Текст книги "Симфония тьмы"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2

Они должны были встретиться у этого здания, и Дронго вот уже пятнадцать минут стоял в доме напротив, стараясь угадать подошедшего раньше условленного времени представителя МОССАДа. Но все было напрасно. Никого не было, и он уже, повернувшись от окна, решил уходить, когда за спиной раздался приятный мягкий голос:

– Добрый вечер, Дронго.

Он не стал резко оборачиваться. Только усмехнулся и медленно повернул голову. Выше него на лестничной площадке стоял человек лет пятидесяти. В шляпе, темном плаще, с аккуратно подстриженной бородкой. Он спокойно, изучающе смотрел на профессионала.

– Здравствуйте! – ответил Дронго. – И давно вы так стоите?

– Я видел, как вы сюда поднимались, – честно признался представитель МОССАДа.

– Красиво, – вынужден был согласиться Дронго, – кажется, вы даже рассчитали вероятность моих предполагаемых действий.

– Разумеется, – чуть улыбнулся незнакомец, – а вы как думали? Мы ведь знаем специфику ваших действий. И можем просчитывать некоторые очевидные ходы. Ясно, что вы не сразу пойдете к тому дому, где я вас должен был ждать, а придете сюда, чтобы проконтролировать возможность изменения ситуации и увидеть меня раньше, чем я там появлюсь. Просто это место идеально для наблюдения.

– Учту, – угрюмо ответил Дронго, – считайте, вы меня переиграли. Нужно будет менять свой стиль, раз он так легко просчитывается другими. Спасибо.

– Мы знали, с кем имеем дело, – возразил незнакомец, – я не хотел вас обидеть. Наоборот, мы просили, чтобы к этому делу подключили именно вас. И только вас. Как видите, мы ценим вас гораздо больше, чем вы предполагаете.

– Об этом я уже догадался, – кивнул Дронго, – по тому, с какой настойчивостью меня уговаривали согласиться, я понял, что это был сугубо индивидуальный заказ. Может, нам все-таки куда-нибудь пойти? На этой площадке нельзя вести серьезные разговоры. Здесь вы стоите выше меня и все время напоминаете о моем промахе.

– Я могу переместиться вниз, – засмеялся незнакомец, спускаясь к Дронго. Он поднял шляпу, церемонно представился:

– Александр Петрович Соловьев.

– Это тоже в целях конспирации? – усмехнулся Дронго.

– Простите, не понял, – признался Александр Петрович.

– Я думал, от МОССАДа придет Абрам Моисеевич или Исаак Аронович. Во всяком случае, было бы более традиционно.

– Вы пытаетесь отыграть свое очко, – нахмурился Соловьев.

– Ну что вы. Просто, согласитесь, немного странно, когда на встречу от МОССАДа к вам приходит незнакомец с именем и внешностью типичного русского интеллигента начала века. Вам никто не говорил, что вы похожи на Чехова?

– Говорили, спасибо. Я всегда считал это комплиментом. А вам никто не говорил, что вы похожи на актера Шона Коннери?

– Который играл Джеймса Бонда? Мне казалось, я несколько неловок и тяжел для него. У него все получалось всегда гораздо лучше. Особенно в отношениях с женщинами.

Оба рассмеялись. Они спустились вниз и вышли из подъезда.

– У меня недалеко стоит машина, – предложил Александр Петрович, – может, поедем на ней?

– Конечно, – согласился Дронго. – Я думаю, она, случайно, разумеется, оборудована скэллерами и скремблерами.

– Ну что вы, – серьезно ответил Соловьев, – это уже вчерашний день. Мне казалось, что в КГБ уже тоже применяются совсем другие средства.

– КГБ уже давно нет, – напомнил Дронго.

– Да, – улыбнулся Соловьев, – только на словах. Все функции сохранены, а некоторые даже усилены. Думаю, совсем скоро снова поменяют вывеску и вместо непривычного ФСБ опять будет КГБ.

– Это меня не касается, – хмуро ответил Дронго, – я вольнонаемный волонтер.

– Конечно, – сразу согласился Соловьев, – именно поэтому вы нам и нужны.

Они завернули за угол дома и подошли к изящному темно-синему «Фольксвагену». Внешне ничего необычного в автомобиле не было. Дронго внимательно осмотрел машину, но ничего не заметил. Соловьев открыл двери ручным пультом, появившимся в его руке, и пригласил собеседника в кабину.

Уже когда они сели в машину и Соловьев снова закрыл двери, он нажал на какую-то кнопку, и стекла сразу стали темнее обычного. После чего Александр Петрович протянул Дронго специальную маску с наушниками.

– Наденьте ее, – попросил он, надевая такую же. И включил мотор, плавно трогая с места.

– Что это за маски? – спросил Дронго.

– Специальный маскировочный комплекс, – ответил Соловьев, в наушниках его голос звучал несколько необычно. – Мы соединены с этим аппаратом, – показал он на прибор, внешне напоминавший радиоприемник, – это акустический приемник обработки и подачи нашей речи. Только друг другу. Все остальные шумы, выдаваемые в эфир, будут заглушаться.

– Интересно, – согласился Дронго, – довольно необычное устройство. С помощью этого прибора вы хотите гарантировать безопасность нашего разговора?

– Не только. Сзади и спереди на автомобиле установлены специальные частотные корреляторы. Они проверяют и блокировку оконных стекол, так как лазерным лучом можно снять многое из того, что здесь говорится. Для полного погашения вибрации и исключения возможности подслушивания, даже если в машине установлен специальный «жучок», на заднем сиденье размещена аппаратура генераторов шума, издающая ультразвуковые колебания. Есть и еще несколько специальных технических приспособлений.

– Впечатляет, – кивнул Дронго. – И столько маскировки для нашего разговора? Александр Петрович, вы серьезно хотите меня убедить, что такая мощная организация, как МОССАД, может с чем-то не справиться? Например, с группой террористов. И я должен этому поверить?

– Если бы только террористы, – вздохнул Соловьев, – с этим мы как-нибудь справились бы и без вашей помощи. Здесь все гораздо сложнее. И гораздо интереснее. Вы слышали о взрывах в Израиле?

– Конечно. Группа «Хамас». Они не особенно скрывали, кто именно стоит за этими взрывами. А вы не особенно церемонились, объявив им тотальную войну. Кажется, так?

– Да. Но эти взрывы тут ни при чем. Вы знаете, почему наша специальная служба безопасности ШАБАК не смогла предотвратить покушение на жизнь премьера Израиля? Не потому, что там действовали дилетанты или они не знали о возможности покушения на Рабина. Все гораздо сложнее. Мы все были убеждены, что еврей не может убить соплеменника, что израильтянин никогда не выстрелит в своего премьера. К сожалению, мы ошибались. Мы ждали серьезных ударов совсем с другой стороны. И это уже не первый подобный случай. Вы меня понимаете?

– Пока не совсем, – честно признался Дронго, – все-таки зачем я вам понадобился? И почему именно я? Меня, признаться, заинтриговало ваше начало. Кстати, в мировой истории уже был похожий случай, когда из-за убитого соплеменника начался страшный террор.

– О чем вы?

– Вспомните восемнадцатый год. За своего расстрелянного друга Перельцвейга Леонид Каннегисер застрелил председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого. Уже после было покушение на Ленина. Чем все это закончилось, вы помните?

– У вас поразительная память, – удивился Соловьев, – признаться, про Перельцвейга я не знал.

– Вы не ответили на мой первый вопрос – зачем я вам нужен?

– После взрывов стало понятно, что с палестинцами будут разбираться наши специальные службы. Там все ясно. Открытая война, в которой гибнут обе стороны. То, что я сейчас скажу, удивит вас чрезвычайно, возможно, даже покажется невероятным, но это, к сожалению, правда. В Израиле возникла и действует подпольная организация «Луч Исава». Может, вы знаете библейскую легенду об Исааке, сыне Авраама, и его жене Ревекке?

– Такие тонкости я не знаю, хотя слышал, конечно, об Аврааме. Так что натворил этот Исаак? – улыбнулся Дронго.

– Не ерничайте, этому есть описание в Ветхом Завете. Ревекка родила двух близнецов – старшего Исава и младшего Иакова, который родился вторым и, выходя из утробы матери, якобы держался за пятку старшего.

– Очень познавательно, – все-таки не удержался Дронго.

– Позднее Иаков купил у старшего брата право первородства за чечевичную похлебку. А Ревекка, которая любила младшего сына больше, чем старшего, воспользовавшись слепотой своего мужа, заставила того благословить младшего Иакова, отказав в благословении законно старшему Исаву.

– Ну и что? Я пока ничего не понимаю. Для того чтобы рассказать мне эту библейскую историю, нужно было устанавливать в вашем автомобиле генераторы шума? По-моему, это слишком сложно, Александр Петрович. Или вам кажется, что подобные библейские истории нужно рассказывать только таким образом?

– Не издевайтесь, – строго одернул его Соловьев, – слушайте дальше. Иаков, опасаясь гнева Исава, бежал и вернулся к брату лишь спустя много лет. При этом самого Иакова позднее нарекли Израилем, а Исав, помирившийся затем с братом, который все-таки признал его превосходство, стал называться отцом иудеев. Понимаете? С точки зрения законности, не потомки Иакова, а потомки Исава могут властвовать на земле Иудеи.

– Прекрасно. Но, по-моему, этот спор нужно оставить израильским теологам, которых у вас хватает. Или МОССАД решил внедрить меня в их число? – Он все-таки не мог удержаться от насмешки, его смешили серьезный тон собеседника, его маска, закрывавшая рот, и даже фамилия, которой тот назвался.

– МОССАД трижды пытался проникнуть в эту организацию, и все безрезультатно. Они не террористы, конечно. Не взрывают автобусов, никого не убивают. Но они тайное общество, имеющее свои цели. И мы обязаны знать, что именно они замышляют. Раньше мы могли не обращать внимания на подобные организации. Но после того как Иди Амик, гражданин Израиля, застрелил Ицхака Рабина, мы просто обязаны принять некоторые меры безопасности.

– Хорошо, – понял наконец Дронго, – будем считать, что вы ответили на мой первый вопрос. Хотя мне все равно непонятно, почему разведка должна влезать в подобные истории, тем более если все это началось несколько тысяч лет назад? И почему именно я? Вот этот вопрос меня волнует чрезвычайно. У вас мало своих специалистов? Или вы полагаете, что я могу сойти за раввина в Тель-Авиве? Почему именно я?

Соловьев посмотрел на него очень серьезно, затем обернулся, словно проверяя, не едет ли за ними еще кто-нибудь. И лишь затем сказал:

– По нашим сведениям, они через некоторое время выйдут на вас, предложив вам какое-то особое задание. Мы не знаем, какое именно, но мы знаем абсолютно точно – это будете вы, Дронго. И поэтому мы хотим опередить их.

– У вас надежные сведения? – нахмурился Дронго.

Соловьев посмотрел на него удивленно. Потом так же удивленно сказал:

– У израильской разведки не бывает ненадежных сведений. Кажется, вы могли бы это оценить еще по встрече с нашими представителями в Вене, в девяносто первом году.

– Я помню, – мрачно ответил Дронго, – игры ЦРУ и МОССАДа стоили мне тогда любимой женщины.

– Неверно. Это были игры с подключением третьей стороны – бывшего КГБ, в которых вы двое оказались лишь втянутыми в это противостояние.

– Вы действительно хорошо осведомлены, – пробормотал Дронго. – Когда они должны ко мне обратиться и по какому поводу?

– Мы этого узнать не смогли. Но, что будете именно вы, знаем наверняка.

– Ваша маска не дает возможности даже нормально дышать, – в сердцах произнес Дронго. – Значит, я должен буду отказаться от их предложения и рассказать все вам?

– Нет, конечно. Вы должны принять их предложение. Хотя, я думаю, вы и так согласились бы на это. В вас сидит какой-то непонятный дух противоречия. Вам, кажется, нравятся все эти игры. Словно они составляют смысл вашей жизни. А вот согласившись на их предложение, вы проинформируете и нас.

– Теперь все ясно. Здорово, однако, работает МОССАД. Он вербует агента, зная, что его через некоторое время завербует другая сторона. Это прямо высший класс профессионализма! Примите мои поздравления. Правда, я не могу понять – почему они обратятся именно ко мне?

– Этого и мы пока не знаем. Достаточно того, что нам удалось установить абсолютно точно, к кому они обратятся. И этим человеком будете вы.

– Вы даже это знаете, – уже не удивился Дронго. – Хорошо. Все понял. Я могу теперь наконец снять эту маску?

– У вас нет больше никаких вопросов? – спросил Соловьев. Его бородка выглядывала из-под маски, придавая лицу какое-то дьявольское и лукавое выражение.

– Есть. Еще один. Почему вы так уверены, что я буду работать не на них, а на вас? У меня ведь, кажется, появляется в таком случае выбор?

Соловьев резко затормозил машину. Помолчал. А потом спросил:

– Вы это серьезно?

– Я все-таки присмотрюсь, кто из вас мне больше нравится, – улыбнулся Дронго и сорвал маску с лица.

Глава 3

Только несколько концертных залов в мире имеют подобную репутацию и такую славу. И один из самых престижных для исполнителя – парижская Гранд-опера.

Он сидел в своей комнате и, как всегда, волновался, глядя на свои руки. Сегодня дирижирует сам маэстро Джузеппе Бончелли. И главные сольные партии исполняют известные, съехавшиеся со всего мира звезды, готовые петь сегодня для столь изысканной публики. Сам президент Франции и его английский гость – премьер соседней страны с супругами посетили в этот вечер его спектакль. Он закрыл от волнения глаза. Неужели действительно ему удалось? Наконец он сумел достичь гармонии, того самого абсолютного результата, превзойти который он уже никогда не сможет.

Что-то мешало. Мешало его радости. Он открыл глаза, в который раз посмотрел на свои руки, словно спрашивая себя, не сон ли это. Он поднялся и, сделав несколько шагов, щелкнул замком, чуть приоткрывая дверь. Шум в коридоре, привычный шум перед большой премьерой, убеждал в обратном. Он снова закрыл дверь на замок и вернулся на свое место.

Джордж Осинский, потомок польских эмигрантов, бежавших сто лет назад в неведомую Америку и осевших в самом центре страны – в благодатном штате Канзас, сидел на небольшом стульчике в специально предоставленном для него помещении в парижской Гранд-опера.

Сегодня должно было состояться первое исполнение его оперы в Европе. Столь приятное для него событие совпало с визитом премьер-министра Великобритании в Париж. И хотя Осинский знал, что визит согласовывался заранее, что о предстоящей встрече Мейджора с Шираком писали все газеты, тем не менее совпадение визита и даты его премьеры в Европе вызвало у него самый настоящий шок.

«Неужели столь велико могущество Якобсона? – в который раз думал он, глядя на свои руки. – Или я действительно всего лишь посредственный музыкант – композитор и исполнитель, обязанный своим успехом Песаху Якобсону, сумевшему сделать, казалось, невозможное?»

Он дернул плечом и посмотрел на лежавшую перед ним газету. Осинский получил хорошее образование и умел читать по-французски. «Американский „Шопен“ в Париже» – было набрано крупными буквами. Шопен, горько усмехнулся он. У Шопена была всего лишь Жорж Санд и не было своего Якобсона. Или у него был свой «злой гений». Нет, решительно отверг он подобную мысль. Достаточно послушать музыку польского композитора, чтобы понять всю абсурдность появления рядом с ним такого типа, как Песах Якобсон.

И все-таки, почему визит Мейджора совпал с его концертом в Париже? Как это странно. Подобные совпадения, случавшиеся в разных точках земного шара, уже не очень удивляли его. Он вдруг подумал, что сегодня исполнилось ровно пять лет с тех пор, как он познакомился с этим типом Якобсоном. Пять лет непрерывных триумфов и побед. И горький осадок в душе, терзаемой постоянной неуверенностью в себе.

Или это плата за успех? Он перевел дыхание, посмотрел на часы. Скоро будет финал. В нем одновременно должны петь сразу трое главных исполнителей. Интересно, как это получится у Луизы Сандлер, в Америке она пела действительно блестяще. Или это он сам внушил себе подобную мысль, снова подумал он с горечью. Воистину, он теперь должен постоянно испытывать адские муки, не зная, где начинается и где заканчивается его истинный успех, а где проходит черта его таланта.

Якобсон просто не позволит ему самому определять меру своих способностей. И меру своего успеха. Он умеет просчитывать все и, кажется, заранее знает, о чем думает его подопечный. Иногда Осинскому казалось, что Якобсон даже умеет читать его мысли.

Пять лет назад в Лос-Анджелесе, в небольшой квартире мало кому известного композитора Джорджа Осинского, пытавшегося писать музыку для кинофильмов, появился этот человек. Осинский помнил, как они впервые встретились. И хорошо помнил, что именно тогда сказал ему Якобсон.

Он приехал в отель «Ритц-Карлтон», где должна была состояться его встреча с продюсером нового фильма. Осинский никогда прежде не бывал в отелях подобного класса и чувствовал себя не совсем уверенно, ожидая в холле и несколько стесняясь своего потертого костюма. Нужный ему человек появился лишь через полтора часа в сопровождении девицы удивительной красоты. От одного вида молодой женщины у Осинского запершило в горле.

А ее спутник даже не стал разговаривать с этим неизвестным композитором. Он просто сказал, что они уже нашли нужного им аранжировщика мелодий, и пошел дальше, не обернувшись. Получив очередной отказ, Осинский даже не обиделся, он чувствовал, что в подобных отелях судьба не улыбается несчастным.

Через час он сидел в баре, привычно заказав себе двойную порцию виски. Еще через час двадцати пяти долларов уже не было. Домой он возвращался пешком. Идти было довольно далеко, и он порядком уже устал, когда на одной из темных улиц к нему привязались двое темнокожих и сняли с него пиджак, заодно отобрав часы и хорошо сохранившиеся ботинки. Оставшуюся часть пути он прошагал в одних носках, дрожа от холода.

По всем законам логики это был не его день. И тем более не его ночь. Но в эту ночь у него на квартире появился Якобсон. Он долго стучал в дверь, а Осинский, лежа в постели, не отзывался, опасаясь, что это пришел сосед, которому он задолжал десять долларов. И лишь когда Якобсон несколько раз крикнул, спрашивая, кто есть в доме, он поднялся, открыл дверь и впустил непрошеного гостя. И свою судьбу вместе с ним.

В комнату вошел невысокий плотный мужчина лет пятидесяти. Небольшие усы делали его похожим на типичных латиноамериканских импресарио, которые подвизались в маленьких театрах города, выпускающих спектакли-однодневки. На нем был смешной котелок и длинное черное пальто. Это особенно удивило Осинского. Конечно, на улице было достаточно холодно, но даже в январе в Лос-Анджелесе не обязательно было ходить в пальто. Можно было вполне обойтись плащом или курткой. Хотя многие предпочитали ходить просто в костюме. Средняя температура в этом «городе грез» в январе никак не опускалась ниже двенадцати-пятнадцати градусов тепла по Цельсию. А иногда доходила и до восемнадцати.

– Мистер Осинский? – приятным голосом спросил вошедший.

– Да. – Он с удивлением подумал, что обычные рекламные агенты по продаже каких-либо идиотских товаров решили поискать покупателей и в этом районе. Но когда гость прошел в комнату, обратил внимание на сукно пальто и на его туфли. Рекламные агенты никогда так не одевались.

– Что вам нужно? – спросил Осинский.

– Вы разрешите? – показал на стул незнакомец, снимая свой котелок.

Осинский кивнул. В эту ночь уже ничего не могло его удивить, все складывалось отвратительно плохо, и еще какая-нибудь пакость не могла повредить уже и без того окончательно загубленного настроения. Незнакомец сохранял удивительно спокойный вид, хотя видел мрачное настроение хозяина, совсем не обрадовавшегося его визиту.

– Вы Джордж Осинский, – словно подтверждая, сказал незнакомец, – позвольте представиться. Меня зовут Песах Якобсон. Я представитель небольшой компании, филиала известной японской компании «Сони» в Лос-Анджелесе. Нам нужен композитор и пианист. Аранжировщик некоторых мелодий. Нам рекомендовали вас. Вы не могли бы нам помочь?

– Кто рекомендовал? – почему-то шепотом спросил Осинский.

Якобсон достал из кармана бумагу.

– Это вы написали «Полуденный блюз»?

– Я, – кивнул еще более удивленный Осинский.

– Мы хотели бы заключить с вами договор. На полгода. Вас устроил бы такой срок?

– Да, конечно, – кивнул изумленный Осинский, – с какого числа?

– С сегодняшнего. И, если хотите, мы можем сразу договориться о гонораре. Двадцать тысяч долларов. Вас устроит такой гонорар для начала? Разумеется, потом мы можем изменить условия договора в сторону его увеличения.

– Да, – хотел сказать Осинский, но в горле опять запершило, и он сильно закашлял. Потом пришел в себя и, сидя на кровати, спросил: – А аванс вы заплатите?

– Разумеется. – Якобсон даже не улыбнулся. Он словно не замечал нищенской обстановки в комнате и испуганного композитора. Достав из кармана бумаги, положил их на стол. – Это предварительные условия договора. Я оставлю, чтобы вы могли посоветоваться со своим адвокатом.

– Я согласен, – даже не читая, заявил Осинский, – только с одним условием.

– Слушаю вас. – В кошачьих глазах Якобсона наконец блеснул интерес.

– Я бы хотел… – Осинский снова закашлял. Черт возьми, как это трудно в Америке! Можно просто спугнуть свою последнюю надежду. – Я бы хотел… часть гонорара получить уже сегодня. У меня некоторые проблемы.

– Да, конечно, – ничуть не удивился Якобсон, доставая из кармана пачку денег, – десять тысяч долларов вас устроит для начала?

И тогда впервые Осинский испугался. Он просто не мог себе представить, что появившийся ночью в их районе незнакомец может иметь при себе подобную сумму наличными. Это были безумные, невозможные, огромные, фантастические деньги. Пачка стодолларовых купюр лежала на столе, и он смотрел на нее, словно завороженный этим видением.

– Нет, – решительно сказал он, – так нельзя. Заплатите мне аванс только за первый месяц. Не нужно давать сразу половину суммы.

– Вы не поняли, – терпеливо объяснил Якобсон, смотря прямо в глаза несчастному, – мы предлагаем вам не двадцать тысяч долларов в качестве всего гонорара. Я говорил о договоре на полгода и плате за каждый месяц работы. Итого сто двадцать тысяч долларов.

Осинский закрыл глаза. Нет, это ему не снится. Сто двадцать тысяч долларов! Такую сумму за полгода не получает даже президент Соединенных Штатов [В настоящее время заработная плата президента США около ста семидесяти тысяч долларов в год.].

Неужели это не сон и незнакомец сейчас не растает у него на глазах?!

– Да, – сказал он и сам удивился своему несколько изменившемуся голосу, – да, – сказал он второй раз, – я согласен. Оставляйте ваши деньги и договор. Завтра я приеду со своим адвокатом.

– До свидания, – Якобсон надел свой котелок, – только распишитесь, пожалуйста, здесь за получение денег. Адрес указан в конце договора. Мы вас завтра ждем. В десять утра.

Он протянул квитанцию, и Осинский расписался. Когда за гостем захлопнулась дверь, Осинский целую минуту стоял, не решаясь дотронуться до денег. И лишь затем сделал несколько неуверенных шагов по направлению к столу. И дотронулся до пачки.

Деньги были реальностью. Они лежали на столе, тугая пачка новых стодолларовых купюр. Внезапно решив, что все это розыгрыш, он испуганно достал одну и быстро просмотрел ее. Все было верно. Новые деньги образца тысяча девятьсот девяностого года с металлической нитью внутри и портретом Франклина. Он пододвинул к себе всю пачку и пересчитал. Оказалось, что в пачке было девяносто девять бумажек. Он смутился: неужели пришелец обманул его? Или он не посчитал первую купюру?

Ему даже не могла прийти мысль, что ночной гость, который принес десять тысяч долларов наличными, стал бы воровать сто долларов. Вместо этого он сорвал обертку и снова стал пересчитывать. На этот раз все было правильно, было ровно десять тысяч долларов. Он вздохнул, словно нашел недостающие деньги, и откинулся на спинку жалобно застонавшего стула.

Двадцать тысяч долларов в месяц! Неужели все это правда? Он подумал, что до утра нужно будет найти адвоката. И обязательно поехать завтра в эту фирму. Он наденет свои лучшие ботинки и лучший костюм. Тут он вспомнил, что у него уже нет ни ботинок, ни костюма. Он так страшно огорчился и испугался, что на мгновение даже забыл про лежавшие на столе деньги.

Но вид зеленых купюр вернул его к жизни. Какие ботинки? Какой костюм? Теперь он может купить все, что пожелает. Он взглянул на часы. Двенадцать часов ночи. Все магазины закрыты. Идти утром в фирму в порванных старых туфлях невозможно. Нужно что-то придумать.

И громко рассмеялся. Как это – что-то придумать! С такими деньгами ничего не нужно придумывать. Все получится само собой. Он рассовал деньги по карманам, надел свои рваные туфли и, осторожно открыв дверь, вышел на лестничную площадку. У соседа работал телефон, и Осинский решительно постучал к нему. Сонный мексиканец открыл дверь. Он был в нижнем белье и не скрывал своего недовольства.

– Что тебе нужно? – спросил он мрачным голосом. – Опять деньги?

– Нет-нет, – успокоил его Осинский, – я пришел отдать тебе долг. Вот, возьми.

Он протянул сто долларов. Мексиканец недоверчиво уставился на купюру. Потом усмехнулся:

– Фальшивые?

– Нет, настоящие, – убедительным голосом сказал Осинский. Мексиканец посмотрел на его рваные туфли, но, ничего не сказав, взял деньги. Потер их, посмотрел внимательно, еще раз потер.

– Да, – сказал он, – действительно настоящие, но у меня нет дома девяноста долларов. Только шестьдесят пять.

– Ничего, – махнул рукой Осинский, – не нужно. Я только позвоню от тебя.

Плохо соображавший хозяин впустил его в квартиру. Осинский прошел к телефону и набрал номер справочной, узнать, как заказать такси. Затем позвонил для вызова автомобиля. Услышав, куда придется ехать, диспетчер осторожно уточнил, что это довольно далеко от центра и придется платить очень большие деньги.

– Да, – сказал Осинский, – передайте водителю, что мы заплатим в два раза больше.

– Вы можете сказать номер своей кредитной карточки? – спросил диспетчер.

– Мы заплатим наличными, – быстро ответил Осинский.

– Простите, мистер, но в такой поздний час… – начал было диспетчер.

– В три раза больше, – закричал Осинский, – срочно посылайте машину. Я продиктую наш номер телефона, это будет гарантией. Какой у вас номер телефона? – спросил он у растерявшегося мексиканца. Тот испуганно продиктовал. Еще никто в их районе никогда не заказывал такси на дом. Это было действительно дорого.

Он протянул шестьдесят пять долларов Осинскому.

– Оставь их себе, – махнул музыкант, – мне они не нужны.

– Сегодня тебе выпал шанс, парень, – догадался мексиканец, – правильно я понял?

– Может быть, – засмеялся Осинский и вышел из квартиры.

Такси пришло через двадцать минут. За это время он собрал все свои бумаги в потертый кожаный чемоданчик, положил туда несколько любимых безделушек и, окинув комнату взглядом в последний раз, вышел на лестничную клетку, сильно захлопнув дверь.

Уже сидя в автомобиле, он откинулся на удобное кожаное кресло и пожалел, что не курит. Хорошая сигара была бы сейчас к месту. До отеля «Ритц-Карлтон», стоявшего на самом берегу, они доехали за полчаса. Счетчик показывал семьдесят долларов. Осинский протянул две сотенные бумажки. Водитель вернул одну со словами «вы ошиблись, сэр». И тогда впервые Осинский улыбнулся так, как будет часто улыбаться впоследствии.

– Нет, – сказал он торжествующе, – я не ошибся. Оставьте себе вместо чаевых.

И пошел к входу в отель. Швейцар, стоявший у входа, встретил его подозрительным взглядом, мгновенно оценив его старый потертый пиджак, рваные туфли и кожаный чемоданчик. Но ничего не сказал, очевидно, вспомнив, что этот тип уже был здесь вечером и беседовал с кем-то из гостей отеля.

Войдя в холл, где он был всего лишь несколько часов назад, Осинский снова почувствовал себя неловко, словно нищий бродяга вдруг оказался в роскошном королевском замке. Но деньги лежали в карманах. Деньги были единственной реальностью, и он, набравшись нахальства, шагнул вперед.

За перегородкой стояла девушка с очаровательным именем Мелани. Она что-то набирала на компьютере и морщила свой красивый носик.

– Я хотел бы снять у вас номер, – сказал Осинский. Его рваных туфель и чемоданчика не было видно за стойкой. Девушка подняла голову. Улыбнулась ему.

– Конечно, мистер. Вы заказывали номер?

– Нет, я только приехал.

– Сейчас посмотрим, – улыбнулась девушка.

В это время из боковой комнаты вышел мужчина. Это был сам мистер Николас Клейтон, генеральный менеджер отеля, иногда проверявший, как работают его люди в вечернюю и ночную смены. Он увидел стоявшего у стойки оборванца и чуть нахмурился. Клейтон разглядел непрезентабельный наряд пришельца.

«Что нужно здесь подобному типу?» – недовольно подумал он, шагнув к Мелани:

– Что здесь происходит? – спросил он ледяным голосом. Не хватало еще, чтобы этот тип был знакомым его служащей.

– Мистер хотел бы у нас остановиться. Но он не заказывал номера заранее, – пояснила девушка, – я ищу ему одноместный номер.

Самый дешевый номер в этом отеле стоил не меньше двухсот сорока долларов, а с добавленной двенадцатипроцентной таксой и того больше. К тому же Клейтон просто не мог позволить поселиться в их отеле этому ненормальному. Даже если у него случайно окажется две сотни лишних долларов.

Компьютер показал наличие нескольких свободных одноместных номеров. Клейтон легко отодвинул девушку и сказал неприятному клиенту:

– У нас нет одноместных номеров, мистер. Только люксы-сюиты. Извините, но, боюсь, мы не сможем вам ничем помочь.

– Хорошо, – сказал этот ненормальный, – а сколько стоит сюит?

Улыбка тронула губы мистера Николаса Клейтона. Сейчас этот тип узнает цену и уйдет отсюда навсегда. Такие цены просто не для подобных типов.

– Самый дешевый сюит стоит пятьсот пятьдесят долларов, сэр. Плюс двенадцать процентов таксы. У нас есть номера за семьсот и тысячу. Есть и королевские апартаменты-люкс.

– А сколько они стоят? – спросил этот тип.

«Он ненормальный, – разочарованно подумал Клейтон, – просто больной, псих».

– Две тысячи двести долларов, – сказал он, – обычно в них останавливается кто-нибудь из голливудских знаменитостей.

Именно эта фраза Клейтона и решила все дело. «Голливудские знаменитости». Именно звездой этого поганого места и хотел всегда стать Джордж Осинский. Он поднял глаза на менеджера. Теперь в них была решимость.

– А они свободны? – спросил он более решительным голосом.

Клейтон не почувствовал смены настроения своего собеседника. Он был слишком увлечен своей игрой.

– Конечно, – ответил он, переглянувшись с улыбающейся Мелани, уже догадавшейся о его игре, – конечно, они свободны, и мы можем их вам предоставить. Если вы, конечно, их захотите взять и оплатить.

– Да, – сказал вдруг этот идиот, – на два дня.

Клейтону показалось, что он ослышался.