Текст книги "Цвет невидимки"

Автор книги: Борис Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– У тебя три дня на все про все – и деньги найти, и лекарство. Мы его только по лекарству вычислить теперь сможем. Видимо, оно ему помогает поддерживать форму, а всех остальных просто убивает.

– Ты опыты над людьми проводил?

– Я эти опыты курировал, а он сам дал согласие в них участвовать.

– Мы его обязательно возьмем.

– Не хвались раньше времени. А он крут, ей-богу крут! – с восторгом в голосе произнес генерал-майор.

Игорь с сожалением посмотрел на дядю, пожелал ему доброй ночи и отправился спать.

Кирс минут двадцать сидел не двигаясь, затем решил погреться у камина. Он сел в кресло, впился глазами в затухающее пламя и тут же вскочил на ноги: в камине лежал шар. С ним ничего не произошло – он не горел! Кирс начал возбужденно мерить шагами гостиную, не обращая внимание на то, что под ногами трещит битое стекло. Машинально поднял и поставил кресло из вьетнамского бамбука на ножки, но оно оказалось сломанным. Прежде чем, падая, разбить голову об камин, его разломал Игорь. Кирс попытался было выправить ножку, но она осталась у него в руке. Он разозлился и бросил обломок в камин. Огонь вспыхнул странным светом, ножка сгорела и... произошло невероятное – шар начал расширяться и распрямляться. Кирс тут же бросил в камин остатки стула, наблюдая за шаром. Несомненно, вьетнамская "подкормка" пришлась шару по вкусу. Он выглядел все лучше и лучше.

Кирс закрыл дверь в коридор на замок, вышел на балкон и по открытой лестнице спустился на веранду, где стояли еще три таких же стула и декоративный столик. Он притащил все за один раз и сжег в камине. Шар стал почти таким, каким Кирс его увидел впервые. Он сиял и искрился. Кирс снова сел в кресло и начал нервно раскачиваться, потирая от удовольствия руки. Пусть дрова догорят. Да к черту дрова! Он взял кочергу и выкатил шар на металлическую решетку. Как же хочется вновь взять его в руки! Просто чертовски хочется! Ладони так и чешутся! Он протянул к шару руку, и ему показалось, что жара, как от нагретого камня, от шара не исходит. Еще ближе, еще...

– Да будь я проклят! – воскликнул Кирс и взял шар в руки.

Шар не был горячим. Он был теплым – точно таким же, каким был двадцать лет назад, в первый раз! "Ни хрена я с тобой меняться не буду! Мне шар нужнее! Я сам все выясню! А ты ищи свой! Ищи, надейся! Ни хрена ты от меня не получишь!" Кирс в изнеможении плюхнулся в кресло – теперь он знал не только, как пользоваться шаром, но и как реанимировать его. А вьетнамской мебели он хоть целый состав себе выпишет!

4 апреля, 8:15

Утром Игорь отправился искать деньги. К Кирсу он даже не заглянул.

Приказ директора СБНБ СССР

Приказываю:

1. Присвоить капитану Кирьякову звание майора. 2. Назначить майора Киръякова руководителем группы "Препараты" с 20 июля 1967 года. 3. Разрешить привлекать к опытам всех желающих. 4. Разрешить в приказном порядке привлекать к опытам любого военнослужащего в чине до подполковника. 5. О ходе работ докладывать ежемесячно на совещании генералитета.

Подпись: (Директор СБНБ СССР)

19

6 апреля, 11:30

Ализа сидела на заднем сидении "форда", на переднем, как заноза, торчал проводник, который должен был представить ее своему шефу как содиректора охранного предприятия "Стена". Незнакомец вертелся, показывая, как и куда проехать, суетился, пытаясь вызвать раздражение Ализы. Это у него получалось совсем неплохо. И он это понимал: коротко подстриженная блондинка с зелеными глазами уже через десять минут заиграла желваками. Живчик на переднем сиденье достал ее и продолжал усиленно доставать. Чем был несказанно доволен, поскольку квалифицированно выполнял задание шефа о предварительной обработке.

Ализа и не пыталась произвести впечатление спокойной и уравновешенной особы. Зеленоглазые блондинки, в ее понимании, сплошь нервные бабы. Если там, куда они едут, настоящие профессионалы, они воспримут ее нервозность либо как недостаток подготовки, либо как высокое самомнение. В любом случае, они будут действовать свысока и обязательно что-нибудь да проморгают.

А их как раз и пригласили для проверки: посмотреть, оценить, дать заключение.

Сергей аккуратно вел "форд", периодически поглядывая то на живчика, то на Ализу. Проводник сразу отметил для себя то, как нежно он на нее смотрит. Обычный водила не смотрит так на своего директора. Либо он ее любовник, а кавказцы умеют добиваться благосклонности женщин, либо в фирме он занимает совсем не то место, на котором сейчас сидит. Сергей, благодаря своему тверскому профилю, нередко играл лиц южных национальностей. Усы, цвет лица и прочую чепуху Ализа оформляла ему за двадцать минут. Небрит он был в меру, а карие линзы и запах кинзы – сущая ерунда.

– Здесь направо, дорогой, – сказал живчик, – и подъезжай вон к той мраморной лестнице.

– Канэчно, – согласился Сергей и засвистал "танец с саблями".

Они въехали в огромный сад, посреди которого возвышался роскошный особняк. Под колесами захрустели то ли камушки, то ли тополиные сережки. Ализа никогда не могла запомнить, какие деревья первыми замусоривают тротуары и дороги. Оставаясь в душе восточной женщиной, она предпочитала кипарисы.

Когда машина остановилась, живчик первым выскочил на свежий воздух и открыл дверь даме:

– Вот мы и приехали, Ирина Степановна. – Он помог Ализе выбраться из салона. – А чемоданчик свой вы не возьмете?

– Его Ибрагим постережет, – сурово ответила она, едва сдерживаясь, чтобы не послать проводника подальше.

– Но вы его называли как-то иначе, кажется, Вартан? удивленно напомнил живчик, продолжая стоять на первой ступеньке лестницы и не пропуская Ализу.

– А какая, собственно, разница? – спросила она, поджав губы. – Вартан или Мартан? Главное, я уверена, – когда вернусь, он меня ждет. И чемоданчик в зубах держит.

– Очень смешно, – наигранно захлопал в ладоши живчик. Тогда пусть сидит.

– Тогда пусть пойдет с нами, – отрезала Ализа. – Ваши начальники уже насмотрелись на меня? Камеры, надо сказать, у вас фигово установлены. И если молния долбанет, тут все завалит, как нечего делать. К вам даже ребенок пролезет.

– А нам, собственно говоря, скрывать-то нечего.

– А я, собственно говоря, через пять-то минут как раз и скажу, что вы тут скрываете, идет?

– Вы смелая женщина! – натянуто рассмеялся живчик.

Некоторую спесь она с него сбила, хотя и он был не лыком шит. Откровенно говоря, манерность живчика начинала раздражать, поскольку он переигрывал, а в таких ситуациях переигрывать нельзя. Иначе рискуешь напороться на неприятности или встретиться со своими. Такое временами случается, возможно, что и сегодня. Правда, Лисовский бы их предупредил. Или они ему ничего не рассказали?

Ализа и Сергей действовали на свой страх и риск три дня, так что наткнуться на "собственную" контору было бы глупо. Вдруг тебе говорят: "А мы, хи-хи, ха-ха, тоже из Управления!" Точнее – в Москве они гордо называют себя ФБНБ, а в Питере Управление – просто филиал.

– Я знаю, – сказала Ализа и потопала вверх по ступеням. Илларион, – обратилась она к Сергею, – идете со мной и ждете в приемной.

– Но мы так не договаривались, – возразил живчик.

– Мы о многом не договаривались, – отрезала Ализа. – Мы сейчас для того и встречаемся, чтобы договориться. Если вы притащили нас сюда для чего-то другого, я немедленно сажусь обратно в машину и уезжаю. Будем о деле разговаривать или продолжим учить Муму всплывать с грузом?

– Что это они там так долго? – спросил седовласый мужчина лет шестидесяти. Он стоял возле монитора и следил за беседой так называемой Ирины Степановны и своего человечка.

– Наверное, она поняла, что мы хотим на нее посмотреть, ответил Щекин, начальник службы безопасности НИИ "разной гигиены".

– Тогда нам есть о чем с ней поговорить. Посмотри, она нам рукой машет. Красивая тетка.

Через десять минут личная охрана седовласого директора отчитывалась перед ним. Он сидел за столом, а костоломы стояли возле двери. Примерно в центре пространства, свободного от начальника и подчиненных, прогуливался Щекин. Двое у двери, не говоря об остальных, были одеты с иголочки. Дорогие, цвета верблюжьей шерсти, костюмы стоили целое состояние. Костоломы, согласно штатному расписанию, были под два метра ростом и килограмм по сто двадцать весом, они старательно хмурили лбы, но с задачей наполнить лица пустыми выражениями не справлялись. Было очевидно, что они неумело выдают себя совсем за других.

– Так вы ее обыскали? – спросил директор, методично передвигая по столу какие-то стопки бумаг.

– Обыскали, – ответил первый охранник, вновь нахмурился, сложил руки на ширинке и добавил: – шеф.

– Дважды, – подтвердил второй. – Честно говоря, такую даму хочется обыскивать беспрерывно.

Щекин с интересом следил за беседой. Шеф учился сидеть с умным видом за столом, охрана еще более старательно училась стоять с видом глупым. Щекину штатное расписание оставляло возможность оставаться тем человеком, каким он и был. Внешне ко всему абсолютно равнодушным.

– Уже лучше, – подсказал сидящий за столом стоящим у двери. – Вот там и старайтесь руки все время держать, – посоветовал он обоим. – Глупо, но для вас должно смотреться естественно. Значит, она так неотразима?

– Шеф, вы сейчас сами увидите, – энергично заметил первый.

– Наконец-то на себя стали похожи, как разговор на женщин перекинулся. – Сидящий за столом вздохнул: – Не идут вам тупые рожи. Щекин, придумайте для них что-нибудь другое. Ладно, вы двое, идите пока. Хотя подождите. А почему бы нет? Потренируйте-ка похотливые улыбки. Раз уж вас это действительно интересует. Только чтобы никого при этом не было, иначе подумают чего...

Костоломы захихикали и двинулись к двери, но, прежде чем выйти, первый поинтересовался:

– Вводить?

– Нет. Здесь Щекин имеет право вводить первым, я понятно выражаюсь? – директор следил за реакцией.

Первый рассмеялся, второй тоже не заставил себя ждать. Директор тихо выругался про себя и почесал затылок.

– Научитесь не смеяться тогда, когда смеяться хочется сильнее всего. Успокойтесь и выходите. Не дай бог она увидит, что вы ржете! Этой даме, как вы ее назвали, палец в рот не клади.

Костоломы успокоились и вышли. Щекин, стоя на пороге кабинета, пригласил Ализу войти.

– Знакомьтесь, – представил ее Щекин. – Содиректор охранного предприятия...

Ализе до смерти надоела вся эта тягомотина. Ей хотелось как можно скорее раскрутить этих "гигиенщиков". Она все больше склонялась к мысли, что Лисовский, с подачи генерал-майора, не сказал им самого главного.

– Весело тут у вас, – сказала она. – Слишком весело, чтобы структура работала. А уж чтоб ее эдакие швондеры охранять могли – никогда не поверю.

– Докажете? – напрямик спросил директор.

Ализа показала жестом, что будет нападать, и в два прыжка оказалась возле стола, перевернула его доской к двери и напрыгнула на директора. Он находился в хорошей форме для своих лет, но сейчас не успел выполнить заготовленный маневр отхода. Теперь было понятно, почему стол стоял далеко от окна, кресло откидывалось на спинку и тут же, за счет упругости конструкции, вновь подбрасывало сидящего на ноги. Но сейчас директор успел лишь повалиться в кресле на спину. А дальше между его ног, на самой ширинке, почему-то оказалась туфелька Золушки, которая зафиксировала его промежность в положении "не шевелиться". И еще он почувствовал у виска холод металла.

Судя по звуку, в дверь ворвались костоломы.

– Шеф, – поинтересовался Щекин, – у вас там все нормально?

А что он еще мог спросить, не видя за толстенной пуленепробиваемой доской письменного стола ни директора, ни посетительницу. Ализа уже догадалась, что не она сама перевернула стол – этот маневр сочетался с кульбитом директора в кресле. А стол опускался автоматически после нажатия кнопки и представлял из себя бронированную доску. Ализа посмотрела директору в глаза, им обоим все стало понятно. Она не собиралась его кончать, она приехала сюда, чтобы доказать, что профессионально подготовлена лучше костоломов.

– Все нормально, – ответил директор. – Вот только делать вы ни гоп-на не умеете.

– Это точно, – согласилась Ализа. – Пусть подойдут и посмотрят.

Приглашенные подошли и посмотрели. Ализа убрала пистолет, протянула руку и помогла директору подняться.

– Щекин, – задумчиво произнес директор. – Мне только кажется или я действительно должен тебя уволить?

– Пока не увольняйте, – вступилась за Щекина Ализа. – Покажите мне ваше хозяйство, а затем и решим, что с этим можно делать.

Костоломы при слове "хозяйство" не выдержали и рассмеялись.

– Они у вас полные идиоты? – заинтересованно спросила Ализа.

– Да нет, Ирина Степановна, не полные, – вздохнул директор. – Это моя к ним просьба не умничать... Кстати, а как вы пронесли пистолет? Он, конечно, дамский, не все же. Или эти придурки искали не там?

Ализа сделала усталое лицо человека, которому надоело общаться с недорослями.

– Я его в сумочке пронесла, – ответила она, располагаясь в кресле, доставая "Marlboro light" и зажигалку. – Вместе с сигаретами.

– Не было у нее никакой сумочки, – сердито сообщил Щекин.

– Зато у Ибрагима был чемоданчик, а в нем всего-то пара гранат и "узи". Не верите? У вас в шестой комнате деньги лежат? Так он ее уже захватил.

Директор сел на край стола и набрал код на интеркоме.

– Ыбрагым на связы, – донеслось из интеркома. – Баксы при мнэ. Можем отходыть. Можем положыть взад.

Директор неожиданно рассмеялся.

– Дарагая, ты почему смеешься мужскым голосом? – поинтересовался Ибрагим. – Илы тэбе памочь?

– Идите к нам! – воскликнул директор. – Давайте обсудим наши проблемы. Мне уже все ясно, – улыбнулся он, показывая свои документы. – А как вы-то догадались? – спросил он у Ализы.

– Восточный театр, – ответила она и насторожилась, поскольку в кабинет директора, распахнув дверь ногой, ворвался широкоплечий парень в темных очках и с косичкой.

Присутствующие замерли. Ничего хорошего его внезапное появление здесь не предвещало. Широкоплечий и Ализа замерли посреди кабинета директора, направив друг на друга стволы. Стрелять было глупо, но никто не хотел уступать.

Вошел Сергей, схватился за пистолет, но его остановил первый костолом. Нельзя допускать резких движений или звуков: ситуация могла выйти из-под контроля совершенно случайно, чего никто не хотел. Было ясно, что это часть некоего рискованного цирка, ведь пистолеты в руках у кружащей по ковру пары отнюдь не игрушечные. Пауза затянулась минут на пять, в течение которых широкоплечий и Ализа сделали, как в танце смерти, несколько кругов по ковру. Наконец стало очевидно, что до стрельбы дело не дойдет, но участники поднимали ставки, блефуя при этом невероятно, как в покере. Первым сдался широкоплечий, он опустил пистолет и спрятал его под ремень.

– Сдаюсь, – произнес он и улыбнулся. – Хватит, Лиза, завязывай это представление.

– Мне так не кажется, – зло произнесла она, продолжая держать широкоплечего на мушке.

Широкоплечий усмехнулся, понурил голову. Стоял он теперь вполоборота к Ализе, с опущенными, брошенными, как плети, расслабленными руками, но затем резко, наотмашь, ударил ее по лицу так, что заодно с зубом выбил и пистолет. Ализа отлетела к столу.

Сергей бросился в комнату и повалил широкоплечего на ковер:

– Ты совсем с ума спятил, Игорек? – зло спросил он.

– Да пошел ты! – отмахнулся Игорь и попытался сбросить Сергея. Разница в весе была очевидна, тем не менее Сергей продолжал сидеть сверху. – Ты видел ее глаза? Ты ее глаза видел? Да она бы сейчас меня шлепнула и не поперхнулась бы. Эй, ты, скажи-ка ему, если я не прав? – последняя реплика предназначалась Ализе, которая сидела у стены и вертела в руках правый верхний клык.

– Ну ты и скотина! Хотя насчет выстрела, может, и прав, спокойно добавила она. – Будет о чем теперь подумать в объятиях любимого дядюнчика.

– Дался он тебе! – взвился Игорь, затем повернулся к директору и извинился: – Тут у нас немного личных разборок, так что не обессудьте.

– Еще пару минут я готов потерпеть, а потом переходим к делу, хоть сидя, хоть лежа, – ответил тот, протянул руку Ализе, помог подняться и начал обходить стол, чтобы усесться в кресло.

– Пусть они их растащат, – обратилась к нему Ализа, достала пачку сигарет, закурила.

Директор сделал жест, призывая громил выполнить просьбу дамы. К ним присоединился и Щекин.

– Дядя твой, не при людях будет сказано, – прошипела Ализа, выпуская дым и пряча клык в кармашек на груди.

– Мог бы нас предупредить, – подтвердил Сергей. – Две недели коту под хвост.

– А я откуда знал! – продолжал рычать Игорь.

– Дядя твой, как сказала Ализа, – ответил Сергей, – мог бы всех предупредить. Вот и с Ефимычем, извините, имени не знаю, могли неприятности приключиться.

– Да какие тут неприятности, – спокойно произнес Щекин. Так, для проверки, постреляли бы друг друга, и всего-то делов.

– Ладно, "хамелеоны", отношения будете меж собой потом выяснять, – предложил директор. – Вам чего от меня-то надо? И от Щекина. Этим остаться? Да они все слышали. К тому же помочь могут. Можете?

– Такой приятной даме всегда готовы, – сказал первый.

Ализа прошипела что-то насчет того, что кому она нужна, ведьма беззубая, но потом намекнула, что Сергей – ее жених. Сергею это польстило: Ализа в первый раз публично об этом сказала. Но тут же он вспомнил, что до сих пор не развелся с первой женой.

– Спрашивай, – Ализа сделала рукой жест. – Ты сегодня герой, раз уж раньше нас сюда внедрился.

– Я здесь с утра и по большому блату, но один вопрос у меня есть – кто и на какие цели брал у вас пятьсот тысяч долларов?

– Вообще-то мы американской валютой не занимаемся, – сказал директор. – Сейчас готовим "подарок" для Индонезии, но на всякий случай и просто для разнообразия пробовали поработать и с долларами. Получилось.

– И что, как настоящие? – с улыбкой спросил Сергей.

– А они и есть настоящие, – серьезно ответил директор. Такие же настоящие, как вы, я, как мой Щекин. Мы подделками не занимаемся. Мы вам не пацаны. Что касается "кому", то как нельзя более кстати пригодилась часть пробной партии. Надо было выкупить двух пограничников в Таджикистане. За полмиллиона. Мне позвонили откуда следует. Явился подполковник со всеми документами и подписями. Забрал деньги.

– Темноволосый? – на выдохе спросил Игорь.

В ответ директор лишь кивнул. На некоторое время воцарилась тишина. Ее оборвал директор, начав постукивать костяшками пальцев по столу.

– Значит, деньги в Розово – наши?

– Ваши-ваши, – заверил его Игорь. – У меня вот еще тысячи полторы осталось. Могу стольник на анализ вам сдать.

– Приятно слышать, – кивнул директор и спросил у Ализы: А у вас ко мне какое дело?

– Парк у вас хороший. Деревья в нем высокие. Но если молния долбанет, все тут поломает, электричество отключится и сигнализация. И придет тогда один нужный человек, остановится возле вашего особняка и скажет: "Сезам, откройся!" И Сезам должен будет открыться. И возьмет он тогда из вашего сейфа... ну, скажем, тысяч сто, для ровного счета. У вас ведь еще баксы остались?

– Баксы? Тут как раз сегодня один приятный молодой человек нам триста тысяч вернул. Ладно, договоримся. А грозу гарантируете? И бумажку от генерал-майора?

– А ребята ваши смогут разместить заряды под видом установки скворечников или там проверки кровли, или чего еще? Этот наш Алладин или Алибабин должен стопроцентно поверить, что все сложилось само собой.

– Давайте посмотрим, – директор пригласил всех к окну. До ближайших домов метров двести. Справитесь? – спросил он одного из своих людей.

– А много наломать надо? – спросил тот, если и не потирая руки при всех, то уж в уме делая это совершено точно.

– Так, чтоб все провода порвало, – прикинул Сергей. – А с крыши красной шестнадцатиэтажки сюда в парк молния ударила.

– Когда?

– Кажется, грозу или что-то похожее обещали завтра ночью. Нам своего человечка предупредить только останется. И живет он здесь рядом. Но мы вам завтра отзвонимся, идет?

– Я о вашем визите узнал, когда вы уже приехали, – уверял Ализу Игорь. – Кирс тут не причем. Дал задание искать деньги. Я нашел.

– Перестань! Он не знал, откуда деньги берутся, – ехидно заметила Ализа, садясь на заднее сидение.

– Представь себе, не знал! Двоих ребят действительно в Таджикистане выкупили. А с вами на связь категорически запретил выходить.

– И ты не вышел, – подтвердила Ализа. – Да, кстати, тебе женщин нравится бить? – и, не дожидаясь ответа, продолжила: – У тебя скоро появится еще одна такая возможность.

– Ты же сама мне знак подала.

– Есть такой грех, – рассмеялась Ализа, – я у них со стола записную книжку прихватила. Два верхних листка, они хоть и чистыми кажутся, но что-то там написано. А зубик свой бедненький, – она скорчила несчастную мордочку, – под ковер им запихнула. На всякий случай.

– Так тебе нравится бить женщин? – заинтересованно спросил Сергей.

– Издеваетесь?! – возмутился Игорь.

– Совершенно серьезно, – сказала Ализа.

– К тому же, – заметил Сергей, – она после этого меня женихом назвала, а мне это нравится.

– Если тебе это нравится, – вздохнул Игорь, – буду продолжать. Друг все же, – извиняющимся тоном сказал он Ализе. – Я ведь тоже кое-что из кабинета спер, пока эти козлы смотрели, как ты зуб на ковре ищешь.

– Да, хороший трюк. Надо его еще повторить. – Ализа улыбнулась. Все зубы у нее были на месте.

– А насчет бить – мы нашли парня, который на товар вышел. Кстати, что с Михалычем?

– Как ни странно, откачали, – тяжело вздохнул Игорь. Кирс запретил соваться, но я все же нос сунул. Ему помогло, что он когда-то в опытах участвовал. На него этот препарат по-другому действует. Вот только у него теперь с башкой плохо. Никого практически не помнит. Ну, мы едем?

Сергей вырулил со стоянки, они выехали на дорожку, объехали практически вокруг всего парка, где располагался НИИ, а затем через какую-то арку выбрались на настоящую улицу. Сергей представлял Москву – это касалось застроек в центре неким ублюдочным существом. Парк с четырехэтажным особняком в центре, колонны, мраморные лестницы, а вокруг понатыканы, как спички, какието уродливые шестнадцатиэтажные дома. Будто строить здесь мог любой. Захотел – пришел – построил. Игорь очень здорово по этому поводу заметил, что уважает большевиков за то, что они в восемнадцатом перевели сюда столицу. В противном случае нечто подобное проделали бы над Питером. Или еще что похуже.

20

7 апреля, 17:20

Конкретный разговор с заказчиком длился несколько минут. В итоге Павлу предложили столь выгодные условия, что он не мог отказаться. Оставалась самая малость – достать в три раза больше товара, чем договаривались предварительно. Достать, как полагал Павел, не проблема. Проблема – как этот товар выкупить. Пересчитав имеющуюся наличку, он прикинул, сколько сможет занять, чтобы не вызвать ненужных подозрений или "наездов". И понял, что остается одно – идти на дело.

Павел не был ни домушником, ни медвежатником. Он был профессиональным скалолазом, правда, с самого детства склонным к аферам. Прежде он ничего и ни у кого не крал. Связываться с фальшивомонетчиками или отмывщиками было делом едва ли самым умным, но уж очень выгодная сделка открывалась. За товар на сумму сто двадцать тысяч ему давали двести пятьдесят. Это был его шанс. Смущало одно – пересечение линии его жизни с линией Уголовного кодекса. Ведь линии эти были устремлены по своим изначальным целям – в противоположные стороны.

Нельзя сказать, что он принципиально против подобных методов. Павел прежде не отваживался на подобные выходки, исходя из одной веской для себя причины – боялся сесть. Не сам факт отсидки смущал его, он не хотел сесть за что-то незначительное, за что-то мелкое и недостойное. Сегодня на чащу его весов положили сумму, за которую не стыдно отсидеть и которую не грех "дунуть". Главное, что контора какая-то левая, чуть ли не сама баксы шлепает. Воровать у своих сограждан он считал занятием паскудным и недостойным. Он на всю жизнь запомнил, как у матери украли кошелек, и целый месяц они жили, как... Неприятное воспоминание, но не потому, что было голодно, а потому, что мать целый месяц отводила глаза, будто была виновата в том, что ее обокрали.

Даже государство с большой буквы "Г" он не был готов обокрасть. По крайней мере, по мелочи. Возможно, все упиралось исключительно в сумму, но все равно было приятно лично про себя думать лучше, чем про чиновников и депутатов, горлопанов толстомордых, которым воровать не стыдно.

Павел вздохнул, перекрестился и, чтобы не было шанса дать слабину и пойти на попятную, сразу перезвонил венгру и перезаказал в три раза больше товара. Венгр, как ни странно, был самым настоящим венгром с венгерским паспортом, но внешне тянул на владельца третьесортного шалмана в пригороде толстый, лысый, круглолицый и с носом, начинавшимся чуть выше лба.

Оставалась самая малость. За три дня достать недостающую сотню. Сто тысяч баксов для себя и двадцать для Хромого, который подсказал, где их можно взять прямо из тумбочки.

8 апреля, 01:45

Павел стоял перед зеркалом, рассматривал себя и пытался прийти к решению – бриться перед "делом" или нет? Он никогда не брился перед соревнованиями, но то был большой спорт и большая спортивная традиция. Которая, как ни крути, его ни разу не подвела. Стоит ли нарушать давний ритуал? Может, предстоящее ночное восхождение по стене на четвертый этаж назвать главным стартом жизни и успокоиться?

Чем дольше Павел на себя смотрел, тем более небритым себе казался. Глаза как-то неестественно выпучились, а скулы от легкой синевы и тени, отбрасываемой длинным носом, все больше напоминали борта небритого атомохода. Еще полчаса, и он не выдержит. Возьмет да и побреется. Павел не выдержал и побрился. Все равно завтра рано утром ехать за товаром. Покупка – не соревнование, к венгру небритым идти нельзя. У него крупная фирма оздоровительных товаров, а заодно он совершенно официально приторговывает лекарствами...

Ну когда, наконец, начнется гроза или что там обещали? Естественно, не в небесной канцелярии. Хромой обещал грозу. Он не метеоролог, поэтому может и не ошибиться. По крайней мере, ливень он гарантировал, обещал посодействовать с сигнализацией, то есть на пару часов вырубить свет во всем микрорайоне.

И тут началось! Небо сотряслось широкоэкранной грозой, и влило так, что проезжая часть превратилась в сплошной поток. Павел затянул кроссовки, накинул капюшон штормовки; рюкзачок со снаряжением висел предусмотрительно на ручке двери. Сначала Павел подумал сесть на велосипед, но потом решил, что его некуда будет поставить. Хотя не менее любопытно выглядит бегун в два часа ночи. Но на то в столице и проживаем. Пусть в Рязани ломают голову, стоит ли бегать по ночам. В Москве можно делать что захочешь и когда захочешь.

Оказавшись в огромном дворе, сжатом новыми шестнадцатиэтажными домами, Павел не сразу его узнал. Раскаты грома он слышал, но поверить не мог, что врезало, как по заказу, именно в этот двор. Самый высокий тополь рухнул, потянув за собой мелкие деревья. Провода были оборваны, несколько столбов повалены, сдвинута крыша одного из сохранившихся еще подсобных двухэтажных зданий на территории парка, в котором и стоял НИИ.

Ровно в два сорок Павел прижался к стене и пополз вверх, а ровно в три двадцать – спрыгнул на землю возле зазеленевшей сирени. Все прошло как нельзя лучше – сто двадцать тысяч лежало у него в кармане. Двенадцать пачек по сто бумажек в каждой, как ни удивительно, карманов не оттопыривали. Павел запихнул снаряжение в пустой целлофановый пакет. В него же рюкзачок. И цена в данном случае значения не имела. Значение имела примета. Второй раз он никогда снаряжением не пользовался.

Через минуту он оказался за оградой сада, посреди которого все так же уверенно стоял старинный особняк графа Тутуйского или Мумуйского. Теперь этого никто уже не помнил и помнить не хотел, поскольку в особняке расположился НИИ гигиены новейших профзаболеваний, на четвертом этаже которого имелась лаборатория "хронических болезней полиграфистов". Чем именно болели полиграфисты – Павлу было глубоко наплевать, но вот то, что эти самые больные полиграфисты печатали баксы, которые возьмет у него венгр, заставило его первый раз в жизни пойти на открытый и очень радостный криминал.

Павел свернул в сквер, поднырнул под огромные кусты мокрого жасмина и оказался на берегу пруда, положил в пакет заранее приготовленный кирпич, перетянул ненужную более поклажу скотчем и зашвырнул "посылку будущим поколениям" далеко в пруд. Темная ночная вода легко вспенилась, по глади побежали вялые круги, через минуту все успокоилось, как и не было ничего.

Оставалось лишь странное воспоминание да его конкретное воплощение в кармане. Павел все еще не верил, что такое случается в жизни. Ему нужны были деньги, и за двадцать штук его навели на лабораторию, где эти деньги лежали. Всего-то надо было взобраться по стене до окна, открыть раму заточенной отверткой, влезть в комнату, у дальней стены которой стоял ящик из необструганных досок, а в нем лежали баксы. Баксы – пачками! Такое и во сне не могло присниться. Павел, чтобы не волновать "полиграфистов" – авось, искать не начнут из-за никчемности суммы, – взял из ящика двенадцать пачек, хотя было их там значительно больше. Больше настолько, будто баксы печатали и хранили не на количество, а по времени сколько успели, столько успели. Вероятно, было выгодно, чтобы они лежали в ящике, как в той тумбочке, чтобы оттуда их могли брать все желающие. Почти все. Той же отверткой Павел закрыл окно, спустился вниз и был таков.

Он вышел из тени кустов на асфальтовую дорожку и вскоре оказался на улице, которая тянулась параллельно Ленинградскому проспекту. В обе стороны периодически проскакивали ночные машины. Павел не собирался тормозить тачку, поскольку жил в двадцати минутах ходьбы от следующего перекрестка, там, где заканчивался зеленый массив. Метрах в пятидесяти от перекрестка стояла "девятка". Переднее окно пассажира было опущено, из него на улицу высовывался локоть. Павел присмотрелся: девушка в черной кожаной куртке воевала с зажигалкой. Павел сбавил шаг, огляделся. Вокруг – ни души. Он двинулся дальше. Сражение с зажигалкой завершилось тем, что гадкая вещица полетела в траву, а пачка сигарет была со злостью разорвана и брошена на тротуар. Девушка обругала себя, сигареты, зажигалку и успокоилась, откинувшись на сиденье. Прядь рыжих волос развевалась теперь на ветру. Затем девушка вновь высунула руку по локоть, нервно постучала костяшками пальцев по двери. За локтем последовал эффектный фрагмент накрашенной и чуть подслеповатой (это было заметно) мордочки – девушка смотрела то ли на светофор, то ли еще дальше – в будущее. Павел дошел до машины и остановился, разглядывая рыжеволосую. Он был к ним неравнодушен. Тем не менее он встал так, чтобы его не смогли сбить задней дверью. О таких выдумках он слышал, поэтому задних дверей побаивался. Пока он стоит на ногах – его никто и никогда не догонит, но если его сбить на асфальт – пиши пропало.