Текст книги "Ярмарка в Летарии (ЛП)"

Автор книги: Charles L. Harness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Я изучал оппозицию. Трудно сказать, кто выглядел печальнее – Клатчетт, Сесил или Мерфри.

– Я могу все вернуть, – слабо сказал Сесил. – Моя армия... в Лос-Анджелесе... они придут...

– Племянник, – вмешалась Мэри, – твое ополчение ничего не сделает для тебя. Луиза закончила: – Они собираются сделать еще две серии. Мы считаем, что они останутся в Голливуде на неопределенный срок.

Клатчетт коротко переговорил со своим клиентом. Когда они закончили, нижняя губа Сесила дрожала.

Мэри-Луиза наклонилась ко мне, и мы коротко поговорили втроем. Я сказал в основном, да, да...

Я повернулся к толстяку. – Сесил, – сказал я, – этим решением я теперь владею всем, чем владели вы. Однако вы будете продолжать быть владельцем Бар-Дел-О, который должен обеспечивать доход, достаточный для ваших личных нужд.

Он задумчиво пожевал. – Можно мне оставить мою форму?

– Конечно.

В комнате было тихо. – Что еще? – спросил Клоук.

Клатчетт выглядел покорным, Мерфри – озадаченным. Сесил давно уже ничего не понимал.

– Есть еще кое-что, – сказала Мэри, – мы должны дождаться прибытия корабля Джона-Клода.

– Ваш корабль находится на штрафстоянке, – сказал Нед Пэкл. – Я могу отвезти вас туда без проблем.

– Спасибо, констебль, – сказал Джон, – но в этом нет необходимости. Клод объяснил: – Друг ведет корабль сюда.

Нед выглядел озадаченным. – Кто-нибудь знает, как им управлять?

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошло ослепительное видение. – Я знаю как! – гордо заявила она.

– САРА! – завопил я.

* * *

14. Вишневое цветение

Мы все уставились на нее. Все мы, кроме Мэри-Луизы.

Вероятно, я был первым, кто понял это. Сару, как груду безнадежного хлама, бросили в мусорный бак на штрафстоянке, и Мэри-Луиза почти всю прошлую ночь восстанавливала и одевала ее. А потом потратила еще несколько минут на перезарядку резервуара с мятным маслом и настройку двигателей космического корабля. Вот, почему она не могла встретиться со мной в архиве до раннего утра. Но к чему все эти усилия с Сарой? Была ли она полна решимости исправить повреждения Джона-Клода до их отъезда? Логично. Но я чувствовал, что есть и другая причина, и что до конца дня мы узнаем гораздо больше.

Но вернемся назад. Я помню, что, когда Сара была раздавлена, на ней была белая блузка, серый пиджак и простая юбка в тон (с разрезом на левом бедре – скромное свидетельство ее профессии). Действительно, в те несколько раз, когда я видел ее в прошлом, она носила что-то одинаково тусклое и ненавязчивое. Так что теперь контраст прошлого и настоящего был поразительным.

С помощью тканей и косметики Сара действительно превратилась в свое полное имя Сакурако, – «Цветущая вишня». Мэри-Луиза одела ее как прекрасную гейшу.

Мягкая белая синтетическая кожа покрывала ее тело из нержавеющей стали. В качестве нижнего белья она надела красное шелковое кимоно, а поверх него – великолепное черно-пурпурное шелковое кимоно, расшитое изображениями форели и насекомых, символизирующих лето. Затем широкий оби – пояс, обернутый вокруг талии и завязанный в квадратный узел на пояснице, и все это удерживалось на месте тонким красным шнуром.

Она направилась ко мне семенящими шагами. Носки с раздвоенными пальцами прикрывали ноги, которые естественно и элегантно втискивались в высокие деревянные башмаки и были периодически видны.

Вся эта жидкость, струящаяся и струящаяся по ткани, была ошеломляющей, но ее лицо было по-настоящему сногсшибательным. Она была выкрашена в обжигающе белый цвет, «пчелиные» губы были ярко-малинового цвета, а глаза и брови были подведены красным и черным цветом.

А волосы! Великолепная масса черного профиля, очевидно, покрытая лаком, чтобы удерживать его в высоком шиньоне.

Тут я украдкой взглянул на Мэри-Луизу. Выражение ее лица было изменчивым. Сначала лукавое веселье, потом удовольствие от нашей реакции на «ее» работу. В частности, она, казалось, наблюдала за мной. Совершенно ясно, что она знала, и знала ранее, как я отношусь к Саре. Но это было только частью всего. Я чувствовал, что впереди еще много чего, гораздо большего.

Сара встала передо мной. Мгновение она изучала мое лицо. Затем грациозно опустилась на колени и склонила голову.

– Сара, – сказал я, – в этом нет необходимости. Пожалуйста, встань.

Она сделала это. – Господин, теперь я принадлежу вам. Я рада служить вам. О чем вы просите меня?

Я закрыл глаза, и стал молиться об ответе. – Сара, теперь ты свободна. Ты принадлежишь только себе.

– Свободна? Я не понимаю. На протяжении всей моей жизни другие говорили мне, что делать. Всю мою жизнь бароны держали меня в строгом плену. Для них я заработала много денег. Если на то будет ваша воля, Уильям Уитмор, я могу продолжить это для вас.

– Хватит, Сара. Твоя жизнь принадлежит тебе. Ты можешь уйти, можешь остаться, как тебе будет угодно. Что бы ты хотела делать? Возможно, мы сможем помочь.

Она, казалось, отражала. Белый грим на ее лбу слегка сморщился. – Я думаю, мой господин (данна), что хотела бы навсегда покинуть карьякай – мир цветов и ив. Ее ясные серые глаза впились в меня. – Мне было бы очень приятно, если бы мой хозяин никогда больше не продал мое тело.

– Будет так, как ты пожелаешь. Твое тело принадлежит тебе.

– Мой господин великодушен. Могу ли я продолжать говорить то, что доставит мне удовольствие?

– Конечно.

– Я хотела бы переехать в дом моего господина. Там я могу быть очень полезна, потому что умею готовить, убирать в доме, стирать, ходить в магазины. (Теперь она говорила торопливо). – Я играю на сямисэне. Я искусна в постели и языком могу завязать вишневый стебель в узел...

Я торопливо откашлялся. – Сара!..

Она озадаченно посмотрела на меня. – Мой господин недоволен?

– Нисколько. Просто…

– Или, может быть, я могу помочь в вашем офисе? Я могу регистрировать документы, я могу работать на компьютере, я могу отвечать на звонки, записывать сообщения. Я могу подать документы в суд. Я могу работать у вас клерком шесть лет, потом стать младшим адвокатом и работать с вами.

Она пристально посмотрела на меня, и я мельком увидел Сару в полном облачении, выступающую перед ошеломленным судьей Клоуком и вытаращенными глазами двенадцати присяжных.

Мэри окликнула нас. – Мне очень не хочется прерывать этот разговор, но мы с Джоном-Клодом очень скоро уезжаем, и перед отъездом нам хотелось бы прояснить вопрос с имплантатом Карен Байт.

Я рассмеялся. – Золотой рудник.

Не обращая на меня внимания, она обратилась к судье Клоку: – Ваша Честь, то, что я хочу сказать сейчас, – интересное примечание к этому судебному разбирательству. Это займет всего минуту. Если Ваша Честь позволит нам?

– Без возражений, пожалуйста.

– Спасибо, Ваша Честь, – сказала Луиза. – Начнем с истории. В последние годы XXI века группа японских геологов обследовала весь земной шар с помощью спутника в поисках залежей колониума. В Нью-Йорке их директор зашифровал их находки в мозговом имплантате, который они вставили в мозг квалифицированного курьера, некой Карен Байт. Она должна была доставить эту полоску в Хьюстон, где ее расшифруют с помощью специального декодирующего устройства. Имплантат так и не был доставлен к месту назначения. Курьера подстерегли Берл Доггер и его банда. У него не было возможности расшифровать имплантат, поэтому он держал Карен в плену, пока она не умерла при родах, отдав миру сына Берла Рорка. После ее смерти Берл вырезал имплантат из ее мозга и убрал его на хранение. Вот этот имплантат. Они показали нам тонкую полоску блестящего титана.

– Это единственная запись японской разведки, – сказала Мэри. – Все остальные заметки, записи и соответствующий персонал были потеряны более ста лет назад, когда «Гольян» взорвался и забрал с собой жителей Нью-Йорка. Она протянула полоску Саре. – Сара была дешифровальным аппаратом, который долгие годы ждал этого в Хьюстоне. Но этого не произошло. Но сейчас она здесь, надеюсь, снова в хорошем рабочем состоянии, и мы попросим ее расшифровать его, если она сможет.

Грациозным, почти томным движением андроид – гейша запустила руку в складки кимоно и сунула металлическую полоску в невидимую щель где-то на груди.

В этот момент я понял, что Сара, по слухам, специализировалась на высоких технологиях, просто расшифровывая некоторые зашифрованные имплантаты. Это не имело никакого отношения к сексу. Я почувствовал странное облегчение.

Через несколько секунд она вытащила маленький свиток белого пергамента и протянула его мне. На нем были цифры и пометки, но для меня они ничего не значили.

– Можно мне? – спросила Мэри.

Я отдал ее ей. Они с Луизой вытянули его обеими руками и внимательно осмотрели. Луиза сказала: – Три месторождения. Здесь приведены широта и долгота, с точностью до метра. Номер один – Тихий океан, кажется, на глубине семь миль, на дне Марианской впадины. Безнадежно для современных технологий. Номер два – в 50 километрах от Северного полюса, недоступно под арктическими льдами.

Пока они изучали оставшуюся часть пленки, Мэри, казалось, производила в уме различные вычисления. Наконец она закончила, и обе головы повернулись ко мне с широкими улыбками. – Номер три, в поле к западу от Летарии, на Баркам Роуд. В углу под кучей навоза. Луиза добавила: – Согласно этому, месторождение обширное. Большая его часть находится вблизи поверхности и может быть легко добыта.

Джон Берг прокомментировал: – Месторождение должно считаться бесценным. – Безусловно, его стоимость в несколько раз превышает всю налоговую базу провинции Летарии – добавил Клод.

– Пойдут слухи, – сказал Джон. – Прибудут покупатели из звездных систем, еще не включенных в ваши каталоги.

– Вам понадобится большой космопорт, – сказал Клод. – Некоторые корабли с Андромеды размером с вашу городскую площадь.

Я застонал. Я не хотел этого. Я просто хотел быть деревенским адвокатом с разумной нагрузкой, не слишком легкой, и не слишком тяжелой. Жизнь в среднем ряду. Но я понимал, что это невозможно. Больше нет. И они еще не закончили.

– Вы будете строить собственные корабли, – небрежно заметил Джон. – Мы оставим вам три основных конструкции, – сказал Клод. – Двигатели для двух кораблей будут сверхсветовыми – быстрее света, что, конечно, необходимо для межгалактических полетов.

– Конечно, – сказал я.

– Вы справитесь, – сказала Мэри. – Наймите кого-нибудь из старых сотрудников НАСА, – предложила Луиза. – Там должно быть много талантливых инженеров, которые только и ждут, чтобы приступить к работе.

– Есть ли вопросы? – спросил Джон.

Никто не осмеливался их задавать.

– Навозная куча, – пробормотал Сесил. – Недостаточно было отдать? Для пущей убедительности нам пришлось уступить ее по закону. После этого в комнате, как мне показалось, было очень тихо. Тут я заметил, что Сесил что-то достал из кармана пиджака – маленькую канистру. Я узнал ее – «законсервированный смех Фахрни», рекомендованный для использования, когда вы чувствуете, что ситуация требует веселья, но вы, кажется, не можете начать. Он брызнул себе в лицо. Мы все зачарованно смотрели. Сначала мы услышали только тихий унылый смешок, но он быстро нарастал и вскоре перешел в истерический хохот.

Бывший лорд Сесил хохотал так громко, что ему пришлось обеими руками обхватить свой огромный живот, иначе он отскочил бы от него. И даже когда он, наконец, прекратил, его желудок продолжал работать в течение нескольких минут, как уменьшающиеся сейсмические толчки.

После этого, словно дождавшись, пока он закончит, двуглавые влюбленные вышли в дверной проем, и через несколько минут мы услышали гудение взлетающего корабля. Снова наступила тишина. Куда они направляются? Об этом можно было только догадываться.

Теперь все смотрели на меня выжидающе. Почему? У меня не было никаких планов, никакого чувства направления, никаких инструкций для кого бы то ни было. Я устал, совершенно выбился из сил. Я должен был уйти.

Я оглядел комнату. Неужели это конец? Сесил выглядел печальным и оцепенелым. Клатчетт – мрачным и встревоженным. Мерфри выглядел смирившимся и, вероятно, задавался вопросом, хватит ли у Сесила наличности, чтобы заплатить ему немалый гонорар.

А наше знаменитое провинциальное правосудие? Он выглядел не только счастливым, но и мудрым. Теперь он произнес то, что должно было стать его последним латинским высказыванием: – «Molae deorum molent tarde sed molent subitissime».– Я все продумал в уме. Мельницы богов мелют медленно, но очень мелко.

Прямо в точку, Ваша Честь.

– Сара, – сказал я, – Пойдем со мной. Мы с тобой едем в Галвестон.

* * *

В тот же вечер я снова начал собираться. Через час я уже отправлялся в свою маленькую хижину у моря, и Сара собиралась поехать со мной. В следующие двадцать один день Кассу придется работать в офисе в одиночку. Я решил, что мы будем поддерживать связь, и он не причинит нам никакого вреда.

Сара быстро закончила свои сборы. – Я возьму только то, что можно пронести с собой в самолет, включая мой прозрачный красный шелк. Один рывок развяжет мой пояс оби. В нашей хижине я покажу вам.

Мне нравилось слушать ее болтовню. Ах, Сара... возможно, я не так стар, как думаю. Я всю жизнь был холостяком. Я никогда не жил с женщиной. Я не уверен, что знаю как. Конечно, можно поспорить, что ты не женщина. Но это ошибка!

В дверь постучали. Я поднял голову. У меня было ужасное подозрение.

Я сел на чемодан. Я отказался открыть дверь.

– Билл? – Это был Мартин Клоук. Он заговорил громко: – Вы должны помочь. Сесил обвиняется в мошенничестве и растрате. Вы должны взять его дело. Давай, Билл, открой дверь.

– Нет! Я ему не нужен. У него свои крутые адвокаты.

– Нет, у него их нет. Дэйву Клатчетту грозит тюрьма. Мерфри сбежал в Чикаго.

– Судья, будьте благоразумны! У меня заказан пляжный домик…

– Билл, давайте посмотрим на это с другой стороны. Я еще не подписал соглашение, которое мы заключили сегодня днем. И даже когда я это сделаю, не забывайте, что вам понадобится более пятидесяти лицензий и разрешений только на вашу шахту для колониума, не говоря уже о том, что вам понадобится для ваших заводов и зданий. И, угадайте, кто до сих пор председатель Лицензионного Совета?

Я не ответил. Я напряженно думал.

Он продолжал: – Вы хотите вернуть все Сесилу? Усадьбу, шесть больших дубов?

Я думал о прибое в Галвестоне.

– Билл, вы хотите отменить сделку, выбросить все это на несколько дней, лежа на солнце?

Нет ответа.

– У вас есть обязательства перед адвокатурой, Уильям Уитмор. Тем более, что все это ваша вина.

Как он догадался? Но я не колебался.

Он разыграл своего последнего туза. – Предположим, я верну все Сесилу, что подумает старый Баском Монкриф?

– О, это несправедливо!

Я знал, что подумает мой прадедушка. Его могила находилась на семейном кладбище в роще к западу от старого поместья. Могила взорвется. Повсюду будут грязь и осколки гробов.

Я взялся за это чертово дело.

* * *

Позже, гораздо позже...

Комиссия по условно-досрочному освобождению освободила Сесила по состоянию здоровья после шести месяцев мрачного заключения. За это время он похудел на 180 фунтов, и они не хотели, чтобы он умер в тюрьме. Неважно. В конце концов, с помощью кухни Бар-Дел-О он получил все это обратно.

Дэйв Клатчетт все еще отбывает срок в Хобане. Нора регулярно навещает его. Он хочет, чтобы она этого не делала.

Производственная компания «Цветение Вишни» на прошлой неделе спустила со стапеля первый корабль, и наш бесстрашный капитан Риверс рассчитывает встретиться с Джоном-Клодом и Мэри-Луизой примерно через два месяца.

Ящерица нагрузил в корабль множество вещей Мэри-Луизы, которые она оставила, или не подумала о них в то время, например, пару сундуков с ее детской одеждой.

Конец