Текст книги "Воин древнего мира"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 4
Корабль рабов

За высокими стенами Асорбеса отряд рабов ждал, пока сопровождавших их кеметов не сменили две дюжины стражников. А потом рабы отправились по мощеной дороге к реке. Солдаты, несшие всю ночь вахту у ворот, устали и не маршировали с обычной военной выправкой, так что толпе рабов было несложно выдерживать их темп.

На рабах не было цепей, их даже не связали веревками. Маловероятно, чтобы кто-то из них попытался совершить попытку к бегству прямо под стенами Асорбеса. На сотни миль вокруг простиралась территория Кемета, кроме того, у каждого раба на лбу был выжжен анк, стереть который невозможно. Четверо стражников состояли в отряде лучников фараона и держали оружие наготове. А бегущий раб был прекрасной мишенью.

Стало светлее, и теперь можно было без труда рассмотреть мрачные лица рабов. Кхай обрадовался, когда они, наконец, добрались до поросших пальмами берегов реки. Рабов провели по каменному причалу к тому месту, где в молочном тумане стояла широкая низкая баржа. Потом их загнали на борт и велели сесть на деревянные скамьи, установленные рядами поперек судна. Затем на борт поднялся капитан баржи Менон Фадал.

Капитан Менон Фадал был вечно недовольным толстым кеметом с маленькими свиными глазками. Он быстро обвел взглядом живой груз и нахмурился еще больше. Подойдя к двери своей маленькой каюты между двумя одинаковыми мачтами, он повернулся, тяжело опустился на скамью, предназначенную для капитана, и крикнул Адонде Гомбе:

– А девочки, Гомба? Никакого удовольствия для Менона Фадала во время долгого путешествия?

– Не в этот раз, господин Фадал, – крикнул в ответ Гомба с причала. – На следующей неделе доставлю...

Даю слово! – Себе же под нос нубиец добавил:

– Жирная свинья!

Царь рабов подумал о рабыне-сидонке, которую однажды вечером три года назад схватили три тиранца – специалиста по бальзамированию. Они были пьяны, забрели в квартал рабов среди ночи, выкрали девушку из дома и заставили исполнять все их грязные прихоти. Она приползла к себе в хижину на следующее утро.

Девушка долгое время находилась при смерти и на грани помешательства.

Наверное, для нее оказалось бы лучше, если бы она умерла, потому что она подхватила «тирскую паршу», от которой нельзя вылечиться. Наружные следы давно прошли, но внутри у несчастной все сгнило. Гомба не сомневался, что Менон Фадал ничего не заметит в тусклом свете своей маленькой каюты, а заражение сифилисом скоро положит конец его омерзительной похоти, особенно после того, как он заразит свою противную жену. Что касается самой девушки-рабыни, то она теперь только смеялась и хихикала. Ее больше не волновало то, что с ней делали мужчины.

– Ловлю тебя на слове, Гомба! – крикнул капитан сквозь туман, обволакивающий баржу.

Гомба улыбнулся и кивнул:

– Да, капитан. Положитесь на меня...

Солдаты бросили жребий, кому сопровождать рабов.

Трое проигравших, постанывая и корча недовольные физиономии, забрались на судно и расселись на носу.

На сто рабов полагалось три стражника, но этого было достаточно, потому что всем рабам пристегнули к запястьям наручники на коротких бронзовых цепях. К ним были прикреплены большие тяжелые камни. Камни стояли между ступнями рабов и весили фунтов девять-десять каждый. Они утащили бы на дно любого, даже самого опытного и, сильного пловца, так что лишь сумасшедший попытался бы бежать с баржи с прикрепленным к запястью камнем такого веса.

Лысый коренастый рулевой прошел мимо рабов, проверяя, у всех ли прочно застегнуты наручники. У него на поясе висел ключ, которым можно было открыть замки на оковах всех рабов, но он воспользуется им только в конце путешествия. Удовлетворенный осмотром, он показал капитану на скрытые туманом деревья на восточном берегу. Над верхушками пальм уже разгорался рассвет. Солнце вставало. Пришло время отчаливать.

– Отцепи нас, Гомба, – крикнул капитан, и нубиец, послушно отвязав швартовые канаты, бросил их на корму.

Рабы, сидевшие по левому борту, быстро вскочили на ноги: рулевой привычно щелкнул кнутом в воздухе, над головами тех, кто оказался к нему ближе всех.

– Подъем, ребята, – заорал он. – Правила вы знаете. И постарайтесь не падать за борт, ладно?

Он громоподобно расхохотался и снова щелкнул кнутом. Рабы взяли в руки длинные шесты, лежавшие на дне, и медленно оттолкнули баржу от берега.

Рулевой стоял на небольшой платформе на корме и с помощью огромного рулевого весла вывел судно на быстрину. Баржа плыла по течению. Ее несла река.

А парус поднимут только на обратном пути.

Кхай нашел свое место у планшира правого борта (вернее, на это место его подтолкнули другие рабы).

Мальчика приковал молодой нубиец с лицом, изрезанным шрамами. Защелкнув наручники, он незаметно подмигнул Кхайю: наручник на камне Кхайя был неисправен. Большинство из находившихся на барже рабов уже много раз ездили в каменоломни и знали все детали путешествия.

Когда рулевой вывел баржу на быстрину, Кхай незаметно проверил наручники и через несколько секунд узнал их секрет – следовало просто согнуть руку в кисти и резко повернуть бронзовый браслет. Кхай немного расслабился и стал дышать свободнее. Доставшийся ему камень был большим и обязательно утащит его на дно, если Кхай вовремя не освободится от него. Мальчик не мог прыгнуть за борт без камня, потому что все должны решить, что он утонул. Затем, освободившись, ему потребуется подтвердить слова, сказанные Адонде Гомбе – свое умение плавать, как рыба.

Кхай в сотый раз прокрутил весь план у себя в голове. На воде покажутся три связки сломанных тростников. Они не станут двигаться по течению, так как будут прикреплены ко дну тонкими веревками. Третья из них будет круглой и самой большой. Кхай должен подождать, пока баржа не поравняется с ней, и тогда прыгать за борт. Камень тут же потянет его ко дну.

Мальчик избавится от него и поплывет под водой к зарослям тростника. Там он медленно всплывет и вынырнет. Заросли тростника скроют его от надсмотрщиков и рабов, находящихся на барже.

Там ему придется оставаться, не вылезая из воды, пока не появится баржа Мхины. Но к тому времени судно с рабами уже уплывет далеко вниз по реке. Все сочтут Кхайя мертвым, решив, что он стал пищей для крокодилов и рыб. Кхай содрогнулся: вода всего в нескольких футах от борта слегка вспенилась. Это говорило о присутствии огромного крокодила. План царя рабов был опасен...

Туман превратился в слой молочного цвета, на несколько дюймов поднимавшийся над водой. Плывя по течению, судно двигалось относительно ровно, подчиняясь большому веслу рулевого. Причалы Асорбеса постепенно растаяли в тумане, а деревья по обоим берегам стали серыми призраками, молча вытянувшими свои ветви вверх, словно пытаясь дотянуться до света нового дня.

Стало светло. Оранжевый солнечный шар поднимался все выше и прорезал холодный утренний воздух своим теплом. Северный ветер, который с утра лишь слабо дул, постепенно усиливался. Солнце все выше вставало над горизонтом. Скоро ветер и вовсе развеет туман, но до этого Кхайю предстояло покинуть баржу.

А пока мальчик тихо сидел на своем месте и следил за рекой, время от времени напрягая и расслабляя мышцы ног, чтобы они не затекли. Ему нужно было быстро вскочить и прыгнуть через планшир в воду.

Кхай смутно различал, как рабы разговаривают тихими голосами и как громко о чем-то спорят солдаты на носу. Менон Фадал сидел в дверном проеме своей каюты, опустив голову на грудь. Вода медленно колыхалась под днищем судна, как какое-то огромное тяжеловесное существо. Глаза у Кхайя начинали слезиться и мигать от напряжения, потому что он все время вглядывался в воду и редеющий туман. Всякий раз, как на глаза наворачивались слезы, Кхай поднимал голову и несколько секунд смотрел на рулевого и дремлющего капитана. Мальчику не нужно было беспокоиться о трех стражниках на носу, скрытых от него рубкой.

Если, когда придет время, он быстро прыгнет за борт, то скроется под водой до того, как кто-нибудь...

И тут он застыл на месте, потому что внезапно увидел первый знак: сломанные тростники были связаны вместе и лежали на воде, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

Еще до того, как Кхай пришел в себя, в тумане показалась вторая связка, находившаяся гораздо дальше от борта судна, чем первая – где-то в сорока или пятидесяти футах. Кхай распрямил плечи и едва не вскочил на ноги, вглядываясь и вытягивая шею в поисках третьей и последней связки.

– Эй, ты! – послышался грубый голос рулевого. – Сядь немедленно! Что ты делаешь?

Кхай повернулся вполоборота и увидел, как удивленно смотрит на него рулевой, потом снова взглянул на реку и уголком глаза заметил, что Менон Фадал проснулся, вскочил на ноги, показывает на него пальцем и кричит:

– Он собрался прыгать! Хватайте его! Эй, рабы, вот там! Хватайте!

И тут Кхай увидел третью связку сломанных тростников в семидесяти или восьмидесяти футах, качающуюся на воде среди клочков развеянного бризом тумана. Руки рабов потянулись к нему, а молодой нубиец со шрамами на лице прошептал:

– Прыгай парень – пора!

Кхай подхватил свой камень и вскочил на планшир. К нему потянулись руки, но рабы не хватали его за ноги. Кхай прыгнул...

Вода накрыла его с головой, и он пошел ко дну, но тут же зажал камень бедрами и попытался отделаться от неисправного наручника. Вода была зеленой. Мальчик опускался все ниже, а медленное течение неторопливо переворачивало его. Кхай попытался сохранить равновесие, сражаясь с наручниками, снова и снова сгибая запястье, дергая толстый металлический обруч влево и вправо.

Затем его ноги коснулись дна и завязли в иле – и тут наручники открылись. Кхай оттолкнулся от дна и поплыл в том направлении, которое казалось ему правильным, по крайней мере, он молился, чтобы это было так. В легких не хватало воздуха. Мальчику пришлось яростно сопротивляться своему желанию всплыть на поверхность. К этому времени баржа с рабами уже должна была отойти далеко вниз по реке.

«Но как далеко?» – думал Кхай.

Его легкие разрывались на части, он направил свое тело под углом к поверхности и тут же увидел перед собой натянутую веревку, которой третья связка тростника была привязана ко дну. Кхай схватился за нее и стал подниматься к поверхности, перебирая руками, пока его голова, наконец, не высунулась из воды среди листьев и стеблей. Кхай крепко ухватился за спасительную веревку, вглядываясь в гладь реки сквозь связки тростника.

Баржа стала тенью. Она уплывала все дальше и дальше. На ее палубе двигались фигуры. Ветер донес до Кхайя голос Менона Фадала:

– Кто это был? Почему он прыгнул?

Тихий голос, почти неслышный, прерываемый шумом волн, бьющихся от тростника, ответил:

– Молодой парень... без семьи... в последнее время он странно себя вел... спятил, наверное... утонул.

Затем баржа скрылась из виду, и Кхай больше ничего не слышал.

Глава 5
Баржа Мхины

Баржа Мхины оказалась странным судном. По форме и конструкции она напоминала баржу, на которой перевозили рабов, но по размеру была значительно меньше. Судно очень походило на огромный лист дерева, свернувшийся по краям. И, словно настоящий лист, больше подходило для морских путешествий, чем казалось на первый взгляд. Тростниковые скамейки по правому и левому борту были привязаны к центральному килю. Кверху поднимался огромной толщины брус, поддерживавший центральную мачту. На ней бился ярко-красный треугольный парус. Из огромного бронзового кольца наверху мачты вниз тянулось с дюжину веревок, закрепленных на внешней стороне палубы. Там они были привязаны к туго сплетенным тростниковым планширам.

Лежа на спине между штабелями крокодиловых шкур, сосудов с маслом и диким медом и глядя вверх сквозь сеть из веревок, Кхай представлял себе, что смотрит в центр какой-то жуткой паутины. Но хозяйку судна, Мхину, никто не мог бы назвать чудовищем!

У нее была смуглая кожа, черные вьющиеся волосы, насмешливые глаза и длинные, стройные ноги. Все ее тело казалось очень пропорциональным. Очевидно, в ее венах смешалась кровь нескольких рас, в основном, конечно, кровь кеметов, но имелись и восточная примесь, и что-то от обитателей джунглей.

Мхина была опытным мореплавателем и с легкостью, явившейся результатом немалого опыта, управляла похожим на весло рулем. Северный ветер раздувал парус баржи и гнал ее на юг против течения реки.

«Эксперты» более поздних времен, несомненно, станут отрицать существование баржи Мхины и парусов, утверждая, что паруса были неизвестны на Ниле до объединения Египта. Но, тем не менее, предки Мхины уже бороздили реку под парусами более четырехсот лет... – Мы уже миновали Асорбес? – спросил Кхай у девушки, в первый раз осмелившись открыть рот после того, как она вытащила его из воды около часа назад.

Прикрытый недавно выделанной шкурой, мальчик лежал на дне, а поэтому не мог видеть массивных стен города в кильватере.

Вместо того, чтобы ответить ему, Мхина поставила рулевое весло в нейтральное положение и направилась в центр судна. Она шла по центральной доске с грациозностью и ловкостью кошки. Через несколько шагов, оказавшись прямо над «грузом», она ослабила одну из веревок, регулирующих угол ее небольшого паруса, а затем встала неподвижно, обмотав веревкой одну руку и широко расставив ноги, прижавшись спиной к мачте и глядя на Кхая сверху вниз своими карими, далеко не невинными глазами.

Мальчик отвел взгляд, старясь не смотреть на ее ноги, в особенности в то место, где они соединялись, и на тонкую полоску ткани, проходящую между ними и только частично прикрывающую темный густой треугольник волос. Не то, чтобы девушка была неприлично или даже нескромно одета (на самом деле дамы Асорбеса постоянно устраивали соревнование, кто сможет оставить больше кожи неприкрытой!), но угол, под которым она прислонялась к мачте, и то, как поднималась ее короткая юбка в такт медленному покачиванию баржи, делали зрелище весьма волнующим.

В противоположность многим женщинам Кемета, грудь Мхины оставалась прикрыта. Широкий платок лежал у нее на плечах. Его концы, перекрещиваясь, закрывали ее груди и были затянуты в узел на спине.

На лбу, сразу над бровями, проходила ярко-красная полоска, сделанная из той же грубой ткани, что и парус. В ушах висели золотые серьги, сверкавшие в лучах утреннего солнца. На голых ногах не было обуви, на ногтях блестел ярко-красный лак.

Мхина походила на пиратку с Великого Моря. Конечно, огоньки в ее глазах были пиратскими – или, по крайней мере, хитрыми. Она прикрыла глаза рукой, осматривая берега. Наконец, когда Кхай зашевелился, распрямляя затекшие ноги, женщина заговорила:

– Лучше тебе еще немного полежать тихонько, дружок, потому что хоть мы и оставили Асорбес позади, но на берегах много солдат. Кажется, они что-то ищут в тростнике. Может, тебя?

Она снова оглядела берега, затем весело помахала кому-то, невидимому Кхайю.

– Если ты им нравишься, – заявила она, – они тебя не беспокоят.

Минуту спустя, когда Кхай осторожно попытался приподняться на одном локте, красавица положила ногу ему на грудь и оттолкнула его.

– Нет, – сказала Мхина. – Ты не должен высовываться! Нам обоим не поздоровится, если тебя заметят.

Кхай не знал, что Мхина играет с ним. Берега оставались практически безлюдными, а уж солдат и в помине не было видно. На западном берегу, на травянистом поле мальчик-пастух остановился на секунду, задумавшись, кто такая эта девушка, помахавшая ему с баржи, а потом вернулся к своим овцам.

– Почему ты мне помогаешь? – спросил Кхай через некоторое время.

Мхина снова уставилась на беглеца. Она расставила ноги еще шире, вертя бедрами. Наконец она пожала плечами.

– У меня есть два брата, отбывающих наказание на постройке пирамиды Хасатута. Когда я плыву вверх по реке из Вад-Гахара, рабы Асорбеса рассказывают мне о них. Вчера ночью они принесли мне твой лук со стрелами и нож. Рабы помогают мне, а я помогаю им.

– Твои братья – преступники?

– Нет... – начала было Мхина, замолчала, а потом заговорила снова:

– Да, наверное. По крайней мере, их обвиняют в том, что они обрюхатили дочь одного из городских чиновников.

– Обоих? – приподнятые в удивлении брови Кхайя показали его невинность и незнание жизни.

Мхина снова пожала плечами.

– Глупая девица не знала, кто из них отец, – ответила она. – А поскольку ни один из братьев не хотел на ней жениться, обоих отправили в тюрьму. Затем их перевели в Асорбес. Там они и останутся – по крайней мере, на следующие три месяца. А, может, им скостят срок за хорошее поведение! – она засмеялась. – Хотя, на это не стоит надеяться, потому что дети Эддиса Джхиры похотливые и безнравственные.

– Эддиса Джхиры? – переспросил Кхай.

– Моего отца, – улыбнулась она. – Мы все пошли в него – если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Нет, – честно ответил Кхай, – не понимаю.

– Да? – Мхина склонила голову на бок. – У меня четыре брата и две сестры – те, о которых я знаю. Все они старше меня. Мои сестры замужем, и у них уже полно своих детей. А что касается моих братьев... – она снова пожала плечами. – Двое в Асорбесе строят гробницу фараона, еще двое ищут его врагов к западу от реки, но если я хорошо знаю этих воинов, то их гораздо больше интересуют деревенские девушки, чем сражения с кушитскими мародерами.

– Значит, два твоих брата – воины Хасатута?

– Четыре года назад их заставили пойти в армию, хотя они считались неплохими ремесленниками. С тех пор они воюют. Почему, как ты думаешь, отец доверил мне управлять баржой?

Кхай снова зашевелился, но Мхина опять предупредила его:

– Лежи спокойно, маленький мужчина. Не забывай, что на берегу полно солдат. М-да, их более чем достаточно.

– А я могу перевернуться на бок? А то мне в спину что-то колет. Или чуть-чуть подвинуться? – Кхай переместился вбок, вздохнул и снова лег на спину. – Вот теперь получше.

– Я не понимаю, почему тебе так неудобно, – удивилась Мхина. – Холодно что ли? Или ты еще не высох?

Она вытянула ногу, поддела шкуру и откинула ее в сторону.

– Погрейся немного на солнышке.

Мхина внимательно осмотрела тело Кхайя, а потом снова принялась скользить вверх и вниз по мачте, словно у нее чесалось между лопатками.

– Какой ты бледненький! – заметила она слегка хриплым голосом. – Но мне нравятся твои глаза. Они такие странные и голубые.

Внезапно Мхина стала раздражать Кхайя. Красавица действовала ему на нервы, постоянно ссылаясь на его молодость. «Маленький мужчина», «дружок», а теперь еще и «бледненький»! Самой-то ей было не больше восемнадцати или девятнадцати! Да и Кхай на дюйм, если не на два был выше ее.

– Что такое? Ты на меня рассердился? – спросила Мхина, заметив, как нахмурился и упрямо поджал губы беглец. – Я что-то сказала не так, мой юный друг?

Это послужило последней каплей, переполнившей чашу его терпения.

– Я не такой уж юный! – выпалил Кхай. – И я пока не твой друг. А что касается маленького мужчины, то я сбежал из пирамиды, не так ли? И я поклялся когда-нибудь вернуться в Асорбес и убить фараона.

Позволь мне кое-что сказать тебе, Мхина: никто в Кемете не стреляет из лука так, как я, и еще никто не сумел удрать из пирамиды. По крайней мере, никто не остался в живых, чтобы рассказать об этом!

– Боже мой! Сколько заслуг! А твои девушки разве не будут по тебе страдать, Кхай-Стрелок? Им будет тебя не хватать. Они станут плакать, пока тебя нет, Кхай, который соскользнул с пирамиды.

Он тут же покраснел и переспросил:

– Мои девушки?

– У тебя, конечно же, есть девушки? – поинтересовалась Мхина. – Тебе же, наверное, лет пятнадцать... или шестнадцать?

– Мне семнадцать! – соврал Кхай. – И, конечно, у меня были девушки.

– Ну, – кивнула Мхина, снова вытягивая ногу и коснувшись пальцами края одежды Кхайя. – Тебе может быть семнадцать. Ты достаточно высокий. – Она наклонила голову в сторону и внимательно посмотрела на беглеца:

– М-м-м, ноги у тебя крепкие, и я вижу, что ты такого же мнения и о моих.

Она рассмеялась, увидев его выражение лица, зная, что Кхай не может оторвать взгляда от того места, где проходила тонкая белая полоска ткани, которая теперь врезалась в ее тело, превратившись в ниточку, пролегающую среди влажных блестящих зарослей черных вьющихся волос. Мхина специально напрягла мышцы ног и ягодиц. Кхай уже перестал на нее сердиться...

Пальцами ноги Мхина погладила бедро Кхайя, но внезапно застыла.

– Не двигайся! – прошептала Мхина. – Вниз по реке идет большое судно. На борту солдаты. Похоже, они поворачивают к нам...

После этих слов красавица склонилась вниз, положила руку на бедро Кхайя, а потом накрыла его огромной шкурой.

– Не шевелись! – прошептала она.

Кхай застыл. У него одеревенело тело. Все его чувства обратились к тому, что происходило за бортом, и он не замечал того, что происходило внутри. Почти – но не совсем: рука Мхины украдкой скользнула вверх по его бедру, в поисках мужского достоинства! И как только красавица взяла его в руку, Кхай резко дернулся и ударился головой о горшок с маслом.

– Лежи тихо, Кхай! – засмеялась девушка. – Солдаты...

Еще с минуту он терпел эту пытку. Пальцы Мхины нежно двигались и легко сжимали его плоть, но потом сил сдерживаться не осталось. Он протянул руку и сжал ладонь девушки в своей – и таким образом приоткрыл лицо. Пораженный, он уставился на Мхину, улегшуюся рядом с ним. Ее огромные карие глаза были полуприкрыты шелковыми ресницами.

– Солдаты, – снова прошептала она, но теперь Кхай понял, что никаких солдат нет и в помине.

Дрожа всем телом, он приподнялся на одном локте, а его свободная рука скользнула по внутренней стороне бедра Мхины. Казалось, каждая клеточка его тела горит огнем и готова взорваться. И в самом деле, до того, как его рука добралась до шелковистой цели, Кхай весь покрылся потом, почувствовав прилив энергии, сотрясшей все его тело. Он тихо вскрикнул и откинулся назад, получив освобождение...

– О! – с удивлением воскликнула Мхина. Потом она встала и вытерла руку о юбку. – Значит, ты все-таки девственник? – И она весело рассмеялась.

Кхай продолжал дрожать всем телом. Он натянул шкуру на свое обнаженное тело и отвернулся.

– Нет, Кхай! Нет! – закричала девушка, вставая перед ним на колени и гладя мягкими ладонями его лицо. – Я тебя не ругаю. Мне всегда хотелось заняться любовью с девственником. А теперь я получила такую возможность! Ты все поймешь сам, потому что снова будешь готов через несколько минут.

Мхина направила баржу к зарослям тростника, из которого делали папирус. Этот тростник рос под свисающими к воде ивами на небольших островках, расположенных примерно в двадцати ярдах от восточного берега. Там он достигал самой большой высоты.

Мхина остановила баржу и спустила якорь, поставив судно таким образом, чтобы его не было видно ни с берега, ни с воды, и спустила парус.

Кхайю стало прохладно в тени деревьев. Он наблюдал за движениями Мхины, пока она умело управлялась с судном. Теперь ему не было стыдно – солнце больше не слепило ему глаза, и все напряжение исчезло из тела. Мхина снова подошла к нему и встала, глядя на него сверху вниз, а потом улыбнулась. Ее тело казалось пятнистым из-за игры тени и лучей солнечного света, проникавших сквозь нависавшие над водой ветви ив. Затем, присев возле Кхайя, она рассмеялась.

– А теперь лежи спокойно и делай, что я говорю! – приказала она.

Вместо того, чтобы выполнить ее приказ, Кхай встал на колени, вытащил с полдюжины мягких шкур из тюка и сделал из них уютное гнездышко на том месте, где лежал раньше, затем снял одежду и снова лег, положив руки под голову.

Мхина прищурилась. Всеми своими движениями она напоминала кошку. Девушка скинула с себя одежду, затем взяла в руки сосуд с маслом и щедро полила свое тело, втирая сладкую жидкость в кожу, пока тело ее не заблестело. Когда Мхина закончила, то снова взглянула на юношу и тихо засмеялась.

– Ну я же говорила тебе, что ты скоро восстановишь свои силы, – заметила она.

Кхай потянулся к обнаженной красавице, но та перешагнула через него, а потом села на него верхом, сжав коленями его бока. Еще через минуту руки Кхайя нашли ее грудь, и Мхина склонилась вперед, чтобы он мог ее поцеловать. Юноша понял, что она сняла красную ленту, сдерживавшую волосы, потому что густые пряди закрыли лицо подобно шатру, но больше он уже ни о чем не мог думать. Все мысли потерялись в сладком жаре, исходящем от тела Мхины, и медленном покачивании судна, задающем ритм движений...