Текст книги "Мартин Воитель"

Автор книги: Брайан Джейкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Брайан Джейкс
Мартин Воитель

 
Когда кругом все замело
И в спячке Лес пока,
В Пещерном Зале нам тепло
Сидеть у камелька.
В мороз нам горе не беда
И не страшна метель -
В тарелках вкусная еда
И в кружках плещет эль.
 

Трое малышей, близнецы-выдрята Бэгг и Ранн, а также их друг кротенок Грабб, тащили буковое поленце по тропинке в аббатство Рэдволл. То и дело на их пути вырастал снежный сугроб, и отважная троица не упускала возможности повеселиться. Распевая во все горло, малыши носились вокруг и закидывали друг друга снежками.

Они так разгорячились, что не заметили, как по тропинке с севера приближаются двое путников. Ранн бросил снежок, но Бэгг пригнулся.

– Уф! Во имя всех сезонов, поосторожнее!

Снежок угодил в одного из путников, большого ежа. Краем плаща пострадавший смахнул снег со щек. Вмиг присмиревшие малыши робко понурились. Щекотливую задачу принести извинения взял на себя Грабб:

– Э-э… извини, очень… это самое… сожалеем.

Спутница ежа, хорошенькая юная мышка, глядя на стоявших с виноватым видом шалунов, едва сдерживала смех:

– Ну, в одном не сомневаюсь – жить Бултип будет. Он и не в таких переделках бывал.

Еж ухмыльнулся от уха до уха и кивнул:

– Что было, то было. Давайте подсоблю с полешком. Куда это вы с ним путь держите?

Бэгг вытянул лапку в заледеневшей варежке:

– В аббатство Рэдволл, вон за тем поворотом. Мы там живем.

Бултип взял привязанную к полену веревку в свои мощные лапы и кивнул спутнице:

– Говорил я тебе, эта тропка ведет в Рэдволл. Ладно, негодники, садитесь на полено, прокачу с ветерком. И ты тоже, Обреция, сядь, твоим лапкам тоже не мешает отдохнуть.

Перекинув веревку через плечо, еж зашагал по снегу, без видимых усилий таща за собой полено и его седоков.

Аббатство Рэдволл стояло на опушке необъятного Леса Цветущих Мхов. Главные ворота, к которым вела тропинка, выходили на запад, а перед ними расстилалась равнина. В снежном убранстве живописное здание напоминало огромный торт, украшенный глазурью; с зубчатых стен, колокольни, крыш зданий из красного песчаника, а также многочисленных башен и башенок свисала бахрома сосулек.

Спрятав лапы в широкие рукава сутаны, аббат Сакстус любовался видом главного здания. Рядом с ним, опираясь на посох из боярышника, стоял старый слепой травник Симеон и принюхивался.

– Какая красота, Сакстус!

У Симеона было удивительное чутье угадывать каждое движение вокруг себя. Помня об этом, аббат согласно закивал:

– Помнишь, как говаривал наш покойный друг старый аббат Бернар, царствие ему небесное: «В любое время года Рэдволл неизменно прекрасен».

Симеон снова принюхался и поднял лапу:

– Сюда кто-то идет. Один зверь, а может, и двое – трудно сказать.

Они вышли на тропинку к открытым главным воротам. Сакстусу пришлось долго всматриваться в даль, прежде чем он заметил приближающуюся процессию.

– Так я и знал. Это Бэгг, Ранн и Грабб. А с ними еще двое.

Симеон радостно пристукнул посохом по снегу:

– Вот и отлично, сегодня вечером в Пещерном Зале мы услышим новые истории!

Старый брат Коклебур и его помощник брат Олдер трудились не покладая лап. Совсем немного времени оставалось до начала Зимнего Пира, и каждое блюдо доводили до совершенства. Работавшая на кухне братия едва успевала выполнять приказы:

– Обмажь пирог как следует медом, если хочешь, чтобы корочка получилась блестящей!

– Живо вытащи из духовки сдобу, пока не подгорела!

– Дарри Дикобраз, перестань перчить суп!

– И это суп называется? Сплошная преснятина!

Уперев лапы в бока, Коклебур бросил на ежика-поваренка Дарри грозный взгляд:

– Ступай-ка лучше в погреб к своему дядюшке Габриэлю и позаботься о напитках.

Дарри засунул в рот засахаренный каштан и, пришепетывая, сообщил:

– А там все и так готово: и октябрьский эль, и вино бузинное, и ликер земляничный, и шипучка из одуванчиков – мне нечего делать в погребе. Дядюшка Гейб соснуть прилег перед ужином, чтоб животу роздых дать.

Гости осматривали Рэдволл и дивились его красоте. Обреция и Бултип бурно выражали свое восхищение по любому поводу. Затем Кротоначальник показал отведенные для гостей кельи.

Отдохнув и переодевшись в теплые зеленые рясы, гости спустились в Пещерный Зал, где уже все было готово для Зимнего Пира, чтобы принять участие в пиршестве. Вокруг Обреции суетились мышата, пытаясь превзойти друг друга в галантности и предугадать любое желание прелестной мышки.

Бултип явно не страдал отсутствием аппетита. Едва успели произнести молитву, как он уже пустил в ход свои зубы, отдавая должное одному блюду за другим и то и дело протягивая свой кубок старому Гейбу Дикобразу, дабы тот наполнил его.

– Рэдволльский октябрьский эль – лучший во всей Стране Цветущих Мхов.

Обреция пригубила вино из своего кубка и зажмурилась от удовольствия:

– Какой чудесный вкус и как пенится!

Симеон пододвинул к ней большую конфетницу:

– Этот напиток называется игристый одуванчиковый крюшон. К нему хорош пудинг с меренгами и терном – угощайся. Когда мы сегодня встретились, я сразу почуял, что ты врачевательница. Я прав?

Обреция была удивлена необычайной проницательности слепого травника:

– Да, Симеон, ты прав. Я врачевательница.

Симеон наклонился и нащупал мощную лапу Бултипа:

– А ты, полагаю, вовсе не врачеватель.

– Я всего-навсего сопровождаю Обрецию в дороге, ну и охраняю, само собой.

Вскоре смех и веселый гомон заполнили огромный зал. Обреция и Бултип веселились вместе со всеми, просто купаясь в легендарном гостеприимстве аббатства Рэдволл. Здесь никто не обижался на шутку или добродушный розыгрыш.

Стояла уже глубокая ночь. Малыши уже давно сопели в своих постельках, на стенах заменили сгоревшие факелы, а Бултип вгрызался в четвертый пирог.

Кротоначальник поднял нос от тарелки с запеканкой из репы, картошки и свеклы.

– Обреция, видать, ты много где побывала, может, расскажешь нам, это самое… историю какую хорошую? Свои-то мы уже все по сто раз слышали.

Все, кто не хотел спать, расставили полукругом стулья возле большого камина и разложили подушки, в огонь подкинули дров, а сверху набросали сырых трав, чтобы они курились приятным запахом. Обрецию и Бултипа усадили в кресла с высокими спинками. Слушатели почтительно затихли, поедая гостей нетерпеливыми взглядами.

– Сегодня, осматривая ваше прекрасное аббатство, мы увидели гобелен, – начала юная мышка. – Я сразу же узнала изображенную на нем мышь – Мартина Воителя. Насколько я понимаю, он один из основателей вашей обители и ее покровитель. А много ли вам о нем известно?

Аббат Сакстус вздохнул и покачал головой:

– Мартин всегда был незримо с нами. Мы особенно это сильно чувствовали, когда здесь жили Дандин и Мэриел. К сожалению, они уже полтора сезона как покинули нас, а мы слишком мало знаем о покровителе нашего аббатства. Я всем сердцем желал бы знать больше.

Мордочка Обреции осветилась легкой улыбкой: – Значит, вашему желанию суждено исполниться, ибо у меня для вас есть длинная и замечательная история…

Говорят, заветной мечтой Бадранга было стать властителем всего Восточного побережья. Бывший пират давно бросил разбой на море, дабы воздвигнуть свою империю на суше. Территория была выбрана удачно: вдоль берега Восточного моря, с севера ее ограждали холмы, с юга – скалы, а с запада – болота, за которыми расстилались дремучие леса. Укрепив свои позиции на побережье, закаленный в битвах горностай мог выдержать любой удар. А потом здесь выросла неприступная крепость.

Маршанк!

Банда Бадранга была в прямом смысле разношерстной: лисы, хорьки, куницы, крысы искали здесь легкой наживы. Только горностаям Бадранг не доверял, полагая, что его сородичи – самые хитрые и изворотливые из всех зверей. Затопив свой искалеченный корабль у северо-западного побережья, бывший пират двинулся по суше, направляясь к дальнему побережью. По дороге злой горностай разорял все кругом, убивая тех, кого не мог покорить. Прошло два долгих сезона, пока Бадранг достиг намеченной цели. С большим обозом награбленного за горностаем следовала банда беспощадных разбойников, а перед собой он гнал длинную вереницу рабов.

Эти несчастные вначале вырубили в скале каменоломню, а потом под злые крики стражи и свист плетей стали воздвигать крепость. Работа подвигалась быстро, и вскоре было завершено длинное жилое здание, а после – окружавшая его оборонительная стена с воротами, выходящими на побережье.

Каждый день Бадранг внимательно осматривал морские подходы, ибо вынужден был опасаться врагов, которых он нажил за годы своего пиратства. К счастью, на горизонте ни разу не показалось ничего похожего на судно или парус. Тем не менее он яростно подгонял рабов и своих солдат, торопясь закончить укрепления. Лишь тогда он будет полновластным хозяином всей округи.

Книга первая
Узник и тиран

1

Несмотря на юность, мышонок был крепко сложен, а блеск глаз выдавал в нем прирожденного бойца. Июньское солнце Восточного побережья немилосердно жгло его непокрытую голову, а он все таскал обломки камня и складывал их в кучи. Такие же невольники-каменотесы должны были изготовить из них каменные блоки для новых укреплений форта Маршанк.

Вокруг рабов вперевалочку кружил хорек по имени Хиск. Он угрожающе пощелкивал бичом, ища повод обрушиться на рабов. Вот он высмотрел мышонка:

– Давай-давай, шевелись. Скоро пожалует сам Властитель Бадранг. Пошевеливайся, а то отведаешь кнута!

Мышонок отшвырнул камень, который нес, и застыл, невозмутимо глядя разбушевавшемуся хорьку прямо в глаза. Хиск злобно щелкнул бичом, кончик которого просвистел на волос от глаз мышонка, но тот не шелохнулся. Прищурив глаза, он молча стоял, всем своим видом выражая неповиновение.

Хорек снова поднял бич, но встретил гордый, полный гнева взгляд. Подобно всем забиякам, в душе хорек был трусом. Не приняв вызов молодого раба, Хиск защелкал бичом в направлении невольников посмирнее:

– Лентяи! Не потопаете, так и не полопаете. Шевелись, дохлятина, вон идет сам Властитель Бадранг!

В сопровождении своих помощников, крысы Гуррада и лиса Скалрага, на стройке появился Бадранг Тиран. Он подождал, пока два ежа поспешно соорудили для него из тесаных камней подобие сиденья. Скалраг молниеносно покрыл его бархатным плащом, и Бадранг уселся, оглядывая кипевшую кругом работу.

– Будет ли моя крепость закончена до конца лета? – обратился горностай к Хиску.

Хиск помахал свернутым бичом в сторону рабов:

– Властитель, если бы погода была попрохладнее, а у нас побольше этого зверья…

В гневе Бадранг обретал молниеносную быстроту движений. Схватив камень, он метнул его и попал Хиску прямо в зубы. Хорек застыл в ужасе, не смея утереть капавшую с разбитой губы кровь, а тиран между тем рвал и метал:

– Опять оправдания?! Слышать ничего не хочу! Крепость должна быть готова до наступления осени. Ишь расхныкался, живо за работу!

Хиск поспешил выполнить приказ и, вымещая на рабах плохое настроение своего господина, замолотил бичом направо и налево:

– Пошевеливайтесь, болваны! Маршанк должен быть готов до конца лета! С этой минуты работать будете вдвое больше, а жрать вдвое меньше.

Мимо, согнувшись в три погибели под тяжестью большого камня, брел старый раб-белка. Хиск накинулся на него. Бич обвился вокруг задних лап раба, он споткнулся и выронил камень. Хиск подскочил к несчастному и начал хлестать его по чем попало. Невольникам казалось, что этот кошмар длится бесконечно долго.

Внезапно бич замер на полдороге. Когда Хиск в очередной раз взмахнул рукояткой, бич замер на полдороге. Он дернул ремень и не сразу понял, почему его тянет назад. Обернувшись, надзиратель увидел давешнего мышонка, который перехватил ремень и наматывал его на лапу.

Видя такую неслыханную дерзость, Хиск безумным голосом заорал на нежданного заступника:

– Пусти бич, а то кишки вырву!

Хорек потянулся к поясу за кинжалом, но не успел его достать. Бросившись на него, мышонок обвил ремнем шею противника и сильно дернул. Петля затянулась, и Хиск, задыхаясь, яростно забился в пыли. Гуррад поспешно поднес к губам костяной свисток, висевший у него на груди, и подал сигнал тревоги.

В тот же миг на мышонка набросились шесть надсмотрщиков, и он исчез под кучей куниц, хорьков и крыс, которые принялись нещадно избивать его, пока не вмешался Бадранг:

– Хватит с него. Приведите-ка его ко мне!

Однако силы были слишком неравные. И вскоре бунтарь был представлен пред светлые очи Властителя-горностая. Лапы мышонка скрутили ремнями, горло придавили древком копья – кто знает, на что еще способен этот раб.

Бадранг вынул из ножен свой меч и приставил его острие к тяжело вздымающейся груди пленника. Наклонившись вперед, тиран прошипел:

– Как тебе известно, за нападение на охрану наказание одно – смерть. Я могу хоть сию минуту лишить тебя жизни, мышиное отродье.

Глаза мышонка, вспыхнув, как два огня, прожгли тирана насквозь.

– Подлец! – прохрипел пленник. – Это не твой меч, он принадлежит мне, а до меня принадлежал моему отцу!

Бадранг отвел меч в сторону. В изумлении покачал он головой, отдав должное смелости стоявшего перед ним зверька:

– Ну-ну, в выдержке тебе не откажешь. Как твое имя?

– Мартин, сын Люка Воителя!

 
По реке бежит волна,
Плещет на стремнине -
В тайный лес бежит она,
К Полуденной долине.
Среди тьмы рассветной,
На границе дня,
В стороне заветной
Ты встречай меня.
Радуга восстанет
В дали голубой,
Жаворонок грянет -
Встретимся с тобой.
 

Юная мышка Роза допела любимую песенку и теперь вслушивалась, как таяло эхо последних звуков. Роза была довольна собой: наконец-то она нашла место, откуда море отлично просматривалось. Вечерело, лучи солнца, заходящего за ее спиной, окрасили воду в золотистый и багровый цвета.

– Эгей, Роза, пожалуйте-ка ужинать. Не для того я старался, чтобы все это теперь простыло, значится… то есть отсырело. Нет уж, дудки!

Спутник Розы, крот Грумм, призывно помахал ей лапой. Мышка подошла к маленькому костерку, на котором он стряпал, и принюхалась:

– Ого, лепешки из дикого овса и суп из зелени!

Грумм улыбнулся, отчего его бархатная мордочка сморщилась, и помахал маленькой поварешкой, которую всегда носил за поясом наподобие меча:

– Садись, отведай супчику.

Роза взяла глубокую раковину морского гребешка, наполненную ароматным супом. Положив свою лепешку на плоский камень у костра, чтобы та не остыла, мышка отхлебнула супа и покачала головой:

– Ты хуже старой няньки, Грумм Канавкинс. Бьюсь об заклад, если бы я позволила, ты бы меня и спать укладывал, и на ночь баюкал.

Перед носом Розы замаячила поварешка.

– Так что же тебе, спать, это самое… и не надобно вовсе, так, что ли? Представь, что батюшка твой скажет, если я тебя домой доставлю всю усталую такую да голодную, а?

– А спать нам не придется, пока не узнаем, держат Брома в плену в этой ужасной крепости или нет.

Грумм вытер поварешку пучком осоки:

– А вдруг Бром просто пошел да и заблудился, а в крепости этой самой его и в помине нет?

Роза покачала головой:

– Видишь ли, Грумм, когда речь идет о Броме, того и жди, что он попадет в какую-нибудь переделку. Дома он вечно ссорится с отцом – потому он и отправился странствовать. Тебя с нами тогда не было, но сколько мы спорили о том, что Бром просто сбежал и отправился бродить где ему вздумается. До самой этой крепости, Грумм, мы шли за ним по пятам. Наверняка его схватили лазутчики Бадранга. Надеюсь, из него не выбили сведений о том, где находится Полуденная долина. Иначе все племя Уррана Во окажется в опасности.

Грумм снова налил овощного супа в ракушку Розы.

– Да не расстраивайся ты так. Бром умеет держать рот на замке не хуже, чем, это самое… устрица во время отлива.

Закончив трапезу, они потушили костер и свернули лагерь. С востока задул свежий бриз, заморосил легкий дождик, грозивший ночью стать сильнее.

Спустившись со скалистого обрыва, друзья зашагали по берегу, вдоль покрытой галькой границы прилива; их лапы глухо шлепали в безлунной ночи. Впереди темнела угрюмая громада Маршанка, будто почерневшая от горя тех несчастных, что оказались там в плену.

2

В загоне для рабов около деревянной ограды сидел раб-белка Баркджон. Благодаря Мартину сегодня он избежал кнута Хикса. Глаза старого раба напряженно вглядывались в темноту через щель ограды. На гребне стены стояла маленькая фигурка, привязанная между двумя столбами. Сын Баркджона, силач Феллдо, стоял за спиной отца и скрипел зубами:

– Проклятые жабы, когда-нибудь они за это поплатятся!

Старый Баркджон грустно покачал головой:

– Если погода испортится, Мартину этой ночью придется худо.

Феллдо ударил лапой по ограде загона:

– Меня больше беспокоит утро, когда голодные бакланы вылетят искать добычу. Они разорвут Мартина в клочки!

Хорек-стражник стукнул древком копья по ограде рядом с носом Баркджона:

– А ну вон отсюда! Завтра обоим двойная норма. Отправляйтесь-ка спать, пока можно.

Прилив наступал, а вместе с ним надвигалась буря. Ураганный ветер свистел и гнал перед собой грозовые тучи. Мартин, стоявший на стене, пригнул голову, пытаясь защититься от струй ливня. Это было все, что он мог сделать, растянутый за все четыре лапы между двумя толстыми столбами. Лохмотья, которые прикрывали его наготу, прилипли к телу, от воды не было спасения, а тело онемело и лишь дрожало от холода. Так Мартин висел, будто тряпичная кукла на ветру.

Мартину вспомнились пещеры на северо-западном побережье, где он родился. Его отцом был Люк Воитель. Своей матери Мартин не знал: она погибла во время налета морских крыс, когда он был еще совсем крошкой. Люк постарался дать сыну самое лучшее воспитание, но Люк был воином и дал клятву посвятить свою жизнь уничтожению морских крыс. Нянчить младенцев было для него делом непривычным.

Прошло лишь два сезона, как Мартина перестали считать младенцем. Именно тогда его отец с другими воинами после жестокого боя с морскими крысами захватил галеру. Успех окрылил Люка Воителя, а гнев и неутолимое желание отомстить убийцам жены заставили его забыть о покое. На трофейном судне ушел он с командой в море, дабы продолжить войну. Мартин помнил, что он был еще очень мал и больше всего на свете хотел быть вместе с отцом. Люк, однако, об этом и слышать не хотел. Он поручил Мартина заботам своей тещи Уиндред. В день отплытия Мартин сидел с каменным от горя лицом у входа в пещеру. Люк не мог так просто уйти:

– Сынок, в открытом море ты не выдержишь и двух лун. Я не могу рисковать твоей жизнью. И потом, мне лучше знать, где тебе надобно быть!

Но Мартин не слушал.

– Возьми меня в море, отец, я хочу быть воином, как ты, – упрямо твердил он.

Люк развел лапами и горестно вздохнул:

– Ну что мне с тобой делать, Мартин? Ты унаследовал мой боевой дух и решимость своей матери. Слушай, сын, возьми-ка мой меч.

Боевой меч Люка побывал во многих битвах. Мышонок впился глазами в зазубренный клинок и так вцепился в рукоять, что, казалось, никакая сила не способна ее вырвать.

Люк вспомнил, как сам получал этот меч из рук отца, и улыбнулся. Хлопнув по эфесу, он произнес:

– Я вижу, Мартин, ты прирожденный боец. Но первое, что должен усвоить воин, – это дисциплина. Ты останешься здесь и будешь оборонять нашу пещеру, защищать тех, кто слабее тебя. Поднимай этот меч только за доброе дело, никогда не позволяй своему сердцу брать верх над разумом. И пока ты жив, не позволяй никому отнять у тебя этот меч. Когда придет время, передай его другому – может, это будет твой сын. Сердце подскажет тебе, есть в нем задатки воина или нет. Если же нет, спрячь этот меч там, где его сможет найти только истинный воин с храброй душой. Поклянись мне в этом, Мартин.

– Клянусь своей жизнью!

Даже теперь, через много сезонов, Мартин представлял себе одинокую фигурку на гальке побережья, отдающую мечом воинский салют отцовскому кораблю.

Мартин поднял голову навстречу буре, и в его глазах стояли слезы, возможно причиной тому был нарастающий ветер.

Через некоторое время мысли Мартина снова ушли в прошлое. Теперь он припомнил день своего пленения. Уходя в поход, Люк назначил главой племени юного воина Тимбаллисту. Всего на несколько сезонов старше Мартина. Мартин был не согласен с таким решением. Он часто уходил гулять по берегу далеко от безопасных пещер, показывая свою независимость. В один из таких дней мышонок взял с собой отцовский меч и брел вдоль линии прилива все дальше на север, пока не наступили короткие зимние сумерки. Решив, что ему не так попадет, если он принесет домой дрова для костра, Мартин принялся рубить мечом бревно, прибитое к берегу волнами.

Уиндред заметила его издалека. Она шла за ним еще с полудня; следы его лапок четко отпечатались на гладком мокром песке, а сбоку тянулась борозда, оставленная концом не по росту длинного меча. Громко ругая внука, старая мышь запричитала:

– Мартин! Куда ты пропал? Я просто с лап сбилась, тебя искавши. Говорили тебе – не уходи один? Знаешь ли ты, что мы в целой лиге от пещер?

И вдруг Уиндред замолкла на полуслове. Ее глаза пристально вглядывались вдаль, туда, где по берегу бежала шайка зверей самой злодейской наружности. Старая мышь сбросила с плеч шаль.

– Мартин, нам нужно уходить отсюда. Скорее! Мышонок обернулся и увидел пиратов. Бросив дрова, он схватил меч обеими лапами:

– Беги, бабушка!

Уиндред все равно никуда не побежала бы без внука, кроме того, она оцепенела от страха. Возглавлял шайку горностай. Он остановил своих бандитов в двух шагах от них и злобно ухмыльнулся:

– Этот меч для такого маленького мышонка великоват. Отдай его мне, а то порежешься.

Меч был и впрямь тяжел, но Мартин сжал его в лапах и выставил вперед:

– Не подходи! Отец велел никому не отдавать этот меч!

Злобно насмехаясь над старой мышью и маленьким воином, пираты стали медленно брать Мартина и Уиндред в кольцо. Горностай выступил вперед и слащавым тоном проговорил:

– Твой отец был не дурак. А он не рассказывал тебе о том, что можно убить одним ударом копья? Например, вот так… или так?

С этими словами он выставил вперед копье и сделал несколько выпадов. Под смех пиратов мышонок парировал все удары.

По кивку горностая сзади к Мартину подбежал хорек. От удара дубовым древком копья мышонок как подкошенный рухнул на песок. Бадранг поднял выпавший из его лап меч. Переступив через бесчувственное тело Мартина, он подмигнул Уиндред. Две морские крысы крепко держали ее под связанные лапы, рот ей заткнули ее собственной шалью. Горностай приставил меч к ее груди:

– Что ж, бабуля, храбрый у тебя внучек. Эй, Хиск, закуй этих двоих в цепи и поставь в колонну рабов.

Прикованного к Уиндред Мартина потащили на север по берегу зимнего моря в надвигающуюся ночь.

Очнулся Мартин лишь перед самой зарей, дрожа и постанывая от боли в голове. Защелкали бичи; другие рабы, товарищи по несчастью, поставили его на ноги, и колонна двинулась в путь.

Начался бесконечный переход… Два сезона шел Мартин под бичами надсмотрщиков, привязанный за шею к веренице таких же несчастных пленников. Он потерял счет дням. Вслед за зимой потянулась долгая весна, затем такое же долгое лето, начиналась осень, а Уиндред давно уже не было в живых – она выбилась из сил и умерла под кнутом от голода, жажды и изнурения.

Мартин вспомнил, как горевал он по старой мыши, с рождения заменившей ему мать, вспомнил, как глотал душившие его слезы. При мысли о негодяях, чья жестокость была причиной этого горя, по телу мышонка пробежала волна дрожи.

Бадранг!

В ушах Мартина до сих пор звучал злобный смех тирана-горностая. А разве можно забыть его гадкую ухмылочку, его высокомерную манеру держаться и отнятый у Мартина меч!

Гнев придал Мартину силы. Забыв о буре, он выпрямился, пытаясь вырваться из пут, из глубины его груди вырвался яростный крик:

– Я Мартин, сын Люка! Я не сдамся и не умру здесь! Слышишь, Бадранг? Я доживу до дня, когда верну себе отцовский меч и убью им тебя!

– Мартин, сын Люка, ты меня слышишь? – донесся вдруг до него голос с берега. Говорящего не было видно, но, несмотря на гром бури, слова прозвучали вполне отчетливо.

– Слышу. Как твое имя?

– Нас тут двое: мой друг, крот Грумм Канавкинс, и я, Поздняя Роза, дочь вождя Уррана Во. Мы слышали, как ты кричал. Скажи, нет ли среди пленников мышонка по имени Бром? Он мой брат.

Мартину казалось, что еще немного – и под ударами ливня он лишится чувств. Собравшись с силами, он ответил:

– Не знаю я никакого мышонка Брома и думаю, мне его вряд ли удастся узнать. Я приговорен к смерти и умру на этой стене.

– Мы с моим другом сделаем все, чтобы помочь тебе, хотя подняться мы не сможем – стены слишком крутые и высокие. Может быть, ты хочешь передать кому-нибудь весточку?

Мартин покачал головой:

– Нет, спасибо. Я один на всем белом свете. Стражники сказали, что, если я выживу ночью, утром меня прикончат бакланы. Может быть, вы сумеете как-нибудь их отогнать?

– Попытаемся. Мы не воины, но у нас есть пращи. Кроме того, я знаю, как отогнать птиц хитростью.

Роза подождала, но ответа не было. Грумм вышел на берег и вгляделся в фигуру мышонка, обмякшую между столбами:

– Похоже, он, это самое… чувств лишился, то есть сознание потерял!

Роза подошла к Грумму, и они вместе смотрели, как качается бесчувственное тело под ударами ветра и дождя. Мышка нашла на земле круглую гальку и вложила в пращу.

– Мы должны ему помочь, должны! – Ее губы дрожали. – О-о, этот Бадранг, эта грязная крыса, трусливый хорек…

Грумм негромко хихикнул:

– Ну и словечки у высокородной мышки, ничего не скажешь. Хе-хе, если этот мышонок хоть в половину такой разозленный, как ты, он выживет, никуда не денется.