Текст книги "Темная богиня"

Автор книги: Бри Диспейн (Деспейн)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Я поверить не могла, что он бросил меня одну с этой компанией, а главное, что я пошла с ним по своей воле. Что ждало меня, если б не вечеринка? Стыдно признаться, но часть меня хотела, чтобы между нами что-то произошло.

О, как опасно искушение!

Опять дома.

Я ехала, пока автобус не остановился перед школой. Пары последних монет хватило, чтобы позвонить Эйприл из телефонной будки, но она не отвечала. Я догадывалась, чем – или, вернее, кем – она занята.

Поплотнее запахнув пальто, я потрусила домой со всей скоростью, на какую была способна на высоких каблуках. Меня не покидало ощущение, что урод с вечеринки преследует меня. Добежав до дома, я надеялась незаметно прошмыгнуть в свою комнату и притвориться, будто провела там весь вечер, но мама, должно быть, услышала тихий щелчок замка: уже взбегая вверх по лестнице, я услышала ее негодующий оклик из кухни.

– Где тебя носило? – раздраженно спросила она, ломая хлеб на куски поменьше – завтра им предстояло пойти в начинку для праздничной индейки. – Я думала, ты поможешь накрыть на стол после похорон.

Судя по всему, мама сочла вечер недостаточно поздним, чтобы за меня волноваться, и злилась просто потому, что я ушла без спросу.

– Извини, пожалуйста, – промямлила я.

– Сначала ты, потом Джуд, – ее пальцы нервно терзали хлебный мякиш. – Ты хоть понимаешь, на что это похоже, когда полсемьи не является к ужину? Кстати, твой отец едва не надорвал спину, расставляя на место стулья, пока вы с братом веселились в компании друзей!

– Прости. Я постараюсь загладить свою вину. – Я сделала шаг в сторону двери.

– В этом можешь даже не сомневаться. Завтра в гости придет не меньше двадцати человек. Ты испечешь пироги на всех, а потом отдраишь полы. Твоему брату тоже придется потрудиться.

На миг я задумалась, не подсунуть ли ей на подпись контрольную по химии, раз все и так плохо, но потом решила не перегибать палку. Мама весьма изобретательна по части наказаний, если как следует ее разозлить.

– Ладно, – сказала я. – Это справедливо.

– Поставь будильник на пять сорок пять! – крикнула мама мне вслед.

У меня стало одним поводом больше проклинать свое легкомыслие.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
БЛАГОДАРЕНИЕ

Около трех с половиной лет назад.

– Я никогда не научусь так писать красками, – сказала я, глядя на рисунок, сохнущий на кухонном столе.

Дэниел изобразил руки моего отца, пока тот нарезал зеленое яблоко для пирога в честь его дня рождения. Руки выглядели так же, как в жизни, – ласковые и сильные. На их фоне мой автопортрет казался плоским и невыразительным.

– Сможешь, – ответил Дэниел. – Я тебя научу.

Я фыркнула.

– Уж ты-то научишь.

Но я знала, что он говорит серьезно. Я впервые взялась за масляные краски с тех пор, как забросила их два года назад, и теперь опять была готова отступиться.

– До чего же ты упрямая, – сказал Дэниел. – Ты хочешь научиться работать с красками или нет?

– Ну, хочу.

Дэниел вытащил из ящика под кухонным столом кусок картона, испещренный пятнами краски. На нем смешались, по крайней мере, десять разных цветов.

– Попробуй писать на нем, – сказал он. – Краски выступят на поверхность и придадут глубину твоей работе.

Я заново начала рисовать автопортрет, а Дэниел руководил мной. Разница казалась невероятной. Я восхитилась, увидев, как зеленые и оранжевые искорки проступают на фиолетовой радужке – так мои глаза выглядели совсем живыми.

– Спасибо, – сказала я.

Дэниел усмехнулся.

– Когда раздобуду еще материалов, покажу тебе гениальный трюк с льняным маслом и лаком. Телесные тона получаются изумительные, а мазки!.. Ты не поверишь.

– Серьезно?

Дэниел кивнул и вернулся к собственной работе. Правда, вместо того чтобы писать свой портрет, как велела миссис Миллер, он рисовал пепельно-коричневую собаку с человеческими глазами, такими же глубокими и темными, как у него.

– Дэниел, – на пороге кухни появилась мама. Она сильно побледнела. – К тебе кое-кто пришел.

Дэниел изумленно вскинул голову. Последовав за ним в прихожую, я увидела ее.На крыльце стояла мать Дэниела. Ее волосы стали гораздо длиннее и светлее за год и два месяца, прошедшие с тех пор, как она продала дом и оставила Дэниела на наше попечение.

– Привет, малыш, – сказала она сыну.

– Что ты здесь делаешь? – ледяным тоном спросил Дэниел. Мать не звонила ему месяцами, даже с днем рождения не поздравила.

– Ты поедешь со мной, – ответила она. – Я нашла небольшую квартиру в Оук-Парк. На старый дом она не похожа, зато там светло и уютно. Осенью пойдешь в местную школу.

– Я не поеду с тобой. – В голосе Дэниела послышалась ярость. – И в новую школу не пойду.

– Дэниел, я твоя мать. Твое место – рядом со мной. Ты нуждаешься во мне.

– Вовсе он в вас не нуждается! – крикнула я миссис Калби. – Дэниелу нужны не вы, а мы!

– Нет, – произнес Дэниел. – Вы мне тоже не нужны. Мне никто не нужен!

Он протиснулся к дверям, чуть не сбив меня с ног, проскочил мимо матери и выбежал во двор.

Миссис Калби поморщилась.

– Дэниелу просто нужно привыкнуть. Надеюсь, вы проявите понимание и на время откажетесь от встреч с ним, – она выразительно глянула в мою сторону. – Я заберу его вещи позже.

Дверь закрылась за ней.

Утро Дня благодарения.

Утром я проснулась от порывов ветра, сотрясавших окно. Даже под одеялом меня трясло от холода.

Дэниел прав – никто ему не нужен. Я сама себя обманываю. Дэниел не нуждается ни во мне, ни в моем участии.

Натянув одеяло до ушей, я свернулась калачиком, но согреться никак не удавалось.

Издалека донесся звон столовых приборов – значит, мама уже сервирует стол для торжественного ужина, призванного затмить все предыдущие Дни благодарения.

Решив пораньше искупить свою вину за вчерашнее отсутствие, я вылезла из кровати. Остатки сна улетучились, едва мои ноги коснулись ледяных половиц. Торопливо надев халат и тапочки, я спустилась вниз.

Мама сдвинула два стола, позаимствованных из приходского зала для собраний, так что они едва помещались в гостиной, и накрыла их льняными скатертями цвета кленового листа. Сейчас она расставляла наш лучший фарфоровый сервиз и хрустальные бокалы. Судя по количеству мест, ожидалось никак не меньше двадцать пяти гостей. Вместо привычных фигурок паломников из папье-маше, которые мы с мамой сделали вместе, когда мне было девять лет, на столах красовались нарядные букеты и свечи.

– Красиво, – сказала я, стоя на последней ступеньке лестницы.

Мама чуть не выронила тарелку, но вовремя подхватила ее и поставила на стол.

– Ты мне понадобишься только без четверти шесть, чтобы поставить пироги.

Похоже, меня еще не простили.

– Я ведь все равно уже встала, – со вздохом сказала я и потерла замерзшие руки. – Нельзя ли включить отопление?

– Здесь и так будет жарко, когда я включу обе духовки, а гости начнут собираться. В этом году к нам пожалует целая толпа народу. Я запеку двух индеек. – Мама одновременно говорила и раскладывала столовое серебро. – Значит, с выпечкой надо закончить самое позднее до восьми утра. Я купила все, что нужно, для пары яблочно-карамельных пирогов и двух с начинкой из пряной тыквы. Твой отец собирается печь свои знаменитые рогалики, так что нужно пошевеливаться.

– Как хорошо, что у нас две духовки!

– Вот именно, так что мерзнуть не придется.

– Но почему сейчас-то нельзя согреть дом хоть чуть-чуть? – Выглянув в окно, я удивилась, что лужайка, как прежде, покрыта мертвыми листьями, а не толстым слоем снега. – Не боишься, что Крошка Джеймс простудится насмерть?

Мама даже улыбнулась.

– Не так уж тут и холодно! Если не спится, займись пирогами. Или, раз уж ты так замерзла, иди к Джуду и помоги ему разобрать кладовку. – Она ободряюще хлопнула меня пониже спины.

– А зачем ее разбирать?

– Вдруг кто-нибудь из гостей захочет осмотреть дом.

– С какой стати ты должна показывать им кладовку? – недоуменно спросила я.

Мама нетерпеливо пожала плечами.

– Джуд хотел как можно быстрее разделаться со своим наказанием. А мы обе знаем, что готовить в нашей семье умеет только один мужчина – твой отец.

– Ясно. – Я не стала спрашивать, почему нельзя было поручить Джуду сервировку стола, потому что мама как раз переставляла букеты, следя, чтобы они находились на равном расстоянии друг от друга. – Эйприл придет?

– Да. Разве она тебе не сказала? – Мама испытующе посмотрела на меня.

– Похоже, сейчас она чаще разговаривает с Джудом, чем со мной.

Я знала, что мелочно было дуться на Джуда и Эйприл за то, что они встречаются, но ничего не могла с собой поделать.

Мама наморщила нос.

– Тогда ясно, почему он так нервничает в последнее время. – Она встревоженно поцокала языком.

– Наверное. – Я бездумно крутила в пальцах пояс халата. – Эйприл – хорошая девчонка.

– Да-да, – мама рассеянно поправила складку на льняной салфетке. – Не сомневаюсь.

– Так, пожалуй, я переоденусь и начну готовить.

– Отлично, – пробормотала мама и начала переставлять бокалы.

Пироги.

Мама оказалась права. Чуть позже утром атмосфера в доме изрядно накалилась. Для начала папа заявил, что понятия не имел о маминых планах на его рогалики.

– Ты же меня об этом не просила, – сказал он, когда мама ядовито намекнула, что приняться за тесто следовало уже с полчаса назад.

– Ты печешь их каждый год. – Мама высыпала с подноса на стол подсушенный хлеб. – Не думала, что тебя надо просить об этом.

– Да, надо. У меня сейчас нет настроения печь. Я вообще не хочу участвовать в твоем званом ужине.

– Что ты говоришь? – Высыпав хлебные крошки в миску, мама принялась толочь их деревянной ложкой. – Я ведь готовлю этот ужин для тебя.

– Ты должна была предупредить меня, Мередит, – сказал отец. Их с мамой разделял стол. – Я не хочу видеть здесь толпу гостей, не хочу торжественного застолья. Не знаю даже, готов ли я сегодня возносить благодарение.

– Не говори так! – Мама взмахнула своей ложкой, и рядом со мной приземлился комок сырого хлеба. Родители, кажется, забыли, что я все еще торчу на кухне и делаю начинку для яблочно-карамельных пирогов.

– Раз тебе это так трудно, то я сама испеку рогалики, приготовлю индеек и начинку для них, а еще клюкву, картофельное пюре, фасолевую запеканку и салат со шпинатом, – сказала мама. – Все, что от тебя потребуется, – это прочесть благодарственную молитву и состроить хорошую мину для гостей. – Она яростно воткнула ложку в миску с хлебной массой. – Ты пастор. Твоим прихожанам не нужно слышать таких слов.

Отец грохнул кулаком по столу.

– Каких – таких, Мередит? Каких – таких?

Прежде чем мама успела ответить, он выскочил из кухни и заперся в своем кабинете.

– Несносный тип, – проворчала она, – думает, что он ничтожество, раз не может спасти весь мир.

Подойдя к холодильнику, она рывком распахнула дверцу и принялась шарить по полкам, тихо ругаясь себе под нос.

Я выложила нарезанные яблоки в корзинки из теста и громко откашлялась.

Мама замерла, поняв, что я слышала их с отцом перебранку от начала до конца.

– Закругляйся с пирогами, – бросила она. – Потом сбегаешь в Эппл-Вэлли и купишь клюквы. Только возьми свежих ягод, а не всякой консервированной дряни.

Она захлопнула холодильник и устало ссутулилась.

– Извини. Я забыла ее купить. В лавке Дэя ее вчера не оказалось, а в других магазинах я так и не посмотрела. Кажется, «Супер-Таргет» сегодня открывается в семь. Можешь сбегать туда прямо сейчас?

– Да, конечно. – В любой другой день я бы долго ныла и возмущалась, что меня посылают за покупками в такое морозное утро, однако сегодня мне не терпелось поскорее сбежать из нашей теплой кухни.

Позднее тем же утром.

Я бесцельно бродила взад-вперед по проходам между полками, пытаясь вспомнить, что именно должна купить. Едва засунув пироги в духовку, я выбежала из дома – и, конечно, оставила на столе список из дюжины продуктов, продиктованный мамой.

Уже дважды на этой неделе я слышала, как родители кричат друг на друга. Может, в нашей семье уже давно напряженная обстановка? Я вспомнила, что отец уже месяц отсиживается в своем кабинете, да и мамина одержимость уборкой не была мне в новинку. В первый раз я столкнулась с этим через несколько дней после нашего с Черити возвращения от бабули Крамер, к которой нам неожиданно пришлось уехать три года назад. Тогда мама лихорадочно чистила, мерила и подравнивала бахрому на всех коврах в доме. После этого папа еще пару месяцев прятал от нее ножницы. Наверное, тогда я была слишком мала, чтобы заметить, как изменились их отношения. Ну и, разумеется, мы никогда об этом не говорили.

Быть может, именно так все начиналось у родителей Эйприл? Или в семье Дэниела – до того как все вышло из-под контроля…

Впрочем, я знала, что глупо сравнивать себя с Дэниелом. Ссора моих родителей не шла ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить ему.

Бросив в корзину пакет клюквы, я решительно прогнала мысли о Дэниеле. Похватав с полок наугад все, что удалось вспомнить из списка, я рассчиталась и поспешила домой.

Открыв дверь в прихожую, я отшатнулась перед завесой смрада. Что-то горело. Бросив пакеты на пол, я метнулась в кухню. Вся выпечка, кроме одного из моих пирогов, остывала на столе. Я распахнула дверцу духовки, и наружу тут же вырвались клубы черного удушливого дыма. Кашляя и задыхаясь, я раскрыла окно над кухонной раковиной и замахала руками, выгоняя дым наружу, но было поздно. В передней зазвенела пожарная сигнализация.

Зажав уши, я побежала в папин кабинет. Детектор дыма находился прямо перед закрытыми дверьми. Растворив их, я удивилась, не обнаружив там отца. Еще поразительнее казалось то, что никто из семьи не прибежал, услышав пронзительный вой сигнализации.

Отчаянно пытаясь открыть окно в кабинете, я чуть не напоролась на гвоздь, торчавший из подоконника. Дурацкий старый дом! Наконец ставни поддались. Схватив книгу с отцовского стола, я обмахивала ею детектор, пока не прекратился рев сирены.

В ушах все еще звенело, когда я положила книгу обратно в хаос, царивший на папином рабочем столе. Повсюду стопками высились бумаги и тома. Фолиант в потрескавшемся кожаном переплете, который я держала в руках, выглядел древнее, чем любой экземпляр из местного отделения библиотеки Роуз-Крест. На обложке был вытеснен серебром изящный цветочный бутон, серебрились и полустертые буквы заглавия: «Loup-Garou». [10]10
  Оборотень (фр.).


[Закрыть]

Это слово мне ни о чем не говорило. Я открыла книгу. Похоже, она была на французском. Я взяла со стола другую – не такую старую, но тоже видавшую виды. Заголовок гласил: «Ликантропия – благословение или проклятие?» Я хотела раскрыть ее, но тут увидела среди книжных залежей узкий и длинный бархатный футляр. Он походил на коробку для ожерелья из дорогого ювелирного магазина. Отложив книгу, я открыла футляр. В нем лежал серебряный нож Дона – тот самый, что я заперла в отцовском столе в приходе. Зачем папа принес его сюда? И почему оставил на виду? Ведь в доме есть маленький ребенок…

Входная дверь с грохотом распахнулась.

– Что здесь происходит? – эхом разнесся мамин голос.

Закинув футляр с ножом на самую высокую полку, я выскочила в переднюю.

Одной рукой мама придерживала Джеймса, в другой несла пакет с продуктами из магазина мистера Дэя.

– Чудесно. Я что, забыла пирог в духовке?

Я кивнула, несмотря на угрызения совести – я слишком долго ходила за покупками.

– Превосходно! Едва ты ушла, я вспомнила, что нам нужны еще кое-какие припасы, вот и побежала к мистеру Дэю. А теперь весь дом пропах гарью. Только этого мне и не хватало.

Я прикинула, не напомнить ли ей о преимуществах мобильного телефона, но решила, что сейчас не лучший момент: мама спустила Джеймса на пол, и тот сразу начал шалить – цепляться за ноги и дергать ее за одежду.

– Я присмотрю за ним, – вызвалась я. Отцепив Джеймса от своих брюк, мама передала его мне. Я неуклюже взяла братца на руки и успокоила маму:

– Скоро все выветрится.

Интересно, почему в последнее время именно я всех утешаю?

Безуспешно пытаясь вырваться, Джеймс уронил свое одеяло и разрыдался, колотя меня ножками, обутыми в шлепанцы с изображением Любопытного Джорджа. [11]11
  Мартышка из одноименного мультфильма.


[Закрыть]

Подняв одеяло, я сложила его в кулек, похожий на марионетку, и сказала Джеймсу «чмок-чмок», делая вид, что сейчас поцелую его. Малыш прекратил хныкать и рассмеялся, сжимая одеяло тонкими ручками.

– Я открою еще несколько окон и поищу Черити. Пусть она развлекает Крошку Джеймса, пока я помогаю тебе на кухне, – сказала я маме.

– Спасибо. – Мама потерла виски. – Черити скоро придет. Она сейчас у Джонсонов, ухаживает за птицей. Вели ей покормить Джеймса через пару часов. Мы сядем за стол в три, так что в два его надо уложить спать. Причем в отцовском кабинете, перенесем туда кроватку. Детскую займет тетя Кэрол.

Замечательно. Только тети Кэрол папе и не хватало для полного счастья.

Ужин.

Семья моей матери состоит наполовину из католиков, наполовину из иудеев – забавное происхождение для жены протестантского пастора. Маму воспитали в католичестве, но ее родные по-прежнему справляли Песах и Хануку. Видимо, оттуда же пошла занятная привычка оставлять пустое место за праздничным столом. По словам тети Кэрол, лишний прибор служил символом: надежды и веры в мессию, который однажды придет. Мне это нравилось, но папа всегда злился – он, разумеется, стоял на том, что мессия уже давно явился в образе Иисуса Христа, а подобная традиция бросала вызов его религии.

Мама, пытаясь примирить мужа с сестрой, предложила ему воспринимать это как запасное место для нежданных гостей. Так или иначе, сегодня обычай маминой семьи особенно раздосадовал отца: оглядев разношерстную компанию, состоящую из холостяков, юных пар, вдов, вдовцов и матерей-одиночек, которая собралась за нашим праздничным столом, он заметил, что пустует не одно место, а целых два – первое рядом с ним, второе напротив меня, где стоял золотой кубок и лежали золотые нож и вилка.

Сердито посмотрев на кубок, папа что-то буркнул себе под нос. Затем его лицо озарилось почти радушной улыбкой.

– Ну что, начнем? – спросил он гостей.

Все нетерпеливо закивали, а Эйприл даже облизнулась. Впрочем, при этом она смотрела на Джуда, так что, возможно, угощение было ни при чем.

– Кто-то не пришел? – Пит Брэдшоу кивнул на два пустых места. Они с матерью сидели рядом со мной. Я ужаснулась, когда Пит сообщил, что его отец отменил ежегодный семейный круиз из-за срочной встречи в Толедо, но теперь радовалась, что он сидит между мной и родителями. Услышав его вопрос, они обменялись ядовитыми взглядами.

– Дону Муни нужно еще закрыть магазин, – сказал наконец папа. – Мередит не хочет его дожидаться.

Мама кашлянула.

– Дон не ответил на приглашение. Какой смысл ждать, раз мы не знаем, придет он или нет.

– Не сомневаюсь, что скоро он появится, – улыбнулся ей отец.

Интересно, это правда? Вряд ли Дон успел переварить недавнее происшествие. Я помрачнела, представив себе, как он сидит один в своей квартирке за приходским домом.

– А второе место – наша давняя семейная традиция, – пустилась в объяснения мама, но отец перебил ее:

– Мередит просила меня благословить нашу трапезу.

Тетя Кэрол метнула на него яростный взгляд, без сомнения, обидевшись за маму.

Папа простер руки к Джуду, сидящему справа от него, и Лирою Маддуксу, занявшему место слева. Мы все взялись за руки. Я робко коснулась пальцами ладони Пита. Папа начал читать молитву. Он говорил монотонно, будто репетировал в своем кабинете, где обычно пропадал каждый день до обеда.

– Мы собрались здесь, Отче, чтобы восславить твои дары. Ты щедр и милостив к нам, и мы хотим разделить Твои щедроты с другими. Вот почему мы оставляем место за нашим столом для нежданного гостя в знак того, что дом наш открыт для нуждающихся, а еще оно напоминает о тех, кого мы хотели бы видеть рядом: о родных, о моем отце, о Мэри-Энн Дюк. – Он на мгновение умолк, затем продолжил: – Благодарим тебя за все Твои милости…

Раздался дверной звонок. Мама беспокойно заерзала.

– Благодарим Тебя за все Твои милости. Сохрани нас и благослови сию пищу, да укрепит она наши тела, как Ты укрепляешь наши души. Аминь.

– Аминь, – хором отозвались мы.

Я сидела на дальнем конце стола, почти в передней. Вскочив с места, я подошла к двери и распахнула ее, ожидая увидеть Дона. Но вместо него передо мной стоял на редкость ладный парень с короткими светло-русыми волосами, одетый в форменные брюки и голубую рубашку на пуговицах.

– Прости, что опоздал, – сказал он.

– Грейс, кто там? – крикнула мама из столовой.

– Дэниел? – прошептала я.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
НЕЖДАННЫЙ ГОСТЬ

В дверях.

– Ты пришел?!

– Ты ведь меня пригласила, – напомнил Дэниел.

– Я не думала… Ты так изменился!

– За это спасибо Мишке, – усмехнулся он. – Для того она и приходила вчера вечером. Мне ведь надо выглядеть прилично в школе. Правда, черную краску не удалось полностью вытравить, – он провел рукой по остриженным русым волосам, – так что мы остановились на этом.

Услышав Мишкино имя, я чуть не захлопнула дверь у него перед носом, но засмотрелась на его лицо. Как же он похорошел без длинных черных косм!

Покачав головой, я сказала:

– Тебе придется уйти.

– Грейс, кто пришел? – повторила мама, подходя к дверям. – Это твой одноклассник?

Тут она встала как вкопанная.

– Грейс, что все это значит?! – Она возмущенно указала пальцем на Дэниела. Тот даже не шевельнулся. – Что он тут делает?

– Я его пригласила.

– Ты пригласила его? – Мама повысила голос. Наверняка нас уже слышали гости. – Да как ты посмела?

– Ты сама сказала, что она может пригласить всех, кого захочет, – послышался сзади голос отца. – Так будь же готова к тому, что тебя могут понять буквально.

– Ты права, Грейс, мне лучше уйти, – сказал Дэниел, глянув на отца. – Простите за это недоразумение, пастор. Я пошел.

Отец отвел взгляд.

– Нет, – сказал он, – тебя пригласили, а значит, ты желанный гость.

Мама ахнула. Я уставилась на отца с ужасом и восхищением.

– Когда мы обещаем что-то сделать, то выполняем свои слова, правда, Грейс? – Папа посмотрел на Дэниела. – Прости, что я забыл об этом.

Дэниел кивнул.

– Он не может остаться, – встряла мама. – У нас нет места за столом. Мы его не ждали.

– Чепуха. Ты сама приготовила ему место. – Отец повернулся к Дэниелу. – Заходи, пока еда не остыла.

– Спасибо, пастор.

Взяв маму за плечи, отец повел ее обратно к столу. От потрясения она не могла вымолвить и слова протеста. Я жестом пригласила Дэниела в дом и закрыла дверь. В столовой я усадила его напротив себя.

Гости пожирали его глазами, пытаясь понять, из-за чего столько шуму.

– Это что, тот самый Калби? – шепотом спросил меня Пит.

Я кивнула, он повернулся к своей матери и сказал ей что-то на ухо.

Дэниел осторожно потрогал золотую вилку, потом глянул на меня и подмигнул.

Джуд вскочил со стула.

– Это просто смешно! Он не может остаться, ему тут не место.

– Он останется. – Папа положил солидную порцию пюре себе на тарелку. – Передайте это Дэниелу, – попросил он, вручая миску Лирою.

– Тогда уйду я, – заявил Джуд. – Пошли отсюда, Эйприл, – он протянул ей руку.

– Сядь на место! – одернул его отец. – Сиди, ешь и не забывай о благодарности. Твоя мать приготовила этот чудесный ужин, и все мы – каждый из нас – его отведаем.

Эйприл съежилась, как побитый щенок. В течение мига Джуд колебался, сжимая кулаки, затем расслабился, и лицо его вновь превратилось в угрюмую, непроницаемую маску.

– Прости, мама, – спокойно сказал он. – Я вдруг вспомнил, что вызвался подавать ужин в приюте. Мне пора, а то опоздаю. – Он двинулся к выходу вдоль вереницы стульев.

– А как же наш ужин? – растерянно спросила мама.

Но Джуд будто не слышал. Сняв со стены связку ключей, он направился к гаражу.

– Оставь его, – сказал отец.

Мама улыбнулась гостям.

– Ох уж этот Джуд! Всегда думает сначала о других.

Взяв у тети Кэрол миску с клюквенным соусом, она подбодрила нас:

– Угощайтесь!

Поливая соусом индейку, мама одарила меня таким взглядом, что я содрогнулась от стыда и без всякого аппетита уставилась на свое рагу из зеленой фасоли. Чересчур склизкое. Я его явно передержала.

Тут Пит вскользь погладил мою руку, и меня бросило в жар. В тот же миг чья-то нога коснулась под столом моей. Я вскинула глаза на Дэниела, тот поднял брови и улыбнулся с самым невинным видом. Я еще больше покраснела, поймав себя на мысли о том, как хороши его пшеничные волосы и темные глаза, а Дэниел тем временем поднял золотой кубок, глядя на меня. Нахмурившись, я вновь сосредоточилась на своей тарелке, чувствуя себя ужасно глупо.

Ужин тянулся в неловком молчании еще минут десять. Я буквально подпрыгнула, когда раздался громкий стук в дверь. Все посмотрели на меня, словно и это была моя вина.

– Кого ты еще позвала – бродячий цирк? – спросила мама, когда я встала из-за стола.

Тетя Кэрол хихикнула. Она никогда не упускала случая позабавиться на счет нашей божественной семейки.

Снаружи раздался зычный голос:

– Пастор! Пастор!

Я открыла дверь, и Дон Муни ввалился в переднюю. Он чуть не сбил меня с ног.

– Пастор Дивайн! – вопил он.

Отец резко поднялся из-за стола.

– В чем дело, Дон?

– Пастор Дивайн, идите скорее сюда, вы должны на это взглянуть.

– Но что случилось?

– Там кровь! Все крыльцо измазано кровью.

– Что? – Папа кинулся наружу, я побежала за ним. На одной из ступенек блестела темная лужица, рядом виднелось еще несколько капель.

– Я думал, кто-то из вас ранен, – сказал Дон. – Решил, что чудище напало…

– С нами все в порядке, – успокоил его отец.

Он пошел по кровавому следу, я увязалась за ним. Веранда огибала угол дома, а с ней и полоса красных брызг, словно их нарочно оставили вместо хлебных крошек. След вел к открытому окну папиного кабинета. Там все было усеяно каплями, будто кто-то встряхнул раненую руку – или лапу. Папа присел на корточки, чтобы рассмотреть пятна. Я заглянула в кабинет. Переносная кроватка Джеймса стояла рядом с загроможденным письменным столом.

– Мама! – Я в панике развернулась, почти налетев на Дэниела, который внезапно оказался у меня за спиной. – Мама, где Крошка Джеймс?

Я не видела братца за ужином.

– Он еще спит, – сказала мама. Она подоспела на веранду вместе с большей частью компании. – Странно, что весь этот шум и гам его не разбудил.

Тут мамин взгляд упал на пятна крови. Она мгновенно побелела и ринулась в кабинет. За ней помчались папа, тетя Кэрол и Черити. Я не тронулась с места. Мамин вопль подтвердил мои худшие страхи.

Дэниел ощупал оконную раму.

– Здесь и раньше не было сетки?

– Да. Джуд выломал ее пару месяцев назад. Нас тогда случайно заперли в доме. Никому с тех пор не удалось поставить ее на место.

По ту сторону окна мама причитала все громче. Отец пытался ее успокоить.

– Может, Джеймс сам ушел? – сказал старый Лирой. – Ребята, давайте во двор.

Он похромал вниз по ступенькам и скрылся за домом, зовя Джеймса по имени. Пит и Эйприл пошли за ним.

Мистер Коннорс, мамин коллега по клинике, передал жене малютку дочь.

– Оставайся здесь, я поищу на улице, – сказал он. Большинство гостей последовали его примеру и рассеялись по двору. Все они без конца звали Джеймса.

– Как думаете, мисс Грейс, это чудище? – спросил Дон. – Если б только мой нож был при мне… Я бы загнал его и прикончил, совсем как мой прапрадедушка.

– Чудищ не бывает, – сказала я.

Дэниел поморщился. Он осматривал гвоздь, который чуть не пропорол мне ладонь утром. Его палец был измазан кровью, но не его собственной. Дэниел поднес его к носу и понюхал, потом закрыл глаза, будто задумался, и снова втянул ноздрями воздух.

Дон громко всхлипнул, точь-в-точь как моя мама.

– Где у Джеймса любимые места? – спросил меня Дэниел.

– Не знаю. Он любит смотреть на лошадей в конюшне Мак-Артуров.

– Дон, – приказал Дэниел, – собери как можно больше народу и прочеши с ними дорогу к ферме Мак-Артуров.

Я поняла, что эти слова относились и ко мне, но упрямо осталась ждать Дэниела. Он вытер кровь с пальцев о рукав и крикнул в открытое окно:

– Пастор!

Отец прижимал маму к груди.

– С ним все будет хорошо, – приговаривал он, гладя ее по голове.

Мама всегда отлично владела собой, и теперь при виде ее отчаяния у меня сердце зашлось от жалости и тревоги.

– Пастор, – повторил Дэниел.

Отец посмотрел в нашу сторону.

– Позвоните в полицию, – сказал он. – Пусть пришлют спасательный отряд.

Я шагнула прочь, но Дэниел остановил меня.

– Нет! Полиция нам не поможет, – возразил он.

Мама расплакалась.

– Я сам найду его, – добавил Дэниел, выпустив мою руку.

Отец кивнул:

– Действуй.