Текст книги "Федоскины каникулы"

Автор книги: Даир Славкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Кто такие ворона и сорока

Двинулись дальше.

Молодая сосновая роща словно нарочно расступилась, чтобы дать место лесной дороге, неширокой и гладкой. Судя по тому, что колеи были на ней едва заметны, ездили здесь мало. Дорога эта даже травою поросла.

– Какая дорожка зеленая! – обрадовался Федос, хотя вообще-то вид у нее был довольно унылый.

– Осенью на обочинах грибов столько, что и сворачивать никуда не надо. Только успевай в кузов складывать. Белые, подберезовики, маслята…

Федос взглянул вверх и воскликнул:

– Смотрите, смотрите, на дереве что-то черное сидит!

– Где?

– Да вот, вот!

– Это гнездо воронье. Их тут много.

И в самом деле, где-то в вышине гулко закаркала ворона.

– В гнезде воронята?

– Были. Выросли, улетели. Ранние.

– А у нас в городе вороны тоже есть.

– Ворон всюду хватает. Гнезда же вьют они чаще в хвойных лесах, бывает, – и в старых, запущенных парках.

– Дядя Петрусь, а это кто скачет?

– Это? Сорока. Ишь, на суку вертится, длинным хвостом хвастается.

– Чего это она раскричалась?

– Не понравилось, что мы пришли.

– А кто лучше – сорока или ворона?

– Обе хороши. Всего и пользы-то от них, что бесплатные уборщицы в лесу.

– Как это так?

– А так. Например, погибла птица или зверь. Кто уберет? Ворона или сорока: они ведь падалью питаются.

– Значит, все-таки полезные они.

– Да, очищая лес, пользу приносят. Зато разрушают гнезда маленьких птиц, выпивают их яички. Высмотрит ворона или сорока гнездо с птенцами синицы, скворца – их в лесу тоже много, – или там, скажем, дрозда, или даже сойки, подкараулит, когда родители улетят, и утащит, съест птенчиков. Всех до единого.

– Вот разбойницы! – возмутился Федос и, схватив с земли шишку, запустил ею в сороку. Попасть не попал, но напугал здорово: пестрая крикунья мигом сорвалась с сука и скрылась где-то за деревьями. Но оттуда застрекотала пуще прежнего, словно дразня своего обидчика.

– А как бедным жаворонкам от ворон достается! – продолжал между тем дядя Петрусь. – Да что жаворонки – вороны и на зайцев нападают. Но за такое легкомыслие приходится им иной раз и головой расплатиться. Заяц – он не всегда убегает… Бывает от ворон и посевам вред: зерна пшеницы из земли выгребают.

– Разогнал бы я этих ворон и сорок, да так, чтобы перья полетели! – сказал Федос.

Дядя Петрусь ничего не ответил.

Чудесная кладовая

Давно уже остались позади и поляны и болото. За молодыми елочками пошел березняк, а его сменили сосны. Только это был уже настоящий лес: с высоченными и прямыми, как стрелы, золотистыми стволами, с буровато-черными комлями и густыми зелеными кронами, которые где-то под самыми облаками шумно разговаривали с ветрами.

В одном месте Федос увидел на стволах деревьев какие-то надрезы. А на земле под этими засечками стояли расширявшиеся кверху конусообразные глиняные сосуды. И стекал в эти сосуды прозрачно-желтый сок.

– Зачем это? – спросил Федос.

– Это живицу – смолу хвойную – спускают. А надрезы такие подсочками называются.

– А для чего живица нужна?

– Из нее много нужных вещей делают: скипидар, канифоль, смолу, деготь.

– Значит, в лесу не одни только грибы и ягоды, не только дрова?

– Э, братец! Без леса ни дома, ни корабля не построишь, угля из шахты не добудешь. Тетради, книги, вообще бумага – из чего, ты думаешь? Из леса. Из древесины даже и материю делают – шелка разные, – и спирт, и порох.

– Не знал я…

– Ты, братец, молод еще, многого не знаешь. В лесу мох растет, который в медицине применяется. Лечебный мох, понял?

– И грибы с ягодами…

– Хо! И грибы, и ягоды, и орехи. Да кроме них, много еще таких полезных растений, которые в войну партизанам и хлеб, и мясо, и молоко заменяли, да и лекарства тоже.

– Вот так кладовая!

– Да, братец, кладовая расчудесная!

Заячьи законы

В некоторых местах вдоль дороги были уложены готовые к отправке бревна и штабеля метровых кругляков с надписанными на них черной краскою цифрами. Дядя все это внимательно осматривал.

Но вот наконец дорога привела наших путников на широкую поляну. Федос почувствовал усталость. Хотелось полежать на траве.

Дядя Петрусь словно угадал, о чём думает племянник. Он глянул на часы и сказал:

– Ого-го! Время с нами будто бы наперегонки бегает. Вон уже сколько! Привал! Отдохнем, поедим малость.

В ложбинке журчал по камешкам лесной ручей. Федос и дядя Петрусь скинули рубахи, умылись студеной водой. Сразу стало легко и весело. Захотелось есть.

– Нравится здесь? – спросил дядя.

– Очень! – ответил Федос. – А земляники сколько! Что там тетя Настя нам с собою дала?

Сели на траву рядом с шероховатым комлем старой березы. Пока дядя Петрусь развязывал сумку и разворачивал пакеты с едой, Федос лакомился ягодами.

Ветчину нарезали тонкими ломтиками, клали на хлеб и ели вместе с перышками зеленого лука. Вкусно! Потом пили молоко прямо из бутылки. И похваливали за все тетю Настю.

Вдруг дядя Петрусь насторожился, приложил палец к губам, что, конечно же, означало: молчать и не шевелиться. Федос на всякий случай даже дышать перестал. Дядя Петрусь легким кивком головы указал на куст крушины. Рядом с этим кустом, шагах в пяти, сидел на траве зайчонок. Людей он не видел и спокойно грелся на солнышке.

Федоска даже поперхнулся от волнения.

– Давайте поймаем! – прошептал он.

– Нет, – так же шепотом отвечал дядя Петрусь. – Зачем пугать? Ему еще немало страхов испытать придется, пока вырастет. Да и взрослому зайцу тоже не сладко живется.

Зайчишка услышал незнакомые, подозрительные звуки и насторожился. И, смешно подпрыгивая, исчез в кустах.

– А почему он один разгуливает? Где его мама?

– Лисы и волки держат детенышей возле себя, пока они не вырастут. А у зайцев законы свои. Родился зайчонок, зайчиха покормит его – и будь здоров, живи как знаешь. Вот и остается зайчик один-одинешенек. Сидит где-нибудь под кустом тише воды, ниже травы. Подрастает, сил набирается.

– Да ведь так он и с голоду умереть может.

– Ну нет. Молоко зайчихи очень полезное. Поест зайчишка один раз – и может неделю бегать. А через неделю он уже и «сам с усам»: оправится, на ноги встанет, сам себе пропитание искать начнет.

– Вот они какие, зайчихи-то… Нехорошие…

– Зато бежит зайчиха-мать, видит зайчонка – своего, чужого все равно – непременно молоком накормит. Такие у зайцев законы.

– Интересно! А кто же маленьких зайчиков спасает от беды?

– Собака, лиса и волк находят зайца по запаху, который остается на его следах. А от маленьких зайчиков запаха нет никакого. Конечно, можно с хищником и носом к носу столкнуться. Да только такое не часто случается. Главные враги малышей – все те же вороны и сороки. Взрослых зайцев спасают в трудных случаях длинные ноги. А зайчишка маленький не так уж быстро и бегает. Так что чаще под кустом прячется.

Кончился привал, дядя Петрусь снова оседлал свой велосипед и усадил на него Федоса. Мальчик долго еще думал о хитрых заячьих законах.

Дома, перед сном, Федос подошел к дяде Петрусю, который о чем-то говорил с Миколой.

– Знаете, дядя, кем я стану, когда вырасту?

– Таксистом. Ты ведь уже говорил.

– Не-ет! Таксистом пусть кто-то другой становится. А я лесником буду. Я уже твердо решил.

Разрешение на рыбалку

– Ты куда собираешься, Микола? – Федос так и прилип к двоюродному брату, который укладывал в рюкзак ложку, котелок, алюминиевую кружку, соль в маленьком аптечном пузырьке, несколько картофелин и еще кое-какую мелочь.

Вместо ответа Микола хитро подмигнул и начал насвистывать известную песенку «На рыбалке, у реки…».

– Я с тобой!

Микола отвернулся, словно ничего и не слышал.

– Ты ведь обещал, – напомнил Федос.

– Во-первых, обещал я не сегодня, а вообще когда-нибудь. Во-вторых, я ночевать там останусь. На берегу. А в-третьих, сам знаешь… – Микола выразительно кивнул на мать.

Тетя Настя замешивала в это время корм для свиней. Федос подошел к ней и робко, смиренно заговорил:

– Теть Настя, а теть Настя, пожалуйста, пустите меня с Миколой…

– Куда это он тебя заманивает? – распрямила спину тетя Настя.

– На рыбалку.

– И не думай. А ты, парень, – мокрой рукой тетя Настя ткнула Миколу в бок, – ты малому голову не морочь: куда это ему на ночь глядя из дому подаваться!

– Я, мама, молчу. Как стена, – оправдывался Микола.

– Тетечка, миленькая, ну, пустите!

– За тебя я теперь отвечаю. – Теткин мокрый указательный пален, нацелился Федору прямо в нос. – Перед матерью твоей в ответе и перед своей совестью тоже. Не проси – не пущу.

– А может быть, пусть съездит? Не маленький… – вступился за Федоса дядя Петрусь.

Федос бросил на него взгляд, исполненный благодарности.

А тетя Настя рассердилась. Она стряхнула с рук в лоханку остатки травы:

– Спятил, старик, что ли! И он туда же. Ночью малый в хате должен быть. Сердце у тебя есть или нет?

– Мне, тетечка, и доктор на свежем воздухе спать велел. Для сердца, и вообще.

– Доктор велел? – переспросила тетя Настя. Ее голая до локтя рука уперлась в бок. – Так и велел на сыром берегу ночевать, туманом накрываться? Да?

Федоса так и подмывало соврать: доктор прописал именно рыбалку с ночлегом! Но он вовремя сдержал себя, вспомнив, что лгать нехорошо. Он только вздохнул:

– О том, чтобы на берегу, не говорил. А вот чтобы на свежем воздухе – так это точно.

– Между прочим, погода – как в Африке, – не поднимая головы, как бы самому себе сообщил Микола. – В Дубках, где ночевать будем, ни тумана, ни сырости. Шалаш там у нас. Земля в нем еловым лапником выстелена. На лапнике – сено. Спи, дыши – чем не курорт?

– Пусти, мама, – попросил и Андрей. – Ничего страшного. А в памяти у Федоса, может быть, на всю жизнь останется.

– Вы что все – сговорились? – Тетя Настя громыхнула пустым ведром. – Кто еще едет? – строго спросила она.

Федос бросился тете на шею, прижался к ней.

– Хватит… Ну, не надо, Федос, – заулыбалась она, растрогавшись до слез. – Так кто же еще?

– Наверно, бухгалтер, Антон Филиппович. Два сапога пара, – ответила за Миколу Марыля, которая тоже была недовольна тем, что Микола уезжает: ей хотелось бы пойти на танцы, а какие танцы без Миколы, некому будет играть на аккордеоне.

– Информация точная, – подтвердил Микола. – Без Антона Филипповича рыба не клюет.

Марыля не уговаривала брата, чтобы он остался. Знала: напрасный труд.

– Ну, вот что, – подвела итог тетя Настя. – Езжайте. Только глаз с мальчишки не спускать. И чтобы в воду не лез. Купаться не разрешаю. Понятно?

– Будет выполнено, – усмехнулся Микола. – За кроватью и подушками вторым рейсом заеду.

– Ишь ты! – снова рассердилась хозяйка. – Взрослый парень, а все шпильки подпускает. Остепениться пора бы!

– Не надо, мама. – Микола подошел к матери, обнял ее: – Не стоит волноваться. Все будет в полном порядке. – И, щелкнув каблуками своих армейских сапог, по-военному вытянулся: – Разрешите выполнять?

– Ладно, ступай, служака!

Какая бывает вода

И вот Федос сидит на мотоцикле за спиной у Миколы. Миновав зеленую аллею, въехали в какое-то село. У одной из хат, высокой и широкой – на четыре окна, остановились.

Из калитки вышел полный лысый мужчина в коричневом пиджаке, надетом прямо на майку.

– Точно прибыли! – одобрительно сказал он, посмотрев на часы. – Минута в минуту.

– Армейская привычка, Антон Филиппович.

– А это что за довесок? – лысый мужчина кивнул на Федоса. – Может быть, его вместо грузила на леску насадим?

– Родственник. Кандидат на звание рыбака. Сдаст экзамен – присвоим.

– А какой экзамен? – спросил Федос.

– На послушание и на улов.

– Слушаться буду. А рыбу удить не умею.

– Ладно, посмотрим, строго судить не будем, – улыбнулся Антон Филиппович.

Он выкатил на улицу свой мотоцикл с коляской, закрыл за собой створки ворот и предложил Федосу:

– Садись лучше со мной.

– Нет, я с Миколой.

Микола, не слезая с седла, нажал на стартер. Мотоцикл затарахтел, подпрыгивая, точно живой. Микола бросил взгляд назад, дернул рычаг на себя, мотоцикл рвануло вперед, и Микола с Федосом, оба в специальных шлемах, спустя несколько мгновений оказались уже за пределами села.

Федосу было немного страшновато.

Он крепко вцепился обеими руками в комбинезон Миколы. Ветер свистал по бокам, но достать Федоса за широкой Миколиной спиной не мог.

Микола сбавил скорость, наклонил голову:

– Держись, курносый нос, и рот не разевай, проглотишь ветер, тогда кто нам дождя с тучами нагонит?

Ехали полем, потом снова через какое-то село, потом по какой-то ухабистой дороге. Но разглядеть Федос ничего не успевал: все думал, как бы покрепче держаться, чтобы не упасть.

Наконец выскочили на широкую пойму, зеленую и словно подстриженную. Остановились. Подкатил и Антон Филиппович. Видимо, он всю дорогу ехал за ними.

– Прибыли на базу. Разгружайся. – Микола вытащил из гнезда и спрятал в карман комбинезона ключ зажигания.

А Федосу долго ли разгрузиться? Спрыгнул на землю – и все.

Трава в пойме скошена. Поодаль важно стояли молодые стога. На высоком берегу, у самой воды, – дубы. Под одним из них – шалаш. А за рекой, покуда хватает глаз, все луга и луга. Только у самого окоема[6]6
  Окоём – горизонт.


[Закрыть] – лес.

Солнце стояло еще высоко. Река сверкала в его лучах червонным золотом.

– Как эта речка называется? – спросил Федос.

– Уса.

– Смешное название.

– Как бы ни называлась, а первым делом ополоснуться телом! – сказал бухгалтер и вытер скомканным носовым платком коричневую от загара просторную лысину.

Взрослые разделись, полезли в воду. Они плавали, весело плескались. Антон Филиппович после каждого ныряния долго тряс головою и отфыркивался.

– А ты что же? – неожиданно вспомнил он о Федосе, тоскливо сидевшем на берегу. – Хочешь рыбаком стать – учить быть с водою на «ты». Без этого экзамен не сдашь. Эх, елки-палки, счеты без костяшек! Не вода – лечебная ванна! – Антон Филиппович раскинул руки и откинулся на спину.

– А тетя Настя не разрешила. – Федос покосился на Миколу.

Тот застыл на какое-то мгновение на месте – думал, наверно. Потом кивнул головою:

– На пять минут, понял? Дома – ни гугу!

– Ни гугу! – как клятву, торжественно повторил Федос и в мгновение ока скинул рубаху.

Но войдя в воду, он далеко не пошел: не умел плавать.

– Ну, как водица наша? – спросил Антон Филиппович, выходя на берег.

– Теплая.

– Эх ты, «теплая»! – в тон ему произнес Антон Филиппович. – Теплым и суп может быть. Наша вода, брат, крепкая, как хорошо заваренный чай, ласковая, как материнские руки. Так оно, брат, и не иначе!

Простой способ ускорения лова

Рыбаки размотали удочки.

– Сейчас, Микола, я такую рыбицу поймаю, что и в ведро не влезет, – пообещал Федос. Ты мне только поскорее удочку размотай.

– Нет, брат, сегодня ты отдыхаешь.

– А я не устал.

– Тогда на завтра сил набирайся, нам не мешай.

– А ловить когда?

– Ловить на рассвете.

– А почему?

– Потому что коротка рыбацкая зорька предвечерняя. И с тобой нянчиться некогда будет.

– Берег ногами измерь, возле дуба погуляй, – добавил Антон Филиппович. – К воде – не подходи!

– Не вешай нос, Федос, – успокоил брата Микола. – Ты свое возьмешь. Рыба за ночь подрастет, потолстеет. Да и привадится. А ты походишь по берегу, червей себе на завтрашний лов накопаешь.

– Лопатка в коляске, – сказал Антон Филиппович.

Червяков Федоска отыскал только три штуки. По берегу зато вдоволь нагулялся, бегал босиком по мягкой траве и даже с пригорка бочечкой скатился. Обошел со всех сторон могучий дуб, насмотрелся на его толстенный ствол, на его богатую зеленую одежду. Попытался было залезть на его нижнюю ветку. Но дотянуться до нее руками не смог. Постоял, постоял под дубом, посидел на его узловатом корне, вылезшем из-под земли, а потом пошел под вербы, что склонились над рекою, опустив свои гибкие ветви к самой воде и еле слышно шелестя нежной листвою.

Хорошо было здесь, но захотелось Федосу взглянуть, что там дальше, за изгибом реки. Он пошел по берегу. И неожиданно набрел на то самое место, где сидел с удочками Антон Филиппович. Остановился Федос и стал посматривать. А смотреть, честно говоря, было не на что. То ли клева настоящего не было, то ли рыба слишком умная пошла, только поплавок сидел, как приклеенный, на поверхности воды. Бухгалтер нервничал.

– Валяй отсюда, хлопец, не стой над душой, как ревизор.

– Я ведь вам не мешаю, Антон Филиппович.

– Не мешаешь? А тень от кого, елки-палки? Вишь, на воде тень человека? Рыба – она ого-го! Ей подсказчики не нужны: сама во всем разберется…

Федос обиженно буркнул себе под нос «очень нужно!» и отошел в сторону. Кто знает, долго ли еще он сердился бы, не приди ему в голову одна отличная мысль.

«Если рыба боится человеческой тени, значит, можно ее этой тенью перегонять с одного места на другое! Например, туда, где уже столько времени понапрасну прозябают рыбаки».

Сказано – сделано. И Федос взялся за дело. Отыскал в лозняке сухую рогатину и воткнул ее в мягкую землю на берегу, над самой водой. На сук повесил свою одежду.

Да разве от коротеньких штанишек получится стоящая тень?

Федос снял с рогатины не достойную такого ответственного дела свою одежонку, а взамен ее принес и напялил Миколины штаны. Подумал и прибавил туда же еще штаны и пиджак Антона Филипповича.

Солнце садилось, бросая на чучело косые лучи. Дунул с поймы и пропал, потерялся в прибрежном камыше слабый ветерок. Фантастически огромная тень покачалась немного и застыла на поверхности воды.

– Рыболовы, называется! Простой вещи сами придумать не могли, – усмехнулся Федос. – Вот удивятся, когда вся рыба сама к ним пойдет! Лови, хватай, только не зевай!

От радости, что он так хитро придумал, изобретатель галопом помчался по берегу, дважды кувыркнувшись через голову. Потом решил посмотреть, успевают ли рыбаки вытаскивать рыбу.

Сперва подошел к Миколе.

Тот возился с наживкой.

– Ну как?

– Да никак.

«Рыба еще до него не дошла. Ничего, подожду, сейчас начнется», – подумал Федос.

Но время шло, а все оставалось по-прежнему. Федос помчался туда, где были воткнуты удилища бухгалтера.

Антон Филиппович совсем не ловил. Ходил по берегу и что-то искал.

– Эй, Микола! – закричал он наконец. – Ты не брал моей амуниции?

– Нет. А что?

– Пропала.

– Украли? Не может быть. – Микола вылез из-под обрыва. – Я там вон раздевался, а вы – там. Видите, майка ваша на месте. А вот и мой комбинезон, рубашка. Погодите… Где же мои штаны?

– Первый раз со мною такой баланс, счеты без костяшек!

– Наверно, кто-то пошутил.

– За такие шутки я два раза его окуну в омут и один раз вытащу!

– Федос, где ты? Здесь никто чужой не шатался?

– Не волнуйтесь, – спокойно ответил Федос. – Пойдемте, покажу, где ваша одежда.

И он побежал туда, где река делала крутой поворот и где он соорудил приспособление для ускоренного лова рыбы.

Но… ни рогатины, ни одежды не было. Они исчезли. И только столбом стоял на том месте над берегом комариный рой.

Наверно, если бы земля лопнула или речка поднялась и потекла бы на небо, Федос не так удивился бы. Он просто-напросто не поверил своим глазам и подумал, что перепутал место.

Но нет… место все-таки то, то самое… Вот и ямка на песке, оставшаяся от рогатины. Так что же?.. Неужели…

– Это что – прятки на современный лад или новая, секретная форма учета? – спросил бухгалтер.

– Погодите, Антон Филиппович, разберемся по порядку. Федос, где одежда?

– Она… наверно… утонула…

– Как утонула?!

– Я хотел тень сделать… чтобы рыба на вас… – Федос горько всхлипнул.

Бухгалтер хлопнул себя ладонью по лбу:

– Ах ты, счеты без костяшек! Все я, я виноват! Сам же мальчишку научил! У него-то ума, как у пескаря… Вот и остались мы с тобой, Николай Петрович, без штанов… Ты-то еще в комбинезоне до дому доехать можешь. Ну, а я? Каково мне в трусах и майке появиться? Так засмеют, что хоть в другой сельсовет перебирайся.

– Ничего, что-нибудь придумаем.

– Вот ведь удружил нам этот фокусник! Такое нарочно не придумаешь. Ну, вот что, рыбак-конструктор, – бухгалтер нахмурил косматые брови, – за такое изобретательство знаешь что полагается? Счастье твое, что крапива здесь не растет, а ремень уплыл вместе с штанами… Да перестань ты реветь, а то речка из берегов выйдет!

– Пройдем вдоль берега по течению, пока не стемнело, – предложил Микола. – Может быть, и выловим…

– Как же! Жди петрова дня – сыру наешься… Времени-то сколько прошло. А впрочем, делать нечего, пошли…

Миколины штаны нашли метров через сто: они зацепились за торчавшую из воды корягу и качались на волнах.

Пошли дальше. Но костюма бухгалтера отыскать не удалось.

– Завтра поищем, – сказал Микола. – Сегодня уже темновато. А сейчас давайте поужинаем и ляжем спать.

Наверно, комары тоже решили поужинать. Потому что с заходом солнца они, как голодные волки, набросились на рыбаков. Больше всех досталось бухгалтеру. И он сидел теперь, закутавшись в одеяло, которое тетя Настя дала для Федоса, мрачный и сердитый. Время от времени он хлопал себя огромной ладонью то по шее, то по лбу, то по уху.

Микола развел костерок, приготовил чай. Дым немного отпугнул комаров. В другой обстановке Федос услышал бы у такого огня много необыкновенных рыбацких историй. Но здесь было не до того. Ужинали молча.

Вскоре ночь охватила всю округу, застрекотали в траве беспокойные сверчки. Изредка слышалось плескание рыбы в реке.

– Что бы ни было, а спать надо. – Микола встал: – Пойду нащипаю из стога немного сена для постели. Вам, Антон Филиппович, одеяло. Федосу – мой комбинезон. А я в сено зароюсь. И спать будем, как ни один король не мечтал.

Федос лежал и думал: «Спим, как ни один король не мечтал… Так хорошо начался сегодняшний день и так плохо кончился…»

Кандидат в рыбаки смотрел на огонь, который вяло догорал в темноте, и думал, думал, думал, пока не уснул.