Текст книги "Небесное святилище. Зал славы зарубежной фантастики"

Автор книги: Честер Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)

ГЛАВА XXVIII

– Да, все было действительно очень просто, – объяснил Джон на следующий день. – Как только я понял, что большие корабли не предназначались для входа в атмосферу, то вспомнил, что произошло с кораблем, когда к нему внутрь попала атмосфера. Те цилиндры, которые мы направили навстречу пришельцам, были наполнены не чем иным, как сжатым воздухом, вот и все. Мы привязали к цилиндрам гранаты, и когда они взорвались, из цилиндров вырвался наружу чистейший воздух Лиффа. И когда корабли стали входить в это облако, они просто окислились. Все так просто.

– Да, но у вас не было никакой уверенности, что это сработает, – заметил Бэйли.

– Правильно, но не было и доказательств того, что оно не сработает; и, поскольку мы все равно проигрывали и терять нам было нечего, то имело смысл попробовать.

* * *

– Сейчас? – спросил кто-то Патриарха.

– Почему бы и нет? Сейчас самое время.

– Сразу же после битвы?

– Конечно. Все выглядит так, как будто сама Мать обещает нам успех.

* * *

Празднование победы длилось пять дней и ночей. Были проведены процессии и религиозные церемонии с довольно сложным сценарием, показательные выступления представителей обоих флотов, гала-концерты старинной и современной музыки, не говоря уже о грандиозных по размаху банкетах, во время которых все были пьяны; на улицах продолжались нескончаемые танцы; кругом царили смех и радость.

Самым грандиозным событием празднеств явился банкет в честь флота Федерации, который состоялся вечером пятого дня. Этот банкет, устроенный в амфитеатре Храма, привлек к себе буквально всех, кто только мог на нем присутствовать. Небольшая группка космофлотцев вынуждена была, правда, нести вахту, зато все остальные члены экипажей кораблей Федерации прибыли в громадный амфитеатр.

– Знаешь, что мне все это напоминает? – спросил Пиндар Смит, указывая на танцующих между столами маленьких сестер.

Доктор Джеллфт оторвался от кабионовой ноги, которую с наслаждением обгладывал, и сказал:

– Я еще закушу. Так что все это тебе напоминает?

– Римские оргии, вот что.

– Пожалуй, нет, – вмешался Джон. – Лифф является чересчур пуританским для этого. Посмотри на всех этих священников и их прислужников на балконах. Мать не одобрила бы римские оргии, и поэтому они не допустят ничего подобного.

У одного из столов возникло какое-то замешательство. Слышались грубый мужской голос, девичий крик.

– Вот пожалуйста – кто-то еще считает, что находится на римской оргии, – прокомментировал Ансгар.

– Он слишком пьян, чтобы вообще что-либо считать, – возразил Джон.

– Похоже, он положил глаз на эту танцовщицу, – добавил Смит.

– А вот и священник – тут как тут! – с триумфом в голосе объявил друзьям Джон. – Оргий на Лиффе просто не бывает. Мать их не одобряет.

Банкет грозил затянуться до бесконечности. Одно только угощение длилось больше трех часов – с тостами, речами и выступлениями артистов в перерывах между подачей бесчисленных блюд. А после этого началась самая настоящая попойка с соответствующими речами. Всем желающим была предоставлена возможность выступить с речью, а тех, кто не желал выступать – капитан Бэйли и Джон Харлен, например, – просто вынуждали. Даже пьяный матрос, который до этого приставал к танцовщице, и тот выступил с речью.

Бэйли начал свою речь так:

– Как вы все знаете, этот банкет является одновременно как праздничным, так и прощальным. Завтра после обеда мы возвращаемся на Терру. – (Шум голосов) – Наша миссия завершена и даже более чем завершена. Мы прибыли сюда, чтобы обследовать один корабль противника, а остались, чтобы уничтожить весь флот. А теперь самое время лететь домой.

Последнюю речь произнес премьер-министр Лиффа, Хард Гар-Олнин Саарлип. Это была самая краткая речь за весь вечер:

– Мне хотелось бы привлечь ваше внимание, уважаемые господа, – начал он, – к тому факту, что на балконах сейчас находятся Первый и Второй дивизионы Гвардии Матери, а двери заблокированы Третьим и Четвертым дивизионами. В соответствии с указом Короля Осгарда Гар-Осгардниена Осгарда и во имя Сокровенного Имени Матери я подвергаю вас аресту. С вами будут хорошо обращаться, но любые попытки сопротивления будут безжалостно подавляться.

Сделав такое объявление и избегая встречаться взглядом с Джоном Харленом, Хард покинул амфитеатр.

* * *

У караула, охранявшего в тот вечер корабли флота Федерации, настроение было прескверное. Огни амфитеатра, где происходил банкет, были хорошо видны с загородного холма, на котором размещался флот. К тому же, время от времени, порывы ветра доносили звуки веселья, что было особенно невыносимо.

Один из сержантов чувствовал себя особенно подавленным:

– Как это так, – выражал он свое возмущение вахтенному офицеру, молодому лейтенанту Флота. – Почему они не сменяют нас, ведь мы уже отдежурили свои положенные шесть часов? Пусть бы мои ребята хоть к концу банкета успели.

Лейтенант пожал плечами:

– Давайте смотреть на вещи трезво, сержант. После шести часов зарядки, которая происходит там, – он показал рукой в сторону амфитеатра, – вряд ли найдется хоть один, кто вспомнит о нас.

– Но есть еще и другое, – возразил сержант. – Какого черта мы вообще охраняем эти проклятые корабли, да и от кого?

– Вы неправы, сержант. – Лицо лейтенанта приняло строгое выражение. – Мы охраняем эти корабли на Терре, мы охраняем их даже на Лунной базе, поэтому нет никаких причин, чтобы отказаться от их охраны здесь, на Лиффе.

Их дискуссию, которая могла длиться до бесконечности, прервал внезапный стук в дверь. Когда сержант отворил ее, в караульное помещение игриво впорхнула стайка маленьких сестер.

– Нас направил сюда премьер-министр Хард, – заявила одна из девиц, – позаботиться о том, чтобы вы, мальчики, не скучали здесь в одиночестве, – с чарующей улыбкой закончила фразу другая.

Со стороны можно было заметить, если бы только нашелся кто-то желающий следить за происходящим, – что когда после очередного обхода стартовых позиций ракет караульный заходил для десятиминутного отдыха в караульное помещение, то обратно на пост уже не возвращался. Можно было заметить также, что звуки, доносившиеся из караульного помещения, становились все громче и оживленнее. И в конце концов, на постах вообще не осталось ни одного караульного – все весело проводили время в караулке.

Через десять минут после того, как последний караульный зашел в караульное помещение, послышался еще один стук в дверь. Когда ее отворили, вошел мужчина в форме майора Гвардии Матери.

– Это здание окружено дивизионом Гвардии Матери, – объявил он. – По указу Короля Осгарда Гар-Осгардниена Осгарда и Сокровенным Именем Матери вы арестованы. Ради Матери прошу вас не сопротивляться, мы никому не причиним зла.

* * *

– Это моя ошибка, – продолжал сокрушаться Джон. В амфитеатре было уже темно.

– Да разве ты мог вообще предусмотреть такое? – Ансгар Соренштайн делал все возможнее, чтобы хоть как-то успокоить Джона, но это никак ему не удавалось.

– Да, я чувствовал. Вот это-то и беспокоит меня больше всего. Ведь обо всем этом четко сказано в «Книге Гарта Гар-Муйена Гарта». Я знал об этом все время, но ничего не сделал, чтобы предотвратить это вероломство.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Мать их, вот что я имею в виду. Она хочет собрать вместе всех своих детей. И еще она хочет, чтобы кто-то заставил их хорошо себя вести. Религия Лиффа евангелическая по своей сути, и мы своими руками внесли вклад в первый межзвездный крестовый поход. И я знал об этом все время и не сознавал того, что знаю. Проклятье!

Успокоить Джона Харлена было невозможно.

* * *

Перед стартом Патриарх лично благословил каждое судно, Король Осгард произнес напутственную речь.

– Весь Лифф восхищен вами, – сказал он. – Фактически, весь Лифф завидует вам. Каждый посчитал бы за честь быть вместе с вами и выполнять благородную миссию – распространять Слово Матери среди неохваченных Ее благодатью чад. Но Воля Матери такова, что мы, выполняя свою задачу, должны остаться здесь, в то время как вам предстоит продвигаться в глубь космоса, обращая язычников в истинную веру и оставляя на своем пути Места Успокоения. Вперед же, воины, и помните, что весь Лифф молится за вас.

Затем храмовый хор спел национальный гимн. Последний его куплет был заглушён ураганным шумом двигателей. Корабли стартовали.

– Знаешь ли, – сказал Король Осгард, – мне никогда по-настоящему не верилось, что это когда-либо сбудется.

– С учетом этого вы сработали неплохо, – ответил Патриарх.

– Фактически во всем этом твоя личная заслуга. Я никогда бы не додумался спровоцировать восстание против себя самого. Если бы мне пришлось планировать эту часть операции, я избавился бы от знати, подняв восстание против нее, а не против себя. С такой светлой головой как у тебя, Мать должна быть счастлива.

Патриарх улыбнулся.

ГЛАВА XXIX

– Шифровка от Джона Харлена с Лиффа, сэр! – доложил адъютант.

– От Харлена? С Лиффа? Невероятно! Ведь сейчас не время для чая. Все докладные с Лиффа поступают только во время чаепития. Ты уже должен был бы усвоить это.

– Так точно, сэр!

– Я просто шучу, Гарри. День сегодня был долгим и тяжелым. Ах, да, чуть не забыл – эта шифровка. Не стоит беспокоиться, Гарри. Давай ее сюда. Я прочту ее по дороге домой.

Он запихнул шифровку в карман и быстро забыл о ней. И только поздно вечером, собираясь ложиться спать, он вспомнил наконец о ней, вынул из кармана и…

– Что за чертовщина! – выкрикнул он.

В шифровке говорилось буквально следующее: «Ведите себя хорошо, детки. Ваша Мать идет за вами».

– Что-то случилось, дорогой?

– Нет, ничего. Просто один лейтенант глупо пошутил,

* * *

Когда он проснулся на следующее утро, небо было сплошь черным от кораблей.

Джон БРАННЕР
НЕБЕСНОЕ СВЯТИЛИЩЕ
JOHN BRUNNER. SANCTUARY IN THE SKY. (1960)

ГЛАВА I

Смахнув одной рукой пылинку со своей безупречной пурпурной униформы, поправив другой рукой фуражку с кантом, Викор быстрым шагом завернул за угол коридора для пассажиров первого класса и едва не сбил с ног Каподистро Ференца.

С опозданием Викор узнал его. Он отступил на шаг назад и скрестил руки на груди, склонив голову в знак почтения. Все существо его кипело от негодования, но именно так должен был вести себя майко в присутствии кэтродина – тем более, что этот кэтродин был офицером и привык к повиновению со стороны подчиненных рас.

– Ха! – воскликнул Ференц и со свистом взмахнул в воздухе тростью, служившей частью его костюма. – Куда это ты идешь, неуклюжий олух?

– Экраны стали фиолетовыми, благородный господин, – сказал Викор. – Я должен сообщить благородным пассажирам, что мы вот-вот прорвемся обратно в нормальное пространство.

– Хм. Ты этого, надо полагать, не ждал, а?

Викор с усилием глотнул и заставил себя держать голову опущенной. Он видел только начищенные до блеска ботинки Ференца, штанины его брюк и кончик трости, которой тот постукивал по ботинку.

– Я глуп, благородный господин, – выдавил из себя Викор. – Но я этого ожидал. Я проработал стюардом на маршруте уже тридцать рейсов.

– В таком случае ты должен был четко изучить свои обязанности и выполнять их не торопясь, а не выскакивать из-за угла.

Ференц поправил трость и прошел мимо Викора к салону внешнего обзора.

Викор поднял голову и посмотрел вслед высокому кэтродину, чьи напомаженные волосы правильными волнами ниспадали из-под фуражки.

Настанет день…

Викор с трудом заставил себя успокоиться и вытер лицо изнанкой длинных, до локтей, белых перчаток. Пожалуй, хорошо, что Ференц не стал его ни о чем расспрашивать. Викор опаздывал почти на три минуты, и ему было бы трудно в случае необходимости объяснить причину опоздания любому кэтродину.

Он расправил плечи, чтобы форменная куртка легла поудобнее и направился вдоль по коридору, обе стороны которого пестрели дверями кают. Каюта номер один была, разумеется, пуста – она принадлежала Ференцу. Викор начал с каюты номер два, располагавшейся по противоположной стороне.

– Это стюард, господин. Экраны стали фиолетовыми. Если вы хотите наблюдать прорыв, вам следует пройти в салон обзора.

Вторую каюту занимал Лигмер, археолог, любящий поспорить молодой человек из Кэтродинского Университета. Кэтродины и их соперники лаги придерживались совершенно отличных друг от друга мнений по поводу Станции, соглашаясь только в одном: кто бы ее ни построил, нынешние владельцы занимают ее не по праву.

Из третьей каюты его поблагодарили неуверенным девичьим голоском. Это была миссис Икида с Лубаррии. Она направлялась на Станцию, чтобы присоединиться к своему мужу. Обычно Викор был подобострастен и подчеркнуто вежлив с лубаррийцами на этом маршруте, особенно в присутствии кэтродинов. Но миссис Икида предоставила ему для этого мало возможностей – большую часть времени она пряталась в своей каюте, а когда появлялась в обеденном салоне, то никогда не поднимала покрасневших, опухших от слез глаз.

Она вышла из каюты, и Викор бросил на нее оценивающий взгляд. Как видно, близость Станции развеяла тучи ее горя. Глаза женщины блестели, походка была грациозной. Вкусы Викора в отношении женщин отличались сильным национализмом, но эта длинноногая блондинка с Лубаррии затронула его чувства.

Он постучал в четвертую каюту, сделав себе мысленный выговор.

Из-за двери, как он и ожидал, донесся резкий и пронзительный звериный вопль, прерванный приказом. Акцент человека, отдавшего приказ, Викор так и не смог распознать. Это был Ланг, успокаивавший маленькую пушистую черную зверюшку, с которой он не расставался ни на миг, приносил ее даже в обеденный салон и кормил из собственной тарелки.

Ланг был главной загадкой этого рейса. Он был слишком приветлив – даже, можно сказать, доступен для общения – для пассажира первого класса, принадлежащего кэтродинам лайнера. Значит, сам он наверняка не был кэтродином. Но он не принадлежал и к пагской стороне Станции; среди них не было никого, кроме самих паг; элчмидов и, разумеется, глейсов. В том направлении в радиусе ста парсеков было только четыре звезды, из которых четвертая была пульсирующей переменной и периодически выжигала свои планеты дотла.

Следовательно, он прибыл откуда-то со стороны кэтродинов. Откуда-то очень издалека, поскольку Викор даже после внимательных и осторожных косвенных расспросов. так и не смог выяснить, откуда именно,

И это несомненно вдохновляло. Сердце Викора забилось быстрее, когда он понял, что это значит. Он не удержался и поделился своим открытием с другими членами команды. Конечно, новость разнеслась мгновенно, и теперь даже офицеры испытывали к Лангу почтение.

Теоретически возможно переходить с корабля на корабль, с рейса на рейс и облететь большинство известных планет в галактике за несколько лет. Но было принято, что никто не удаляется от своего родного солнца настолько, чтобы потерять его из виду. Это не считалось обязательным законом, но неоднократно подтверждалось: ни у кого не возникало желания углубляться дальше, как только солнце превращалось а искорку на пределе видимости.

Что делало Ланга исключением из правила. Викор установил наверняка, что тот не происходит ни из одной из звездных систем, видимых с Кэтродина, Майкоса, Лубаррии или со Станции. Совершить такое путешествие! Это извиняло даже его любимца-зверька, который раздражал всех своим тявканьем.

Пятую каюту занимал священник Дардано – толстый и не слишком приятный человек, но, скорее всего, не лучше и не хуже остальных своих собратьев. Он был священником государственной религии Кэтродина. На Кэтродине ее больше не придерживались, но несколько столетий назад ее насильно ввели на Лубаррии, и сейчас она имела там своих приверженцев. Викор подозревал, что миссис Икида входит в их число. Он видел, что священнику удалось по меньшей мере один раз вовлечь ее в разговор, тогда как все остальные потерпели неудачу.

И шестая каюта: офицер с Пагра, которая возвращалась из посольства на Кэтродине. Она настояла, чтобы ей дали каюту напротив Ференца. Вот и все. Викор развернулся на каблуках и направился в салон внешнего обзора, зайдя по дороге в каюту казначея, и сообщив ему, что все пассажиры первого класса предупреждены о переходе. Казначей был бывалым служакой; он совершил больше сотни рейсов, и теперь фиолетовый цвет экранов вызывал у него только вздох разочарования от того, что пришлось прервать игру в кости с приятелями.

К тому времени, как Викор добрался до салона, все уже были там, даже офицер с Пагра, которая сидела в одиночестве в самом дальнем от обзорного иллюминатора углу. На ней была туника, украшенная драгоценными камнями и сапоги выше колен. Она похлопывала по золотой рукояти своего церемониального меча. Ногти ее поблескивали металлом.

Священник Дардано расположил свое рыхлое тело в мягком кресле и подоткнул желтое с белым одеяние так старательно, словно упаковывал ценную реликвию для перевозки в удаленный храм. Затем он окинул взглядом собравшихся и озарил улыбкой миссис Икиду, показав отличные зубы.

Она сидела, подавшись вперед, и смотрела на синеву в обзорном иллюминаторе. Губы ее шевелились, словно она беззвучно молилась, чтобы переход был уже позади, и на экранах и в иллюминаторе появилась Станция. На ней была простая лубаррийская одежда из полосы ткани темно-красного цвета и сандалии.

Кроме нее, единственным человеком, кого волновал приближающийся переход, был археолог Литер. Спокойствие давалось ему с большим трудом. Его тонкие пальцы барабанили по подлокотнику кресла, взгляд беспокойно блуждал по сторонам.

Ланг составлял с ним полнейший контраст. Он был спокоен и машинально поглаживал шерсть лежащего на его коленях зверька.

Ференц, забавляясь, переводил взгляд с Лигмера на Ланга.

– Явно видно, кто из вас двоих видел все это прежде, – сказал он и усмехнулся Лангу.

Сияющие серые глаза Ланга чуть расширились. Он дернул правым плечом, отбрасывая назад просторную блузу.

– Вы ошибаетесь, офицер Ференц, – мягко сказал он. – Я до сих пор не видел эту, как ее называют, Станцию.

– Оборот речи. Подразумевая тех, кто ничему не удивляется, мы говорим «они видели все это прежде».

Лигмер, запоздало сообразив, что замечание Ференца касалось и его тоже, покраснел и свирепо уставился на офицера.

– Сложно делать вид, что Станция не производит впечатления. Даже незначительное проникновение в ее потрясающие тайны открывает, что она еще более удивительна, чем о ней принято думать.

Он положил ногу на ногу, скрестил руки и стал неотрывно смотреть в обзорный иллюминатор, где теперь все было оранжевым.

– Благородные дамы и господа, – сдержанно произнес Викор. – Переход будет завершен через несколько секунд.

До сих пор Ференц не знал, что Викор находится в салоне. Он узнал голос стюарда, повернул голову, поднял бровь, пытаясь сообразить, откуда он раздался. Прежде чем он завершил движение, в обзорном иллюминаторе появилась Станция.

Лигмер бал прав. Викор видел это зрелище больше тридцати раз, тем не менее, по телу его побежали мурашки.

Станция! Кто создал ее? Лигмер и его коллеги пытались найти ответ на этот вопрос, но до сих пор не смогли. Как давно? Тот же результат. С какой целью? Снова нет ответа. Но вполне вероятно, что Станция предназначалась для того, для чего служила и сейчас.

Диаметр ее измерялся в милях. Огромный искусственный планетоид, окруженный грузовыми кораблями, лайнерами и даже легкими прогулочными суденышками. Драгоценность, сияющая в пустоте тысячами граней, как бриллиант, вышедший из рук искусного ювелира. Приз, к которому многие стремились, а кое-кто и получил.

Корабль прилетел со стороны звездного рукава, где правила Федерация Кэтродинов. Кэтродин, Майкос и Лубаррия были тремя входившими в нее планетами. По другую сторону Станции располагались звезды Пагского Союза – Пагр и Элчмида. Посредине меж двух групп находилась Станция, а также люди Глея.

Глейсы никогда не заявляли, что построили станцию, но они нашли ее первыми. Обеим сторонам – и пагам, и кэтродинам, – нужен был Глей с его богатым текстильным производством, высокопроизводительной добычей редких полезных ископаемых, развитой промышленностью. Но обеим сторонам еще больше нужна была Станция. А глейсы ей владели.

Тупик. Две группы, обладающие большой властью, должны были униженно склоняться под диктатом глейсов. Поэтому подчиненные расы обоих союзов смотрели на глейсов как на чудотворцев. В силу всех названных причин Станция была средоточием больших потенциальных неприятностей и насилия.

Это знал каждый. Теперь все было лишь вопросом времени.