Текст книги "Темная богиня"
Автор книги: Бри Диспейн (Деспейн)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Что тебе надо? – мой голос прозвучал холоднее, чем я сама ожидала.
– Есть разговор, – сказал Дэниел.
– Мне некогда. – Я быстро положила свой эскиз в ящик и задвинула его под парту.
– Идем, Эйприл.
– Грейс, пожалуйста. – Дэниел протянул мне ладонь.
Я вздрогнула при виде его руки, вспомнив, как он поступил с Джудом. Неужели Дэниел напал бы и на меня, знай он, что это я донесла на его отца?
– Уходи! – Я взяла Эйприл под локоть, ища поддержки.
– Это важно, – сказал Дэниел.
Я заколебалась.
– Ты что, с ума сошла? – прошептала Эйприл. – Тебе нельзя с ним оставаться. О вас и так всякое болтают…
– Например? – резко спросила я.
Эйприл потупилась.
– Девчонки, вы с нами? – окликнул нас Пит, заглянув в класс. Рядом с ним стоял Джуд, ухмыляясь Эйприл. – Лучше поторопиться, а то все столики займут.
– Мы сейчас, – сказала Эйприл, выразительно посмотрев на меня, а затем расплылась в широкой улыбке. – Привет, – проворковала она, когда Джуд обнял ее за талию.
– Ты идешь, Грейс? – Пит протянул мне руку тем же движением, что и Дэниел.
Я посмотрела на дружную троицу. Эйприл поманила меня к себе. Джуд перевел взгляд с меня на Дэниела, и его губы сжались в тонкую линию.
– Пошли, Грейси, – позвал он.
– Пожалуйста, останься, – сказал Дэниел у меня за спиной.
Мне не хватало духу взглянуть на него. Все, о чем Джуд когда-либо просил меня – это держаться подальше от Дэниела. Я нарушила данное ему обещание, но теперь сдержу свое слово. Мне больше нельзя общаться с Дэниелом. Я не могу вновь предать ради него собственного брата.
– Оставь меня в покое, – произнесла я. – Уходи. Тебе здесь не место.
Я вложила пальцы в протянутую ладонь Пита, и он притянул меня к себе, но я ничего не почувствовала. Все было по-другому, когда ко мне прикасался Дэниел.
В кафе.
Жуя вегетарианский гамбургер, я рассеянно прислушивалась к пространной речи Пита во славу хоккея. Эйприл повизгивала от восторга – Джуд только что угостил ее булочкой с черникой и пригласил на рождественский бал. Внезапно до меня дошло: я велела Дэниелу убираться вон из моей жизни. Отложив гамбургер, я бросилась в туалет и едва успела склониться над унитазом, как чеснок и водоросли обожгли мне горло.
Выйдя из кабинки, я застала у раковины Линн Бишоп. Поджав губы, она пристально смотрела на свое отражение в зеркале.
– Попался лежалый гамбургер, – промямлила я, торопливо подставив руки под струю воды.
– Мне-то что. – Она бросила скомканную салфетку в мусорное ведро и ушла.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
СТРАХИ
Вечер среды.
После ужина я заперлась у себя в комнате. Зубрежка для пересдачи контрольной по химии заняла уйму времени на прошлой неделе, к тому же приходилось готовиться и к другим предметам. Мысль о грядущих экзаменах приводила меня в трепет. Я попробовала заниматься вместе с Эйприл и Джудом после школы, но подруга все еще витала в облаках, предвкушая рождественский бал, и я поняла, что лучше работать в одиночку. Однако спустя несколько часов, посвященных истории, математике и Ральфу Волдо Эмерсону, мой утомленный взгляд невольно остановился на заветном ящике письменного стола.
Достав ключ, спрятанный в музыкальной шкатулке, я отперла ящик, вытащила книгу из футляра, поудобнее устроилась среди подушек и бережно раскрыла том на второй странице, отмеченной закладкой.
Немного чтения перед сном еще никому не повредило.
Дорогая Катарина,
я все более убеждаюсь, что в рассказах Алексия о Псах Смерти есть доля истины. Я намерен записать все, что мне известно об этом явлении.
Отец Мигель зовет меня одержимым, но я опасаюсь, что он сам попал во власть заблуждения. Он убедил большинство наших соратников, что греков должно покарать за измену и убийства. Увы, его подстрекательские речи нашли отклик у многих из числа тамплиеров и госпитальеров. Сказания Алексия дарят мне желанный отдых от интриг и заговоров.
Недавно Алексий отвел меня к слепому прорицателю, который поведал мне любопытные подробности: одни из племени Урбат, как он их называет, наделены волчьей сущностью с рождения, другие же приобретают ее, заражаясь от оборотней через укус. Таким образом, эта зараза распространяется подобно чуме.
Возможно, новоиспеченные Урбат легче подчиняются воле зверя, сидящего у них внутри. Древнее проклятие быстрее обретает губительную силу, если укушенный человек не властен над своими страстями…
Дэниел не говорил, что это заразно. Прежде я поверить не могла, что хотела стать такой же, как он, теперь же у меня голова шла кругом от мысли, что для исполнения моей мечты хватило бы одного укуса. А ведь от поцелуя до укуса один шаг.
Глянув на свои руки, я невольно представила, как они покрываются густой шерстью, а ногти растут и превращаются в твердые когти, способные в клочки разодрать чужую плоть. Рот словно заполнился острыми зубами, вместо резцов появились крупные, хищные клыки. Как я буду выглядеть с длинной волчьей мордой вместо лица, когда мои глаза почернеют и утратят внутренний огонек, отражая лишь свет извне?
Что, если я тоже стану монстром?
Содрогнувшись, я ощупала лицо и удостоверилась, что кожа на нем по-прежнему мягкая и гладкая. Пока что я оставалась человеком.
Я снова взялась за книгу, надеясь обнаружить утешительные оговорки. Но письмо растянулось на несколько страниц. Автор посвятил их пересказу легенды о происхождении Псов Смерти и Божьем благословении, обернувшемся проклятием. Рассказ подтверждал слова Дэниела и папы, но ничего нового для себя я не нашла. Бегло просматривая текст, я наконец добралась до упоминания о лунных камнях.
Дорогая Катарина, как ни странно, слепец утверждает, что оборотню сложнее усмирить своего зверя в полнолуние, будто сама луна имеет власть над Урбат. Мне думается, что есть способ найти управу на этих тварей. Возможно, если оборотень будет носить кусочек луны при себе, такой амулет поможет ему совладать с пагубным действием самого светила и справиться с волком, сохранив притом чудесную силу. Сим методом руководствовались еще древние греки, леча подобное подобным.
Я не раз слышал о пылающих камнях, которые падали с небес. Что, если это осколки луны? Если бы мне удалось раздобыть такой камень и сделать из него оберег, возможно, это помогло бы Псам Смерти заново обрести утраченное благословение.
Впрочем, амулет не принесет Урбат избавления – он лишь позволит им держать зверя на привязи. Боюсь, что души оборотней обречены на гибель и после смерти отправятся в бездны преисподней, к демонам темного князя, если прежде не избавить их от волка.
Я забыла об усталости. Раньше я даже не задумывалась, что случится с Дэниелом, если он умрет. Неужели ему действительно суждено попасть в ад на веки вечные? Тогда ясно, почему он так стремится найти целебное средство. Одно дело жить с чудищем внутри, совсем другое – быть проклятым до конца времен.
Я принялась листать книгу дальше.
Лишь зубы или руки иного демона обладают достаточной силой, чтобы нанести Урбат смертельный удар. Извести оборотня также можно, пронзив его сердце серебряным предметом. Существует поверье, что серебро ядовито для этих тварей.
Мне стало не по себе от мыслей о смерти, и я перешла к следующему письму.
Дорогая Катарина,
я хочу совершить вылазку в лес. Слепой обещает найти провожатых, которые покажут мне место, откуда я мог бы незаметно наблюдать за стаей Урбат. Их услуги обойдутся в двадцать марок – все, что у меня есть.
Отец Мигель говорит, что ветер переменился в нашу пользу. Он уверен, что завтра нашим войскам удастся вплотную подойти к городским стенам. Я вижу лишь одно преимущество в удачном исходе осады – возможно, в великой библиотеке отыщутся древние тексты, посвященные тайне Урбат. В этом книгохранилище наверняка сокрыты бесценные знания!
В любом случае, я должен выведать как можно больше о Небесных Гончих. Осталось лишь подготовиться к походу в лес. Мой верный Алексий отказывается сопровождать меня, но я постараюсь его переубедить, поскольку нуждаюсь в переводчике. Кажется, он боится Урбат сильнее, чем любой из местных мальчишек. При расспросах он повторяет одни и те же слова: «Волк жаждет смерти любимого существа».
Я выронила книгу на дощатый пол и тут же подняла ее, свесившись с кровати, но из-под обложки вылетело облачко желтоватой бумажной трухи. Только что прочитанная мною страница и несколько соседних листов рассыпались в прах из-за моей небрежности. Но чувство вины за порчу книги не могло сравниться с открытием, которое жгло меня изнутри.
Волк жаждет смерти любимого существа.
Но любит ли меня Дэниел? Он говорил, что я особенная, что я много сделала для него, вскользь упомянул, что скучал по мне, но не сказал ни слова о любви.
Зато он поцеловал меня, как не целовал никто прежде, заставив меня признаться в своих чувствах.
И все же я не могла забыть, как Дэниел задрожал и как вспыхнули его глаза, когда я открылась ему. На пару мгновений лишившись амулета, он страшно испугался. Значит ли это, что мне угрожала опасность? Волк хотел убить меня? Без лунного камня я была бы уже мертва? Или он и меня превратил бы в монстра?
Я отложила книгу. Хватит с меня загадок и откровений.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
БЕЗНАДЕЖНЫЙ
Прятки.
Избавиться от Дэниела оказалось не проще, чем убежать от собственной тени.
В пятницу он вошел в магазин для художников, когда я выбирала новый набор пастели вместо того, который разбила перед Днем благодарения. Я подождала, пока он расплатится и уйдет, и только потом отнесла коробку с карандашами на кассу. Но не успела я достать кошелек, как девица за прилавком сообщила, что мой «смазливый дружок» уже заплатил за пастель.
– А если я передумала?
Она равнодушно пожала плечами, энергично жуя резинку.
Я оставила коробку на прилавке.
– Вы уверены? – крикнула она мне вслед.
– Можете взять их себе.
В субботу Дэниел появился в приходе, он чинил сломанную скамейку, когда я принесла отцу распечатанные объявления из копировального центра. Оставив стопку листков на папином столе, я выскользнула с черного хода, который вел в проулок между школой и приходским домом.
Воскресным утром во время отцовской проповеди я заметила, что Дэниел следит за мной с балкона. К понедельнику я сделала вывод, что рискую встретить его, куда бы ни направлялась.
В тот же день папа послал меня к мистеру Дею со списком продуктов. Настала его очередь готовить ужин, потому что мама работала в клинике. Со Дня благодарения она старалась почаще брать вечерние смены, чтобы не отдавать Джеймса в ясли.
Я свернула к полке с консервами и буквально врезалась в Дэниела, склонившегося над банками с горошком. Выпрямившись, он повернулся ко мне. На нем был рабочий передник, в руке он держал нож, которым, видимо, вскрывал упаковки. На лезвии виднелись пятна крови. Дэниел поморщился, и я заметила длинный порез на тыльной стороне его левой руки.
– Извини, – пробормотала я и попыталась обойти его, но Дэниел преградил мне путь.
– Грейс. – Он взялся за мою корзину с покупками, не давая мне пройти, и я увидела, что рана стремительно затягивается. – Нам нужно поговорить… с глазу на глаз.
Я посмотрела на окровавленный нож.
Волк жаждет смерти самого любимого существа.
– Я не могу.
Выпустив из рук корзину, я попятилась к выходу и выбежала из магазина.
Отец не стал выяснять, почему я вернулась домой без припасов, и сделал чизбургеры вместо обещанного шницеля. За столом к нему присоединились только мы с Джеймсом и Дон. Я даже не удивилась, когда папа спросил у великана, как Дэниелу работается у мистера Дея.
– Лучше некуда, – заверил его Дон. – Мистер Дей переживает из-за Джес, ему сейчас пригодится любая помощь. Какая удача, что Дэниелу нужна работа!
«Удача? – подумала я. – А может, расчет?» Голос Джуда насмешливым эхом отдавался у меня в голове.
Я отодвинула тарелку. Дэниел был привязан к Мэри-Энн, она жалела его и заботилась о нем. Теперь, после ее смерти, у него появилась крыша над головой. Дэниел никогда прежде не видел Джеймса, но любил его семью, то есть нас. Чудесное спасение малыша сделало Дэниела героем в глазах моих родных, пусть даже на короткий миг.
Дэниел и Джес несколько лет учились в одном классе. Она жила в Оук-Парк в то время, как он переехал туда со своей матерью. Потом Джес перебралась в город и оставалась там, пока не пропала. Наивно было бы думать, что я первая девушка в жизни Дэниела – для этого я слишком хорошо его знала.
Джессику Дей всегда считали трудным подростком. Она прекрасно вписывалась в окружение Дэниела. Что, если он ее любил?
Я знала лишь, что она пропала, а Дэниел нашел приличную работу, которая позволяет ему выполнять условия Барлоу. Возможно, он надолго задержится в Роуз-Крест.
Удача… все это казалось слишком удачным для простого совпадения.
Что же будет дальше? Случайно ли жертвами нападений становились люди, которые что-то значили для Дэниела? А может, все недавние происшествия связаны между собой? Неужели Дэниел подбирается все ближе к… ко мне?
Сердце подсказывало мне, что я несправедлива к Дэниелу. В конце концов, папа тоже прочел древние письма и знал, что внутренний зверь Дэниела опасен для тех, кого он любит, но все же позволил ему остаться в Роуз-Крест, помог поселиться в доме Мэри-Энн и получить работу в магазине. Он не стал бы рисковать, если бы подозревая, что Дэниел способен причинить людям вред… или напасть на меня.
С другой стороны, раньше я точно так же рассуждала насчет Джуда, будучи уверена, что папа не пустил бы Дэниела на порог, зная, что он пытался убить моего брата. Я ошибалась. Отец помогал Дэниелу, несмотря на то что прекрасно знал о его прошлом… и настоящем.
Может, Джуд прав и Дэниел действительно заколдовал папу?
Или отцу известно то, чего не знаю я?
Прочь из дома.
Тем вечером что-то удержало меня от чтения писем в собственной комнате. Мне казалось, что каждое слово отдается громким эхом, которое рано или поздно услышит вся семья, поэтому я отправилась в библиотеку. Близилось время закрытия, но я устроилась на одном из оранжевых диванов с шершавой обивкой, пытаясь унять тревогу. Если отец и вправду скрыл от меня нечто важное, древние строки наверняка подскажут мне ответ.
Дорогая сестрица,
все кончено! Они разрушили великую библиотеку.
Рыцари и пехотинцы ворвались в городские стены и разграбили несметные сокровища. Они подожгли книгохранилище, уничтожив кладезь знания, к которому я так стремился. Говорят, что греки – язычники, но чем лучше рыцари Христа, терзающие город?
Запах дыма и крови преследует меня даже в палатке. Не в силах это терпеть я укрепился в своем намерении посетить логово оборотней. Боюсь, что после гибели библиотеки мои записи останутся единственным свидетельством истинного происхождения Урбат. Я должен восстановить историю этого племени, чтобы искупить грехи своих соратников. Можешь называть меня глупцом, я все равно не отступлю.
Да пребудет Божия любовь с тобой и Саймоном,
твой брат по крови и вере.
Катарина,
нас предали!
Боюсь, что мой верный Алексий убит.
Провожатые завели нас в лесную чашу. С наступлением сумерек они отобрали у нас лошадей и последние двадцать марок, а затем бросили на произвол судьбы. Алексий пришел в ужас, заслышав волчий вой. Я не знаю, что с ним сталось, и не помню, как мне удалось вернуться к палатке. Мой плащ разорван и запятнан кровью.
Кажется, меня покусал оборотень. Что-то шевелится в моей груди. Я должен бороться. Необходимо найти противоядие прежде, чем волк завладеет моей душой и настигнет ту, что дороже мне всех на свете, – тебя…
Пусть Дэниел чудовище, пусть его проклятие заразно, как болезнь, – я все равно его люблю. Я хочу, чтобы он оказался ни в чем не виноват и остался со мной.
Но папа не случайно вручил мне эту книгу, когда я призналась ему в своих чувствах к Дэниелу. Он сказал, что я найду в ней ответ на свои вопросы.
Неужели это все, что отец имел в виду? Злая воля подталкивала автора писем к убийству родной сестры. Может, папа надеялся, что участь Катарины испугает меня? Тогда я наконец пойму, что у нас с Дэниелом нет будущего, и распрощаюсь с нелепой надеждой.
Что ж, в таком случае план сработал.
В среду вечером.
Нагрянули экзамены. Времени на подготовку катастрофически не хватало, и я изо всех сил пыталась выкинуть из головы Дэниела, Псов Смерти, лунные камни и Джессику Дей. Впрочем, на занятиях по религии и истории мои мысли вращались исключительно вокруг Крестовых походов.
Во время контрольной по химии я думала лишь о том, разыскал ли брат Катарины лунный камень, чтобы сделать себе амулет. Уравнения давались мне с трудом из-за постоянных размышлений о судьбе Джессики. В довершение всего я словно разучилась рисовать, зная, что Дэниел наблюдает за мной с задней парты. Мое сердце было разбито, а шансы на поступление в Трентон таяли на глазах, и провальное сочинение о трансцендентной поэзии ничуть не улучшило положение дел.
Хорошо хоть до рождественских каникул остался всего один день, а там – трехнедельная передышка, после которой родители неминуемо узнают о моих оценках… В канун рождественского бала вся школа отправилась на хоккейный матч, чтобы снять напряжение. Я исправно глазела на каток, уплетала засахаренный миндаль на пару с Эйприл и рукоплескала Питу, оставаясь при этом безучастной к всеобщему веселью.
После игры Пит позвал меня на вечеринку в доме Бретта Джонсона, но я отказалась, сославшись на усталость, и тут же добавила, заметив его разочарование, что хочу как следует отдохнуть перед танцами. Сверкнув улыбкой, Пит намекнул, что за мной опять должок. На том мы и расстались. Я соврала ему, что сразу лягу спать, но сидеть дома мне вовсе не хотелось. В конце концов я решила помочь папе, который, как всегда по средам, разбирал с прихожанами библейские тексты. Мне казалось, что в приходе я меньше всего рискую наткнуться на Дэниела. Как бы не так!
Раздав собравшимся учебные брошюры и томики Библии, я удалилась на приходскую кухню, где выложила на серебряный поднос мамино карамельное печенье и опустила по леденцу из тростникового сахара в каждую кружку с горячим шоколадом. Оставив печенье на потом, я отнесла согревающее питье раскрасневшимся с мороза гостям, слушая, как отец мелодичным голосом цитирует Священное Писание. Его слова звучали, как колыбельная. Дон Муни едва не задремал и очнулся, лишь когда я поставила перед ним дымящуюся кружку.
– Спасибо, мисс Грейс. – Дон осоловело моргнул и отхлебнул шоколада.
Я присела на свободный стул рядом с ним. Как ни странно, в этот раз папа не стал зачитывать легенду о рождении Иисуса, хотя прежде всегда обращался к ней перед Сочельником. Сегодня на смену яслям, пастухам и ангелам пришли Христовы притчи. Мои веки отяжелели, глаза закрывались сами собой, но тут скрипнула входная дверь, и в коридоре послышались шаги. Я сонно подумала, что стоило сварить побольше шоколада.
– Давайте перейдем к притче о блудном сыне, – сказал отец.
Я открыла пятнадцатую главу Евангелия от Луки. В тот же миг дверь приоткрылась, и в комнату тихо скользнул Дэниел. Дыша на замерзшие руки, он осмотрелся вокруг, ища себе место. Наши взгляды встретились. Я поспешно уставилась в раскрытую Библию, лежавшую у меня на коленях.
Папин голос звучал все так же ровно. Он вел рассказ об отце и двух сыновьях. Старший из братьев был праведен и трудолюбив; младший же взял у отца деньги и потратил их на распутных женщин и кутежи. Он пал так низко, что решил вернуться к отцу и попросить о помощи. Тот обрадовался возвращению блудного отпрыска, накормил и одел его, а потом созвал всех друзей на пир. Но старший сын, который всегда слушался отца, был зол на брата и отказался принять его из ревности.
Дочитав последние строки, папа спросил:
– Почему праведному сыну было так трудно простить своего брата?
Слушателей смутила внезапная смена тона. Люди переглянулись между собой, пытаясь понять, ждет ли пастор ответа на свой вопрос.
– Миссис Людвиг, – обратился папа к пожилой даме на первом ряду, – почему вы долго не могли простить своего сына, когда он угнал и разбил вашу машину прошлой зимой?
Миссис Людвиг слегка покраснела.
– Потому что он этого не заслуживал. Даже прощения не попросил. Но в Библии сказано, что надо прощать друг друга, – она похлопала свой экземпляр священной книги по выцветшей странице.
– Верно, – подтвердил отец. – Мы прощаем людей не потому, что они этого достойны, а потому, что они нуждаются в нашем прощении – как и мы сами. Я уверен, что вам стало намного легче, когда вы помирились с сыном.
Миссис Людвиг кивнула, поджав губы.
Моя шея пылала. Я ощущала на себе пристальный взгляд Дэниела.
– Но почему прощение дается с таким трудом? – спросила миссис Коннорс.
Дон нервно заморгал и испустил хриплый вздох.
– Виной тому гордыня, – ответил папа. – Чтобы простить ближнего, нужно проглотить обиду и поступиться своими интересами. В Священном Писании ясно говорится, что человек совершает тяжкий грех, упорствуя в своей гордыне и не желая простить виновного. В сущности, праведному сыну из нашей притчи грозит более серьезная опасность, чем его блудному брату.
– Выходит, блудного сына нужно любить, что бы он ни натворил? – спросил Дэниел из своего угла.
Я вскочила. Это уже слишком!
Папа устремил на меня вопросительный взгляд.
– Печенье, – объяснила я и вышла из комнаты под одобрительное «М-м-м!» собравшихся. Когда я вернулась с угощением, занятие преждевременно подошло к концу, но мне было все равно. Я хотела домой. Пока я собирала грязные салфетки и носила на кухню пустые кружки, гости толклись вокруг стола, оживленно беседуя о подарках и рождественских колядках. Закончив с уборкой, я подошла к отцу и попросила разрешения уйти.
– Что-то мне нехорошо. Лягу сегодня пораньше.
– Экзамены доконали? – усмехнулся папа. – Тебе надо хорошенько выспаться. – Он провел пальцем по моему лбу, начертив невидимый крест. – Я обещал подвезти дам в Оук-Парк, поэтому не могу отдать тебе машину. Но я не хочу, чтобы ты шла домой одна. Глянув в угол комнаты, отец позвал: – Дэниел!
– Нет, папа! Это глупо. – Я ощутила прилив гнева. Крест, нарисованный отцом, словно жег мою кожу. Почему он так жесток со мной? – Здесь недалеко.
– Я не отпущу тебя одну в такую темень. – Папа повернулся к Дэниелу, который тем временем подошел к нам. – Не мог бы ты отвести мою дочь домой?
– Конечно, пастор.
Спорить не имело смысла, поэтому я позволила Дэниелу последовать за мной в прихожую. Когда дверь комнаты закрылась, я отошла от него в сторону.
– Ну, вот и проводил. Дальше я пойду сама.
– Нам надо поговорить, – сказал Дэниел.
– Я больше не могу с тобой говорить. Как ты не понимаешь?
– Почему? Назови хоть одну причину, и я оставлю тебя в покое.
– Одну причину?! – Как будто вовсе не Дэниел признался мне, что он на самом деле оборотень! Как будто не он чуть не искалечил моего брата. – Как насчет Джуда? – Я решительно двинулась к вешалке.
– Джуда здесь нет, – сказал он, шагнув вслед за мной.
– Стоп, Дэниел. Остановись. – Я досадливо глянула на пуговицы пальто, которые никак не хотели проскальзывать в петли. – Я не хочу говорить с тобой, находиться с тобой рядом, помогать тебе потому, что ты меня пугаешь. Этого достаточно?
– Грейс? – Он коснулся моих дрожащих пальцев.
Я торопливо сунула обе руки в карманы.
– Пожалуйста, пусти меня.
– Хорошо, только сначала я скажу тебе кое-что. Ты должна об этом знать. – Крепко сжимая амулет, Дэниел выпалил: – Я люблю тебя, Грейс! – с таким видом, будто спас мир от неминуемой катастрофы.
Я отшатнулась прочь. Его признание вонзилось в мое сердце, как нож. Я так мечтала услышать эти слова из его уст, но в то же время страшилась их больше всего на свете. Ничего уже нельзя спасти. Я сделала еще один шаг назад и уперлась спиной в массивную дубовую дверь.
– Замолчи. Не смей этого говорить.
– Ты действительно боишься меня, – с горечью произнес Дэниел, безвольно уронив руки.
– А чего ты ждал?
Он повесил голову.
– Грейси, позволь мне все исправить. Я больше ни о чем не прошу. Мне нужна только ты.
Я всем сердцем хотела простить Дэниела, но у меня не получалось, несмотря на все, чему нас учил отец. Нельзя же, будто по мановению волшебной палочки, смириться с тем, как он обошелся с Джудом, или забыть, что его любовь для меня смертельно опасна. Только разлюбить Дэниела я тоже не могла. Мне по-прежнему страстно хотелось целовать его, быть рядом с ним.
Если мы и дальше будем видеться каждый день, рано или поздно я сдамся – и тогда потеряю все.
Я взялась за дверную задвижку.
– Если бы ты думал обо мне, то давно уехал бы прочь.
– Я обещал пастору проводить тебя до дома.
– Я не о том, Дэниел. Тебе лучше покинуть город навсегда.
– Я не отпущу тебя одну.
– Тогда я позвоню Эйприл или Питу Брэдшоу, – сказала я, хотя прекрасно знала, что оба смотрят хоккейный матч.
– Я пойду с вами! Мне нетрудно, – пророкотал Дон Муни, внезапно появившись в прихожей с печеньем, зажатым в кулаке. На его подбородке темнел застывший шоколад.
– Спасибо, Дон, вы очень любезны. – Я открыла дверь. – Прощай, Дэниел.
