Текст книги "Бывшие. Правило трёх «Н» (СИ)"

Автор книги: Чарли Ви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 12

Она лежала подо мной, вся мокрая, горячая. Я не двигался, боялся пошевелиться. Боялся, что если сдвинусь с этого места, то всё это окажется сном. Пять лет. Пять долбаных лет я не чувствовал её так близко. Не слышал этого тихого прерывистого дыхания у самого уха. Не чувствовал, как её сердце колотится в унисон с моим.

В голове стояла полная каша. Одна часть меня орала: «Что ты, блять, натворил, Мамонтов? Она же сломлена, она в отчаянии, а ты воспользовался моментом!» Эта мысль жгла изнутри. Я всегда презирал мужиков, которые крутят романы и ведутся на собственные слабости. А теперь сам стал таким.

Но была и другая часть. Та, что помнила, как она ответила на мой поцелуй. Не оттолкнула. Не дала пощёчину, хотя имела полное право. Она впилась в меня с той же яростью, с той же тоской. Её руки на моей спине, её ноги, обвившие мои бёдра... Это было обоюдно. Это был настоящий голод. Такой же, как у меня.

Я медленно приподнялся на локтях, глядя на неё. Глаза закрыты, волосы прилипли ко лбу и щекам. В полумраке она казалась такой же юной и беззащитной, как тогда, много лет назад, когда мы только познакомились. Чёрт возьми, она была красивой. Даже сейчас, в темноте и растрёпанная.

Я глубоко вздохнул, и она, почувствовав движение моей груди, наконец открыла глаза. Посмотрела на меня. В её взгляде не было ни ненависти, ни сожаления. Была какая-то опустошённость. И вопрос.

«Ну и что теперь?» – словно говорили её глаза.

Я и сам не знал, что теперь. Мы только что переспали в купе поезда, как два подростка. Это была верхняя точка идиотизма и безумия. Но, чёрт побери, я не чувствовал себя виноватым. Не до конца. Потому что впервые за эти пять лет скрюченная внутри меня пружина – наконец разжалась. Я снова мог дышать.

Я хотел что-то сказать. Извиниться? Но я не был уверен, что сожалею. Объяснить? Какие могут быть объяснения? Мы оба были взрослыми людьми, и оба знали, что произошло. Это не было примирением. Это был взрыв. Выплеск всего, что накопилось за годы в разводе. И это была тоска по прошлому.

Вместо слов я медленно провёл большим пальцем по её щеке. Она не отодвинулась, не отдёрнулась. Только прикрыла глаза и глубже вздохнула.

– Не тяжело? – хрипло спросил я.

Она молча покачала головой. Потом её рука поднялась и легла мне на грудь, ладонью к коже. Её прикосновение обожгло.

– Я... не думала, что... так... я не хотела, – она недоговорила, снова закрыв глаза.

– Я тоже, – честно выдохнул я.

Мы снова замолчали. Я лёг рядом набок с краю, уставившись в стену купе. Тело гудело, как после тяжёлой драки. Но на душе было странно спокойно. Пусто, но спокойно.

И тут до меня дошла вся сюрреалистичность ситуации.

Вот мы лежим, обнявшись. Двое дураков в качающемся купе. Я – подполковник полиции, который только что трахнул свою бывшую жену в состоянии аффекта. А она – ненавидит меня за то, что изменил ей. И говорила десятки раз, что не простит. И ведь смирился. Принял её решение о разводе и думал, что больше не смогу вернуть её. Настолько упрямой она была. А теперь получается, я рано смирился? Или просто время прошло, и боль притупилась.

Завтра нам придётся смотреть друг на друга. Ехать в Нягань. Искать её брата. А как, спрашивается, после этого смотреть? Как делать вид, что ничего не было? Как я буду разговаривать с ней, зная, что несколько часов назад она стонала подо мной?

Я хотел что-то сказать. Объяснить. Извиниться, что ли. Сказать, что это была ошибка. Но слова застряли в горле комом. Потому что это не была ошибка. Это было неизбежно. Как закон тяготения. Мы слишком долго тащили этот груз, и, в конце концов, он раздавил ту хлипкую стену, что мы сами и возвели.

Я повернул голову и посмотрел на неё. Она лежала на боку, ко мне спиной, но по её напряжённым плечам я видел, что она не спит.

«Что теперь будет? – крутилось у меня в голове. – С утра она натянет на себя свою броню, сделает вид, что ничего не было? Или начнёт меня ненавидеть ещё сильнее?»

Мысль о том, что она может снова стать ледяной и отстранённой, вызвало протест. Острую, почти физическую боль. Я не хотел, чтобы это заканчивалось. Не хотел, чтобы она снова стала «Черновой», а не «Лерой», которая только что кричала моё имя.

Я осторожно протянул руку и положил ей на талию. Она вздрогнула, но руку не убрала. Её кожа была горячей и немного влажной.

Ничего не говоря, я притянул её к себе, прижав спиной к своей груди. Она на секунду застыла, а потом обмякла, её голова устроилась поудобнее у меня под подбородком. Её волосы пахли её шампунем. Простым, цветочным. Моим любимым.

Так мы и лежали. Я держал её, слушал её дыхание, которое постепенно становилось ровным и глубоким. Она засыпала.

А я смотрел в потолок и думал. Думал о том, что, возможно, мы оба сошли с ума. Думал о том, какой же я всё-таки эгоистичный мудак. Но больше всего я думал о том, что мне хорошо. И я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

Завтра будет новый день. Новые проблемы, новые поиски. А пока... пока я просто хочу держать её. И надеяться, что утро не наступит слишком быстро.

Глава 13

Я медленно открыла глаза, и всё тело тут же отозвалось глухой, сладкой болью. Каждый мускул ныл, напоминая о сегодняшней ночи. О моей слабости. О том, как всё внутри сжималось и разжималось в такт его движениям.

Я лежала, не двигаясь, притворяясь спящей, но спиной чувствовала его взгляд. Он сидел напротив. Не спал. Возможно, не ложился вовсе. Несмотря на кондиционер, воздух между нами был густым и тяжёлым, как сироп, и дышать им было невыносимо.

«Господи, что мы натворили...»

Внутри сошлись два война разум и чувства. Одна часть – та, что отвечала за логику и правила мной последние пять лет, – кричала о том, что это наиглупейшей ошибкой.

«Ты позволила ему! Ты снова поддалась! Он предал тебя, а ты переспала с ним, как последняя...»

Но была и другая часть. Маленькая, испуганная, но до боли живая. Та, что помнила, как его прикосновения заставляли тело петь. Та, что скучала по этому чувству – быть желанной, быть единственной. Та, что шептала его имя в темноте не только из-за страсти.

И эта часть шептала: «А что, если...»

Нет. Я резко, почти грубо, отогнала эту мысль. Нельзя. Один раз он уже разбил мне сердце. Второй раз я не переживу. Это была слабость. Стресс. Гормоны. Просто физиология. Всё.

Собрав всю свою волю, я села, по-прежнему не глядя на него. Поднялась, натянула джинсы и набросила кофту, вышла из купе, прошла к умывальнику, чтобы привести себя в порядок. Мои движения были резкими, угловатыми. Внутренне я чувствовала, как меня дёргает, разрывает на части. Но внешне старалась оставаться спокойной.

Я умылась, холодная вода обожгла кожу, но не смогла смыть ощущение его рук. Привела в порядок волосы. И только после этого смогла вернуться в купе. Денис сидел в той же позе, молча читая что-то в теле фоне. Может, он ждал, что я заговорю первой. А может, как и, я делала вид, что ничего не было.

Когда я повернулась, чтобы вернуться на своё место, он перехватил меня быстрым движением за талию и усадил рядом с собой. Его прикосновение обожгло, и предательское тепло снова разлилось по жилам.

– Итак, – сказал он низким голосом. – А теперь давай поговорим. Пока у нас есть время.

Сердце упало. Худшее начиналось. – О чём говорить? – я сделала своё лицо маской безразличия, уставившись в стену перед собой.

– О том, что произошло, – он не отводил взгляда, я чувствовала его на своей коже. – Или ты считаешь, что это был просто перепихон и можно сделать вид, что ничего не было?

Слово резануло слух. Грубое, просторечное. Но именно такое и нужно было. Чтобы добить в себе ту слабую, надеющуюся часть.

Я заставила себя пожать плечами с наигранной лёгкостью, которая далась мне невероятным усилием. – Ну да. А что в этом такого? – я посмотрела на него. – Я думала, ты привык к такому. Не первый раз ведь для тебя. Какая разница, с кем спать? С начальницей, со мной, или ещё с какой-то женщиной. Разница только в месте и обстоятельствах.

Я видела, как от моих слов в его глазах вспыхнула злость.

Ну да, я тоже умею мстить, – мысленно ответила ему, не решаясь произнести это вслух.

Его лицо застыло, превратилось в каменную маску.

– Понятно, – произнёс он. Уголок его губ дрогнул в беззвучной, едкой усмешке. – Переспала со мной, чтобы отомстить? – он покачал головой, и в его глазах появилась усмешка. – Глупо, Лера. Очень глупо – прикрывать настоящие чувства такой выдуманной причиной.

Его спокойная, почти снисходительная уверенность раздражала. Как будто он видел меня насквозь. – И с чего ты взял, Мамонтов, – выпалила я возмущённо, – что у меня ещё остались к тебе чувства? Ты так в себе уверен?

Его взгляд стал пристальным, пронизывающим. – Я тебя слишком хорошо знаю, – отрезал он тихо, но так, что каждое слово врезалось в память. – И хоть ты и пытаешься изо всех сил показать, что изменилась, очерствeлa, на самом деле ты вся – та же. Та же нежная, ласковая и любящая. А вот этот... цинизм, – он с отвращением кивнул в мою сторону, – тебе не идёт. Совсем.

– Не тебе говорить, что мне идёт, а что – нет! – фыркнула я, отворачиваясь, чтобы скрыть дрожь в подбородке.

Но он не дал мне отстраниться. Резким, почти грубым движением он притянул меня к себе так, что я чуть не потеряла равновесие и упала ему на грудь. Его рука плотно обхватила мою спину. – Хочешь проверить? – прошептал он прямо над моим ухом, и его голос зазвучал низко и опасно.

Сердце заколотилось где-то в горле. Я упёрлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но не получилось. – Мамонтов, хватит! – продолжала сопротивляться. – Хочешь, чтобы я подтвердила, что ты отличный любовник? Что я получила удовольствие? Хорошо, подтверждаю! Ты лучший. Доволен? Но это никак не связано с чувствами!

Я выпалила это, стараясь вложить в слова как можно больше яда. Но вместо того чтобы оттолкнуть меня, он рассмеялся. Коротко, беззвучно. Этот смех звучал хуже любого оскорбления.

– Связано, Лера, – сказал он, и его пальцы легли мне на затылок, заставляя поднять голову и встретиться с его взглядом. – Всё связано. Ты не смогла бы так откликаться на мои прикосновения, так стонать, так... отдаваться, если бы там, внутри, всё было бы мёртво. Ты бы просто лежала, как бревно. А ты... – он провёл большим пальцем по моей нижней губе, и всё моё тело вздрогнуло. – Ты горела. И сейчас горишь. И хочешь. А всё потому, что соскучилась. Так же, как и я.

Неожиданно он прижал меня к себе, зарылся лицом в мои волосы и глубоко втянул воздух.

– Как же я по тебе соскучился Лер. Ни одна баба не нужна. Только ты.

Я слушала его и не верила. Что произошло с тобой Мамонтов, что ты так заговорил? Неужели и предателя есть сердце?

– А что, твоя начальница уже надоела? – едко спросила я, стараясь не поддаваться чувствам. Напоминая себе причину нашего разводы.

– Она мне и не нужна была никогда. Я тебе ещё перед разводом рассказывал, что это был просто...

– ...перепихон. Прям так же, как у нас с тобой сегодня. Так что это ты, Мамонтов, не выдумывай. Мы никто друг другу. Как только найдём Матвея, я с радостью забуду и тебя, и сегодняшнюю ночь, – холодно ответила я.

Глава 14

Мои слова, словно отравленные ядом обиды, повисли в воздухе. Я видела, что они достигли своей цели. Не было ни гнева, ни возражений. Его руки, которые только что так крепко держали меня, разжались. Он отстранился. Не резко, а медленно, будто это давалось ему с большим трудом.

Он не сказал больше ни слова. Просто отвернулся, взял свой телефон и уткнулся в экран. Между нами выросла невидимая, но абсолютно непроницаемая стена. Он больше не смотрел на меня, не пытался заговорить. Он просто... выключился.

И хотя это было именно то, чего я добивалась, внутри всё сжалось от острой, почти физической боли.

«Так лучше, – судорожно повторяла я про себя, глядя на его профиль, ставший чужим и холодным. – Так даже лучше. Чистый разрыв. Никаких иллюзий» . Но почему-то эта «лучше» ранила сильнее, чем все наши ссоры.

Остаток пути мы провели в молчании. Поезд, наконец, прибыл в Нягань. Как только он остановился, Денис поднялся, взял свою сумку и, не глядя на меня, бросил: – Выходим.

Он говорил со мной так, как говорят с подчинённым. Тон был ровным, деловым, абсолютно лишённым эмоций. На вокзале он сразу же достал телефон и пошёл в сторону, отдав короткие распоряжения: – Да, прибыли. Где машина? Хорошо. Свяжись с местным ОВД, запроси все материалы по Касьянову Андрею, прорабу участка №7. И чтобы встречали нас на его объекте. Да, сейчас едем.

Он делал всё быстро и эффективно, как заправский военный. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова. Ко мне он обратился только один раз, когда к перрону подъехал служебный уазик. – Тебя отвезти в отель? – спросил он, наконец глядя на меня. – Дальше будет небезопасно и нудно. Опросы, бумаги.

– Я поеду с тобой, – твёрдо заявила я, подходя к машине. – Я для этого и приехала. Хочу всё знать.

Он не стал спорить. Просто пожал плечами, как будто ему было безразлично, открыл передо мной дверь. Мы сели на заднее сиденье. Водитель, молодой парень в форме, кивнул Денису. – Едем на объект?

– На объект, – коротко подтвердил Денис и уставился в окно.

Машина тронулась. Я сидела, сжавшись у своего окна, и украдкой наблюдала за ним. Он достал планшет, изучал какие-то схемы, карты. Он полностью погрузился в работу, отгородившись от меня ею, как щитом.

Мы приехали на огромную, грязную площадку, уставленную вагончиками и строительной техникой. Денис вышел первым, его сразу же окружили двое мужчин в гражданском, но с выправкой, выдававшей в них коллег. Он коротко с ними поздоровался. – Где Касьянов? – сразу перешёл к делу Денис. – В своём офисе, в дальнем вагончике ждёт. Говорит, ничего не знает. – Сейчас посмотрим, – бросил Денис и уверенной походкой направился к одному из вагончиков.

Я поспешила за ним, чувствуя себя лишней, но не в силах остаться в стороне. Он не оглядывался, не проверял, иду ли я, как будто ему было всё равно.

Войдя в тесный, пропахший табаком и потом кабинет, Денис без лишних слов сел напротив дородного, лысеющего мужчины – того самого Касьянова. – Андрей Викторович, – начал Денис, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась сталь. – Чернов Матвей Сергеевич. Ваш сотрудник. Пропал. Расскажите, когда видели его в последний раз.

Он вёл допрос безупречно: чётко, жёстко, выявляя нестыковки. Он спрашивал о долгах по зарплате, о конфликтах на объекте, о том, с кем Матвей общался. Он требовал документы, табели, журналы. Он был профессионалом до кончиков пальцев, и наблюдать за этим было одновременно страшно и... завораживающе.

Я стояла у стены, слушала и понимала, что он делает то, чего я никогда бы не смогла сделать одна. Он вытаскивал правду, как хирург, вырезающий опухоль.

Прораб сначала бодрился, отнекивался, но под напором чётких и грамотно построенных вопросов начал сдавать. Да, были задержки по зарплате. Да, Матвей возмущался громче всех. Нет, конфликтов не было, «ну, кроме словесных перепалок».

Денис не удовлетворился этим. Получив список ближайших сослуживцев Матвея, мы покинули душный кабинет. И начался бесконечный, изматывающий марафон.

Мы поехали в общагу. Это был длинный, обшарпанный барак, пропахший квашеной капустой и грязной одеждой. Денис общался с рабочими на их языке – без пафоса, без давления, но с такой неоспоримой авторитетностью, что даже самые угрюмые мужики начинали говорить. Он спрашивал о Матвее, о его привычках, о том, с кем он дружил, кому мог быть должен.

Потом были поездки в местные бары, где торчали вахтовики, разговоры с дежурными по вокзалу, просмотр камер наблюдения на автовокзале. Денис работал, как хорошо смазанный механизм. Он не смотрел на меня, не советовался. Лишь изредка отдавал короткие распоряжения своим помощникам. Я была лишь тенью, молчаливым и бесполезным свидетелем этого расследования.

К вечеру я была морально и физически разбита. Мы объехали, казалось, полгорода, видели сотни лиц, слышали десятки версий – от банального «свалил с девчонкой» до мрачных предположений о долгах перед криминалом. Но истина, как казалось, не приблизилась ни на шаг. В голове был полный хаос, а в сердце – тяжёлый камень.

Когда мы вышли из очередного пункта обмена валюты, где Денис проверял, не снимал ли Матвей крупные суммы, я не выдержала. Сумерки сгущались, окрашивая унылые улицы Нягани в сизые тона.

– И что дальше? – мой голос прозвучал хрипло от усталости и накопленного напряжения. – Мы так и будем метаться по городу без толку?

Денис остановился, достал пачку сигарет. Прикурил, сделал глубокую затяжку и выпустил дым в вечерний воздух.

– Картина уже проясняется, – тихо произнёс он, глядя куда-то в сторону дороги.

Сердце ёкнуло, в груди что-то болезненно сжалось. – И? – я шагнула к нему, голос дрогнул. – Что тебе ясно? Скажи!

Он медленно перевёл на меня взгляд. Его глаза в полумраке казались практически чёрными. – Ты уверена, что хочешь это услышать? – спросил он нехотя.

От его тона по спине пробежали мурашки. Я лишь молча, сжав кулаки, кивнула. Сердце колотилось где-то в горле, предчувствуя недоброе.

Денис снова затянулся, опустил взгляд на асфальт под ногами. – Ладно, – выдохнул он вместе с дымом. – Надо съездить в морг. Но это уже завтра.

Слово «морг» прозвучало так неожиданно, что у меня перехватило дыхание. В глазах потемнело, земля поплыла из-под ног. Я инстинктивно протянула руку, чтобы схватиться за что-нибудь, но в воздухе была лишь пустота. Мир сузился до этого страшного слова и до его каменного, бесстрастного лица.

– Морг? – прошептала я.

– Лера, с тобой всё хорошо? – услышала голос Дениса откуда-то издалека. Темнота заволокла и глаза, и уши. Пропало всё, и боль, и страх. Наступило полная чёрная тишина.

Глава 15

Сознание возвращалось ко мне медленно, будто сквозь толщу мутной воды. Сначала я почувствовала жёсткую кожу сиденья под собой, потом – лёгкие похлопывания по щеке. Голос доносился будто из другого конца туннеля. – Лера! Лера, слышишь меня? Приди в себя.

Я заставила себя открыть глаза. Над собой я увидела его лицо – напряжённое, без привычной каменной маски. В его глазах читалось беспокойство. Настоящее, человеческое беспокойство. – Денис... – прошептала я, и голос мой был слабым. – Всё, хорошо, – он выдохнул с явным облегчением, отстранился. – Как ты себя чувствуешь?

Я медленно села, опершись спиной о дверцу машины. В голове слегка кружилось, но в остальном было просто пусто. – Хорошо, – соврала я, глядя в окно. – Просто... не ожидала, что придётся в морг ехать. Слово резануло.

Он тяжело вздохнул, снова достал сигарету, но не закурил, просто вертел её в пальцах. – С этого в основном поиски и начинаются, – сказал он тихо, глядя на зажигалку. – Просто... я не хотел тебя туда тащить. Но теперь, похоже, придётся.

Мы молча доехали до места. Здание было низким, серым, безликим. Ничего зловещего, только унылая, казённая архитектура. Но сам воздух вокруг казался другим – более холодным, более тихим. Даже звук захлопнувшейся двери машины отозвался здесь слишком гулко.

Внутри пахло хлоркой и чем-то ещё, сладковатым и неприятным. Дежурный, пожилой мужчина в белом халате, кивнул Денису, будто ждал его. – Подполковник Мамонтов? – спросил он, сверяясь с бумагами. – Проходите. Тело доставили три дня назад. Неопознанное.

Мы шли по длинному, ярко освещённому коридору с глянцевым, легко моющимся полом. Наши шаги отдавались эхом. Я шла, глядя прямо перед собой, стараясь не видеть металлических дверей по бокам с номерами. Внутри всё сжалось в один тугой, болезненный комок. Руки дрожали, и я спрятала их в карманы куртки.

Денис шёл рядом, его плечо почти касалось моего. Он не смотрел на меня, но его присутствие было ощутимо, как щит. Молчаливый, холодный, но всё же щит.

Морг оказался не таким, как в кино. Не было ужасающих рядов ячеек. Нас провели в небольшое, стерильное помещение, больше похожее на кабинет врача. Посередине стоял один-единственный стол, накрытый простынёй, под которой угадывались очертания тела.

– Готовы? – спросил патологоанатом, положив руку на край простыни.

Я не была готова. И не буду готова никогда. Но кивнула, сглотнув комок в горле, и невольно шагнула ближе к Денису. Его рука легла мне на локоть – короткое, твёрдое прикосновение, длившееся less секунды, но давшее опору.

Простыню откинули.

Я зажмурилась. Потом, собрав всю свою волю, заставила себя посмотреть.

Это был не Матвей.

У меня из груди вырвался сдавленный, дрожащий вздох облегчения, и я едва не рухнула на пол. Передо мной лежал незнакомый мужчина с бледным, осунувшимся лицом. Ничего родного, ничего знакомого.

– Это не он, – прошептала я, и слёзы, наконец, хлынули из моих глаз. На этот раз – от дикого, всепоглощающего облегчения. – Это не Матвей.

Я чувствовала, как Денис, стоявший рядом, тоже расслабился, его плечи опустились. – Спасибо, – коротко бросил он патологоанатому и, взяв меня под локоть, повёл обратно к выходу.

Я шла, почти не чувствуя ног, всхлипывая и вытирая лицо рукавом. Стыд, страх, облегчение – всё это смешалось в один клубок.

Когда мы вышли на улицу и холодный воздух ударил в лицо, я остановилась, оперлась о стену и просто дышала, пытаясь прийти в себя.

Денис стоял рядом, молча, давая мне время. Потом тихо сказал: – Это хорошо, Лера. Это очень хорошо. Значит, он жив. Мы его найдём.

Облегчение от того, что в морге был не Матвей, постепенно сменилось новой волной усталости. Тело ныло, веки слипались. – Завтра с утра поедем по больницам, – нарушил тишину Денис, глядя в окно на мелькающие огни. – А сегодня пора отдохнуть. Выспаться. Без сил мы ничего не найдём.

Я лишь кивнула. Спорить не было ни желания, ни энергии. Мы молча доехали до отеля.

Он снял номер на одном из верхних этажей. Когда мы зашли, я на секунду застыла в недоумении. Номер был просторным, с видом на город, и явно предназначался для одного человека. Здесь была одна спальня за закрытой дверью и гостиная зона с диваном, телевизором и рабочим столом.

Я удивлённо посмотрела на Дениса, но промолчала. «Кто знает, может, сэкономить решил», – мелькнула мысль, хотя я прекрасно понимала, что дело не в деньгах. «Ну ничего, на диване посплю».

Денис, не глядя на меня, поставил сумку в спальне, затем вышел и, взяв меню, протянул его мне. – Выбирай, что хочешь. Закажу ужин в номер. – Всё равно, – машинально ответила я. Он что-то буркнул себе под нос, выбрал несколько блюд по телефону и, отложив трубку, направился в ванную. – Я в душе.

Дверь закрылась, и вскоре донёсся шум воды. Я осталась одна в тихой гостиной. Неловкость от нашего разрыва и странной ситуации с номером тут же нахлынула с новой силой. Мне нужно было отвлечься. Сделать что-то нормальное, земное.

Я достала телефон. В течение дня я коротко переписывалась с сиделкой, получая сухие отчёты: «Мама поела», «Катя гуляла». Но сейчас мне отчаянно захотелось услышать голос дочки. Этот маленький, звонкий голосок был моим якорем в этом хаосе.

Я нашла номер сиделки и набрала его, прижав телефон к уху. – Марья Ивановна, здравствуйте, это Лера. Можно Катю к телефону? – Конечно, сейчас позову.

В ожидании я нервно ходила по комнате, пока, наконец, в трубке не раздался тот самый, самый дорогой на свете звук. – Мамочка!

От одного этого слова у меня сжалось горло, а на глаза навернулись слёзы. – Здравствуй, моя радость, – проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Как ты? Что делаешь? – Я рисовала для бабушки! А потом мультики смотрели. А ты когда приедешь? Ты нашла дядю Матвея?

Каждый её вопрос был как удар по совести. Я отвернулась к окну, за которым горели огни чужого города. – Скоро, рыбка, скоро. Мы его ищем. Ты слушайся Марью Ивановну и бабушку, хорошо? У тебя всё хорошо? – я торопилась, чтобы успеть поговорить, пока Денис в душе. А мылся он всегда быстро.

– Хорошо. По тебе сильно скучаю, – голосок Кати прозвучал так печально, что сердце защемило от тоски.

– Держись, моя девочка. Я скоро приеду. Ещё один день. И мама будет рядом.

– Приезжай с дядей Матвеем. Я ему рисунок нарисовала и тебе тоже.

Слова дочери отозвались в душе одновременно сладкой болью и острым уколом вины.

«Приезжай с дядей Матвеем». Она так верила, что я всё смогу, что я просто найду его и мы вернёмся, как из обычной поездки. Эта детская вера была искренней, и мне не хотелось её разочаровывать.

– Скоро, рыбка, – снова пообещала я, чувствуя, как по щеке скатывается предательская слеза. – Очень скоро. Целую тебя крепко-крепко. Спокойной ночи.

Я положила трубку, быстро вытерла лицо и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь привести себя в порядок. Нужно было держаться. Хотя бы за её веру.

Из ванной доносился ровный шум воды. Я воспользовалась моментом, чтобы осмотреться. Диван выглядел вполне сносно. Спать в одной кровати с Денисом я не собиралась. Одной глупой ошибки было достаточно.

Шум воды прекратился. Через несколько минут дверь открылась, и в комнату выплыло облако пара. Денис вышел обнажённый, только полотенце на бёдрах. Его волосы были мокрыми, на смуглой коже блестели капли воды. Он пах мятным гелем и чистотой. Бросил беглый взгляд на меня, но ничего не сказал, лишь его взгляд стал чуть более отстранённым.

– Ванная свободна, – коротко бросил он, проходя в спальню.

Я кивнула, взяла свою сумку и заперлась в ванной. Пространство было ещё наполнено его теплом и запахом. Я включила воду погорячее, надеясь, что она смоет всю грязь этого дня – и физическую, и моральную. Вода обжигала кожу, но не могла пробиться сквозь онемение внутри. Я стояла, уставившись в кафельную стену, и в голове проносились обрывки воспоминаний: его стальной голос, допрашивающий прораба, его спина, заслоняющая меня от пьяных уродов, его руки... его губы...