Текст книги "Легенда о Льюке"

Автор книги: Брайан Джейкс

32

Путешествие к Северному Берегу подошло к концу. К счастью, погода стояла хорошая и направление ветра оставалось благоприятным. Однако у боцмана Паруга были все основания для недовольства. Вилу Даскар через Акклу велел ему явиться в капитанскую каюту. Трепеща, Паруг нерешительно подошел к двери. Вилу Даскар бывал крут и непредсказуем – кто знает, зачем он хочет видеть боцмана на сей раз? Паругу открыл Живодер. Он поигрывал своим кнутом, и выражение его отвратительной физиономии не предвещало ничего хорошего.

– Входи. Капитан хочет видеть тебя.

Вилу сидел за столом. Перед ним лежал его знаменитый ятаган. Дрожа так, что это было заметно, Паруг подошел к капитану. Вилу Даскар оставался неподвижным, он смотрел в упор на струхнувшего боцмана, и взгляд его не выражал ничего. В конце концов боцман сглотнул и выдавил лишь одно-единственное слово:

– Капитан?

Вилу потрогал шелковый шарф у себя на шее, но продолжал молчать до тех пор, пока его молчание не сделалось совершенно невыносимым. Наконец он сказал:

– На борту моего корабля есть вор.

– В-вор, капитан?

– Да, Паруг, вор. У меня есть кинжал, под пару этому ятагану, тоже с костяной рукояткой и изогнутым серебряным клинком. Прошлой ночью я оставил его на этом столе. Я всегда его здесь оставляю. Утром он пропал.

– П-пропал, капитан?

Вилу встал и обошел вокруг стола. Он подошел к Паругу сзади и вцепился когтями ему в плечо. Паруг тихонько взвыл от боли и страха. Горностай зловеще зашипел ему в ухо:

– Перестань повторять каждое мое слово, или я разрежу твой глупый язык на кусочки. Ты что, ходишь по судну с закрытыми глазами? Пропадают и другие вещи. Еда, вода, корабельные снасти. Я хочу знать, кто меня обкрадывает! Ты меня понял, Паруг? Говори!

Боцман понимал, что на карту поставлена его жизнь. Слова хлынули у него изо рта, как вода из прохудившейся бочки:

– Так точно, капитан, я и сам заметил, что вещи пропадают, особенно съестное, капитан. Но, клянусь, капитан, я зорко слежу за этими мерзавцами, я днем и ночью на страже, капитан!

Вилу отпустил его, снова обошел стол и сел:

– Но ты не догадываешься, кто вор, верно?

Паруг сокрушенно закивал и никак не мог остановиться. Вилу перевел взгляд на Живодера:

– Я так понимаю, что и ты не знаешь, кто преступник?

Здоровенный пират-ласка поежился и пожал плечами:

– Прямо не знаю, капитан! Разве что Морское Привидение, как говорят матросы… Некоторые даже говорят, что…

Живодер не успел договорить. Вилу Даскар был быстр, как молния. Он смахнул все, что было на столе, схватил свой ятаган и заставил Живодера согнуться от боли, плашмя ударив его клинком по физиономии.

– Хватит! Или ты думаешь, что я такой же идиот, как те, кто служит мне? Не смей даже заговаривать со мной о привидениях и призраках! Зачем привидению понадобилась бы еда? Заруби себе на носу, тупица, воры – живые, из плоти и крови, и им так же нужны еда и питье, как и всякому. Вон! Убирайтесь оба с глаз долой! Обыскать «Пиявку» от носа до кормы!

Команду выстроили на палубе и заставили так стоять все утро, пока обыскивали каюты. Вилу Даскар сидел под навесом, а разбойников вызывали по одному на нижнюю палубу, к Аккле, Паругу и Живодеру:

– Ты, Вонючка. Шаг вперед! Шевелись!

Ласка Вонючка отправился с боцманом и надсмотрщиком в каюту. Они обыскали его гамак и все помещение, а затем заставили подозреваемого собрать свои вещи и вытащить их на палубу. Живодер велел ему развязать узел и предъявить всем его содержимое. Надсмотрщик громко выкрикнул:

– Пусть вся команда полюбуется на это и скажет: разве это имущество Вонючки?

Крыса с латунной серьгой в ухе вышел вперед и ткнул лапой в пожитки Вонючки:

– Нет, это не его! Вон тот пояс – мой! Я его из тысячи узнаю: из акульей кожи, с зеленым камнем на круглой медной пряжке!

– Я нашел его у себя на койке! – запротестовал Вонючка.

Вилу Даскар неторопливо подошел к рассыпанным вещам ласки. Он поддел пояс клинком ятагана и бросил его владельцу. Потом сказал Вонючке:

– Ты украл этот пояс. Отправляйся к остальным. Побледнев от смертельного страха Вонючка побрел к все возраставшей кучке разбойников, у которых нашли вещи их соседей.

День клонился к вечеру, когда обыск закончился. Невиновные выстроились в ряд. У них отлегло от сердца. Больше дюжины пиратов, у которых нашли чужие вещи, сбились в кучку у мачты и с трепетом ожидали последствий.

Вилу Даскар громогласно объявил свое решение:

– Я знаю, что вы не те воры, которых я ищу. Кто-то постоянно обворовывает корабль. Не сомневайтесь, я найду их и подвергну медленной и мучительной казни. Воровству на «Пиявке» будет положен конец. Но вы попались, вы виновны в том, что воровали у своих товарищей, и вы тоже будете наказаны. Благодарите вашу счастливую звезду, что я сегодня в благодушном настроении. Но на будущее запомните: на чужое не зарьтесь! Аккла, Паруг, Живодер! Подвесить их за хвосты и всыпать им по двадцать горячих, обрызгать их соленой водой, и пусть повисят до захода солнца. Потом снимете их. Остальные пусть присутствуют при порке. Это послужит им напоминанием: на «Пиявке» воровать нельзя!

Вург и Бью сидели на плоту, надежно скрытые от разбойников нависающей над ними резной кормой. Они не могли не слышать воплей разбойников, которых наказывали кнутом. Но ни в Вурге, ни в Бью ни на минуту не шевельнулась жалость к разбойникам.

– Галдят, как целый класс в школе для бутылконосых дельфинов! Ничего, поделом им. Может, поймут, что честными быть удобнее.

– Да. Хуже вора может быть только одно!

– Что же это, скажи на милость?

– Два вора.

– Ха, ха! Неплохо сказано, Вург!

– Нам теперь надо быть осторожнее по ночам, приятель. Они станут бдительнее.

– О, конечно! Стало быть, поступим так: ты будешь воровать, а я – отвлекать их в своем костюме привидения. Идет?

Вург усмехнулся:

– Морское Привидение! Что за бред!

Бью приставил к ушам рога, сделанные из сухих веточек пузырчатки. Он пригнул голову и свирепо зарычал:

– Не говори так о Морском Привидении, а то оно как выскочит из морских глубин да как заколдует тебя!

Вург прикрыл глаза и с удовольствием грелся под солнышком:

– Жаль, что ты не можешь заколдовать свой собственный желудок, чтобы он не требовал столько еды, толстый обжора!

– Спокойно, мышь! Мы, призраки, нуждаемся в хорошем питании. Тогда мы можем нормально работать. Ни один уважающий себя морской разбойник не испугается полуголодного исхудавшего привидения! Кстати, а пудинг с изюмом еще остался?

– Там есть немного в миске. Угощайся! Не сомневаюсь, что ты легко превратишь простой пудинг в духовную пищу. Что это ты там пишешь на нашем плоту? Плавучий кранец? Это название нашего судна? Ладно, меня запиши первым помощником, а себя – капитаном-призраком.

Бью действительно что-то царапал кусочком угля на обрывке парусины, от старания высунув язык:

– Вообще-то я сочиняю стихи о привидениях. Думаю, эти невежественные пираты о них и не знают, так что я должен рассказать им о себе.

Вург вздрогнул, услыхав всплеск и вслед за ним душераздирающий вопль с верхней палубы:

– Да уж, наверно, это ужасно больно: когда тебя выпорют, а потом обрызгают соленой водичкой! – заметил заяц, не отрываясь от своего занятия. – Думаю, в последний раз они по-настоящему мылись в далеком детстве, когда мамаши драили их мочалкой в тазу. Представляешь себе этакого славненького лепечущего младенчика-пирата, купающегося в тазу? Да, думаю, их матушки и тетушки ужаснулись бы, услыхав, как они сейчас выражаются!

В ту ночь подвергшиеся наказанию зализывали раны. Некоторые слонялись по судну, выставив напоказ свои драгоценности, которые они уже считали пропавшими. Остальные толпились вокруг стола, играя в старую крысиную игру косточками фруктов и ракушками. Когда дверь распахнулась, все в испуге отскочили от стола. В каюту ввалился Паруг. Он держал в трясущихся, как желе, лапах длинный кусок парусины.

Крыса Виллаг помог ему добраться до стола и сесть:

– В чем дело, боцман? У тебя такой вид, будто ты увидел привидение.

Кто-то передал Паругу кружку грога. Он выпил огненную жидкость одним большим глотком. Струйка грога стекла с его подбородка. Паруг дико озирался вокруг:

– Это было Морское Привидение! Я видел его собственными глазами. Прямо перед собой!

В каюте воцарилась леденящая кровь тишина. Паруг был здравомыслящей крысой, за ним не водилось никаких глупых фантазий. Кружку наполнили снова, и Паруг отхлебнул из нее, прежде чем продолжить:

– Выхожу я осмотреть палубу на предмет, значит, воров. Я и моргнуть не успел, как оно схватило меня за горло. У него длиннющие сильные лапы, как будто стальные. Я даже пошевелиться не мог! Честное слово, ребята, я уже никогда не стану прежним, после того как увидел его! У него огромные рога, три глаза, а рожа вся так и светится! Должно быть, намазана соком каких-нибудь водорослей со дна морского. И вообще, оно было все мокрое. Уф-ф! Даже рассказывать страшно!

Виллаг отхлебнул из кружки, которую Паруг поставил на стол:

– Почему ты сразу не пошел и не рассказал капитану?

Паруг бросил на Виллага затравленный взгляд и растерянно прошептал:

– Капитан не станет слушать… Он не верит в привидения… Я не могу ему рассказать, он убьет меня!

Вонючка даже на время забыл о своей спине:

– А привидение говорило с тобой, Паруг? Что оно сказало?

Боцман поднял кусок парусины и потряс им:

– Ничего оно не сказало. Оно только рычало, а потом так ужасно завопило! Было похоже на крик бутылконосого дельфина. Потом оно сунуло мне в лапу вот этот кусок парусины и отпустило мое горло.

Озадаченный Вонючка спросил:

– Ну и что ты сделал?

– Что я сделал? Убежал… Что еще мне было делать?

– Как ты думаешь: оно все еще там, на палубе?

– Откуда я знаю! Пойди сам да посмотри!

– Что? Знаешь, приятель, я из этой каюты и шагу не сделаю, пока не рассветет и солнце ярко не засияет… Вот так-то!

Вся команда энергично закивала в знак согласия. Виллаг взял кусок парусины из трясущихся лап Паруга:

– Смотрите: здесь что-то написано! О чем тут, Паруг?

– Не знаю. Я читать не умею.

Крыса Григг подозвал Виллага:

– Ну-ка дай сюда. Я умею читать. Посмотрим, что там пишут…

И Григг стал громко выкрикивать слова. Читал он, правда, плохо, еле-еле. Его пронзительный голос отдавался эхом в жуткой тишине:

 
Из темных ледяных глубин,
Где Богл ужасный спит,
Однажды встанет исполин,
И вас он навестит.
 
 
Несет он тихий ужас вам
И смерти жуткий запах.
И хрустнут кости, как дрова,
В его могучих лапах.
 
 
О, берегитесь!
 
 
И горе вам, пиратский сброд!
Всей шайке вашей горе!
Кого он жертвой изберет?
Кого утащит в море?
 
 
Он ночью действовать привык.
Спасется кто едва ли.
Услышите вы жуткий крик —
И поминай как звали!
 
 
О, берегитесь!
 
 
Несите же ему еду.
Ему все будет мало.
Богл говорит: «Поем – уйду,
А нет – пиши пропало!»
 
 
О, трепещите же! Клянусь:
Давно уже он жаждет
Узнать, какие вы на вкус,
И вас сожрет однажды.
 
 
О, берегитесь!
 
 
Проломит глупые башки
И оторвет вам лапы,
Он всем вам выпустит кишки,
И доедят их крабы.
 
 
А ваши жалкие сердца,
Больная ваша печень —
Ему вкусны, что колбаса,
Раз поживиться нечем.
 
 
Так запирайте двери,
Пропащие вы звери!
 
 
О, берегитесь!
 

Дочитывая, Григг так дрожал, что, едва закончив, уронил лоскут парусины. Виллаг опомнился первым. Он бросился к двери и запер ее изнутри. Потом обвел взглядом всех разбойников, собравшихся в длинном кубрике с закопченными стенами:

– Задраить люки! Все закрыть наглухо! Зажгите лампы, да не забудьте протереть их перед этим. Нам нужен яркий свет.

Блохастый и хорек Заплата в ту ночь несли вахту в Яме Смерти. Рабы спали, привалившись к своим веслам. Заплата, который обычно нес вахту на верхней палубе трехпалубного судна, обвел вверенную ему территорию быстрым взглядом:

– Слушай, Блохастый, за этих беспокоиться нечего. Пошли, приятель, на верхнюю палубу, а то уж больно здесь воняет. А на верхней палубе наверняка Здоровяк и Чинг, да и мой дружок Фланжер тоже. Там, на верхней палубе, не то что в этой гнилой яме! У нас там и печка есть. Бьюсь об заклад, они сварганили пудинг с изюмом и запивают его грогом.

Блохастый закинул кнут на узкое хилое плечо:

– Пудинг с изюмом! Что ж ты сразу не сказал? Веди меня, я иду с тобой. Что может быть лучше миски пудинга с изюмом!

Как только они ушли, Льюк и Рангувар сели. Выпрямились на своих скамьях и другие рабы-гребцы. Приказания Льюка передавали шепотом по цепочке:

– Кто сидит ближе к ступенькам, будьте настороже. Если услышите, что кто-то идет, дайте знак.

– Дьюлам, Денно, не пропустите Вурга. Он скоро принесет еду.

– Рангувар, как там твой крюк? Ты ведь его почти вытащила?

Черная белка на секунду оторвалась от своего занятия:

– Он здоровенный, глубоко сидит и изрядно заржавел, но уже поддается.

– Хорошо, только смотри, чтобы дерево не растрескалось слишком сильно. Живодер часто стоит около этого места, будет худо, если он заподозрит что-нибудь.

Выдра Норгл что-то бросил белке Рангувар через проход:

– Все продумано! Я смешиваю жир с грязью. Этим можно замаскировать что угодно.

Льюк одобрительно кивнул:

– Отличная замазка, приятель! Надо бы постараться достать побольше жира. Он нам еще понадобится для цепей…

Льюк говорил и одновременно занимался своими кандалами. Он уже проделал глубокую бороздку в ближайшем к его лапе звене цепи.

– Грикка, в надежном ли месте оружие? Пожилая ежиха, прикованная на несколько рядов дальше Льюка, ответила:

– Да, Льюк, все в надежном месте. Я спрятала оружие в щели, с обратной стороны скамьи. Вот, посмотри-ка, какую игрушку нашел Бью. Пригнись, приятель, сейчас ты ее получишь.

Льюк нагнулся, что-то просвистело мимо него и воткнулось в поднятую ручку весла. Это оказался тонкой работы серебряный кинжал с костяной ручкой. Льюк выдернул его из весла:

– Что ж, прекрасная вещица, и достаточно острая, чтобы перерезать горло!

Рангувар принюхалась и недоверчиво покачала головой:

– Я чую запах лепешек с медом!

Денно с ней согласился:

– Пахнет лепешками. Ничего удивительного! Вург пришел.

– Эй, Вург, где ты ухитрился достать их?

– Да они еще горячие, прямо из духовки!

– Нате, возьмите этот мешок и поделите лепешки. Смеясь, Вург протянул пленникам еще один мешок из-под муки, полный лепешек:

– Полегче там, мешки не рвать. Пустые передавать мне – я их снова наполню. Льюк, как у вас тут дела?

– Отлично, Вург, просто отлично. Но откуда взялись все эти лепешки? Они чудесны! Не знал, что эти негодяи умеют так вкусно готовить. Это вы с Бью стащили? Как же, да простит вас Природа Мать, у вас это получилось?

Вург улыбался от уха до уха:

– Мы их не воровали, Льюк, мы их сами испекли. Старина Бью – Морское Привидение, держит в страхе весь корабль, они все забаррикадировались в кубрике и трясутся от ужаса. На палубе никого не осталось, на камбузе тоже. Мы развели огонь и принялись за работу. Бью шлет вам горячий привет!

Целая палуба рабов, которые понимали, что надо вести себя очень тихо, содрогались от беззвучного смеха, они смеялись до слез, пока не заболели ребра. Потом все услышали, как кто-то скребется, и появился Бью, все еще в наряде привидения, с физиономией, перемазанной мукой и медом.

– Хей-хоу, друзья, перед вами привидение-пекарь! Надеюсь, эти типы смеются не над моей стряпней, будь она неладна!

Одна молодая мышь-полевка схватила лапу Бью и горячо ее пожала:

– Нет, господин, даже моя дорогая матушка не смогла бы испечь таких лепешек, как вы! Это самые вкусные лепешки в мире! А смеемся мы потому, что вы нас снова научили смеяться. Многие из нас здесь уже очень долго, а обращаются здесь так, что и улыбнуться нет повода. А вы и господин Вург вновь вернули нам смысл жизни, да сопутствует вам удача!

И полевка так расчувствовалась, что слезы смеха легко превратились в самые настоящие слезы и ручьем потекли по лапе зайца. Бью-привидение постарался обратить все в шутку, хотя и смахнул украдкой длинным ухом свою собственную слезу:

– Ну-ну! Мы просто сделали что могли. И если ты хочешь еще лепешек, то лучше все-таки отпустить мою бедную лапу. Теперь она уже совсем чистая, так хорошо мне ее вымыли слезами. К тому же вы тут все очень окрепли, постоянно занимаясь греблей на свежем воздухе, так что ты сжала мою лапу так сильно, что того гляди раздавишь ее!

Рангувар Гроза Врагов трепетала от гнева. Голос ее дрожал:

– У всех пленников на красном корабле сильные лапы, потому что они привыкли к тяжелым веслам. Но не вечно им грести! Настанет день, и они сбросят свои цепи, и тогда пусть Вилу Даскар и его разбойники поберегутся этих сильных лап! Мы отомстим за себя, за наших друзей и близких, за все время, проведенное здесь и вычеркнутое из нашей жизни! Даю вам слово!

Бью посмотрел в горящие глаза черной белки и сказал:

– Не сомневаюсь, госпожа, нисколько не сомневаюсь!

33

«Пиявка» бороздила моря, часы складывались в дни, а дни – в недели. Судно вошло в ветреные широты, и погода изменилась – море стало волноваться. Завернувшись в плащ из мягкой зеленой шерсти, обмотав голову пурпурным шелковым тюрбаном, Вилу Даскар стоял на палубе, держа лапу на рукоятке своего верного ятагана, висевшего у него на поясе. Опершись на борт, щурясь от ветра, он глядел на север, на серые волны с пенными гребешками. Рядом стоял хорек Аккла и ждал приказаний капитана. Все шло не так, как надо. Несмотря на порку, которой подверглась часть команды, воровство на судне не прекратилось. Вилу Даскар и Аккла по-прежнему надеялись, что воры – не из своих, но все члены команды ходили мрачные и ворчали что-то про слишком суровые наказания и нехватку еды. Горностай прекрасно понимал, что дисциплину на судне надо поддерживать любой ценой, если только он хочет оставаться капитаном. Он умел навязывать свою волю другим. Тем не менее суеверные слухи о Морском Привидении, преследующем «Пиявку», не утихали. И сколько бы он ни угрожал, ни высмеивал, ни убеждал, Вилу знал, что бессилен искоренить невежество своих подчиненных. Однако, чуя запах сокровищ, он не собирался сдаваться. Даскар сумел внедрить в тупые головы разбойников одну, но важную мысль: они должны выполнять его приказы, иначе – смерть. И сознание того, что они на корабле и бежать от гнева капитана-убийцы им некуда, держало команду в повиновении.

Вилу говорил с Акклой, не глядя на него:

– Я иду к себе в каюту. Приведи ко мне Льюка, а сам вернись сюда и дай мне знать, когда увидишь землю. Да, и пусть Паруг займет чем-нибудь команду. Чтобы палуба, кубрик, камбуз и каюты блестели!

Виллаг окунул кусок пемзы в лоханку с морской водой и принялся лениво тереть стол в кубрике, недовольно ворча:

– Уф-ф! Опять все драить! Да я уже чуть лапы себе не стер, начищая этот дурацкий столик! Раз десять его драил за последние несколько дней!

Вонючка ползал на четвереньках по полу и разбрызгивал ледяную морскую воду:

– Ага! Тем более что поставить-то на стол, похоже, и нечего. Даже эти поганые рабы выглядят упитаннее нас!

Хорек Заплата, который тер песком и золой медную дверную ручку, отложил свою тряпку, провел лапой по лбу и задумчиво проговорил:

– А ведь ты прав, приятель! А может, это именно рабы стырили нашу жратву?

Боцман Паруг размотал веревку, завязал на одном конце узел и скрепил его смолой:

– Ясное дело, это они! – издевательски подхватил он. – Так и вижу, как они готовят пудинг с изюмом на камбузе, конечно же, с веслами на плечах и с кандалами на задних лапах. Тупица несчастный! Да как бы они смогли это сделать? У тебя, видно, грязь вместо мозгов. Лучше драй свои железки, да так, чтобы я мог видеть в них свое отражение, а то попробуешь этой веревки!

Льюку связали лапы за спиной, а на шею накинули веревочную петлю. Вилу Даскар присел на край стола в своей каюте:

– Итак, друг мой, знаешь ли ты, где мы? Воитель бесстрашно встретил взгляд своего тюремщика:

– Я тебе не друг, но где мы, я знаю. Мы в Северном Море.

– Да что ты говоришь? Это-то я тоже знаю. Но в каком именно месте?

– Я знаю не больше тебя. Одна волна ничем не отличается от другой.

Даскар покачал головой и улыбнулся тонкой насмешливой улыбкой:

– Настоящий воин! Слушай меня внимательно, мышь. Я с тобой не в игрушки играю. Как скоро я узнаю, где мы находимся? Ты мне это скажешь, а то я велю не давать рабам воды. Это будет очень кстати: ее уже мало осталось – только для меня и команды. Так что лучше скажи.

Не обращая внимания на горностая, Льюк прошел к окну мимо него и посмотрел на тяжело вздымавшиеся холодные волны:

– Держи курс на восток, пока не увидите землю, потом снова поворачивай на север. Ты, конечно, узнаешь этот скалистый берег, тот самый, где ты истребил мое племя. Когда увидишь этот берег, позови меня. Дальше корабль поведу я, потому что только я знаю дорогу.

Лезвие ятагана зловеще сверкнуло, остановившись в воздухе у самого уха Льюка. В голосе Вилу Даскара звучала угроза:

– Конечно, ты поведешь корабль… Прикованный к штурвалу и с этим клинком, приставленным к горлу!

Льюк улыбнулся, и его улыбка была такой же холодной, как и погода:

– Ну, это будет слишком просто для меня! Впрочем, буду ждать с нетерпением!

Вилу громко скрипнул зубами и рявкнул своим приспешникам:

– Уберите этого строптивого дурака!

Прежде чем Льюка вытолкали из каюты, он еще успел со смехом заметить:

– Строптивого – да, но только не дурака!

Когда Льюка опять приковали к веслу, Рангувар прошептала краешком рта:

– Когда мы наконец двинемся? Все готово. Пока тебя не было, мне передали, что на верхней палубе подпилили последнюю цепь.

Льюк подумал некоторое время, прежде чем ответить:

– Скорее всего, завтра вечером. Я чувствую, что скоро покажется мой родной берег. Меня, вероятно, позовут на палубу к Вилу Даскару. Завидев красный корабль, мое племя подготовится к бою, так что мы сможем рассчитывать на их помощь.

Рангувар замолчала, потому что Живодер как раз прошел мимо, направляясь на корму.

– Но если ты будешь на палубе, как мы узнаем, когда начинать, Льюк?

– Хороший вопрос! Вург и Бью будут где-нибудь рядом с носом корабля. Если они услышат, как я крикну: «Полный вперед!», это будет сигналом занимать корабль, а если «Курс на север!», значит, ничего пока не предпринимайте. Меня прикуют к штурвалу. Сидите и ждите, когда я подам вам знак.

Рангувар выждала, пока Блохастый не прошел мимо.

– Ясно. Если Вург или Бью передадут нам «Полный вперед!», мы начинаем, а если «Курс на север», тогда ждем.

Между тем двое предполагаемых гонцов переживали тяжелые времена. Бью и Вург мокли в холодном море и мерзли на пронизывающем ветру. Прижавшись друг к другу под украденным одеялом и несколькими слоями парусины, они качались на своем плоту, привязанном к корме «Пиявки». Заяц высунул голову из ненадежного укрытия, и его тут же умыла накатившая холодная волна. Он немедленно нырнул обратно в сырые одеяла:

– Ей-богу, старина, я больше не могу жить в этих немилосердных широтах!

Вург прикрыл глаза и старался заснуть, но Бью все не унимался:

– Моя старая тетушка сказала бы, что здесь так холодно, что можно удить рыбу усами крота, и так мокро, что можно утопить омара. Но это бы все еще ничего, если бы я так не голодал. Ты что предпочел бы, Вург: замерзнуть, утонуть или умереть от голода? Вот я бы…

Вург открыл один глаз и пробормотал:

– Ты забыл сказать: «будь я неладен».

— А почему, будь я неладен, я должен говорить «будь я неладен»?

Вург сонно улыбнулся:

– Потому что ты всегда говоришь «будь я неладен».

Уши Бью встали торчком от возмущения:

– Прошу меня извинить, господа, но это ложь! При чем тут какое-то «будь я неладен»? Да я просто размышлял о нашей кончине. Я спросил, как ты предпочел бы умереть…

Вургу тут же стало жаль своего воинственного друга:

– Не обращай на меня внимания, Бью, просто мне себя жалко. Говори, сколько хочешь, будь ты неладен!

Весь вечер и всю ночь рабам пришлось грести, правда, в четверть силы, потому что в этих диких северных морях быстро двигаться опасно: огромные волны, скалы и подводные течения не одно судно отправили на дно. Блохастый бил в барабан медленно и монотонно, Живодер то и дело засыпал, а прогуливался по проходу, только когда ему приходила охота немного размять лапы. Льюк работал тяжелым веслом и через равные промежутки времени принимал холодный морской душ. Спать ему совсем не хотелось, особенно теперь, когда до дома было так близко.

В воображении Воителя мелькали картины, связанные с его сыном Мартином. Теперь он, наверное, уже высокий, сильный и проворный, ведь в его жилах течет кровь вожака и бойца. Мартин сообразит, что делать, как только увидит на горизонте «Пиявку». Стариков и тех, кто слишком молод, чтобы драться, он спрячет в безопасном месте. Потом сын Льюка поступит так, как учил его отец: соберет всех взрослых и сильных, раздаст им оружие и придет на помощь отцу, пустив в дело все мечи, которые ему оставил Льюк, все до одного. Когда рабы освободятся от цепей и захватят красный корабль, Льюк поведет судно вдоль берега по мелководью, заставив его как бы пятиться назад. И, стоя у штурвала, окликнет сына, и, услыхав голос отца, Мартин побежит по мелководью вместе со всеми своими воинами и вступит на борт «Пиявки». А потом Вилу Даскар и его приспешники дорого заплатят за свои чудовищные преступления. До Льюка донесся шепот Рангувар Грозы Врагов:

– Мы уже рядом с тем местом, где ты оставил своего сына?

– Да, уже недалеко, – пробормотал Льюк, налегая на весло. – Сердце подсказывает мне, что недалеко…

Крыса Григг вцепился в край «вороньего гнезда» на мачте. Подавшись вперед, он впился взглядом в свинцовый заплаканный рассвет над скалами. Потом со всем проворством, на какое только способны крысы, он спустился с мачты на палубу.

Вилу Даскар дремал на подоконнике, неподалеку горела жаровня, обогревавшая его каюту. Боцман Паруг для приличия постучал в дверь и вошел:

– Прямо по курсу – берег, капитан!

Даскар вскочил. Схватив свой шерстяной плащ и ятаган, он выбежал из каюты, на ходу приказав Паругу собрать команду:

– Свистать всех наверх!

Даскар бежал, и ветер раздувал плащ у него за спиной. Он крикнул Паругу:

– Льюка на палубу, быстро!

Ветер играл на натянутых канатах, как на струнах арфы. Даскар стоял на носу и смотрел из-под лапы на берег, пока не разглядел его очертания. Тогда он, подобрав полы плаща, побежал на корму. Льюк стоял на палубе, связанный, в плотном кольце шестерых разбойников. Горностай победоносно улыбнулся, взглянув на своего раба:

– Итак, всё, как ты говорил: мыс – прямо по курсу. Ты не обманул меня и поступил мудро, потому что, вздумай ты шутить со мной, твоя голова уже каталась бы по палубе! Привяжите его к штурвалу и проверьте, достаточно ли крепкие веревки!

Льюка грубо поволокли к штурвалу и крепко привязали к нему за обе лапы и за шею. Конец веревки, обхватившей шею Льюка, держал Вилу Даскар:

– Ну что ж, Льюк, твой выход! Укажи нам курс!

Зная, что еще слишком рано подавать сигнал своим,

Воитель вполголоса произнес:

– Пока плывем, как плыли.

Повиснув на веревках под самой кормой, Бью и Вург навострили уши:

– Ты слышал, что он сказал, Вург?

– Нет, приятель, но я уверен, что он не крикнул: «Полный вперед!»

Заяц со стоном сполз по канату на плот:

– О-о! Значит, мы еще не нападаем. Пойду скажу Рангувар и остальным.

Вилу злобно дернул за веревку, которой был связан Льюк:

– Похоже, ты хочешь подплыть поближе к берегу! Зачем?

Слегка повернув штурвал к северу, Льюк продолжал смотреть вперед:

– Я должен убедиться, что это действительно тот самый берег. Пока я в этом не уверен. Не волнуйся, Даскар, твой корабль в безопасности. Я не стану ничего предпринимать, пока там, на нижней палубе, прикованы эти несчастные рабы. Отдай приказ сушить весла и снять половину парусов. Мы будем двигаться медленно, без спешки, если ты боишься.

Вилу снова яростно дернул за веревку:

– Я не боюсь, мышь, я просто осторожен. Мне приходилось плавать в северных морях: они бывают очень коварны.

Льюк бесстрашно улыбнулся:

– Так же коварны, как ты?

Вилу улыбнулся ему в ответ:

– Нет, не настолько!

К полудню дождь прекратился, хотя прежнему было хмуро и холодно. Льюк уже почти мог разглядеть берег. Екнуло сердце, как будто на него лег тяжелый камень. У Льюка даже грудь заболела. Берег выглядел совершенно пустынным, только водоросли да обрывки тряпок, которые трепал ветер. Иногда попадались палки, кое-какая утварь, сломанные мотыги и грабли. Все это было полузасыпано песком. С пещер, в которых он когда-то разместил свое племя, были содраны маскировочные щиты из плавника и веток. Они смотрели на море пустыми глазницами. Его сын Мартин, Уиндред и все остальные покинули это место.

Обессилев от горя, Льюк привалился к штурвалу. Вилу Даскар со злорадной ухмылкой приблизил свою физиономию вплотную:

– Как не стыдно, мой друг? Что это с тобой? Твой план не удался? Ты меня, верно, за дурака держал? Неужели ты думал, что я пристану к берегу, где твое племя сможет помочь тебе!

Льюк невидящим взглядом смотрел на своего врага, который открыто издевался над ним.

– Дурак! Я капитан величайшего корабля, который когда-либо плавал по морям. Как я догадался, ты спрашиваешь? Я научился читать чужие мысли, мысли тех, кто считает себя умнее меня. Я все это время знал, что ты жаждешь отомстить мне за то, что я перебил твое племя. Ты и жил-то только для того, чтобы убить меня!

Льюк кивнул:

– Тогда ты должен был догадаться и о том, что нет никакого сокровища?

Вилу Даскар почти нежно потрепал Льюка по щеке, и Воителя захлестнула волна дикой ярости. Вилу ласково ответил:

– Опять блефуешь, Льюк? Не пытайся меня запутать! Я знаю, что у любого племени, каким бы жалким и маленьким оно ни было, есть какое-нибудь сокровище. Верно?

Льюк закусил губу и уронил голову на грудь, как бы признав свое поражение:

– Кто может скрыть что-нибудь от тебя! Но ты обещал мне: если я покажу дорогу к сокровищам племени, ты отпустишь на свободу меня и двух моих друзей.

Вилу приобнял Льюка за плечи, с удовольствием созерцая пустынный берег:

– Ну конечно! Я держу свое слово. Вы трое получите свободу. А теперь возьми правильный курс!

Воитель неловко повернул штурвал:

– Это севернее. Встречные течения не причинят нам вреда, если ты прикажешь поднять все паруса и идти на веслах на половинной скорости.

Рангувар подождала, пока мимо продефилирует Живодер, и повернула голову. Показался Вург. Его то и дело обдавало брызгами.

– Льюк еще не подал знака. Но на вашем месте я бы был наготове сегодня ночью. К ночи мы как раз подойдем к высоким скалам. Там будет глубоко.