Текст книги "Легенда о Льюке"

Автор книги: Брайан Джейкс

27

Вилу Даскару было не привыкать к непогоде в тропических морях. Когда разразился шторм, он велел рабам налечь на весла. Без парусов они вынуждены были грести вдвое быстрее, барабанная дробь не умолкала, свистел кнут. Сам Даскар стоял у штурвала и умело вел «Пиявку» западным курсом. Когда же шторм начал слабеть, он повернул на восток, обошел Острова Близнецы и бросил якорь на безопасном расстоянии от берега, за двумя самыми восточными вершинами.

С удовольствием дыша прохладным ночным воздухом, Виду сидел на палубе, закусывая печеной рыбой и запивая стаканчиком крапивного пива. Хорек Аккла околачивался поблизости, глядя, как капитан обсасывает рыбьи косточки. Виду вытер рот шелковым платком и встал. Аккла жадно воззрился на объедки, надеясь, что Виду уже насытился.

– Ты уже ел, Аккла?

Робко приблизившись к бочке, заменявшей капитану стол, хорек подобострастно поклонился:

– Некогда было и поесть – такой шторм, капитан!

Виду протянул лапу, как будто приглашая Акклу угощаться остатками ужина, потом вдруг грубо сжал морду хорька и резко пригнул его голову вниз:

– Так иди и найди себе еду сам, попрошайка!

На нижней палубе кто-то взвыл как будто от боли, потом этот вой перешел в визг, а за ним последовали звуки ударов: кого-то избивали. Надсмотрщик Живодер со своими прихвостнями вывалился на палубу. Живодер прижимал к голове окровавленную грязную тряпку.

Вилу сразу понял, что ему очень больно:

– М-мда! Как это тебя угораздило, Живодер?

Дружки надсмотрщика с удовольствием рассказали, как все произошло:

– Это все черная белка, капитан!

– Да, это та отчаянная! Оторвала Живодеру ухо, капитан! Зубами!

– Она бы ему и второе ухо откусила, капитан, если бы не мы. Она просто бешеная, хуже акулы!

– Ее ничего не берет, капитан! Живодер уже два кнута об нее обломал!

Вилу сел и откинулся. Глаза его смеялись:

– Ну, и что же вы хотите, чтобы я сделал с этой белкой-воительницей? А, дружище Живодер?

Отвислые щеки ласки аж затряслись от злости:

– Позвольте мне прикончить ее, капитан, камень ей на шею – и в воду, и пусть другие рабы посмотрят, как она будет тонуть!

Вилу понимающе кивнул:

– Тебе бы этого очень хотелось, не правда ли, Живодер?

Надсмотрщик кивнул, и капля крови с его уха упала на палубу.

– Еще бы, капитан! После того, что она со мной сделала!

Вилу поиграл костяной ручкой своего ятагана:

– Не сомневаюсь, что ты именно так и поступил бы, но капитан на этом судне я, а не ты. Я здесь решаю, кому жить, а кому умирать, и этой белке умирать еще рано. Не давайте ей есть и пить несколько дней, вот она и присмиреет.

Живодер хотел было возразить, но вовремя заметил опасный блеск в глазах Вилу. И потому хмуро ответил:

– Как скажете, капитан.

Вилу сладко улыбнулся. Все знали эту смертоносную улыбку:

– Вот именно, мой толстобрюхий друг: так, как я скажу!

Он подозвал к себе Акклу, который так и лежал ничком там, куда его ткнули мордой.

– Ну, что сопли распустил? Поднимайся! Возьми четверых и отправляйся на берег. Заберитесь на какой-нибудь холм повыше и посмотрите вокруг: нет ли на горизонте того корабля, который следовал за нами. Доложишь мне, если увидишь его. Ставлю желудь против яблока, что они поступят так же, как поступают все, кто подходит к Островам Близнецам. Паруг, ты знаешь, что они сделают?

Боцман крыса покачал головой:

– Нет, капитан.

Вилу закрыл один глаз, а другой скосил на пролив, разделяющий два острова:

– Они поплывут проливом между островами. Как раз в устье пролива мы их и встретим, и протараним их нашим шипом, а, Паруг?

Боцман весь затрясся от злобной радости:

– Насадим, как мошку на булавку, капитан!

Вилу налил пива в кружку и протянул ее Паругу:

– Как мошку на булавку! Какой необычный оборот!

А на нижней палубе судна выдра Норгл сидел во втором ряду гребцов и с восхищением смотрел на Рангувар, которая одна сидела на передней скамье. На черной спине белки видны были следы кнута, которым Живодер пытался привести ее в повиновение. Ему не удалось этого сделать, и все рабы-гребцы, прикованные к веслам «Пиявки», прекрасно знали это. Последнее событие вдохнуло новую жизнь и зажгло искру сопротивления в сердцах даже самых немощных и робких. Норгл, заслышав тяжелые шаги Живодера, тихо шепнул Рангувар:

– Живодер идет. Готовься к худшему. Он убить может за то, что ты сделала с его ухом.

Глаза черной белки сверкнули воинственным огнем:

– Ха! Не раньше, чем я откушу ему второе ухо!

– А ну молчать, вы, барахло! Еще кто-нибудь пикнет – располосую вам спины до костей!

Живодер щелкнул кнутом, и все смолкли. Все еще прижимая тряпку к уху, он прошелся туда-сюда и остановился у барабана. Сильно замахнувшись кнутом, он злобно глянул на Рангувар:

– Тебе – первой, чертова белка!

Казалось, глаза Рангувар пробуравят ненавистного врага насквозь:

– А я тебя, мешок с отбросами, первым убью!

Живодер дрогнул под взглядом Рангувар, опустил кнут и сдавленно пробормотал:

– Посмотрим, какая ты станешь храбрая, когда посидишь пару деньков без жратвы и воды. Будешь как шелковая!

Однако, когда рабам-гребцам давали еду, будь это хоть жалкая корка хлеба, хоть миска жидкой похлебки, хоть чашка воды, каждый оставлял немного от своей порции. И тогда эти жалкие крохи молча передавались из лапы в лапу, пока не попадали к белке-воительнице.

Утро следующего дня застало Дьюлама на стеньге кричащим что есть мочи:

– Земля! Земля!

Льюк быстро залез к нему. Высокие холмы Островов Близнецов зеленели под теплым солнцем и радовали глаз своей свежестью. Льюк похлопал Дьюлама по спине:

– Отлично, друг. Получишь сегодня дополнительную порцию ланча за то, что первым увидел землю!

Дьюлам скорбно вздохнул, дескать, Льюк, конечно, великий воин, но повар очень средний:

– И я обязан буду ее съесть?

Льюк шутливо дернул друга за ухо:

– Вот она, ваша благодарность, за то, что я, встав с рассветом, как раб какой-нибудь, потел на камбузе у плиты, чтобы приготовить вам пудинг с изюмом!

Дьюлам опять вздохнул, еще печальнее:

– Самый лучший пудинг с изюмом на Северном Берегу готовила моя мамочка!

Льюк усмехнулся и стал спускаться вниз:

– Конечно, я не твоя мамочка, Дьюлам. Может быть, нам стоило взять ее с собой?

– Да, надо будет так и поступить в следующий раз. Она управляется с половником не хуже, чем ты с мечом. Моя дорогая добрая мамочка! Твой Мартин частенько приходил к нам в пещеру попробовать ее яблочного пирога. Из сладких яблочек, с золотистой корочкой, горяченького, политого сверху ароматной глазурью! Я прямо чувствую его вкус! Льюк помог Дьюламу спуститься на палубу:

– Что ж, будем надеяться, что твоя мамочка и теперь подкармливает моего сына, и пусть он вырастет большим и сильным. А теперь хватит о пирогах! Ты отбиваешь у меня охоту есть мою собственную стряпню.

– От нее откажется любой нормальный зверь! – тихо заметил Вург, проходя мимо.

– Что ты сказал, Вург? – переспросил Льюк.

– Я сказал, что небо сегодня голубое!

Льюк сперва посмотрел наверх, а потом спокойно заметил Вургу:

– На судне есть куда худшие повара.

Вург приложил лапу к уху:

– Что-что?

Воитель подмигнул другу:

– Я сказал, что небо сегодня гораздо голубее, чем вчера!

Тени уже начали удлиняться, когда «Сайна» приблизилась к берегам Островов Близнецов. Льюк крикнул впередсмотрящему:

– Как там насчет красного корабля?

Кардо приставил ко лбу лапу козырьком:

– Никак, Льюк!

Вург облокотился на румпель:

– Ну, и что будем делать, приятель?

Прежде чем ответить, Льюк долго и внимательно разглядывал берега Островов Близнецов:

– Нет никакого смысла выходить в открытое море, когда «Сайна» в таком плохом состоянии. Не надо объяснять, чем это может для нас обернуться. Думаю, нам следует войти в пролив, что разделяет два острова, это хорошее защищенное место. Мы снова приведем «Сайну» в порядок, поправим мачту, сделаем новый кливер, залатаем паруса. Что-то вроде передышки и небольшого ремонта перед тем, как снова выйти в море. Как ты на это смотришь, Вург?

– Да, это звучит вполне разумно. Но как насчет красного корабля, Льюк?

– Наше судно сейчас не в том состоянии, чтобы преследовать красный корабль. Нам придется нагнать эти два дня потом, когда мы снова сможем плыть. Странно, Вург, но у меня такое чувство, что красный корабль где-то близко. М-да, может быть, все это – просто фантазии. Пройдет. Ладно, друзья, решено! Ведем судно в пролив. Пристанем к восточному берегу, где-нибудь посередине пролива.

Чуть позже, тем же вечером, Аккла нервно постучался в резную дверь каюты Вилу Даскара.

Вилу отложил в сторону карты, которые изучали они с Паругом, и властным голосом ответил:

– Входите!

Аккла бочком вошел и доложил:

– Капитан, все, как вы говорили: к вечеру корабль вошел в пролив и остановился где-то на полпути, пристал к восточному берегу.

Вилу не смог удержаться от самодовольной улыбки:

– Все, как я и предсказывал, Паруг.

Он опять повернулся к Аккле:

– Что это за корабль?

– Похож на судно корсаров, капитан, но никаких корсаров там и в помине нет. Вся команда – мыши, на вид крепкие ребята. Корабль пострадал от шторма. Я думаю, они зашли сюда, чтобы починить его.

Паруг вынул свою абордажную саблю и попробовал языком лезвие:

– Снаружи темно, капитан. Мы должны ворваться в пролив и налететь на них, как ястребы, когда они не ждут опасности.

Вилу отрицательно покачал головой на доводы крысы:

– Нет, нет, мой порывистый друг! Зачем нам нападать на корабль, который нуждается в ремонте? Надо предоставить этим мышам спокойно работать, привести в порядок свое судно, чтобы на нем опять стало можно плавать. А потом уж мы нападем на них и потопим их корабль. Пусть полюбуются, как пойдут прахом все их старания. Так будет гораздо изощреннее, не правда ли?

Секунду-другую Паруг соображал, потом его и без того уродливые черты исказила злобная беззубая усмешка:

– Хахаррр! Вы настоящий злодей, капитан!

Вилу скромно потупился:

– Я стараюсь. Аккла, как называется этот кораблик?

– Я неграмотный, капитан, но Блохастый знает кое-какие буквы, так он говорит, что корабль называется… что-то вроде «Сайна». Да, точно, «Сайна».

Тут, к удивлению обоих разбойников, их капитан налил своего вина и им тоже. Аккла и Паруг почтительно отхлебнули из своих бокалов. Вилу Даскар плохого вина не пьет!

Сам Вилу лишь слегка пригубил вино:

– М-м, «Сайна»… Ну, что ж, боже, спасай нас на «Сайне»!

Аккла и боцман тупо смотрели на капитана и молчали. Вилу отставил в сторону свой бокал и тяжело вздохнул:

– Это называется «игра слов», придурки! «Спасай нас», «на „Сайне»» – каламбур, не заметили?

Парочка продолжала стоять с разинутыми ртами, силясь уразуметь, что говорит капитан. Он повернулся к ним спиной, таким образом отсылая прочь тупых подчиненных:

— Идиоты безмозглые! Тупицы твердолобые! Убирайтесь с глаз долой, пока мое терпение не лопнуло! Пошли вон!

Аккла и Паруг с кислыми минами поставили свои бокалы, не осмелившись даже допить вино, и поспешили вон из каюты. Хорошее настроение оставило Вилу. Его всегда раздражало, что он окружен глупыми и грубыми животными, лишенными чувства юмора.

Съежившись в своем кресле, он попытался сосредоточиться на «Сайне» и ее команде. С чего бы такому маленькому суденышку преследовать такой огромный корабль, как «Пиявка»?

Что может сделать Вилу Даскару, грозе морей, кучка мышей? Они либо не в своем уме, либо отчаянные храбрецы. Что же, скоро ему станет ясно: то или другое. И им тоже! Бедные глупцы!

Вилу вышел из каюты и прошелся по палубе. Он чуть не столкнулся с крысой по имени Дробна. Когти Вилу Даскара впились в щеку крысы, он притянул перепуганного грызуна поближе. Вилу обезоруживающе улыбнулся ему:

– Скажи-ка мне, на что может рассчитывать мелкая рыбешка, если гоняется за акулой?

Щека Дробны неловко оттопырилась, морду его перекосило, и с губ закапала слюна. Он с трудом пробулькал:

– Ни… ни… ни на что, господин, рыбешка – против акулы… никакой надежды.

Вилу отпустил его, ласково потрепав по щеке:

– Отлично сказано, мой друг, отлично! Даже такой слабоумный, как ты, иногда в состоянии решить простую задачу!

И он пошел дальше по слегка покачивающейся палубе, оставив сбитого с толку Дробну потирать распухшую щеку.

28

Льюк поднялся рано, еще ночью. «Сайна» стояла у восточного берега пролива между двумя Островами Близнецами. Льюк следил, как зарождается новый день – тихий и влажный. Небо затянули низкие свинцовые тучи. Кардо вышел из каюты со старым щитом, который он использовал как поднос. Он нес на нем кружку чаю из одуванчиков с мятой и теплую лепешку, намазанную густым медом. Он подмигнул Льюку:

– С добрым утром, дружище! Вот, подкрепись. Все равно я встал до зари, так почему не попробовать испечь лепешки?

Льюк присел на моток каната и с удовольствием съел лепешку, запив ее горячим чаем. Он напряженно всматривался в два больших холма, которые при тусклом освещении, под тяжело нависшим серым небом казались мрачными и подавляли. Их вершины окутывал туман.

– М-да, Кардо, я не удивлюсь, если сегодня будет дождь. Очень вкусная лепешка, приятель. Где ты научился их печь?

Кардо посмотрел туда, где кончался пролив и начиналось открытое море.

– Этому рецепту научил меня Бью. Мне так не хватает нашего зайца! Он был мне другом.

Льюк положил лапу на плечо Кардо:

– И мне. Как странно: мы никогда не знаем истинной цены нашим друзьям и близким, пока они с нами. Ладно, дружище, держись! Я слышу: команда просыпается. Если станем распускать нюни, только хуже станет. Лучше все время занимать себя чем-нибудь, верно?

Вся команда похвалила стряпню Кардо, и это его очень подбодрило. После завтрака Льюк уточнил диспозицию и раздал распоряжения:

– Кардо, не подведи с ланчем, чтобы мы не подумали, что отличный завтрак был чистой случайностью. Кордл, подбери себе пару помощников, и латайте паруса. Колл, Денно и Дьюлам, вы снимите фок-мачту и обмотайте ее как следует пропитанными жиром веревками. Эта ива не сломалась, а только треснула. Она будет как новая, стоит ее стянуть хорошенько веревкой. Вург, возьми оружие и ступай со мной. Поднимемся вон на тот большой холм. Поищем хорошее дерево для нового кливера. А теперь за работу, ребята, и держите ваши глаза и уши открытыми. Это странное место.

Холм их очень разочаровал: там не оказалось подходящих деревьев с крепкими стволами и ветками. Льюк фыркнул, с отвращением срубив мечом очередной чахлый куст. Таких на склонах холма было полно. Вург поднял с земли ветку, срубленную его другом, и рассмотрел ее повнимательней:

– Эх, слишком тонкая и хрупкая. Даже в костер не пойдет. Нет, здесь мы для кливера ничего не найдем.

Льюк взглянул наверх, где висел теплый влажный туман:

– Похоже, и там то же самое, Вург. Почему бы нам не вернуться и не поискать на берегу пролива? Может, там найдется что-нибудь путное? Эй, в чем дело, приятель?

Вург лихорадочно тер лапы одна о другую, а потом принялся хлопать себя по ляжкам, будто собирался взлететь:

– Бр-р! Мерзкие козявки! Должно быть, живут в этих кустах. Смотри, все лапы облепили!

Льюк толкнул приятеля вниз:

– Нечего тут стоять и махать лапами, как ветряная мельница. Пошли на берег. Смоем твоих козявок соленой водой!

Чуть выше Льюка и Вурга на склоне холма в кустах залегли шпионы Вилу Даскара. Они видели, как Льюк и Вург направились к воде. Старшим этого маленького пиратского отряда был хорек по прозвищу Заплата. Он сказал:

– Если бы они дошли до вершины, они бы увидели «Пиявку». Она стоит на якоре с другой стороны холма.

– Им мимо нас никогда не пройти! – хвастливо заявил Виллаг, приземистая крыса. – Их всего-то двое было! Мы бы их в капусту изрубили, как пить дать!

Заплата смерил его презрительным взглядом:

– Что ты понимаешь, коротышка? Они оба – настоящие воины. Хотел бы я знать, чего это они испугались и почему сбежали?

– Вроде они что-то говорили о козявках. Я слышал, один из них жаловался на каких-то козявок, – сказал кто-то из разбойников.

– Ха! Козявки! – Виллаг скорчил рожу. – Станет воин бояться козявок!

Вдруг один из разбойников вскочил и стал отплясывать какой-то дикий танец, яростно хлопая себя лапами:

– Йа-а! Червяки! Я весь покрыт ими! Аи! Аи! Маленькие влажные коричневые слизняки с соседних кустов облепили разбойников. Они ползали по их телам, запутывались в шерсти, проникали всюду. Разбойники как сумасшедшие метались, ломая кусты и хлопая себя лапами по чему придется.

– Ой! Снимите их с меня! Терпеть не могу червяков!

– У-у! Мерзость!

– Аи! Они еще и кусаются!

– Тьфу! Один залез мне в рот!

Заплата побежал вверх по склону холма:

– Отряд! Отступаем! Уноси лапы, пока они не сожрали нас заживо!

Спотыкаясь и продираясь сквозь кустарник, разбойники бежали к вершине, подгоняемые липкими слизняками.

Вург отмывал лапы в проливе и вдруг навострил уши:

– Ты что-нибудь слышишь? Похоже на высокий пронзительный визг… Откуда-то сверху…

Льюк застыл, оттопырив лапами уши, чтобы лучше слышать:

– Да, я слышал, хотя трудно представить, что в этом богом забытом месте может жить кто-нибудь кроме насекомых. Может, какие-нибудь птицы, которые питаются теми противными слизнями, которых ты только что смыл?

Вург вытер лапы о траву:

– Хорошо бы они всех их слопали! Терпеть всю эту пакость!

Когда они вернулись на корабль, близился полдень. Денно сидел на верхушке мачты и обматывал ее пропитанной жиром веревкой. Сверху он увидел, как друзья повернули назад.

– Эй, ребята! Смотрите-ка, что Льюк и Вург нашли нам для кливера!

Несколько пар лап помогли втащить на борт длинную толстую ветку какого-то неизвестного дерева. Колл осмотрел ее и одобрительно кивнул:

– Хорошая смолистая древесина. Давайте-ка обдерем кору и обмерим.

Ветка прекрасно подошла для кливера. К полудню они закончили. Мачту починили, залатанные паруса поставили. Льюк прошелся по палубе, проверяя работу:

– Старая посудина опять как новенькая, ребята! Как я устал! А кстати, что там у Кардо с ланчем?

Кардо высунул голову из-за двери камбуза:

– Ступайте в каюту и рассаживайтесь. Ланч почти готов.

Кок «Сайны» опять оказался на высоте. Кардо израсходовал большую часть сушеных фруктов на вкуснейший дымящийся пудинг со сливовой подливкой, а запить его предлагалось янтарным сидром. Льюк признал ланч восхитительным и предложил навсегда утвердить Кардо в должности судового кока. Прижав половник к груди, Кардо с достоинством поклонился под аплодисменты всей команды.

– Да не скудеет твоя лапа, старина Кардо!

– Эй, кок, нет ли добавки?

– И чтобы завтра к завтраку опять были лепешки!

– А что у нас сегодня на ужин, приятель? Что-нибудь вкусненькое?

Желая утвердиться в новом чине, Кардо тут же выставил и свои требования:

– Значит, теперь я корабельный кок? Что ж, так тому и быть! Но только чур посуду я не мою, кастрюли и котлы не скребу, вот вам!

Чтобы успокоить своего разошедшегося кока, Льюк пошел ему навстречу:

– Договорились! Отныне каждый сам моет за собой посуду. А что до кастрюль и котлов, установим дежурство. Я дежурю первым.

Стук тяжелых капель по переборкам возвестил о дожде. Вург открыл дверь каюты и выставил свою тарелку и кружку на палубу:

– Пусть сегодня дождь вымоет посуду, ребята!

И скоро капли уже весело звенели о тарелки, расставленные на палубе. Через открытую дверь Льюк увидел, как сверкнула молния, и услышал отдаленные раскаты грома.

– Похоже, ребята, погода будет плохая. Так что лучше затаиться и переждать здесь, в проливе.

Дождь шел до позднего вечера, и вся команда сидела в теплой сухой каюте, радуясь тому, что отплытие откладывается. Кардо сидел в стороне, хмурый.

Вург слегка подергал кока за ухо:

– Что это еще за хандра?

Кардо пожал плечами:

– Не знаю, Вург. Просто у меня дурное предчувствие. Не могу объяснить. Что-то не так.

Денно толкнул Вурга в бок, скорчив жалостную рожицу:

– Ах ты боже мой, прямо как та старая мышь, что жила на ферме. Все не слава богу!

Колл поинтересовался:

– Что за мышь, приятель?

Денно запел, постукивая в такт по столу:

 
Жила-была мышка когда-то на форме,
Соседям своим истрепала все нервы.
Какое бы ни было времечко года,
Она находила повод для горя.
 
 
К примеру, шел дождик – она говорила,
Вернее, ворчала, точнее, нудила:
– Такие дожди хороши для гороха,
Но сено промокнет! И всем будет плохо!
 
 
А если вдруг ветер, она завывала:
– О, горе! Лишь ветра мне и не хватало!
Неспелые яблоки с дерева сдует —
И что тогда будет! Ох, что с нами будет!
 
 
Насчет же полегшей под ливнем пшеницы
Скрипела, как мельница, как говорится.
А если на небе ни тучки и солнце,
Казалось, что сердце ее разорвется.
 
 
Она волновалась, сердилась и рыла
Засохшую землю, и тихо скулила:
– От жаркого солнца погибнем мы точно,
Смотрите, как в пыль превращается почва!
 
 
Ворчанье свое превратила в искусство.
Соседи стонали: – Какое занудство!
Я стал моряком, в море синее вышел.
Иначе бы тоже был фермерской мышью.
 

Вся команда от души хохотала, а Кардо печально произнес:

– Что тут смешного? Когда-то все мы действительно были земледельцами.

Смех мгновенно стих. Льюк похлопал Кардо по плечу:

– Тут ты прав, дружище. Мы были земледельцами и сражались только с погодой, чтобы нам было что поставить на стол. Мы жили небогато, но были счастливы со своими семьями, пока не появился красный корабль Вилу Даскара. И вот мы моряки, мы странствуем и боремся со злом. Но вот что я скажу вам, друзья: однажды, выполнив свой долг, мы вернемся домой и свяжем прервавшуюся нить нашей мирной жизни.

Снаружи бушевала стихия. Грохотал гром, дождь стегал содрогающееся море, и пылающая паутина молний резала на части потемневшие небеса. Команда «Сайны» уснула, не оставив вахтенных.

Шторм продолжался большую часть ночи. За три часа до рассвета подул сильный ветер с юга и погнал бурю на север, как пастух гонит свое стадо. Мир и спокойствие вновь воцарились над морем. Снова стало влажно, берег тонул в густом тумане, белая пелена повисла над Островами Близнецами и проливом.

«Пиявка» вышла в море. Вилу Даскар приказал сделать крюк, что-то около лиги, чтобы подойти к проливу с другой стороны. За час до рассвета он отдал приказ:

– Живодер, скажи барабанщику: пусть бьет на полную скорость. Не жалей кнутов. Я хочу, чтобы корабль пролетел по проливу, как будто за ним гонятся черти из самого пекла. Готовьтесь, мои подлые морские разбойники: скоро у нас будут новые рабы!