Текст книги "Алхимик (ЛП)"

Автор книги: Charles L. Harness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Чарльз Л. Харнесс

Алхимик

Перевод с английского Белоголова А.Б.

Эндрю Бликер, научный руководитель «Хоуп Кемикалс», не раз называл свою лабораторию «мыльной оперой», «интермедией» или «загородным клубом». Однако он моментально обижался, если кто-то еще позволял себе шутливые синонимы для его группы из пятисот человек, располагавшейся в группе зданий из красного кирпича в Камелот, штат Вирджиния. Поэтому в обычной ситуации он бы слегка рассердился, когда Конрад Патрик, директор патентной службы «Хоуп», просунул голову в дверь и сообщил, что в кремниевых структурах вот-вот начнется «цирк с тремя аренами», в центре которого будет Пьер Цельс. Но обстоятельства были необычными. Последние два дня по просьбе правительства Соединенных Штатов, которое, как прямо напомнил ему председатель совета директоров, являлось крупнейшим клиентом «Хоуп», Бликер выворачивал лабораторию наизнанку ради Алексея Сасанова, министра технологии Народной Республики, и последние несколько часов терпеливо выслушивал сравнение упадочных американских химических исследований с расцветающими социалистическими. Пауза дала ему возможность передохнуть, и его сердце подпрыгнуло. Тем не менее, видимость должна была сохраняться.

– Что задумал Цельс? – прорычал он.

– Он собирается запустить силаминовую установку, – сказал Патрик.

Бликер резко повысил голос: – «Кремниевые соединения» уже два месяца пытаются запустить эту безумную штуку. Вчера я сказал им бросить этот проект. Он мертв.

Патрик рассмеялся. – Старые проекты никогда не умирают. Они просто так пахнут.

Бликер фыркнул. – Как Цельс собирается это сделать?

– Он хочет попытаться синтезировать одну молекулу силамина в реакторе. Он говорит, что реакция должна быть автокаталитической, и после посева флюидизатор начнет выдавать больше силамина. В приемнике будет немного пикриновой кислоты, которая должна выбросить желтый пикрат силамина в течение нескольких секунд, если это сработает.

– Но это идиотизм! Как он может засеять реактор одной молекулой силамина, когда на земле не существует ни одной молекулы силамина?

Тут заговорил уважаемый гость Бликера: – Я согласен с мистером Бликером. На лице Сасанова появилась легкая улыбка, мелькнувшая на губах, как у менее запутанного человека, которая могла быть истолкована как насмешка. – Это технически невозможно. Наши центральные лаборатории в Чежло потратили сотни тысяч рублей на синтез силамина. Мы хотим, чтобы он был промежуточным материалом для термостойких кремниевых полимеров для ракетных покрытий. Мы предложили большие стимулы для получения успеха.

– И наказания за неудачи? – пробормотал Бликер.

Сасанов деликатно пожал плечами. – Дело в том, что там, где самая эффективная, самая специализированная лаборатория в мире потерпела неудачу, вряд ли может преуспеть коммерческая американская лаборатория.

Патрик почувствовал, как его рыжие усы ощетинились. Он проигнорировал предупреждение в глазах Бликера. – Хотите заключить небольшое пари?

Сасанов повернулся к Бликеру. – Это разрешено?

Настала очередь Бликера пожать плечами. – У вас дипломатическая неприкосновенность, мистер Сасанов.

– Так. Тогда небольшое пари. Если вы сделаете какой-нибудь силамин, Народная Республика даст «Хоуп Кемикалс» контракт на проектирование завода, с приличными гонорарами за каждый фунт производимого нами силамина.

– По двадцать пять центов за фунт, – быстро ответил Бликер.

Сасанов задумался. – Заоблачная цена, конечно. Но согласен.

– Это должно быть одобрено руководством «Хоуп», – осторожно сказал Бликер. – Мы слышали жалобы, знаете ли, о, ах... медленных выплатах гонорара другим американским фирмам, которые проектировали заводы для вашей страны в прошлом.

Сасанов выразительно развел руками. – Злобная ложь. Вы, конечно, доверяете Народной Республике?

Бликер кашлянул.

– Этот контракт не так уж важен, – возразил Патрик. – Это между вашим правительством и корпорацией «Хоуп», а не между вами и мной.

– Легко поправимо, – улыбнулся Сасанов. – Что является классическим соображением в вашем английском общем праве? Перчинка, не так ли? Тогда я предлагаю контракт и кувшин водки, которые будут отправлены прямо к вам в лабораторию, если я проиграю.

– Это против правил, – сказал Бликер. – Спиртные напитки нельзя приносить в лабораторию.

– Сладкий сидр, – сказал Патрик.

– Конечно, сладкий сидр, – сказал Сасанов. – Лучший сидр в мире. Сидр из ваших винчестерских яблок – жалкое зрелище по сравнению с ним.

Бликер сжал челюсти. – Хорошо, ваша ставка – контракт и кувшин сидра. Какова наша ставка?

– Наша ставка, мистер Бликер? Думаю, мистер Патрик предложил пари. Следовательно, это дело касается только его и меня. И мистер Патрик с готовностью предоставит свою ставку.

– Например, что? – спросил Патрик.

– Ваш стол.

– Мой... стол?– тупо повторил Патрик.

– Вы не должны этого делать, Кон, – тихо сказал Бликер.

– Ну, я не знаю... По мере того как Патрик обдумывал этот вопрос, его горло начало сжиматься. Его стол представлял собой бюро с откатной крышкой, ему было больше ста лет, и он был одним из немногих оставшихся в стране, которым никогда не пользовался Авраам Линкольн. Он попался ему на глаза, когда он бродил по магазинам старьевщика в Вашингтоне, и вся панорама открывалась перед ним мгновенно. Он купил его на месте. Он сам осторожно снял старую шелушащуюся отделку с помощью растворителя, скребка и наждачной бумаги, а затем медленно полировал ее в течение нескольких месяцев. Наконец он перенес его в свой кабинет в лаборатории. Ячейки стола были наполовину заполнены свернутыми документами, перевязанными настоящей красной лентой, которую нашли для него лондонские патентные поверенные. Он покрыл бумаги легким слоем пыли, извлеченной из пылесоса. Его интерком и диктофон были установлены в боковых ящиках, а крошечный холодильник – в нижнем левом ящике. Керосиновая лампа для чтения, превращенная в люминесцентную лампу в мастерской «Хоуп», стояла на верхней крышке стола, а в нижнем правом ящике поблескивала медная плевательница. В качестве последнего штриха он поймал и заключил в тюрьму одного маленького, сбитого с толку паука, который, пожав паучьими плечами, галантно обвязал гирляндами несколько самых отдаленных ячеек стола стерильными, собирающими пыль прядями.

Какое-то время в лаборатории только и говорили, как о столе Патрика; вскоре после его появления десятки людей сочли необходимым обсудить с Патриком всевозможные патентные проблемы. И теперь, даже после того, как исчезла тонкая грань новизны, люди, приезжающие из другого города, все еще приходят, чтобы увидеть его. Что еще более важно, как теперь с холодком понял Патрик, товарищ Сасанов после знакомства с директором патентного бюро в первый день своего визита несколько раз без видимой причины заходил к нему в кабинет и задумчиво смотрел на стол.

Его стол не шел ни в какое сравнение с кувшином сидра.

И все же человек должен верить. И он верил в Пьера Цельса.

– Спорим, – сказал Патрик.

* * *

Трое мужчин протолкались сквозь толпу зрителей, окруживших Пьера Цельса и силаминовое сооружение.

Цельс, хрупкая нервная фигурка, почти полностью скрытая под непромокаемым лабораторным халатом, очевидно, заканчивал свои приготовления. Он проверил флюидизатор, представлявший собой стеклянную трубку диаметром в два дюйма, примерно на треть заполненную силикагелем, затем регулятор автотрансформатора для резистивного нагревателя, намотанного вокруг трубки, затем вход аммиака в нижнюю часть флюидизатора, затем стеклянную трубку, ведущую к конденсору – стеклянной колбе с двумя шейками на крышке. Наконец он включил подогреватель аммиака и медленно открыл расходомер. Силикагель в колонке слегка вздрогнул, когда «пузырь» аммиачного пара пробился сквозь слой. Цельс сильнее открыл аммиачный клапан и увеличил подогрев, переводя взгляд с колонки на считыватели термопар, расходомер и обратно. Он ни разу не взглянул на тот коллектор, где аммиак, стекая в колбу, с прерывистым бульканьем всасывал воду обратно в газовый баллон. Наконец он, казалось, был удовлетворен. Он перестал что-либо регулировать и на мгновение отступил назад.

Патрик услышал странные звуки. Цельс что-то бормотал в странном ритме.

В комнате мгновенно стало тихо.

Патрик понял, что мужчина что-то напевает... оборудованию. Директор по патентам нервно подергал себя за рыжие усы. По его затылку волнами побежали мурашки.

Цельс надел белые асбестовые перчатки и, напевая, погладил колонну флюидизатора.

Бликер и Сасанов переглянулись. Сасанов выглядел слегка озадаченным. Бликер чувствовал то же самое, но решил не показывать виду.

Патрик огляделся. Там было, по меньшей мере, пятнадцать человек – в основном, руководители групп и старшие химики. Там были двое из его отдела: Алек Корд и одна из женщин-адвокатов, Маргарита Френч. Они оба совершенно не обращали на него внимания. Маргарита непрерывно переводила взгляд с Цельса на что-то металлическое, что она держала в руке. Патрик сразу узнал, что это был секундомер.

Тут Патрику пришло в голову, что в настойчивых интонациях Цельса и в том, как он поглаживал и ласкал оборудование, было что-то странно знакомое. Но он не мог определить этого.

Вдруг Цельс отступил назад, поднял правую руку и закричал: – Силамин! Существует!

И тут Патрик понял. Цельс был похож на азартного игрока, который только что бросил игральные кости.

Шли безмолвные секунды, нарушаемые только шорохом креплений, когда Бликер и Сасанов придвинулись ближе к верстаку.

Патрик украдкой взглянул на Маргариту Френч, которая наклонилась вперед, словно загипнотизированная бурлящей жидкостью в собирающей колбе. Вдруг в ней появилось желтое облако, и рука Маргариты дернулась. Патрик знал, что она поставила таймер на часах. Она посмотрела на часы, и ее лицо начало бледнеть. Патрик, обеспокоенный, двинулся к ней, но тут Бонд, лидер группы «Кремниевые соединения», крикнул: – Давайте возьмем образец для инфракрасного изучения!

– Продолжайте, Пруфрок, – сказал Цельс.

А. Пруфрок Прентисс, техник Цельса, до сих пор маячивший на заднем плане, шагнул вперед, быстрым опытным жестом открыл вентиляционное отверстие коллектора и извлек пипеткой несколько кубиков суспензии. Он капнул образец в бутылку и исчез за дверью.

Патрик на мгновение забыл о Маргарите Френч. Он с усмешкой повернулся к ошеломленному Сасанову. – Эффективно, не так ли? Мы узнаем, что это такое через минуту.

Сасанов покачал головой. – Как это может быть эффективно, если им приказано не делать этого?

– Вы правы, товарищ, – проворчал Бликер. – Вы же не видите, чтобы они спотыкались на бегу.

– Конечно, нет, Энди, – улыбнулся Патрик. – Но это, же контрабанда. Вам следует составить необходимый перечень контрабанды.

– Контрабанда?– спросил Сасанов. – Скажите, пожалуйста, что это за контрабанда?

– Просто упадочный американский лабораторный обычай, товарищ. Когда у вас есть приказ прекратить попытки, но вы знаете, что это сработает, если вы попытаетесь еще раз, тогда вы просто продолжаете и делаете это. Коварно, не так ли?

Сасанов фыркнул.

Патрик был в приподнятом настроении. Он огляделся в поисках Маргариты. Она исчезла. Это его удивило. После всей этой истории с часами – неужели ей не хочется узнать, сделал ли это Цельс? Или… эта мысль сильно поразила его – она была так уверена, что он сделал это, что не было никакого смысла оставаться для отчета инфракрасного анализа?

Зазвонил телефон. Бонд схватил его. Разговор был коротким. Бонд положил трубку и обернулся, осматривая комнату. – Где Пьер?– потребовал он.

Но Цельс тоже исчез.

– Это был силамин? – спросил Патрик. Он повернулся к Сасанову.

– Это был силамин, – сказал Бонд.

Лицо Сасанова превратилось в маску. Он низко поклонился Патрику. – Я пришлю контракт и сидр, как только приеду в канцелярию в Чежло. А теперь, если позволите, мне нужно успеть на самолет.

* * *

Лаборатория была рабыней причуды и моды, и новости о новом открытии разносились по отделам быстрее скорости света и с такой насыщенностью аудитории, которая затмевала бюллетени управления Бликера. Новый катализатор, обнаруженный в отделе неорганической химии утром, вероятно, будет нагреваться в пробирках в отделе полимеров в тот же день. Новый гербицид, обнаруженный эффективным, в биологическом отделе во второй половине дня, вероятно, будет дополнен новым синтезом в отделе органики на следующее утро. В настоящее время, однако, благодаря Пьеру Цельсу, эта ярость превратилась в прелестное дитя нефтеперерабатывающего завода, в реакцию флюидизации, в которой горячие газы состава «А» струились через турбулентную массу крошечных частиц катализатора, одновременно смешивая эту массу, чтобы появиться на вершине слоя в виде состава «В».

За весь предыдущий год в «Хоуп» не было проведено ни одного эксперимента флюидизации. Но в течение часа после прогона силамина Цельсом, лидеры групп проводили за закрытыми дверями совещания со своими главными помощниками о том, как реконструировать химию испытанных и истинных реакций, чтобы сделать их поддающимися флюидизации. Всю ночь старшие химики со знанием дела говорили о «золотниковых клапанах», «стриппер – кранах», «регенераторах», «напорных трубах» и «суспензиях». И через несколько дней они перейдут к «вязкости слоя», «числу Нуссельта», и «пористости при зарождающемся слипании». Библиотека быстро лишилась всех книг, хотя бы отдаленно связанных с флюидизацией, и даже том «F» священной энциклопедии Кирка-Отмера исчез со справочных полок на несколько дней. Мисс Адди, библиотекарша, вывесила строгие объявления на всех досках объявлений. Накануне вечером том был возвращен смущенным Эндрю Бликером.

Бликер не боролся с новой тенденцией. Он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, и, кроме того, новое мышление одновременно интриговало и забавляло его. Это заинтриговало его, потому что это был новый и потенциально полезный подход не только для производства силамина, но и для ряда других давних исследовательских проблем. Это позабавило его, потому что он по долгому опыту знал, что ряд изменений в проекте теперь неизбежен. Программы по инициированию сверхзвуковых реакций, механизмам свободных радикалов, фотокатализу и селективной адсорбции будут тихо, даже тайно прекращены. В некотором смысле его люди напоминали ему сплоченную группу подростков, с тем же стремлением соответствовать в одежде, мыслях и поведении. Меньшинство, которое он заставит продолжать их старые проекты, вероятно, будет извиняться перед счастливчиками, запускающими новые методы флюидизации. Пиратское копирование, тем временем, стало бы повседневным делом, со стеклянными флюидизаторами всех форм и размеров, растущими по всей лаборатории, как полевые цветы в мае. Он сделал мысленную пометку немедленно связаться с Бюджетным Комитетом, чтобы найти подходящую стендовую установку. У него было хорошее оправдание. Сасанов уже начал переговоры из Чежло. Через несколько дней им понадобится хорошее стендовое оборудование.

На самом деле, чтобы справиться с ожидаемым объемом запросов на стендовые прогоны, ему могут понадобиться целых три колонны из нержавеющей стали, конечно, двенадцати футов в высоту и тяжелые. Им потребуется фундамент под основание. Для них было только одно место, на первом этаже в здании «В». Он бы назвал это место Отсеком Флюидизации.

* * *

Два дня спустя Комитет по безопасности расследовал небольшой взрыв в «Кремниевых соединениях». Там не было никаких повреждений, кроме разбитой нагревательной плиты, и никто не пострадал. Как отметил Комитет в своем письменном докладе Эндрю Бликеру, взрыв был ожидаемым результатом эксперимента Пьера Цельса, проведенного в кожухе за небьющимся стеклом, все в принятой и осторожной манере. Один грамм фульмината был нагрет на нагревательной плите до 145°С, а затем взорвался, когда к нему прикоснулись кончиком пера.

Взрывы, управляемые или нет, вызывали у Бликера беспокойство. Он позвонил Бонду. – Что это была за фульминат? – потребовал он.

– Не знаю, – честно признался Бонд.

– Узнайте, – сказал Бликер.

Руководитель группы перезвонил через несколько минут. – Это был фульминат золота, гремучее золото. Его голос звучал неуверенно. – Это не настоящий фульминат, не соль гремучей кислоты. Он производится путем взаимодействия оксида золота, воды и аммиака. В сухом состоянии он очень нестабилен... взрывается при легком трении.

– Почему Цельс работал с ним? Какое отношение это имеет к силаминовой программе?

Бонд кашлянул. – Я спросил Цельса об этом…

– И что?

– Это как-то связано с новым силаминовым катализатором. Бонд как будто защищался.

Бликер вздрогнул. – Боже мой! Гремучее золото... катализатор?

– Я так не думаю. Но я не уверен. Как объяснил Цельс, настоящим катализатором будет не золото, а один из редкоземельных оксидов. Тербий, кажется. Я знаю, это звучит довольно странно, Энди. Возможно, это моя вина, что я не понимаю Цельса. Бонд с несчастным видом умолк. – Иногда с ним трудно общаться.

Бликер помолчал. – Дайте мне знать, если узнаете что-нибудь еще.

После того как он положил трубку, Бликер начал медленно раскачиваться на стуле, прищурившись и сдвинув брови. – «Никто», – мрачно подумал он, – «никогда мне ничего не говорит». – Он развернулся в сторону окна. – «А почему? Потому что никто в этой лаборатории никогда никому ничего не говорит. И с каждым днем становится все хуже. Никакой организации. Возможно, Сасанов был прав». Он обернулся и посмотрел в открытую дверь кабинета. Когда он вглядывался, он поймал трагикомические видения, исчезающие, одно за другим, по всей лаборатории. Он подавил дрожь.

* * *

От пробирки до коммерческого завода в «Хоуп Кемикалс» традиционно проходили четыре четко определенных этапа. Шаг первый был «в стекле» – как правило, со стеклянным однолитровым реакционным сосудом с цепочкой стеклянных аксессуаров, всего инвентарного оборудования, с деталями, размещенными вне шкафа. Первый раз Цельс получил силамин «в стекле». Шаг второй – это «стендовая установка». Почти все детали были металлическими, и многие были специально разработаны или заказаны по каталогам специальных химических аппаратов. Стендовая установка должна была «доказать» и «оптимизировать» установку из стекла. Следующим этапом был экспериментальный завод. Благодаря его работе инженеры смогли получить термодинамические данные и проанализировать потоки питания, рециркуляции, очистки и сточных вод, которые были абсолютно необходимы при проектировании коммерческой установки, что было четвертым и последним шагом. Каждый из этих шагов был жизненно важен, и ни один из них нельзя было упустить. Они были звеньями в одной цепи. Если любая из них была неудачной, вся последовательность событий резко обрывалась, чтобы никогда не оживать. Хотя каждая фаза была существенной, все в лаборатории, начиная с Бликера, очень хорошо знали, что одна определенная фаза была более существенной, чем другие. Печальная история показала, что если проект должен был умереть, он почти всегда выбирал стендовую установку для своего гроба.

В своем ежемесячном отчете о работе «в стекле» менее опытный химик мог бы высокомерно сообщить, что, хотя выходы в стекле, возможно, немного низки, можно ожидать, что они улучшатся при надлежащем контроле температуры, доступном в стендовом блоке. Или, что загрязнение побочными продуктами не будет проблемой в стендовом блоке, где очистка будет работать непрерывно. А потом построят стенд, и ему придется кушать свои предсказания на блюде из нержавеющей стали. Поэтому химики в «Хоуп», как правило, весьма осторожно предсказывали производительность проектируемого стендового агрегата. В лучшем случае они ответят на вопросы Эндрю Бликера: – Похоже, у нас есть неплохие шансы. Конечно, стоит попробовать. Что-то подобное работало в Дюпоне.

Бликер пожаловался об этом Патрику. – Уклончивые выражения! Ничего, кроме уклончивых выражений! Можно подумать, что они были кучкой патентных поверенных.

Патрик хитро улыбнулся. – Не все. Посмотрите отчет по проекту Цельса о Силамине.

Бликер сделал это. Его глаза чуть не вылезли из орбит.

Он прочитал: – «Выходы в стекле были плохими, потому что процесс был обязательно ограничен тепловым вводом. Реакция чрезвычайно эндотермична, требуя тепловых затрат, доселе достижимых только в ядерных реакциях. В существующей установке необходимое тепло не может подаваться через стенки реактора из-за низкого коэффициента теплопередачи, необходимого для флюидизированной системы. Такая же трудность возникает и в отношении внутренних обогревателей. Требуемое тепло также не может быть получено путем предварительного нагрева аммиака, поскольку NH₃ распадается до N₂ и H₂ при 600—700° C. Единственный способ обеспечить необходимое тепло – создать его на месте на частицах силикагеля. Это может быть легко сделано путем добавления оксида тербия с небольшим эликсиром к кремнезему. Эта система, по сути, создаст существенный тепловой избыток, требующий наличия рубашек охлаждения на реакторе. В конце прогона будет исчезновение тербия, и отработанный катализатор, еще влажный, должен быть немедленно сброшен в алкагест. Выход силамина на основе SiO₂ должен быть, по существу, более количественным.

Бликер энергично затряс головой, как собака, стряхивающая воду. Он снова изучил отчет, словно надеясь, что слова сложатся в понятные ему фразы. Но ничего не изменилось.

Директор по исследованиям на мгновение задумался. Может, попросить Цельса доложить и объяснить? Цельс, будучи старшим химиком, не имел руководителя группы и подчинялся непосредственно ему, Бликеру. И все же он почему-то чувствовал, что любая такая встреча может привести лишь к дальнейшему замешательству. Но тут ему пришла в голову хитрая мысль.

Патентное Ведомство. Работа патентных поверенных заключалась в том, чтобы понять эти новые изобретения. Предполагалось, что они займутся важными делами в течение нескольких дней после того, как дело будет доведено до практики. Заявка должна была объяснять изобретение в понятных терминах, иначе патентное бюро в Вашингтоне решило бы, что открытие является фатально дефектным. Не было ничего постыдного в том, чтобы попросить адвоката, ответственного за это изобретение, зайти в его кабинет и объяснить отчет Цельса. Это было бы похоже на то, как судья на судебном заседании просит судебного стенографиста повторить некоторые показания, которые судья пропустил. И не надо беспокоить Кона Патрика.

Он позвонил своему секретарю: – Мисс Салли, взгляните на организационную структуру патентного ведомства и свяжитесь с адвокатом, ответственным за работу Пьера Цельса. Но не беспокойте мистера Патрика.

По мере развития событий это оказалось ошибкой. Хотя организационная структура патентного ведомства ясно показывала, что изобретательскими делами Пьера Цельса занимается Алек Корд, Корд радостно сообщил мисс Салли, что все изменилось. Сейчас кто-то еще является ответственным. Дополнительные телефонные звонки подтвердили очевидный факт, что, по крайней мере, в данный момент, никто не писал дел для Цельса.

Это озадачило Бликера. Он знал, что Патрик любит порядок, организацию и предсказуемое течение жизни, и что, когда Патрик принял патентный отдел «Хоуп Кемикалс», он составил организационную схему, чтобы точно определить области контактов каждого из своих адвокатов с каждой группой в исследовательском отделе.

Все это было правдой; на самом деле, в первые дни своей работы Патрик держал график в актуальном состоянии, показывая каждое изменение назначения. Но Патрик пробыл на своем посту меньше года, когда Азотная Группа совершила прорыв в акрилонитриле, и ему пришлось радикально перетасовать все патентные отделы, пока он не смог вернуть азотный список в нормальное русло. Пока оседала пыль, исследовательская группа создала новую Полимерную Группу, и бюджетный комитет, после долгого бормотания и анализа эффективности патентного ведомства, наконец-то позволил Патрику нанять двух новых адвокатов для новой группы. Между тем, «Пена» и «Волокна» кричали, поэтому один из новых полимерных адвокатов был назначен к ним. А потом «Азот» настоял, чтобы Корда назначили к ним на постоянную работу, потому что он был единственным человеком в лаборатории, который мог обыграть доктора Фаста за шахматной доской, поскольку всем было известно, что Фаст будет говорить о своих изобретениях только в проигрышном положении. Второй новоиспеченный полимерный специалист был прикован к Горному делу и Металлургии для срочной работы, когда выяснилось, что он летом работал мойщиком баритов в Миссури. Когда он закончил экстренное дело, эти Отделы отказалась отпустить его.

И тогда Патрик перестал пересматривать свой список. С тех пор он держал все в голове, как генерал в разгар битвы. Он разработал изысканное средство в подборе адвоката к проекту, проекта к адвокату, адвоката к изобретателю. Его задания никто никогда не подводил. Кроме Пьера Цельса. Цельса никто не понимал. Несколько его дел были написаны лично Патриком.

Бликер обнаружил все это медленными фрагментами. Потом он позвонил Патрику.

* * *

После десяти минут, проведенных в кабинете Бликера, Патрик, наконец, убедил его, что знает о силамине не больше директора по исследованиям. После чего, пункт за пунктом, предложение за предложением, они вместе просмотрели отчет по проекту.

– И послушай, – простонал Бликер. – Он предлагает какой-то диспергатор для остаточного кремнезема.

– Зачем ему диспергатор? – спросил Патрик. – Почему бы просто не смыть его прямо в дренаж?

– Я не имею ни малейшего понятия. Но я не об этом. Послушайте, что в нем:

Купоросный камень

Сурьмяное масло

Дымящийся ликер либавия

Соль мирабель

Магнезия нигра...

И все это он называет, – Бликер посмотрел на отчет, – «алкагест». Он беспомощно посмотрел на Патрика. – О чем говорит этот человек?

– Алкагест? – Патрик выглядел встревоженным.

– Может быть, я неправильно произношу.

– Нет, вы были правы. Вот только... я подумал...

– Что вы подумали?

– Этот термин не использовался всерьез более пятисот лет. Это алхимический термин. Это означает «универсальный растворитель». Он растворяет все, что вы в него кладете.

– Алхимический? Растворитель? Бликер выглядел озадаченным.

– Он действительно может растворить кремнезем, – предположил Патрик. – Хотя формально я не вижу причин, по которым это было бы необходимо технически.

– Алхимия... – пробормотал Бликер. – Что это за век, по его мнению? Его кресло начало медленно раскачиваться. – Этому человеку нужна помощь. Он должен увидеть Зигфрида Уолтерса.

– Насколько я понимаю, он уже несколько месяцев лечится у Уолтерса, – сказал Патрик. Он тихо добавил: – Значит ли это, что вы не одобряете стендовый прогон?

– Нет. Это ничего не значит. Я собираюсь одобрить его. Фактически, совет директоров настаивает на том, чтобы мы разработали процесс, который мы можем продать Народной Республике. Эти двадцать пять центов гонорара загипнотизировали их. Во всяком случае, новый «Отсек Флюидизации» будет закончен через несколько дней. И тогда можно будет начать прогоны. Поручите это одному из ваших лучших людей. Если это сработает, заведите досье, как только переведете этого сумасшедшего на нормальный английский.

– Конечно, Энди.

– А теперь, – сказал Бликер, – что мне делать с Цельсом?

– Ничего, – ответил Патрик. – Оставьте его в покое. Может, у нас с вами нет того, что нужно, чтобы понять его.

– Как и всего остального, – заявил Бликер. – В этом-то и вся проблема. Любой химик, занимающийся корпоративными исследованиями, должен быть на сто процентов ясен рядовым сотрудникам, которые должны перевести его на тоннажную установку. Его мышление должно быть чем-то, что наши заурядные люди могут взять и разбить на элементы, на единичные процессы.

– По-моему, он своего рода гений, – упрямо сказал Патрик.

– Может, и так, но в нашем деле его гениальность – это не преимущество, это катастрофа. Что происходит, когда он что-то объясняет? Вы понимаете это? Вы не понимаете. И я ничего не понимаю. Никто этого не понимает. Несколько дней назад он впервые заставил работать силаминовой процесс. Четыре отдельные команды уже сдались. И как он это объясняет?

– Ему просто нужна была одна первоначальная молекула, чтобы инициировать его, – сказал Патрик. – И не спрашивайте меня, где он ее взял.

– Но я спрошу вас. Где он ее взял – вещь, которой никогда раньше не существовало?

Патрик беспомощно пожал плечами.

– Может, вы и правы, – задумчиво произнес Бликер. – Возможно, мы не обладаем достаточным умом, чтобы его понять. Возможно, нам следует изучить нашу собственную способность к пониманию новых технологий. Это как Уиллард Гиббс и правило фазы. Он опубликовал это в 1876 году, но никто в Америке не мог понять его, пока Оствальд не объяснил его по-немецки. Долгое время, если вы не могли читать по-немецки, вы не могли понять правило фазы. Что-то подобное происходит и здесь? Может быть, с нами нельзя общаться. Может быть, нам нужно проанализировать себя. Есть фирмы, которые делают это, вы знаете – управленческие оценочные фирмы... исследовательские оценочные фирмы.

Патрик рассеянно кивнул. – Предположим, у него есть что-то, чего нет у всех нас, но мы просто не позволим ему это использовать. Мы не знаем, как его слушать. Мы считаем его чудаком. Или мы для него уродцы?

– Но алкагест, Кон, правда. Полагаю, в следующий раз мы получим предложение по проекту производства золота. Он покачал головой. – Все, что я помню об алхимии, – это мой студенческий курс истории химии в Университете Вюрцбурга, как Фридрих зарезервировал почетное место, высокое положение для каждого алхимика, посетившего королевство.

– Что это было?– спросил Патрик.

– Самая высокая виселица во всей Европе.

* * *

Когда Патрик ушел, Бликер долго сидел, медленно поворачиваясь, за столом. Прав ли был Сасанов? Возможно, лаборатория была немного дезорганизована. Что-то было не так, не в порядке. Это Цельс? Администрация?

Бликер гордился тем, что знает все, что происходит в его лаборатории. (Он почти знал). Он знал, кто придумывает идеи, которые через пять-десять лет могут стать коммерческими. Он знал неудачника, которого придется перетасовать. Но как бы, ни была велика несовместимость, в прошлом его деятельность была достаточно масштабной, чтобы найти что-то, что, если и не полностью соответствовало талантам правопреемника, по крайней мере, держало его в чем-то полезном для компании и для него самого.

Но сейчас, впервые за тридцать лет, он чувствовал себя по-настоящему сбитым с толку. Он подозревал, что Сасанов никогда не столкнется с этой проблемой, а если и столкнется, то быстро и решительно с ней справится.