Текст книги "Вспышка молнии за горой "

Автор книги: Чарльз Буковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Призраки

Кажется, как-то я встретил призрак -

У нее были длинные темно-каштановые волосы,

Она стояла у столика кафе в торговом центре,

И глаза ее были подведены темным…

Я, опустив голову торопливо, бросился к эскалатору,

Спустился на первый этаж

И смешался с толпой.

Несколько дней спустя,

Кажется, встретил я призрак рыжей.

Попка ее, если смотреть сзади, была совершенно та же,

И когда она повернулась,

Я почти что уверен,

Что лицо было тоже ее.

Я быстро ушел на другой танцпол -

В самый дальний

Конец клуба.

Возможно, все это – игра моего воображения,

А возможно, я и взаправду встретил двух женщин,

Без которых когда-то

Не в силах был

Жить.

Что ж,

По крайности,

Я не нарвался

На остальных

Пятерых!

Apparitions

Скорость

На дороге я, что ни день, ввязываюсь в гонки

С какими-нибудь идиотами.

Чаще всего побеждаю я,

Но иногда попадаются

Уже совершенные психи -

И тогда

Я проигрываю.

Каждый день, на шоссе выезжая,

Я думаю: ну, сегодня уж точно нет,

Уж сегодня меня ждет тихая,

Приятная поездка.

Но почему-то что-то всегда происходит,

Причем всегда – по дороге на Пасадену,

Чьи по-змеиному извилистые повороты

Сулят опасность и возбуждают.

Из-за этих поворотов полиции практически не удается

Понять, с какой скоростью идет водитель,

И полицейские патрули по дороге на Пасадену

Случаются очень редко.

Так что вот, значит, я – шестидесятипятилетний,

Сражаюсь с мальчишками, лихо

Перестраиваюсь из ряда в ряд,

Втискиваюсь в мельчайшие щели

Между сплошными потоками живой стали,

Окружающий мир с ревом уносится прочь -

Солнечный,

Или дождливый,

Или туманный…

Немалое нужно искусство -

Отреагировать за долю секунды!

Но каждый из нас

Когда-нибудь

Должен остановиться.

Speed

Трудно заметить приближение собственной смерти

Я встретил двоих писателей, они сидели в кафе за столиком.

Неплохие, кстати сказать, писатели -

И неплохие люди.

В последний раз я их видел несколько лет назад,

И теперь, подойдя, резко заметил,

Как они ПОСТАРЕЛИ: лица в морщинах,

Один из двоих – СОВЕРШЕННО седой.

Похоже, изысканное искусство поэзии

Оказалось для них не намного приятней

Работы в поле, и странно – когда я поздоровался с ними,

Они, запинаясь, едва могли мне ответить -

Просто сидели за столиком,

Словно два селезня старых

В жаркое летнее утро.

Я откланялся.

Я вернулся к столику своему.

Я улыбнулся жене, счастливый, что сам я

Ни капли не постарел – нет уж,

Не постарел совершенно.

Я любовался отличным видом на гавань, глядел

На яркие яхты, которые тихо качались

В прибое,

И поднял уже бокал, чтоб выпить

За вечную юность свою,

Как голос рядом заметил: «Хэнк,

Не стоит так много пить, ведь на той неделе

Тебе стукнет

уже шестьдесят пять!»

It’s Difficult to See Your Own Death Approaching

В тени ночной (С Новым годом)

Кукурузный человечек наплюет и искалечит,

Лупит он свою мамашу, ненавидит брата даже,

Кукурузный человечек

Вас свободно искалечит.

Кукурузный человечек совестью не обладает,

Кондомов не надевает,

Ненавидит он мамашу и колотит брата даже,

Кукурузный человечек.

Кукурузный человечек, он солжет и вам изменит,

Раскаленную кастрюлю вам на задницу наденет,

Кукурузный человечек,

Украдет он ваши руки,

Вашу плоть сожжет от скуки,

Из глазниц глаза он вырвет вам,

Кукурузный этот выродок,

Кукурузный человечек.

Наплюет и искалечит,

Наплюет и искалечит

Кукурузный человечек.

Равнодушней нет и злей, чем

Кукурузный человечек!

Made in the Shade (Happy New Year)

Посвящается Вольфгангу

Сегодня исполнилось двести тридцать семь лет

Со дня рождения Моцарта.

Нынче вечером шум из гавани долетает

До моего балкона.

Через сигару я всасываю в себя окружающий мир

И выдыхаю его вместе с дымом.

Я спокоен, и я устал,

Устал и спокоен.

Что скажешь, Моцарт?

Почему чем ближе мы подступаем

К последней тьме,

Тем злее шутят над нами боги?

Да, но кто согласился бы здесь остаться

Навечно?

День прожить -

И то уже нелегко!

В общем, я полагаю, что все в порядке.

По-любому, я тебя поздравляю

С двести тридцать седьмым днем рождения.

Желаю счастья в грядущем.

Я с удовольствием закатил бы тебе

Шикарный ужин,

Но, боюсь, остальные люди

За прочими столиками

Нас не поймут.

Они и раньше

Не понимали.

One for Wolfgang

Ночь за ночью

Барни,

Стоило им разрезать

Яблоко пополам,

Ты сразу же понял -

Червивая половинка

Достанется, ясно, тебе.

Ты никогда не мечтал о конкистадорах

И лебедях белых.

У каждого человека есть в мире свое место,

И ты был последним в ряду -

В долгом, долгом,

Почти бесконечном ряду

Ждущих в ненастье.

Тебя никогда не обнимет прекрасная дама,

Место твое в системе хода вещей

Останется незаметным.

Есть на земле люди, чей жребий -

Не жизнь, но смерть -

Медленная и мучительная

Или быстрая и бесполезная.

Последним еще повезло…

Барни, я правда не знаю,

Что тут сказать.

Так уж устроен мир -

Все зависит от чистой удачи.

Ты был рожден несчастным и нелюбимым,

Тебя швырнули в кипящий адский котел.

Скоро тебя забудут,

Как сон вчерашний.

Барни, зачем быть честным?

Обречен любой героизм.

Барни, имен у тебя – миллиарды,

Миллиарды лиц.

Ты не один. Ты не одинок -

Оглянись вокруг

И поймешь.

Night unto Night

Записки о поэзии

Подделывать подлинные эмоции – свои ли, чужие -

Конечно же, непростительно,

Но в этом искусстве весьма преуспели

Немало поэтов -

Что в прошлом,

Что в настоящем.

Стихи подобных поэтов

Я бы назвал

Ладными и удобными.

Стихи такие частенько пишут

Преподаватели литературы, слишком долго

Проработавшие в институтах,

Тщеславные юные дарованья,

Новички в нашем деле -

Короче, таких немало.

Впрочем, и сам я не без греха -

Прошлым вечером наваял целых пять

Ладных, удобных стишков.

А поскольку я не профессор литературы,

Не тщеславный юнец

И не новичок в нашем деле,

Объяснить это можно

Либо слишком большим успехом,

Либо привычкой

К комфортабельной жизни.

Что еще хуже – я разослал по журналам

Все эти пять ладных, удобных стишков -

И совершенно не удивлюсь,

Если три иль четыре из них

Будут приняты к публикации.

Ни в одном из них нет и тени

Истинных чувств, настоящей жизни,

Просто – игра словами

Во имя игры.

И такое творится

Почти что везде,

Почти что со всеми!

Мы забываем, на кой вообще мы нужны,

И чем сильней забываем,

Тем реже нам удается

Писать стихи,

Что жили, кричали,

Смеялись бы со страниц.

Мы становимся точно как те писатели,

Благодаря которым

Журналы литературные

Нечитабельны,

Дико унылы и претенциозны.

Лучше уж нам вообще не писать -

В кого превратились?

В шарлатанов, в шулеров, в поэтических шлюх?!

Так что ищите нас в следующем выпуске

Литературного журнала «Поэзия»,

Скользните взглядом по списку авторов,

Просмотрите любое из наших бесценных творений -

И от зевоты Скулы себе сверните,

Notes on Some Poetry

Гром

Каждый день сюда ходят очень немногие -

Нелегко продержаться при калифорнийских налогах.

Я не просто хожу сюда каждый день -

Я хожу сюда ежедневно десятки лет.

Я хожу сюда столь давно, что лично уже знаком

С половиной тренеров и агентов жокеев.

Мы болтаем на скачках, звоним друг другу,

Они частенько бывают в моем доме,

В сравненье со мной они все -

Довольно слабые игроки.

Здесь хватает и игроков-неудачников -

День за днем они делают ставки и вечно проигрывают,

Где они деньги берут – понятия не имею.

Их одежда грязна, поношена, дурно сидит,

Их ботинки разбиты,

Они проигрывают снова, снова и снова -

И наконец исчезают,

Сменяясь толпой неудачников новых.

Но я – постоянная величина.

Я прихожу даже в ненастье, даже когда дождь

Льет серой, сплошной водяной стеною.

На парковку вползаю, «дворники» работают, как безумные.

Служители узнают меня.

«Опять хреновый паршивый денек, да, Хэнк?»

Между забегами – скука,

Слишком долго приходится ждать,

Прямо жизнь из тебя вытекает.

Между забегами ты всякий раз теряешь .

Двадцать пять или тридцать минут,

Что назад уже не вернуть -

Навеки, навеки пропали!

Больше всего – забегов на шесть форлонгов,

А это значит, что настоящая гонка продлится где-то

От одной минуты до девяти-десяти секунд.

Но зато когда твоя лошадь близится к финишу первой -

Испытываешь ощущенье,

Что и сравнить-то не с чем!

Людям всегда нужны какие-то битвы,

Им нужно действие, гром!

Только тогда, хоть на миг,

Мы понимаем, что живы!

Иные из нас получают свое на скачках,

Иные – где-то еще,

Многие не получают вообще.

Это – чувство, которое ты должен испытывать,

Испытывать хоть иногда. Должен.

Взрыв!

Пламя!

И после финишной вспышки

Номер твоей лошади -

Первым

Идет на табло!

Это – предел возможного.

Это ошеломляет, как если б перед тобой

Раскрылся цветок.

И, стоя там, ты чувствуешь это.

The Buzz

Обычная доброта

Время от времени,

В три этак часика ночи,

Где-то на середине

Второй бутылки,

Приходят стихи.

И я, прочитав,

Незамедлительно их обзываю

Грязным словечком -

Бессмертные.

Ну, мы все понимаем,

Что в этом мире

Сейчас

Бессмертие – состояние

Весьма преходящее,

А то,

Если шире взглянуть,

И вовсе несуществующее.

И все равно – приятно поиграть

В мечты

О бессмертии.

И я складываю

Эти стихи

Подальше,

И продолжаю

Писать, -

Чтоб утром

Найти их,

Перечитать

И

Немедленно

Разорвать

В клочья.

Не было

В них

Ничего,

Даже близкого

К бессмертной поэзии -

Просто обычная

Пьяная,

Сентиментальная

Чушь.

Лучшее,

Что есть в самокритике, -

Таким путем

Вы не навязываете

Сей неприятный долг

Никому

Другому.

A Simple Kindness

Спасибо за попытки

Я ль раздавил те нежные розы?

Вспоминаю пестрое свое прошлое -

И всех женщин, которых знал,

Всех, что входили в романы со мной

Уже разочарованными, уже оскорбленными

Печальным опытом отношений

С другими мужчинами.

Меня изначально считали

Просто очередной остановкой в пути -

Может, выйдет,

А может, и нет…

Этих женщин использовали

И обижали,

Хоть и они, несомненно, успевали добавить

Немалую часть оскорблений

В общий коктейль.

Все они с первого шага

Были весьма осторожны,

Крутить романы нам было -

Что перечитывать

Читанные не раз газеты

(Колонку некрологов,

Предложения работы) -

Или слушать

Давно знакомую песню,

Которую слышал и сам напевал так часто,

Что и слова, и мелодия

Утратили смысл.

Их подлинные желанья

Скрывали страхи -

И я всегда появлялся уже слишком поздно

И предлагал слишком мало.

И все же случались порою минуты -

Сколь бы они ни были кратки, -

Когда доброта и смех

Прорывали тьму -

И, увы, растворялись вновь

В неизбывном,

Отчаянном мраке.

Так я ль раздавил те нежные розы?

Средь этих женщин нет ни одной,

О встрече с которой я пожалел бы -

И не важно, что болтают они обо мне

Теперь,

Ножами взрезая

Жизни

Новых своих любовников.

Good Try, All

Надо вступать в высокие дипломатические отношения

Я постоянно встречаюсь с людьми, мне их представляют

На разных сборищах,

И почему-то

Раньше ли, позже ли -

Мне ласково намекают,

Что тот иль иной джентльмен

(Или леди) -

Все, как один, юные, с нежными лицами,

Жизнью почти что не битые -

Совсем недавно бросил пить.

Каждый из них

Пережил

Трудные времена,

Но ТЕПЕРЬ

Наконец-то

(И вот это «ТЕПЕРЬ»

Злит меня больше всего)

Они, стало быть, счастливы и горды,

Поскольку сумели,

Превозмогли

Кромешный бред алкоголизма.

Блевать меня тянет

С их жалких побед.

Я начал пить в одиннадцать,

Как только залез впервые

В винный погреб

В доме у школьного друга.

К пятнадцати я

Успел

Побывать за решеткой

Раз так пятнадцать-двадцать,

Три раза лишиться водительских прав,

Вылететь с пары иль тройки десятков

Гнусных работ…

Меня избивали и оставляли

Валяться замертво

На множестве темных улочек,

Забирали дважды в больницу,

А уж опасных,

Самоубийственных приключений моих – И просто не счесть.

Я пил этак пятьдесят четыре

Годочка с гаком -

И намерен продолжить

В том же разрезе.

И, значит, теперь меня представляют

Этим юным,

Румянощеким, стройным, неуязвленным,

Изящным созданьям,

Которые утверждают,

Что превозмочь сумели

Ужасное зло

Пития?!

Должно быть, истина кроется в том,

Что никто из этих ребят

Не испытал ничего – просто они

Бегали по касательной,

Ручки боялись запачкать,

Только делали вид, что пьют.

Хорошо говорят про таких -

Сбежал из пламени ада,

Задувши свечку!

Ведь надо долго стараться

И долго трудиться, чтоб совершенства добиться

В любом искусстве,

Включая пьянство.

И вот еще что -

Мне пока не случалось встречать

Средь завязавших молодых этих пьяниц

Ни одного, кто от трезвости

Стал бы хоть чуточку лучше!

Proper Credentials are Needed to Join

Идиотизм по-любому

Мы пытались прятать последствия в доме -

Чтоб соседи не видели.

Это было непросто – ведь иногда нам обоим

Приходилось выйти из одновременно,

А когда возвращались -

Весь дом был измазан

Мочой и фекалиями.

Этот пес не умел делать свои делишки где надо,

Зато у него были

Самые голубые глаза на свете,

И ел он все, что давали,

И телевизор смотрел с нами частенько.

Однажды вечером мы вернулись -

А пес исчез.

На земле была кровь,

След кровавый тянулся наружу, по саду.

Я по следу пошел -

Лежал он поодаль, в кустах,

Жестоко убитый.

А на груди, под перерезанным горлом,

Болталась табличка:

«Здесь, в этом районе, нам не нужны

Подобные твари».

Пошел я в гараж за лопатой.

Жене сказал: «Не стоит сюда ходить».

Вернулся с лопатой

И принялся копать.

Я чувствовал – вон они, наблюдают сзади,

Из-за опущенных штор.

Теперь их райончик снова прекрасен -

Тихий и милый райончик,

Лужайки зеленые, улочки тихие,

Церкви, детишки, магазины – ну и так далее.

А я копал.

Silly Damned Thing Anyhow

Как бабочка на огонь

Дилан Томас, ясно, любил и аплодисменты,

И халявную выпивку, и сговорчивых дам,

Но этого было как-то немножко слишком -

И по итогам он написал всего-то

Чуть больше сотни стихов,

Зато едва не любое из них

Умел декламировать

Знатно.

А вот читать, пить иль заниматься сексом -

Скоро стало

Единственной его проблемой.

Доведенный до ручки

Тщеславием собственным

И кучей поклонников-дураков,

Он плевать хотел на столетия -

Ну, а они

В ответ

Оплевали

Его!

Moth to the Flame

От семи до одиннадцати

Дела никогда не идут настолько паршиво,

Чтоб мы не могли припомнить -

А может, они никогда

И не шли прилично?

И мы пытаемся всплыть на поверхность

Бесчисленных потоков дерьма -

Какого ж черта теперь-то

Тонуть

И

Проигрывать в этой

Изощренной

И глупой Схватке…

Всплыть на поверхность -

Чтоб оказаться

В итоге

У этой печатной машинки,

С тлеющей сигаретой

В зубах

И стаканом

В руке.

Нет подвига выше!

Делаю то, что должен,

В маленькой

Комнатке этой.

Просто – в живых оставаться

И печатать вот эти слова.

Никакой подстраховки!

И три миллиона читателей едва переводят дух,

Когда я останавливаюсь

И, руку подняв,

Неторопливо

Чешу

Свое правое ухо.

7 Come 11

Оставьте свет включенным

Иные люди страшатся смерти

С особым неистовством. Я слыхал, что Толстой

Боялся смерти так сильно,

Что превратил свой страх

В обретение Бога.

Ну, что б ни сработало,

То и ладно.

Вовсе не обязательно

Трястись в полумраке,

Озаренном мерцаньем свечек.

В сущности, большинство людей

Не слишком часто

Задумываются о смерти -

Слишком они заняты

Каждодневной,

Безостановочной

Борьбой

За выживание.

А когда смерть приходит, для них

Ничего в этом страшного нет -

Они измучены и устали,

Раствориться в смерти для них -

Почти все равно

Что отправиться

В отпуск!

Жить продолжать -

Намного, намного

Труднее.

Большинство людей, предложи им выбор

Меж бесконечной жизнью

И смертью,

Запросто

Выберут смерть.

Что означает это?

Что люди

В массе

Гораздо умнее,

Чем мы

Полагаем!

Put out the Light

Окопы

Да, я понимаю,

Бог ДОЛЖЕН существовать.

Помню, во времена

Второй мировой

Была такая пословица:

«В окопах нет атеистов».

Конечно, они там были,

Только кажется мне, что их было

Не слишком много.

Но даже страх смерти

Не в силах заставить

Иного из нас склониться

Перед слепой,

Общепризнанной

Верой.

Для тех немногих

Атеистов в окопах,

Должно быть, ни Бог, ни война

Не имели

Большого значения -

Каким бы там

Ни было на сей счет

Общее мнение!

Foxholes

Тихие выборы, 1993 год

Сижу и любуюсь на маленькую деревянную горгулью

У себя на столе. Ночь холодна, но бесконечный дождь

Наконец прекратился. Болтаюсь где-то между нирваной

И полным небытием. Понимаю, что думаю слишком много

О смерти и о судьбе – и думаю слишком мало о чем-то земном,

О том, например, что туфли пора почистить. Мне б надо

побольше спать -

Но я чертовски привык просиживать здесь до рассвета,

Прислушиваться к полицейским сиренам и иным голосам

ночи.

Должно быть, мне б стоило стать одним из тех смешных

стариков,

Что живут на маяках и глядят бесконечно На море.

Горгулья, чем-то похожая на меня, отвечает беззвучно:

«Правильно мыслишь, Генри».

Город медленно обсыхает. Пьяницы в барах

Болтают о бесконечных дождях, о том,

Что случилось с ними за время дождей, из них так и хлещут

Истории дождевые.

А скоро пройдет церемония инаугурации

Нового президента, а он так чертовски молод,

Что мне годится во внуки. Конечно, на вид он -

Совсем неплохой паренек, но в наследство точно получит

Кучку дерьма старого. Ладно, мы поглядим, что с ним будет -

С ним, и со мною, и, наконец,

С вами.

А что же насчет тебя, глядящая мне в глаза маленькая горгулья?

Сейчас еще только январь, и ты и представить не можешь,

Сколько радостей, сколько адовых мук нас с тобой ожидает.

Сколько «черных полос» пережить нам придется с тобой,

Сколько вынести тяжких, но нужных забот повседневных.

Человек, черт возьми, может сдохнуть, пытаясь за газ заплатить,

Или выдрать зуб, или поменять перегоревшую лампочку!

А в скольких местах унылых бывать придется -

Хочешь ты или нет!

Иные – те просто кладут на все

И сходят с ума в какой-нибудь тихой дыре.

У меня на такое силенок пока не хватает…

Эх, горгулья-горгулья, все так сложно! Ты думаешь, верно,

Что надо бы больше света, больше блеска, больше чудес?

Но если ты и права, нам все исправлять придется

Своими руками – мне, тебе, остальным…

Между тем, как я уж упоминал, наш город

Скоро обсохнет, и это – единственное, на что

Мы можем твердо рассчитывать в данный момент.

Мы подтягиваем пояса. Напрягаем душевные бицепсы.

Мечтаем – и ожидаем,

Что лучше, чем вовсе не ждать, и лучше,

Чем растворяться в мечтах.

«Правильно мыслишь, Генри», -

Отвечает беззвучно горгулья.

Мне холодно. Я влезаю в теплый свой черный свитер.

Сижу. Пальцами шевелю.

Есть в этой комнатке нечто прекрасное.

Просто быть живым -

Иногда

Это так замечательно, -

Особенно если при этом смотреть на маленькую горгулью,

Что задирает огромную деревянную голову,

Мне показывает язык

И ухмыляется -

Вот как

Сейчас.

Calm Elation, 1993

ЧАСТЬ 4

Зачем убивать столько рождественских елей,

Чтоб отметить один-единственный день рожденья?

В этой комнате новой

Одиноко сижу в этой комнате новой, очень похожей

На все прочие комнаты, где я сидел раньше – стопки бумаги,

какие-то письма,

Фантики от конфеток, расчески, журналы старые,

Газеты столетней давности и прочий хлам безнадежный,

раскиданный там и сям.

Я совсем не стремлюсь к беспорядку – он просто однажды

возник,

Да так и остался.

Никогда не хватало времени на уборку -

Вечно то нервные срывы, то утраты, жестокий подсчет

Нелепостей

И ошибок.

Нас пригвоздили к куче забот повседневных -

И иногда случаются дни, когда не хватает сил

Даже за газ заплатить, ответить на грозные письма налоговой

службы

Или вызвать специалиста по борьбе с насекомыми.

Я сижу в этой комнате новой, а проблемы мои – все те же:

Никогда я не мог ужиться ни с женщиной, ни с мирозданьем.

Всегда – только боль, посыпание ран солью

Самоуничиженья,

Раскаяния, сожаленья.

Я сижу в этой новой комнате наверху, но в похожих комнатах

жил я

Во множестве городов, и теперь, когда прошлые годы

унеслись во мгновение ока,

Я сижу здесь с тем же упрямством, что и тогда,

И чувствую то же, что и когда был молод.

В комнатах и тогда, и теперь лучше всего по ночам:

желтоватый свет

Электрической лампы, мысли, работа. Все, в чем когда-нибудь

я нуждался -

Место, где можно укрыться от грохочущей глупости мира.

Я с чем угодно справлюсь – лишь предоставьте мне, пусть

нечасто,

Пусть ненадолго, избавленье от этих кошмаров.

И боги, спасибо, пока что

Его мне даруют.

И вот я сижу в этой комнате новой, сижу одиноко

В этом плывущем в дыму, сумасшедшем пространстве,

Я вполне доволен сим полем брани, и стены, друзья мои верные,

Вновь мне раскрывают объятия.

Сердце мое давно не в силах смеяться – но порою еще

способно

Улыбнуться желтому этому свету:

Надо же, путь столь долгий пройти -

Чтоб снова сидеть одиноко

Наверху, в этой комнате новой!

I Have this New Room

Писать

Ты внутренне улыбаешься

От уха

До уха,

Слова так и прыгают

С пальцев

На клавиши,

Такое вот

Волшебство цирковое:

Ты сам и клоун, и укротитель,

И тигр.

Ты – то, что ты есть,

Покуда

Слова

Сквозь горящие обручи скачут,

Совершают тройные сальто,

Перелетают

С трапеции на трапецию

И обнимаются

Со слонами,

Покуда

Стихи возникают -

Один за другим,

Они падают

Прямо на пол,

Становится жарко и славно,

Часы летят незаметно -

А потом все кончается.

Ты отправляешься в спальню,

Падаешь на кровать

И спишь своим праведным сном,

Ибо здесь, на этой земле,

Жизнь наконец прекрасна.

Стихи – это то, что случается,

Если больше

Ничего случиться не может.

Writing