Текст книги "Шекспир, рассказанный детям"

Автор книги: Чарльз Лэм

Соавторы: Мэри Лэм
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Да уверены ли вы,– возразила ей Урсула,– что Бенедикт так страстно любит Беатрису?

– Еще бы,– отвечала Геро,– об этом говорят принц и мой жених Клавдио; они даже просили меня передать об этом Беатрисе. Но я, зная ее, убедила их ничего не говорить ей, если только они желают добра Бенедикту.

– И хорошо сделали,– сказала Урсула,– он ничего бы не дождался от нее, кроме насмешек.

– Сказать правду,– продолжала Геро,– я еще не видела человека, который бы ей понравился, как бы ни был он умен, благороден, молод и красив.

– Да,– сказала Урсула,– такая разборчивость куда как не хороша.

– Конечно так,– отвечала Геро,– да и кто возьмется высказать ей это? Заговори-ка с ней об этом; да она за это со света сживет своими насмешками.

– Но в этом случае, добрая Геро, мне кажется, вы не совсем справедливы,– сказала Урсула.– Трудно представить, чтобы она отказала такому редко-

J

ОзГу

му молодому человеку, как Бенедикт; ведь это с ее стороны было бы крайне нерассудительно.

– Да,– отвечала Геро,– я вполне согласна с тобой. Бенедикт может считаться первым молодым человеком в Италии, конечно, после моего Клавдио.

Высказав, что было нужно, Геро мигнула Урсуле, и предмет разговора изменился.

– Когда будет ваша свадьба? – спросила Урсула.

– Завтра,– ответила Геро, и затем, вспомнив о брачных нарядах, она пригласила Урсулу посмотреть их и посоветовать, что именно надеть в день свадьбы.

Беатриса меду тем внимательно слушала их разговор, и, лишь только они ушли из сада, все чувства, скопившиеся в голове, вырвались наружу. «Как огонь поразили меня эти речи!.. Неужели это правда?.. Прощай мое самолюбие и моя девическая гордость, прощай!.. Люби меня, Бенедикт, я помогу тебе укротить мое дикое сердце».

Не забавно ли было видеть, как старые враги сделались вдруг искреннейшими друзьями. Еще забавнее было посмотреть их первую встречу после того, как веселый принц ввел их так ловко в этот взаимный обман.

Но возвратимся к милой Геро, в счастье которой произошла печальная перемена. День ее венчания с Клавдио принес ей и ее доброму отцу вместо радости одно горе.

У принца был сводный брат, прибывший вместе с ним в Мессину по окончании войны. Этот брат (его звали Дон Жуан) был человек характера самого раздражительного и злобного. Его ум, кажется, всегда был занят выдумыванием разных

СёЕ)

V

■

подлостей. Он ненавидел принца, ненавидел и Клавдио, потому что знал, что принц очень любил его. Поэтому, единственно из злобного желания сделать неприятность принцу и Клавдио, он решился расстроить свадьбу Клавдио с Геро в полной уверенности огорчить этим принца не меньше самого жениха.

Для исполнения этого злого умысла он нашел подобного себе негодяя по имени Барачио, который и предложил ему, конечно не даром, свои услуги. Этот Барачио ухаживал за Маргаритой, прислужницей Геро. Дон Жуан воспользовался этим обстоятельством для выполнения своего коварного замысла. Он убедил Барачио поговорить с Маргаритой ночью у окошка спальни Геро; а для того чтобы вернее обмануть Клавдио (что и было его целью), приказал Барачио заставить Маргариту надеть на это время костюм Геро. Устроив все, что нужно было для успешного исполнения его плана, Дон Жуан обратился к принцу и Клавдио и оклеветал перед ними Геро, сказав про j нее, что она бесчестная девушка, что она назначает свидание мужчинам и в полночь разговаривает с ними из своей спальни. Это было вечером накануне свадьбы. Дон Жуан предложил принцу и Клавдио привести их ночью под окошки Геро, | чтобы они сами могли убедиться в справедливости его слов. Предложение его было принято, и Клавдио поклялся объявить на другое же утро всему народу о бесчестии Геро, если слова Дон Жуана окажутся справедливыми. Принц тоже обещал не щадить неверную!

Ночью Дон Жуан привел их к окнам спальни Геро. Тут они действительно увидели Барачио и Маргариту, разговаривавших друг с другом. И так

как Маргарита была в одежде Геро, то принц и Клавдио благодаря темноте совершенно поддались обману. Ничто не могло сравниться с яростью Клавдио, когда он убедился, что его невеста перед самой свадьбой назначает свидание постороннему мужчине. Прежняя чистая любовь его превратилась в одну ночь в страшную ненависть, и он решился исполнить свое обещание: обличить ее в церкви перед всем народом. С ним согласился и принц, считавший такое наказание вполне достаточным для неверной Геро.

На следующий день, когда все собрались, чтобы отпраздновать свадьбу, и когда аббат хотел приступить уже к венчанию, Клавдио в самых резких выражениях стал обвинять Геро в измене.

– Не болен ли мой Клавдио? – кротко спросила Геро, удивленная его странными речами.

– Скажите, объясните, принц, что это значит? – спросил Леонато, удивленный не менее дочери.

– Что мне сказать,– отвечал принц.– Я обесчещен; я хотел женить своего друга на недостойной женщине!.. Клянусь вам честью, Леонато, я, мой брат и этот несчастный оскорбленный Клавдио видели прошлую ночь, как Геро из окна своей спальни разговаривала с каким-то мужчиной.

– Ну, тут свадьбе не бывать! – проговорил Бенедикт.

– Боже мой! – вскрикнула Геро, когда поняла, в чем ее обвиняют, и, пораженная этой жестокой клеветой, она без чувств, почти мертвая, упала на том самом месте, на котором готовилась выслушать радостный обряд.

Между тем принц и Клавдио так ожесточены были гневом, что вышли из церкви, не посмотрев

. ч

на несчастную Геро и не обратив внимания на отчаяние Леонато.

Бенедикт и Беатриса остались около Геро, всячески стараясь привести ее в чувство.

– Что с ней? – спросил Бенедикт.

– Я думаю, она умерла,– отвечала Беатриса, обливаясь слезами.

Нежно любя свою кузину и зная ее честные правила, она не верила ничему, в чем обвиняли Геро. Не то было с ее старым отцом. Он также обливался слезами, но горе его было несравненно сильнее,– он поверил бесчестью своей дочери! Жалко было смотреть на него. Оплакивая лежавшую у ног его Геро, он желал, чтобы она не возвращалась более к жизни.

Между тем старый аббат-монах, посторонний свидетель этой сцены, был человек умный и большой знаток людей. Внимательно наблюдая за девушкой в ту минуту, когда она услыхала страшное обвинение, он заметил, как краска бросилась в ее лицо и как потом эта краска сменилась мертвенной бледностью; в ее глазах он подметил огонь, опровергавший обвинение принца. Видя все это, монах обратился к печальному отцу с такими словами:

– Назовите меня безумным, считайте ни во что мои лета, мою опытность, мое священство, если эта прекрасная девушка не окажется впоследствии жертвой какого-нибудь печального недоразумения. Кто разговаривал с вами прошедшей ночью, как говорят ваши обвинители? – спросил он Геро, когда она оправилась от обморока.

– Те, кто обвиняют меня, должны знать его,– отвечала несчастная Геро. Затем, обратившись к отцу, она сказала:– Отец, если кто докажет, что я

имела свидание с мужчиной или даже сказала хотя одно слово мужчине вчера ночью, то отступись от меня, прокляни, убей меня.

– Я не сомневаюсь,– продолжал монах,– что принц и Клавдио обмануты и что это недоразумение. Чтобы разрешить его, советую вам,– сказал он Леонато,– воспользоваться обмороком вашей дочери и объявить ее умершей. Исполните все похоронные обряды: носите траур, поставьте памятник над ее мнимой могилой и прочее.

– Но зачем же все это? – спросил его Леонато.

– Затем, что молва о смерти вашей дочери прекратит все толки об ее преступлении и возбудит к ней горячее сострадание со стороны всех,– а это уже много значит. Но я не того хочу от этой выдумки. Цель у меня такая: когда Клавдио услышит, что Геро умерла от его грубых обвинений, мысль о ней так овладеет его воображением, что он будет горько оплакивать ее и скоро раскается в своем обвинении, даже если по-прежнему будет убежден в ее виновности.

Бенедикт убедил Леонато послушаться совета святого отца, поклявшись, со своей стороны, что, при всей любви к Клавдио, будет хранить от него эту тайну. Несчастный отец уступил его убеждениям. Подавленный горем, он рад был малейшей надежде на лучшее.

Затем Леонато и Геро вышли из церкви в сопровождении монаха, который утешал их как мог. В церкви остались только Бенедикт и Беатриса. Это была та первая встреча двух врагов, от которой друзья их, виновники заговора, ждали столько развлечения. Теперь эти друзья (горе их было сильно), казалось, навсегда распростились с веселыми мыслями.

– Вы все это время плакали, Беатриса? – заговорил первым Бенедикт.

г

– Да,– отвечала Беатриса,– и долго, еще долго буду плакать.

– Но я убежден, что вашу кузину обвиняют напрасно,– сказал Бенедикт.

– Ах,– отвечала Беатриса,– как бы я была благодарна человеку, который бы помог ей оправдаться.

– А есть средство оказать вам такую услугу? Ведь я никого на свете не люблю так, как вас; не странно ли это? – сказал Бенедикт.

– Я могла бы сказать вам тоже, что люблю вас больше всего на свете, но не верьте этому, хотя я и не лгу. Я ни в чем не признаюсь и ничего не отрицаю. Мне жаль сестру!

– Нет, Беатриса, ты любишь меня, клянусь мечом моим! И я готов на все для тебя!

– Убейте Клавдио,– сказала Беатриса.

– Ни за что на свете,– отвечал Бенедикт,– потому что люблю его и уверен, что он обманут.

– Разве Клавдио не негодяй? Он оклеветал мою сестру и обесчестил ее! О, если бы я была мужчиной! – воскликнула она.

– Беатриса, выслушайте меня,– говорил Бенедикт.

Но Беатриса ничего не хотела слушать и не переставала побуждать Бенедикта отомстить за сестру.

– Она разговаривала с мужчиной у окошка ночью! Хороша выдумка!.. Бедная, милая Геро! Тебя оскорбили, оклеветали, уничтожили! О, для чего я не мужчина, чтобы драться с Клавдио, и для чего у меня нет друга, который бы доказал мне свое мужество. Впрочем, все мужчины храб-

J

V

ры только на вежливости и комплименты. И так как сама я, при всем желании, не могу сделаться мужчиной, то пусть умру женщиной с горя,– сказала Беатриса, собираясь оставить своего собеседника.

– Останьтесь, Беатриса,– сказал Бенедикт.– Клянусь этой рукой, что люблю вас.

– Если вы в самом деле любите меня,– отвечала Беатриса, – то, чем клясться ею, лучше употребить ее другим, лучшим образом.

– Скажите мне правду, убеждены ли вы, что Клавдио оклеветал Геро? – спросил Бенедикт.

– Да,– отвечала Беатриса,– я убеждена в этом так же глубоко, как и в том, что имею душу.

– Довольно,– сказал Бенедикт,– я вызову его, клянусь вам, на дуэль. Дайте мне поцеловать вашу руку, и я иду! Судите меня по тому, что услышите обо мне... Прощайте, идите утешать вашу сестру.

В то время как Беатриса разговаривала с Бенедиктом и своими энергичными речами возбудила его воинственный дух, уговаривая его вступиться за Геро и даже вызвать на поединок Клавдио, Аеонато, со своей стороны, тоже послал вызов Клавдио и принцу. Объявив им, что Геро умерла от горести, он требовал, чтобы они мечом поддержали то, что осмелились говорить против его дочери. Из уважения к летам и горести Леонато принц и Клавдио советовали ему забыть ссору с ними. Вслед за их отказом явился к ним Бенедикт с тем же требованием от себя лично. Клавдио и принц поняли, что он действует по внушению Беатрисы. Однако же Клавдио принял вызов, и дуэль действительно состоялась бы, если бы небесное правосудие не представило более сильных

f л

доказательств невинности Геро, чем неверный исход поединка. В то время как принц и Клавдио рассуждали о вызове Бенедикта, к ним привели Барачио, схваченного ночными сторожами, когда он рассказывал какому-то своему товарищу о злодействе, сделанном им по внушению Дон Жуана. Барачио при Клавдио совершенно признался принцу, он рассказал ему, что Маргарита была одета в платье своей госпожи, что это она разговаривала с ним у окошка и что принц и Клавдио оба ошиблись, приняв ее за Геро. Таким образом, для принца и Клавдио не оставалось сомнений в невинности этой девушки. И если бы оставалась хотя тень сомнения, она была бы совершенно рассеяна бегством Дон Жуана, который скрылся из Мессины, спасаясь от справедливого гнева своего брата.

Клавдио грустил и страдал: образ невинной девушки, полный небесной красоты, неотвязно преследовал его.

С глубоким раскаянием умолял он старика Леонато забыть обиду, нанесенную его дочери. Клавдио готов был перенести от отца своей любимой все, что бы тот ни потребовал. Леонато действительно придумал наказание, которое состояло в следующем: Клавдио должен был немедленно жениться на двоюродной сестре Геро, очень похожей на нее лицом, и которая, по смерти Геро, сделалась наследницей Леонато.

Верный данному обещанию, Клавдио согласился на брак с незнакомой ему девушкой, даже если невеста его будет так же безобразна, как эфиоп. Но это говорил его язык, сердце же было по-прежнему печально. Терзаемый упреками совести, он провел всю ночь накануне свадьбы в слезах у

j

V

памятника, который Леонато поставил над мнимой могилой своей дочери.

Утром Клавдио вместе с принцем вошел в церковь, где уже собрались Леонато, его племянница и добрый монах. Невеста была представлена стариком Леонато в маске, так что Клавдио не мог разглядеть ее лица.

– Дайте мне вашу руку перед этим святым монахом,– сказал Клавдио,– я буду вашим мужем, если вы захотите выйти за меня.

– Я и не переставала быть вашей женой,– отвечала женщина, снимая маску, и перед Клавдио предстала сама Геро.

Можно представить, какая это была неожиданность для Клавдио, считавшего свою невесту умершей. От радости он едва верил своим глазам. Принц изумлен был не меньше.

– Неужели это та Геро, которая была мертвой? – спрашивал он.

– Она была мертвой,– отвечал Леонато,– только на то время, пока продолжалось ее бесчестие.

Монах, опасаясь, чтобы разговор их не затянулся, обещал объяснить это воскрешение из мертвых по окончании свадьбы и уже хотел начать обряд, как возникло новое препятствие, теперь уже со стороны Бенедикта, который требовал, чтобы в одно время с Геро и Клавдио венчали и его с Беатрисой. Между им и Беатрисой началась забавная перепалка. Он напомнил Беатрисе о любви, которую, по словам Геро, она чувствует к нему, а она, шутя, отказывалась от нее и не соглашалась на свадьбу. Бенедикт начал горячиться, и тут-то хитрость веселого принца открылась. Они увидели, что их заставили с помощью обмана полюбить друг друга... Но уже

<ж>

/ ;  ничто не могло уничтожить их взаимной привязанности.

– Так и быть,– говорил Бенедикт,– из жалости женюсь на вас, женюсь только потому, что слышал, как вы собирались умереть от безнадежной любви ко мне.

– Полноте,– отвечала ему в том же тоне Беатриса,– я, напротив, уступаю вашим просьбам и уступаю из тех же побуждений, какие руководили вами: чтобы остановить развитие чахотки, открывшейся в вас от любви ко мне, чтобы спасти вашу жизнь.

Таким образом, эти остроумные веселые существа соединились; их свадьба последовала сейчас же за свадьбой Геро и Клавдио.

В заключение скажем, что Дон Жуан был пойман и приведен обратно в Мессину. Величайшим наказанием для него было видеть общую радость и присутствовать на праздниках в Мессине во дворце губернатора.

БУРЯ

у,—алеко, далеко на море был остров с ( f~)/ двумя лишь обитателями: стариком yf/ Просперо и дочерью его Мирандой – прекрасной молодой девушкой. Миранда жила на острове с самых юных лет и потому не видела никогда иного человеческого лица, кроме лица Просперо.

Отец и дочь жили в пещере, высеченной в скале; пещера эта разделялась на несколько комнат. Одну из них Просперо называл своим кабинетом; там он держал книги, по большей части относившиеся к магии. Знание магии очень пригодилось Просперо. Дело в том, что очень давно на этом острове жила злая колдунья Сикоракса, она умерла незадолго до появления на острове Просперо. Колдунья заточила в стволах деревьев много добрых духов, живших на острове, в наказание за то, что духи не хотели исполнять ее злых приказаний. Просперо же удалось освободить их при помощи магии, и в благодарность добрые духи сделались его верными слугами. Повелителем духов на острове был Ариэль.

Шаловливый маленький Ариэль принадлежал к

–QfL>

самым добрым духам и имел удивительно живой характер; единственной его слабостью было постоянное стремление помучить злое чудовище, называемое Калибаном. Ариэль не любил Калибана, так как тот был сыном старинного заклятого врага Ариэля – колдуньи Сикораксы. Просперо нашел на острове Калибана, более походившего на обезьяну, чем на человека, взял его к себе в пещеру и выучил говорить. Старик был очень добр к Калибану, но тот унаследовал от своей матери Сикораксы злой и упрямый характер, а потому не мог выучиться ничему хорошему и возвышенному. Именно поэтому Калибан исполнял самые черные и тяжелые работы; на Ариэле же лежала обязанность побуждать Калибана к работе и не позволять ему лениться.

Если Калибан бывал нерадив и плохо исполнял свою работу, Ариэль (не видимый никем, кроме Просперо) подкрадывался к ленивцу, щипал его, а иногда толкал в грязь. Порой же Ариэль, принимая образ обезьяны, строил перед Калибаном уморительные рожи; или же, превратившись в ежа, подкрадывался к Калибану и колол своими иглами его босые ноги. Такими проделками Ариэль часто мучил Калибана, когда тот небрежно исполнял свою работу для Просперо.

Повелевая могущественными духами, Просперо мог управлять также и ветром и волнами морскими.

Однажды, по приказанию Просперо, поднялась сильная буря. С разбушевавшимися волнами тщетно боролся большой прекрасный корабль. Море готово было поглотить его каждую минуту.

– О, отец! – воскликнула Миранда, увидев корабль.– Если ты вызвал эту бурю, то сжалься

j

^-СтУ

над существами, находящимися на корабле. Посмотри, парус уже разорван в клочья. Бедные! Они все погибнут. Если бы я имела власть, то заставила бы землю поглотить все море, чтобы только спасти этих несчастных.

– Не бойся, Миранда,– ответил Просперо,– С ними не случится ничего дурного. Я распорядился уже, чтобы никто на корабле не пострадал, и сделал это из любви к тебе, мое дорогое дитя. Ты не знаешь, кто ты и откуда явилась на этот остров, а обо мне знаешь только то, что я твой отец и живу в жалкой пещере. Можешь ли ты вспомнить то время, которое предшествовало нашему появлению в этой пещере? Мне кажется, не можешь. Ведь тогда тебе было не более трех лет.

– Конечно, я помню это время,– ответила Миранда.

– Что же ты помнишь? – спросил Просперо.– Вспоминаешь ли иное жилище или каких-нибудь других людей? Расскажи, дитя мое, что ты помнишь?

Миранда сказала:

– То время я вспоминаю смутно, точно видела его во сне. Но кажется, будто мне прислуживали четыре или пять женщин. Не правда ли?

– У тебя было в услужении гораздо больше женщин. Странно, что это осталось у тебя в памяти. Но помнишь ли ты, как попала на остров?

– Нет, отец,– ответила Миранда,– больше я ничего не помню.

– Двенадцать лет тому назад, Миранда,– продолжал Просперо,– я был герцогом Миланским. Ты же была принцессой и моей единственной наследницей. Был у меня еще младший брат по

( имени Антонио, которому я доверял. И так как я очень любил научные занятия, то вверил управление государством твоему дяде, а моему вероломному брату. Я оставил все светские дела и зарылся в книги, посвящая свое время развитию моего ума. Между тем брат Антонио, завладев принадлежащей мне властью, вообразил, будто он и в самом деле владетельный герцог. Благодаря мне он приобрел любовь моих подданных; в то же время в нем проснулось честолюбие. Антонио захотел лишить меня престола и сделаться самостоятельным правителем. Этого ему удалось добиться с помощью моего врага, короля Неаполитанского, могущественного государя.

– Отчего же,– спросила Миранда,– они не убили нас тогда?

– Дитя мое,– ответил ее отец,– этого они не посмели сделать, потому что меня слишком любил народ. Антонио посадил нас с тобой на корабль, а когда мы выехали в открытое море, бросил в маленькую лодку без снастей, без паруса и без мачты и оставил эту лодку на произвол судьбы, надеясь, что мы погибнем. Но тут один добрый вельможа моего двора, по имени Гонзало, который очень любил меня, позаботился о нас, насколько это было в его силах. Он положил к нам в лодку запас пресной воды, одежду, пищу и несколько книг, ценимых мною выше моего герцогства.

– О отец! – сказала Миранда.– Каким бременем я была тогда для вас!

– Нет, моя радость,– возразил Просперо.– Ты была моим ангелом-хранителем. Твоя невинная улыбка заставляла меня забывать о моих несчастиях. Мы благополучно были выброшены волнами

У

ашу

на этот остров, а припасов доброго Гонзало хватило на все время, пока нас носило по морю. Здесь, на этом пустынном острове, ты стала для меня лучшим утешением. Мне доставляло радость следить за тобой, Миранда, делиться моими поз-

<ЛУ

V

наниями. И надо сознаться, ты хорошо воспользовалась отцовскими уроками.

– Да благословит вас Бог за это, дорогой отец,– проговорила Миранда.– А теперь скажите мне, зачем вы подняли эту ужасную бурю?

– Так знай же, что благодаря этой буре мои враги – король Неаполитанский и жестокий мой брат Антонио – будут выброшены на наш пустынный остров.

С этими словами Просперо коснулся Миранды своим магическим жезлом, и она погрузилась в крепкий сон. Сделал он это потому, что как раз в ту минуту явился Ариэль дать отчет о буре и рассказать, что сделано с пассажирами корабля. Ариэль был невидим и неслышим для Миранды, и Просперо не хотел, чтобы девушка могла подумать, будто отец разговаривает с воздухом.

– Ну, рассказывай, мой верный дух,– обратился Просперо к Ариэлю,– как ты исполнил мое поручение?

Ариэль живыми красками изобразил бурю и ужас матросов; рассказал, как сын короля, Фердинанд, первый бросился в море, и что король считает сына погибшим, межде тем тот жив и невредим.

– Он сидит теперь на другом конце острова,– сказал Ариэль,– и оплакивает своего отца, так как думает, будто король погиб. Ни один волос не тронут на голове принца, а что касается его одежды, то, просохнув, она будет казаться еще свежее, чем раньше.

– Хорошо, мой добрый Ариэль,– похвалил Просперо.– Приведи его сюда: моя дочь должна

V

GE) –

увидеть этого молодого принца. А где же король и мой брат?

– Я покинул их,– ответил Ариэль,– когда они занялись поисками Фердинанда. Но они считают поиски напрасными: по их мнению, принц погиб в волнах. Из экипажа корабля не утонул ни один человек, хотя каждый из спасшихся думает, что все остальные погибли. Корабль же, не видимый для всех, стоит в полной безопасности в тихом месте у берега.

– Ариэль,– произнес Просперо,– ты добросовестно исполнил мое поручение. Но тебе предстоит еще работа.

– Еще работа? – воскликнул Ариэль.– Позволь напомнить тебе, господин мой, что ты обещал мне свободу. Прошу тебя, вспомни, как я всегда хорошо служил тебе. Никогда не лгал, никогда ни в чем не ошибся, повиновался безропотно и беспрекословно.

– Ну-ну! – сказал Просперо.– Вспомни-ка и ты, от каких мучений я тебя избавил. Или ты забыл злую ведьму Сикораксу, которую старость и злоба согнули в дугу? Где родилась она? Говори, отвечай.

– В Алжире, господин,– ответил Ариэль.

– Ариэль! – сказал Просперо.– Я должен напомнить тебе о моих добрых делах, потому что сам ты забывчив. Отвратительная ведьма Сико-ракса, выгнанная из Алжира за преступления, слишком мерзкие, чтобы о них упоминать, была оставлена на этом острове матросами» А так как ты оказался слишком порядочным, чтобы исполнять ее злые приказания, то она заключила тебя в ствол дерева. Там я и нашел тебя плачущим.

/ " л

Вот от каких мучений освободил я тебя, вспомни это.

– Прости меня, мой добрый господин,– попросил Ариэль, стыдясь своей неблагодарности,– я во всем буду повиноваться тебе.

– Повинуйся,– промолвил Просперо,– и ты будешь свободен.– И Просперо отпустил Ариэля, дав ему несколько новых поручений.

Прежде всего Ариэль направился к тому месту, где оставил Фердинанда. Он нашел молодого принца сидящим на траве все в том же подавленном настроении.

– О мой милый молодой человек! – заговорил Ариэль при виде Фердинанда.– Мне придется побеспокоить тебя. Иди за мной, это нужно для того, чтобы Миранда увидела твою прекрасную особу. Иди же.

И Ариэль запел:

На тридцать пять футов В воде твой отец,

Что было костями,

В корабль обратилось,

Что было глазами,

То перлами стало,

Ничто в разрушение В нем не пришло,

Но только все в нем Обратилось в морское.

Как чудно, богато И пышно все в нем!

А нимфы морские Звонят ежечасно По том, кто спит в море.

Чу! Слышишь их звон?

Динь-динь и дон-дон!

GZD-

)

Напоминание о гибели отца заставило очнуться Фердинанда от столбняка, в котором он находился. Не видя Ариэля, принц с изумлением пошел на его голос; и Ариэль заманил принца к жилищу Просперо и Миранды. Они сидели под тенью большого дерева. Когда к ним приблизился Фердинанд, отец спросил у Миранды, что она видит.

– О отец! – ответила изумленная Миранда.– Это, наверное, дух. Посмотри, как он озирается кругом. Посмотри, как он прекрасен... Ведь это ДУХ?

– Нет, милая,– ответил отец.– Он ест и спит и чувствует так же, как и мы с тобой. Молодой человек, которого ты видишь, из числа тех, кто был на погибшем корабле. Ты назвала его прекрасным, но теперь красота его пострадала от горя. Он потерял своих товарищей и бродит по острову, надеясь найти их.

Миранда, которая думала, будто все мужчины похожи на ее отца и что у них у всех серьезные лица и седые бороды, пришла в восторг от наружности прекрасного молодого принца. А Фердинанд, увидя прелестную девушку в этом пустынном месте и уже раньше пораженный волшебными звуками и прочими чудесами, решил, что находится на очарованном острове. Он принял Миранду за богиню и заговорил с ней соответственно ее высокому положению.

Миранда робко ответила ему, что она не богиня, а простая девушка. Но едва она пожелала подробно рассказать о себе, как была прервана отцом.

Просперо остался очень доволен тем, что мо-

лодые люди восхищаются друг другом; он сразу заметил, что они полюбили один другого. Но Просперо хотел еще испытать чувства Фердинанда. Старик подошел к принцу с грозным видом и стал упрекать его, что тот явился сюда с целью отнять остров у его настоящего владельца.

– Иди за мной,– предложил Просперо,– Я свяжу тебя по рукам и по ногам. Ты станешь пить морскую воду, пищей тебе будут служить раковины, высохшие коренья и шелуха от желудей.

– Нет! – воскликнул Фердинанд.– Я буду бороться! – И с этими словами он обнажил свой меч. Но Просперо взмахнул магическим жезлом и пригвоздил Фердинанда к месту. Теперь принц не мог сделать ни малейшего движения.

Миранда бросилась к отцу и воскликнула:

– Почему вы так суровы сегодня? Сжальтесь над ним, отец, я буду за него порукой. Хотя это второй человек, которого я вижу во всю свою жизнь, но мне кажется, на него можно положиться.

– Молчи,– приказал ей ртец,– еще одно слово, и я должен буду сделать тебе выговор. Как! Заступаться за обманщика! Ты считаешь его первым красавцем в мире, потому что видела только его да Калибана. Я же скажу тебе, глупая девушка, что много мужчин превосходят его в красоте, превосходят настолько же, насколько он превосходит Калибана.

Просперо сказал это, чтобы испытать свою дочь. А она ответила отцу:

– Я скромна в своей привязанности и не желаю видеть более красивого человека.

– Иди за мной, молодой человек,– повторил Просперо принцу,– ты все равно не имеешь силы сопротивляться мне.

Не зная, что находится под влиянием волшебной силы Просперо, Фердинанд очень удивился, как это он против своей воли следует за Просперо беспрекословно и без сопротивления. Фердинанд все время оглядывался на Миранду, пока наконец не потерял ее из виду. Он последовал за Просперо в его пещеру, думая: «Члены мои скованы, будто в тяжелом сне; но угрозы этого человека и то бессилие, которое овладело мною, не казались бы мне такими ужасными, если бы я из своей темницы хоть раз в день мог видеть эту прекрасную девушку».

Однако Просперо недолго держал Фердинанда в заточении. Он вывел его из пещеры и поручил ему тяжелую работу. Устроив так, чтобы дочь его знала об этом, Просперо удалился в свой кабинет и оттуда стал наблюдать за молодыми людьми.

Фердинанд должен был по приказанию Просперо таскать из лесу тяжелые поленья и складывать их в кучу. А так как королевские дети не привычны к такой тяжелой работе, то Миранда скоро нашла своего возлюбленного умирающим от усталости.

– Ах! – воскликнула она.– Не работайте так усердно! Мой отец занят теперь в своем кабинете, вы не увидите его в течение трех часов; прошу вас, отдохните.

– Нет, милая девушка,– ответил Фердинанд,– я не смею бросить работу. Не стану отдыхать, пока не окончу ее.

– Если бы вы посидели немного, я бы потас-

(

кала за вас поленья,– предложила Миранда.

Однако Фердинанд ни за что не хотел согласиться на это. И вот, вместо того чтобы помочь Фердинанду, Миранда только мешала ему, так как между ними начался длинный разговор, замедлявший работу.

Между тем Просперо дал такое трудное поручение Фердинанду только для того, чтобы испытать его любовь. Сам же Просперо не был вовсе занят своими книгами, как это предполагала Миранда, а стоял возле молодых людей, не видимый ими, и слышал весь их разговор.

Фердинанд спросил Миранду, как ее зовут. И она сказала ему имя, несмотря на то что отец запретил ей это незадолго до ее свидания с принцем.

Просперо только улыбнулся при этом первом непослушании дочери, но ничуть не сердился на нее, потому что он сам при помощи своей магии подготовил ее внезапное увлечение принцем. Просперо с удовольствием слушал длинную речь Фердинанда, в которой тот обещал Миранде любить ее больше всех на свете.

Когда Фердинанд стал превозносить красоту Миранды, говоря, что ни одна женщина в мире не может сравниться с ней, Миранда ответила ему:

– Я не помню лица ни одной женщины, а из мужчин видела только вас, мой дорогой друг, и моего отца. Каковы лица у других, не знаю. Но поверьте, я не желаю иметь другого спутника в жизни, кроме вас, и не могу представить себе иной образ, который бы я полюбила больше, чем вас. Впрочем, кажется, я говорю с вами

г

с

>

Л

Ёуря

слишком свободно и забываю наставления моего отца.

Тут Просперо снова улыбнулся и покачал головой, как бы желая сказать: «Все идет точь-в-точь, как я этого желал. Моя дочь будет королевой Неаполя».

Фердинанд же продолжал говорить (ведь молодые принцы умеют говорить красноречиво) и в изысканных выражениях сообщил Миранде, что он наследник неаполитанской короны и что Миранда станет его супругой и королевой Неаполя.

V.

C5l>

j

г

– Ах! – воскликнула Миранда.– С моей стороны очень неумно, что я плачу, вместо того чтобы радоваться. А все же отвечу вам, что если вы того желаете – я согласна стать вашей женой.