Текст книги "Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак"

Автор книги: Брижит Обер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

– Мне показалось, что вы хотели дать мне пощечину. Ну что за мерзкая тварь! Их сейчас везде полно, мне даже пришлось обрызгать инсектицидом могилу Хьюберта – они там так и ползали, стыд какой. Нужно непременно сказать об этом Томми Уэйтсу.

«А что толку – бедолага уже ничем помочь не сможет, – подумала Сэм, с отвращением сморщив нос. – Вонь. Вонь повсюду. Словно какая–то порочная рука, она гладит лицо, губы. Нужно уходить. Уходить немедленно». Эта фраза, мигая, светилась где–то в подсознании. Не дожидаясь, когда Рут перестанет тараторить, Сэм толкнула старушку к выходу. Воздух стал каким–то странным: густым, тяжелым, тягучим, и каждый шаг давался с трудом.

– Как жарко, – вдруг сказала Рут, – может, нам прилечь на минутку? – продолжила она, указывая на две ближайшие могильные плиты, сплошь покрытые замершими в неподвижности черными насекомыми.

«Господи, – подумала Сэм, – Господи, помоги мне». Из носа старушки хлынула кровь, на глаза набежали красные слезы. Сэм сделала шаг, потом – другой.

– Я так устала, – сказала Рут.

Вонь пыталась заползти в рот, Сэм изо всех сил сжала губы. Старушка повисла у нее на руке; Сэм, опустив глаза, увидела, что тараканы уже карабкаются по лодыжкам Рут. Выбраться из этой западни.

Ухватив поудобнее свою ношу, она бросилась вперед. Ворота были совсем рядом. Там с ревом проносились машины, внутри которых на всю катушку орало радио, что–то дернуло ее за волосы. Не оборачивайся, Сэм, смотри только вперед, ты должна сделать этот проклятый последний шаг к этим треклятым воротам… старушке стало плохо, ты тоже не лучшим образом себя чувствуешь, только и всего; ну же, шагай!

В отчаянии Сэм изо всех сил вышвырнула Рут за ворота и последовала за ней – свернувшись в клубок, как на тренировках. Тяжелая створка ворот захлопнулась за ними, хотя не было ни малейшего ветерка. С визгом затормозил грузовик, Сэм встала на ноги, – из машины высунулся ошеломленный шофер:

– Вам плохо, милочка?

– Нет, нет; все в порядке, спасибо, я просто споткнулась…

Шофер скептически покачал головой и включил сцепление. Очередная страдающая чувством неудовлетворенности дамочка накачалась невесть чем в четыре часа пополудни.

Рут стояла, прислонившись к пожарному крану. Кровь из носа больше не шла, но старушка, похоже, была в шоке. Сэм подошла к ней:

– Как вы, Рут?

– Сейчас пройдет, все из–за этой жары, сейчас пройдет… – с отсутствующим видом ответила она, машинально поправляя лиловые кудряшки.

Засохшие ручейки крови под носом были похожи на смешные усики. Марвин! Сэм повернулась в сторону кладбища. Марвин там, за стеной! Она положила руку Рут на плечо:

– Послушайте: вам нужно перейти на ту сторону шоссе и дойти до станции обслуживания, что напротив. Попросите у тамошнего парня стакан воды – вам станет лучше. Я подойду чуть погодя.

Рут кивнула – не слишком уверенно. Ее била дрожь. Сэм глубоко вздохнула и подошла к тяжелой, черной с золотом, узорчатой створке ворот. Толкнула ее, покрутила ручку – все напрасно, решетка даже не шелохнулась. Сэм чувствовала, как по всему телу у нее течет пот. За спиной раздался голос Рут – на грани истерики:

– Не ходите туда! Туда нельзя!

Сэм посмотрела ей прямо в глаза:

– Делайте то, что я сказала, – ступайте на станцию обслуживания и ждите меня там; прошу вас, Рут, это очень важно.

Она сбросила туфли, задрала юбку и принялась карабкаться вверх по решетке, время от времени оглядываясь через плечо. Рут, сотрясаясь от рыданий, семенила к станции обслуживания. Прекрасно. Теперь речь идет лишь о нас двоих. Взобравшись наверх, она замерла, оглядывая залитое солнцем кладбище. Хейса нигде не видно. Все тихо, никакого движения. При мысли о том, что придется сейчас спрыгнуть туда, она почувствовала резкий спазм в желудке. И еще сильнее – при мысли о том, что могло случиться с Марвином. Теперь уже не до конспирации – она крикнула:

– Хейс! Марвин! Марвин, ты меня слышишь?

В ответ раздалось лишь насмешливое щебетание птиц. Она представила себе Марвина – распятого на какой–нибудь могиле, отданного на съедение тараканам – и шлепнулась на гравий по ту сторону решетки, развернув колени и вытянув лодыжки, как учил их сержант Рэндалл во время бесконечно долгих тренировок. Раздался смешок. Детский – очень четкий и ясный. «Слуховые и зрительные галлюцинации могут происходить из–за ржаной спорыньи или иного растения, способного вызывать галлюцинации, – прилежно твердила она самой себе, одергивая юбку, – как, например, в деле о вилльямстонских ведьмах… »

– СЭМ!

Марвин, Господи, это же Марвин, голос донесся из аллеи справа; так кричат в полном отчаянии. Сжав в руке оружие, Сэм бросилась бегом; гравий больно впивался в голые ступни. Внезапно небо потемнело, покрыв ее мраком. Сэм продолжала бежать, не обращая на это внимания, потом вдруг осознала, что могилы вокруг нее по–прежнему залиты солнцем. Тень сконцентрировалась где–то над головой, передвигаясь вместе с Сэм, как если бы между нею и солнцем стояло какое–то препятствие… Она подняла голову и прямо перед собой увидела лицо сторожа Уэйтса – улыбаясь, оно висело в воздухе. Глаза дико вращались, а белая как мел кожа была покрыта какими–то кровянистыми кратерами. Он показал ей язык – длинный красный свистящий язык потянулся к ее волосам. Непроизвольно – исключительно от ужаса – Сэм разрядила всю обойму в широко разинутый старческий рот трупа и тут же споткнулась о какой–то корень. Упала, стукнулась головой о могильную плиту и – все еще прижимая палец к спусковому крючку – потеряла сознание.

Они склонились над ней, их сверкающие острые клыки готовы были вонзиться ей в глаза, щеки; похотливо посмеиваясь, они заламывали кисти рук, а она увязла в их слюне, словно какое–то насекомое, угодившее в паутину, и не могла сопротивляться; их щупальца подрагивали, производя при этом какой–то всасывающий звук…

– Сэм! Сэм!

Хейс пытался освободить ее; раздвигал острые как бритва нити слюны – руки у него кровоточили, отталкивал чудовищ в хитиновых панцирях, уклоняясь от полчищ острых клыков, растирал подошвой панцири, но их было так много – вот–вот, шипя от удовольствия, они схватят его, проглотят, сожрут живьем.

– Сэм! Проснись! Прошу тебя, проснись!

С невероятным усилием инспектор Вестертон приоткрыла глаза. Перед ней возникло темное лицо Марвина – расплывчатое, искаженное, залитое кровью. Марвин. Неужели Марвин тоже мертв? Она уже собиралась опять закрыть глаза, но Марвин с силой тряс ее:

– Агент Вестертон! Откройте глаза! Это приказ!

Сэм вновь подняла веки и внезапно поняла, что перед ней действительно Марвин Хейс – из плоти и крови – и он трясет ее, пытаясь привести в чувства. Чуть повернув голову, она узнала знакомый тротуар возле шоссе. С помощью Хейса Сэм приподнялась, и ей удалось сесть. Пощупав висок, обнаружила там шишку величиной с голубиное яйцо. Взглянула на Марвина. Все лицо у него залито кровью; сначала она было решила, что это ее кровь, но почти тут же увидела порезы – нечто вроде длинных царапин на лбу и на щеках, – заметила, что рукава его нарядного костюма изодраны в клочья и тоже в крови – словно все черти ада пытались затащить его к себе…

– Что произошло?

Хейс помог ей встать на ноги – ему, похоже, хотелось поскорее уйти отсюда. И тогда только она заметила, что одежда на Марвине изодрана вся, а тело покрыто ранами – чернее его черной кожи.

– Марвин! Тебе нужно к врачу…

– Потом. Ты можешь идти?

– Думаю, да; Марвин, скажи все–таки, что произошло?

Он развернул ее лицом к себе и посмотрел ей прямо в глаза:

– Сам ни черта не пойму.

Впервые она слышала из уст Марвина такие грубые слова. Возле них остановилась какая–то машина. Сэм чуть было не крикнула: «Проваливайте отсюда!» – но вовремя заметила сине–белые полоски – полиция. Дверца распахнулась, и внутри они увидели Уилкокса с Бойлзом.

– Нас вызвал Дак; какая–то старушка сказала ему, что здесь драка и… Черт возьми, что с вами случилось? – с исказившимся вдруг лицом спросил он.

– Не здесь, – коротко ответил Хейс.

Уилкокс схватил Сэм за плечи и помог ей сесть в машину. На какой–то миг она прижалась к нему, и сквозь рубашку он почувствовал, как она дрожит. Совсем не к месту подумал о том, что у нее очень нежная кожа. Как будто у них было время на подобные глупости. У парня такой вид, словно его стервятники когтями рвали. Он кивнул в сторону станции обслуживания:

– Подождите меня пару минут, схожу узнаю, что там со старушкой. Бойлз, встань возле ворот, никого не впускай и не выпускай. И стреляй после первого предупреждения.

Он быстро перешел дорогу – спасибо жаре, чертовски повезло: никто этого не видит, – переговорил с Даком и Рут и двинулся обратно. Хейс, достав из перчаточного ящика бумажные носовые платки, промокал кровь на щеках, Сэм сидела молча. Бойлз украдкой поглядывал на них, стоя на посту и тихонько отбивая ногой ритм никому не слышной мелодии. Вернувшись, Уилкокс, ни слова не говоря, сел за руль – машина тронулась с места. Глянул в зеркальце заднего вида. Сэм Вестертон выглядела уже почти спокойной – причесывалась, как ни в чем не бывало. Должно быть, эта девица просто каучуковая. Он ткнул пальцем в сторону станции обслуживания:

– Я сказал им, что Хейс – наркоман в самом что ни на есть кризисном состоянии. Рут на все лады расхваливает вас, Вестертон. Я посоветовал ей вернуться домой, принять что–либо успокоительное и завалиться в постель либо устроиться перед телевизором. С ней все будет в порядке. А теперь мне бы очень хотелось узнать, что же все–таки с вами стряслось…

Сэм коротко изложила факты, избегая впадать в подробности относительно испытанных ею весьма своеобразных ощущений. Лишенным эмоций голосом упомянув о висевшем в воздухе прямо над ней теле сторожа, она заметила на лице Уилкокса откровенно скептическое выражение. Как только Сэм закончила, заговорил Марвин Хейс:

– А я какое–то время шел и шел по кладбищу, причем чувство было такое, что иду все по одной и той же аллее, а потом сразу увидел их.

– Кого?

Едва ли Уилкокс действительно повысил голос – просто в нем зазвучало сильное внутреннее напряжение.

– Не знаю. Их было трое. Они стояли под деревом, в тени. Мужчина, женщина и ребенок. Они… сидели и что–то жевали – как на пикнике. Мне это показалось странным, и я окликнул их. Они обернулись. Солнце било мне в глаза, я не мог их как следует разглядеть; было слишком далеко, но я видел, что они улыбаются. Потом ребенок что–то бросил в мою сторону – то, что перед этим грыз. Оно покатилось ко мне и замерло на гравии. Это была ступня. Ступня белого человека, с пучком светлых волос на толстом большом пальце. А они поднялись и двинулись в мою сторону. Я услышал выстрелы и решил, что Сэм тоже попала в переделку. Как и положено, я сделал предупреждение – дважды. Они по–прежнему шли на меня. Я выстрелил. Попал – в каждого из этой троицы, в яблочко, Уилкокс, в этом я уверен.

– И что?

– А то, что из них пошла кровь, я видел дырки у них в груди; женщина, смеясь, даже показала мне на это место: сунула руку в каждую из ран – а вы знаете, на что способен «Магнум–44», – и, представьте себе, сказала: «И в какую из этих дырок тебе хотелось бы сунуть свою толстую черную штуку, дядя Том?»

Они услышали, как Сэм на заднем сиденье громко сглотнула; Уилкокс, делая левый поворот, тормознул чуть позже, чем положено. Хейс провел рукой по лбу и продолжил:

– И тогда я… я, понимаете ли, попросту рванул от них – повернулся и со всех ног бросился бежать – этакий новый «черный метеор», с большим преимуществом побивший рекорд Карла Льюиса; за очередным поворотом увидел Сэм – она лежала на земле, усеянная тараканами. Они кишмя на тебе кишели, Сэм; пытались забраться в рот, в нос. Я бросился к тебе – в нескольких метрах поодаль лежал изрешеченный пулями труп сторожа, лицо – сплошная каша. Я… я пытался разогнать тараканов, но они не хотели уходить; они… они резали мне руки – они были острые как бритвы, Уилкокс, они порезали меня…

Голос его сорвался. Пронзительно взвизгнули шины – Уилкокс остановил машину возле полицейского участка.

– Продолжайте.

– Черт возьми, Уилкокс, не корчите вы из себя этакого хладнокровного индейского вождя – вы что, не видите, что они со мной сделали?

Он вытянул свои порезанные руки. Сэм, наклонившись вперед, потрепала его по плечу:

– Выпьем кофе, Марвин, и хорошенько все обдумаем, идет?

Уилкокс нисколько не дрогнул под безумным взглядом Хейса.

– И как вам удалось выбраться?

– Я… взвалил Сэм на спину и бросился к воротам. Я слышал, как они – мужчина, женщина и ребенок – хихикали где–то сзади; воздух был густым, липким, идти вперед оказалось очень трудно, я думал уже, что нам крышка. А потом вдруг воздух стал нормальным – так резко, что я едва не упал; тухлым мясом больше не пахло; я бросился к воротам, распахнул их и положил Сэм на тротуар, Створка ворот за спиной захлопнулась. Я обернулся. Никого. Ни тараканов, ни оживших трупов – лишь трава, могильные плиты да солнце.

Уилкокс открыл дверцу и вышел из машины.

– Сейчас отправлю Бойлзу подкрепление. Идемте.

Как только они вошли в контору, он достал из шкафа бежевую полицейскую форму и протянул ее Хейсу:

– Держите, это форма Мидли, она должна вам подойти – хотя бы рубашка. Рядом с камерами есть душ.

Мидли смотрел на них, от удивления разинув рот, – он печатал на машинке, да так и застыл, занеся палец над клавишей.

– Мидли, поезжай к Бойлзу на кладбище, и ждите там дальнейших распоряжений.

Мидли – от возбуждения его обычно румяное лицо стало просто–таки пунцовым – коротко кивнул и бросился вниз по лестнице с грацией динозавра, укушенного осой. Уилкокс ткнул пальцем в сторону Бига Т. Бюргера – тот возился возле кофеварки:

– Биг Т. Бюргер, один из моих добровольных помощников. Агенты Марвин Хейс и Саманта Вестертон.

Сэм с удивлением разглядывала старого вояку: военная форма, короткая стрижка, резкие черты лица, повязка поперек лба и карабин за плечом.

– Дедушка Рэмбо, надо полагать? – нежным голоском спросила она.

Биг Т. улыбнулся – блеснули крепкие белые зубы.

– А вы как раз играете в «Ширли Тампль против завоевателей»?.. Хотите кофе?

– С удовольствием, спасибо, Ширли Тампль сейчас больше всего нуждается именно в канцерогенном кофеине.

Она залпом осушила стаканчик. Уилкокс сидел на краешке заваленного бумажным хламом письменного стола и на кончике пальца вертел свою ковбойскую шляпу. Было слышно, как в душе шумит вода.

Он повернулся к Сэм:

– С Хейсом все в порядке?

– С Марвином? Без проблем. С Марвином вообще проблем не бывает. Разве что чуть слишком эмоционален.

На какой–то миг Уилкоксу захотелось сорвать маску с инспектора Вестертон, дабы увидеть, каким образом им так хорошо удается изображать из себя человеческие существа. Он вскинул бровь:

– Нужно сообщить об этом туда, в Вашингтон…

– О чем именно?

– Что они перепутали ваши компьютерные схемы со схемой какой–то магнитной торпеды – у вас схожие состояния души.

Сэм невольно расхохоталась, потом смутилась:

– Простите, это нервы.

Биг Т. протянул Уилкоксу стаканчик кофе и спросил:

– Мне можно узнать, что там случилось, или это Государственная Тайна?

Потягивая кофе, Уилкокс повернулся к Сэм:

– Биг Т. входит в дополнительный состав сил охраны порядка Джексонвилля. И с самого начала работает со мной над этим делом.

Затем вновь повернулся к Бигу Т. и кратко изложил происшедшее, не опустив при этом, однако, ничего важного.

Где–то вдали раздавались звуки духового оркестра – шла репетиция.

9

Джем и Лори долго шептались, усевшись под верандой и попивая колу. Дед был занят делом: разбирал на части разбитый «шевроле», отбирая еще пригодные детали мотора. Джем ткнул в его сторону пальцем и спросил Лори:

– Как думаешь, нужно ему рассказать?

Лори с большим сомнением посмотрел на него:

– По–моему, результат может быть только один: на нас наорут. Не хочу тебя обижать, но он, я полагаю, скорее наплюет на нас и выпьет целый ящик пива, чем бросится на кладбище раскапывать известную тебе могилу.

– Тогда что же нам делать? Сесть в автобус и укатить в Мексику?

– Спятил ты, что ли? Да будет тебе известно: я намерен готовиться к поступлению в Гарвард, а отнюдь не сражаться с двумя с половиной тысячами припадочных латино за честь надраивать башмаки толстым злобным белым старухам, которые при этом еще и хлещут текилу пополам с земляными червями.

Джем сорвал травинку и принялся ее нервно грызть.

– Хорошо, тогда пошли к фараонам. Нельзя же так и сидеть, Лори; нужно рассказать им, что я видел, как старина Уэйтс…

– Жаль, парень: перед тобой открывалось такое будущее, а ты возьмешь да и угодишь в психушку….

Джем встал, заправил рубашку в штаны.

– Ладно, пошли.

Лори с явным сожалением поднялся, допил свою колу, потом выбросил бутылку в мусорное ведро.

– Ты и в самом деле хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Джем молча двинулся в путь. Лори тотчас последовал за ним.

– Ты что, подождать меня не можешь? Известно ли тебе, старик, что у тебя чертовски развиты параноидальные тенденции?

Они быстро шли по раскаленному тротуару, и Лори мысленно поклялся ни слова – пусть его хоть пытают – не говорить о кроличьей клетке и Мэрилу.

Со скальпелем в руке доктор Льюис застыл над обуглившимся телом Бена Картера. Стэн повторил:

– Вас просит к телефону доктор Вронг.

– Вонг, а не Вронг, – поправил его Льюис, складывая инструменты в ящичек из нержавеющей стали.

Он вышел из холодной покойницкой, прикрыл за собой дверь, снял с левой руки запачканную резиновую перчатку и взял трубку. Льюис был взволнован, но сердце у него почему–то билось еле–еле. Прежде чем заговорить, он удостоверился, что Стэн сидит на месте и заполняет карточки.

– Алло?

– Льюис?

Вальяжный голос Вонга зазвенел в ухе, и Льюис сильнее сжал трубку:

– Да, это я.

– Номер вашего страхового свидетельства – 258 HY309, так? В УМБ?

– Да, все правильно.

– Тогда, должно быть, они там что–то напутали, потому что, когда я им позвонил и попросил вашу медицинскую карту, они… у них таковой не оказалось.

– Простите, как же так? Ничего не понимаю.

Льюис почувствовал, как ноги у него делаются ватными, и на какой–то миг испугался, что сейчас ему придется сесть прямо на кафельный пол. Стэн посмотрел на него с любопытством.

В трубке вновь раздался голос Вонга – растерянный:

– У них нет свидетельства с таким номером. Обещали поискать в Центральной картотеке. Буду держать вас в курсе дела.

– Подождите минутку!

Льюис порылся в бумажнике, извлек оттуда свое страховое свидетельство. Под пластиковой обложкой крупным шрифтом четко отпечатан номер. 258 HY309.

– Слушайте, Вонг, свидетельство сейчас у меня перед носом, и номер на нем именно тот, что я назвал; эти болваны невесть чего вам наболтали.

На секунду у него вдруг возникло ощущение, будто что–то щекочет барабанную перепонку, пытаясь вылезти наружу; он сильно шлепнул себя трубкой по уху – в голове раздался оглушительный шум: что–то устремилось назад, забираясь поглубже.

Откуда–то издалека послышался голос Вонга:

– Я им сейчас перезвоню. Буду держать вас в курсе.

Вонг повесил трубку. Льюис тоже – и сразу же зажал рукой ухо, опасаясь, что оттуда что–нибудь выскочит. Поймал на себе любопытный взгляд ассистента – тот поспешно уткнулся в свои карточки. Зажимая рукой ухо, одеревенелой походкой Льюис вернулся в покойницкую. Всякое щекотание, ощущение, будто что–то живое копошится в слуховом канале, исчезли. Он с облегчением убрал руку. Ну и болваны работают в УМБ! Взялся за скальпель – щека нервно подергивалась – и вновь склонился над почерневшим телом, от которого несло жареным мясом. Взять отпуск. Вот что нужно сделать. Взять отпуск. Бросить к черту этот ополоумевший городишко – пусть Уилкокс сам тут разбирается со своим кровавым сериалом – и на недельку закатиться куда–нибудь на Аляску или в любое другое прохладное местечко.

Форма Мидли Хейсу оказалась маловата: рукава рубашки кончались чуть ниже локтей, штанины брюк доходили до половины икры; зато он вымылся, одежда была сухой – а это главное. Не пахло больше ни потом, ни кровью. Если бы ему так уж нравилась кровь, он, наверное, подался бы в криминальную полицию, а не в отдел обработки информации ФБР.

Один за другим он осушил несколько стаканов воды и чувствовал себя теперь определенно лучше. Порезы на лице больше не кровоточили. Он перестал протирать их смоченной антисептиком ваткой, которую дал ему Уилкокс. Подумал о том, какое лицо сделалось бы у Вильмы, увидь она его в таком состоянии. Насилие Вильма ненавидит еще больше, чем он. Вспомнив жену, свой дом в Вашингтоне, он вздохнул: там сейчас, наверное, тихо мурлычет кондиционер, а трое мальчишек развалились перед телевизором и жуют пиццу от Луиджи. Он выбросил окровавленную ватку в ведро под умывальником и присоединился к остальным.

Они сидели кружком возле стола Уилкокса и что–то обсуждали. Сэм – аккуратно причесанная и заново подкрашенная – выглядела так элегантно, словно собиралась поужинать где–нибудь в городе. Зато Уилкокс являл собой само воплощение усталости: лицо осунулось, черты его заострились, глаза стали красными от недосыпания. Биг Т. Бюргер – уж он–то выглядел самым лучшим образом – осмотрел красные полоски на лице Хейса и заявил:

– Знаете что? Вы теперь очень похожи на воина племени масаи.

Хейс подумал о том, что его воинственность никогда не заходила дальше игры в бридж, и вздохнул. В Африке он ни разу не был, да и желания такого не испытывал и, поскольку его предки были в числе первых привезенных в страну рабов, ощущал себя американцем в куда большей степени, нежели добрых три четверти его знакомых – эмигрантов во втором или третьем поколении.

– Знаете что, Биг Т.? Мой прадедушка прислуживал за столом Скарлетт О'Хара, тогда как ваш в те времена еще только учился подтирать себе задницу чем–нибудь более подходящим, чем собственный палец.

Тут вмешался Уилкокс:

– Слушайте, мы здесь не для того собрались, чтобы поиграть в «кто кого переорет». Да, все мы взвинчены. Но все–таки, может, делом займемся, а?

Саманта подняла пальчик:

– Я думаю, мы стали жертвами сенсорных и зрительных галлюцинаций, причиной которых является пыльца какого–нибудь растения.

Биг Т. Бюргер пожал плечами. Ну конечно же – пыльца! Нашествие Гигантских Маргариток! Он поерзал на стуле. Да плевать ему с высокого дерева на все эти причины, знать бы только, по какой цели тут стрелять. Хейс отхлебнул воды и сказал:

– Если ты намекаешь на вилльямстонский случай, то это все же исключение.

– Вилльямстонский случай?

Уилкокс, похоже, живо заинтересовался.

– В тысяча девятьсот семьдесят девятом году, – вновь заговорила Сэм, – в городишке под названием Вилльямстон, штат Айдахо, три мирно собравшихся попить чайку домохозяйки поубивали друг дружку, пустив при этом в ход кухонную сечку, вилки, ножи – короче, все, что попалось под руку, – по ходу дела изрубив в капусту двух детишек одной из них. Уцелела только одна, миссис Франклин, она упорно твердила потом, что на них напали адские чудовища. Следствием было установлено, что ее бред любопытнейшим образом совпадает с видениями на почве приема наркотиков типа ЛСД или фенциклидина, – весьма распространенной причины многих убийств и самоубийств. Новейшая разновидность delirium tremens, только в тысячу раз сильнее обычного.

– Фенциклидин? Что это?

– Он больше известен под названием ПСП, изначально предназначался для использования в стоматологии в качестве анестезии, что повлекло за собой сотни тяжелых несчастных случаев. Что же до миссис Франклин, то она доживает свой век в лечебнице, для душевнобольных. Теперь считают, что они тогда надышались какой–нибудь пыльцой или она попала в чай – дурман или что–то подобное; из–за необычной погоды, что стояла той весной – сушь и сильный ветер, а потом долгий период дождей, – концентрация пыльцы могла достичь крайней степени. Кроме того, в меса – на пустынных плато – дурман, как известно, растение очень распространенное, и индейцы частенько используют его в ходе религиозных обрядов.

Уилкокс откашлялся. Гипотеза с пыльцой, безусловно, хороша: сводит на нет наличие нечистой силы. Чертовски убедительно; беда только в том, что Уилкокс имел обыкновение крайне скептически воспринимать все, что звучит убедительно.

– Простите, но я не думаю, чтобы моего помощника Бена Картера разорвала надвое именно пыльца, даже если бы она и помешалась на каких–нибудь «Зубах моря»… Я знаю, что индейцы частенько жуют дурман, чтобы впасть в транс, – продолжал он, – но никогда не слышал, чтобы кто–то от этого принялся убивать людей. Проще всего свалить все убийства на выходцев из резервации, тем более что среди присутствующих индеец только один – я.

Марвин махнул рукой, успокаивая его:

– Об этом и речи не было, шеф; Сэм лишь хотела сказать, что на кладбище, возможно, имеется в наличии какое–то токсичное вещество, способное вызывать чудовищные галлюцинации, и что именно оно – потребляемое намеренно или случайно – и является причиной происшедших здесь убийств…

Уилкокс призадумался:

– А как вы объясните тот факт, что ни одна из старушек, что каждый день ходят на кладбище, ни разу не впала в бредовое состояние?

Хейс с сомнением покачал головой:

– Данный феномен мог возникнуть совсем недавно. Какое–то химическое вещество – почему бы нет? По прямой отсюда не так уж далеко до военной базы в Форт–Блисс. Всегда может случиться авария. Как, например, в деле Паркер против штата Колорадо. В тысяча девятьсот семьдесят девятом году Джон Паркер служил в Пойнт–Джанкшн – это экспериментальная база химического оружия, совершенно засекреченная. В одном из контейнеров произошла утечка. Паркер, как всегда, вернулся домой, а там вдруг отрубил себе топором левую руку, а потом вогнал вышеупомянутый топор себе в череп. Вдова обратилась в суд, и выяснилось, что он надышался газом, вызывающим крайнюю тоску и галлюцинации.

Биг Т., жевавший жвачку, передвинул ее языком из–за правой щеки за левую.

– И нынче же вечером мы все, может быть, умрем; значит, надо пошевеливаться, не дожидаясь, пока город превратится в гигантский гамбургер с хорошо выдержанным мясом.

– А что вы предлагаете? – холодно спросил Хейс.

– Обработать кладбище напалмом. Все «может быть» там и сгорят.

– А если речь идет о веществе, способном вступить в реакцию из–за высокой температуры и пламени? Если это, скажем, газ? – возразила Сэм, покусывая карандаш.

– В этом случае весь город взлетит на воздух, – заключил Уилкокс. – Глубоко сожалею, Биг Т., но такой риск я взять на себя не могу.

Биг Т. поднялся:

– Но, черт возьми, вам не кажется, что сидя сложа руки мы рискуем куда больше? И сколько трупов у нас будет сегодня же вечером?

– Успокойтесь, ваш город не первый, в котором произошла серия убийств, и обычно проблемы такого рода решают отнюдь не с помощью эскадрильи бомбардировщиков… С другой стороны, коль скоро тут была упомянута армия, нелишним, наверное, будет подумать о том, не может ли все это иметь отношения к Центру атомных исследований в Лос–Аламосе, – заметила Сэм.

– Здесь первую бомбу взорвали в сорок пятом, шестнадцатого июля, я точно помню. Если бы это оказало какое–то влияние на психику людей, то, надо полагать, мы бы уже заметили… – возразил Уилкокс.

– Генетические мутации могут развиваться очень медленно и…

Хейс умолк, ибо дверь в контору распахнулась.

В дверном проеме, как в рамке, в явном смущении замерло двое мальчишек – белый и черный. Белый был светловолос, тощ и грязен. И основательно нуждался в хорошей стрижке. Черный – покруглее, одет с иголочки и коротко подстрижен. Учащенное дыхание, блестящие глаза, на верхней губе у обоих выступил пот, – отметила про себя Сэм.

Уилкокс удивленно вскинул брови:

– Если вы ищете детский сад, то ошиблись дверью, ребятки.

Встряхнув светлыми вихрами, свисавшими на вспотевший лоб, Джем шагнул вперед:

– Мне нужно бы переговорить с федеральными агентами.

Голос чуть дрожал, но был полон решимости.

Сэм заговорила самым что ни на есть учительским тоном:

– Полицию по пустякам не беспокоят. Зачем тебе понадобились федеральные агенты?

– Это из–за кладбища…

– Сторож там мертвый! – горячо воскликнул Лори.

Хейс вздохнул. Ну вот и началось. Сейчас население ударится в панику, и это еще больше осложнит работу. Почему стоящие на посту полицейские позволили мальчишкам шляться по этому дерьмовочертодьявольскому кладбищу?

Уилкокс ткнул пальцем в сторону парнишек:

– Дамы и господа, знакомьтесь: Джереми Хокинз и Лорел Робсон, одни из самых выдающихся граждан нашего города.

Сэм внимательно посмотрела на них. Лорел был поменьше ростом, на круглом лице выделялись огромные – черные и очень встревоженные – глаза. Он часто облизывал губы, у корней коротких, черных как смоль кудряшек блестели капельки пота. Явно не по себе было и второму парнишке, Джереми, – тот был повыше и потоньше, с пшеничного цвета волосами. Уилкокс наклонился к замершим под перекрестным огнем взглядов ребятам:

– Так, значит, вы были на кладбище?

Джем кивнул головой:

– Ну да, в полдень. И сторож был мертвый, но не совсем.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила шикарная рыжая женщина.

– А то, что он был мертв, но говорил – вот что он хочет сказать; а поскольку вы ни за что нам не поверите, то мы пошли, – объявил Лори.

Черный гигант, одетый в явно севшую после стирки форму, взглянул на них умиротворяюще:

– Сторож еще не совсем умер, вы это имели в виду?

– Понятия не имею, может, мертвецам и положено летать над землей и вовсе не обязательно человек умирает, проткнув себе башку метлой, но одно я знаю точно: все это здорово смахивает на какую–то дурацкую сценку из фильма ужасов, – на едином дыхании выпалил Джем.

Рыжеволосая женщина потрепала его по плечу, словно какого–нибудь малыша, и у него пропало всякое желание с ними разговаривать. Она почувствовала это и тут же убрала руку.

– Слушай, можешь ты нам все объяснить по порядку? Начиная с начала, во всех подробностях и без грубых словечек?

Джем глянул на нее недоверчиво. Почему–то его не выкидывают отсюда под зад коленом. Значит, положение настолько серьезно, что даже взрослые в курсе дела. И тогда, ощутив всю важность своей миссии, он начал рассказывать.

Лори размышлял о том, специально ли черного гиганта вырядили подобным образом. Или просто на него не нашлось формы – росту в нем, наверное, добрых два двадцать. Вдобавок все лицо и руки у него изрезаны. На мгновение Лори вспомнил отца, его выпачканную чем–то красным рубашку и царапины на щеке, но тотчас прогнал эти мысли, сосредоточившись на том, что рассказывал Джем.

Когда Джереми умолк, взрослые переглянулись; рыжеволосая женщина перечитывала свои записи. Герби Уилкокс вздохнул: