Текст книги "Квинканкс. Том 1"

Автор книги: Чарльз Паллисер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– В самом деле?

– Да, поскольку, чтобы покрыть понесенные подрядчиком расходы, он должен закончить и продать много больше, Чем половину домов.

Мистер Сансью, судя по всему, размышляет, а затем бросает небрежно:

– А помимо того, имеется фригольдер, который сохраняет за собой земельную ренту.

В ответ на удивленный взгляд старого джентльмена он объясняет:

– Видите ли, за фригольдером сохраняются реверсивные права, и он может восстановить владение землей в случае, если договор нарушен, или арестовать имущество за долги.

– Поскольку юрист вы, а не я, – снисходительно уступает старый джентльмен, – не сомневаюсь, вы правы. Но, заверяю вас, подобное развитие событий невозможно.

– Вы уверены? А кто владелец земли?

Старый джентльмен начинает перебирать свои бумаги; губы его поджаты, словно бы он впал в глубокое замешательство. Наконец он поднимает взгляд и честно признается:

– Не могу сказать, так как сделка оформлена на номинального фригольдера, «Пимлико-энд-Вестминстер-Лэнд-Компани», за которым скрывается владелец реальный. Но заверяю, о невыполнении компанией своих обязательств перед фригольдером речь не идет. Вспомните, дорогой сэр, за нами стоят Квинтард и Мимприсс.

– В самом деле, Квинтард и Мимприсс. Название, внушающее доверие.

Старый джентльмен улыбается, и мистер Сансью продолжает:

– Так вот, сэр, выслушав ваши ответы, я расстался с последними сомнениями по поводу надежности проекта.

Старый джентльмен улыбается до ушей.

– У меня совсем не осталось сомнений. – Мистер Сансью улыбается в ответ. – Никаких.

– Вы очень любезны, сэр.

– Это мыльный пузырь, так ведь? – С лица адвоката не сходит улыбка.

Любезная мина старого джентльмена превращается в оскал.

– Что вы этим хотите сказать, сэр?

– Ловушка для дурачков.

– Да как вы смеете! – яростно восклицает старый джентльмен, поднимаясь со стула. Но тут же хватается за грудь и с хрипом и кашлем падает обратно. – Мне нельзя волноваться. Никак нельзя, – задыхаясь, бормочет он.

– Вы неправильно меня поняли, сэр, – мягко произносит мистер Сансью, по-прежнему удобно сидя в кресле и поигрывая перчатками. – Я, право слово, очень заинтересовался вашим проектом. Думаю, мы с вами могли бы взаимовыгодно сотрудничать.

Старый джентльмен широко открывает глаза.

– Так вы намерены посоветовать своей клиентке, чтобы она вложила деньги в это предприятие?

– Безусловно, я весьма настоятельно порекомендую ей купить на тысячу фунтов акций.

– В «Консолидейтид-Метрополитан-Билдинг-Компани»?

– Именно. Более того, у меня имеется собственный небольшой капитал, который я хотел бы разместить под приличный процент.

Старый джентльмен озадачен.

– Но конечно…

Мистер Сансью смеется:

– Нет-нет, не в «Консолидейтид-Метрополитан-Билдинг-Компани». Я очень желал бы приобрести долю во фригольде.

Они со старым джентльменом обмениваются взглядами. Наконец последний произносит:

– Рискну предположить, что мне удастся установить личность фригольдера. Не исключено, что он пойдет на эту сделку.

– Очень на это надеюсь, – кивает мистер Сансью. И если мы сможем договориться об условиях, мистер Сансью, не захотите ли вы взять на себя роль главного подрядчика?

– А что от меня потребуется?

– Сущие пустяки: создать компанию, которая будет существовать – исключительно на бумаге – в качестве главного арендатора. Все работы будут поручены мелким субподрядчикам. Но даже этим вам заниматься не придется, если вы знаете какого-нибудь ремесленника – каменщика там или столяра, – на которого можно положиться.

– Можно положиться? – повторяет мистер Сансью. – Вы имеете в виду, дорогой сэр, положиться в том, чтобы он внушал доверие другим людям? – Старый джентльмен кивает. – Что ж, наверное, я смогу такого найти. – Он удобно откидывается на спинку стула и поднимает стакан. – Идея мне нравится. Давайте же отметим рождение… скажем, «Вест-Лондон-Билдинг-Компани».

Джентльмены пьют за здоровье друг друга.

– Вижу, нам многое предстоит обсудить, – замечает адвокат. – Надеюсь, мы оба честно выложим карты на стол, мистер Клоудир.

КНИГА IV
СПЕКУЛЯЦИИ

Глава 16

Харчевня, окрещенная в честь некоего Милличампа, до сих пор стоит (во всяком случае, стояла два-три месяца назад) на углу Аппер-Теймз-стрит и Аддл-Хилл. Немного позднее тем же вечером мы могли бы наблюдать там мистера Сансью; мальчик-прислужник провожает его в угол напротив бара, разделенный деревянными перегородками, где он обнаруживает мистера Валльями – в уюте кабинета, со стаканом под локтем, тот мирно наслаждается бараньей отбивной и гарниром с каперсами.

– Дорогой сэр, вы устроились со всеми удобствами, – восхищается мистер Сансью.

Мистер Валльями поднимает свое большое меланхолическое лицо и привстает с сиденья, чтобы приветствовать подошедшего поклоном.

– Почту за честь, если вы согласитесь ко мне присоединиться, – бормочет он со слабой улыбкой.

Просияв, мистер Сансью усаживается напротив старшего клерка.

– На редкость аппетитно выглядит эта отбивная, – любезно замечает он. – Думаю, стоит заказать себе такую же. И стаканчик спиртного в придачу. Не соблаговолите ли, мистер Валльями, выпить со мною вина?

Мистер Валльями соблаговолит, и мальчику дается соответствующий заказ.

– Ей-богу, – задумчиво произносит мистер Сансью, – нет ничего приятнее, чем иметь дело с таким человеком, как ваш начальник. Любезнейший джентльмен старой закалки.

– Вот какое у вас создалось впечатление, сэр?

– Да-да. – Как раз в этот миг мальчик приносит бутылку. – Так и воображаю себе его в окружении хохочущих внуков, мистер Валльями. Наверное, он очень счастлив в семейной жизни?

– Жена умерла, – бормочет мистер Валльями. Когда мистер Сансью наливает ему стакан, лицо его светлеет.

– Вот как? Ну да. – Мистер Сансью печально качает головой и отхлебывает из стакана. – Дочери?

– Нет.

– В самом деле? И невестки тоже нет? – Мистер Валльями молчит, и адвокат замечает вскользь: – Он как будто единственный мистер Клоудир, кого я знаю в городе. – Вновь не дождавшись ответа, он добавляет: – То есть мне не попадалось другого джентльмена с такой фамилией.

Мистер Валльями молча смотрит на мистера Сансью, а его левая рука энергично ходит вверх-вниз, нажимая на ручку невидимого насоса.

Намек на «подкачку» собеседника адвокат встречает веселым смехом и наливает ему второй стакан.

Выпив, мистер Валльями произносит:

– Как вы сказали, мистер Сансью, в Лондоне нет молодого человека с такой фамилией, занимающегося коммерцией или каким-либо ремеслом.

В этот миг мистеру Сансью приносят обед, и он как будто не слышит собеседника. Но вскоре он спрашивает:

– Может, внук?

Мистер Валльями пожимает плечами.

Мистер Сансью переводит разговор на другую тему, а клерк, пока он ест, занимается остатками вина. Когда бутылка кончается, адвокат заказывает другую, а когда в глотке мистера Валльями исчезает еще полбутылки, замечает:

– Этот проект, который помогает продвигать ваш наниматель, «Консолидейтид-Метрополитан-Билдинг-Компани», – остроумная затея, не правда ли?

Мистер Валльями кивает и улыбается.

– В высшей степени неблагоразумно со стороны фригольдера – кто бы там ни скрывался за «Пимлико-энд-Веетминстер-Лэнд-Компани» – сдать в аренду такой ценный участок за сущие гроши, – размышляет вслух адвокат.

– Вам так показалось? – выразительным тоном спрашивает мистер Валльями.

– Вы хотите сказать, фригольдер знал, что делает? – восклицает мистер Сансью. Мистер Валльями, судя по его виду, несколько удивлен проницательностью адвоката, но тот продолжает: – Дорогой сэр, как вы можете делать такие утверждения?

Мистер Валльями подпирает щеку не совсем уверенной рукой, а потом тыкает себя в грудь.

– Понятно! Вы номинальный владелец «Пимлико-энд-Вестминстер-Лэнд-Компани»! Кто же истинный ее владелец, хотел бы я знать?

Мистер Валльями опирается на локоть и многозначительно подмигивает. Впрочем, локоть его соскальзывает с края стола, что несколько портит эффект.

– Мистер Клоудир! – восклицает адвокат, а спутник, ошеломленный скоростью его умозаключений, вновь кивает. Тогда, похоже, я понял все до конца! Но как же он Должен вам доверять!

– О, он во мне уверен. – Мистер Валльями трясет головой.

– А вы, в свою очередь, доверяете ему, – дружески замечает мистер Сансью. – Поскольку публичное разоблачение повредит вам обоим.

– Как я могу ему не доверять? Знайте, мистер Сансью, я многим ему обязан. Да и как не доверять человеку, который через слово поминает правосудие? А еще столь многое вложил в этот треклятый процесс?

– Какой процесс?

Вероятно, день для мистера Валльями выдался особенно трудный: во время разговора он начинает клевать носом.

– Как же, мистер Сансью, вы должны знать. В Сити только об этом и говорят. У него уже много лет длится процесс в суде лорд-канцлера.

– В самом деле? Как будто я что-то об этом слышал. А с кем он судится?

– С семейством по фамилии Момпессон.

– Момпессон? – повторяет мистер Сансью. – Мампси, вот оно что! – восклицает он и, чтобы скрыть свое удивление, залпом осушает стакан. – Вы уверены, что у него нет невестки? Молодого мистера Клоудира не существует, сказали вы. Но, может, он существовал раньше?

Но мистер Валльями склоняется вперед и, словно непосильный груз, роняет голову на сложенные руки.

Мистер Сансью встает и трясет его за плечи.

– Не было ли у него сына, ныне умершего?

Ответа нет. Адвокат все грубее расталкивает собеседника. Убедившись наконец, что мистер Валльями заснул, он звонит в колокольчик и говорит прислужнику:

– Найдите мне носильщика. Кажется, по пути сюда я видел одного: он торчал в соседней подворотне.

Мальчик убегает, а мистер Сансью отнюдь не дружелюбным взором оглядывает своего сотрапезника, который, уткнувшись лицом в стол и устроив локти среди объедков, громко храпит. Вскоре прислужник возвращается, ведя за собой нечесаную личность в заляпанном жиром верхнем сюртуке. Адвокат отпускает мальчика и говорит носильщику:

– Знаете «Лебедя с двумя шеями» в Чипсайде?

Тот ухмыляется:

– А как же, хуже притона в городе не найдешь.

– Попридержите язык и послушайте. – Адвокат понижает голос, так что грузчику, чтобы его расслышать, приходится наклонить голову.

Глава 17

Однажды утром, через месяц или два после отъезда миссис Белфлауэр, я пошел после завтрака на уроки в гостиную и застал матушку в очках для чтения, которые она надевала всякий раз, когда занималась «делами». Она с улыбкой подняла взгляд.

– Я получила такое любезное письмо от мистера Сансью. Он, видно, вплотную занимается моими делами, потому что очень настойчиво советует не соглашаться на просьбу Биссетт. Она, видишь ли, хочет, чтобы я повысила ей жалованье, ведь после ухода миссис Белфлауэр у нее прибавилось обязанностей.

Так вот о чем она хотела поговорить с матерью, когда Сьюки рассказывала мне о смерти своего отца!

– По словам мистера Сансью, его очень беспокоит, что наши доходы не покрывают расходов, а новых доходов не предвидится. Видишь ли, правительство понизило процент по бумагам консолидированного фонда – у меня такие имеются. Другими словами, Джонни, мы совсем обеднели.

– А разбогатеть мы как-нибудь можем?

– Да, Джонни. Он советует мне вложить деньги в более доходные бумаги.

– Как будто неплохая идея! – воскликнул я. – Не понимаю, почему дядя Мартин об этом не подумал.

– Ну, сыночек, он был довольно старомодным человеком.

– И что пишет мистер Сансью: как тебе нужно поступить?

– Это очень запутанная история, я сама не все поняла, ТЬ1 и подавно не поймешь. Но я прочту выдержки, может, станет яснее. – Она поправила очки и стала читать вслух, запинаясь на трудных словах: – «Соответственно, мы советовали бы средства, в размере тысячи фунтов, помещенные сейчас в бумаги консолидированного фонда, оттуда изъять и приобрести на них акции вышеупомянутой «Консолидейтид-Метрополитан-Билдинг-Компани». Компания эта намерена получить прибыль от освоения участка земли на крайнем западе столицы, арендованного ею на очень выгодных условиях. Долг велит нам оговорить, что такого рода предприятия всегда связаны с известным риском, однако в данном случае у нас есть все резоны доверять компании, руководство которой знакомо нам лично. Более того, владение землей, даже на условиях аренды, является надежнейшей формой капиталовложения. По самым скромным подсчетам, за два года общая стоимость аренды – а соответственно и акций компании – должна по меньшей мере удвоиться». – Матушка взглянула на меня. – Видишь, Джонни, мистер Сансью как будто убежден, что эта идея хороша, так? А земля и дома – это вложение самое надежное, правда?

– Конечно, – согласился я, хотя мало что понял.

– Если мы, как предлагает мистер Сансью, вложим тысячу фунтов, то на следующие два года нужно будет совсем затянуть пояса, потому что жить придется на те средства, которые останутся в фонде.

– Тысяча фунтов! Думаешь, мама, мы должны это сделать? В конце концов, мистер Сансью и сам говорит, что ест] риск.

– Но он будет очень обижен, если я не последую его совету, он ведь так хлопотал ради нас.

– Верно. Но вот что! Отдай ему триста фунтов.

– Да, наверное, это лучшее решение. Это все же изрядная сумма, так что он не слишком обидится.

– А если она удвоится, будет шестьсот фунтов!

– Очень хорошо. Так я ему и напишу. Хорошо, что я тебя спросила. Ты умница. – Она обняла меня. – А скоро мы сможем вздохнуть спокойно. Шесть сотен фунтов! Не исключено, что и сверх того! Это большой день. Нужно его отпраздновать. Знаю: я приготовлю негус!

Это замечательное действо, приуроченное к особым случаям, привлекало меня скорее своим праздничным характером, нежели конечным результатом, – сам напиток мне не нравился, но матушка уверяла, что в конце концов я его полюблю, и я ожидал, что в один прекрасный день мои вкусы разом переменятся. Матушка помчалась в кухню и возвратилась с горячей водой и прочими ингредиентами; пока она перемешивала сахар, лимон, корицу, херес и еще одну или две составляющие, мы толковали о том, как благодаря предусмотрительности мистера Сансью я смогу поступить в хорошую школу и получить достойную профессию. Потом мы чокнулись (мой стакан был полон на четверть) и отпили горячей жидкости, очень сладкой, но одновременно горькой.

– Мне так и не нравится, – вздохнул я. – Откуда этот противный вкус?

Матушка рассмеялась. Потом сказала серьезно:

– Теперь я должна поговорить с Биссетт. – Она налила себе еще стаканчик. – Не сходишь ли за ней, Джонни?

– Ты ее собираешься уволить? Мы сэкономили бы кучу денег.

– Ну, – заерзала матушка, – может, она сама решит уйти.

Я помчался в кухню, где нашел багровую от гнева Биссетт; она стояла, уперев руки в бока, и отчитывала Сьюки, которая сидела на стуле перед камином и рыдала в передник.

Я сказал Биссетт, что ее зовет матушка, и, когда она вышла, осторожно спросил Сьюки, не нужна ли ей моя помощь. Она подняла глаза, хлюпнула носом и спросила: Как насчет картишек?

– Мне запрещено играть на деньги, – грустно отказался я.

– Это не такие карты. – Она извлекла из кармана и выложила на стол грязную колоду карт, рисунок которых оказался очень странным. – Они для предсказаний.

– Этого мне точно не запрещали.

Она принялась за гаданье, надеясь утешиться видениями будущего благополучия, но, как ни старалась получить хороший расклад, карты упорно пророчили самые страшные бедствия. Это, как она выразилась, злосчастье вконец ее расстроило; я пытался поднять ей дух уверением, что теперь она предупреждена и сумеет предотвратить самое худшее, но Сьюки настаивала на том, что грядущие события изменить невозможно. Увлекшись, мы не расслышали вовремя шагов Биссетт и смолкли только, когда она уже открыла дверь. Она оглядела карты негодующим взором, но, к моему удивлению, пробормотала только: «Языческие забавы» – и отвернулась.

Я отправился обратно в общую комнату – матушка сидела на софе с побледневшим лицом.

– Ну что, она увольняется? – спросил я.

– Не говори так, Джонни, – выдавила из себя матушка. – Похоже, она привязана к нам гораздо больше, чем мы думали.

– Почему ты так решила?

– И она, несомненно, очень нам верна, – задумчиво добавила матушка.

Больше я ничего не смог от нее добиться.

В последующие дни Биссетт вела себя на удивление терпеливо, словно бы внезапно примирилась с нравственным несовершенством окружающих.

Глава 18

За недели и месяцы после ухода кухарки обязанности в доме были перераспределены. Биссетт получила неограниченную власть над Сьюки (и принялась так неутомимо следовать идеалам чистоты, что подолгу не отпускала ее домой, заставляя вновь и вновь надраивать камин в кухне). Тем временем матушка, с помощью Сьюки, взяла на себя приготовление еды, и, надобно признаться, я чем дальше, тем больше ощущал отсутствие миссис Белфлауэр. Лишившись кухарки, умевшей рачительно вести хозяйство, мы экономили на всем: одежде, провизии, свечах, угле, тем более что времена наступили суровые и цены постоянно росли. Между тем сцены с участием Биссетт и Сьюки, подобные той, вышеописанной, которую я прервал, случались все чаще. Без добродушной веселости миссис Белфлауэр и ее превосходных кулинарных изделий (воспоминания о том и другом были еще свежи) Рождество прошло уныло. Не потускнели и другие воспоминания, и я не однажды задавал Сьюки вопросы о Хафеме, в надежде (так и не сбывшейся) услышать что-нибудь о моей маленькой приятельнице. Тетка Сьюки жила теперь с нею, известия из этой деревни к ней почти не поступали, и я наконец оставил расспросы. Учеба моя продолжалась, я нашел старый латинский учебник, на который наткнулся еще в давние времена, и начал изучать этот язык. Одним из плодов моих стараний стало то, что я понял: девиз, говоривший, как мне казалось, о позорном малодушии, мог быть переведен совсем иначе – «Розу безопасности ищи в самом сердце опасности».

В следующем году, в конце весны, мистер Сансью нам написал, объясняя что-то касательно судьбы нашего вложения, и матушка показала мне письмо и назвала его очень хорошей новостью. Компания, писал адвокат, заключила выгодную сделку: земля отдана в субаренду за повышенную плату уважаемому банкирскому дому Квинтард и Мимприсс. Единственным неудобством для акционеров, указывал он, будет небольшая задержка с завершением контракта.

– Видишь, Джонни, – заметила матушка, – я знала, что все будет в порядке. Зря ты отговорил меня вложить больше денег. К счастью, твоя мать разбирается в таких вещах лучше, чем ты.

Задержка, однако, затянулась; следующей весной предприятию минуло два года – срок, когда наши вложения, как первоначально намечалось, должны были принести плоды, но месяц следовал за месяцем, а мистер Сансью все не мог назвать матери твердую дату, когда мы сможем получить свои деньги.

Тем летом я чем дальше, тем больше скучал и злился из-за одиночества, потому что мне строго-настрого было запрещено даже разговаривать с другими детьми. Но как-то, погожим июльским днем, я воспользовался тем, что матушка, Биссетт и Сьюки не договорились, кому за мной присматривать, и выскользнул за порог. По дороге в деревню мне встретились трое моих ровесников, за которыми я часто наблюдал и которым завидовал. Я их окликнул, они отозвались, хотя и настороженно и не особенно любезно. Они разрешили мне пойти с ними, и мы направились к заброшенному амбару на окраине деревни. Я понимал, что затея готовится тайная или даже подзапретная, а так как Гарри ронял в свое время намеки относительно охоты на крыс и петушиных боев, меня разбирало любопытство.

В полутьме сарая, куда мы вошли, прямо у нас под ногами, что-то шипело и при нашем приближении судорожно заметалось. Мои сотоварищи радостно загалдели, послышались возгласы: «Ага, вот и попалась!» Это была, судя по всему, черная кошка, угодившая лапой в капкан. С виду настоящее страшилище: лапы тонкие как спички, а брюхо раздуто до жути. Кошка пыталась удрать, но шнурок надежно ее удерживал, и она, выгнув спину и распластавшись на полу, могла только яростно на нас фыркать. Хотя я и недолюбливал кошек, считая их хитрыми, двуличными тварями, но это зрелище меня ужаснуло. И меня охватил еще больший ужас, когда мои спутники принялись подбирать увесистые камни, лежавшие со всех сторон вокруг, словно их разбросали здесь раньше.

Охота на крыс мне представлялась честным занятием: крысы имели шанс спастись или даже кинуться на собак, а на петушиных боях два противника сражались на равных условиях. Но тут – это было жестоко и отвратительно! Я запротестовал и попробовал втолковать мальчишкам, что так поступать нельзя, однако они и ухом не повели и принялись швырять камни в затравленное животное. Когда я начал хватать их за руки, они переключились на меня.

Меня окружили, надавали тумаков под ребра, сбили с ног и вываляли в грязи. От худшей участи мне удалось улизнуть, но, явившись домой растерзанным, я не мог утаить случившееся, и был наказан (по настоянию Биссетт) тем, что меня отправили в постель без ужина.

Когда лето сменилось осенью, я заметил, что матушка выглядит все более утомленной и озабоченной. Настала зима, к Рождеству от мистера Сансью не поступало известий. В Сочельник ударил мороз, но мы трое – матушка, Сьюки и я – воспользовались солнечной безветренной погодой, чтобы собрать в Мортсейском лесу охапки вечнозеленых растений и найти рождественское полено, которое я приволок домой. Тем же вечером, когда мы – вызвав этими «языческими обрядами» негодование Биссетт – украсили дом зеленью и положили полено в камин в общей комнате, мы с матушкой обменялись подарками и принялись вспоминать, как праздновали Рождество в прошлые годы.

Пришла дочка почтмейстера с письмом, и я, оставив матушку читать его, отправился в кухню – послушать, как Сьюки, ощипывая гуся для завтрашнего обеда и измельчая пряности для начинки и глинтвейна, рассказывает истории о привидениях. В комнате витал аромат корицы и гвоздики, но мне не хватало миссис Белфлауэр, и я был уверен, что, несмотря на все наши старания, обеду будет далеко до прежних. Биссетт штопала чулки и делала вид, что рассказы Сьюки ее не интересуют, но время от времени, не удержавшись, отпускала неодобрительное или скептическое замечание.

– И с того времени по сейчас никто в деревне больше его не видел, – заключила Сьюки особенно жуткую историю 00 Исчезновении нечестивого церковного сторожа.

– Бред собачий, – проворчала Биссетт. – Нашла тоже чем забивать ребенку голову.

Тут в кухню вошла матушка.

– Джонни, – проговорила она, – пойдем? Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

Мы вернулись в общую комнату и удобно устроились в оконной нише. При слабом наружном свете нам было видно, как падает за окном снег, словно добиваясь, неспешно и втихомолку, какой-то цели.

– Сыночек, – начала матушка, – ума не приложу, что мне делать с этим письмом от мистера Сансью.

– Скоро мы получим деньги?

– Понятия не имею. Послушай, я прочту тебе выдержку: «Лишение права выкупа закладной, следующее за обманом доверия подрядчика, – это случай, не предусмотренный в рамках почитаемого принципа, что – благие небеса, Джонни! – «Crastinus enim dies solicitus erit sibi ipsi. Sufficit diei malitia sua»…» По-моему, это латынь. «Тем не менее такого развития событий можно избежать, если нынешние акционеры согласятся увеличить капитал компании, ввиду чего настоятельнейшим образом рекомендую вам сделать дополнительное вложение в размере пятисот фунтов. Прилагаю на подпись соответствующие документы». Ну, что ты думаешь, Джонни?

– Мама, мне сдается, что-то там не заладилось.

– Не может такого быть, иначе зачем он предлагает нам внести еще деньги?

– Чтобы спасти те, которые мы уже вложили. Но, думаю, не стоит швырять хорошие деньги вслед плохим.

Это было любимое присловье Биссетт.

– Но тогда, если ты прав, мы можем потерять все, что вложили!

– Правда, но ведь ты говорила, что мы можем себе позволить потерять триста фунтов.

– Ну да, говорила. – Матушка опустила глаза и покраснела. – Но, видишь ли, Джонни, на самом-то деле денег больше.

Она заколебалась.

– Ты хочешь сказать, мы потеряем и те деньги, которые могли бы заработать, если все пройдет хорошо?

– Да, как раз это я и имела в виду. Так не думаешь ли ты, что нам нужно еще рискнуть?

– Да, наверное.

– Очень хорошо. Поступим так, как советует мистер Сансью, и вложим еще пятьсот фунтов.

Матушка немедленно села за секретер писать письмо и сказала мне, чтобы я попросил Сьюки вечером, по дороге домой, занести его на почту (по случаю праздника Сьюки было позволено провести ночь дома, с семьей).

Едва матушка запечатала письмо сургучом, как послышался топот и в комнату ворвалась Сьюки:

– Мэм, идемте быстрей! Пожалуйста!

– Что случилось? – встрепенулась матушка.

– У задней двери двое привидений ломятся в дом!

– Не будь дурочкой, Сьюки. Сама знаешь: напугалась из-за собственных рассказов, так?

– Нет, мэм, они настоящие. Мы как раз там сидели и слышим, кто-то скребется в дверь. Гляжу я в окошко, а там… – Она осеклась и продолжила дрожащим голосом: – Там две как есть бледнющие рожи, ей-ей.

Матушка обратила ко мне испуганный взгляд, у меня тоже задрожали поджилки, но, памятуя о своем долге как единственного в доме мужчины, я храбро (по крайней мере – на вид) возглавил шествие, которое замкнула Сьюки.

В кухне мы застали Биссетт – стоя у открытой задней двери, она кричала в темноту: «Убирайтесь!»

– Кто там? – спросила матушка.

– Двое бездельников явились побираться, миссис Мелламфи, – пояснила Биссетт, едва повернув голову. Потом вновь закричала в дверь: – Не слышали, что ли? Чтоб сию минуту вас здесь не было!

– Пусть войдут, – проговорила матушка. – Нельзя гнать людей от порога в рождественскую ночь, а тем более в такую непогоду.

– По мне, так неправильно вы поступаете, мэм, – возразила Биссетт, но, видя, что матушку не переубедить, открыла дверь и отступила от порога.

Вошла женщина, одетая в длинное ветхое платье, плечи ее покрывала шаль, засыпанная снегом. Она мигнула на ярком свету и слегка пошатнулась. Искаженное лицо было бледно как смерть, и мне стало понятно, чего так испугалась Сьюки. Женщина была далеко не худой, но мышцы на ее лице ослабели и повисли. За нею вошел мальчик, судя по росту, младше меня года на два, в длинном поношенном сюртуке, который болтался на нем как на вешалке.

– Ох, бедняжки, – ужаснулась матушка и подвела их обоих к стульям, куда они опустились без сил.

Откинувшись на спинки, гости закрыли глаза, и я заметил, что оба дрожат. Измученное лицо женщины было покрыто морщинами, в волосах блестели седые пряди – она выглядела много старше моей матери.

– Мальчонка, того и гляди, сомлеет. – Сьюки робко выступила вперед.

Матушка взяла ладони женщины и стала их растирать, Сьюки, по ее примеру, занялась руками мальчика.

– Подогрейте бульону, пожалуйста, – обратилась матушка к Биссетт.

С недовольным видом Биссетт поставила на огонь бульон, поворошив прежде угли, которые с наступлением вечера сгребли в кучу.

– Что это с мальчиком? – шепотом спросил я Сьюки, потому что он, как мне показалось, лишился сознания.

– Замерз чуть не до смерти, мастер Джонни. И матушка его тоже. Посмотрите на их худые одежки. Лохмотья лохмотьями.

Женщина подняла веки и изумленно огляделась. Остановив взгляд на мальчике, она взяла у Сьюки его ладони и принялась энергично растирать. Наконец он открыл глаза. Женщина, зарыдав, схватила руку моей матушки и поцеловала.

– Спасибо, спасибо, мэм. Вы спасли нас, просто спасли.

Мать тихонько отняла руку и заботливо спросила:

– Теперь вы в состоянии поесть? Наверное, да.

Сьюки принесла миску с подогретым Биссетт бульоном, и женщина начала кормить мальчика с ложечки. Только когда он подкрепился, она и сама принялась за еду.

– По гроб жизни обязана вам, мэм, – начала она. – Если бы вы нас не спасли, не знаю, что было бы со мной и с Джоуи.

Пища и тепло оживили гостей. Я разглядел мальчика: это был красивый парнишка с большими карими глазами и чуть вздернутым носом. С лица его, однако, не сходило настороженное выражение, словно он не мог поверить, что мы не замышляем ничего плохого.

Матушка сказала:

– Вы из Лондона – как я поняла по вашей речи. Что вас занесло так далеко от дома? Да еще в непогоду и без теплой одежды? – Женщина прикрыла глаза, и матушка забеспокоилась: – Разговоры оставим до завтра. Вы слишком устали.

– Нет-нет, мэм. Я постараюсь ответить, только голова у меня идет кругом. Мы работали в Стонитоне. – (Так я обозначу названный ею промышленный город примерно в двадцати милях к северу.) – Когда мы сюда приехали, мужа наняли в большой дом в соседней деревне, но для меня с Джоуи работы не было, и потому мы отправились туда приглядеть себе место. Ну, кое-что мы вроде приискали. Но всего лишь два дня назад по почте пришла весточка, что мой Джордж услышал какие-то плохие новости и нежданно-негаданно вернулся в Лондон. Мы скоренько собрались и вчера утром вышли из Стонитона.

– Силы небесные! – воскликнула матушка. – Какой же путь вы преодолели всего за один день, да еще по такой погоде! Вы на чем-нибудь ехали?

– По большей части шли пешком, мэм, но миль пять проехали в повозке – посадил один добрый человек. Самое худшее нас ждало, когда мы вернулись в тот большой дом. Мы узнали, почему мой муж так вдруг сорвался с места… – Голос у нее задрожал, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. Но она овладела собой и продолжила: – Он узнал, что остальные наши дети… заболели ирландской лихорадкой. У нас, знаете, еще трое. Пришлось изо всех сил торопиться назад.

– Конечно, конечно, – пробормотала матушка. – Но все равно, разумно ли было продолжать путь в метель?

– Старая леди в большом доме не разрешала нам остаться, потому что мой муж без предупреждения бросил работу, хотя молодая леди – ее, кажется, называли гувернанткой – за нас вступалась. Мы так замерзли и оголодали, что обошли в деревне много домов, но всюду говорили, что ничего для нас не могут сделать. И нам только и оставалось, что брести дальше. Когда мы добрались до дорожной заставы, я была за то, чтобы пойти в соседний большой город, но Джоуи сказал, пойдем, мол, в Мелторп, там непременно найдутся добрые люди. Джоуи тащил меня вперед, когда мне хотелось лечь в снег и умереть. Как я сказала, мэм, мы прошли без остановки всю деревню, ведь Джоуи решил, что, когда увидит дом, где мы сможем приютиться, сразу это поймет. Так мы сюда и забрели. Это провидение Божье, мэм. Иначе не назовешь.

– Нет, в самом деле. – Матушка хлопнула в ладоши. Она улыбнулась мальчику, который, как мне подумалось, смотрел чуть угрюмо. – Почему же ты выбрал именно этот дом? – спросила она.

– Так уж. – Он отвел глаза.

– Что ж, я очень рада, что ты его выбрал.