Текст книги "Место льва"

Автор книги: Чарльз Уолтер Стансби Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава седьмая
РЕЛИГИОЗНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ

Доктор Рокботэм откинулся на спинку стула и посмотрел на часы. Миссис Рокботэм взглянула на него. Обед только что закончился, через четверть часа он должен быть в своей приемной. Горничная вошла в комнату с карточкой на подносе. Доктор Рокботэм взял ее.

– Энтони Даррент, – прочитал он и вопросительно взглянул на жену.

Она задумалась и покачала головой.

– Нет, – начала она, а затем: – Подожди минутку! Да, я думаю, я вспомнила. Это один из сотрудников моего кузена в «Двух лагерях». Я там его однажды видела.

– Он очень хочет вас видеть, сэр, – сказала горничная.

– Но что ему может быть нужно? – спросил доктор Рокботэм жену. – Элиза, если ты его знаешь, тебе лучше остаться и тоже с ним поговорить. Я не могу сейчас уделить ему много времени, и потом, у меня был тяжелый день. Люди вечно приходят в самое неподходящее время.

Впрочем, ворчал доктор Рокботэм больше для порядка и встретил Энтони довольно доброжелательно.

– Мистер Даррент? Моя жена полагает, что знает вас. Вы сотрудничаете в «Двух лагерях», не так ли? Да, да. Ну, поскольку вы встречались, никакой нужды представляться нет. Пожалуйста, садитесь. Что мы можем для вас сделать, мистер Даррент?

– Прошу меня простить, но у меня, если позволите, только один вопрос – о мистере Берринджере, – сказал Энтони. – Мы в Лондоне слышали, что он очень болен, а он довольно важная личность (это, виновато подумал он, Архетипичная Ложь), вот я и решил зайти поинтересоваться. Он собирался написать для нас серию очерков о… о символизме космических мифов.

Миссис Рокботэм с удовлетворением кивнула.

– Я однажды, по-моему, говорила об этом кузену, – сказала она. – Мне приятно, что он последовал моему совету. Хорошая идея.

Энтони смутился. В будущем, если мир уцелеет, у него будут проблемы.

– Весьма прискорбно, что он болен. Экономка, похоже, не очень в курсе, а поскольку мистер Тиге – я полагаю, вы его знаете – упомянул, что вы его навещаете, то я осмелился…

– Конечно, конечно, – сказал доктор Рокботэм. – Эта известность, а? Знаменитые люди и тому подобное. Ну да. Боюсь, он болен.

– Серьезно? – спросил Энтони.

– О да, серьезно… – доктор задумался. – Я, знаете, опасаюсь, что затронут мозг. Он в более или менее бессознательном состоянии, и конечно, в таких случаях несколько трудно объяснить состояние пациента без специальной терминологии. К нему приставили сиделку, и я внимательно за ним наблюдаю. Если необходимо, я возьму на себя ответственность и приглашу другого специалиста для консультации. Вы не знаете имен или адресов его друзей или поверенного?

– Боюсь, что нет, – ответил Энтони.

– Положение несколько затруднительное, – продолжал доктор Рокботэм. – Его экономка никого не знает; конечно, я еще не просмотрел его документы… если бы я мог с кем-нибудь связаться…

– Если я могу чем-то помочь… – предложил Энтони. – Но я не знаком с мистером Берринджером лично, только понаслышке. – И то, подумал он, всего лишь с позавчерашнего дня. Но сейчас он не собирался вдаваться в подробности.

– Дорогой, – сказала миссис Рокботэм, – возможно, мистер Даррент хотел бы повидать мистера Берринджера.

– Я не думаю, что мистер Даррент чего-нибудь этим добьется, – ответил доктор. – Берринджер без сознания, лежит совершенно неподвижно. Но если, – обратился он к молодому человеку, – вы проявляете участие к больному…

– Я проявляю, – быстро сказал Энтони, – знаете, для меня это такое всеобщее участие… – Смешно, конечно, но не вываливать же на эту пару свой сверхъестественный зверинец. И все же эта женщина должна что-то понять.

– Не знаю, не знаю, – засомневался доктор Рокботэм, – мы, профессионалы, предпочитаем соблюдать осторожность. Впрочем… если вам удобно зайти вместе со мной завтра – около двенадцати?..

– Я буду иметь честь сопровождать вас, – несколько невпопад ответил Энтони. Он не мог сказать, что его так уж радует перспектива посещения этого дома, но честь – это был явный перебор. «Что же такое честь?.. Кто обладает честью? Тот, кто умер в среду». [13]13
  У. Шекспир, «Генрих IV (Часть первая)», V, 1 (пер. Е. Бируковой).


[Закрыть]«Не буду ничуть удивлен, если в итоге стану тем, кто умер в среду», – угрюмо подумал он.

– Ну что же, отлично, – сказал доктор, – посмотрим, что нам удастся сделать. Вы меня извините? Мне пора в приемную.

– Не уходите, мистер Даррент, – сказала миссис Рокботэм, когда Энтони встал. – Присядьте и расскажите мне, как идут дела в «Двух лагерях».

Энтони покорно сел и рассказал хозяйке столько, сколько, как он полагал, ей будет полезно знать о нынешнем состоянии журнала. В то же время он попытался подвести разговор как можно ближе к обмороку мистера Берринджера и последнему ежемесячному собранию кружка. Миссис Рокботэм охотно подхватила тему.

– Очень неприятно для мисс Тиге, – сказала она, – хотя, надо сказать, она вела себя превосходно. Такая сдержанная. Конечно, никто не предполагал, что с Дорой Уилмот случится истерика.

– Мисс Уилмот – ваша подруга? – небрежно вставил Энтони.

– Мы вместе занимаемся общественной работой, – признала миссис Рокботэм, – летние праздники, эта научная группа, комитет консерваторов… Я помню, она очень помогла с перепиской во время первых зимних лекций, которые мы устраивали, чтобы развлечь неимущих. Она даже навещала некоторых из них – добрая душа. Но это!..

– Она давно живет в городе? – спросил Энтони.

– Да она родилась здесь, – сказала миссис Рокботэм. – Живет в белом доме на углу рыночной площади – вы наверняка его видели. Сразу за книготорговцем Мартином – его помощник тоже из нашего кружка. Полагаю, его пригласил мистер Берринджер, хотя, конечно, он едва ли принадлежит к тому же социальному слою, что и большинство из нас.

– Возможно, мистер Берринджер думал, что изучение мира Идей… – Энтони закончил предложение неопределенным жестом.

– Несомненно, – ответила миссис Рокботэм. – Хотя лично я всегда считала, что будет лучше и проще, если подобное будет стремиться к подобному. Просто отвлекаешься, если человек рядом с тобой стучит вставными зубами или кряхтит, когда поднимается со стула.

– Возможно, это говорит о том, что мы и сами не слишком далеко продвинулись, – высказал осторожное предположение Энтони.

Миссис Рокботэм покачала головой.

– Это всегда было так, – сказала она, – и я сама поняла, что не могу как следует сосредоточиться, если мистер Берринджер, например, неделю не брился. Не вижу ни малейшего смысла притворяться, что это не так.

– А этот молодой человек – как, вы сказали, его зовут? – тогда тоже был небрит? – поинтересовался Энтони.

– Ричардсон! Да, конечно, но я его просто для примера вспомнила, – сказала дама. – Я вас не задерживаю?..

Энтони встал, изобразив на лице твердую решимость немедленно отправиться по делам.

– Если увидите мисс Тиге, скажите ей, пожалуйста, что я все еще сгораю со стыда.

– Я уверен, что мисс Тиге не хотела бы ничего подобного, – вежливо соврал Энтони, и, лелея два кусочка информации, откланялся. Очень кстати, что следующие два его адресата находились почти рядом.

Он осторожно заглянул в книжный магазин. Приятный пожилой джентльмен показывал детские книги двум дамам, высокий худой юноша ставил другие книги на полки. Энтони решил, что первый – это мистер Мартин, а второй – как раз Ричардсон. Он решительно вошел и направился прямо к юноше. Тот выжидательно повернулся ему навстречу.

– У вас, случайно, нет издания трактата святого Игнатия против гностиков? – спросил Энтони низким голосом.

Молодой продавец бросил на него серьезный взгляд.

– Если и есть, то, боюсь, не для продажи, – сказал он. – Равно как, если уж об этом зашла речь, и трактаты гностиков против святого Игнатия.

– Жаль, – ответил Энтони. – Вы мистер Ричардсон?

– Да, – кивнул тот.

– Тогда я извиняюсь и все такое, но мне бы очень хотелось поговорить с вами о современном гностицизме или о том, что кажется его эквивалентом, – быстро сказал Энтони. – Если не возражаете. Уверяю вас, я настроен совершенно серьезно – хотя и пришел от миссис Рокботэм. Не могли бы вы уделить мне немного времени?

– Сейчас не очень удобно, – сказал Ричардсон. – Но если бы вы зашли ко мне около половины десятого, я был бы рад обсудить с вами что угодно.

– Ну, это слишком много, – пробормотал Энтони. – Тогда в полдесятого? Ну что ж, спасибо.

– Усадьба «На отшибе», 17, – сказал Ричардсон. – Это не больше десяти минут отсюда. Вдоль этой улицы, второй поворот направо, а затем третий налево. Нет, боюсь, у нас этого нет, – это Ричардсон говорил уже для мистера Мартина, проводившего своих покупательниц и решившего выяснить, что нужно молодому господину.

– Тогда, – сказал Энтони, торопливо оглядываясь, – я возьму вот это. – Он взял с первой попавшейся полки уцененный томик под названием «Возлюбленные королей: жизнеописания семи красивых женщин от Аньес Сорель до миссис Фицгерберт». [14]14
  Аньес Сорель (1421–1450) – любовница французского короля Карла VII. Мария Энн Фицгерберт (1756–1837) – первая жена будущего английского короля Георга IV, признанная впоследствии незаконной, поскольку на их брак не было получено одобрения. Однако их отношения продолжались и после второго брака Георга IV, уже ставшего к этому времени королем.


[Закрыть]– Не очень-то это современно, – добавил он довольно мрачно, когда брал сдачу.

– Зато интересно с точки зрения морали дома Виндзоров… – сказал Ричардсон, с поклоном провожая его.

Раздраженно сунув книгу под мышку, Энтони направился на поиски дома мисс Уилмот, каковой обнаружил в нескольких шагах от магазина. Он позвонил и огляделся, нельзя ли как-то избавиться от «Возлюбленных королей», но фонари горели слишком ярко, а прохожих было слишком много. Поэтому он все еще держал книгу в руках, когда назвал свое имя горничной и спросил, не может ли мисс Уилмот его принять.

– Это насчет мистера Берринджера, – добавил он, подумав, что это, вероятно, привлечет ее внимание.

Горничная вскоре вернулась и пригласила его. Он вошел в маленькую, аккуратно обставленную комнату и увидел не только женщину, сидящую около окна, как он полагал, мисс Уилмот, но и мужчину, стоящего около нее, в котором он признал мистера Фостера. Энтони церемонно поклонился обоим.

– Пожалуйста, садитесь, мистер Даррент, – пригласила женщина.

Энтони сел и задумчиво посмотрел на мистера Фостера, чье неожиданное присутствие, как он считал, могло помешать его задаче. Теперь прикидываться не имело смысла, надо было перестраивать линию поведения.

– Как мило, что вы согласились меня принять, мисс Уилмот, – начал он. – Я полагаю, мистер Фостер сказал вам, что именно привело меня к вам. Мне хотелось бы понять две вещи: во-первых, что случилось с мистером Берринджером, а во-вторых, что случилось в среду вечером.

Пока говорил, он не сводил глаз с мисс Уилмот и вдруг понял, что она представляет собой не совсем то, что он ожидал. Да и Фостер, подумал он тут же, тоже выглядит иначе. В нем заметно было что-то более решительное – почти жестокое, – чем раньше, во взгляде Фостера Энтони почудился чуть ли не надменный гнев… вот только по какому поводу? Женщина его озадачила: она как-то странно подобралась в кресле – глаза полузакрыты – голова то и дело слегка покачивается. Ничего общего с «простым добрым» созданием, которое восхваляла миссис Рокботэм.

Мисс Уилмот спросила:

– Но что мыможем сказать вам, мистер Даррент? – и ему почудилось, что в вопросе затаилась насмешка.

– И почему мы должны говорить вам, мистер Даррент? – в тон ей спросил Фостер.

Энтони, сидя в кресле примерно на равном расстоянии от обоих, ответил:

– Ну, хотя бы потому, что вопрос, который мы хотим обсудить, становится слишком важным для всех.

– О! – иронично воскликнул Фостер. – Вы теперь так думаете, да?

– А я никогда иначе и не думал, – ответил Энтони. – Но теперь я более склонен принять вашу гипотезу, чем раньше.

– Гипотезу! – прорычал Фостер, и одновременно мисс Уилмот тихонько засмеялась. Энтони не понял, что могло ее развеселить. Ему показалось, что смеялись над ним, вполне возможно, он этого заслуживал. Поэтому он сказал, немного более резко, чем хотел:

– Но у меня есть и собственная гипотеза.

– И какова же она? – мягко спросила мисс Уилмот.

– Я полагаю, – ответил Энтони, глядя на нее в упор, – что могу попытаться противостоять вторжению.

– Но если они в вас самом, как же вы это сделаете? – спросила она, слегка поводя головой. – Вы что же, собираетесь бороться сами против себя? Без нас вы не можете существовать, и если вы станете бороться против нас, что победит? Вы уверены, что у вас нет ничего, что мы не могли бы отнять? Я думаю, вы недалеко ушли в своих исследованиях, мистер Даррент, вам было бы разумнее ос-с-становиться.

В сумерках последнее слово невообразимо затянулось; звук отразился от стен, как будто вся комната заполнилась шипящими звуками. Но шипение потерялось в глубоком голосе, которым Фостер, теперь кажущийся горбатой тенью на фоне светлого окна, сказал:

– Ну что ж, это весьма разумно.

Энтони вскочил.

– Что вы хотите этим сказать? – с трудом сдерживаясь, чтобы не сказать лишнего, произнес Энтони.

Ему ответили не сразу. Все трое замерли словно в ожидании. Пока тянулась пауза, Энтони почувствовал, как в нем нарастает нервное беспокойство, желание сказать что-то до того, как их слова разрушат его и без того слабую решимость разобраться. Он покрепче сжал «Возлюбленных королей» и расставил ноги для устойчивости. А затем увидел глаза Доры Уилмот.

Это были невозможные глаза! Они уставились на него, как будто на какое-то беспомощное существо – кролика, например, и он почувствовал, что все уловки ни к чему, от этих глаз не спастись. Она знала о нем все, все его стремления, намерения, усилия. Его отчаянная решимость была всего лишь глупостью; его разум признал превосходящую силу чужого разума – или скорее чего-то, прошедшего сквозь него. Он почувствовал себя учеником, замершим перед учителем, и расслабился в тупой безнадежности. Легкое движение вперед, сделанное Фостером, прошло мимо его внимания, равно как и медленный подъем рук почти на уровень плеч, отведенные назад локти и сильно прогнувшееся тело Доры Уилмот – все это прошло незамеченным. Энтони сознавал, что он глупец, он ничего не мог сделать, холодная дрожь охватила ступни, колени и все тело. Руки разжались, и пресловутая книга со стуком упала на пол. Звук заставил всех вздрогнуть – Дора Уилмот быстро наклонилась вбок, Фостер отпрянул назад, а Энтони, освободившись, резко сдвинул ноги и выбросил руки вперед.

В тот же миг они бросились на него. Быстрее, чем он смог собраться, стремительнее, чем он смог сообразить, призвав известные им Силы, они набросились на него, пока он все еще испускал первый вздох облегчения. Дора одним движением соскользнула с кресла, где она сидела полусвернувшись, и, лежа на полу, выбросила вверх руки, оплетая его ноги, обвиваясь вокруг его тела. Одновременно Фостер прыгнул вперед и вверх, схватил Энтони за плечи и наклонил вперед голову, нацеливаясь на горло. И все-таки Энтони успел среагировать. Его поднятая рука двинула Фостера в челюсть с достаточной силой, чтобы защитить горло, но крепкая хватка Доры мешала стряхнуть с себя пальцы, впившиеся ему в плечи, словно когти. Он попытался рвануться вперед и опять ударить снизу вверх, но в столь ближнем бою удару не хватило силы. Он попытался лягнуть Дору, споткнулся, и пока восстанавливал равновесие, наступил на что-то круглое и упругое. Комнату наполнили шипение и рычание, в лицо ему пахнуло жарким дыханием одного из противников. Энтони тут же стало казаться, будто он борется на дне какой-то вонючей ямы, где дикие животные сражаются за добычу. А добычей-то был он! Если только… Он почувствовал, что падает, и закричал; змеиные кольца, стиснувшие грудь, придушили крик на полуслове, и что-то скользнуло еще выше по его груди. Он рухнул на пол боком, повернулся лицом вниз и таким образом обезопасил горло. Он чувствовал, как с него сорвали воротничок, как когти терзают его шею. Секунду он лежал совершенно беспомощный, затем все его существо отчаянно заорало «нет» и в этом единственном слоге выплеснуло массу энергии. При падении его руки наконец освободились, он уперся ими в пол и сумел приподняться. Фостер опять бросился на него сбоку. Энтони отшатнулся и вложил всю оставшуюся у него силу в один мощный взмах рукой, похожий на взмах огромного крыла. Видимо, он попал. Что-то тяжелое обрушилось на пол. Рука Энтони на обратном пути коснулась волос на голове Доры, ухватилась за них и стала яростно тянуть, пока руки-змеи на ослабили хватку. Легко, словно вспорхнувшая птица, Энтони вскочил на ноги и приготовился к новому нападению. Но его враги лежали, уставившись на него горящими глазами и скребя руками по полу. Шипение и рычание, стоявшие в его ушах все это время, постепенно стихли. Он осторожно попятился и вдруг обнаружил себя в той же мирной комнате, в которой только что произошла жестокая схватка. Он сделал еще один осторожный шаг назад и наткнулся на кресло, в котором недавно сидел. Этот толчок словно выдернул его в обычное состояние. Повернув голову, Энтони увидел мисс Уилмот, сидящую полусвернувшись на коврике, и мистера Фостера, опустившегося перед ней на колено, как будто он собирался поднять книгу, лежавшую на полу. Настороженно глядя на них, Энтони резко нагнулся и сам поднял ее.

– Я ошибался, – сказал он и улыбнулся, – книга, оказывается, очень современна. Извините за беспокойство, но я все-таки придерживаюсь своей гипотезы. Можете на досуге обдумать ее. Спокойной ночи, мисс Уилмот, не надо меня провожать. Спокойной ночи, мистер Фостер, передайте льву привет от меня.

Он осторожно отступил к двери, открыл ее, выскользнул из комнаты и обнаружил горничную, маявшуюся без дела посреди маленькой прихожей. Она взглянула на него, и на лице ее проступило изумление. Энтони вспомнил про оторванный воротничок.

– О, сэр! – воскликнула она.

– Вот именно, – назидательно произнес Энтони. – Вам тут не Ефес, знаете ли…

– Ефес, сэр? – удивленно переспросила она, когда он взялся за ручку двери.

– Дорогая моя, – сказал Энтони, – извините, не могу дать вам ссылки, но это сделает ваша хозяйка. У святого Павла там были проблемы с дикими зверями. [15]15
  Кор 15:32: «По [рассуждению] человеческому, когда я боролся со зверями в Ефесе, какая мне польза, если мертвые не воскресают?..»


[Закрыть]Идите и спросите ее. Доброй ночи.

Глава восьмая
МАРЦЕЛЛ ВИКТОРИН ИЗ БОЛОНЬИ

На улице он более или менее пришел в себя, но понял, что продолжения не выдержит. Вдруг и Ричардсон тоже на него набросится? С другой стороны, Ричардсон ему понравился, а собрать какие-нибудь дополнительные сведения хотелось. Пока то, что у него имелось, было довольно эмоциональным, но маловразумительным. Он не совсем понимал причины своего приподнятого настроения, но чувствовал себя отлично. Он с удовольствием припомнил парочку, оставшуюся на полу в гостиной, кое-как приладил на место воротничок и привел в порядок одежду, слегка пострадавшую в недавней схватке. Тыльная сторона шеи горела, а бока болели так, будто на него напала не маленькая хрупкая женщина, а по крайней мере удав. Но это его не беспокоило. Он оглядел улицу и быстро принял решение.

– Давай, – сказал он сам себе, – проведаем мистера Ричардсона. Возможно, он превратится в сороконожку или божью коровку. Как принцесса в «Тысяче и одной ночи». Будем надеяться, что в таком случае я не забуду наступить на него, а вот если случится бабочка, я, пожалуй, испугаюсь. Хотелось бы понять, что происходит. Поэтому надо идти. Это тот поворот? Похоже. Интересно, чем это кончится?

Все еще размышляя над этим вопросом, он добрался до дома 17. Ричардсон сам открыл дверь и провел его в комнату, служившую, видимо, кабинетом. Энтони были предложены кресло, сигареты и небольшой выбор напитков. Затем хозяин отступил к окну и принялся рассматривать своего посетителя. Предваряя вопросы, Энтони заговорил сам.

– Я, – сказал он, – посетил мисс Уилмот. Там еще оказался мистер Фостер.

Ричардсон задумчиво посмотрел на него.

– Да? – скептически произнес он. – А воротничок – чьих рук дело?

– Фостера, – ответил Энтони. – Мисс Уилмот всего лишь попыталась задушить меня. Веселенькие были пять минут, если это происходило на самом деле. Тело вот утверждает, что так оно все и было, а разум сопротивляется, если там еще осталось, чему сопротивляться.

– Я часто думал, может ли случиться что-нибудь подобное, – сказал хозяин кабинета, – если мы попадем туда, куда направляемся. Однако… Что вы хотели у меня узнать?

Энтони не мог не улыбнуться, настолько дружелюбным был взгляд Ричардсона. Затем он снова изложил впечатления нескольких последних дней, но на этот раз уже более уверенно. Рассказ, собственно, получился коротким. Он был втянут в некие действия, и теперь ожидает продолжения с намерением подчинить их своей воле.

Ричардсон выслушал его, не прерывая. Затем он резко сказал:

– Я ждал чего-то подобного в среду вечером. Я ждал этого опять, когда встретил Фостера сегодня в городе. Но я не понимал, как это началось. Теперь все ясно. Конечно, вы совершенно правы.

– Но почему они напали на меня? – спросил Энтони. – Или правильнее сказать: почему то, что в них, напало на меня?

– Я довольно давно их знаю, – ответил Ричардсон, – и хотя не в моих правилах давать оценки людям, все же я замечаю кое-что. Они – противоположности: Фостер – сильный, а мисс Уилмот – слабая. Но каждый из них хотел еще и еще силы. Я видел, как Фостер хмурился, когда ему кто-то перечил, и я видел, как мисс Уилмот смотрела на свою подругу, когда та наседала на нее, и ни в ком из них не было смирения. Они хотели зайти как можно дальше, но вряд ли ради того, чтобы созерцать основы жизни. Скорее ради того, чтобы бессознательно использовать эти основы.

– Смирения, говорите? – в раздумье сказал Энтони. – Не знаю, есть ли оно у меня сейчас. А должно быть?

– Ну, вы выбрали не самое безопасное занятие, пытаясь в одиночку одолеть довольно серьезные силы, – саркастически сказал Ричардсон. – Дружище, вы думаете, они обратят какое-нибудь внимание на… слушайте, я же не знаю, как вас зовут.

Энтони представился и продолжал:

– По-моему, вы сами себе противоречите. Если они обратили внимание на Фостера, почему бы им не обратить его на меня?

– Да вряд ли они так уж обращают на него внимание, – ответил тот. – Просто его желания совпали с их природой. Но постепенно их природа подавит его желания. Тогда посмотрим. Я полагаю, от Фостера мало что останется.

– Ну а мне-то что делать? – спросил Энтони.

Ричардсон подался вперед, взял со стола довольно старую книгу и весьма толстую тетрадь. Он опять уселся в кресло и сказал, твердо глядя на Энтони:

– Это «De Angelis» [16]16
  «Об ангелах» (лат.).


[Закрыть]Марцелла Викторина из Болоньи, опубликована в 1514 году в Париже и посвящена Льву X.

– Правда? – неуверенно сказал Энтони.

– Берринджер нашел ее в Берлине – к сожалению, это лишь часть книги – и одолжил мне, когда узнал, что мне хочется попробовать себя в переводах. Понятия не имею, кем был наш Марцелл, да и сама книга, судя по его посвящению, – не столько его собственная, сколько перевод какого-то грека – некоего Александра. Оригинал написан «во времена августейшего предшественника Вашего Святейшества Иннокентия II». В двенадцатом веке, примерно во времена Абеляра. Однако это не имеет значения. Интересна она тем, что, похоже, существовал иной взгляд на природу ангелов, чем общепринятый. Возможно, не очень ортодоксальный, но я полагаю, что при дворе папы Льва ортодоксальность не была предметом первостепенной важности.

Он остановился и полистал страницы.

– Давайте я прочту вам несколько отрывков, – предложил он. – Большая часть посвящения отсутствует, остальное – обычный высокопарный слог того времени.

«Ибо можно с правом сказать, что Ваше Святейшество рычит аки лев и парит аки орел, несет ношу аки вол и правит аки человек, и все это в защиту Апостольской Римской Церкви… объединяющей свойства великих ангелов, так что Ваше Святейшество заслуженно называют Ангелом Церкви…» Ну, это можно опустить; Лев наверняка так и сделал. Начало текста отсутствует, но на странице 17 мы добираемся до сути. Вам придется извинить мой стиль: просто оригинал на латыни требует этакого риторического ключа.

«Эти предписания, полученные нами из древних времен и в соответствии с видением пророков, которые, тем не менее, что-то скрыли от нас, но преданностью наших сердец и изучением Священного Мира мы могли бы следовать их пути и расширить знание тайн, хранящихся на небесах. Ибо таким образом Учитель из Византии» – это, конечно, тот самый грек – «приоткрыл нам определенные символы и формы, посредством которых воплощаются Божественные Небожители, но частично загадками, дабы злонамеренные не чинили вреда, не обязательно самим Небожителям – ибо как может Безмятежное Величие быть подвержено этим дьявольским замечаниям и заклинаниям? – но тому Их обличью, которое, будучи отделено от Божественного Видения, подобно дракону летит в пустоту. Написано: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и низвержен был великий дракон. [17]17
  Откр 12:7–9.


[Закрыть]Что неправильно толкуется многими непросвещенными обывателями или не толкуется вовсе, ибо они…»

– Секундочку, – остановил его Энтони. – Я чувствую себя непросвещенным обывателем. О чем он говорит?

– «Они, – продолжал читать Ричардсон, – полагают, что означенный дракон сам есть творение и проявление существования, а не сила Божественных, приписываемая злыми людьми самим себе с греховными целями. Сей дракон, который есть сила льва, сопровождается также девятикратным порядком призраков, согласно иерархии составляющих чудес неба».

– Чего? – не удержался Энтони.

– «Составляющих чудес неба, – повторил Ричардсон, – и эти призраки, будучи вызванными, имеют власть над теми, кто ими восхищается, и превращают их в свое ужасное подобие, уничтожающее их с великими стенаниями; если же они поступают настолько неразумно, что ставят себя на пути таких сил, блуждая без наставления или разумного знания, то становятся добычей неуправляемых духов».

– Пожалуйста, прервитесь на минутку, – сказал Энтони. – Кто эти неуправляемые духи?

Ричардсон взглянул на него.

– Кажется, идея в том, что энергия этих иерархий может существовать отдельно от разума, который присущ им на небесах, и если вы намеренно или нечаянно вызовете неразумную энергию, очень вероятно, что вы впоследствии будете уничтожены.

– А! – сказал Энтони. – А эти девять порядков – изначальные дионисийские?

– Верно, – согласился Ричардсон. – Ну, следующие несколько страниц содержат в основном проклятия, а несколько остальных повествуют о рвении восточного профессора, который все это обнаружил. Затем идет небольшая эстетическая теория.

«Хотя те, кто рисует на пергаменте или в церквах или делает мозаики из драгоценных металлов, изображают эти священные Универсалии [18]18
  Универсалия (от лат. universalis – общий) – термин средневековой философии, обозначающий общие понятия. Принято считать, что познание как таковое осуществляется посредством универсалий. В споре об универсалиях (X–XIV вв.), выясняющем вопрос об их реальном, объективном существовании, определились три направления: номинализм (Росцелин), видевший в универсалиях общее имя, доступное только разуму, концептуализм (Абеляр), истолковывавший универсалии как обобщение, основанное на сходстве предметов, и реализм (Фома Аквинский), полагавший, что универсалии существуют реально и независимо от сознания. В сжатом виде проблема Универсалий выражена Порфирием: существуют ли роды и виды самостоятельно, и в таком случае телесны они или бестелесны, или же они существуют только в мышлении, и в таком случае обособлены они или находятся в чувственных явлениях.


[Закрыть]в человеческом образе, представляя их молодыми и красивыми, одетыми в белые одеяния, и это для наставления непросвещенных, которые таким образом легче приходят к скромному восхищению такой сущностью, и осмеливаются вызывать их под защитой Благословенного Триединства; мудрым все же не следует считать, что мужское человеческое обличье является удобным обозначением их истинной природы; нет, эти явления некоторым образом пятнают настоящих пророков и привносят сумятицу, и если бы не было написано, что мы должны иметь уважение к детям и не бросать камень оскорбления в сторону меньших, было бы лучше, если бы такие ошибки были запрещены мудростью Церкви. Ибо что может живопись юнца показать из этих Небесных Благоволений, из которых первый круг – это Лев, второй круг – Змея, а третий…» Следующие восемь страниц отсутствуют.

– Черт! – искренне огорчился Энтони. – А больше он нигде об этом не говорит?

– Нет, – сказал Ричардсон. – Дальше он сразу переходит к девятому кругу, который представляет собой бог знает что и относится к серафимам. Он поет им дифирамбы, не давая ясного представления о том, кто же они такие, чем занимаются и как их распознать. Затем он цитирует множество текстов об ангелах в общем и становится почти благочестивым: Эразм тоже вставил бы что-то подобное, чтобы успокоить своих врагов монахов. Но вскоре следует фрагмент, который может вас заинтересовать. Вот он: «…написано в Откровении. Ибо хотя эти девять зон разделены на три троицы, все же в другом порядке их четыре снаружи и четыре внутри, а между ними – Слава Орла. Ибо он есть тот, кто знает и себя, и других, и есть их собственное знание: написано Познаем мы, как мы познаны [19]19
  Парафраз 1 Кор 13:12.


[Закрыть]– это знание Небожителей на месте Небожителей и это называется Добродетелью Небожителей».

Он остановился и посмотрел на Энтони.

– Расскажите-ка мне еще раз, – сказал он, – как вам удалось спастись от льва сегодня днем?

– Как будто на самолете… Но… – Энтони остановился.

Ричардсон продолжил читать.

– «Написано: Господь вынес тебя из Египта на спине могучего орла. [20]20
  Исх 19:4.


[Закрыть]И еще: И даны были жене два крыла большого орла [21]21
  Откр 12:14.


[Закрыть]». Это, – добавил он, – то, что Марцелл Викторин из Болоньи полагал ключом к ситуации. – Он отложил книгу, подумал и добавил: – Нет, это не все, конечно…

– Хватит, – остановил его Энтони, – не надо. Расскажите своими словами – так мне будет проще понять.

– Да я и сам не очень понимаю, – смутившись, ответил Ричардсон, – поэтому все-таки лучше читать. – Он опять взял книгу. – Вот.

«Но также Учитель сокрыл от своих учеников определенные знания касательно образов и проявления Небожителей и говорил о них тайно. Ибо говорят, будто он наставлял детей своих в Господе, что знание о них было разным и дней их сотворения на этой земле было три – а именно пятый, шестой и седьмой. И время, в котором мы сейчас живем, – шестой день, когда человек господствует над призраками Божественных Универсалий, но перед этим было время, когда человек был пылью на их пути, до того они были ужасны и яростны. Написано: и да владычествует он, [22]22
  Быт 1:26.


[Закрыть]а не он владычествует, и если у кого нет такого владычества и все же ищут его, он узрит их непокоренными, исконными, весьма ужасными. Но третий день – суббота Господа Бога, и все почиет».

– А вот его колофон, [23]23
  Колофон – (от греч. (colophon – «завершение») – в рукописных и старопечатных книгах текст на последней странице, содержащий название книги, сведения об авторе, месте и времени переписки (или печатания), писце (или типографе) и др.


[Закрыть]– продолжал Ричардсон.

«Все это я, Марцелл Викторин, писец из Болонского университета, собрал из писаний, которые остались от всего того, чему учил Александр из Византии касательно Святых Ангелов, их проявления и облика. И я призываю силу и власть Священного Орла, заклиная его укрыть меня своими крылами во время опасности, и с радостью унести меня на своих крыльях в местообитание Небожителей, и показать мне равновесие всего в пределах Правосудия; и я возношу ему молитву за всех тех, кто прочтет эту книгу, умоляя в свою очередь так же вознести молитву и за меня».

– А как, – сказал Энтони после долгой паузы, – как найти этого Священного Орла?

Ричардсон молчал, и после долгой паузы Энтони опять спросил:

– Кроме того, если этот парень прав, какой вред могут причинить нам Священные Универсалии? Я имею в виду, разве не предполагается, что ангелы нежны, услужливы и все такое?

– Вы делаете именно ту ошибку, о которой предупреждал Марцелл, – сказал Ричардсон, – судите о них по английским картинкам. Все в белых одеяниях и сплошная святость. Как выщербленные мраморные статуи на кладбищах. Эти Ангелы – совсем другие. Это Принципы тигра, вулкана и пылающих звезд.