Текст книги "Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации"

Автор книги: Чарльз Галленкамп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ.
ЗАБЫТАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

С установлением испанского господства в Новом Свете обращение индейцев в рабство практически было узаконено. В первые годы после Конкисты но существовало никаких ограничений, запрещавших испанским землевладельцам добывать себе рабов любыми доступными способами. Некоторые виды рабства (более скрытые, не столь бросающиеся в глаза) сохранились здесь вплоть до конца XIX столетия. На Юкатане тысячи людей были переселены из своих деревень в поместья «энкомендерос» [10]10
   Энкомендерос – испанские помещики на территории Нового Света. Система энкомьенды (исп.– «поручение») была введена Указом испанского короля в 1543 г. Формально все индейцы объявлялись свободными, а испанцы назначались «опекунами» приписанных к ним индейских общин. Испанские помещики Должны были приобщать «опекаемых» язычников к европейской цивилизации и католической религии, а в благодарность за это индейцы были обязаны содержать своих господ. Практически энкомендеро получал право на сбор дани и на безграничную эксплуатацию труда индейцев.


[Закрыть]захватывавших по указу далекого монарха – испанского короля – наследственные земли индейцев. Майя навязали принудительную систему контрибуций. А всякое выражение непокорности влекло за собою суровое наказание, так как господа считали своих слуг «порождением дьявола». В одной индейской хронике, написанной вскоре после Конкисты (книге Чилам Балам [11]11
   Чилам Балам – название целого цикла литературных произведений, созданных индейцами в XVI—XVII вв. Все эти книги написаны на языке майя, но буквами испанского алфавита. В основу их содержания легли сведения по мифологии и истории из неизвестных нам древних иероглифических текстов либо из легенд и преданий. По-видимому, прежде каждое крупное селение индейцев имело такую книгу-летопись. Однако усилиями испанских инквизиторов большая их часть была уничтожена. Сохранившиеся экземпляры (около 16) книг Чилам Балам носят названия тех селений, где они были найдены: Чилам Балам из Чумайеля, из Мани, из Ишиль, из Набула и т. д. Книги Чилам Балам – ценнейший исторический источник по культуре и быту майя накануне и в эпоху Конкисты.


[Закрыть]), есть красноречивые строки о судьбе, выпавшей на долю майя: «Начались различные поборы, начались поборы в пользу церкви, началась яростная погоня за деньгами, началась пушечная пальба, началось затаптывание людей в землю, начались насильственные грабежи, началось выбивание долгов на основе ложных показаний, начались всевозможные бедствия».

Испанцы с ревностным фанатизмом искореняли культуру и традиции майя. Храмы, воздвигнутые в честь могущественных прежде богов, которые вызвали к жизни блестящие достижения индейской цивилизации, были снесены. Их алтари и статуи – разбиты. Всякое поклонение им было запрещено под страхом сурового наказания.

Часто на месте древних языческих храмов строились церкви, обслуживаемые доминиканскими и францисканскими монахами. В обязанности последних входило восхваление добродетелей христианства перед их духовной паствой. Но искоренить древние верования было нелегко. Что же за люди эти испанцы, с неописуемой жестокостью насаждающие учение своего бога, которого они называют милосердным? И майя бежали по ночам в глубину спасительных джунглей. Они собирались там в заброшенных храмах для принесения жертв спрятанным идолам, желая навлечь гнев своих богов на головы захватчиков. Победа Монтехо окончательно установила на Юкатане новую систему угнетения. Племена майя были разгромлены, их города превращены в руины, а важнейшие завоевания их цивилизации преданы забвению. Оставалось лишь уничтожить в памяти уцелевших индейцев наследие прошлого, вычеркнуть из нее достижения и традиции, которыми жили майя в течение многих веков. Эта задача выпала в основном на долю одного человека – религиозного фанатика, которого сложность натуры сделала одновременно и безжалостным убийцей и ученым, посвятившим себя всестороннему изучению майя. В 1549 г. некий францисканский монах, по имени Диего де Ланда, прибыл из Испании на Юкатан для службы в монастыре Исамаль. Молодой священник, проникнутый духом инквизиции, был полон решимости исполнить свой долг. Повсюду, где бы он ни появлялся во время своих многократных крестовых походов в различные области полуострова, уничтожались все следы языческой религии. Он объявил, что всякий, кто будет уличен в поклонении языческим богам, подвергнется суровому наказанию и примет жестокие мучения во имя очищения, которое должны пройти все язычники.

Несмотря на все усилия Ланды, глубоко укоренившиеся древние верования по-прежнему жили среди индейцев.

Они все еще поклонялись богам солнца, дождя и плодородия (именно к ним майя тайно взывали в период сева на своих полях), поклонялись верховному богу Ицамне и могущественному Кукулькану, в чьих храмах они молили об отмщении за свою горькую участь. Диего де Ланда был взбешен упорным отказом своей паствы расстаться с древними верованиями. Он стал искать новых способов воздействия на майя, чтобы лишить их культурного наследия прошлых веков. Такая возможность представилась ему, когда он с крестом в руке вступил в город Мани, бывший прежде столицей могущественной династии Тутуль Шиу. Благодаря особому значению этого города в истории майя, там была собрана большая библиотека, состоявшая из книг, написанных индейскими жрецами до прихода испанцев. Обнаружив этот ценнейший архив, Ланда совершил акт бессмысленной жестокости, который лишил исследователей одного из важнейших источников информации, дошедших до исторических времен [12]12
   Имеется в виду период американской истории, освещенный письменными источниками, т. о. период с XVI в. н. э. По мнению буржуазных исследователей, только с появлением письменности начинается подлинная история того или иного народа. Весь дописьменный период объявляется доисторией.


[Закрыть]. Он приказал снести книги на городскую площадь и публично сжечь их! В назначенный день чудовищное «аутодафе» совершилось. «Поскольку,– писал Ланда,– книги не содержали ничего, кроме суеверия и дьявольской лжи, мы сожгли их все...» На дымящихся углях этого страшного костра было уничтожено бесценное археологическое сокровище, содержавшее летопись тех веков, в течение которых культура майя на фоне других цивилизаций Нового Света достигла непревзойденного блеска.

Литература древних майя находилась на очень высокой ступени развития. Их книги, или кодексы, как их часто называют, представляют собой одну полосу бумаги, изготовленную из растительного волокна и натурального клейкого вещества. Эту бумагу покрывали с обеих сторон белой известью. На ее поверхности индейские жрецы старательно выводили сложные иероглифические знаки, раскрашивая их растительными и минеральными красками. Затем манускрипт складывали и заключали в деревянную или кожаную обложку, создавая том или кодекс, напоминающий по внешнему виду современную книгу. К сожалению, до наших дней сохранилось всего лишь три таких кодекса майя. В 1739 г. был обнаружен в Вене и приобретен позднее государственной библиотекой Дрездена так называемый «Дрезденский кодекс», который содержит в основном астрономические вычисления. Во второй половине XIX в. в Испании были найдены отрывки еще из двух манускриптов майя. Исследование показало, что это части одного и того же документа – «Кодекса Тро-Кортезианус». Он представляет собой пособие для жрецов по астрологии. Этот кодекс хранится сейчас в Музее археологии и истории в Мадриде. Третий кодекс находится в Национальной библиотеке в Париже, где он был обнаружен в 1860 г. в ящике с забытыми документами. Большие куски этого манускрипта, названного «Кодексом Пересианус», отсутствуют. Однако сохранившиеся фрагменты содержат яркое описание некоторых божеств и религиозных церемониалов. Хотя кодексы представляют большую ценность для археологов, они совершенно не освещают конкретных исторических событий [13]13
   Т. е. но рассказывают о политической истории: воинах, династических распрях, смене правителей, союзах государств, восстаниях недовольных и т. д.


[Закрыть]. Какие бесценные летописи по истории цивилизации майя, от ее таинственных истоков до момента гибели, были уничтожены «аутодафе» Ланды, мы так никогда и не узнаем. Архив из Мани вполне мог бы пролить свет на многие неразрешимые загадки, с которыми столкнулись позднее археологи. Уничтоженные рукописи почти наверняка представляли огромную ценность для дешифровки иероглифической письменности майя. В настоящее время удалось прочитать примерно треть этих письмен – тех, которые содержат астрономические и календарные вычисления: знаки дня, месяца, года и символы чисел. Но подавляющее большинство надписей майя до сих пор остается загадкой для ученых. Разрушенные храмы и дворцы, развалившиеся лестницы и изъеденные временем стены, обнаруженные в руинах городов майя, также были покрыты причудливыми иероглифическими знаками, которые ревниво скрывают множество сведений, нужных археологам. Ключ к дешифровке этих письмен до сих пор не найден [14]14
   В области дешифровки письменности древних майя с большим успехом работает советский исследователь Ю. В. Кнорозов, который нашел недавно ключ к прочтению иероглифических текстов (см. его последнюю работу «Письменность индейцев майя». М.-Л., 1963).


[Закрыть]. Здесь не открыт еще свой Розеттский камень [15]15
   Розеттский камень – обелиск из черного базальта, найденный в Египте во время похода войск Наполеона. На поверхности обелиска была высечена надпись на двух языках – египетском и греческом. При этом египетский текст повторен дважды: иероглифами и скорописью поздней эпохи. Розеттский камень послужил ключом к дешифровке древнеегипетской клинописи.


[Закрыть], благодаря которому была разрешена загадка египетских иероглифов. Это тем более прискорбно, что майя – единственный народ доколумбовой Америки, который создал письменность более сложную, чем простые пиктографические изображения. Еще одно доказательство литературных достижений майя попало в руки ученых довольно любопытным путем. После Конкисты многие индейцы научились писать слова собственного языка испанскими буквами. Если бы все майя могли читать и писать по-испански, распространение христианского учения пошло бы гораздо быстрее. Именно с этой целью монахи терпеливо обучали свою паству. Но полученные таким образом знания индейские летописцы, которых беспокоило быстрое исчезновение древнего культурного наследия, использовали для записи интересующих их событий.

Несколько таких документов колониальной эпохи, передающих с красноречивой простотой мысли авторов о своей истории и традициях, сохранилось до наших дней. Из горной Гватемалы происходит священная книга майя-киче «Пополь-Вух» [16]16
   «Пополь-Вух» – название эпоса, созданного народом киче. Киче принадлежали к языковой группе майя и обитали в центральных районах горной Гватемалы. Имеется русский перевод этой книги, сделанный Р. В. Кинжаловым: «Пополь-Вух». М.– Л., Изд-во АН СССР, 1959.


[Закрыть]. В ней излагаются мифы, космология и религия народа киче, господствовавшего прежде в южной части страны. Летописцы соседнего народа составили близкий но характеру документ, известный под названием «Анналы Какчикелей». Еще одна ценная коллекция рукописей, посвященных истории Северного Юкатана, содержится в книгах Чилам Балам, названных так в честь группы жрецов, славившихся своими пророчествами и способностью проникать в мир сверхъестественного. Но и эти документы обходили наиболее запутанные вопросы, поднятые археологическими находками.

Современные исследователи почти полностью лишены письменных источников, которые непосредственно касаются предмета научных споров,– сообщений о древних переселениях народов, основании городов, социальном и политическом развитии, войнах и торговле. И все это произошло в значительной степени по вине Диего де Ланды, деятельность которого среди майя уничтожила всякую надежду на сохранение памяти о прежней славе, ушедшей навсегда вслед за их военным разгромом. Деятельность Ланды развивалась в двух различных направлениях. Чтобы лучше подготовиться к своей миссии, он сразу же по прибытии на Юкатан погрузился в детальное изучение культуры майя. Подобное занятие не могло не пробудить в нем интереса к вопросам, лежавшим за пределами специальной цели его изысканий. Много времени проводил он в обществе сеньоров из династий Шиу и Коком, расспрашивая их об истории, фольклоре, мифологии и религии. Во время своих поездок по Юкатану он повсюду собирал подробнейшие сведения о различных сторонах жизни индейцев. В тайне от фанатичного монаха Ланды, сам того не сознавая, он благодаря этим поискам превратился в первого выдающегося исследователя тех самых древних традиций, которые стремился уничтожить. Приблизительно в 1566 г. Ланда начал писать подробную историю Юкатана, основанную на своих прежних изысканиях. Возможно, он хотел составить руководство для обучения молодых миссионеров тонкостям распространения христианства среди майя. Некоторые ученые считают, что Ланда предпринял этот шаг в надежде ослабить официальную критику его действий в Мани. Но история, написанная им, вряд ли могла заменить бесценные рукописи майя, которые он уничтожил. Какова бы ни была его действительная цель, Ланда создал документ, имеющий уникальное значение для последующих исследований.

Его манускрипт, озаглавленный «Сообщение о делах на Юкатане», содержит множество подробнейших сведений о неизвестных ранее сторонах культуры майя. Он стоит в ряду тех немногих исторических документов, с помощью которых ученым удалось пролить свет на некоторые археологические находки. Работа Ланды – произведение монументальное. В ней исследуется каждая деталь повседневной жизни, обычаев, религии и истории майя, извлеченная Ландой из еще свежих воспоминаний его духовной паствы. Страницы книги заполнены тщательными описаниями пышных зрелищ, пересказом преданий майя, которые пытались воскресить и упрочить свои древние традиции. Особенно много времени Ланда уделял поискам способа дешифровки иероглифов майя. Он записал такие важные для современных археологов вещи, как названия и обозначения иероглифов дней, месяцев и годов, на которых базировался календарь майя. Но его попытки составить «алфавит» для чтения иероглифических текстов неастрономического характера – рисунков, фигур или предметов, в произношении майя имевших звуки, сходные с буквами испанского алфавита,– оказались тщетными. Если бы не работа Ланды, то о культуре майя времен Конкисты мы не знали бы фактически ничего. В Центральной Америке, как и в Новой Испании, следы высоких цивилизаций, процветавших там несколько столетий назад, не произвели никакого впечатления на алчных испанских колонистов. Все их внимание было сосредоточено на том, чтобы расширить политические и экономические границы своих владений. Да и какую ценность могли иметь для них разрушенные города и забытые достижения «поклонников дьявола»?

Эпоха открытий и завоеваний подобно лавине обрушилась на Западное полушарие. Европейцы, распаленные воинственным честолюбием, мечтами о богатстве, религиозным фанатизмом и жаждой приключений, объединялись в отряды для похода на Запад. Они поклонялись двуликому кумиру: богу и новым техническим достижениям западной цивилизации – стальному мечу и пороху. А предшествующие события европейской истории вселили в них уверенность, что, научившись искусно владеть и тем и другим, можно изменить саму судьбу. Снаряженная таким образом горстка испанских солдат бросила вызов целому континенту и победила. Но майя были разбиты не только из-за превосходства испанцев в вооружении. Фактически исход борьбы мог быть совсем иным, если бы внутренние раздоры не ввергли майя в состояние упадка задолго до испанского вторжения. Начиная примерно с 1450 г. гражданские войны и волнения охватили всю их территорию. Юкатан стал ареной почти не прекращающейся борьбы между могущественными династиями Кокомов и Тутуль Шиу. В Гватемале киче вели постоянные войны с какчикелями за господство над горными районами. В некогда мирных владениях майя не прекращались войны и политические убийства, процветали интриги. Светская власть, принадлежавшая прежде центральному правительству, перешла теперь в жадные руки независимых индейских царьков. Милитаризм совершенно свел на нет творческие усилия минувших столетий. Уже не оставалось времени пи для созидательного труда, ни для науки. Земледельцы, призванные на военную службу, бросали свои поля. И словно кара богов, на майя обрушилось множество бедствий. Жестокий ураган опустошил обширные районы Юкатана. Вслед за этим поля майя поразила засуха, а чума уничтожила массу людей. Таких катастроф майя никогда прежде не знали. Загадочная песнь из книг Чилам Балам так повествует о событиях, возвестивших об окончании эры майя:

Ешь, ешь свой хлеб;

Пей, пей свою воду;

В этот день землю покроет пыль;

В этот день гибель придет на землю;

В этот день поднимется туча;

В этот день сильный человек захватит эту землю;

В этот день все погибнет;

В этот день ты закроешь мертвым глаза.

Извечная драма истории разыгралась вновь. Цивилизация майя – наиболее яркое выражение высоких достижений доколумбовой Америки – была уничтожена и полностью вычеркнута из истории человечества. Все, что создали в свое время майя, лежало теперь погребенным и забытым в их мертвых городах, поглощенных первобытными джунглями, из глубины которых появилась в незапамятные времена их культура. Оставшиеся в живых могли пойти по одному из двух путей: примириться с безрадостным рабским существованием или бежать от угнетения, забыть все, что знали раньше в области математики, астрономии, техники и литературы, и жить подобно первобытным людям в глуши лесов.

На долю тех, кого гнала ненасытная жажда знании, выпала почетная задача – восстановить культурные достижения майя, вырвав их из тьмы вечного забвения. Это были люди менее честолюбивые, чем их испанские предшественники, люди, для которых поиски истины казались не менее привлекательными, чем жажда золота.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
ДЖОН ЛЛОЙД СТЕФЕНС – ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ ДРЕВНИХ ГОРОДОВ

В 1836 г. в Лондоне произошло событие, которое имело прямое отношение к загадке забытых городов майя. Американец Джон Ллойд Стефенс, юрист по образованию, оставивший свою профессию ради путешествий и изучения памятников старины, познакомился с английским художником Фредериком Казервудом. До этой встречи их жизненные пути были удивительно схожи – оба они страстно увлекались археологией Ближнего Востока. Стефенс родился в 1805 г. в Шрюсбери (штат Нью-Джерси). Он поступил па юридическое отделение Колумбийского университета, но спокойная и размеренная жизнь не удовлетворяла его беспокойную натуру. Его горячо интересовали самые отдаленные уголки земного шара, и поэтому он решил отказаться от своей карьеры ради путешествий в далекие страны.

В последующие годы Джон Ллойд Стефенс стал самым знаменитым исследователем своего времени и описал наиболее яркие страницы своих приключений в ряде весьма удачных книг [17]17
    ((Incidents of travel in Central America, Chiapas and Yucatan», v. I—II. New York, 1842.– Есть не совсем удачный русский перевод: Дж. Стефенс. Иллюстрированные записки о любопытной экспедиции в Центральную Америку. СПб., 1866.


[Закрыть].

Фредерик Казервуд долгое время серьезно изучал классическую архитектуру и скульптуру. Оп хорошо знал руины Греции и монументальные постройки Египта эпохи фараонов, побывал на горе Синай, в Петре и сделал детальные зарисовки эллинистического города Баальбека. Он великолепно воспроизводил в своих рисунках архитектуру и каменную скульптуру. В отличие от многих художников-современников, увлекавшихся романтическими выдумками, Казервуд был непогрешимо точен и как искусный художник обладал к тому же даром критического восприятия. Он считал обязательным полное соответствие каждой детали рисунка, каждой мысли мастера, работу которого он копировал, оригиналу.

Тот факт, что Стефенс в своих исследованиях руководствовался такой же высокой принципиальностью, делало их встречу в свете грядущих событий счастливой случайностью. Обоим суждено было сыграть исключительно важную роль в открытии современному человечеству достижений цивилизации древних майя. В 1836 г., после длительного путешествия по Ближнему Востоку, Стефенс возвратился в Лондон, а оттуда отправился в Нью-Йорк. Там, открыв юридическую контору, он начал писать книгу о своих приключениях и энергично включился в кампанию по предстоящим президентским выборам, выступая в поддержку кандидатуры Мартина Ван Бурена. Однако перед отъездом из Лондона он случайно наткнулся на отчет, написанный приблизительно в конце XVIII в. одним испанским офицером – капитаном Антонио дель Рио. Последний утверждал, что в джунглях Южной Мексики находится огромный разрушенный город, известный под названием Паленке. Надежда, что рассказ Антонио дель Рио соответствует истине, уже не покидала с тех пор Стефенса. Его интерес возрос еще больше, когда между 1831 и 1837 гг. появился цикл книг под общим названием «Древности Мексики» – труд всей жизни некоего лорда Кингсборо. В течение ряда лет, предшествовавших их публикации, Кингсборо неустанно изучал все, даже отрывочные сведения, известные в Европе о доколумбовой цивилизации Нового Света. В его работах содержалось детальное исследование памятников архитектуры и скульптуры, найденных к тому времени в Америке, а также великолепные репродукции уцелевших кодексов. При чтении книг лорда Кингсборо вырисовывается глубокая убежденность автора в том, что аборигены Америки – это потомки исчезнувших «племен израилевых». Однако заслуживающая восхищения попытка Кингсборо доказать свою гипотезу окончилась трагически. Он был брошен в долговую тюрьму, так как не смог оплатить колоссальных расходов, связанных с изданием книг. Несколько лет спустя приятель Стефенса показал ему папку с работам графа Жана Фредерика Вальдека – немецкого художника и искателя приключений, побывавшего в свое время в Южной Мексике и на полуострове Юкатан. В ней находились тщательно выполненные рисунки таинственных разрушенных городов, которые повсюду встречал Вальдек во время своих странствий. Странные фигуры людей и животных, вычурные архитектурные украшения на огромных зданиях взволновали Стефенса. Он стал еще внимательней изучать труды ранних историков и тех немногих путешественников, которым удалось проникнуть в эти почти неизвестные районы. Он собирал каждую крупицу сведений, содержавшую хотя бы отдаленный намек на существование археологических памятников в Америке. Его любопытство достигло предела после статьи, которая появилась в «Трудах Американского антикварного общества». В ней подтверждалось открытие в Гондурасе огромного разрушенного города Копан.

Стефенс объявил о своем намерении исследовать глубинные районы центральноамериканских джунглей, чтобы подтвердить или опровергнуть существование этих пресловутых памятников древнего величия. Неудивительно, что его заявление вызвало ряд самых невероятных предположений. Общественное мнение было очаровано романтичностью миссии Стефенса, но историки и антиквары (археологи того времени) открыто выражали свой скептицизм. Сравнительно молодая в то время наука, археология, которая стала быстро развиваться с середины XIX столетия благодаря открытиям на Ближнем Востоке, еще не применялась по-настоящему на американском континенте. Вторжение Наполеона в Египет в 1789 г. [18]18
   Автор ошибся. Поход Наполеона в Египет начался 19 мая 1798 г.


[Закрыть]привлекло внимание европейских ученых к изумительным памятникам древности в долине Нила.

Шампольон начал дешифровку надписей на Розеттском камне. Поль Эмиль Ботта нашел город Ниневию. А Остин Лэйярд исследовал остатки некогда блистательной ассирийской империи. Взоры всего мира были прикованы к Средиземноморью. Все с растущим любопытством ожидали очередных открытий, которые постепенно превращали археологию в науку. Что же касается Западного полушария, то ученые единодушно и непреклонно придерживались мнения: американские индейцы никогда не выходили в своем развитии за рамки дикости. Несмотря на прямо противоположные сообщения письменных источников эпохи Конкисты, предположение о существовании в прошлом высокоразвитых цивилизаций в южной части Америки полностью отрицалось большинством историков. Было ясно – в случае успеха Стефенсу потребуется документальное подтверждение его открытий. И никто не подходил для этой цели лучше, чем его друг Казервуд, превосходные зарисовки древностей Ближнего Востока и карты которого получили всеобщее признание. Горя желанием исследовать неведомые доселе районы, Казервуд сразу же принял предложение Стефенса сопровождать его в этой необычной экспедиции.

Два человека, наделенные ненасытной любознательностью и широкими знаниями, объединились, чтобы бросить вызов непроторенной центральноамериканской глуши и отправиться на поиски исчезнувшей цивилизации. Накануне отъезда Стефенса неожиданно назначили посланником Соединенных Штатов в Центральной Америке. Пост достался ему вследствие скоропостижной смерти его предшественника. Это была редкая удача.

В странах, которые он намеревался посетить, бушевала гражданская война. За политическое господство в молодых республиках Центральной Америки боролось сразу несколько мятежных армий. Все попытки сохранить законность и порядок терпели неудачу. Главари соперничавших армий продолжали взаимную борьбу. Вся эта территория, достаточно опасная даже при нормальных условиях, кишела теперь мародерствующими шайками разбойников и контрабандистов. Подобная ситуация едва ли могла воодушевить иностранных путешественников, намеревавшихся приступить здесь к чисто научным изысканиям. Но Стефенс надеялся, что дипломатический паспорт оградит его в какой-то мере от грозящих опасностей. В октябре 1839 г. исследователи высадились в Белизе (Британский Гондурас). Оттуда они на небольшом пароходике отправились по роке Дульсе к озеру Исабаль, лежащему па некотором расстоянии от восточного побережья Гватемалы. В порту Исабаль, расположенном на южном берегу озера, можно было нанять проводников для сухопутного путешествия через зубчатый барьер горы Мико в раздираемые войнами внутренние районы Гватемалы и далее на север. Верхом на мулах они все дальше углублялись в лесистые горы, туда, где рассчитывали найти древний город Копан. Но у них не было твердой уверенности в том, что они отправились в погоню за чем-то реальным.

После того как их со всех сторон обступил глухой тропический лес, у Стефенса появились все основания усомниться в своей затее. Возможно ли, чтобы в этой враждебной для человека природной среде процветала когда-то цивилизация? Не лучше ли согласиться с общепринятой точкой зрения и прекратить бесперспективные поиски?

Перед ними раскинулась первозданная глушь, таинственная земля, населенная лишь исконными обитателями – мириадами насекомых, экзотическими птицами, обезьянами и толстыми ящерицами – игуанами, которые нервно били хвостами в кустарнике, глядя пустыми глазами на людей и вьючных животных, нарушивших вековую первобытную тишину. Стефенс ярко описал опасности, встретившие их, как только они отправились в путь: «Сразу же начался крутой подъем по странной дороге – узкому и глубокому оврагу, дно которого было испещрено следами мулов и изрезано промоинами от горных потоков. Овраг оказался настолько глубоким, что его края нависали над нашими головами, и таким узким, что мы едва могли протиснуться между его стенами. Сквозь это грязное ущелье весь наш караван двигался длинной цепочкой. Погонщики мулов, шедшие внутри каравана и наверху, по краям оврага, вытаскивали мулов, когда те увязали в грязи, поднимали их, когда они падали, приводили в порядок вьюки, ругались, кричали и подхлестывали животных. Если останавливался один мул, то весь караваи оказывался запертым внутри оврага. Любой внезапный толчок прижимал нас к стенкам, и мы легко могли получить перелом ноги. Выбравшись из этого ущелья, мы наткнулись на глубокие ямы, наполненные грязью, а запутанные корни деревьев усложняли и без того тяжелый и крутой подъем.

Недавно прошедшие ливни сделали местность почти непроходимой. Лес был таким непроницаемо густым, что мы не могли разглядеть ничего, кроме отвратительной тропинки прямо перед собой».

Наконец, они поднялись на плоскогорье и вступили в область, более благоприятную для путешествий. По природные препятствия, встретившиеся им на пути, вскоре померкли перед политическими барьерами тех времен. В Коматане, всего в нескольких милях от конечной цели их путешествия, Стефенса и его спутников арестовали и заключили в тюрьму, где они провели тревожную ночь. В течение всей этой ночи Стефенс вел переговоры со своими тюремщиками и отказался удовлетворить их необоснованные требования. И это чуть было не привело экспедицию к трагическому концу. Наконец, все удалось уладить, и они отправились в небольшое индейское селение Копан.

И здесь появление чужеземцев было встречено враждебно. Никто не мог сообщить о точном местонахождении развалин, которые описал им Стефенс. Но все сошлись на том, что единственный человек, способный помочь экспедиции,– дон Грегорио, подозрительный, со скверным характером метис, самозванный «староста» этой заброшенной деревушки. Дон Грегорио принял Стефенса с холодным безразличием. Ни дружеское обращение, ни предложение денежной награды не смогли рассеять его мрачного настроения. В конце концов, он согласился помочь в надежде поскорее избавиться от неприятных гостей. Он знал одного индейца, который мог провести их к руинам. Кроме того, исследователям было разрешено устроить в его асьенде [19]19
   Асьенда (исп.) – усадьба, имение.


[Закрыть]свой лагерь, до тех пор пока не будет заключено соответствующее соглашение об оплате его услуг. Ранним утром следующего дня Стефенс и Казервуд в сопровождении своего нового проводника отправились верхом на мулах в безбрежный лесной океан. Вскоре подлесок стал таким густым, что дальше пришлось двигаться пешком по узкой тропинке, прорубаемой мачете. Когда они выбрались, наконец, на берег реки Копан, то на противоположной ее стороне отчетливо увидели высокую каменную стену, сплошь опутанную лианами. Исследователи быстро переправились через реку и пробрались к подножью разрушенной каменной лестницы, ведущей на вершину стены. Взбежав по ней, они очутились на террасе, с которой в густых джунглях, лежащих внизу, можно было с трудом рассмотреть остатки других каменных построек. Стефенс и его спутники спустились обратно в призрачные глубины леса и замерли среди всех этих чудес, далеко превзошедших самые смелые их ожидания. Повсюду среди джунглей встречались высокие каменные колонны. Одни из них стояли вертикально, другие рухнули вниз или были разбиты. Их поверхность покрывала рельефная резьба, изображавшая фигуры людей и животных в сочетании со знаками, похожими на письмена. Почти вросшие в землю огромные каменные алтари с рельефными изображениями пышно одетых людей и звероподобных масок лежали у их ног. Пирамидальные постройки, возвышавшиеся над вершинами деревьев, едва угадывались под густым покровом растительности. Фасады зданий и лестницы, ведущие к их плоским вершинам, были разрушены корнями деревьев и лианами, проросшими в расщелинах между узорчатыми камнями.

Огромные каменные головы ягуаров и клыкастых змей – изображения богов, в честь которых воздвигались эти великолепные храмы, упали со своих первоначальных мест на фасадах зданий. Повсюду взоры исследователей наталкивались на застывшие в камне чудеса древнего Копана. Этот таинственный город был, очевидно, в древности крупным центром, местом рождения высоких культурных достижений, совершенно неизвестных наук. Открытие его имело огромное значение! Стефенс с первого же взгляда на эти руины пришел к твердому убеждению, что господствовавшая до сих пор академическая догма, сторонники которой утверждали, что американский индеец не смог подняться в своем развитии выше ступени варварства, полностью несостоятельна.

«Какой же народ построил этот город? – писал позднее Стефенс.– В разрушенных городах Египта, даже в давно заброшенной Петре, чужестранец знает в общих чертах историю того народа, следы деятельности которого он видит вокруг. Америку же, по словам историков, населяли дикари. Но дикари никогда не смогли бы воздвигнуть эти здания или покрыть резными изображениями эти камни... Архитектура, скульптура и живопись, все виды искусства, которые украшают жизнь, процветали когда-то в этом пышно разросшемся лесу. Ораторы, воины и государственные деятели; красота, честолюбие и слава жили и умирали здесь, и никто не знал о существовании подобных вещей и не мог рассказать об их прошлом...

Город был необитаем. Среди древних развалин не сохранилось никаких следов исчезнувшего народа, с его традициями, передаваемыми от отца к сыну и от поколения к поколению. Он лежал перед нами, словно корабль, потерпевший крушение посреди океана. Его мачты сломались, название стерлось, экипаж погиб. И никто не может сказать, откуда он шел, кому принадлежал, сколько времени длилось его путешествие и что послужило причиной его гибели.

О его исчезнувшем экипаже можно узнать лишь по едва заметному сходству с известными нам типами кораблей. А впрочем вполне возможно, что мы никогда ничего не узнаем о нем вообще. Все представлялось загадкой, темной и непроницаемой. И каждая деталь лишь усложняла ее. В Египте колоссальные остовы храмов стоят среди безводных песков во всей наготе запустения. Здесь же необъятное море джунглей окутывает руины, пряча их от взоров и окружая ореолом романтики». В тот момент Стефенс едва ли понимал до конца все значение своего открытия. Перед ним лежали каменные изваяния, совершенно непохожие на те, что он встречал прежде. Здесь были представлены произведения самобытного творчества, увековеченные в камне идеалы народа, происхождение которого терялось в глубине веков. Его история не имела связи ни с одной другой известной цивилизацией.