Текст книги "Крест короля Артура"

Автор книги: Черит Болдри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава четвёртая

Гервард вдруг вскрикнул, и Гвинет обернулась, посмотреть что случилось. Её брат, размахивая руками, балансировал на скользком берегу. Она не успела ничего сделать, как Гервард поскользнулся и полетел в воду. К счастью, он ухватился за ветку ивы и устоял на ногах, по колено в стремительно несущейся воде.

Гвинет протянула руку, но Гервард замотал головой. Лицо его перекосилось от боли.

– Нога… Застряла в чём-то, – произнёс он с трудом.

Тяжёлая рука опустилась Гвинет на плечо. Сердце у неё ухнуло вниз – вот сейчас таинственный злоумышленник столкнёт её в реку вслед за братом… Она развернулась, готовая защищаться до последнего. Таинственный пришелец поднял руку и… откинул капюшон, открыв худое загорелое лицо и ярко-голубые глаза. Но – самое главное – он ей улыбался!

– Пожалуйста, помогите нам, – взмолилась Гвинет.

Не говоря ни слова, человек переставил её на твёрдую землю, а сам шагнул в реку и, преодолевая течение, подобрался к Герварду. Там он наклонился и принялся шарить рукой по дну, нащупывая что-то под ногами. Только теперь Гвинет обратила внимание на деревянный крест у него на шее и грубый перепоясанный верёвкой балахон, наподобие монашеской рясы. Только у монахов-бенедиктинцев из аббатства рясы были чёрные, а не коричневые.

После недолгих поисков незнакомец что-то резко дёрнул. Гервард вскрикнул от боли. В следующее мгновение из воды вылетела плетёная корзина. Из дырки выскользнул длинный угорь и плюхнулся в воду.

– Так это же верша мастера Фримена! – догадалась Гвинет.

Незнакомец кинул вершу на берег и помог Герварду выбраться из реки. Из расцарапанной жёсткими прутьями лодыжки текла кровь и смешивалась с грязной водой.

– Ты идти-то сможешь? – спросила Гвинет брата.

– Не знаю, – ответил Гервард. Он поставил ногу на землю и зашипел от боли. Незнакомец подхватил его на руки и посадил на лежавшее неподалёку поваленное бревно – единственный сухой островок среди болотной грязи. Затем он развязал небольшой мешочек на поясе, достал оттуда чистую тряпицу и свёрток с сушёными травами, выбрал несколько листьев, приложил их к повреждённой ноге Герварда и замотал тканью.

Боль отступила сразу – Гвинет заметила это по лицу брата.

– Спасибо вам! – выдохнула она.

– Большое спасибо, сэр, – эхом откликнулся Гервард.

Незнакомец ласково улыбнулся, но ничего не ответил. Прошлёпав по болоту к ближайшему дереву, он отломал прямую крепкую ветку, принёс Герварду этот самодельный костыль, кивнул головой в знак прощания, и, приподняв мокрые полы рясы, зашлёпал вверх по течению.

Гвинет и Гервард недоуменно смотрели вслед своему спасителю. Когда тот скрылся в ивняке, Гвинет не выдержала:

– Кто это, а? Вытащил тебя и хоть бы слово сказал! Он что, немой?

– Наверное, отшельник, – предположил Гервард. – Они часто дают обет молчания. Надо же, почти не болит!

Он покрутил лодыжкой.

Гвинет все не могла отвести глаз от того места, где скрылся предполагаемый отшельник. Где-то там, в зарослях на склоне Тора действительно были кельи. Сложенные из необтёсанного камня или вырубленные в скале, они служили прибежищем для тех, кто хотел провести жизнь в молитвах и одиночестве. Все эти люди были старыми, и Гвинет в глубине души подозревала, что ненормальными – сама она не могла себе представить, как можно жить вдали от людей. Но незнакомец был намного моложе и бодрее тех отшельников, которых она встречала раньше. Гвинет не могла понять, почему он избрал такую жизнь. С таким знанием целебных растений… Нет, что ни говори, очень необычный отшельник.

Холодная капля упала на лоб Гвинет. Опять дождь.

– Давай-ка вернёмся, Гервард. – решила она. – Тебе надо полежать, чтобы нога отдохнула.

– Да не болит у меня нога! – Гервард даже на ноги вскочил. – Хочешь, ещё поищем?

– Нет, – отказалась Гвинет. – Нам ещё домой добираться.

Но, возвращаясь, она не могла не оглядываться в сторону реки. Её мутные воды, возможно, скрывают самую ценную в истории аббатства находку. Скоро течение утащит мешок в глубину, занесёт илом, и больше никто никогда не увидит останков короля Артура.

Когда Гвинет и Гервард подошли к «Короне», во двор трактира въехала повозка, запряжённая белым мулом. Её сопровождал высокий мужчина верхом на гнедой кобыле.

– Постояльцы! – обрадовался Гервард, ускоряя шаг. Хоть он устал и всю дорогу опирался на палку, ходьба почти не причиняла ему боли. Хорошие травки носит с собой отшельник!

Они вошли во двор, когда всадник только-только спешился. Гервард отбросил палку и поспешил принять у него поводья. Сын трактирщика, он не мог позволить себе хромать в такую минуту.

– Добро пожаловать сэр. Разрешите мне позаботиться о вашей лошади.

Гвинет с интересом разглядывала гостя. Высокий, с коротко остриженными рыжеватыми волосами, он был одет в тёмную домотканую рубаху и коричневый шерстяной плащ. На боку у него висел меч в простых кожаных ножнах. Воин, но не рыцарь. «Наверное, из людей какого-нибудь лорда», – догадалась Гвинет.

Всадник выпустил поводья, сунул руку в висящий на поясе кошель и выудил монетку.

– Спасибо, парень. – Он бросил денежку Герварду под ноги. – А где трактирщик?

– Это мой отец, сэр, – Гервард, не выпуская поводьев, наклонился за монеткой. – Сестра позовёт его.

Всадник повернулся к Гвинет, и она с изумлением увидела, что у него разные глаза – один голубой, другой карий. Она присела в вежливом поклоне.

– Сию минуту, сэр. Я приведу отца.

Гервард увёл усталую лошадь, поглаживая её по морде и стараясь успокоить. Славная лошадка! Куда лучше тех, что обычно стояли у них в конюшне. Хотя до коня отца Годфри ей, конечно, далеко. Гвинет подумала, что лорд, наверное, очень богат, если так хорошо снаряжает своих людей.

Гвинет хотела уже бежать за отцом, но в этот момент из повозки выбрался ещё один человек. Под зелёным капюшоном скрывалась молодая дама с красивыми блестящими локонами цвета воронова крыла. Глаза её отливали зеленью, а в ушах и на пальцах сверкали в золотой оправе яркие изумруды.

Гвинет присела в глубоком поклоне.

– Добрый вам день, прекрасная леди.

Дама мелодично рассмеялась и протянула ей мягкую белую руку.

– Только не леди, дитя моё. Меня зовут Марион ле Февр. Мне нужна комната, большая комната. Есть у вас такая?

– Конечно, госпожа, у нас есть для вас чудесная комната, – ответила Гвинет. – Я уверена, она вам понравится. Я позову отца.

Она подобрала юбки и опрометью бросилась в дом. Нехорошо заставлять леди – что бы она там про себя ни говорила – ждать на улице под холодным дождём.

Отца она нашла в общем зале. Он сразу отправил Хенкина и его брата Уота отнести багаж госпожи ле Февр в лучшую комнату трактира.

– Молодец, Гвинет! – улыбнулся Джефри Мэйсон, удовлетворённо потирая руки. – Надеюсь, она останется надолго.

Гвинет вернулась во двор, где Гервард уже распрягал мула. Повозка была до отказа нагружена крепкими деревянными ящиками и плоскими обёрнутыми в холстину тюками. И зачем ей столько багажа?

Уот и Хенкин уже приступили к разгрузке. Спутник госпожи ле Февр отдавал им отрывистые приказания. Сама дама стояла рядом.

– Пожалуйста, осторожнее, – просила она. – Там очень ценные вещи.

– Я провожу вас в вашу комнату, добрая госпожа, – предложила Гвинет, и получила в награду ласковый взгляд удивительных зелёных глаз.

– Пойдём, дитя, и спасибо тебе.

Они поднялись по узкой лестнице наверх, в большую комнату с окном во двор. Это была самая большая комната в доме. В лучшие времена, когда в аббатство регулярно приезжали паломники, Джефри Мэйсон оставлял её для знатных посетителей. Гвинет очень надеялась, что комната понравится госпоже ле Февр, – ведь иначе она может остановиться где-нибудь ещё!

Волнения оказались напрасными. Едва переступив порог, госпожа ле Февр всплеснула руками от восторга:

– Как много места! А окно какое большое! Здесь, должно быть, очень светло!

Гвинет поспешила открыть ставни. День, конечно, холодный, но в комнате надо проветрить.

– Мне нужно много света, – объяснила госпожа ле Февр. – Для работы.

– Для работы? – удивилась Гвинет.

– Я вышивальщица, дитя моё. Я приехала в Гластонбери вышивать алтарный покров для нового храма и облачения для священников.

«Так вот что было во всех этих свёртках и ящиках! – сообразила Гвинет. – Пяльцы для вышивания, нитки и ткани!»

Надежда, словно солнечный луч, развеяла её страхи. Как будто вышивки Марион ле Февр уже украсили возрождённый храм…

– Так значит, вы к нам надолго, добрая госпожа?

– Да. На самом деле, мне стоит поискать себе в Гластонбери отдельный дом, но пока эта комната – как раз то, что надо.

Она вновь одарила Гвинет ослепительной улыбкой.

Появился Хенкин с первым из многочисленных ящиков и, следуя указаниям госпожи ле Февр, поставил его в дальний угол комнаты. За ним ввалился Уот с двумя тяжёлыми свёртками.

– Я помогу вам распаковать вещи, добрая госпожа, – предложила Гвинет. – И, наверное, вашему спутнику тоже понадобится комната?

– Только на пару дней, пока лошадь отдохнёт, – ответила Марион ле Февр. —Потом мастер Гуд уедет.

Хенкин и Уот вернулись с кучей коробок, за ними Гервард тащил огромный узел.

– Это последний, госпожа. Ваш мул уже в конюшне. Не беспокойтесь о нём.

– Я и не беспокоюсь, – улыбнулась госпожа ле Февр. – Мне повезло, что я нашла такой чудесный трактир и таких заботливых замечательных хозяев! Как вас зовут, мои хорошие?

– Я – Гвинет, а это мой брат Гервард. Простите, добрая госпожа, – Гвинет замялась – вы не могли бы, пожалуйста, показать нам свою работу?

Ну вот, сейчас госпожа ле Февр рассердится на её назойливость… Но вышивальщица отбросила на спину волосы и мелодично рассмеялась:

– Конечно, детка, если тебе интересно!

Она откинула крышку самого большого сундука и вытащила отрез плотного белого шелка с уже наполовину законченной вышивкой.

– Вот из этого выйдет облачение, в котором ваш аббат будет служить мессу.

Золотые и серебряные нити сплетались в сложные узоры, тонкие контуры роз и лилий отливали радужным блеском.

– Красота какая! – ахнула Гвинет. Она почти не помнила убранства и облачений прежнего храма, но была уверена, что им далеко до творений Марион ле Февр.

– Вот золотая ткань, для праздников, – вышивальщица вынимала из сундука все новые и новые отрезы. – А вот зелёный – цвет надежды и возрождения. И красный – цвет крови святых и мучеников.

Она застенчиво улыбнулась.

– Пусть я закончу нескоро, но это будет моя лучшая работа!

– Когда вы пойдёте в аббатство? – спросила Гвинет. – Я могу проводить вас, это недалеко.

Тонкие пальцы Марион ле Февр нервно стиснули алую ткань.

– Нет, нет, дитя моё! Я ни за что туда не пойду!

Глава пятая

Гвинет уставилась на вышивальщицу. Лицо госпожи ле Февр побледнело, зелёные глаза наполнились слезами.

– Что с вами?

– Прости, я не хотела тебя испугать.

Вышивальщица вздохнула и принялась разглаживать смятую ткань.

– Этот ужасный пожар… Я просто не смогу смотреть на обгоревшие развалины – я же помню, как тут было красиво прежде!

– Мусор почти весь убрали, – сообщил Гервард. – Вы увидите только недостроенные стены нового храма и часовню Пресвятой Девы – она почти закончена.

Госпожа ле Февр печально покачала головой:

– Нет-нет, я не вынесу. Даже думать об этом не могу без слез! Столько красоты погибло! Такая ужасная потеря…

– Но как же вы сделаете алтарный покров, не побывав в храме? – настаивал Гервард.

Вышивальщица слабо улыбнулась:

– Надеюсь, мне поможете вы с сестрой!

– Конечно, поможем! – воскликнула Гвинет. – А что нужно сделать?

– Для начала, надо обмерить алтарь. – Госпожа ле Февр положила отрезы цветного шелка на кровать и вынула из небольшого ящичка моток бечёвки. – Возьмите вот это. Отметьте узелками длину, ширину и высоту алтаря, и я буду знать, какого размера делать покров.

Она протянула бечёвку Гвинет, и та в очередной раз поразилась, какие же белые у вышивальщицы руки. Её собственные выглядели рядом с ними грязными и обветренными.

– Может, вам хотелось бы повидать отца Генри? Ну, чтобы обсудить с ним узоры?

– Аббат Генри написал мне обо всех своих пожеланиях, – ответила вышивальщица. – И я покажу эскизы лорду Ральфу Фиц-Стивену. Быть может, он даже будет так добр, что придёт прямо сюда. Так вот, – продолжила она, – поскольку покровы я вышиваю для часовни Пресвятой Девы, в сюжетах надо восславить Деву Марию. На первом я вышью Благовещенье – архангел Гавриил рассказывает Марии, что она станет матерью Господа нашего Иисуса Христа.

– Красиво, наверное, будет, – вздохнула Гвинет, представив себе златокрылого Гавриила с лилией в руках и коленопреклонённую Марию в голубых одеждах.

– Надеюсь, – улыбнулась госпожа ле Февр.

На лестнице послышались шаги, и в комнату вошла Айдони Мэйсон с подносом.

– Я принесла горячий сбитень, госпожа. Вам нужно согреться – день сегодня промозглый. И немного домашнего пряного хлеба. Еда будет готова попозже, так что если хотите…

– Вы так добры ко мне!

Марион ле Февр стиснула руки от избытка чувств, глядя, как мать Гвинет ставит поднос на стол и наливает ей напиток из глиняного кувшина. Комнату наполнил запах горячих пряностей.

– Я уверена, у вас мне будет очень хорошо!

– Сделаю все, что смогу, – ответила Айдони. – Простите, госпожа, но мастер Гуд хочет знать, не будет ли каких указаний.

– Лучше я сама с ним поговорю, – решила вышивальщица. – Пожалуйста, пришлите его сюда.

– Матушка, – спросила Гвинет, – можно нам с Гервардом в аббатство? Госпожа ле Февр будет вышивать алтарные покровы, и просила нас сделать для неё измерения.

– Не сегодня, – ответила ей мать. – Нам надо кучу белья перестирать и перегладить, да и дрова на кухне кончаются. Вот завтра – пожалуйста!

– Спасибо, завтра – это очень хорошо, – откликнулась госпожа ле Февр. – Сегодня я все равно буду распаковываться, устанавливать пяльцы…

– И не забудьте в аббатстве спросить у брата Патрика, как там здоровье вашего дядюшки Оуэна. – Айдони Мэйсон поцокала языком. – Ну и времена настали!

– А в чём дело? – разволновалась госпожа ле Февр. – У вас неприятности?

Гвинет и Гервард оставили мать рассказывать гостье историю об останках короля Артура, их таинственном исчезновении и нападении на дядюшку, а сами побежали передать мастеру Гуду, что его ждут наверху. Почему-то Гвинет была уверена, что теперь все обязательно изменится к лучшему.

На следующий день дождь превратился в ливень. Крупные капли стучали по камням двора, по улице текли мутные ручьи. Гвинет поплотнее завернулась в плащ, а Гервард надвинул капюшон и прибавил шагу. Он почти не хромал и больше не опирался на палку, но повязку с ноги пока не снимал.

Дорога в аббатство проходила мимо рынка. Несколько торговцев, несмотря на холод и дождь, все же разложили свои товары, но непохоже было, чтобы они дождались покупателей в такую погоду. Рис Фримен стоял в дверях своей лавки, с неодобрением глядя на конкурентов. По возможности избегая его взгляда, Гвинет и Гервард вошли в ворота аббатства. Но, шлёпая по лужам к часовне Пресвятой Девы, они услышали доносящиеся оттуда звуки псалмов.

– Значит, служба ещё не кончилась, – вздохнул Гервард. – Придётся подождать.

– Ну, хоть под крышей!

Укрывшись под портиком часовни, Гвинет сняла мокрый плащ, и хорошенько встряхнула его. Теперь он всё равно был мокрый и холодный, но, по крайней мере, с него не текло.

Они молча ждали окончания службы. Монахи продолжали свои песнопения, ливень все так же шумел – но стука молотков опять не было слышно. Работа в новом храме стояла, и беспокойство Гвинет начало возвращаться – так слетаются чайки на свежевспаханное поле. Если нет ни креста, ни останков – зачем вообще восстанавливать храм? Никто никогда не увидит алтарные покровы, вышитые госпожой ле Февр…

' 'Нет! – Гвинет стиснула в руках моток бечёвки. – Надо что-то делать! Мы должны найти эти кости!»

Служба, наконец, закончилась, и двери часовни открылись, выпуская монахов. Один за другим они надвигали капюшоны и выходили под проливной дождь. Вместе с монахами вышло несколько сельчан и какой-то седовласый незнакомец. Может, паломник? Некоторые из них даже теперь хранили верность аббатству. Все спешили заняться делами, и никто не обращал внимания на две мокрые фигурки у входа. Только брат Тимоти заметил их с Гервардом и помахал рукой. Но времени поговорить не нашлось и у него.

Дождавшись брата Патрика – он выходил одним из последних – Гвинет шагнула вперёд и тронула его за рукав.

– Как там дядюшка Оуэн? – дрожащим голосом спросила она. Брат Патрик ободряюще улыбнулся:

– С Божьей помощью поправляется. Пока спит, но это ему только на пользу.

Слезы облегчения навернулись на глаза Гвинет.

– Спасибо! Вы так добры к нам!

– Не за что, – улыбнулся брат Патрик. – Я дам вам знать, когда он очнётся. – Он повернулся, чтобы уходить, но заметил повязку на ноге Герварда. – Ну-ка, ну-ка, что у нас с ногой?

– Ничего страшного, – ответил Гервард. – Ногу я вчера ободрал, но один отшельник с Тора перевязал мне её, и боль почти сразу прекратилась.

– Да, – кивнул брат Патрик, – на склонах Тора много отшельников. Иные из них неплохо разбираются в целебных травах. Но если ссадина не заживёт, приходи ко мне.

– Спасибо, святой отец, – ответил Гервард. – Можно нам обмерить алтарь в часовне?

В ответ на удивлённый взгляд брата Патрика, Гвинет поспешила рассказать все о Марион ле Февр и её поручении.

– Да, я помню, отец Генри говорил нам, что она приедет, – кивнул брат Патрик. – Но почему ей самой все не измерить? Посмотрела бы на храм, для которого работает…

– Она сказала, что огонь уничтожил так много, и что она не вынесет этого зрелища, – объяснила Гвинет.

– Странные у женщин фантазии, – покачал головой брат Патрик. – Ну что ж, может когда-нибудь она всё же сможет придти и посмотреть, что мы тут строим во славу Господа. А пока – обмеряйте, что вам надо.

Гвинет вежливо поблагодарила, и они с братом вошли в часовню. Тут было теплее, чем на улице, и пахло ладаном. Служба только что закончилась. Старый брат Питер гасил свечи, накрывая их медным колпачком на длинной палке. Закончив свой труд, он тяжело опустился на колени перед алтарём, склонив голову и бия себя в грудь в знак покаяния.

Гвинет застыла в нерешительности – ей не хотелось мешать чужим молитвам. Но видимо старый монах все же что-то услышал. Он испуганно обернулся, и, кряхтя, поднялся на ноги.

– Простите, что помешали, – заизвинялась Гвинет, – мы….

Но брат Патрик покачал головой и поспешил скрыться в ризнице, где священники переодевались перед богослужениями.

Гвинет было очень неловко, что они с Гервардом невольно прогнали старика. Но ничего не поделаешь. Самое лучшее сейчас – побыстрее обмерить алтарь и уйти.

Она протянула один конец бечёвки Герварду, чтобы протянуть её через алтарь и отметить узелком ширину. Делать это надо было тщательно, и Гвинет опустилась на колени, чтобы проверить, правильно ли завязан узел с её стороны. И в этот момент дверь ризницы снова открылась. Послышались шаги, и знакомый надменный голос произнёс:

– Мы должны быть бдительными! Неизвестно, что станется с аббатством, если Генрих из Труро сюда нагрянет. Человек, который бунтует против своего короля и кузена, может не испугаться и гнева Господня.

Гвинет осторожно выглянула из-за алтаря. Так и есть. Отец Годфри, а с ним брат Барнабас. Гервард спрятался рядом с ней, так что святые отцы и не подозревают, что в часовне кроме них есть кто-то ещё.

– Дурные вести, – нахмурился брат Барнабас. – У нас даже и в мыслях не было, что Генрих из Труро может скрываться в этих краях!

– Его сослали в Уэльс, – пояснил отец Годфри. – Сослали с позором, после провала его покушения на Ричарда и корону. А уж останется ли он в Уэльсе – это другой вопрос.

Гвинет вспомнила рассказ Джека Чепмена. В тот момент голова у неё была занята волнующей находкой, а потом, после нападения на дядюшку Оуэна, она и думать забыла про Генриха из Труро! И ничего не рассказала Герварду. Так что теперь тот слушал отца Годфри с открытым ртом.

– Не вовремя вы нашли могилу короля Артура, – продолжал тем временем приезжий. – Хотя, конечно, ваш аббат не мог об этом знать.

– Для аббатства – очень даже вовремя! – прошептала Гвинет на ухо брату.

– Почему? – удивился отец-эконом.

– Разве это не очевидно? – в голосе приезжего проскользнули презрительные нотки. – Чтобы захватить трон, Генриху из Труро нужна армия, а значит, и деньги. Если ваши кости действительно ценные, он может попробовать их похитить. Найдутся люди, которые хорошо заплатят за подобное сокровище. – Он помолчал немного. – Вы не согласны?

– Возможно, вы правы.

– Разумеется, – продолжил отец Годфри, – поскольку кости и крест исчезли, то и проблема отпала сама собой. Возможно, нам надо возблагодарить Господа за это.

– За грех? – возмутился отец-эконом. – Нет и ещё раз нет!

Опять шаги – двое прошли к выходу из часовни. Из своего укрытия Гвинет даже видела их спины – высокий и стройный отец Годфри, элегантный даже в простой чёрной рясе, а рядом с ним – низенький и полный брат Барнабас, ряса под верёвочным поясом сбилась в неопрятные складки.

Брат Барнабас потянул на себя дверь, пропуская гостя вперёд.

– Вы уже говорили с отцом Генри об этой угрозе?

– Разумеется. Но он, как и вы, полагает, будто аббатству ничто не грозит. Надеюсь, он не ошибается

Дверь захлопнулась, и ответа брата Барнабаса Гвинет уже не слышала. Она выпрямилась, потирая колени. Вскочил и Гервард. Глаза его горели от возбуждения:

– Ты слышала? Генрих из Труро! Кузен короля Ричарда! Как ты думаешь, он правда может здесь появиться?

– Не знаю, – ответила Гвинет. – Надеюсь, что нет. Однажды он уже пробовал убить Ричарда.

Гвинет пересказала брату все, о чём вчера услышала от Джека Чепмена.

– А может, отец Годфри прав? – прибавила она нерешительно. – Что если кости унесли люди Генриха из Труро?

И если это так – ей не придётся больше подозревать монахов и односельчан.

Но Гервард покачал головой.

– Слишком мало времени прошло с тех пор, как их откопали. Никто не успел бы добраться сюда из Уэльса!

Гвинет вынуждена была согласиться.

– Ну, в таком случае это отец Годфри – больше некому!

– Может, ты и права, – согласился Гервард. – Но я не вижу, как бы мы могли проверить эту версию.

– Попробовать-то можно.

Гервард поднял с пола бечёвку.

– Давай-ка закончим работу. Найдутся кости или нет – мы все равно должны обмерить алтарь. Даже если пилигримы больше никогда не вернутся…

С мрачной решимостью он снова опустился на колени.

Закончив измерения, Гвинет аккуратно свернула и убрала бечёвку. Уже снаружи она вдруг заметила брата Тимоти, спешившего к строящемуся храму. Вот она – возможность поговорить с кем-то из монахов.

Подобрав юбки, Гвинет бросилась за ним. Брат Тимоти остановился.

– Вижу, не дашь ты мне нынче покоя, Гвинет Мэйсон, – улыбнулся он.

Гвинет, запыхавшись, остановилась.

– Отец Годфри сегодня завтракал? – выпалила она.

Улыбка молодого монаха померкла, и Гвинет сообразила, что опять ляпнула, не подумав. Брат Тимоти наверняка понял, о чём она спрашивает! Но ничего уже не исправишь…

– Отец Годфри – человек праведной жизни, – твёрдо заявил брат Тимоти. В голосе его слышался упрёк. – Декан Александер назначил его помощником казначея Уэллского собора.

«Это не повод доверять ему!» – Гвинет оглянулась, чтобы убедиться, что Гервард тоже понял. Если гордый церковник занимает важный пост в Уэллсе, он тем более не друг аббатству в Гластонбери!

– После утрени отец Годфри удалился молиться в свою келью, – добавил брат Тимоти.

«Нет, это он только сказал, что идёт молиться!» – подумала Гвинет, хотя вслух высказать свои подозрения не посмела. Ну не могла она себе представить, чтобы Годфри де Массар – как, впрочем, и любой другой священник из Уэллса – пропустил завтрак ради лишней молитвы! «Скорее уж, – думалось ей, – он в это время пробрался в часовню и ударил по голове дядюшку Оуэна, чтобы без помех умыкнуть кости и крест!»

– Отец Годфри надолго тут останется? – спросил Гервард. Мне казалось, он привёз письма отцу Генри…

Брат Тимоти надолго замолчал, но всё-таки решился ответить:

– Да, письма. От декана Александера. – Он снова задумался и продолжил неохотно, будто слова из него клещами тянули:

– Декан Александер хотел бы, чтобы Гластонбери стало частью его епархии, наряду с Батом и Уэллсом.

– Что? – ахнула Гвинет. – Не может такого быть!

Вообще-то жизнь её односельчан вряд ли сильно изменится в этом случае, но для монастыря это неприятные перемены. До сих пор аббат Гластонбери был сам себе хозяин.

– Не могло, пока аббатство было богатым, – печально ответил Брат Тимоти. – Странно было бы тогда, если бы кто-то вдруг захотел распоряжаться нашим имуществом. Но с тех пор, как огонь… С тех пор, как король не даёт больше денег… – он покачал головой. – Не ваша это печаль. Лучше помолитесь за нас…

Он потрепал Гвинет по плечу и продолжил свой путь.

Гвинет и Гервард повернулись и поплелись к выходу из аббатства.

– Теперь все понятно! – Гвинет так сильно стиснула бечёвку госпожи ле Февр, что узелки больно впились ей в ладонь. Ярость в её душе бушевала, как пламя, пожравшее аббатство.

– Конечно, это Годфри де Массар украл кости! Ведь без них аббатство останется нищим, и декан Александер сможет легко подмять его под себя!

– Наверняка он приехал шпионить для декана! – согласился с ней Гервард. – Где это видано, чтобы письма передавали так долго!

– А брат Тимоти назвал его праведником! – возмутилась Гвинет. – Мы должны как-то показать всем, кто он такой есть!

Она фыркнула и бегом вылетела из ворот, будто это могло помочь доказать вину отца Годфри.

Дождь прекратился, когда они ещё были в часовне. Ветер разгонял клочья облаков, открывая взору бледно-голубое небо. Мокрая дорога заблестела лужами, а на рынке выросли новые палатки. Появились и покупатели. Деревенские жители толпились вокруг, разглядывая товары – груды овощей, копчёную рыбу, кипы шерстяных и льняных тканей, окрашенных в мягкие цвета окрестными травами… Среди смеха и гомона толпы Гвинет различила необычный звук. Где-то тонким голосом плакала флейта.

– Что это?

– Пойдём, посмотрим!

Гервард ухватил сестру за рукав и потащил сквозь толпу туда, где слышалась странная музыка. Протолкавшись поближе, они увидели красивого смуглого незнакомца в широком белом одеянии. Головной убор его был свернут из полосы тёмной ткани. Широкоплечий, как кузнец, он сидел, скрестив ноги, на тростниковом коврике, склонившись над деревянной дудочкой. Длинные тёмные пальцы танцевали над дырочками, заставляя мелодию переливаться и дрожать.

Прямо перед незнакомцем стояла большая, с винный кувшин размером, плетёная корзина. Гвинет показалось, что там внутри что-то шевелится. В следующую секунду она ахнула и отшатнулась. Из глубины корзины медленно поднималось длинное гладкое тело змеи.