Текст книги "Место льва"

Автор книги: Чарльз Уолтер Стансби Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Казалось, мистер Тиге готов попробовать что-то объяснить, но в последний момент пошел на попятный.

– Без толку, – сказал он с сожалением, – если вы этого не понимаете, толку никакого.

– Я видел тучи бабочек, или думал, что видел, а потом они исчезли, – повторил Энтони. – Но одна, громадная, посередине, осталась.

– О, не называйте ее так, – запротестовал старик. – Она… О, она!

Он замолчал, пытаясь справиться с вновь нахлынувшим восторгом. Молчал и Энтони. Казалось, этот дом на проселочной дороге стал средоточием странных событий. Лев – бабочки – история с мисс Уилмот и змеей в короне, рассказанная Дамарис, – запах и еще странный обморок мистера Берринджера…

– Как мистер Берринджер? – внезапно спросил он.

– Когда вы подошли, мы как раз беседовали с доктором Рокботэмом, – ответил Тиге. – Он сказал, что изменений нет. Но из его слов я не понял, что именно с ним не так. Он сказал что-то о повторяющихся паузах в сознательных жизненных функциях, но все это как-то не очень понятно.

Они дошли до перекрестка. Перед ними была дорога к станции.

– Знаете, мистер Тиге, пожалуй, я дальше не пойду, – сказал Энтони. – Хочу поразмыслить в одиночестве. – Он серьезно посмотрел на своего спутника. – А вы?

– Я собираюсь посмотреть на своих бабочек и припомнить все, что мы с вами видели, – ответил мистер Тиге. – Это единственное, что я могу сделать. Я всегда был убежден, что они существуют.

Он пожал Энтони руку и быстро ушел. Энтони стоял и смотрел ему вслед. «И что, ради всего святого, – спросил он себя, – он имел в виду? В любом случае, он всегда в это верил. О господи, Дамарис, что ты будешь делать, если поймешь когда-нибудь, что Абеляр был прав?»

Он с грустью покачал головой вслед удаляющейся фигуре мистера Тиге, а затем неторопливо зашагал к станции.

Глава четвертая
ДВА ЛАГЕРЯ

В тот же вечер Энтони, лежа в большом кресле, с недоумением смотрел на Квентина. Ему еще не приходилось видеть своего друга настолько взволнованным, почти в истерике, но от чего – Энтони никак не мог взять в толк. Окно их гостиной выходило на запад, на дома Шефердс-Буш, и Квентин время от времени поглядывал на них с таким страхом, что Энтони через несколько минут и сам понял, что ждет, не появится ли оттуда кто-нибудь этакий – то ли бабочка, то ли лев… «Крылатый лев?» – рассеянно думал он. Венеция – святой Марк. [7]7
  Собор Святого Марка – кафедральный собор Венеции. Апостол Марк тается небесным покровителем Венеции, а символ города – знак этого евангелиста – крылатый лев.


[Закрыть]Возможно, святой Марк пролетал над Лондоном на крылатом льве, хотя почему Квентин должен так волноваться из-за святого Марка, все равно непонятно. У льва, которого они видели (если видели), крыльев не было. Энтони смутно припомнил, что где-то видел картину с людьми, летящими на крылатых львах – какая-то библейская иллюстрация, не то к Книге Пророка Даниила, не то к Откровению. Он забыл, что они там делали, но у него сохранилось общее смутное воспоминание о мечах и ужасных лицах… Как-то это все было связано с опустошением земли.

Квентин вернулся к окну и выглянул наружу. Энтони взял спичечный коробок и, случайно открыв его вверх дном, просыпал несколько спичек на пол. Квентин вздрогнул и резко повернулся.

– Что это? – напряженным голосом спросил он.

– Это я, – сказал Энтони. – Извини, просыпал спички.

– Спички… – Квентин немного расслабился. – Прости, я сегодня весь как на иголках.

– Мне показалось, ты просто не в настроении, – участливо сказал Энтони. – Я могу чем-то помочь?

Квентин вернулся в кресло.

– Не знаю, что на меня нашло, – сказал он. – Все началось с этой львицы. Глупо с моей стороны так переживать. Но, согласись, львица – это несколько необычно. Это ведь была львица? – нервно спросил он.

Они уже это обсуждали. И снова Энтони, изо всех сил желая сказать что-нибудь подходящее, понял, что ему мешает всегдашняя суровая искренность. Что тут думать: конечно, это была львица! Вот только видел-то он, в основном, не львицу. Прошлой ночью во сне ему привиделся все тот же царственный лев. Невероятный зверь спокойной, уверенной походкой шествовал через бескрайние горы, преодолевал континенты и океаны… Во сне даже небо расступалось перед его могучими плечами льва, небо каким-то образом превращалось в льва и в то же время было фоном для его движения, и солнце порой вращалось вокруг него, словно желтый мячик, а порой висело за миллионы миль, как кусок мяса для большого, сильного зверя, и Энтони хотелось снять его и спасти от этих клыков. Он бежал изо всех сил и никак не мог угнаться за львом, двигавшимся вроде бы неторопливо. Энтони бежал гораздо быстрее льва, и все равно безнадежно опаздывал, хотя лев находился гораздо дальше. И чем дальше он находился, тем становился больше в соответствии с новыми законами перспективы, действующими в мире сна. Энтони казалось очень важным понять здешние законы.

Конечно же, это был лев – и во сне, и в саду. Не мог Энтони притворяться – даже перед Квентином. Поэтому он сказал:

– На дороге определенно была львица.

– И в саду! – воскликнул Квентин. – Ты же вчера утром соглашался, что в саду была львица.

– Как сказал однажды великий и мудрый издатель, которого я знал когда-то, – заметил Энтони, – «я поверю любым своим прошлым суждениям». Но насчет сада… Ты думаешь, есть какая-то разница? Наверное, ты прав.

– Так ты все-таки думаешь, это была не львица? – закричал Квентин.

– Нет, – решился Энтони, – я думаю, это был лев. А еще я думаю, – несколько поспешно добавил он, – что ошибся, потому что этого не могло быть. Вот так.

Квентин сжался в кресле, и Энтони выругал себя за свою тупую принципиальность. Он по-прежнему не был уверен, надо ли притворяться, и так ли уж необходимо быть точным. Личные отношения – такая запутанная штука! Иногда необходимо и солгать. Но лгать противно. Для Энтони это было равносильно нарушению строгого геометрического рисунка. Если бы только знать, чего боится его друг?

Квентин словно услышал его мысли.

– Я всегда боялся, – с горечью сказал он, – в школе, на работе и вообще везде. Вот на этом чертова зверюга меня и подловила.

– Лев? – спросил Энтони.

– Это… это не просто лев, – странным голосом проговорил Квентин. – Кто-нибудь видел льва, появляющегося из ниоткуда? Но мы видели, я знаю, что мы видели, и ты так сказал. Это что-то другое… я не знаю что, – он опять вскочил, – но это что-то другое. И оно меня преследует.

– Послушай, старина, давай оставим эту тему, – предложил Энтони. – Неужели у нас не найдется, о чем поговорить? Возьми сигарету и расслабься. Сейчас всего девять.

Квентин печально улыбнулся.

– Давай попробуем, – сказал он. – Ну, тогда рассказывай, как у вас с Дамарис?

Внезапно зазвенел звонок на парадной двери, и Квентин резко вздрогнул, уронив сигарету.

– Черт подери! – воскликнул он.

– Я открою, – сказал Энтони. – Если это кто-то знакомый, я его не пущу, а если незнакомый, то не пущу тем более. Следи за сигаретой! – Он вышел из комнаты.

Вернулся он, несмотря на свое обещание, не один. С ним был довольно невысокий плотный человек с твердым лицом и большими глазами.

– В конце концов я передумал, – сказал Энтони. – Квентин, это мистер Фостер из Сметэма, и он тоже пришел поговорить о льве.

Обычная вежливость Квентина, вернувшись оттуда, где она пряталась во время разговора с другом, взяла ситуацию под контроль, и он вполне сносно проговорил все полагающиеся слова. Когда все сели, Энтони сказал:

– Ну, теперь к делу. Мистер Фостер, будьте добры, расскажите мистеру Сэботу то, что сказали мне.

– Сегодня днем я разговаривал с мисс Тиге, – начал мистер Фостер.

«У него глубокий грубый голос», – подумал Квентин.

– И она сказала мне, что вы, джентльмены, были там два дня назад – я имею в виду, возле дома мистера Берринджера, – когда все это началось. Принимая во внимание то, что случилось с тех пор, я подумал, что было бы неплохо сравнить наши впечатления.

– А что такое случилось с тех пор? – спросил Энтони. – Вы имеете в виду происшествие на собрании? Со слов мисс Тиге я понял, что одна из дам подумала, что видела змею.

– Я думаю – и она думает, – что действительно видела змею, – ответил мистер Фостер. – Так же как мистер Тиге видел сегодня бабочек. Их вы не станете отрицать?

– Бабочек? – переспросил Квентин. Энтони кивнул, но промолчал, предоставляя мистеру Фостеру продолжать объяснения.

– Мистер Тиге пришел домой, когда я был там сегодня днем, – сказал посетитель, – в весьма возбужденном состоянии. Он сказал нам – мне и мисс Тиге, – что бабочки действительно существуют. Мисс Тиге проявила некоторое нетерпение, но я настоял на том, – точнее, он настоял на том, чтобы рассказать нам, – что он видел. Насколько я понял, там была одна большая бабочка, в которую влились много маленьких. А мистер Тиге принял все это за подтверждение его веры в них. Он был в приподнятом настроении, сказал всего несколько слов о том, что видел, и, не обращая на нас внимания (что, согласитесь, весьма необычно для такого спокойного человека), пошел к своим шкафчикам и стал рассматривать коллекции бабочек. Я покинул его, – резко закончил мистер Фостер, – стоящим на коленях и явно молящимся на них.

Рассказ совершенно отвлек Квентина от прежних мыслей.

– Молящимся! – воскликнул он. – Но я не понимаю… Разве ты не был с ним, Энтони?

– Сначала был, а потом не был, – сказал Энтони. – Я собирался рассказать тебе об этом позже, ну, при удобном случае. Мистер Фостер совершенно прав. Мы действительно видели (то есть я думаю, что видели) тысячи бабочек. Они все летели к одной гигантской в середине, а затем… ну, затем они исчезли.

– Так сказал и мистер Тиге, – заметил мистер Фостер. – Но почему вы думаете, что этого не могло быть?

– Потому что… потому что не могло, – сказал Энтони. – Тысячи бабочек вдруг превратились в одну, – это уж слишком!

– Ведь был же жезл Аарона, – вставил мистер Фостер, чем на мгновение озадачил обоих слушателей. Энтони очнулся первым и сказал:

– Тот, что сделался змеем и поглотил других змей? [8]8
  Исх 7:8-12.


[Закрыть]

– Именно, – ответил мистер Фостер. – Змеем, змеей то есть.

– Но вы же не хотите сказать, что эта женщина – как там ее звали? – что эта мисс Уилмот видела жезл Аарона, или змею, или что там еще? – спросил Энтони.

Квентин обратил внимание на тон друга. В словах Энтони не было отрицания, скорее в них звучал искренний вопрос.

– Я думаю, что чародеи фараона могли бы видеть змею мисс Уилмот, – сказал мистер Фостер, – и вся их мудрость была бы поглощена ею, как полевые бабочки были поглощены этой бабочкой сегодня днем.

– Чему же тогда молился мистер Тиге? – спросил Энтони, пристально глядя на собеседника.

– Тем богам, которых он знает, – сказал мистер Фостер, – или тем их слабым подобиям, которые он собрал, чтобы доставить себе радость.

– Богам? – переспросил Энтони.

– Поэтому я и пришел сюда, – ответил мистер Фостер, – чтобы выяснить, что вы о них знаете.

– Слушайте, – каким-то не своим голосом заговорил Квентин, – может, не стоит поднимать шум из-за простой ошибки? Мы, – он указал на Энтони, – тогда очень устали. И было темно. Или почти темно. И мы… мы вовсе не были испуганы, я, по крайней мере. Но мы были озадачены, это верно. Старик упал. Это мы видели отчетливо. – Слова вырывались из него каким-то прерывистым карканьем.

Мистер Фостер повернулся в кресле так внезапно, что Энтони вздрогнул.

– А увидите ли вы будущее так же отчетливо? – требовательно спросил он, наклоняясь к Квентину всем телом. – Увидите?

– Нет! – почему-то выкрикнул в ответ Квентин. – Не увижу. Я ничего в этом не увижу, как бы я ни старался. Не увижу, говорю вам! И вы не сможете меня заставить. И лев ваш меня не заставит!

– О, Лев! – сказал мистер Фостер. – Молодой человек, вы действительно надеетесь ускользнуть, когда он идет за вами следом?

– Никто за мной не идет! – взвыл Квентин, вскакивая на ноги. – Его нет – и никогда не было! Я в это не верю. Здесь Лондон, посмотрите вокруг! Это мы, а вот вещи, которые мы хорошо знаем.

Энтони решил, что пора вмешаться.

– Что правда, то правда, – примирительно сказал он. – Здесь Лондон, а вокруг то, что мы хорошо знаем. Но кое-что уточнить все-таки не помешает. Послушай, Квентин, сядь и позволь мне рассказать мистеру Фостеру, что же, как мы думаем – мы видели. И поправь меня, если я ошибусь.

– Ладно, давай, – дрожа всем телом, согласился Квентин и сделал вид, что переставляет кресло.

Энтони как мог спокойно пересказал происшествия вечера вторника, не упустив и привидевшуюся им обоим фигуру гигантского льва. Он старался говорить легко, но в возбужденной атмосфере комнаты его рассказ прозвучал в лучшем случае каким-то мрачным мифом. Да и сам Энтони еще в середине собственного повествования заметил, что то и дело с тревогой озирается по сторонам, словно ждет появления чего-то неожиданного в давно знакомой комнате.

– А после этого, – сказал мистер Фостер, – вы слышали гром?

– Ну да, – хором подтвердили молодые люди.

Мистер Фостер махнул рукой.

– Никакой это был не гром: это был рык льва, – заявил он без тени сомнения.

Квентин, похоже, из последних сил удерживал себя в кресле. Энтони не отрываясь смотрел на посетителя.

– Что вы хотите этим сказать? – холодно спросил он.

Мистер Фостер подался вперед.

– Вы слышали о владельце дома? – спросил он. – Берринджер – очень умный человек. Не стоит судить о нем по той толпе, что толчется вокруг него. Он сделал своим призванием понимание мира Первопричин…

Энтони остановил его взмахом руки.

– Мир первопричин?

– Он считает – и я разделяю его убеждения, – веско произнес мистер Фостер, – что этот мир, и все мужчины, и все женщины созданы путем проникновения некоторых великих Первопричин в первозданную материю. У нас они носят безжизненные имена: мудрость, отвага, красота, сила и так далее, но в действительности это великие и могучие Силы. Возможно, это ангелы и архангелы, о которых говорит христианская церковь – и мисс Дамарис Тиге, – я не знаю. И когда То, что стоит за ними, собирается вдохнуть в материю новую душу, оно распоряжается ими как хочет. При особом их воздействии рождается ребенок; в этом проявляется их забота о нас. Но каковы их собственные заботы и устремления, мы не знаем. Род людской поддерживается их неусыпной заботой, она каждый раз проявляется в новой и точной пропорции. В животных их проекции выражены сильнее, эти Силы – суть архетипы животных, но нам не стоит об этом говорить. Мир, в котором они существуют, – по-настоящему реальный мир, и увидеть его очень трудно, это сопряжено с немалой опасностью. Но наш наставник утверждает, что это возможно и что мудр тот, кто считает своим земным долгом отдать этому часть себя – большую часть. Он сделал это, и я пытаюсь сделать то же, насколько это в моих силах.

– Но я этого не делал, – заметил Энтони. – И поэтому как могу я и мне подобные видеть тот мир – если, конечно, он существует?

– Люди способны на многое, но немногие это понимают, – ответил мистер Фостер. – Но не в этом сейчас дело. Этот человек, наш учитель, мог иногда проникать взглядом в тот мир. Он видел там ужасные вещи, он даже мог помочь другим увидеть это, как он иногда помогал мне. Я уже сказал, что эти силы гораздо явственнее проявляют свою природу в животных, между ними и животными есть особое притяжение. Здесь важно различать животных и силы, стоящие за ними. Но если одно из животных подпадет под могучее влияние одной отдельной Идеи – назовем это так, – особенно ощутимой за счет человеческой концентрации на ней…

Он остановился, и Энтони спросил:

– Что тогда?

– Ну, тогда, – ответил тот, – материя животного может превратиться в образ Идеи, и этот мир, вслед за этим животным, может целиком оказаться втянутым в тот другой мир. Я думаю, это и происходит.

– О! – сказал Энтони и сел. Квентин скорчился в кресле, подтянув ноги и спрятав лицо в ладонях. Прошла минута-другая, затем Энтони сказал:

– Конечно, это совершенное безумие, но если это правда, почему львица превратилась в льва?

– Потому что временная и пространственная форма может быть мужской или женской, но само бессмертное существо должно появляться перед нами в мужском обличье, если мужское соответствует его природе, – туманно ответил мистер Фостер. – Разумеется, таковым оно и будет, если предположить, что мы можем назвать льва силой, властью или чем-то подобным. Но совершенно нелепо описывать эти силы такими словами.

– Было бы здорово, – не удержался Энтони, – знать кличку любой силы, с которой можно встретиться. – Шутка не удалась. Никто не улыбнулся. Молчание становилось тягостным, и Энтони задал новый вопрос.

– А что насчет самого мистера Берринджера?

– Мы пока не можем сказать, – сказал Фостер, – что с ним случилось. Сам я думаю, что он – центр движения; каким образом, мы не понимаем. Именно через него этот мир переходит в тот. Он и его дом – центр.

– И поэтому все происходит в его саду? – спросил Энтони.

– Именно поэтому все начинаетпроисходить в его саду, – ответил Фостер. – Но там это не кончится. Если я прав, если весь этот мир переходит в тот, тогда последствия будут распространяться все дальше и дальше. Наше знание будет все больше и больше становиться знанием того, а не этого – все больше и больше будет переходить в свой подлинный вид: животные, растения, весь мир, кроме людей.

Энтони частично пропустил путаное объяснение мимо ушей.

– Поверить не могу, – сказал он. – Если вы хоть в чем-то правы, это означает разрушение всего нашего мира. Почему вы думаете, что вы правы, а?

– Что вы видели в саду? – требовательно спросил Фостер. – Вы сами знаете, верите вы в образ, который явился вам там.

Квентин отнял ладони от лица и резко заговорил.

– А что же все-таки будет происходить с людьми? – спросил он.

– Некоторые будут рады приходу этого нового, – сказал Фостер. – Как, например, мистер Тиге или я… И они примкнут к той Силе, которая наилучшим образом им соответствует. Некоторые в это не поверят – как, например, Дамарис Тиге, но тогда им придется решить, во что же они все-таки верят. Некоторые возненавидят новый мир и захотят убежать от него – как вы. Я не знаю, что с ними случится, кроме того, что их будут преследовать. Ибо не спасется никто.

– Нельзя ли закрыть брешь? – спросил Энтони.

Мистер Фостер улыбнулся.

– Нам ли править Первопричинами творения?

Энтони задумчиво посмотрел на него и затем все еще спокойно сказал:

– Ну, мы ведь этого не узнаем, пока не попробуем?

Квентин коротко взглянул на него.

– Думаешь, есть шанс? – воскликнул он.

Энтони медленно произнес:

– Знаешь, Квентин, я почти уверен, что Дамарис все это очень не понравится. Это помешает ее роману с Абеляром. А ты, возможно, помнишь, как я обещал ей сделать все, чтобы помочь получить степень.

– Даже править силами творения? – саркастически спросил мистер Фостер.

– Все – это значит «все», – ответил Энтони. – Не понимаю, почему мистер Берринджер – впрочем, возможно, это не его вина, ну, тем хуже для него, – не понимаю, почему эта львица должна нас расстраивать? Как она тебе, Квентин?

– Я ее ненавижу, – мрачно процедил Квентин.

Энтони оглянулся на мистера Фостера.

– Улавливаете? – спросил он.

Их гость усмехнулся.

– Точно так же вы могли бы попытаться остановить рост нарциссов, – сказал он. – Это закон.

– Если это так, – согласился Энтони, – тогда все в порядке. Дорогой мистер Фостер, я должен выяснить это сам. Я вообще-то чувствую, что ваша теория, извините меня, полная чушь. Но я видел, как происходят некоторые необычные вещи, а теперь вы рассказываете мне о других. Я вовсе не хочу, чтобы мисс Тиге из-за этого беспокоилась, хотя, честно говоря, небольшое волнение пошло бы ей на пользу. А мистер Сэбот не хочет льва, и мы с мистером Сэботом годами делали все возможное, чтобы уберечь друг друга от ненужного беспокойства.

– Беспокойства! – опять со смешком сказал Фостер.

– Ну, не больше, – сказал Энтони. – А вы, я так понимаю, на стороне льва?

– Я на стороне того, что хотел увидеть, – ответил Фостер. – Если эти Силы уничтожат мир, я разделю его судьбу. Я покорен им.

– А я – нет, – сказал Энтони, вставая. – Пока нет. Мистер Сэбот тоже, и мисс Тиге.

– Вы не понимаете, – вздохнул Фостер. – Им нельзя противостоять.

– Если они – часть меня, как вы рассказываете, то можно, наверное. Раз у меня есть власть над собой, так и над ними тоже должна быть. Прошу прощения, я, кажется, повторяюсь.

Мистер Фостер встал и зловеще улыбнулся.

– Вы – как все остальные, – сказал он, – не понимаете необходимости, даже когда она у вас перед носом. Ладно, пойду. Спокойной ночи и спасибо. – Он посмотрел на Квентина, но так ничего ему и не сказал.

– Необходимость, как, наверное, говорил Абеляр, – заметил Энтони, – есть мать открытий – invenio, [9]9
  Открывать, узнавать (лат.).


[Закрыть]понимаете ли. Вопрос в том, что открою я? Полагаю, никто из нас этого не знает.

Он вышел проводить гостя в прихожую, а вернувшись, обнаружил Квентина беспокойно рыщущим по комнате.

– Слушай, старина, – сказал он, – иди-ка ты спать.

– А ты что будешь делать? – с отчаянием спросил Квентин.

– О господи, – сказал Энтони, – да откуда я знаю. Посижу, подумаю. Во всяком случае, разговаривать я больше не хочу, а в Сметэм ехать бесполезно, пока я не пойму для себя кое-что. Сегодня Дамарис может сама за себя постоять: исходя из того, с какой скоростью развиваются события, ей пока ничего не грозит. О господи, какая вообще может быть опасность? Отправляйся спать и дай мне подумать, иначе от меня не будет никакого толку. Спокойной ночи и благослови тебя Бог. Когда проснешься утром, не зови меня, я уже уйду. Спокойной ночи, дорогой мой, не волнуйся – мы попрем и льва и дракона. [10]10
  Пс 90:13: «…попирать будешь льва и дракона».


[Закрыть]