Текст книги "Гарпии визжат (СИ)"

Автор книги: Бронислав Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Так значит, мы всё сделаем собственными руками?

– Конечно, – широко улыбнулась тётушка Мад. – Кому же лучше знать, как следует наказывать наложника Хафиза, карликов Лимна и Зунга, варварский и нецивилизованный народ Картау, ...или, к примеру, дочку и наследницу Умбриэля Цилиндрона по имени Лулу Марципарина Бианка?

– Марципарину я не заказывала! – быстро поправила Оксоляна.

– Да, конечно, – поглядела искоса Владычица, – вы, верно, не в курсе, что ненавистный вам наложник Хафиз убежал именно к ней.

* * *

Итак, чаяния уземфской царевны оказались ближе к воплощению, чем можно было надеяться. Никого не ждать! Самой, пусть и в составе 'боевой септы', действовать в Уземфе и других местностях. Да, от имени некрократии, но и с немалым ресурсом, который она дарует. Право же, от быстроты перемен у Оксоляны захватывало дух.

– А подготовка наших 'боевых септ' начнётся прямо сейчас? – не без торжества в голосе спросила писица из Глукща. – И чему нас начнут обучать: каждую септу чему-то своему?

Ну куда она спешит? Обучаться, да ещё немедля, не освоившись с новым положением – фи, какая грустная перспективка. Хотя большинству участников оксоляниной "септы" и правда не мешало бы подучиться. Ну хоть чему-нибудь путному!

К делу, так к делу. Ангелоликая с ходу объявила:

– Сегодня занятий у вас не будет, но завтра они начнутся. Учить будем самому лучшему, но в основном тем знаниям и умениям, которые приблизят воцарение некрократии во всём мире.

Познакомиться с нашими учителями сможете завтра же, а пока, – улыбка Мад утратила симметрию, превратившись в кривую усмешку, – ваши 'септы' ожидает первое испытание.

– Что, прямо сейчас? – весь десяток кружков, заполнивших просторы трапезного зала, пришёл в известное беспокойство. – А что будем делать?

– Как обычно, есть тараканов, – пояснила Владычица, – прошу к столу! – и она указала на заново сервированный пиршественный стол, на приборах которого на сей раз угнездились одни лишь тараканы.

Снова эти милые насекомые, и ничего, и никого больше. Тараканы, пригвождённые к тарелкам, шевелили усами и конечностями, пытались покачивать корпусом, что, разумеется, сильно способствовало аппетиту. Прежние-то их собратья вели себя скромнее. Те были более сонными и чуть заморенными шоколадным соусом на спирту, зато эти – бодрствовали вовсю, возбуждённые соусом из лимона.

– Так мы ведь ими уже наелись! – капризно проныла купчихина дочка из Саламина. Девочка не поняла слова 'испытание'. Глупая девочка.

* * *

Хорошенькое испытание – давиться тараканами, с которыми, как все думали, уже попрощались надолго. Да что поделаешь? Надо признать: решения некрократической власти бывают подчас неожиданными. Кто хочет её помощи, тому пора смириться с этими маленькими капризами. 'Ешь тараканов. С лапками жуй', как писала уземфская мёртвая поэтесса. Не была ли она в прошлом участницей такой же 'септы'?

Стол и без того заставлен приборами со съедобными тараканами, но то лишь начало. Рядом с ним выстроилось десять – по числу 'септ' – служительниц кухни вечнотраурного храма, а при каждой – внушительнейших размеров кастрюля. Добавка, как есть добавка!

Условия просты: какая 'септа' всех больше съест, та и есть более эффективной и преданной некрократии. Тщательно пережёвывая насекомых, ты помагаешь Владыке лично.

Правда, есть и пожелание Мад, которому следовать, как она сказала, вроде, и не обязательно, но которое всё же повышает твои шансы: перед поглощением насекомых не обездвиживать. То есть, не отрывать лапки, как делали некоторые, пытаясь себя убедить, что перед тобою не таракан, а, скажем, фасоль. Ну и не свинчивать раньше времени тараканью голову пальцами, а кусать с целого – так ведь зрелищней. И больше напоминает весёлую некрократическую игру.

А ещё есть пожелание Мад, о котором она даже не сказала, но царевна-то понимает! Поглощая тараканов, нельзя показывать отвращения. Если что вокруг себя и излучать, то только лишь вдохновение, дерзновение и удовольствие. Когда испытание представляет собой весёлую игру, то и лица должны быть соответственные. В этом суть некрократического артистизма.

Сколько времени прошло с натянутой гримасой удовольствия на лице? Оксоляна бы не сказала. За гастрономическим испытанием не только время перестало существовать, но и пространство сузилось до малого участка пиршественного стола, на которым расположилась твоя 'септа'.

Только твои люди, других и не надо. И враги-тараканы. Изредка в поле внимания попадает служительница, которая накладывает на центральное блюдо – точку сборки твоей 'септы' – новую порцию шевелящейся пищи.

Прежде тараканов поливали парализующими соусами да прикалывали к посуде специальными пищевыми булавками. Теперь их без затей вытряхивают из поварёшки. Какая разница? Насекомые врассыпную, но ни одно не уходит от бдительных хранительниц некрократии. Мёртвые люди быстрее мёртвых насекомых. Писица из Глукша по имени Кэт объяснила всем, почему. 'Насекомые холоднобальзамны, – сказала крючконосая, – человек же принадлежит к теплобальзамным мертвецам, ибо у него четырёхкамерное сердце'.

Как это верно, как это славно подмечено! Именно четырёхкамерное. В первой камере – любовь к Владыке Смерти, это не обсуждается. Во второй камере царит Ангелоликая, она это заслужила. В третьей камере притаилась ты сама, и в трепетной любви к себе нет ничего постыдного. А в четвёртой – тараканы!!!

* * *

Кто сколько тараканов сумел в себя запихнуть, Оксоляна сперва ревниво подмечала, потом сбилась со счёта и просто отдалась процессу. И так ясно, что в преследовании и поглощении пищи торговку Данею никто не переплюнет. Эх, самой бы царевне так! Если у тебя истинный талант, пусть это даже талант обжоры, он достоин уважения, а то и поклонения тех, кто не в состоянии доставить своей 'септе' подобных конкурентных преимуществ.

Карлица Тупси тоже запихивалась тараканами будь здоров. Конечно, до клямской торговки ей, как до Небесного яруса, но надо же сделать поправку на размеры! В такую малютку, да столько тварей величиною в её ладонь – как они только в ней поместились? Основательно вгрызлась в насекомых и сама царевна. Не всё получалось идеально и быстро. Тонкое нижневосточное воспитание мешало запихивать в рот слишком объёмистые куски пищи, ведь получается некрасиво, да и щёки почём зря круглятся.

Не слишком отставала от неё и въедливая писица из Глукща. Уж так она въедалась в хитиновые панцири, словно пирующий падальщик на поле сражения недавно живых воинов. Расколет панцирь зубами, а кажется, будто клювом взрезала.

Дама лёгкого поведения, та, что сменила столичную Эузу на лучшую жизнь в провинциальном Шкмо, старалась не просто есть, и не примитивно имитировать удовольствие от еды, а будто бы переживать его. Нанижет таракана на вилку, изящным движением поднесёт ко рту, быстрым движением язычка слижет лимонный соус, пару раз шаловливо прикусит дрыгающиеся лапки, затем, грудным голосом похохатывая от щекотки, заглотит насекомое целиком... И давай лакомиться. Этак другие уже по третьему таракану приканчивают, а она всё первого любовно додавливает. Медленно ест, гадина такая! Зато безукоризненно.

Единственным слабым звеном в семёрке царицы Оксоляны оказалась купчихина дочь. Затолкать в себя насекомое – подумаешь, трудность. Но барышня после каждого поглощения ныла и скулила о том, что уж этот-то таракан должен быть последним. Вся 'септа' её дружно уговаривала, попутно теряя драгоценное время. Почему нас не шесть? Этак бы съели намного больше, чем всемером. Разнообразие разнообразием, а подводить своих – всё же не дело.

А потом где-то на краю мира, очерченного длиной стола, одна 'септа' сошла с дистанции.Видать, девчонки вроде купчихиной дочери оказались там в большинстве. Вот и подумали, что их водоизмещение уже заполнено до отказа – но ведь это было не так!

Ангелоликая потребовала нерадивую 'септу' немедленно увести, а голос у неё был такой, что не оставалось сомнения: от лентяек в негодовании отвернётся некрократия! Тотчас и навсегда.

Оставшимся же "септам" Владычица сказала, что испытание ими пройдено. Отныне они станут септами уже без всяких кавычек. Ибо подтвердили свою сплочённость и боевую силу.

– Жаль, – призналась Данея, – что мы не успели съесть остальных тараканов. А такие имели неплохие шансы...

Торговка и дальше бы жевала тараканью стряпню, но увы: служительницы храмовой кухни больше не подносили сего более ненужного блюда. И в самом деле, что годится для испытания, порой не стоит превращать в повседневную пищу.

– По-моему, мы тараканами на несколько лет наелись, – отметила Оксоляна.

– Если не навсегда, – усилила переписчица из Глукща.

Постепенно в поле зрения уземфской царевны вернулся трапезный зал. Пиршественный стол, с которого забрали все приборы, напомнил Оксоляне Большую тропу мёртвых. Та ведь тоже тянется через весь Средний мировой ярус, простираясь далеко за Врата Порога Смерти.

И подобно тому, как Порог Смерти всё сильней наезжает на земли, доступные для жизни живых, так и здесь, в этом зале, какая-то сила уменьшила количество гостий храма. Те семеро из неудавшейся 'септы' – где они теперь? За столом от них оставалась зияющая брешь, пока другие не сели кучнее... Всё ли с ними там благополучно?

Не в том вопрос, каково проигравшим, а в том, что угрожало оставшимся – недурно бы такое узнавать заранее...

Ангелоликая снова заговорила о толерантности, о важности разнообразия. В основном повторяла, чтобы недалёкие гостьи храма чего не забыли, но и отметила важный новый урок: лишь достаточно разносторонние способности участников септы позволяют выдержать всю череду испытаний: на обжорство, на голодание и много ещё на что.

– А голодание-то зачем? – насупилась торговка Данея, прежде чем Оксоляна успела её остановить.

– И правда, вовсе незачем, – легко поправилась Ангелоликая, – испытания на голод у нас не будет. Это так, к слову пришлось.

Оксоляне и самой ясно, что голодания, скорее всего, не будет. Заставить мертвеца проголодаться – та ещё задача, его ведь сами бальзамы питают, и надо ему немного. К тому же сегодняшней обжираловки самой по себе мёртвому человеку на полгода хватит. Что, кто-то будет специально ждать, чтобы произвести испытание голодом?

Но для Данеи – единственно для неё – это испытание уже началось. В ней поселилось беспокойство: а вдруг голод? И потому Мад Ольгерд всё же схитрила, когда отказывалась от своих слов... Какой подозрительно разумной иногда становишься – стоит почувствовать ответственность за успешность игры своей септы. И какой внимательной: Оксоляна приспособилась поглядывать на зеркальный потолочный плафон, чтобы одним взглядом оценить, что происходит в зале.

А что происходило? Участниц сделалось меньше, пустого пространства больше – это понятно. Но это далеко не всё. В результате совместной работы в септимах разношёрстность гостей храма стала не такой разительной. Некая сила – сила совместной деятельности – будто причесала здесь каждую единым волшебным гребнем. Кто здесь карлица, а кто полнорослая женщина – даже это определялось не без труда.

То есть – куда-то девается расхваленная госпожой Мад прелесть разнообразия, так что ли?

Нет, успокоила себя царевна. Разнообразие сохранилось в полной мере, просто оно теперь менее заметно, не бросается в глаза. Ведь я – это по-прежнему я. Я царевна, в будущем – царица Уземфа. Здесь я одна такая. Ведь не путаю же я себя с кем-нибудь другим?

Кто царевна, кто торговка, а кто и вовсе отшибинская карлица – уж это-то сохранится навсегда. В том ведь и сила некрократии, ведь так?

Что-то важное говорила Мад. Но уземфка временно выпала из её темы. Всё из-за взглядов, украдкой брошенных на потолок. Ведь там же...

И правда, в зеркальном плафоне все участники состязания в септах выглядели не просто похожими друг на друга. Они теперь сильно смахивали на Ангелоликую. Не так, чтобы совсем перепутать, но всё-таки...

Ангелоликая – очень многолика. Все мы – это она.

Нет, не так. Мы однолики, поскольку ангелолики.

И это ерунда. А значит, зеркало врёт. Ну ещё бы ему не врать, если отражает оно нас вверх ногами. Если мысленно переставить гостий храма с ног на голову, то никакой унификации не будет, а восторжествует прелесть разнообразия, именуемая толерантностью.

В зале началось какое-то движение. Что-то важное царевна прослушала. Потихоньку спросила у карлицы Тупси:

– Что сейчас будет?

– Занятия и тренировки, – отозвалась та.

– Мы ждём учителей, – добавила писица из Глукща.

– Так ведь Ангелоликая сказала, что сегодня учёбы не будет...

– Сегодня давно прошло, – усмехнулась глукщица, – и уже с десяток часов, как наступило завтра.

Вот как? Что ж, поглядим на учителей. Возможно, среди них найдутся и мужчины. Если так, надо предстать во всеоружии восточной красоты.

Оксоляна украдкой нашла себя в зеркальном плафоне на потолке... Нет, украдкой как раз и не получилось. Несколько минут, как дурочка, изучала потолок. Себя он, надо сказать, искала впервые, вот и заметила с превеликим трудом.

Ещё бы! От Ангелоликой она теперь отличалась разве что кричащим платьем.

Глава 6. Драконовские меры

Когда посланник Смерти Чичеро Кройдонский вернулся в тюремный замок великана Плюста, Лулу Марципарина Бианка принялась его ждать. Что ещё оставалось?

По правде говоря, какая-то надежда вновь свидеться с женихом у неё оставалась. Всё-таки, перед возвращением Чичеро настроился на борьбу. Возможно ведь, что прежде он не был настроенным, а тут настроился и быстро врага победит. И если самой Марципарине выпала честь вдохновить героя, то тогда и не жалко его отпускать. Действовать-то герой должен!

Жаль, Эрнестина Кэнэкта оптимизма не разделяла.

– Всё немного хуже, чем я думала в начале, – брякнула на второй день.

– Ты о Чичеро?

– Нет. Хотя и о нём тоже.

Эрнестину Кэнэкту в Оксе по-прежнему посещали те её 'друзья', которым она раньше поручала разыскивать Чичеро. Судя по всему, этими людьми решались и ещё какие-то задачи. Марципарина ими до сих пор не интересовалась, но раз Кэнэкта сама намекает...

– Так что случилось?

– В Цанце заговор, – просто сказала подруга, – твоего отца Цилиндрона хотят сместить, а может быть, это уже и сделали. Всё происходит быстро, новости ко мне не поспевают.

– Значит, мне пора возвращаться? – нахмурилась Лулу.

– Не возвращаться. Бежать.

– А если не бежать?

– Убьют, – пожала плечами Кэнэкта.

Кому выгодна гибель Марципарины Бианки? Может, кому и выгодна, но – с какой стати?

– Заинтересованы многие. Легче пересчитать тех, кто не заинтересован, – заверила её разведчица.

– Зачем меня убивать? Я что, наследница отцовского поста?

– Нет, – возразила подруга, – он тебе не отец.

– А кто, некромейстер Гны? Я так и думала.

– Не Цилиндрон и не некромейстер, – покачала Кэнэкта головой.

Так впервые Лулу Марципарина Бианка узнала, что никакая она не Лулу Марципарина. Дочь дракона, похищенная из гнезда? Надо же! И драконы по ней скучают? Ещё интересней.

Вместе с тем и собственные карты Кэнэкте пришлось раскрыть. Да, разведчица. Да, из Эузы. Почему скрывала? Да принято такое скрывать. К тому же, не так-то и старалась в сокрытии. Разве трудно было догадаться?

– Нет, не трудно, – признала Марципарина.

Итак, она не дочь ни Цилиндиану, ни Гны, а значит, их прохладное отношение объяснимо. И можно догадаться, почему в Цанце её вдруг убьют. Драконы для мертвецов – в общем-то, враги.

– Я им враг?

– Скорее, угроза.

Одно другого не веселее.

Осталось ли у Лулу к кому-то из мертвецов тёплое отношение?.. Разве что к Чичеро и Гны. Но про Гны она попросту невесть чего придумала, ну а Чичеро – какой же он мертвец?

– Мертвец, – возразила Кэнэкта, – составной, химерический, но всё же мертвец. У них важнее всего основа, спрятанная в 'призрачную шкатулку', а тело с бальзамами – так, приложение. Потому карлики ничего не меняют.

– Меняют, – сказала Лулу, – поэтому Чичеро я дождусь.

– Из Цанца пришлют убийц, – покачала головой Кэнэкта.

На всё готов безрадостный ответ.

– Ты советуешь бежать прямо сейчас. Но почему?

– Мои люди не смогут нас защищать. Они сегодня уходят. Большинство из них родом из Адовадаи, там ожидает срочное дело, я не могу их дольше задерживать.

– Нет, – с твёрдостью объявила Бианка, – всё же я жду Чичеро.

А сама подумала...

Эх, не дождаться бы кого-то иного.

* * *

Люди Кэнэкты ушли. Весёлый загорелый Бабозо, молчун Кьяр, простоватый Ламбуто. Попрощались с такими лицами, что Марципарина поняла: решение своей начальницы остаться они тоже не одобряют.

В замке Окс практически нет серьёзной стражи. Сама великанша Клюп, конечно, грозная сила, но одной великанше, наверное, не справиться. Есть ещё, разумеется, несколько десятков наложников, но с них-то какой спрос? Наложники – люди мягкие, мужскую роль привыкли играть лишь в постели.

Бианка спросила у помрачневшей Кэнэкты:

– Что же тебя саму здесь держит?

– Слово, – грустно сказала та.

Оказывается, слово Кэнэкты дано белому дракону Драеладру. Разведчица пообещала найти похищенную из гнезда девочку, выйти с ней на контакт, а также – не давать её в обиду. Вот и не даст в обиду, даром что у Лулу самой голова на плечах. И в замке Окс одну не оставит.

– Что же я этому Драеладру так важна? – изумилась Марципарина. – Он, что ли, мне отец?

Оказалось, он. Во всяком случае, по дошедшим до Кэнэкты сведениям.

Час от часу не легче. Не градоначальник, не главный городской некромант, а дракон – и тоже, как объяснила Кэнэкта, не последний в своём драконьем народе. Не много ли выходит исключительности?

– И что же, – поддразнивая Кэнэкту, спросила Марципарина, – мой дракон-отец сам не хотел меня увидеть? Взял слово с разведчицы, и доволен?

– Он прилетит, даже не сомневайся! – голос Кэнэкты дышал уверенностью. – В беде не оставит. Как только прослышит, что с моими людьми нам уйти не пришлось, тут же и примчится. Надеюсь, успеет раньше убийц... Но дело в ином. Так ты согласишься лететь с ним?

Полетать на спине дракона – само по себе немалый соблазн. С другой стороны, Бианка обещала ждать Чичеро. С третьей – угроза смерти от подосланных убийц.

– Что ж, – сказала она, – если дракон Драеладр прилетит специально ради меня... То я, пожалуй, с ним улечу.

Сказала, а сама внутренне давилась от смеха. Кэнэкта всё-таки мечтательница. Если Драеладр прилетит... Но за ней ведь ещё никогда не прилетали драконы. И вряд ли в ближайшее время что-то изменится.

* * *

Хорошее решение, иронизировала над собою Бианка. После, когда решение принято и озвучено, высмеивать его легко. Но вернуться и перерешать? Нет, что-то не хочется.

Как-нибудь всё случится. Может, Чичеро появится первым. Принесёт голову Плюста, шваркнет её Марципарине под ноги, скажет: это всё в твою честь, дорогая невестушка, ибо ты и только ты – подлинная вдохновительница смелого подвига. Теперь, когда главный подвиг совершён, я могу настолько расслабиться, что готов на тебе жениться не спустя полгода, как оговаривалось, а, к примеру, в будущую пятницу.

Марципарина, понятное дело, для вида подумает, но и ломаться долго не будет. Она, как-никак, женщина прямая – тем и цанцких мертвецов не раз в тупик ставила. Раз уж решила замуж, то пойдёт замуж, а жениха томить – пусть другие стараются, у кого на то выдержки хватит.

Может, конечно, случиться и так, что дракон прилетит быстрее. Что ж, и такое поправимо. Чичеро герой, али не герой? Коли герой, то и у дракона её отыщет. Имя дракона надо будет передать с великаншей Клюп. И тогда сразивший Плюста рыцарь вместо тёпленькой невесты получит в замке Окс новое задание. Стоит ли ему в таком случае на что-то обижаться? Конечно же нет: раз уж сам не слишком торопился, то и жены ему с первого подвига не видать. А как же, раз провинился, то должен пройти-превозмочь положенный испытательный срок!

Худший вариант, конечно – это если до замка Окс первыми доберутся цанцкие убийцы. Худший потому, что все останутся недовольны: и Чичеро, и Драеладр, и сама Марципарина. Хотя, конечно, для неё самой такое недовольство надолго не затянется. Когда тебя же первую и убьют – это выйдет сродни несчастному случаю. И в чём себя можно винить, если пала невинной жертвой, а перед тем никого не успела обидеть?

– Эй, подруга, не вздумай собой жертвовать! – внимательно поглядела на неё Кэнэкта. – Это ни к чему, правда. Кому ты что должна? Чичеро сам уехал в щербатую пасть к Плюсту, потому что, видите ли, у него слово чести, а ещё серьёзные дела. Это разумно? Нет! Не должно быть у героя серьёзнее дел, чем спасение самой женщины. Сам не можешь – доверь дракону!

– А что дракон? – фыркнула Марципарина. – Много ли защиты мне дал дракон, если я до совершеннолетия воспитывалась враждебными мертвецами, и сама жизнь моя зависела только от их милости? От каких-то неведомых целей, которые они надеялись с моей помощью достичь...

– Тогда, после разорения гнезда, Драеладр тебя искал, – защитила дракона Кэнэкта, – причём он давно уже знал, где ты находишься, задолго до твоего совершеннолетия.

– Что же тогда не прилетел?

– Чтобы не подвергать опасности. Вспомни, где ты пребывала всё детство: в пещерном дворце, под присмотром отряда некромантов, готовых тебя убить при первых же признаках того, что нечто пошло не так. Одно дело – подобрать тебя в свободном наземном замке, другое дело – пробиваться в пещерную часть Цанца, в отлично охраняемый дворец Цилиндрона.

– Да, конечно, я не подумала, – вздохнула Бианка, – крупному дракону в тех переходах негде развернуться, надо посылать людей, причём целую армию, причём на верную смерть...

– Может, всё не так драматично, – Кэнэкта не любила, когда её сравнивали с армией, поскольку чувствовала за собой небольшой излишек веса, – я-то ведь справилась одна! Правда, к тому времени много воды утекло и некроманты утратили бдительность.

Всё верно, утратили. А почему? Наверное, цели похищения мёртвые не достигли. Думали выманить к Цанцу Драеладра, но он не явился. Чтобы усилия зря не пропали, стали вокруг выкраденной девочки плести интриги, но то уже по мелочам, друг против друга. Ею самой эти мелкие интриги ощущались как ниточки, привязанные к крыльям. Поскольку же крыльев она у себя не наблюдала, то встряхивала головой и с облегчением думала: 'Почудилось!'.

Нет, ей не чудилось, но и горя большого не выходило. Подумаешь, кто-то что-то говорил за спиной некромейстера, а некромейстер – ещё за чьей-нибудь спиной. Много что мертвецы друг другу нашёптывали о самой Лулу. И что? Такие мелочи, конечно же, драконье дитя не трогали. Сильнее влияла постоянная несвобода. Малышка в ту пору и знать не знала, как выглядит свобода и зачем она ей нужна, но несвобода-то влияла!

Потом, когда свободы сделалось больше, когда 'отец' Умбриэль Цилиндрон услал неправильную дочь в дальний замок и откупался от неё заморскими наложниками, Марципарина восприняла послабление как должное, но на самом-то деле – не она ли его добилась от мертвецов, замученных мощью её страстей?

Даже смешно. Похитили, а справиться не смогли. Оказалось, пользы от Лулу немного, а проблем доставляет порядочно. Мёртвую мудрость пусть и осваивает – но, честно говоря, с натугой. Мёртвую аристократическую молодёжь – смущает и пугает кипением драконьей силы. Может, и Умбриэля цанцкие мертвецы сместили для того лишь, чтобы расквитаться с Марципариной Бианкой. Кто знает? Ведь так она всех в Цанце достала...

– Мотивов тебя убить у них порядочно, – вздохнула Кэнэкта, – и в большинстве из них о личном отношении к тебе и речи не идёт. Кто хотел бы натянуть нос некромейстеру Гны, кто жаждет мести драконьей расе, а большинство хочет перестраховаться – боятся, что ты возьмёшься мстить за Цилиндрона. Есть и такие, кому мало заплатили за дворцовый переворот, эти просто готовы учинить всё равно какую пакость.

– Надо же! – хмыкнула Бианка. – Знали бы они, как далеко я сейчас от всего, что происходит в Цанце...

– Это тоже достаточный мотив для мести, – на полном серьёзе подхватила Кэнэкта, – тамошние мертвецы воображают, что они делают историю. И если кому-то их история просто не интересна, вот как тебе, – в голосе Кэнэкты зазвенела горькая ирония, – то такой человек вызывает смертельно опасную бурю негодования. Он обесценивает главные смыслы их посмертия. А за посмертие все они заплатили очень дорого.

Вот так, в диалогах – отчасти внутренних молчаливых, отчасти озвученных наедине с Кэнэктой – протекало ожидание то ли Чичеро, то ли Драеладра, то ли незнакомых убийц. Что-то подсказывало Бианке, что убийцы из Цанца наверняка не успеют. У Кэнэкты должен быть припасён запасной вариант, который она пустит в ход, если ни Чичеро, ни Драеладр вовремя не появятся. С другой стороны, как рассчитывать на вариант, о котором не знаешь, а только думаешь, что такой должен быть.

Но кто кого обгонит: Чичеро Драеладра, или Драеладр Чичеро? И за кого болеет сама Марципарина? Если Кэнэкта спросит, она ответит: ну конечно же, за любимого Чичеро! Но если бы спросил сам Чичеро? Надо признаться, Бианка ощутила бы сильные колебания.

Ты слишком задрал свой курносый карличий нос, дорогой мой Чичеро. Ты слишком уверен, что я от тебя никуда не денусь. Ты слишком много чего чересчур и слишком! Я, по твоему мнению, должна отпустить Драеладра, моего настоящего отца-дракона, чтобы дать тебе возможность найти меня на прежнем месте? Ты так думаешь? Так вот: я тебе ничего не должна! Ищи меня! Свищи меня! Позеленей от свиста!

А если бы спросил Драеладр? О, Драеладру тоже есть многое высказать. За все те тридцать с лишком лет, что знакомство с ним не состоялось. За плохую охрану гнезда тридцать лет назад. За попытку явиться первым и унести на родительских крыльях прочь от любимого! Драконьи энергии. Мощные силы, целые фонтаны, бьющие наотмашь. Мертвецы их панически боялись, подруга Кэнэкта тоже глядит с опаской, и только немногим дано с ними сладить.

Во-первых, сладит истинный дракон – таков Драеладр. Во-вторых, справится тот не однажды убитый мертвец, которому и терять-то нечего – таков Чичеро. Третьего не дано. Третьей могла бы быть только сама Лулу Марципарина Бианка, но, право же, вы слишком многого от неё хотите – от женщины, которую воспитали некроманты!

Странно ли, что в тот ключевой час и миг, когда заснеженный двор замка Окс принял зашедшего на посадку огромного белого дракона, Марципарина сказала подруге-разведчице:

– Знаешь, я передумала. Никуда я лететь не хочу.

* * *

Как решила, так и сказала. Думала, Кэнэкта снова начнёт отговаривать, но ничего подобного.

– Что ж... Не мне тебя убеждать, – развела руками разведчица.

– Раньше ведь убеждала, – заметила Бианка.

– Раньше убеждала, но теперь поздно.

Поздно? Тоже мне подруга – так легко опустила руки.

– К Драеладру выйдешь, чтобы сообщить ему о своём решении?

– Это уловка? Чтобы он меня выкрал без спросу?

– Драконы не крадут без спросу собственных дочерей.

– Пусть так. Но прошу тебя, сообщи ему сама.

– Не буду, – заартачилась Кэнэкта, – дело ваше родственное, вам его и решать.

– Значит, я должна попросить Клюп?

– Клюп, конечно, славная тётка, – скептически хмыкнула Кэнэкта, – но не забывай, что она всё-таки мёртвая великанша. Не стоит её вмешивать. Мало ли до чего они с Драеладром договорятся.

На том разведчица и удалилась, оставив Марципарину одну стоять у окна во двор, большую часть которого занял едва приземлившийся и уже готовый к отлёту дракон Драеладр. Хитрый манёвр: если Кэнэкта не станет её уговаривать, получается, Бианке придётся самой?

Что ж, если драконьи энергии сейчас оказались плохими советчиками, не пускающими бедняжку Лулу ни к отцу, ни к любимому, придётся ей обратиться к суровой мертвецкой логике, пусть и замешанной на сомнительном величии здравого смысла.

Итак, что велит здравый смысл?

Он велит милой девушке Лулу Марципарине разумно спланировать свою судьбу. В планах у Лулу – выйти замуж за Чичеро, ведь так? Для достижения радостной цели Марципарина уже многое сделала. Спасибо Умбриэлю Цилиндрону, способному всякого убедить, они с Чичеро уже помолвлены и в скором времени сочетаются узами брака.

Не всё происходило гладко, и некоторые обстоятельства помнить не хочется, но надо. Надо иметь мужество признать, что Чичеро жениться на Марципарине вовсе и не хотел. Если чего и хотел, то – не жениться. И не будь в своё время достаточно убедительным Цилиндрон, не видать бы ей этого посланника Смерти, как своих ушей.

Увы, 'батюшка' Умбриэль уже низвергнут дерзкими заговорщиками. Но в то же время – помолвка состоялась, и рыцарское слово дано. Раз так, то и свержение Цилиндрона ничего не меняет: свадьба состоится в договоренный день... Или меняет?

На тот случай, если всё же меняет, и если слово, данное Цилиндрону, канет в неизвестность вместе с ним самим, хитрая Марципарина тоже подготовилась. Ибо сумела доставить жениха в замок Окс, и уж чего-чего, а общения с нею уклончивый посланник Смерти не забудет точно. Пусть помолвка выдалась недобровольной, но дальше-то, дальше – пошли совсем другие отношения.

Помолвлены любящие сердца – за это утверждение Бианка ручается. Теперь её герой привязан к ней не одним только честным словом, но и сердечной связью. То есть он имеет не только причину жениться, но и силу для воплощения причины. И, стало быть, воплотит!

Да, воплотит, но в любом ли случае? И вот тут-то в рассуждениях умной невесты раскрывается беспокоящая проплешина. Будет ли Чичеро что-нибудь ей должен, если прямо сейчас она улетит на драконе? Вот уж заранее не скажешь! Захочет – признает свой долг и женится, не захочет – увы.

Конечно, после встреч в замке Окс уж саму-то Марципарину Чичеро захочет. Но настолько ли сильно захочет, чтобы разыскивать её у драконов для совершения обряда? Ой, не похоже, что такое осуществится!

Значит, она права? Права, что не поддалась на убеждения Кэнэкты, что так до сих пор к белоснежному дракону и не вышла. Конечно же, всенепременно права: кто надеется на скорую свадьбу, та не должна сбегать от жениха. Ей надлежит терпеливо дождаться заветного обряда.

Обряда? Стоп! Но обряд-то – некрократический! Имеет ли он теперь в отношении Марципарины ну хоть какой-нибудь вес? Ой, сомнительно... Учитывая всё то, что намедни было ей открыто, ни помолвка, ни свадьба в её отношении, кажется, просто не могут рассматриваться всерьёз. Она ведь не мертвец, это раз, и не вполне человек, это два. Некрократические таинства для драконов не предназначены, даже для человекообразных. Ни один некромант в здравом уме не согласится венчать драконицу.

Что получается? Даже если Чичеро её найдёт, свадьбы не будет – грустно это! Случится разве что повторение тех нежных отношений, которые в замке Окс у них состоялись. Да и то сомнительно, ведь присланные из Цанца убийцы не дадут им больше расслабиться.