Текст книги "Не забывай меня (ЛП)"

Автор книги: Брук Блейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5

– Черт побери, неужели ты ответил на звонок, – сказал Майк, когда на следующий день я взял трубку. – Деб сегодня раз пятьдесят просила меня позвонить.

– У меня выходной, что ты хочешь? – я зевнул и сунул ноги в тапочки, чтобы пойти проверить почту, потому что забыл посмотреть вчера. Как только я вышел на улицу, я пожалел об этом. Черт, было холодно.

– Деб готовит лазанью. Хотел узнать, не хочешь ли ты зайти попозже.

– Лазанья, да? Не знаю. Звучит подозрительно, как жалкое приглашение.

– Да ладно, тебе не мешало бы поесть. Кроме того, у нее есть друг, с которым она хотела тебя познакомить…

– И вот оно, пожалуйста, – цыкнул я. – Никогда не думал, что ты меня подставишь. Как холодно.

– Что холодно, так это твоя кровать. Я просто пытаюсь помочь своему другу.

– Мне не нужна никакая помощь.

– И мне опять придется смотреть, как ты в очередной раз ждешь у Джо, когда этот парень войдет…

– Я не жду, – сказал я, закатывая глаза и вытаскивая толстую стопку конвертов из почтового ящика. Ну да, я не проверял его всю неделю. – Вот что я тебе скажу, позвони ребятам, и мы как-нибудь вечером сходим в бар.

– Да? Я готов к этому. О, и я хотел спросить тебя…

Все, что он начал говорить, вошло в одно ухо и вылетело из другого, когда я поднял глаза и увидел Рида, идущего по моей улице. Он, очевидно, уже заметил меня, потому что на его лице была улыбка, когда он махал в мою сторону.

– Олли? – позвал Майк. – Ты слышал, что я сказал?

С почтой в руке я помахал Риду, чтобы он подошел, и когда он переходил улицу, я сказал:

– Э-э, Майк, я перезвоню тебе.

– Подожди, ты придешь сегодня вечером?

– Позже, – сказал я и нажал отбой, когда Рид вышел на тротуар. Без шапки было видно, что его густые темные волосы начали отрастать. – Эй. Ты нашел меня.

– Я был тут по соседству и все такое, – пошутил он. – Просто решил подышать свежим воздухом.

– Да? – я приподнял бровь. Одетый в темные джинсы, которые сидели немного свободно на бедрах, рубашку с воротником и легкую куртку, Рид не выглядел так, как будто кто-то решил прогуляться. Но из-за того, что его нос и щеки были розовыми от холода, казалось, что он был уже какое-то время на улице.

– Да, – его взгляд упал на мою одежду. – Ты только что проснулся?

Я посмотрел на выцветшую синюю футболку и спортивные штаны, в которых заснул, когда вернулся домой вчера поздно вечером. Я, вероятно, выглядел очень помятым, и непонятно было, что у меня с волосами. Проведя свободной рукой по спутанным прядям, я сказал:

– Попался.

– Поздно лег, да? Работа или развлечения?

– Уверен, ты знаешь ответ на этот вопрос, – сказал я.

– Я подумал, может, ты примешь мое предложение поиграть в боулинг.

– Я и не думал, что пойду без тебя, – слова прозвучали необдуманно, но, когда они вырвались, это не показалось мне такой уж безумной идеей.

– Это было бы здорово. Я имею в виду, до тех пор, пока ты не решишь, что это какое-то благотворительное дело.

Он сказал это как шутку, но за беззаботным тоном, казалось, скрывалась правда. Эта мысль показалась мне смешной, и тогда я понял, что, возможно, он был так же одинок, как и я, по разным причинам.

– Нисколько. Мы должны это сделать.

– Да?

– Несомненно.

Облегченное выражение лица Рида стало тревожным.

– Слушай, прости, если это показалось странным, просто... сейчас я чувствую всех чужими. И я знаю, что мы не знаем друг друга, но... – он прикусил губу. – Ты единственный человек, который мне знаком.

Это было смешно, как сильно мое сердце трепетало от его слов, даже когда моя голова пыталась напомнить мне, что я имею дело с человеком, у которого была черепно-мозговая травма и у которого перевернулся весь его мир. «Не самый подходящий момент для обморока, Олли».

Рид потуже запахнул куртку, и только тогда я понял, как чертовски холодно, и, я как последний засранец, оставил его снаружи замерзать. Не говоря уже о том, что я сам был в тонкой футболке.

Вспомнив о манерах, я кивнул головой в сторону дома.

– Хочешь войти?

Губы Рида изогнулись в благодарной улыбке, и когда он кивнул, у меня в животе все перевернулось, я закрыл почтовый ящик и направился к входной двери.

– Будь осторожен на этой ступеньке, – сказал я, пиная шаткий кирпич на третьей ступеньке. Рид обошел его, а я открыл дверь и отошел в сторону, пропуская его вперед.

Он вошел осторожно, как любой незнакомец, входящий в чужой дом. Видеть его там, идущим по коридору, было совершенно нереально. Удар судьбы, который заставил Рида прийти в мой дом прямо сейчас?

      Он остановился там, где коридор переходил в гостиную, и я был благодарен в тот момент, что не был холостяком неряхой. Минимум декора, несколько удобных серых кресел, большой диван, стеклянный журнальный столик, телевизор и развлекательный центр. Ничего на стенах, кроме абстракции в массивной раме, которая висела над диваном. Чисто. Просто.

– У тебя здесь классно, – сказал он.

– Ничего особенного, но это мой дом.

– Мне нравится, – его руки исчезли в карманах куртки. – Я думаю, что у меня, должно быть, была работа декоратора или что-то в этом роде, потому что ничто из этого не похоже на то, чего мне бы хотелось. Я имею в виду, это красиво, но... не по-домашнему, если, конечно, это имеет смысл.

– Здравый смысл. Могу я предложить тебе кофе или что-нибудь еще?

– О, я не пью кофе, просто воды, было бы отлично.

«Не пьет кофе...?» Похоже, никто не догадывался, что он любитель латте.

– Раз вода, значит, сейчас будет вода.

– Спасибо, – сказал он, просматривая мою коллекцию фильмов, на одной из полок развлекательного центра. – Кстати, вчера я искал в интернете «Человека-паука». В итоге, закончилось все просмотром фильма.

– Да? И?

– Неплохо. Но я все еще настаиваю, что если ты собираешься стать супергероем, то Супермен – это верный путь.

– Не думаю, что кто-то с тобой не согласится, – сказал я, подавая ему воду со льдом и направляясь на кухню, чтобы наполнить кружку свежесваренным кофе. Когда я вернулся, Рид все еще стоял на том же месте и потягивал воду. Я указал в сторону дивана.

– Диван не кусается, знаешь ли.

– О... точно. Конечно, – сказал он, обойдя кофейный столик и присев посередине дивана, в то время как я сел в кресло.

Поднеся кружку к губам, я сделал глоток и сказал:

– Итак…

– Итак… – он взял одну из рамок на кофейном столике. – Это ты и твоя семья?

– Да.

– Ты единственный ребенок?

– Единственный.

– Они живут где-то поблизости?

Я покачал головой.

– Нет, тут я один.

– Ты не слишком откровенен, не так ли? – подразнил он. – Где они сейчас живут?

– Их уже нет. Они умерли, когда мне было семнадцать.

Рид захлопнул рот и снова посмотрел на фотографию.

– Чувствую себя полным идиотом. Прости.

– Все нормально. Это было очень давно.

– Если ты не возражаешь, я спрошу, как они…

– Умерли? Автомобильная авария.

Голова Рида взлетела вверх.

– Водитель грузовика был слишком долго в пути. Заснул за рулем. Он свернул на нашу полосу раньше, чем мой отец успел увернуться, и врезался в нас.

– Черт, Олли, – Рид поставил фотографию обратно.

– Так что я знаю, каково это – просыпаться и не знать, кто ты. Несколько дней я ничего не помнил, и даже когда мои воспоминания вернулись, я молил Бога и всем сердцем желал, чтобы все забыть.

Он был тих в течение долгого времени.

– Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

– Все хорошо. Заставляет тебя быстро повзрослеть.

– Поэтому ты решил заняться медициной?

– Наилучшее предположение.

– Если я задаю слишком много вопросов, ты можешь предложить мне заткнуться.

– Полагаю, на данный момент у тебя много вопросов, – усмехнулся я.

– Это правда.

– Ну, тогда задавай.

– Да? Ты сам напросился, – сказал он, сделал глоток воды и откинулся на спинку дивана, положив одну руку на спинку. – Почему ты решил стать парамедиком? Почему не медбратом или врачом?

– Думаю, решение было принято за меня в ночь аварии. Меня бы здесь не было, если бы не женщина, которая добралась до меня первой. Она смогла вытащить меня из машины до того, как она загорелась. Она спасла меня. Оставалась со мной. Дала мне шанс. Вот и я хочу быть первым на сцене, кто попытается дать шанс кому-то другому.

– Как мне? – сказал Рид, слегка улыбнувшись.

– Как тебе.

– Это довольно смело. Тебе когда-нибудь бывает страшно?

– Все время.

«Особенно когда я увидел раздавленную кем-то красную Mazda3…»

– Не думаю, что когда-нибудь смогу работать в медицине. Я бы, наверное, упал в обморок при одном виде крови.

– Ты не поверишь, но это очень часто бывает, – сказал я, проведя рукой по волосам. Тогда мне пришло в голову, что я все еще в пижаме, со спутанными волосами, черт возьми, в то время как Рид сидел на моем диване в идеально отглаженных джинсах. Ну ладно. Слишком поздно. Я кашлянул, чтобы прочистить горло, и сделал еще один глоток кофе, прежде чем сказать:

– Мой приятель, Майк... это был его первый день на работе, и нас вызвали – падение с высоты. Итак, мы добрались туда, парень довольно сильно порезал щеку, когда упал. По подбородку и шее текла кровь. Обычно рваные раны на лице кровоточат как сумасшедшие, так что это выглядело намного хуже, чем было на самом деле. Я отправил Майка за дополнительными перевязочными материалами, а потом узнал, что его рвало везде. У каждого кустарника, по тротуару. Думал, он никогда, никогда этого не переживет.

– Со мной было бы так же, – Рид громко рассмеялся. – Укол иглой, и я в ауте.

– Да, тогда тебе лучше продолжать учить своих школьников, — «Ох. Опять. Остановись. Иногда лучше жевать, чем говорить». – Я имею в виду... если ты когда-нибудь вернешься к этой работе. Черт, прости.

На его лице отразилось замешательство.

– Откуда ты знаешь, что я это делал? Учил школьников…

– Ты мне сказал. В тот день... – я жестом указал в его сторону, и понимание появилось в его глазах.

– О. Так вот, о чем мы говорили? О моей работе?

– Ммм... Ты сказал, что преподаешь уже несколько месяцев, и для тебя они казались сущим наказанием.

– Да, – он подался вперед на диване, упершись локтями в колени. – Позволь мне все прояснить. Мы никогда раньше не разговаривали, но я жаловался тебе на свою работу?

– Честно говоря, у тебя было дерьмовое утро, – пожал я плечами. – Автомат с латте был неисправен.

Рид посмотрел на меня так, будто я сошел с ума, а потом начал хихикать, сначала тихо, а потом громче, пока хихиканье не перешло в истерический смех. Я не понимал, что он нашел в моих словах смешным, но его смех был заразителен, и я улыбнулся. Независимо от причины, было приятно видеть, как он смеется.

– Не знаю, почему я смеюсь, – сказал он, кашляя и пытаясь взять себя в руки. – Я знаю, что это совсем не смешно. Мне просто кажется странным, что мой день был дерьмовым из-за якобы ужасных школьников и сломанной кофе-машины. Что она сделала, плюнула в меня, когда я проходил мимо нее или что?

– Я почти жалею об этом. Тогда того, что произошло после, можно было бы избежать, – я закрыл рот и провел рукой по лицу. Очевидно, я не хотел, чтобы это прозвучало так, как вероятно, звучало для ушей Рида, и я попытался прояснить. – Я имею в виду, что ты не попал бы в аварию…

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Олли, – сказал Рид с пониманием в улыбке. – Но, думаю, это привело меня к чему-то еще, что меня заинтересовало. Что-то личное.

«Личное, да?» Ставлю пять баксов, что слово гей вылетит у него изо рта следующим, но так как я был готов к этому, я сказал:

– Ты можешь спросить меня о чем угодно.

Он опустил взгляд на стакан, который перекатывал между ладонями.

– Почему ты навестил меня в больнице?

«Окееей, это не слово гей». Вместо этого он задал единственный вопрос, на который я не хотел отвечать.

– Ты так поступаешь со всеми, кому помогаешь? – продолжал спрашивать он.

Я хотел солгать, сказать ему, что я всегда пробираюсь в палаты пациентов, чтобы навестить их, но, когда я увидел искренность в его глазах, то не смог скрыть правду.

– Ответить честно? – спросил я, и он кивнул. – Нет… Нет, я никогда не навещаю пациентов после того, как мы привозим их в больницу, – и, прежде чем он смог задать вопрос, который, как я знал, был на кончике его языка, я добавил: – Иногда я интересуюсь о них другими способами. Например, звоню в скорую, и, если моя подруга берет трубку, она дает мне краткую информацию о состоянии пациента. Но я не должен этого делать, потому что это нарушение частной жизни больного.

Рид приподнял брови.

– Это так?

– Да.

– И в день аварии мы впервые заговорили?

– Да.

Он потер лоб, словно погрузившись в глубокие раздумья, и до него дошло, что я сказал.

– Тогда я ничего не понимаю. Не пойми меня неправильно, но... почему ты был в моей палате, когда я проснулся?

– Потому что… – я не мог подобрать слов. – Ты должен понять, я видел тебя каждый день. Ты всегда приходил в одно и то же место, к Джо, и брал свой ежедневный латте – да, ты пьешь кофе. И я не знаю, как сказать, Рид. Нет, мы не знали друг друга, но мне казалось, что я знаю тебя. Ты был мне знаком. И когда я ответил на сигнал и увидел, что это ты попал в аварию… Я должен был знать, что с тобой все будет хорошо, когда я уйду, и не важно, что это будет неправильно.

Рид не двигался, не моргал. Просто смотрел на меня, пока обдумывал мои слова. Или, может быть, он видел другое сквозь то, что я сказал ему, о чем не нужно было упоминать. Но потом он кивнул и посмотрел на стакан в своих руках.

– Я ценю это, Олли. Мне кажется, я бы сделал то же самое для тебя, если бы мы поменялись местами, – он подошел, поднес стакан к губам и остановился. – Подожди. Ты сказал, что я пью кофе?

Я не мог сдержать смех и поднял свою кружку.

– Только латте каждый день. Ты вообще пробовал кофе в последнее время?

– Нет. Я просто предположил, что не люблю его.

– Не хочешь попробовать?

– Э-э... я попробую в другой раз, – сказал он и допил воду. – Итак... у тебя были какие-нибудь планы на сегодня, кроме как отвечать на все мои вопросы? Полагаю, тебе, наверное, нужно работать, да?

– Нет, у меня сегодня выходной. Несколько вещей, я думаю, которые мог бы сделать, но обычно я расслабляюсь и ничего не делаю.

– И тут такой я, чертовски тебя достал, – Рид поднялся на ноги.

– Куда ты направился?

– Думаю, я отнял у тебя достаточно времени.

– Что? Нет, останься, – и тогда, прежде чем я понял, чем это все может закончиться, я спросил: – Как ты относишься к пицце? И может быть, кино? Обещаю, у меня в заначке есть кое-что получше «Человека-паука».

– Ты хочешь, чтобы я остался? – нахмурившись, сказал Рид.

«Черт возьми, да». Но сейчас не время для такого большого энтузиазма.

– Конечно. Никакого давления, но ты выглядишь так, будто тебе самому не помешало бы подкрепиться.

Рид жевал губу, пока спорил сам с собой, и мне было интересно, что заставило его захотеть уйти. Он чувствовал, что слишком надавил на меня? Или, что еще хуже, он думал, что я к нему пристаю?

– Если ты уверен…

– Я уверен. Но есть кое-что важное, что мы должны обсудить, если ты останешься.

Рид снова уселся на диван.

– И что же это?

– Пепперони или сосиски?

Глава 6

– О нет, – сказал Майк на следующий день, подходя к тому месту, где я сидел в задней части машины скорой помощи, проверяя оборудование и инвентарь.

– Что случилось?

Он сморщил свой нос.

– У тебя на лице уродливая улыбка в тридцать два зуба.

– Да пошел ты, – я закатил глаза и вернулся к своему перечню.

– Это как-то связано с тем, почему ты вчера вечером не пришел к нам с Деб? У тебя было предложение получше? – дразнил он.

– Слушай, без обид, потому что вы знаете, что я люблю вас, ребята, но я еще могу думать о миллионе разных вещей, которые предпочел бы делать, вместо того, чтобы быть подставленным.

– Ты избегаешь моего вопроса.

– Я и не собирался отвечать.

– Чувак. Ты. Кто это, из-за кого этим утром ты выглядишь таким счастливым?

– Почему это должно быть кто-то? Может, я наконец-то выспался. У меня был выходной.

Майк фыркнул.

– Черт, уверен, что сон тут однозначно не при чем.

– Ты извращенец.

– А ты от меня что-то скрываешь.

Я знал Майка достаточно хорошо, чтобы понять, что он не перестанет поддевать, пока не выведает всю правду. Так мне и надо, потому что когда я был на его месте, я делал то же самое.

Опустив планшет, я сказал:

– Если я расскажу тебе, ты должен пообещать, что не будешь делать из этого грандиозного события.

– Это ну ооочень грандиозное событие, но ты не хочешь, чтобы я воспринимал его так? Понятно.

– Это не… – вздохнув, я покачал головой, а затем рассказал ему сокращенную версию того, как мы с Ридом столкнулись друг с другом и подружились за последние пару дней. Я даже не успел закончить детали об ужине, когда он прервал меня.

– Погоди-ка, погоди-ка секундочку. Ты снова с ним встречаешься? Сегодня?

«О, вот мы и приехали».

– Мы просто собираемся сходить в рыбный гриль-бар…

– Заткнись, черт возьми, – сказал Майк, а затем достаточно громко вскрикнул, так что один из наших коллег просунул голову внутрь, чтобы посмотреть, в чем дело. Майк не обратил на него внимания, поскольку полностью сосредоточился на мне.

– Йээй, это свидание.

– Это не свидание.

– Это свидание.

– Это просто ужин.

– Да, свидание за ужином.

Я бросил в него планшет с перечнем, и он поймал его, смеясь.

– Ты проверишь оставшуюся часть? – спросил я.

– Почему? Тебе нужно подготовиться к свиданию?

Качая головой, я спрыгнул с машины и проигнорировал имитацию сексуальных звуков Майка позади меня. «Боже. С этим парнем просто невозможно».

Прежде чем я успел выйти из гаража, Майк решил, что неплохо бы разбудить все здание, потому что его громкий голос эхом отразился от стен, когда он крикнул:

– Эй, Олли! Обязательно сходи на первое свидание, – когда я с ужасом взглянул на него, он подмигнул мне. – С таким парнем.

Мне действительно нужно было, чтобы кто-то напомнил мне, почему я дружу с ним.

Показав ему свои средние пальцы, я вышел из гаража, и звук его смеха следовал за мной.

* * *

– Прекрасно, я не знаю, был ли я тут раньше, чтобы говорить это, но это была лучшая еда, которую я когда-либо ел в своей жизни, – Рид одобрительно погладил живот, когда я придерживал открытой входную дверь рыбного гриль-бара.

Когда дверь за нами захлопнулась, я засмеялся и обернул шею шарфом, чтобы спрятаться от холодного воздуха.

– Не уверен, что когда-то видел, чтобы кто-то ел так много крабовых ножек. Я рад, что тебе понравилось.

– Не то слово, – сказал он, останавливаясь на полпути к пирсу, чтобы посмотреть на что-то в темном озере. – Думаешь, они берут рыбу здесь?

– Возможно, что-то из этого озера.

– Не могу больше думать о еде, – сказал он, оттолкнувшись от перил. – Ты не против катить меня по улице? Я не смогу добраться до машины.

– Я бы понес тебя, но пятьдесят фунтов крабового мяса в твоем желудке могут значительно замедлить нас.

Рид оглянулся на меня, его глаза сверкнули под фонарем.

– Это очень хорошее предложение.

– Было бы, если бы я не шутил, – я засунул руки в карманы куртки, чтобы у меня не возникло соблазна сделать какую-нибудь глупость, например, схватить его за руку, а потом, проходя мимо, подтолкнуть его.

– Ну же, копуша.

– Я не копуша. Я сытый.

Я усмехнулся, когда он сделал вид, что переваливается с ноги на ногу позади меня, и замедлился, чтобы он догнал меня.

– Ты был тут в последнее время? – спросил я, кивнув в сторону Броуд-стрит. «В переводе: Ты вообще помнишь центр города Флойд Хиллз?» Когда Рид покачал головой, я посмотрел на крошечные белые огоньки, висевшие на деревьях вдоль улиц, придавая центру города праздничное сияние в эти мрачные и серые февральские дни.

– Не хочешь посмотреть?

Рид улыбнулся.

– Да. Мне бы этого очень хотелось.

Мы шли по тротуару, и я, останавливаясь, рассказывал о магазинах, ресторанах и барах, мимо которых мы проходили, многие из которых должны были уже закрываться. Рид жадно слушал, задавая вопросы, или шутил, когда мы вглядывались в витрины.

Когда мы подошли к Newton’s Music, Рид остановился и, прищурившись, посмотрел на вывеску, прежде чем снова посмотреть на витрину магазина.

– Я знаю это место, – пробормотал он, подходя к витрине, чтобы заглянуть внутрь.

– Ты был тут раньше?

– Я... мне так кажется, – он смотрел на различные музыкальные инструменты, гитары и барабанную установку, но, когда его взгляд остановился на маленьком рояле, его рука поднялась к стеклу.

– Что с тобой? – пока он продолжал рассматривать, я проверил часы работы магазина. Он еще работал. – Хочешь зайти внутрь?

– Думаю, да, – оттолкнувшись от стекла, как будто в трансе, он вошел в маленький магазин, и я только мог представить, что сейчас происходило у него в голове. Что-то возвращается к нему? Будет ли это началом, толчком, который вызовет его воспоминания, заполняющие темные пространства в его сознании?

Дверь за нами закрылась, и женщина, лет шестидесяти, вышла из задней части магазина и тепло приветствовала нас, прежде чем остановила пристальный взгляд на Риде.

– О небеса, я не знала, что ты зайдешь! Я так рада тебя видеть. Подойди сюда, – она схватила Рида за плечи и крепко обняла его, пока он смотрел на меня, словно спрашивая: «Кто, черт возьми, эта женщина?».

Когда она отстранилась, Рид нерешительно улыбнулся и спросил:

– Вы знаете меня?

– Как же я могу забыть такого талантливого исполнителя, как ты, Рид Валентайн, – сказала женщина. – Кроме того, ты прекрасно знаешь, что всегда был моим любимцем. Хотя прошло так много времени с тех пор, как ты последний раз заходил. Чем я могу вам помочь?

Рид уставился на женщину, как будто пытаясь понять, откуда он ее знает, и когда он не ответил после продолжительной паузы, я слегка подтолкнул его. Он моргнул, качая головой.

– О, э-э... думаю, что вы не будете возражать, если я... – Рид посмотрел на рояль, и женщина вздохнула.

– Рид, с удовольствием. Да, конечно, – сказала она, указывая на инструмент.

Я последовал за Ридом, когда он подошел и благоговейно провел рукой по крышке рояля.

– Ты играешь? – спросил я.

– Да, – прошептал он и сел на скамеечку, выпрямив спину и держа пальцы над клавишами. Он, конечно, выглядел как настоящий пианист, но только когда его руки начали плавно двигаться по клавишам, как будто знакомясь с ними, я понял, что он не просто выглядел органично – он был на своем месте.

Магазин наполнила тихая, грустная мелодия, и краем глаза я увидел сияющую женщину, прислонившуюся к задней стойке с прижатыми к груди руками.

Я обогнул рояль и сел рядом с Ридом, пока он продолжал играть, его движения уже не были неуверенными, они были мастерскими.

– Это потрясающе.

– Спасибо, – сказал он, не пропуская ни одной ноты. То, как его руки так грациозно скользили по клавишам, завораживало, и я без сомнения понимал, что могу часами смотреть, как он играет. Я хотел спросить, где он научился играть. Хотел спросить его о стольких вещах, но сейчас я просто с удовольствием слушал.

– Сегодня ко мне кое-кто приходил, – тихо сказал он.

– О?

– Она сказала, что мы встречались несколько лет.

Я проигнорировал боль в груди.

– Ты ее не помнишь?

– Не совсем. Ее зовут Наташа. Она была милой. Красивая. Теперь я понимаю, почему она мне нравилась.

То, как он так небрежно говорил о своей прошлой любви – девушке – лишний раз напоминало, что Рид никогда не будет для меня вариантом. Он как будто дал мне пощечину, говоря: «Проснись, тупица», – и я невольно вздрогнул. Не то чтобы я забыл, что Рид натурал. Нет, мне просто больше не приходило в голову, что это имеет значение. Мы только начали узнавать друг друга, но столкнувшись с женщиной из его прошлого... «Ну, черт. Это было больно, хотя и не должно так быть».

– Она помогла мне понять несколько вещей, – сказал Рид, когда его длинные, изящные пальцы танцевали по клавишам. – Я задавался вопросом, почему пошел преподавать, когда все, что я когда-либо хотел делать, когда был моложе, – это гастролировать по миру, играя музыку. Оказывается, – его рука передвинулась к концу ряда клавиш, и зазвучали трепетные звонкие ноты, – я это делал.

Мои брови приподнялись.

– Ты гастролировал? Играл на рояле?

– Мммм… У Наташи был альбом с фотографиями с разных мест по всей стране, которые она хранила. Небольшие площадки, конечно, ничего серьезного, но все же. Я это делал.

– Она, – сглотнул я, – вообще упоминала о ваших отношениях? Почему вы расстались?

– Это прозвучит странно, но... я не знал, о чем с ней говорить. Я задал тебе, человеку, которого едва знал в другой жизни, сотню вопросов, но с этой девушкой, с которой я якобы провел два года своей жизни, ничего, – мелодия изменилась, превращаясь в раскаленный гул низких нот. – Она показала мне фотографии нас вместе, путешествующих, проводящих отпуск с семьей. Мне казалось, что я смотрю на чужую жизнь. Я ничего не понимаю. Я просто так... злюсь. Там только пустые места, и я не знаю, что должен делать, или кто я, или как вернуть свою жизнь, – он бил по клавишам, выплескивая свои эмоции. – Или даже если я хочу вернуть эту жизнь. Из того, что я видел, я не могу сказать, что знаю, чего хочу. Например... я хочу начать все сначала. Чистый лист, новое начало, но я даже не знаю, как это сделать, – он задохнулся от своих слов и отдернул руки.

В тишине, которая без музыки заполнила комнату, единственным звуком, который можно было услышать, было его рваное дыхание. Не раздумывая, я положил руку ему на спину, желая как-то избавить его от паники и разочарования, которые бушевали внутри него. Он не отстранился, вытирая глаза рукавом и позволяя мне медленно выводить круги на его спине.

– Прости, – прошептал он. – Я так стараюсь.

– Все хорошо. Тебе не нужно быть храбрым.

Рид издал сдавленный смех.

– Говорит Супермен.

– Я открою тебе секрет, – сказал я и подождал, пока он не посмотрит на меня. Печаль кружилась в его коричневых глубинах, и я всей душой желал стереть ее. Дать ему новый старт, в котором он нуждался. Было что-то настолько доверчивое в человеке, сидящем рядом со мной, и именно поэтому я не колебался в том, что сказал дальше: – Я никогда не был так напуган, как в тот день, когда увидел тебя лицом вниз в машине. Думаю, в тот день я молился больше, чем когда-либо в жизни.

– На самом деле? – сказал он. – Почему?

– Потому что ты был для меня кем-то, независимо от того, знали мы друг друга или нет. Я знал, что твоя жизнь зависит от того, как быстро я вытащу тебя из машины. Как быстро мы сможем тебя реанимировать и доставить в больницу. Уверяю тебя, тогда я не чувствовал себя храбрым.

Глаза Рида наполнились слезами, когда я держал его взгляд, чтобы он мог почувствовать правду моих слов. Мне было все равно, видит ли он меня насквозь, я только хотел, чтобы он почувствовал эту связь, в которой он так отчаянно нуждался.

Он сглотнул, опустил глаза и его веки закрылись.

– Спасибо тебе, Олли.

– Всегда пожалуйста, Рид.

Снова выпрямившись, он глубоко вздохнул, и я убрал руку со спины. Моя рука касалась его, посылая мурашки по спине, и ощущала дрожь Рида. Затем он снова начал играть, скользя пальцами по клавишам.

Грусть и тревога прошлого перешли в нечто более мирное, почти как колыбельная, под которую я мог заснуть.

– Мне нравится. Ты знаешь, что это?

– Я играю это по памяти, – тихо сказал он, и пока он продолжал играть, я позволил своим глазам закрыться. Однако слишком быстро все закончилось, и Рид усмехнувшись, толкнул меня.

– Я заставил тебя заснуть. Это нехорошо, – задумчиво произнес он, хотя губы его изогнулись в улыбке.

– Не думаю, что я был так расслаблен в течение последних нескольких недель. Я мог бы слушать эту музыку каждый вечер.

– Я буду считать это комплиментом.

– Будь уверен. Это было прекрасно, – я оглянулся, чтобы посмотреть, все ли еще рядом женщина, но после эмоционального всплеска Рида она, должно быть, ускользнула, чтобы дать нам немного побыть наедине. – Знаешь, я думаю, что женщина, которая здесь работает, была твоей учительницей.

Уголок рта Рида приподнялся.

– Она не та, у кого я учился, но... может быть, позже? Я не помню. Наверное, было бы странно мне спрашивать об этом.

– Нет, просто скажи: «Эй, у меня была тяжелая черепно-мозговая травма, и я понятия не имею, кто вы, черт возьми, так что, не можете ли просветить меня, пожалуйста?»

Он засмеялся.

– Вот так просто, не правда ли?

– Да. Легко, – я посмотрел вниз, на его пальцы, которые все еще были на клавишах. – Кстати, о легком... сыграешь мне еще?

– Да? – спросил он, широко улыбаясь. – Хорошо, давай посмотрим, – через мгновение он начал играть бодрую, веселую мелодию, которую я узнал, но не мог вспомнить название, и он пританцовывал немного на своем месте, заставляя нас обоих смеяться.

– Рид, очевидно, это именно то, в чем ты великолепен, и если ты зарабатывал на жизнь тем, что любишь, тогда почему ты бросил это? Наташа... сказала?

– Скорее всего, мои родители были не очень заинтересованы в моем выборе карьеры. Забавно, если учесть, что в детстве они заставляли меня брать уроки игры на фортепиано три раза в неделю. Чтобы быть культурным, – сказал он с улыбкой. – Я думаю, что эти уроки были больше для того, чтобы «держать меня от неприятностей», чем для карьеры.

Я приподнял одну бровь.

– Они что-то имели против искусства?

– Это просто не «настоящая» работа. Мои родители... дело в том, что они не из богатых семей. Мой отец работал в банке, и в моей голове практически просверлилось, что мне нужен колледж и постоянная работа.

– Это твоя жизнь.

– Да. Но что происходит, когда ты не можешь оплатить счета, и твоя семья предлагает некоторую стабильность? Новую машину, квартиру, способ встать финансово на ноги вместо того, чтобы путешествовать как цыгане и надеяться на концерты.

– И ты согласился.

– Я согласился, – вздохнул Рид. – Они хорошие люди. Они хотят лучшее для меня, я знаю, и они это делают. Но трудно не обижаться после всего, что случилось…

– Потому что ты не вернулся бы сюда, не было бы новой машины и не было бы несчастного случая, – закончил я. – Это веская причина, чтобы злиться на меня, но я готов поспорить, что их вина так же очевидна.

– Вот почему я стараюсь не злиться.

– Ну, могло быть и хуже. Ты мог бы стать банкиром, как папа. Хотя старшеклассники тоже ненамного лучше. Чем занимается твоя мама?

Рид посмотрел на меня и грустно улыбнулся.

– Мама работает учительницей.

«Аааа… Вот вам и ответ». Ему не нужно было ничего говорить. Давление семьи и отсутствие денег заставят любого выбрать стабильную жизнь.

Когда Рид закончил последние ноты, я начал хлопать в ладоши, а затем он встал и наигранно поклонился.

– Думаю, после этого ты заслуживаешь чаевых.

– Только купюры по двадцать и пятьдесят, пожалуйста.

– Черт. Если это текущая ставка на сегодня для чаевых пианиста, мне придется сидеть дома. Я подумал, может немного сладкого?