Текст книги "Чужая страна"

Автор книги: Чарльз Камминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Вы взяли напрокат машину?

Том покачал головой. Он не хотел вносить лишнюю путаницу.

– Я имел в виду – поеду в другом такси.

Они обменялись номерами, и Том сообщил, что Сэми потребуется ему с семи утра и до полуночи. Он вылез из машины под яростно палящее солнце, наметил взглядом тропинку, ведущую к пляжу, и решил пройтись.

– Возвращайтесь обратно к отелю и вставайте в очередь, – велел он таксисту. – Если увидите их, звоните.

– Хорошо, – невозмутимо ответил Сэми. Судя по всему, умение ничему не удивляться было его характерной чертой. Казалось, он каждый день выполняет чьи-нибудь тайные задания.

Через полчаса Том снова был в своем номере. На ночном столике по-прежнему стояла грязная тарелка из-под сэндвича – ошметки жареной картошки и салата, размазанный майонез. Он открыл дверь, выставил поднос в коридор, принял холодный душ и вышел на балкон.

У бассейна все так же кишела жизнь. В воде было по меньшей мере двадцать человек; маленькие дети плескались в самой мелкой части и оглушительно вопили. Прямо под окном Тома на пластмассовом стуле сидела женщина в длинном черном платье, с головой покрытой косынкой и читала журнал. Он оглядел отдыхающих по обеим сторонам от нее. Заходящее солнце бросало на бассейн длинные тени.

В этот момент он увидел ее.

Она лежала в шезлонге. Красивая женщина лет пятидесяти, в закрытом купальнике и широкополой шляпе. Она читала книжку в мягкой обложке и потягивала кофе из маленькой чашечки.

Амелия Левен.

Глава 16

За две недели до этого, в тихий вечер пятницы, Амелии Левен удалось выскользнуть из здания на Воксхолл-Кросс сразу после пяти. Преодолев все пятничные пробки, она добралась до своего дома в Чок-Биссет. Она только что получила назначение на пост главы Секретной разведывательной службы и прекрасно понимала, что в следующий раз сможет провести уик-энд в Уилтшире еще очень нескоро, вполне вероятно, не раньше чем через много месяцев. Ответственность, которую налагала на нее новая должность, была огромной; она предполагала, что Амелии придется жить в Лондоне почти постоянно. Это означало, что надо будет переносить гнездо в дом Жиля в Челси и жить под аккомпанемент дорожных работ, с неизменным полицейским у входа. Такова цена успеха.

Дом, который она унаследовала от брата в середине девяностых, располагался в узком переулке, в маленькой деревушке в восьми милях к юго-западу от Солсбери. К тому времени, как Амелия остановилась у ворот, уже стемнело. Она немного посидела в машине, дослушивая фортепианную сонату по Радио-3. Когда музыка закончилась, Амелия выключила телефон – в деревне все равно не было сигнала, – взяла с пассажирского сиденья кожаную дорожную сумку и закрыла машину.

Какой покой! В полной темноте Амелия постояла у крыльца, прислушиваясь к ночным звукам. Где-то в противоположной стороне долины, через поле, блеяли новорожденные ягнята. Журчал ручей – весной он сильно разливался. Местами ручей был таким глубоким, что Амелия в нем даже плавала. Едва шевеля руками и ногами, она давала себя нести ледяному потоку, который бежал от поля к полю. В этой уединенной части деревни, кроме дома Амелии, было еще два дома; сейчас огни горели только во втором. Первый принадлежал дважды разведенной женщине – литературному агенту. Как и Амелия, она разрывалась между Лондоном и Уилтширом и приезжала так часто, как только могла. Иногда они приглашали друг друга на бокал вина или виски, хотя Амелия никогда не откровенничала насчет своего рода деятельности и говорила, что она «состоит на государственной службе». Во втором доме, скрытом за холмом, жили Чарлз и Сьюзан Гамильтон, пожилая пара, чьи семьи обосновались в долине четыре поколения назад. За все семнадцать лет, что Амелия приезжала в Чок-Биссет, она едва ли обменялась с ними двумя словами.

После тепла автомобиля стоять снаружи было холодновато. Амелия вытащила из кармана пальто ключи, вошла в дом и отключила сигнализацию. Ее уик-энды всегда подчинялись строгому расписанию. Обычно она включала новости на Четвертом канале, смешивала себе большой джин-тоник с тоненьким ломтиком огурца и готовила какой-нибудь простой ужин. Потом набирала ванну и щедро наливала туда масла из одной из трех дюжин бутылочек, выстроившихся на полочке в ванной. Все пены и масла были подарками на день рождения и Рождество от коллег-мужчин из МИ-6; джентльменам было принято дарить алкоголь и книги, а дамам вечно доставались дорогие средства для ванны.

Льда в морозильнике было много; в вазе на кухонном столе лежали лимоны. Амелия приготовила джин, нарезала огурец и подняла безмолвный тост за отсутствие мужа. Жиль на все выходные отправился в Шотландию, чтобы исследовать еще одну полуувядшую ветвь своего невероятно пространного и невероятно скучного генеалогического древа. Теперь одиночество стало для Амелии редким удовольствием, и она старалась насладиться им по полной. Лондон казался бесконечной каруселью из деловых встреч, обедов, коктейлей – это называлось «налаживать связи». За целый день она не оставалась одна больше чем на десять минут. По большому счету, Амелии нравился ее образ жизни, близость к власти, влияние, которое она имела, но в последние месяцы ей на голову свалилось огромное количество бюрократических проблем, и это ее просто убивало. Она пришла в МИ-6 шпионить, а не обсуждать вопрос о том, стоит ли урезать бюджет на бутерброды-канапе.

Амелия разожгла камин, поднялась наверх и пустила воду в ванной. Потом достала из морозильника коробочку с домашним песто и поставила ее в микроволновку, чтобы разморозить. Рядом с плитой лежали письма и газеты; прислушиваясь одним ухом к новостям, она бегло их просмотрела. Среди открыток и счетов попались два номера местного журнала и три приглашения на коктейль, и Амелия тут же решила, что они пригодятся для растопки. К восьми часам она уже переоделась в халат, проверила электронную почту, налила себе второй джин-тоник и нашла в буфете пачку спагетти.

Именно в этот момент и зазвонил телефон.

Глава 17

На конверте стоял парижский штемпель, и он был адресован «Миссис Джоан Гуттман, клуб «Сенчери», 7, Западная 43-я улица, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк».

Из клуба письмо переслали в апартаменты Джоан в Верхнем Вестсайде, а привратник Вито принес его на четырнадцатый этаж. На Вито Джоан полагалась во всем, от сегодняшней сводки погоды до контроля за доставкой продуктов.

Письмо было на английском.

«Агентство Père Blancs

Улица Ла Кантини, 34

Париж 75015 Франция

Уважаемая миссис Гуттман.

С глубочайшим прискорбием сообщаю Вам о скоропостижной кончине мистера Филиппа и миссис Жаннин Мало, произошедшей во время их пребывания в Египте.

Сын Филиппа Мало обратился в наше агентство в связи с неким пунктом в завещании его покойного отца. В соответствии с условиями нашей договоренности агентство приняло решение связаться с Вами.

В случае если Вы заинтересованы, предлагаю Вам написать или позвонить нам в удобное для Вас время. Позвольте довести до Вашего сведения, что, согласно французским законам, делать это Вы не обязаны.

Искренне Ваш,

Пьер Барентон (секретарь)».

Джоан Гуттман немедленно набрала парижский номер.

Глава 18

Автоответчику было лет сто. Амелия услышала свой собственный голос, искаженный и затертый тысячами и тысячами прослушиваний. Человек, который звонил, не стал вешать трубку, а остался на линии, и Амелия с изумлением узнала голос Джоан Гуттман, дребезжащий и абсолютно прокуренный. Сейчас Джоан было уже за восемьдесят.

«Амелия, дорогая. Это твоя старая знакомая из Нью-Йорка. У меня есть кое-какие новости. Может, позвонишь мне как-нибудь? Буду рада тебя услышать».

Ее первым побуждением было взять трубку, но она сдержалась. Амелия знала, что звонок от Джоан Гуттман означает игру по московским правилам. Никаких имен по небезопасной линии, никаких упоминаний о прошлом. Вот почему Джоан не назвалась. На случай, если кто-нибудь их слушает. Никто и никогда не должен был узнать о Тунисе.

За две минуты Амелия сбросила халат и влезла в джинсы и свитер. Она достала из кладовки дождевик, надела резиновые сапоги, заперла входную дверь и снова села в машину. Развернувшись, она въехала в деревню и припарковалась метрах в ста от паба на Солсбери-Роуд. На углу стояла телефонная будка, к счастью не тронутая вандалами и исправно принимающая монеты. Амелия включила мобильный, нашла номер Джоан и быстро набрала его. Потянулись длинные междугородные гудки. Наконец трубку сняли.

– Джоан?

Они не разговаривали почти десять лет. Их последняя встреча была короткой и грустной: Амелия и Джоан встречались на похоронах мужа Джоан, Дэвида Гуттмана. Он умер от сердечного приступа в своем офисе на Манхэттене. Амелия пересекла океан, выразила свои соболезнования – очень коротко, во время поминальной службы на Мэдисон-авеню – и ночным рейсом вылетела из аэропорта Ньюарк обратно в Соединенное Королевство. С тех пор они ни разу не общались, если не считать редких имейлов или наспех нацарапанных открыток на Рождество.

– Амелия! Ну как ты? Какая ты умница, что так скоро перезвонила.

– Мне показалось, что это важно.

Конечно, Джоан приложила все усилия к тому, чтобы сообщение не казалось важным. Оно звучало максимально повседневно, и в нем не было ничего необычного. Но «новости» от Джоан могли означать только одно: что-то случилось с Франсуа.

– Это правда важно, моя дорогая. Тебе удобно говорить?

– Вполне – если тебе удобно.

Джоан откашлялась, чтобы немного выиграть время. Было непонятно, собирается ли она сообщить что-то неприятное или просто подбирает подходящие слова.

– Ты, случайно, не читала на этой неделе французские газеты?

Амелия слегка растерялась. Она была в курсе всех важных новостей из Франции, но за последние несколько дней, кажется, не произошло никаких заметных событий. Джоан перебила ее на полуслове:

– Случилось что-то ужасное. Филипп и Жаннин. Они поехали в отпуск в Египет. На них напали на пляже, ограбили… и убили.

Амелия привалилась к обжигающе-холодному стеклу. Удар был силен.

– Дело в том, что твой мальчик вышел на меня. Должно быть, через систему в Pиre Blancs. Я поговорила кое с кем из Лэнгли, они проверили. Все сходится. Это Франсуа. Наверное, он пытается как-то с нами связаться. Он потерял родителей, и ему больно. Я не могла не сообщить тебе, дорогая. Мне так жаль. Пожалуйста, скажи, как мне теперь поступить? Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Глава 19

Очень скоро Том заметил, что Амелия Левен не одна.

В десяти футах от нее из бассейна вдруг вынырнул спортивного вида молодой человек, лет тридцати, в темносиних шортах и желтых очках для плавания. У него было подтянутое, мускулистое тело, и двигался он уверенно и неторопливо, с развязной грацией мужчины, который привык к вниманию женщин. Молодой человек опустил очки, и Том увидел, что это то же самое лицо, что на фотографии Франсуа Мало. Тот же твердый подбородок, непринужденная улыбка, легкая щетина на подбородке. Почувствовав его взгляд, Амелия подняла голову, отложила книгу и взяла с соседнего шезлонга полотенце; потом встала и протянула полотенце Мало, не приближаясь к нему, чтобы не намочиться. Он, по всей видимости, поблагодарил ее, вытер лицо, затем спину и грудь, обернул полотенце вокруг бедер на манер саронга и присел на край шезлонга, глядя на бассейн. Амелия какое-то время смотрела на него, как будто думала, что сказать, но скоро вернулась к своей книжке.

Том быстро зашел внутрь, взял камеру и сделал несколько снимков через телеобъектив. Несколько минут он наблюдал за Амелией и Мало, пытаясь определить, что за отношения их связывают. Может ли быть так, что они вместе работают? Но Амелия никогда не позволила бы себе расслабиться настолько, чтобы отправиться купаться с коллегой мужского пола. Судя по языку тела, они были хорошо знакомы друг с другом и держались расслабленно, но при этом Том не заметил никакой интимности. В них не чувствовалось того жара, что обычно исходит от любовников. Амелия была внимательна и как-то странно услужлива. Она налила Мало воды из стоявшей на столе бутылки и даже предложила сигарету, когда он двинулся к воде.

Мало стал разговаривать по телефону. Предзакатные лучи еще четче обозначили рельеф мускулов на его спине. Он курил, склонив голову на сторону, ироничная улыбка играла на его губах. Время от времени рука, державшая сигарету, опускалась вниз, и Мало машинально проводил большим пальцем по дорожке темных волос на животе, так что сигаретный дым касался его кожи. Амелия дочитала главу в своей книжке, закрыла ее и положила на низенький пластмассовый столик, между пачкой сигарет и литровой бутылкой воды. Через телеобъектив Том сумел рассмотреть название. «Солнечная», Иэн Макьюэн. Она расписалась в счете, надела гостиничный халат и завязала вокруг талии пояс. Том отвел глаза. Красота Амелии давно вызывала в нем восхищение. Она сунула ноги в белые гостиничные тапочки, подошла к Мало и жестом показала, что собирается вернуться в отель. Он на секунду оторвался от разговора, нежно поцеловал ее в щеку и показал на часы, будто договариваясь встретиться за обедом. Амелия развернулась и направилась в «Валенсию»; она вошла через боковую дверь, меньше чем в тридцати метрах от балкона Тома. Они явно жили в разных отелях – еще одна предосторожность, попытка запутать след; Амелия, ветеран секретной службы, умела петлять. Через минуту Мало вернулся к шезлонгу, закончил разговор и затушил сигарету в пепельнице. Он снял полотенце, бросил его на землю, достал из сумки ослепительно-белую футболку и надел ее. Тому показалось, что Мало обменялся игривыми взглядами с привлекательной женщиной по другую сторону бассейна; кажется, она улыбнулась ему, но тут ее внимание отвлекла маленькая дочка, и женщина отвела глаза.

Мало собрал свои остальные вещи – сумку, книгу, солнечные очки, сигареты и крем от загара. Хотя солнце уже почти заходило, он нацепил очки на нос, будто мировая знаменитость, которую на выходе из театра поджидают папарацци. Затем Мало надел яхтенные туфли и двинулся к пляжу по той же самой тропинке, по которой пришел Том.

Том опустил камеру, вернулся в комнату, бросил ее на кровать, взял ключ и выскочил в коридор.

Через пятнадцать секунд он был внизу. Проходя мимо шезлонга Амелии, Том потянулся и незаметно схватил счет с низкого пластмассового столика. Он сунул клочок бумаги в задний карман штанов и пошел к лобби.

Глава 20

Счет был на имя А. М. Фаррелл. Номер комнаты 1208. Войдя в комнату, Том немедленно позвонил Маркуэнду в Лондон.

– Я нашел вашу пропавшую девочку.

– Том! Я знал, что у тебя получится. Где она?

– В том же отеле, что и я. «Валенсия Карфаген». Мало в отеле через дорогу.

– Так они трахаются и живут раздельно, чтобы никто не догадался?

Том решил не отвечать на этот щекотливый вопрос. Он мог опираться только на твердые факты.

– Она пользуется новым именем. Раньше она под таким не работала. Фаррелл. Инициалы А. М. Можешь проверить кредитку? Она должна была много раз использовать ее в Париже, Ницце и Тунисе.

– Конечно. Ты с ней говорил?

– Скажи на милость, а зачем мне с ней разговаривать?

– Ну, слава богу, что с ней все в порядке. – Маркуэнд помолчал, как будто не знал, что сказать. – Гребаные лягушатники, – наконец выговорил он. – Вечно крадут у нас лучших баб. – Разумеется, Траскотту и Хэйнесу будет доложено, что Амелия находится в Тунисе и наслаждается долгим-предолгим «грязным уик-эндом». – Почему Мало не может пристроить свой конец у себя дома? Предполагается, что в Париже тысячи красивых девочек.

– Ты меня спрашиваешь?

– Так в чем там дело? – Маркуэнд никак не мог успокоиться. – Что, Мало тоже женат? Мы не можем достать на него никакой информации.

– Трудно сказать. Я видел их только на расстоянии. Они загорали у бассейна…

– Загорали у бассейна! Могу себе представить. – Маркуэнд едва не захлебнулся от радостного возбуждения.

– Он… из тех, кто любит работать на публику, как я понял, – продолжил Том, пытаясь удержать разговор в нормальном русле. – Расхаживает по отелю, как Монтгомери Клифт. Не очень похож на горюющего сына, я бы сказал.

– Наверное, с Амелией он чувствует себя главным петухом в курятнике. Как они теперь называют женщин, что постарше? Пумы?

Маркуэнд облегченно рассмеялся, как человек, которого миновала серьезная опасность.

– Пумы, Джимми, – подтвердил Том. – Слушай, мне нужно еще кое-что сделать. Получше присмотреться к Мало. Все же нельзя исключать вероятность, что он из DGSE. Кто его знает, может, Амелия участвует в совместной операции в Тунисе.

– А заодно трахается с коллегой. Том покачал головой и закатил глаза.

– Иди выпей, Джимми. Ты это заслужил.

Он дал отбой, поставил телефон обратно на письменный стол и снова взял камеру. Том надел ее на плечо, вышел наружу и легко разыскал Сэми. Таксист сидел за рулем и лениво перелистывал газету. Том постучал в окно.

– Хочу вам кое-что показать, – сказал он, залез внутрь и устроился на пассажирском сиденье. Протянув Сэми камеру, он показал ему, как листать фотографии, и открыл первый снимок Амелии и Мало. – Вот те люди, которые меня интересуют. Женщина живет в «Валенсии», мужчина – в «Рамаде». Вы их видели?

Сэми покачал головой. Двое других таксистов, стоявших под бугенвиллеей, сверлили их оскорбленными взглядами, как девушки на вечеринке, которых никто из парней не пригласил танцевать.

– Может быть, они вместе отправятся поужинать, – сказал Том. – Они ушли от бассейна минут двадцать назад. Если увидите их, звоните мне. Если вдруг не дозвонитесь, звоните на гостиничный телефон, попросите администратора соединить вас. Мой номер 1313. Если они сядут в другое такси, езжайте за ними. Если сумеете посадить их к себе, то лишний раз не рискуйте, не надо звонить мне при них. Женщина знает английский, французский и арабский, и все хорошо. Тогда пошлите мне СМС, куда направляетесь.

– Конечно.

Том показал глазами на таксистов.

– А этим, если будут задавать вопросы, скажите, что я ревнивый муж.

Глава 21

Джоан Гуттман дала Амелии телефон агентства по усыновлению в Париже. Помня, что во Франции времени на час больше, Амелия позвонила туда в восемь тридцать утром в субботу и обнаружила, что офис не работает по выходным. На сайте агентства был дан еще один номер, и в конце концов ей ответила какая-то женщина. Излишне драматичным тоном она сообщила, что «о, конечно же знает» о «трагической и жестокой кончине» родителей месье Мало в Египте и «более чем понимает» обстоятельства мадам Уэлдон. Они решили, что Амелии не стоит говорить с Франсуа по телефону. Вместо этого женщина посоветовала ей приехать во Францию, встретиться с сыном в Париже днем в понедельник, и, если он сочтет нужным, побывать на похоронах Филиппа и Жаннин Мало, назначенных на утро вторника на Монпарнасе.

Амелия потратила двадцать четыре часа, чтобы получить свои собственные сведения об убийстве супругов Мало и непосредственно о Франсуа – с помощью доверенного лица в DCRI, французской внутренней разведке. Удостоверившись, что он действительно их приемный сын, она начала обдумывать свои действия. Ввести Франсуа в свою жизнь означало серьезную вероятность испортить себе карьеру и передать бразды правления Джорджу Траскотту. Она понятия не имела, как встретит ее Франсуа, если она приедет в Париж, чтобы утешить его. Какой реакции ей ожидать – гнева? презрения? жалости? Она не имела никакого представления о его характере. Амелия знала одно: в самое тяжелое для себя время ее сын захотел разыскать ее. И ей так хотелось помочь ему, увидеть наконец свое давно потерянное дитя, что она решительно отбросила все практичные и профессиональные соображения. Ей казалось, что судьба не оставила ей выбора и если ей хочется, чтобы в жизни действительно был смысл и настоящее, не кратковременное счастье, то необходимо во что бы то ни стало примириться с прошлым.

В воскресенье утром Амелия заперла свой дом в Чок-Биссет, села в машину и поехала прямо в дом Жиля в Челси. Документы на имя Фаррелл – паспорт, банковские карты и сим-карты – были спрятаны в маленькой коробочке за панелью в гардеробе ее мужа. Чтобы добраться до панели, Амелии пришлось вытащить из шкафа больше дюжины упакованных в полиэтилен рубашек и тщательно вычищенных в химчистке костюмов на вешалках. Она сложила все на кровать. В гардеробе пахло пылью, нафталином и кремом для обуви; старомодный, какой-то послевоенный запах, подумала Амелия. На дне лежали клюшки для гольфа, книги и стопки древних газет. Жиль хранил их как хронику важнейших мировых событий, произошедших в течение его жизни. Убийство Ицхака Рабина, падение Берлинской стены, смерть принцессы Дианы, трагедия 11 сентября. Страницы пожелтели; Амелия отодвинула газеты в сторону, и они неприятно зашуршали. Достав коробку, она позвонила в банк «Сантандер», активировала два из счетов, зарядила батарейку в мобильном и собрала вещи для поездки во Францию. Потом Амелия позвонила Жилю в Шотландию и сообщила ему, что отправляется в Париж «по делу».

– Как мило. – Жиль принял новости с обычным безразличием. Амелия живо представила себе, как ее муж, сидя где-нибудь в богом забытом уголке области Файф, в этот самый момент рассматривает драгоценный исторический документ и выписывает оттуда драгоценные исторические сведения о своих предках. – Береги себя, дорогая, хорошо? Поговорим, когда ты вернешься.

Она заказала билет на вечер на поезд «Евростар» и отменила все встречи на понедельник, вторник и среду. Затем послала имейлы старшим коллегам, где объяснила, что ей необходимо присутствовать на похоронах близкого друга в Париже и что она вернется в офис в четверг. Единственным, кто ответил, был Джимми Маркуэнд; он выразил Амелии «глубочайшие соболезнования в связи с потерей ее друга».

Наконец в районе трех часов Амелия выбралась на Кингс-Роуд, дошла до магазина Peter Jones и подобрала себе два новых комплекта одежды, один для встречи с Франсуа, другой для похорон. Дома она уложила их в большой чемодан, бросила сверху несколько романов Иэна Макьюэна в мягких обложках и последний номер журнала Prospect. После этого она вышла на улицу и подозвала такси.

Слегка накрапывал дождь. Машин на улицах в воскресенье вечером почти не было, и уже через двадцать минут Амелия стояла под высокими сводами вокзала Сент-Панкрас. Это было словно какой-то романтический сон или мечта из прошлого: черно-белые парочки, обменивающиеся прощальными поцелуями после проведенных вместе выходных, смотрители в ливреях, направляющие пассажиров на нужную платформу. Амелия отстояла очередь и прошла рутинную процедуру досмотра; охранница быстро пропустила ее внутрь, почти не проверив. Скорее всего, она сочла, что Амелия всего лишь еще одна богатая домохозяйка, коротающая время между двумя столицами. Амелия нашла свое место в вагоне – оно оказалось у окна, лицом по ходу движения, за столиком на четырех – и села, стараясь не встречаться взглядами со своими попутчиками. Чем меньше людей ее заметит – тем лучше. У нее не было никакого желания вступать в разговор с незнакомцами. Ей хотелось побыть наедине со своими мыслями.

На вокзале Амелия купила последний номер Sunday Times; она открыла его, как только поезд тронулся. Внизу первой полосы была статья о предполагаемом участии сотрудников британской разведки в пытках заключенных, и она тут же подумала о Томасе Келле. Но как ни странно, ее внимания хватило только на первый абзац. Амелия никак не могла сосредоточиться. Она прекрасно знала подоплеку этой истории и знала, что статья должна выйти в свет. В другое время Амелии было бы интересно посмотреть, как именно изложены факты, но теперь… Франсуа как будто отключил ее профессиональную антенну. Все это было сейчас совершенно не важно.

Амелия посмотрела в окно. Она чувствовала себя так, будто ей снова было девятнадцать. Эта поездка в Париж волновала ее неимоверно. За эти тридцать – даже больше – лет ей удалось построить на обломках себя самой абсолютно новую личность. Она поймала свое отражение в оконном стекле и подумала: куда же исчезла Амелия Уэлдон? Существует ли она вообще или уже нет? Следующие двадцать четыре часа должны были дать ответ на этот вопрос. Это было путешествие в будущее. И путешествие в прошлое.