Текст книги "Цвет невидимки"

Автор книги: Борис Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Кирс потянул Михалыча обратно к своей машине.

– Что же это такое, а, Саша? – едва не плача спросил Михалыч.

– Это еще один подарок мне на день рождения.

– Тебе? – ошарашенно переспросил доктор. – Ты знаешь, от кого?

– Догадываюсь. Тебе что, совсем плохо?

– Я... я... – промямлил Михалыч и начал заваливаться на спину.

Кирс подхватил его и заорал что было мочи:

– Овчинников! Ко мне!!!

Илья примчался мгновенно.

– Врача, где хочешь! – орал генерал-майор, осторожно опуская Михалыча на асфальт. – Бегом, бля, бегом!

Какой-то офицер-пограничник неожиданно оказался рядом. Он поставил кейс, потом сообразил, положил его Михалычу под голову, быстро сорвал с себя китель и укутал им доктора. Кирьяков-старший судорожно глядел по сторонам, ища взглядом Игоря или Илью.

Случайные люди в отблесках горящих машин, свете фар, какофонии звуков и воплей о помощи метались во все стороны, не понимая, что надо делать.

"Как все продумано, как четко выполнено, – со злостью подумал Кирс. – Не готовы мы оказываемся вот к таким чрезвычайным ситуациям. Даже я не готов! Ну да ладно, сучий кот, я тебя помню, я тебя поймаю!"

Офицер долго пытался нащупать пульс у Михалыча, в конце концов ему это удалось.

– Сердце бьется с перебоями, – сообщил он.

– На пенсию ему пора, – проговорил Кирс, внимательно следя за тем, что происходит вокруг.

С места сорвался стоявший чуть поодаль бензовоз, который вспыхнул так, будто его специально облили горючкой.

– Что вы говорите? – спросил темноволосый офицер.

– Там в машине четверо его людей ехало, – зачем-то сказал Кирс. – Эй, Илья, мать твою, где врач? – Он вскочил на ноги и подбежал к Овчинникову, который стоял и смотрел вслед бензовозу.

– Игорь куда-то погнал вспыхнувший бензовоз. Пламя почему-то пошло из противоположной канавы. – Илья показал рукой, откуда именно. – Наверное, горящий кусок отбросило взрывом... А врач... – он посмотрел на Михалыча. – Да ведь вот же он только что был. Я его к вам направил. Он мне удостоверение показал. Майор, военврач, приехал в отпуск с границы...

– Какой еще врач?! – Кирс бросился обратно к доктору. Эй, Мих, ну ты как?

– Немного полегче, – улыбнулся Михалыч. – Он мне укол сделал, кажется, отпустило.

Кирьяков-старший весь напрягся, но вслух ничего не сказал. Поднялся на ноги, подозвал к себе сержанта, который минуту назад занял пост возле машины, на которой они приехали.

– Ты погранца, который сидел здесь, не видел?

– Он помчался к реанимационной машине за лекарствами. Только что спецбригада из Москвы прикатила. Собирался им помощь предложить.

Илья, стоявший рядом, тоже все понял, поскольку на фирменном кителе, которым офицер укрыл Михалыча, лежал пустой шприц. Оставил в насмешку... Кейса под головой Михалыча не было.

– Я за ним! – выкрикнул на бегу Илья и рванулся к медикам. – К вам капитан не подходил? Пограничник. В рубашке с погонами. Подходил? А куда делся? Пошел к пожарной машине? Зачем ему пожарная машина? – фактически уже сам себя спросил Илья, входя в зону темноты.

Удар он получил так резко, что даже ничего не почувствовал. Даже вскрикнуть не успел.

Через неделю нейрохирурги из института Склифосовского облегченно вздохнут – хорошо, что вообще в себя пришел.

Кирс стоял возле Михалыча, когда в машине зазвонил телефон.

– Никого к нему не подпускай! – распорядился он, обращаясь к сержанту и имея в виду доктора.

Звонили из лаборатории:

– Здравствуйте, Александр Ильич. Прошу прощения, но в машину Михалыча никак не дозвониться...

– Вы можете его принять? – спросил Кирс.

– А что с ним? – с ужасом в голосе спросила начмед клиники. Она всегда дежурила, когда бригада Михалыча выезжала на вызов.

– Сердечный приступ, – коротко ответил Кирс; ничего большего он сказать пока не мог.

– Конечно. Подготовим палату реанимации.

– Результаты анализов Игонина готовы?

Начмед была несколько удивлена тем, что Кирс задает вопросы на сугубо медицинские темы. Он никогда не лез в "чужие" дела, полностью доверяя своей команде.

– Да, обнаружен новейший препарат, в сотню раз более сильный, чем гепарин. Попадает небольшими партиями в страну под условным названием "Пуларин 92" откуда-то из Венгрии или Германии...

– Прикиньте, что можете сделать, – посоветовал Кирс.

– С чем именно? – спросила начмед.

– Я не просто так спрашиваю. Михалычу этот препарат, судя по всему, ввели. На фоне сердечного приступа.

– Как это могло произойти? – Начмед тут же спохватилась, понимая, что нарывается на грубый ответ. Не ее дело – задавать такие вопросы. – Внутренних повреждений нет? Тогда везите быстро, но осторожно, как фарфоровую статуэтку.

Однако Кирс, понимая, что виноват лично, выслушав ее короткие рекомендации, объяснил:

– У него может быть инфаркт, а это, как я понимаю...

– Вы уверены, что ему ввели препарат?

А вот этого генерал-майор не терпел ни под каким соусом. Его слова никто не имел права ставить под сомнения. Он же сказал этой бабе: "этот препарат, судя по всему, ввели"! Она что, глухая там!

– Подите-ка вы на хер! – Кирьяков-старший бросил трубку. Но сказав так, разозлился еще сильнее на себя самого.

Это ж надо, столько ошибок совершить за одну ночь! Расслабился, день рождения собирался с шиком отметить. Не узнал преступника, который под самым носом сделал укол старому другу. Вот тебе и праздник...

Генерал-майор обхватил голову руками и пошел к своей машине. Захотелось выть, но этого он себе позволить не мог. Из-под носа, из-под самого носа ушел. Нагадил и ушел!

Кирс лично проследил за тем, как Михалыча положили на носилки, (он поддерживал голову старого друга), аккуратно впихнули в реанимационную машину и повезли... Тут же к нему подбежал давешний старшина.

– Разрешите обратиться к генерал-майору Кирьякову? спросил так, будто рядом стоял кто-то третий.

– Разрешаю.

– Вас к телефону. Аппарат, – парень откровенно стушевался, – в машине капитана. Он стационарный, не принести было прямо вам...

Кирс махнул рукой и двинулся через продолжающую орать и бесноваться толпу к патрульному "газону". Как их к порядку не призывай, быстро не успокоишь. Капитан ждал его возле машины. Он стоял навытяжку и держал трубку, зажав ее ладонью.

– Это террорист, организовавший взрыв. Угнал бензовоз, взорвал его и захватил в заложники троих... моих ребят. Требует разговора с вами.

Кирс кивнул и взял трубку.

– Кто это? Да, давайте. Какого хрена!

Звонил Игорь. Нес разную чушь, которую необходимо было отфильтровать. Кирс понял главное: погоню за Игорем отменить, вызвать из Питера еще двоих "хамелеонов", а самого часам к семи утра ждать на даче. Нахальным он стал парнем, этот Игорь. Но очень толковым. И если просил Кирса поступить именно так, а не иначе, дядя так и сделает.

– Сгоняй за своими ребятами и отвези их в больницу МВД. Даже если будут сопротивляться. И охрану выставь. Чтобы террорист не смог до них добраться! – Кирс врал, зная, что разборку полета следует устроить именно догонявшим. – Скажешь, я приказал. Погоню за террористом не организовывать. Мы уже знаем, где его брать. Если сунетесь следом, пеняйте на себя. Он всем наваляет. Ясно?!

Капитан молча отсалютовал.

Кирс развернулся на каблуках и вернулся к машине. Из темноты вычертилась фигура Лисовского, правой руки генерал-майора. Кирс держал его про запас, но перед отъездом из Розово, как чувствовал, вызвал себе навстречу.

– Что у тебя плохого? – на всякий случай спросил Кирс и угадал.

– Илье проломили череп, – сообщил Лисовский, поскольку шел из темноты, в которую заскочил Илья.

– Когда?! Ну когда успел?! Я его поймаю и сам вот этими лапами задушу, падлу! – взревел Кирьяков, но быстро взял себя в руки. – Мне на дачу надо. Как можно быстрее.

– Отсюда ехать больше двух часов, – спокойно сообщил Лисовский.

– Ну и срать! Мне на дачу надо!

– Ладно, – Лисовский всегда со всем соглашался. И всегда все успевал сделать в те сроки, которые устанавливал шеф. Мне с вами, или тут остаться?

– А ты один приехал?

– Нет.

– Тогда кого-нибудь за себя оставь. А откуда звук вертушки?

– Сверху звонились. Обещались прилететь.

– Тогда пойдем отсюда поскорее, не хочу я эти блядские рожи видеть в свой день рождения.

14

2 апреля, 18:30

Сергей и Ализа, зная, что Игорь сегодня будет отдыхать в объятиях "любвеобильного" дяди, решили и себе устроить выходной. Тем более что Гарлина с утра на месте не было. Иванчук, который вновь отсиживал за шефа, сказал, что если у них выходной, пусть его и используют. Едва ли полковник вообще появится.

Сергей долго пытался придумать романтическую программу на вечер, но погода решила за них сама. Днем было почти двадцать, и они долго гуляли по городу, к вечеру же резко похолодало, а после девяти вновь повалил снег. Крупные хлопья растерянно кружились над Невским, садились на пыльный асфальт, тут же таяли, не доставляя радости ни себе, ни влюбленным. Конечно, Сергей и Ализа были знакомы уже давно, но в дни "полных" выходных считали себя полновесными влюбленными и разыгрывали первые свидания.

Заканчивалось все это как обычно, но предварительная игра, каждый раз новая, придавала их отношениям вкус великолепной и экзотической специи – романтики. Сергею и Ализе всегда было очень хорошо вместе. К тому же близкие отношения неоднократно выручали их в работе, поскольку им легче было разыгрывать многочисленные сцены для "объектов", с которыми или над которыми они в тот момент работали. Они были профессиональными "хамелеонами", поэтому их личные интимные отношения оставались только их личными интимными отношениями, а все, что они выносили на "суд зрителей", было прекрасно сработанной импровизацией.

В этом году Сергей и Ализа в первый раз выползли вместе на прогулку, и тут же им все подпортил апрельский питерский снег. Долгожданная романтика вновь пыталась улизнуть – спрятаться, устремиться прочь от свежего воздуха в вонючие подъезды, грязные подворотни и засиженные злачные места. Ализа не расстроилась из-за снега, наоборот – рассмеялась, обняла и слегка придушила Сергея (ей нравилось делать ему чутьчуть больно), который не знал, что бы такое предложить взамен романтики. Тогда Ализа потащила его в сверкающий витринами магазин на Марата. Они взяли фруктов, восточных сладостей и шампанского для Ализы. Водка для Сергея всегда в избытке хранилась у нее дома в холодильнике. Да и все остальное там тоже неизменно было. Поскольку женщина она была запасливая, но вот дома появлялась крайне редко. Никакого противоречия в этом не заключалось.

Восточных же сладостей в холодильнике не было совершенно точно. Ализа не без основания считала себя восточной женщиной, хотя кроме чуть раскосых глаз и темных непослушных волос, иных внешних расовых признаков не имела. Высокого роста, сто семьдесят пять, с длинными ногами, серо-зелеными глазами (она не стала доказывать Анне Дубраве, что та неправа), без характерных скул, а самое главное – с длинными пальцами и коготками, которые держала на манер европейской женщины, готовой вцепиться в любую неожиданно понравившуюся побрякушку. Но в действительности "хваталой" она не была, а к вещам относилась с удивительным пренебрежением. Хотя одеться "клево" или, как того временами требовала работа, предельно стильно, умела. Да еще следила за гардеробом Сергея. Временами она устраивала проверку и вещам Игоря, но тот имел врожденную особенность даже рванье носить с королевским достоинством, а какой-нибудь фрак тысяч за пятьдесят, как половую тряпку. Правда, никакого такого фрака у Игоря не было, но Ализа могла на что угодно поспорить, что носить его он будет именно так, как ей кажется. Качество одежды было для Игоря вторичным. Первичным же являлось настроение. Сергей, наоборот, должен был быть уверен, что одет с иголочки (для каждого конкретного эпизода), в чем и Ализе, и Игорю следовало его долго и мотивированно убеждать. Но когда он внутренне проникался уверенностью, что так и есть, он становился бесподобен в своих манерах. Может, именно поэтому Ализа и выбрала себе в близкие друзья именно Сергея? Им можно было командовать, но в итоге Сергей всегда считал, что именно он держит бразды правления в своих руках. А Ализа, убедившись, что он их действительно взял и крепко держит, переставала на это обращать внимание и была довольна достигнутым результатом. Игорь никогда ничего подобного над собой проделывать не позволил бы. К тому же Сергей всегда стремился к стабильности, а Игорь – к разнообразию.

Конечно, не все и не всегда протекало мило и безоблачно. Сергей переживал разлуку с дочерью, поэтому из-за каких-то трепетных соображений, уже лет пять не встречаясь с бывшей женой, все еще с ней не развелся. Конечно, он бы не задумываясь оформил все необходимые бумаги – Ализа это знала без единого слова с его стороны, – "смоги" она ему родить. Но Ализа не могла.

– В метро давно не каталась? – улыбнулся Сергей, когда она потянула его к станции "Маяковская".

– Ты по-прежнему боишься, что на меня все будут пялиться?

– Я их начинаю ненавидеть, каждый урод считает, что мог бы оказаться на моем месте, – ответил он, зная, что Ализе это понравится. Сергей даже слегка сдвинул брови, как будто говорил все это серьезно.

– Но ни один урод не мог бы оказаться на твоем месте? Она спросила почти серьезно, а глаза ее округлились, как у любопытной маленькой девочки, которой папа в следующий миг откроет тайну волшебного превращения в принцессу.

– Ты моя баба, – ответил он.

Давным-давно они случайно попали на какой-то спектакль, где главный герой повторял эти слова. Им они так понравились, что Сергей часто шокировал окружающих, повторяя эти слова при незнакомых людях и глядя на Ализу хищными глазами.

Сейчас он вспомнил это после перерыва в несколько лет, и фраза что-то сделала с обоими, растопив лед многолетнего знакомства и вернув их к тем первым месяцам, когда они, как сумасшедшие, бросались в объятия друг другу...

– Спасибо, – рассмеялась Ализа и поцеловала Сергея в щеку.

– За что? – удивленно переспросил он, остановил ее, взяв за локоть, и повернул к себе лицом. – Тебе нравится, когда я тебя ревную?

– Конечно, нравится! Это так романтично, а ты сам планировал сегодня вечер внеурочной романтики! К тому же ты сказал мне... – Ализа не договорила, но Сергей все понял.

Он хотел поцеловать ее, но она покачала головой. Они стояли так несколько секунд, внимательно изучая друг друга, как будто давно не виделись.

– Не целуй пока, – попросила она и положила голову ему на плечо.

– Почему? – Он предугадал ответ, но очень хотел услышать от нее.

– Потому что я хочу тебя. И если ты не дашь мне передышку, я отдамся тебе прямо здесь...

– Молчу. – Даже Сергей не ожидал столь откровенного признания, поэтому оторвался от Ализы, сделал два шага в сторону, достал пачку сигарет и спросил: – Вы не будете возражать, если я закурю?

– Не буду. Кстати, если наш лайнер уже набрал высоту, можете предложить сигарету и мне.

– Да, конечно. Вы тоже летите в Тимбукту? – Если они не говорили серьезно, то начинали разыгрывать "сцены". Постоянная тренировка была их образом жизни. Да и стоило забыть пылкие слова Ализы. По крайней мере на ближайший час...

– Отчасти. Кстати, молодой человек, мне нравятся ваши голубые глаза и русые волосы. Вас можно выставлять в музее этнографии вместо чучела Есенина.

– Если не вынимать цветных линз, не смывать краску с волос, не снимать пластырь с ушей, которые топорщатся, то... Да и кольцо в нос следовало бы вернуть. А то папа обидится. Он у меня аборигенистый малый. Чуть что – сразу копьем.

– Значит, я вас с кем-то перепутала.

– Мне почему-то тоже временами кажется, что ты меня с кем-то перепутала, – серьезно произнес он. – Мы идем в метро?

– Ни-за-что! – рассмеялась она. – Я собиралась вывести тебя на Лиговку, там машину легче остановить. Мы сядем на заднее сидение и будем целоваться...

– А со мной ты не будешь целоваться? – сунулась между ними какая-то пьяная рожа в шляпе. – Нет, правда, ну чего тут такого смешного. Я бы согласился...

Это было настолько неожиданно и смешно, что Сергей подхватил Ализу за талию, и они быстро пошли по Невскому. "Шляпа" что-то продолжал за их спинами бубнить, но когда Сергей обернулся, сзади уже никого не было.

В машине она поцеловала его всего один раз, но так, что сжало горло, а затем развалилась на сиденье и начала рассказывать какую-то чушь о голодном детстве и материпроститутке. Они не могли убежать от работы – постоянные тренировки, постоянные игры и перевоплощения. Сергей равнодушно слушал ее минут десять, а затем тоном шестерки, в лучшем случае – шестерки с половиной, вяло понес откровенную ахинею для водителя:

– Киса, не пудри мне мозги, твое детство прошло в юрте, и к вам в гости шлялся за дармовым вяленым мясом геолог, отсюда ты, как колобок, на славу и выпеклась в шкурах возле костра...

Когда кто-то пытался по внешности Ализы определить национальность, говорили разное, но чаще пытались поселить ее предков в Китай, Корею и другие дальневосточные регионы. Она смеялась, подделываясь под актрис с азиатскими чертами, но в большинстве операций и выходов на "цель" работала под кодовым именем Джоан. Альтернативным вариантом служила рыжая стерва. Ей хватало парика и голубых линз, чтобы стать полноправной европейской леди.

В принципе, их треугольник как раз и сложился на любви к кино. Как потом подтвердили специалисты, психологически верной оказалась методика внешней подгонки под хорошо знакомую мордень – "лицо с экрана". Особенно классно это проскакивало, когда группа работала с отморозками. Те, кроме того, что умели распускать пальцы, любили смотреть видики и ничего другого не признавали, поэтому на Джоан клевали, не сразу понимая – почему. Игорь с Сергеем тоже пользовались чужими лицами. Игорю вообще было просто, он и без грима напоминал Дольфа Лундгрена.

Сергею было чуть сложнее, но Ализа быстро и ловко с помощью фена и расчески открывала ему лоб, устраивая на его голове художественный беспорядок, и с добавлением голубых линз он становился очень похож на Кристофера Ламберта, если, конечно, не забывал хитро посмеиваться, слегка приоткрывая рот. Сходство, конечно же, не подгонялось до стопроцентной идентичности. Достаточно было нескольких характерных черт, которые, давая намек, загоняли собеседника в тупик. Он понимал, что где-то кого-то видел, но не всегда вспоминал, где и когда. Решались одновременно две задачи: человек думал не о том, что в данный момент следует говорить, и тут "хамелеону" достаточно было ниточки, за которую стоило потянуть, чтобы выудить нужную информацию. И еще человек не концентрировал внимания на остатках индивидуальной, то бишь настоящей внешности, а все время думал только о схожих экранных чертах, поэтому, сталкиваясь буквально через пять минут с "хамелеоном", изменившим внешность, он не узнавал его.

Кроме того, каждый "хамелеон" имел с десяток индивидуальных масок, которые использовались чаще других. Так, Сергей очень часто пользовался "лицом" Есенина, и однажды его даже пригласил позировать какой-то художник.

Третьим любимым вариантом Сергея был темный парик ежиком, темная щетина и коричневые линзы – получался водитель-хачик...

Сергей расплатился, помог Ализе выбраться из машины. Пока ждали лифта, он продолжил свои размышления.

На самом деле Ализа родилась под Семипалатинском в семье высокого темноволосого казаха, работавшего там, где работать никому не следовало, и курносой рязанской голубоглазой хохотушки, учительницы начальных классов. Было у родителей пятеро детей, из которых сейчас остались только две дочки – Ализа и ее младшая сестра, жившая с мужем в Сочи. Мужчины оказались слабы в их роду и с последствиями радиации не справились. Ализа жила в Питере с матерью, которая из хохотушки превратилась в "несносную ворчливую старуху", а о братьях и отце вспоминать прилюдно не хотела. Раз в год она заказывала в церкви службу, поскольку считала себя стопроцентной христианкой, и обязательно брала с собой и Сергея, и Игоря. Иначе не могла. Иначе она не была бы той Ализой, какой ее любил Сергей, той, на которую с завистью засматривались многие. Когда они были втроем или она "работала" с Игорем, таких любопытных было гораздо меньше. Сергей не производил впечатления человека, у которого на лице написано "давай-давай, подойди и получишь причитающееся", что легко читалось на лице Игоря. Сергей тоже мог наподдать – того требовала сама работа, – но не грешил мордобоем без крайней нужды. А вот Игорю нравилось подстроить все так, чтобы на него "нарвались".

Когда же кавалеров – Сергея или Игоря – не было поблизости, Ализа легко расправлялась с обидчиками сама. Сергей не раз обращал внимание на то, что Ализа в драке вела себя крайне жестоко и, если могла, всегда ломала противнику лишнюю косточку.

Когда они ввалились в квартиру, мать вылезла из комнаты якобы пошла на кухню сделать себе чай – и с нарочитой манерностью в сотый раз за последние три года поинтересовалась:

– Я все-таки надеялась, что вы, Сергей, хоть сегодня привезете свою жену и познакомите со мной.

Этим снежным апрельским вечером Сергей ничего не ответил, даже не рассердился. Промолчала и Ализа, пропустив замечание матери мимо ушей. Но тут же неожиданно ущипнула Сергея.

– Вы что-то сказали? – перепросила пожилая дама. Выглядела она для своего возраста очень неплохо. И не позволяла себе расслабляться.

Сергей за все время их "колючего" общения ни разу не видел ее в домашнем халате и с непричесанными волосами. А она, надо отметить, неоднократно заставала дружка своей дочери, сидящего на кухне в трусах.

– Обязательно выполню вашу просьбу в следующий раз.

– Обещания, обещания, – проворчала мать Ализы и пошла на кухню. – Сейчас вам освобожу место. Вы ведь пьянствовать будете?

– Мам, хочешь чего-нибудь вкусного к чаю? – Ализа достала коробку с набором восточных сладостей, подошла к матери и поцеловала в щеку.

– Только сладостей мне и не хватает, – сказала женщина, пустила слезу и ретировалась в свою комнату.

Ализа удивленно посмотрела на Сергея:

– Опять обиделась?

– А ты когда в последний раз это делала? – поинтересовался Сергей. – Повторяй хоть раз в неделю, ладно. И она перестанет тебя доставать.

– Ты думаешь, ей понравилось? – растерянно спросила Ализа.

Сергей удивленно взмахнул руками: мол, а как ты сама-то думаешь? Они оставили коробку в кухне, а когда часа через полтора выбрались из спальни, коробки на столе не было. Что служило очень неплохим показателем.

Кроме романтики, буквально висевшей в воздухе, никакой любви не получилось. Видимо, то, что хотелось сделать на улице, там сделать и следовало. Но они наслаждались друг другом даже спокойно лежа бок о бок. Они ужасно устали за две предыдущие недели без выходных, с шестичасовыми отсыпками, поэтому, выпив шампанского, через полтора часа забрались под душ и от души друг друга потерли, потискались слегка, как дети, а затем, умиротворенные романтикой, завалились спать.

3 апреля, 7:20

На звонок в квартиру Ализы ответила мать. Она долго выспрашивала, кто может звонить ее дочери в такой ранний час, а потом постаралась поставить звонившего на место – "как он смеет с ней разговаривать в столь непозволительном тоне!" В конце концов Кирсу пришлось пойти против правил и извиниться, но только перед пожилой дамой, а не перед своими подчиненными, коих он имеет право строить в любое время суток и по любому поводу. В этом Игорь был прав – дядька требовал от других ничуть не меньше, чем от себя самого. Об этом подумала и Ализа, когда мать, постучав в комнату, растолкала дочь и сунула трубку. Обычно Ализа вскакивала, как кошка, без заминки принимая боевую стойку. Сегодня она расслабилась долго смотрела на мать, удивленно моргая и зевая, затем немного завернулась в одеяло, поскольку знала, что мать не одобряет сидения на постели голышом, поджала ноги и взяла трубку.

– Доброе утро, генерал-майор, – бодро произнесла она, хочу поздравить вас...

Мать была поражена тем, что в такой ранний час дочери звонит генерал.

Ализа не пришла в восторг от того, что услышала от Кирса. За праздничный стол именинник еще не садился. Он только что приехал на дачу, где ждал появления племянника, который опять что-то вычудил и поэтому добирался своим ходом неизвестно откуда.

Кирс спросил, нет ли рядом Сергея. Ализа решила не поднимать напарника, сказала, что он в душе. На самом деле Сергей уже тянулся к трубке, но слово было сказано, пришлось "сидеть в душе". Ализа собиралась выяснить все сама и обо всем договориться. Ей это и в самом деле удалось. Кирс быстро, но строго произнес, что с Игорем в контакт им пока входить не стоит, а Лисовский будет ждать их на сто шестом километре в "гостинице", где все расскажет и даст им вводную. Она выговорила у Кирса новый "форд", на котором и обещала приехать. Это имело смысл – теперь они могли не ввязывать в игру третьего человека.

– Решила у Сенчика тачку отобрать? – спросил Сергей, притягивая Ализу к себе.

– Он ее все равно через месяц размолотит.

– Тогда у нас есть часа полтора?

– Час, – возразила Ализа. – Через полтора я превращу тебя в отбивную, и ты не сможешь вести машину.

Глаза ее кровожадно заблестели.

– А я и не поведу, – не стал спорить Сергей, впиваясь в восхитительное женское тело.

Как оказалось, уже через сорок минут Ализа открыла окно, и они, молча жмурясь, покурили прямо в постели. Курила Ализа очень редко и обычно после того как. Дальнейшие сборы заняли совсем немного времени, и около девяти печальный рыжеволосый и веснушчатый Сенчик ждал их возле гаража с ключами и документами.

– Мне покататься хоть колесо оставьте, – попросил он и сам же махнул на свою просьбу рукой.

15

3 апреля, 7:30

На даче у дяди надеждой на "любовные утехи" даже не пахло. События раскручивались со скоростью винтовой водочной пробки. Минут через десять после звонка в Питер охрана доложила хозяину, что его домогается какой-то шпанистый тип. Одет под рокера, а ездит черт-те на чем под названием "копейка".

Кирс усмехнулся и дал разрешение шпану пущать.

Игорь ввалился в комнату и плюхнулся в кресло. Вытащил из кармана кожаные перчатки, бросил поверх темные очки.

– Надо проверить, что за порошок в перчатках, – произнес он вместо поздравления.

– Выпить за мое здоровье не хочешь? – спросил Кирс.

– Я уже сегодня пил. Но если дашь после водки часов несколько поспать, я возражать не стану.

– Против водки? – спросил Кирс, поднимаясь на ноги.

– И против сна, – добавил Игорь.

Дядя встал, достал из холодильника двухлитровую бутылку с ручкой, велел племяннику перетащить из холодильника тарелки с закусками, а сам пошел к буфету за стаканами. Они расположились прямо за шахматным столиком, хотя обычно садились, даже вдвоем, за большой обеденный в гостиной. Водка была достойная и в меру холодная, а огурчики крепкие и хрустящие. Игорь отпихнул вилку и сделал себе изо всякой снеди бутерброд в полбатона. Правда, мало кто мог бы поручиться, что он так же вкусен, как и съедобен. Кирс плеснул племяннику вторую порцию, дождался, пока Игорь расправится с супербутербродом – тот мог съесть пять или шесть таких пищевых пирамидок, – и поинтересовался:

– Ты почему дал деру? – спросил он так, будто Игорь сбежал с поля боя. – Что-то особенное заметил? Или тебя кто-то узнал по старым делам?

Игорь начал спокойно объяснять, не сомневаясь, что Кирс давно в курсе дела, но раз именинник желает – получите.

– Бензовоз подожгли. Времени соображать не было. Когда прыгнул за руль, вспомнил, что неподалеку мост и дорога грунтовая. Ну и погнал туда. На коврике бензовоза ключи как специально были оставлены. Будто под меня. Но не успел я бензовоз пустить в овраг и выпрыгнуть, как заметил – кто-то уже на хвост сел. Не так, чтобы крутые профессионалы, но дубинками отходили бы по полной маме. Мало бы не показалось. Да еще могли бы и к бензовозу оттащить.

– Теперь все трое в больнице, – сообщил Кирс. – Здорово ты их отволтузил. Только зачем молодому руку сломал?

– Так он же главное доказательство подставы. Сам говорит, что месяц, как женился, а кольцо обручальное на левой руке.

Дядя налил по третьей.

– Мне сказали, он на дежурстве всегда на левую руку кольцо одевал – велико оно ему, потерять боялся, а добраться до мастерской, чтобы сузить, все не успевал.

– Как вдовец? – ехидно заметил Игорь.

– Не как вдовец, а как обычный мудак в форме. Тем более что все это вранье – пальцы на левой руке тоньше, чем на правой.

– Так есть на них что-то или нет? – спросил Игорь. – Не жалобы пьяниц, а зацепки посерьезнее? Связаны они как-то с бензовозом? Он ведь так ухнул в овраге, что даже представить страшно, сколько бы на шоссе положил...

– Кажется, есть. Но зацепка слабая. Никто не видел эту троицу на месте взрыва. Они непонятно откуда приехали. Это я успел из их капитана вытянуть. Он непроходимо туп оказался, ну и ляпнул. Нет, чтобы своих выгораживать, он от них отбрыкиваться начал.

– И то ладно, – вздохнул Игорь и потянулся к стопке.

– Последняя и спать. А потом займешься деньгами. Выяснишь, откуда дружок Игонина такие деньги тягал.

– Да мало ли откуда деньги берутся? – возразил Игорь.

– У человека, который пытался Игонина купить, их быть не могло. Столько, сколько было. Я его давно знаю, у меня с ним старые счеты.

– Если у тебя с ним старые счеты, – неожиданно разозлился Игорь, вспомнив все свои размышления в "газоне", – если ты знал, что это за человек, почему ничего не предпринял, почему столько людей дал ему угрохать, а?!

– Ты на меня рот-то не разевай, мальчишка! Ты разве не помнишь, что с нашей семьей случилось? Не помнишь разве?! Кирс не на шутку разозлился. Он поднялся и начал ходить из угла в угол. – Да, это не тот дом, в котором мы жили, но стоит на том же самом месте! Я этого не забываю! Никогда не забываю! Я об этом помню каждую минуту своей жизни! – Дядя остановился у окна и во чтото начал вглядываться.

Игорь всматривался в его спину, пытаясь вспомнить спину отца, младшего брата Кирса, но не смог. В воспоминаниях крутился только этот высокий поджарый образ, затмевавший всех остальных. Игорь никого не помнил, кроме Али, двоюродной сестры, но сейчас он не мог об этом сказать. Он всю сознательную жизнь врал дяде, что все помнит, хотя не помнил ни черта. И если что-то себе представлял временами, то лишь со слов Кирса. Иногда ему мерещилась или снилась какая-то чушь, но он считал, что это сродни белой горячке.

– Я помню, слышишь, не хуже тебя все помню! – Игорь вновь потянулся к бутылке, и дядя не стал его останавливать. Наоборот, неторопливо подошел, спокойно проследил за тем, как племянник залпом выпил, и сам налил ему новую.