Текст книги "Честь и мужество. Рассказы о милиции"

Автор книги: Борис Соколов

Соавторы: Эдуард Кондратов,Владимир Сокольников,Александр Михайлов,Галина Сокольникова,Николай Каштанов,Тамара Швец
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Словом, в мошну хищницы деньги текли безостановочным потоком с декабря 1972 по январь 1977 года. За это время она похитила 112 069 рублей 45 копеек. Из них 88 288 рублей 98 копеек одна, остальные – совместно с вовлеченными ею же в воровство лицами. И никто при этом не замечал, чтобы ее мучили угрызения совести, чтобы она испытывала страх. Совеститься бога? Но ее прегрешения усердно замаливает Стройкина. Бояться правосудия? Но она все так тонко рассчитала, предусмотрела. Вот хотя бы вымышленные люди, за которых получала зарплату. Включала она их в платежные ведомости с легкой душой потому, что в институте не одна тысяча человек и его кафедры разбросаны по всему городу. Сколько составляется таких ведомостей? Множество. Попробуй-ка выискать в них «липу». Тем более если особого рвения к этому не проявляют ни главные бухгалтеры Ковальков и Данилина, ни утверждающий денежные документы проректор института по хозяйственной части Богатов, ни ревизоры…

Или начисление денег тем, кто давным-давно уехал из Куйбышева, кого уже нет вообще… Кому придет на ум брать их под подозрение? Но коль и придет, много ли услышишь от мертвого? А выплата соучастникам хищений двойной зарплаты, а незаконное перечисление довольно внушительных сумм на сберегательные книжки, а погашение кредитов из средств института? Не круглые же они идиоты, чтобы пойти в соответствующие органы с доносом: Азязова, мол, воровка и мошенница, арестуйте ее. Не пойдут, ибо у самих рыльце в пуху. Что касается подложных подписей, так недаром же сутками тренировала руку. Никакая почерковедческая экспертиза не уличит.

Вот так: ни колебаний, ни сомнений, ни опасений. Не странно ли, не легкомысленно? Но такова уж логика афериста, причем афериста любого пошиба: он потому и идет на разного рода преступления, что себя считает всегда умнее других, хитрее, дальновиднее. И непременно просчитывается. Разница лишь в том, что один за решетку попадает раньше, другой – позднее.

Азязовой с того момента, когда она впервые запустила руку в чужой карман, удалось продержаться на воле более четырех лет. Кроме изложенных выше причин, этому во многом способствовало и то, что она оказалась неплохим психологом, безошибочно угадывала, кого и как можно затянуть в свои сети.

Однажды у дочери лаборанта кафедры оперативной хирургии Комаровой в трамвае украли кошелек с деньгами.

– Ах, несчастье-то какое, – сокрушалась Азязова. – Ну ничего, Анна Ивановна, не оставлю я вас в беде.

Она тут же незаконным путем начислила Комаровой заработную плату, придвинула ведомость:

– Распишись, Анна Ивановна.

Комарова расписалась и, не имея мужества выйти из-под влияния хищницы, стала с тех пор ее соучастницей.

Точно так же, оказав «материнскую помощь», вовлекла Азязова в свою преступную шайку и старшего бухгалтера материальной группы Морудову, дочь которой выходила замуж.

– Расходы-то, Нина Петровна, с этой свадьбой, расходы… Я вот тут начислила, распишись.

Говорят, земля слухом полнится. Не могли остаться в безвестности и «благодеяния» Азязовой. По институту пошли разговоры: такая добрая, отзывчивая, уважительная. Восхищались и ее трудолюбием: такая работящая, неугомонная, отдыха не знает. Тут имелось в виду то, что несколько лет подряд Азязова отказывалась от очередного отпуска, в бухгалтерию приходила первой, уходила последней. Все это ради создания видимости исключительной занятости. Лишь ее соучастницы догадывались, что остается она после работы для того, чтобы изыскать новые варианты хищения денег.

Короче, это уже потом, когда Азязову привлекли к ответственности, на нее была дана резко отрицательная характеристика: груба, высокомерна, ленива. А прежде неизменно подчеркивалось ее ревностное отношение к работе, ее «большой и заслуженный авторитет у сотрудников института». Что ж, на протяжении многих лет слыша такое, Азязова и сама, возможно, поверила в этот самый свой «авторитет», в свою «непогрешимость». Вероятно, отчасти этим и были продиктованы ее раз и навсегда затверженные на допросах показания: отрицать все и вся.

– Не виновата я. Ни на грамм не виновата!

В результате расследование дела подвигалось вперед гораздо медленнее, чем того хотелось бы руководству следственного отдела. И все-таки оно продвигалось! Да, начисляя деньги, скажем, умершим, Азязова правильно рассуждала, что те-де не заговорят. Однако на свою беду забыла о том, что жили-то они среди живых. Просчиталась Азязова и в отношении лиц, разъехавшихся с берегов Волги по разным уголкам страны. При современных средствах связи и околозвуковых скоростях передвижения тысячекилометровые расстояния покрываются в считанные часы. Один за другим дали свидетельские показания, помимо, разумеется, куйбышевцев, Пименова-Шевцова О. К. из Сызрани, Девятов И. А. из Ульяновска, Орлов В. Н. из Набережных Челнов, Рыжкова В. Н. из Балашова, Харькова З. П. из Липецка, Мелибаев А. М. из Ленинабада… Да, говорили они, действительно, в мединституте мы работали, но деньги, которые нам начислялись после нашего отъезда, мы не получали и расписывался за нас кто-то другой.

Видела Уланова, люди говорят правду. И Левков, и другие участники оперативной группы тоже видели. Азязова же, намертво закусив удила, продолжала гнуть свое:

– Нет моей вины, нет!

Лишь в тех случаях, когда решительно все – и очная ставка, и заключения экспертизы, и доводы следователя – неумолимо свидетельствовало, что подлог совершен ею, признавалась в хищении определенной суммы. Но уже на следующий день отказывалась от своих слов, мотивируя это чаще всего тем, что ее, мол, просто-напросто запутали.

– Голова пошла кругом, потому наплела на себя напраслину.

И бросала быстрый, острый, как бритва, взгляд на Уланову. Вдруг, думала, та в конце концов не выдержит, нашумит, накричит, а возможно – не каменная же, есть же, черт подери, у нее нервы – и оскорбит. Вот была бы удача! Тогда Азязова потребовала бы другого следователя, который, быть может, на ее счастье оказался бы не таким дотошным и въедливым. Однако Азязову, как всегда в подобных случаях, ждало полнейшее разочарование. Уланова оставалась ровной, сдержанной, корректной, не позволяла себе не то что закричать, но и повысить голос. Досталось ей не рядовое дело – досталось дело большой государственной важности, и давать волю своим чувствам противопоказано категорически.

Трудно было Улановой. И от нервного напряжения, и от физической усталости. Раньше девяти вечера домой не возвращалась. И нередко за весь день во рту не было, по пословице, и маковой росинки, ибо, чтобы сбегать в буфет, выкроить время не удавалось. Иным от такой жизни и белый свет стал бы не мил. Уланова к числу подобных людей не принадлежала. Никто и никогда не слышал от нее ни единой жалобы. Наоборот, неизменно видели ее в бодром, приподнятом настроении. Над нею даже подшучивали:

– Уж не выиграла ли ты, Света, по лотерее «Жигули»?

– Выиграла. Только не машину, а нечто большее…

То была ответная шутка. Но давно подмечено, что в каждой шутке есть доля правды. Была она и в словах Светланы Васильевны. Ее выигрыш не поддавался никакой оценке. А заключался он в том, что к концу следствия Уланова восстановила доброе, честное имя сотен и сотен людей, оклеветанных матерой хищницей, изнурительный поединок с которой продолжался целый год!

И еще полтора месяца Уланова писала обвинительное заключение. Оно составило объемистый том более чем в четыреста страниц. За один раз прочесть его на суде оказалось невозможно – потребовалось два дня. И все время, пока продолжалось чтение, кто-нибудь не выдерживал, сдавленно шептал:

– Надо же!..

Зато когда голос судьи смолк, наступила гнетущая тишина. Людям было не по себе. Им стало совершенно ясно, что подсудимая преступила все грани дозволенного, что за свое преступление – хищение денег в особо крупных размерах – она может поплатиться высшей мерой наказания: расстрелом. Поняла это и Азязова. На помилование не надеялась. А раз так, решила: уж если помирать, то с музыкой. И пошла честить сотрудников института налево и направо с утроенным рвением. Не пощадила никого. Всех, кого знала – а кого она не знала за многие годы работы в стенах этого старейшего в городе высшего учебного заведения? – постаралась облить помоями, вывалять в грязи, перевернуть их постельное белье.

Это было омерзительно и отвратительно. Как почти в каждом многочисленном коллективе, в Куйбышевском медицинском имеются, конечно же, свои недостатки, свои упущения. Но в целом-то трудятся здесь люди одаренные, высококвалифицированные, а главное, беззаветно преданные своему делу. Будь то рядовой врач или профессор, кандидат или диктор наук, все они являются зоркими и надежными часовыми здоровья советских людей, все они во имя поддержания, а очень часто и спасения жизни этих людей отдают частицу своего сердца. И у человека нормального неизменно вызывают чувство глубочайшей признательности и благодарности.

Азязовой такое чувство оказалось недоступно. Она испытывала другое – лютую ненависть. Снедаемая ею, лила и лила потоки желчи, испытывая при этом мстительное удовлетворение. Все-таки не бесследно уйдет в небытие, многим кровушку испортит, а кого-нибудь, может быть, и до инфаркта доведет. Верно, крови ни в чем не повинным людям испортила немало, но в общем просчиталась и тут. Исходя из соображений человеколюбия, суд нашел возможным полагающуюся ей за содеянное преступление высшую меру наказания заменить тюремным заключением. Правда, срок заключения вполне достаточен для того, чтобы Азязова смогла заново пересмотреть всю свою жизнь. Есть над чем подумать и Морудовой, Андреевой, Ракчеевой, Комаровой, Поликарпову.

Таково вкратце уголовное дело № 6305. Дело весьма поучительное.

– Оно лишний раз подтверждает старую истину: хочешь быть богатым и счастливым – живи честно, – говорит Светлана Васильевна.

Кстати, теперь она не Уланова, а Левкова. Но об этом уже другой рассказ.

Галина Владимирова
ИСТИНА, И НИЧЕГО, КРОМЕ ИСТИНЫ
Очерк

С чего начинается биография? Наверное, все-таки с выбора профессии. Когда девочки и мальчики заканчивают школу и перед ними встает вопрос «делать жизнь с кого», то многие мечтают о профессиях романтичных: актера, летчика, криминалиста. Мечтают… Но мало кто на деле знает, что за адова работа того же, скажем, актера или криминалиста.

Именно из-за этого незнания некоторые юноши и девушки выбирали следовательскую стезю, видя себя лишь продолжателями дела Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро, Мегрэ, а в последнее время и Пал Палыча Знаменского. А работа оказалась не захватывающим детективом, в ней будни с утомительной писаниной, нередко с бесплодными, изматывающими нервы допросами, порой с отчаянием от частых встреч с вероломством, подлостью, жестокостью. И, не сумев себя преодолеть, сколько несостоявшихся детективов простилось с мечтами юности.

Неля Яковлевна Семьянова счастливо сумела сделать эти мечты своей сегодняшней жизнью. Она майор милиции, начальник следственного отделения Ленинского райотдела внутренних дел. Работу знает до тонкостей, и делает ее так хорошо, что Указом Президиума Верховного Совета Российской Федерации от 19 января 1979 года ей первой в Куйбышевской милиции присвоено почетное звание заслуженного юриста РСФСР.

А начиналось, как и у всех, с выбора профессии. Может, только повезло в том, что она твердо знала: «делать жизнь» будет с родной тети, следователя прокуратуры. Тетя была мудрой наставницей. Она часами рассказывала девушке о перипетиях борьбы с преступностью, профессионально точно и последовательно подчеркивая, что преступной опытности, хитрости и изворотливости противопоставляется прежде всего труд.

Труд тяжелый, кропотливый, методичный. Он и соединяет слагаемые победы – ум, знания, человеческую страстность, спаянную с естественным ощущением правоты своего дела. И Неля видела, в каком высоком состоянии духа держит тетю ее работа. Да, на такой не соскучишься. Со всем азартом юности она была готова включиться в поединок Закона и преступления. С увлечением занималась в Саратовском юридическом институте, а после его окончания пришла в Ленинский райотдел. Это было в 1961 году. С тех пор так много связано с этим скромным домом в переулке Белинского! В стремительные годы уложились многочисленные разоблачения преступников, научившие ее отточенно улавливать нюансы душевного состояния людей, движений характера, манеры поведения. И не утратились, не исчезли из ее личных человеческих качеств три великие «СО» – сочувствие, сопереживание, сострадание.

…В кабинет майора милиции Семьяновой входит пожилая женщина. Она по вызову. Ее внук жестоко избил незнакомого мальчишку. Когда его задержали и везли в отдел, он на гневный вопрос патрульного: «Как ты мог?!» – хладнокровно ответил:

– У меня не хватало на кино двадцати копеек, а у него были, я знал. Просто так он не отдал, пришлось поучить.

Теперь против него возбуждено уголовное дело. Но ведь он где-то научился «учить» других подобным образом. Обязательно существуют истоки жестокосердия.

И слушает Неля Яковлевна длинную горькую исповедь о несостоявшейся семейной судьбе своей посетительницы. Пьяница зять в бегах с той поры, когда внучку Юрочке исполнился всего годик. Дочь по вербовке работает на Камчатке, пишет редко. Сама она с Юркой сейчас замаялась. Как-никак 67 лет, и не всегда выгадывает ему на кино. А он трясет у нее деньги, грубит, учится кое-как. Кто виноват, что он такой? Что с ним теперь будет?..

Бабушка плачет. Неля Яковлевна наливает воду в два стакана, капает в них валерьянку. Выпив лекарство, женщины молчат, а потом опять говорят о непутевом Юрке, о его будущем…

Мальчишка не выходит у Семьяновой из головы и дома. Она хлопочет на кухне и ищет для него проникновенные слова, чтобы на допросе заставить Юрия посмотреть на себя словно бы со стороны, попробовать разбудить в нем способность к самооценке.

Хотя теперь, как начальник, Неля Яковлевна только контролирует ведение дел своими подчиненными, в этом допросе она будет участвовать обязательно. Она знает: будет потом суд, и другие юристы, приняв дело от следствия, займутся изучением мотивов, обстоятельств преступления Юрия. И тоже будут стремиться к глубокому, истинному его исправлению. Их общая забота, чтобы он прошел через следствие и суд поистине как через чистилище, чтобы раскрылся весь, до конца, признав свою вину и раскаявшись. Если же они где-то недоработают и он ускользнет от них, «выкрутится», значит, он унесет с собой тяжкий камень прошлого, который может потянуть его вниз…

Что с ним будет? Заинтересовавшие ее судьбы она стремится прослеживать как можно дольше. Это, разумеется, не входит в ее служебные обязанности. Но как часто у нее возникают заботы, которые призывают занять больше нравственные, чем юридические позиции. Когда в дежурную часть отдела обращаются люди не с конкретными заявлениями о правонарушениях, а просто за советом, их, как правило, направляют к Семьяновой.

Коллегам хорошо известны ее терпение и доброжелательность. Так было, когда пришла к ней элегантная, образованная женщина, доцент одного из институтов и, разрыдавшись горько, отчаянно, сказала, что не может и не хочет больше жить. Ее муж, руководитель солидного строительного управления, превратился по существу в тирана. Часто возвращается домой навеселе, хамит, даже распускает руки. Недавно, подняв ее за полночь, велел спуститься во двор и отпустить шофера машины, на которой приехал. Лифт в то время не работал, а живут они на одиннадцатом этаже. Все это видят дети, младшему всего семь лет.

Пообещав женщине помочь чем сможет, Семьянова побеседовала с ее соседями, навела справки о строительном управлении, возглавляемом ее мужем. Дела там шли неплохо, конфликтов с законом не усматривалось, но микроклимат в коллективе был неважный. В окружении руководителя подобрались льстивые, угодничающие люди, а уж известно, сколько вреда могут принести такие подпевалы.

Начальник мало-помалу разучился просить, стал только приказывать, потом покрикивать. Эгоистические черты развились и спрессовались настолько, что заглушили многое человеческое. Покуражиться над людьми, почувствовать свою власть стало просто потребностью. И вот Неля Яковлевна вызвала его по телефону, предупредив, что разговор важный и долгий, поэтому просит его по приезде отпустить шофера. Ее собеседник запротестовал, но начальник следственного отделения проявила здесь настойчивость. Он согласился и, когда приехал, заинтересованно посмотрел на красивую женщину с погонами майора.

– У меня есть сведения о том, что вы часто нарушаете общественный порядок, – сказала Семьянова. – Я кое-что выяснила и считаю важным вести наш разговор начистоту. По своей профессиональной привычке я буду приводить факты из вашей жизни, и давайте вместе оценивать их с позиции коммунистической морали. Вас удивляет этот высокий слог? А меня, честно говоря, удивляет, как это вы находитесь на таком посту, совершенно не соответствуя современным требованиям к руководителю как воспитателю….

Уже несколько лет подряд коммунисты Ленинского райотдела выбирают Нелю Яковлевну секретарем партийного бюро. Уважают ее страстную непримиримость к отступлениям от совести, ее умение активно и тактично воевать с подобными отступлениями. Только она сама знает, чего стоят ей эти «битвы в пути». Но что поделаешь, такой уж характер, такое у нее чувство общности с людьми.

Наверное, это чувство и подтолкнуло ее к тяжелой и нервной борьбе за совесть ответственного руководителя. Трудно было предугадать, как все сложится дальше, но, во всяком случае, слушал он ее внимательно, с чем-то соглашался, с чем-то спорил, то есть, самое главное, сумел подавить начальную спесивость и не был равнодушным к разговору.

Через следственное отделение проходит уйма всевозможных дел, и его начальник, как первая линия наступления, принимает все на себя. Ее труд не выразишь цифрами. Она не создает материальных ценностей, которые можно обозначить в процентах или сосчитать поштучно, как, к примеру, рекордный урожай картофеля или сверхплановые пары обуви. Ее труд нельзя оценить даже количеством дел, которые она вела сама и которые сейчас проходят через ее службу, хотя, конечно, такой подсчет ведется. Значение ее труда заключено в ее великой способности одаривать людей своей душевностью, исполнять свой долг по справедливости и необходимой строгости, чтоб преступники отвечали полной мерой, а невиновные не страдали. В умении открывать перед молодыми сотрудниками, у которых только начинается профессиональная биография, завораживающую силу романтики их дела, о котором в свое время видный юрист профессор Ратинов сказал так:

«Перед следователем проходят и развертываются все стороны человеческой природы. Общественная польза, благородство профессии, острота борьбы, исследовательский поиск, торжество справедливости, творчество, искусство – трудно даже приблизительно очертить все привлекательные стороны следственной работы. Каждая из них, даже взятая в отдельности, стоит того, чтобы посвятить себя всего этому делу».

От своей работы, которой она посвятила жизнь, Неля Яковлевна не отделяет много других радостей – семью, общение с хорошими людьми, книги, театр, зимний лес,, летнюю Волгу. Это и дает ей тот запас оптимизма, который помогает находить в человеке доброе, хорошее, если оно и спрятано за семью замками. Ради нравственного здоровья общества, ради истины.

Борис Соколов,
полковник милиции
ВЫСТРЕЛ В ЛЕСУ
Документальный рассказ

Просто ли оплошность?

Ее рабочий день начинался с получения оружия. И потом до самого ухода домой пистолет был у нее под рукой, вселяя уверенность, что вверенные ей ценности в чужие руки не попадут.

В конце рабочего дня, как того требовала инструкция, она сдавала пистолет в хранилище. На крайний случай – это допускалось правилами, но именно как крайний случай – запирала оружие в сейфе, который стальной глыбой громоздился в углу комнаты.

Только один раз она нарушила эти строгие правила. По крайней мере, она так сказала следователю: «В первый раз – и такое…»

Забыла? Не придала значения? Так или иначе, в тот вечер, после ее ухода с работы, пистолет остался лежать в открытом ящике письменного стола.

Уже дома, поздно вечером, ей стало тревожно. «Как бы чего не случилось» – эта мысль долго не давала заснуть. И всю ночь спала плохо. Просыпаясь, тяжело вздыхала: «Скорей бы утро».

В таких случаях полагается сообщить обо всем в милицию. Она боялась: упреков, наказания. Может, все обойдется?

Когда утром пришла на работу, пистолета с восемью боевыми патронами в ящике стола не было.