Текст книги "Дочери Дагестана"

Автор книги: Булач Гаджиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Заберите своего Камала

В Цыйше проживал состоятельный крестьянин по имени Ошет. Славный и добрый труженик не хуже других, однако у него было, как бы это поделикатнее сказать, одно «преимущество» перед сельчанами: пригожая, изящная, смуглая жена.

В последнее время к Ошет зачастил кунак из Вихли. Сидит, пьет, ест, смотрит на его жену.

Однако, если женщина влюбляется в мужчину, не разбирая его достоинства и недостатки, значит, у нее недуг.

Ошет ждал, что жена возмутится вызывающим поведением гостя, но она и виду не подавала, что ей неприятны ухаживания вихлинца.

– Значит, – сказал себе Ошет, – что-то у них назревает, если уже не сорван плод.

Когда в очередной раз прибыл гость, хозяин приказал жене устроить хорошее угощение. Красавица не только не возмутилась таким расточительством, а с удовольствием приступила к заботам на кухне. Чего только она ни приготовила, что только ни ели и ни пили муж и гость. Вихлинец блистал остроумием, сыпал анекдотами, смешными рассказами, а в довершение ко всему взял пандур и стал петь. Пел странные песни, видно, хмельное окончательно помутило его разум:

 
Если бы у мужа было побольше баранов,
Мы бы объелись мясом, а ему кости бросили,
Если бы у него побольше ульев было,
Мед бы мы ели, а ему воск подали бы.
 

И еще в таком духе. Хозяйка заливалась колокольчиком, будто в шутку воспринимает песню вихлинца. А как переносил эти слова Ошет – одному Аллаху было ведомо. В то же время казалось, что он сам виноват, допуская, чтобы гость говорил рискованные вещи.

Наконец, Ошет проводил гостя далеко за аул. Он шел впереди, держа за уздечку лошадь, на которой восседал премного довольный гость.

Перед тем, как расстаться, Ошет попросил:

– Уступи-ка на минуту свой пистолет.

– А зачем? – удивился гость.

– Сейчас узнаешь!

И не успел вихлинец узнать, в чем дело, как пуля угодила прямо в его сердце. На теле убитого земляки нашли записку с такими словами: «Заберите своего Камала»[19]19
  Иносказательно: сушенное на зиму мясо быка.


[Закрыть].

По решению седобородых Ошета сослали за гору Шунудаг в Суртинский участок нынешнего Акушинского района.

Ошет на новом месте не унывал. Преодолев в ночное время горные дороги, он появлялся у своей красавицы, из-за которой совершил кровопролитие. Она понимала свою вину, потому молча переносила неумирающую ревность мужа.

Слух о том, что жив их враг, не давал покоя вихлинцам. Они прослышали о ночных хождениях Ошета. И однажды, устроив засаду, прикончили его.

На груди Ошета родственники нашли аналогичную той, первой, записку: «Теперь вы заберите своего Камала».

Эта история 140–150-летней давности, приключившаяся из-за потерявшей голову женщины, не имела продолжения, так как с той и другой стороны были убиты по одному человеку.

Теперь тоже беспокой Рахиму!

В Кавказскую войну заметной фигурой считался гергебилец Урдаш. Во время одного боя он пленил 12 солдат. В другой раз, когда некий человек собирался выстрелить в Хаджи-Мурата, Урдаш с крыши сакли успел прыгнуть на плечи врага, чем спас от смерти знаменитого наиба. Хаджи-Мурат об этом случае не переставал рассказывать и называть Урдаша своим братом. От этого человека в Гергебиле пошел целый тухум.

Еще говорят, что в 90-летнем возрасте он потерял первую жену и женился на 18-летней красавице Рахиме. Вскоре гергебильцы стали замечать, что молодая женщина погуливает. В последнюю очередь, как это бывает, об этом узнал Урдаш. Он призвал к себе сына от первой жены и велел покончить с соблазнителем. Тот отказался исполнить приказ отца.

– Почему я должен защищать Рахиму? – сказал сын. – Она мне мачеха.

За эти слова Урдаш обозвал сына трусом, но наказывать не стал. Старик через одну женщину попросил ухажера оставить в покое его жену, но тот не унимался.

Однажды вскоре после разговора с сыном, проходя мимо мечети, Урдаш увидел соблазнителя, разговаривающего с какой-то женщиной. Урдаш, не раздумывая, приблизился к нему лицом к лицу и с плеча рубанул кинжалом. При этом громко произнес: «Теперь тоже беспокой Рахиму».

В связи с этим дедушку сослали в аул Нуни, где Урдаш прожил еще 30 лет и скончался в возрасте 120 лет. Жил он один, а красавица Рахима вскоре нашла ему замену, но пятно измены за ней тянулось до самой смерти.

Декабристка из Кани

Одним из руководителей восстания 1877 года в Дагестане стал лакец Камиль Ахмедов. Отменный храбрец, он писал обращение к горцам, призывая их к оружию.

Но вот движение потерпело поражение, горцы снова покорены, вожди повешены или сосланы. Среди сосланных оказался и Камиль Ахмедов из Кани. За ним отправилась и его молодая жена Халли с годовалым ребенком Исмеем. Люди эти попали в жуткие условия: строгий надзор, непосильная работа, суровый климат.

Прошли годы. Не выдержав испытания, Камиль заболел и умер. Только два человека – жена и сын, оплакав умершего, похоронили его на чужой земле. Впереди было страшное ожидание – что будет дальше?

Местечко дремало под толстым слоем снега, когда Халли во сне увидела кошку. Обрадовалась бедная женщина, и пришло успокоение: ведь в тех местах кошки не водились. Наверное, сон к счастью, – подумала она. Дни начинались с предвкушения радости.

И действительно, вскоре пришла бумага, разрешающая матери и сыну возвратиться на родину. То был чудесный день, она была так возбуждена безумным весельем, как если бы за плечами у нее выросли крылья. В Кани на приезжую смотрели как на человека, вернувшегося с того света.

Женщина с изрубцованной душой, она всю себя посвятила сыну, желая вырастить его похожим на мужа – отважным, смелым, преданным народу. Одним из первых в Кани Исмей получил высшее образование, работал учителем.

Когда началась Великая Отечественная война, Исмей, не медля ни минуты, отправился в военкомат и ушел на фронт, воевал и в звании майора погиб в 1944 году.

К этому времени матери Исмея, Халли, уже не было в живых, она умерла в 1932 году в 90 лет.

Кстати, пора досказать эту историю. Мы, наверное, не стали бы писать о ней, если бы не одно обстоятельство. В Кани уверяли меня, что песня о восставших лакцах 1877 года принадлежит Халли. И, если это так, Халли вдвойне достойна нашего упоминания:

 
Что за пыль на дороге,
Что за народ идет?
Кажется, это лакские герои,
Которых гонят в Сибирь.
 
 
Счастливого пути, товарищи,
Куда вы путь держите?
– По приказу царя
Идем в Сибирь.
 
 
Мы мечтали летать
Над высокими горами.
Но теперь сломали наши крылья,
И мы не можем летать.
 

Испытание за испытанием

Некий горец одного из аулов нынешнего Чародинского района за убийство человека сидел в темир-хан-шуринской тюрьме. Его дочь собралась выйти замуж за односельчанина, требовалось благословение родителя. За этим благословением, надев новые чарыки и взвалив на плечи хурджун с едой, отправился в областной центр брат девушки Осман. Ему дали свидание с отцом, а тот, узнав, по какой причине явился сын, приказал: «Я не молод и не знаю, сколько мне сидеть в тюрьме за проклятое убийство. Поэтому, пока не перезрел плод, отдай сестру замуж, если человек, который просит ее руки, достойный горец. А я думаю, что он достойный, хотя бы потому, что берет в жены дочь убийцы».

Рассказав о новостях в ауле, кто умер, кто родился и о многом другом, послушав и рассказы отца о тюремной жизни, Осман так же пешочком двинулся в обратную дорогу. Когда он с доброй вестью подошел к окраине села, его, как громом, поразила пренеприятнейшая новость. Оказалось, пока Осман шел в Темир-Хан-Шуру, а там делал рушбет чиновникам, пока возвращался домой, сестра перебралась к своему возлюбленному.

Осман какое-то время сидел как окаменевший. Сердце жгли тысячи чертей, но он нашел в себе силы снова отправиться к отцу за советом. Тот был краток:

– Поступай, как велит адат!

Сын так и сделал: убил сестру вместе с похитителем. Османа сослали. Но вот горе: жена не собирается ехать с ним, родители уперлись, не пускают.

Осман забрал 13-летнюю дочь Залму и оказался в Сибири. Там она вышла замуж за Али, земляка отца, которого за что-то также отправили в не известный доселе край.

Потороплю события. У Али и Залму родилась красавица дочь Салихат. Ей исполнилось 13 лет, когда родители возвратились в Дагестан. Они не поехали в Чароду, а поселились в такой глуши, как Арыхкент.

Однажды, когда Салихат с матерью ходила за покупками на дженгутайский базар, она обратила на себя внимание всех собравшихся. Странно было им видеть двух горянок, говорящих на русском языке, одетых ярко и чисто, ведущих себя с достоинством, притом поддерживающих разговор с тем, кто бы с ними ни заговорил.

Не успели мать и дочь вернуться с покупками домой, как к их сакле прискакал гонец с известием, что такой-то молодой дженгутаец, имеющий немало богатств и скота, да в придачу дом и сад, предлагает прелестной Салихат свою руку.

Залму рассудила следующим образом. Дочери 13 лет, значит, уже на выданье. Достойной ей партии здесь как будто нет. Сватает же человек состоятельный. Может, повезет?

Но была одна закавыка. Дочь, единственный ребенок, своенравна. Перечить ей Залму не в состоянии. Салихат же загадочно молчала. Будто воды в рот набрав, не говорила ни да, ни нет, пока из Дженгутая не прибыла арба с подарками. Следовало действовать. Женщины отправились на базар, где им в толпе собравшихся показали человека, домогающегося руки Салихат.

Все бы ничего, но одно смутило девушку, и она тут же на базаре вынесла свой вердикт: «Ни за что!» Причина отказа выйти замуж оказалась проще простого: предполагаемый жених был обут в… чарыки.

Подарки возвратили, и не успели затихнуть пересуды вокруг этой истории, как объявился новый жених. Руки юной капризницы просил 23-летний Магомед, владевший скотиной, мельницей, огородом и домом в нижней части Арыхкента. И хотя Магомед также носил чарыки, но он понравился Салихат, и бракосочетание произошло.

Три года прошли как один день, только вот детей не было. «Кто-то напустил на твою дочь порчу, посмотри, как она похудела, на ней лица нет. Не будет Салихат счастья с Магомедом». И так день за днем долбили Залму соседки, будто у них не было других забот. Наконец, добились того, что Залму пристала к дочери: «Собирайся к бегаулу в Аркас, надо разводиться!». Как ни противилась Салихат, мать заставила-таки ее явиться к бегаулу Раджабу и изложить суть дела.

– Не могу ослушаться родителей, – объявила она мужу.

Вернулись в Арыхкент. Дом Салихат маячил наверху, а Магомеда – в нижней части села. Как увидит он саклю любимой, кровью сердце обливается. Прекрасный образ день и ночь преследовал его. Попросил зелья у знахарки. Та посоветовала: «Ходи какое-то время на кладбище и молись. Тоску к Салихат как рукой снимет». Послушался, три месяца регулярно ходил, не помогло. Не найдя выхода, Магомед в отчаянии собрался и в одночасье покинул аул.

Тем временем житель Аркаса Халит, состоятельный человек, упросил бегаула Раджаба отправиться в Арыхкент и сказать Залму, что он желает обручиться с ее дочерью. А Раджаб, не будь дурак, отправился в Арыхкент и сам начал свататься к красавице. Его не смущало то, что у него от первой жены имелся сын, жена в положении, да и возрастом сам вдвое был старше арыхкентки. В то же время у него было одно преимущество перед всеми соперниками, которые зачастили к Али и Залму. Как-никак Раджаб исполнял должность бегаула и являлся властью в двух названных населенных пунктах. Попробуй ослушайся.

Отдали Салихат в Аркас. И она, на радость Раджабу, каждые три года дарила мужу по ребенку. Когда прошли 15 лет и набралась куча детей – трое мальчиков и две девочки, произошел такой случай. Отца Салихат Али уже не было в живых, а мать Залму тяжело болела.

– Пойду, проведаю маму, – попросилась как-то Салихат.

– Не пойдешь! – строго произнес Раджаб.

К тому времени уже действовала советская власть, и командовать парадом, как раньше, бывший до того бегаулом, Раджаб уже не мог.

– Нет, пойду, – решительно отрезала жена.

К тому времени, о котором идет речь, первый муж Салихат, Магомед, возвратился с женою Муит и пятью детьми домой и снова жил в Арыхкенте.

Салихат взяла на руки трехмесячную Патимат и ушла к матери, остальных детей ей не дали. Дошло дело до суда, который занял сторону Раджаба.

– Посмотрите, какая она молодая и красивая, – говорил он, обращаясь к судье и народным заседателям, – она найдет себе кого надо, а мне хоть детей оставьте!

Такое решение и вынесли сердобольные люди из нарсуда.

Вернулись женщины домой. Поплакали, погоревали. Они не знали, как дальше быть. Как оказалось, первая любовь не забывается. Не забыли друг друга Магомед и Салихат. Они снова соединились. Магомед оставил жену и пятерых детей. Надо же!

Не знаю, кто их понял, кто простил, а кто нет, но вот как сложилась дальше дорога людей, измученных пятнадцатилетней разлукой.

Салихат умерла после землетрясения в 1970 году. Она ехала на грузовике из Буйнакска в Махачкалу. Во время подъема на Атлыбоюнский перевал машина перевернулась, и люди погибли. Среди них нашли и нашу героиню.

Она была рослой, сильной женщиной, как и все люди ее тухума. Синие глаза, правильной формы нос, пухлые губы и длинные, в две косы черные волосы заставляли мужчин оглядываться на нее даже тогда, когда ей шел уже 70-й год – год, когда ее не стало.

Мужа ее, Магомеда, владельца овец, коров, лошадей, пчел, в колхоз не приняли. Он не сожалел. Успел продать скотину, уехал в Буйнакск, купил дом, устроился работать на кожзавод и так отличился, что его приняли в партию. А потом его «разоблачили», попросили с работы и из партии. Как он избежал ареста, один бог знает. Повезло.

Магомед вернулся в Арыхкент. А там смилостивились над ним, дали ферму. Стал он командовать полеводами. Умер он раньше жены.

Два берега на одном берегу

В юности чиркеец Айдемир Гаджиев был муталимом и проходил курс арабской школы в ауле Зубутли. Здесь-то он и влюбился. Дело в том, что в той же школе обучались и девушки. Предметом любви Айдемира стала дочь состоятельного человека.

Тогда ни свободно поговорить, ни писать записки или, скажем, назначить свидание молодые люди не могли, иначе в тот же день решилась бы их судьба.

Выход из трудного положения нашла зубутлинка. В один из дней религиозного праздника отец девушки пригласил всех муталимов к себе в гости. По этому поводу была устроена общая молитва. Айдемиру удалось пару раз обменяться взглядами с возлюбленной. Он не знал, какой сюрприз ждал его в этот день. Айдемир почувствовал, что его легкий сапог не лезет в калошу. В ней он нашел завернутый в бумагу носовой платок. Лучшего свидетельства симпатии, наверное, нельзя было бы придумать.

Айдемир помнил этот случай всю свою жизнь. Но прошли годы. Айдемир жил в Чиркее, а мечта его оставалась в Зубутли, как бы на разных берегах одной и той же реки, хотя оба аула располагались на одном левом берегу Сулака, в каких-нибудь десяти километрах друг от друга.

Айдемир Гаджиев из Чиркея

Мой герой женился на своей односельчанке, заимел четырех детей и до 1928 года работал учителем в Какаюрте. В том самом 1928 году его перевели в Чиркейскую школу. Договорившись с женой, он решил сперва сам отправиться на родину, а потом, как устроит дела, забрать и семью.

В те дни шли проливные дожди. На третий или четвертый день от скалы, что нависала над Какаюртом, оторвалась большая глыба и накрыла саклю, где жила семья учителя. На следующий день жители Чиркея предали земле жену и трех детей Айдемира.

В живых остался еще один сын, который перед трагедией жил у бабушки в Чиркее. Вся любовь отца перешла к нему. Мальчик был одаренным. На отлично окончил семилетку в Чиркее и курсы бухгалтеров в Буйнакске. В 1944 году его перевели на работу в селение Артлух, что за Салатавским хребтом. В первый же по приезде день сын Айдемира остановился у кунаков. Выйдя ночью по нужде, юноша перепутал направление, упал в пропасть и разбился насмерть.

Я хорошо знал Айдемира Гаджиева, мы дружили с ним. Рослый, слегка сутулый, он обладал многими прекрасными качествами: был добр, гостеприимен, знал четыре языка, в том числе и арабский.

В 60-е годы была жива и первая любовь Айдемира, жила она в Хасавюрте, без мужа. Им бы соединиться. Так думали и они. Но ей стали нашептывать, что Айдемир в возрасте, страдает одышкой, за ним нужен уход, стоит ли ей, известной в Хасавюрте модистке, тащиться в Чиркейскую глушь. Да и ему намекали на кое-что. Сплетни, хабары не дали создать семью.

Упрекают дочерей

Много десятков лет назад жители Нижнего Дженгутая были взбудоражены одним случаем. Пронесся слух, что девушка по имени Ажий покончила с собою. Как? Почему?

Оказалось, гибель девушки связана с любовью. Ажий увлеклась парнем-одногодком, а он – ею. Все бы хорошо, да вот любимый из бедной семьи.

– Ну да, – сказали родители девушки, – мучари с белым чуреком хочет сравниться, арба – с фаэтоном. Так не бывает, так не должно быть…

Сколько девушка ни плакала, сколько ни умоляла родителей, они были глухи и тверды. Не в те двери стучалась девушка.

Стояла глубокая осень, все в багряном цвету. По небу поплыли журавлиные стаи, подули студеные ветры с севера, тяжелые капли дождя срывались из черных туч. Вот в такой день, выйдя из сакли, Ажий и пошла за аул, в местечко Алдасир, забралась на вершину двухсотметровой каменной скалы и бросилась в пропасть.

Когда пастухи гнали скот в аул, увидели распластанное тело девушки. Из Дженгутая пригнали арбу, положили на нее бездыханное тело, накрыли буркой, а на следующий день предали земле. И постарались забыть.

Но жизнь как устроена? Как раз то, что хотят отнять у памяти людей, как нарочно сохраняется и передается из поколения в поколение.

И до сих пор в ауле, если осерчают на дочерей родители, могут упрекнуть: «Лучше бы не Ажий, а ты упала с той скалы»[20]20
  Информатор Х. Атаев.


[Закрыть].

Цена измены

В двух километрах от Мугуруха располагается хутор Эдетль – это 30–40 сараев и халуп, находящихся под землею, где жители содержат скот. Однако в давно прошедшие времена здесь вместо хутора стоял настоящий город с водопроводом и озером, который называли ханским.

Хан имелся и в Гецебе (ныне земля Бацады). Как-то прошел слух, что Гецебский хан ухаживает за женою Эдетлинского хана.

Она была юной, а в таком возрасте, как известно, таится неуправляемая сила, которую можно назвать озорством, если вовремя ее не пресечь.

Однажды в хане Эдетля заговорил дикий инстинкт обманутого мужа. До рассвета он перебирал в памяти каждый шаг жены, пока не решился позвать соблазнителя в гости. С женой хан пока не захотел вести откровенный разговор.

Хан Гецеба, отозвавшись на приглашение, заявился во всем блеске. Они пировали до рассвета. Когда восток стал розоветь, оставив перепившего кунака, эдетлинец с нукерами выехал на охоту. Нукеры между собой возмущались хозяином: как он мог свою красавицу оставить наедине с ханом Гецеба, когда об их отношениях люди шушукаются на каждом углу!

– Потерпите немного, – мысленно отвечал им хан, – скоро кое-кому зашью рты.

А задумал он такое, что думай – и не додумаешься. Перед отъездом на охоту живот спящей жены он покрыл хной. Через два дня, если считать и день приезда, пока отсутствовал он, хан по приезде домой пригласил соседа на очередной пир, а затем искупаться в озере.

Разделись ханы и полезли в воду. Тут-то подозрения в измене жены полностью подтвердились. Соблазнитель был убит, а люди его разбежались. Однако ночью они вернулись, чтобы погубить прекрасный Эдетль в огне. Жители последнего также не остались в долгу. Сделали так, что от Гецеба остались лишь обугленные строения – цена измены неразумной женщины.

Двести первая

Судьба Наташи Арцыбашевой, темир-хан-шуринской гимназистки, сложилась трагически. В 15 лет она влюбилась в одного офицера.

Хотя девушка начиталась всяких романов, но страдания у нее были не бумажные, а настоящие. Но вот беда – офицер никак не реагировал на ее чувства. Он смотрел на Наташу как на забавную куклу, не больше.

Девушка была уязвлена. Недолго думая, она тайком вынесла из дому револьвер и на виду южных казарм Темир-Хан-Шуры, где служил возлюбленный, застрелилась.

Темир-Хан-Шура, ныне г. Буйнакск

Узнав о несчастии, офицер искренне сожалел, что не приголубил, не утешил девочку, однако вскоре чувство нежданной вины прошло под напором новых встреч и вздохов с другими гимназистками, которых в ту пору в Темир-Хан-Шуре оставалось ровно 200, притом одна краше другой. Вскоре он забыл двести первую.

Жениться? Ни-ни!

В Темир-Хан-Шуре должность полицмейстера занимал человек по фамилии Апрелев. Жена его в областном центре слыла первой красавицей. Она обладала необычайной способностью влюбляться. Надкусив запретное яблоко, она на этом не останавливалась.

В этой области Апрелев был настоящий профан, хотя понимал, что самое серьезное испытание мужьям – привлекательность их жен. А жена полицмейстера, как я уже говорил, была привлекательна: едва заметная курносость, губки бантиком и завитки волос, кокетливо выбивающиеся из-под шляпки у висков.

Апрелев любил ее, души в ней не чаял, а она любила другого человека – артиллерийского офицера. Апрелев узнал о связи жены с чужим человеком и решил положить конец позору. И надо же такому случиться. Как раз в тот день навстречу полицмейстеру попались его жена под руку с поклонником. Апрелев вытащил шашку и ринулся вперед. Тут раздались друг за другом два выстрела: офицер сперва расправился с Апрелевым, а затем покончил с собой.

Темир-Хан-Шура. 1881 год

Красавица недолго печалилась. К ней стал присматриваться губернатор Дагестана Тихонов, а потом взял да и женился на ней.

Однажды, в связи со смутой в Закавказье, генерал был отправлен в Грузию, в Батуми он был убит.

Тихонова привезли в Темир-Хан-Шуру, отпели в Андреевском соборе и предали земле. А красавица – дважды вдова – осталась ждать, кто же на нее снова обратит внимание. Но желающих больше не находилось. Ухаживать – пожалуйста, а жениться – ни-ни.