Текст книги "Меч-кладенец"

Автор книги: Борис Орешкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Вел не пошел по следам коней. Он просто углубился в лес и стал ждать. Прислонившись спиной к шершавому стволу могучего дуба, Вел стал готовить себя к Узнаванию Слухом. Он закрыл глаза и расслабил тело, перестал думать о воинах Яра, успокоил дыхание и удары сердца. Высоко над головой, в дупле, беспокойно заворочалась белка. Еще выше, хоркая, пронеслись над дубом птицы. Вел знал их – это были длинноносые лесные кулики, которые всегда так кричат, гоняясь весной друг за другом на зорях. Все эти звуки не мешали Велу. Он слышал и в то же время не слышал их. Он вошел в жизнь леса как один из этих древесных стволов или наростов на них. Он перестал сознавать себя. Он только слушал, и все новые звуки открывались ему. Вот капля воды сорвалась с ветки, шлепнулась на истлевший лист прошлогодний. Вот какая-то букашка по стволу дуба ползет, лапками кору царапает… А вот далеко-далеко лошадь копытом по корню стукнула. Вел не шелохнулся, он продолжал весь отдаваться миру тончайших, слабых звуков. И некоторое время спустя вновь отсеял среди них звук кольца на уздечке, ударившего по другому кольцу. Да! Сомнений нет: Одноглазый и Вьюн были здесь, в лесу. Они ждали утра и караулили его, Вела. Что ж, он готов с ними сразиться!

Неслышными шагами охотника Вел направился к мерцавшему в сгустившейся темноте костру Ланы. Она за это время успела собрать много сухой прошлогодней травы. Вдвоем они перетряхнули и просушили у костра отсыревшие меха и шкуры, а также запасную одежду. Вел развел очень большой костер. Лана даже забеспокоилась, что запасенных сучьев и валежника не хватит на всю ночь.

– Ничего, – сказал Вел, – больше не надо в костер дров добавлять. Пусть прогорают.

А пока костер горел ярко, Вел не спеша стал приготавливаться ко сну. Он знал, что две пары, вернее, пара и еще один глаз внимательно наблюдают сейчас из леса за его действиями. Вел не спеша взбил повыше травяную подстилку и улегся на ней у костра спиной к лесу, укрывшись с головой широким плащом из оленьих шкур.

Лана хотела лечь с другой стороны костра, напротив Вела, но он заставил ее перенести постель на другое место, сбоку, подальше от него.

– Кто знает, какие они стрелки, этот барсук и вьюн! – проворчал он, укладываясь. И немного погодя напомнил: – Смотри же, не подбрасывай больше дров в костер!

Еще раз накормив сына, улеглась и Лана. Скоро все стихло, в сон погрузились река, поляна и окружающий ее лес. Спали птицы на ветках деревьев, спали белки, свернувшись калачиком в дуплах, спали все, кто набегался и налетался до устали за долгий весенний день. Только мудрый ушастый филин не спал, сидя на толстом суку старого дуба. Своими желтыми круглыми глазами смотрел он неодобрительно на отблески затухающего костра, который мешал ему. Не любит филин света, плохо видит при нем. Вот почему не заметил он, как Вел, лежа на боку, в темноте, осторожно стал набивать травой свою запасную одежду, делая из нее чучело. Не видел филин, что и Лана не спала, а только делала вид, что спит, крепко прижимая к себе ребенка. Зато когда повернул филин голову в сторону леса, в темноту, немигающие глаза его сразу заметили две тени, неслышно скользившие от дерева к дереву, все ближе и ближе к поляне, к погасшему костру Ланы и Вела. Филину некогда было смотреть, что будут делать люди. Он раскрыл свои мягкие крылья и неслышно слетел с дерева прямо туда, где среди прошлогодней листвы неосторожно зашевелилась мышь.

Короткий, отчаянный писк зверька заставил вздрогнуть Одноглазого, недоброе предчувствие шевельнулось в нем от этого предсмертного крика.

– Может, уйдем, не станем его убивать? – шепнул он товарищу. – Нехорошо: он нас как лучших гостей принял. Духи накажут за это.

– Молчи! – ответил чуть слышным шепотом Вьюн. – Не накажут. Когда новое Солнце взойдет, станет можно. Скоро уже!

– Ты его видишь, Вьюн?

– Нет. Темно. И костер погас.

– Оба спят крепко. Не чуют нас. Не забыл? Меч – мне, остальные вещи – тебе, да? Смотри, Вьюн, моим меч тот будет!

– Как уговорились… Твой меч, твой!

Весной, когда сыро на лугах и в лесу, когда не вошли еще в берега реки, по утрам, перед восходом солнца, встают сильные туманы. Заволокло туманом и эту поляну. Но едва лишь солнце озарило первыми лучами вершины деревьев, как туман стал быстро редеть, подниматься вверх. Вот уже различимо стало большое, укрытое с головой плащом из оленьих шкур тело хозяина костра, лежавшее на боку, спиной к лесу. И тотчас две стрелы, просвистев, вонзились в эту широкую спину. Страшным голосом закричала проснувшаяся Лана, с победным криком бросился через поляну к костру Одноглазый, торопясь овладеть небывалым, невиданным по красоте и силе оружием. Но еще одна стрела коротко пропела в тумане, вошла Одноглазому между лопаток…

Высокий и тонкий Вьюн не спеша вышел из леса с луком в руке. Даже не взглянув, прошел мимо убитого товарища, уже издали прицелившись взглядом к испуганной женщине, свидетельнице двойного убийства. А когда подошел он ближе и почувствовал неладное в слишком уж неподвижной фигуре Вела, во взгляде Ланы, в котором был не ужас, а торжество, когда он увидел вблизи все это и понял, что в чем-то просчитался, было уже поздно: отбросив в сторону шкуры, из причаленной к берегу лодки поднялся ему навстречу живой, невредимый Вел с обнаженным мечом в руке…

И опять потекли для Ланы и Вела спокойные дни на спокойной безлюдной реке. Длинные весенние дни, заполненные охотой и ловлей рыбы, приготовлением пищи и устройством стоянок, собиранием дров для костра и тяжелой, изнурительной работой на веслах. Особенно трудно стало, когда их лодка вошла в еще более широкую реку. По этой реке, как Гур наказывал, надо было плыть уже вверх, на полночь, против течения. Вот где пригодились и сила и умение Вела! Путь он выбирал так, чтобы грести было легче. И на весло налегал рук не жалея. А все-таки продвигались вверх медленно. Целых два полнолуния миновало, прежде чем добрались они до верховьев этой могучей реки, протекавшей густыми, не рубленными никем лесами.

Работая веслом, Вел часто возвращался мыслями к Яру и его воинам, да и всем ивичам тоже. По каким законам живут они? Людей на цепь не сажают и на золото не обменивают, как кафы и другие конные люди. Законы гостеприимства знают. И торг честно ведут. А свой бьет своего! Как мог Вьюн в товарища, в родича стрелу пустить? Как мог Яр у своих же селян скот забрать? А селяне своих же воинов кормить отказались. Невозможно понять всего этого…

Много раз, когда проплывали они мимо устья небольшой, кишевшей рыбой речушки, или заросшего светлым сосновым бором холма, или другого удобного для жилья места, говорила Дана ему:

– Вел, останемся здесь!

В своих мечтах она уже видела на этом холме дерновую крышу жилища, а внизу, у реки, – долбленую лодку, длинные сети на шестах, выжженные участки леса под хлебные нивы…

Но Вел отмалчивался. Он греб и греб, а река становилась все более узкой и неприглядной, и теперь уже сама Лана не захотела бы поселиться в таких болотистых и непригодных для жизни местах.

Возвращение

Хороши леса и луга в стране урсулов. Богаты оленями, турами, кабанами боры и дубравы ивичей. А лучше родных мест ничего нет! Где еще найдешь такие глубокие, тихие реки с тенистыми омутами, такие бескрайние леса? На много-много дней пути они протянулись. Не каменная, как в городе у теплого моря, а живая зеленая стена от врагов защищает венов. Не пройти в их землю ни кафам, ни иным конным людям. А сколько зверья, сколько птиц разных в этих лесах, сколько грибов и ягод!

Лодка Вела плыла по реке быстро. Была это уже не та лодка, которую он построил на болоте Гура. И река тоже была совсем другая. Раньше все реки навстречу текли, а эта – на полночь, туда, куда Велу нужно. На реке этой тоже вены живут, только других, незнакомых Велу родов. А впадает она, как и говорил Гур, в то самое озеро, у которого живет род Вела. Сколько радости было, когда впервые встретил он людей своего племени! Теперь в каждом селении приходилось останавливаться, снова и снова рассказывать о себе, о конных людях, о городе, о теплом далеком море. Много меда хмельного выпил Вел с новыми своими друзьями, много мяса и рыбы съел, обо всем говорил с ними, но про меч свой Сверкающий – больше ни слова. И железные вещи Гура тоже теперь никому не показывал: помнил встречу с Одноглазым и Вьюном.

Неласково приняло Вела родное озеро. Волны выше бортов лодки вздымались, швыряли, раскачивали, не пускали ее, не давали вперед плыть. Видно, мало соли Вел подарил Духу воды, когда озеро перед ним открылось. Но где соли взять? Совсем немного ее Вел с собой везет. Очень мало. Обманули его конные люди и люди города. Меха забрали, а соли не дали. Пришлось хоть немного ее у ивичей на железные вещи выменять. Но Духа озера тоже задобрить надо. Вздохнул тяжело Вел, достал со дна лодки, из-под шкур, топорик бронзовый, небольшой, у кафов взятый, бросил его в воду:

– На, возьми. Да перестань волны навстречу гнать. Неужели не видишь, как Велу домой хочется? Две зимы и два лета там не был, а ты не пускаешь! Чужие Духи в землях чужих и то добрей тебя были…

Но и бронзового топорика мало озеру показалось. Не стали ниже его волны, не стих буйный ветер. Еще сильнее дуть стал, прямо в лицо, лодке Вела навстречу. Надо и ему что-нибудь подарить… А родичам что останется? Рассердился вдруг Вел. В самом деле: столько пути прошел, столько бед разных с ним приключилось, все одолел, все выдержал, все перенес. А тут, вместо того чтобы помочь, свои же озерные Духи мешают!

– Раз так, ничего вам не дам больше! Хоть лопните!

И Вел крикнул Лане, чтобы она с сыном легла на дно лодки да шкурами сверху укрылась. А сам, пригнувшись, так грести начал, как никогда в жизни не греб. Лодка взлетала носом на волны, вдребезги разбивала их, так что брызги и пена на корму, прямо на Вела, падали. Хорошая, прочная лодка была у Вела! Лучше, чем первая, на которой они с Ланой по большой реке ивичей против течения плыли. Ее пришлось бросить. Не смогли они с Ланой перетащить ее посуху из реки в реку. Пришлось вещи на себе перенести, а на новой реке новую лодку делать. Немало времени на это ушло, но зато лучше прежней лодка получилась: легкая, широкая, прочная. Железные вещи и Лана с сыном, что на дне лежат, опрокинуться ей не дают. Весло у Вела большое, крепкое. И руки не слабые. Посмотрим, кто кого одолеет: ветер Вела или Вел его?

А ветер и озеро совсем разозлились. Дождь и грозу на помощь себе позвали. Загромыхал гром, приближаясь. Небо закрыли тучи темные. Вел вскочил на ноги, стоя грести стал.

– Не покорюсь! – кричит. – Не поверну назад! Так и знайте. И не дам ничего. Потому что неправильно вы поступаете.

Молнии небо раскалывают, в воду и в берег остриями своими бьют, а в лодку Вела никак не могут попасть. Ветер сердится, воет, пену срывает с волн, а лодку Вела опрокинуть не может. Волны хлещут в борта, брызгами обдают, залить доверху лодку хотят. Но Лана, лежа, одной рукой сына к себе прижимает, другой воду ковшом вычерпывает. Не может Дух озера ничего с ними сделать. И тогда запел Вел боевую, отрывистую, в лад гребкам песню. Громко запел, чтобы и ветер, и тучи, и молнии, и само озеро слышали:

 
Кто в лодку сел,
Пусть будет смел.
Плывет домой
Бесстрашный Вел!
Пускай гремит
Могучий гром,
Все ближе, ближе
Вела дом…
 

Напуганная бурей Лана, обернувшись, сверкнула вдруг белозубой улыбкой и еще быстрее стала вычерпывать воду, а Вел, кивнув ей в ответ, еще сильнее налег на весло, еще громче крикнул дождю и ветру:

– Бойтесь меня!

И они испугались. Ветер стих, кончился дождь, темная туча вместе с сердитым громом прошла дальше по небу, оставив Лану и Вела в их наполовину затопленной лодке. И только глупые волны по-прежнему накатывались одна за другой, бессильно разбиваясь о прочную грудь лодки.

– Вот так-то лучше! – сказал Вел, снова опускаясь на свое место. – Ты, Лана, все-таки кинь озеру еще щепотку соли. Как-никак свое оно, родное.

Вот наконец вдалеке показался темный лесистый бугор, отдельные деревья, а за ними тоненькая струйка дыма вверх поднялась. Дым родного жилища! Снова Вел в челне своем на ноги встал, снова изо всех сил грести начал. Все ближе и ближе мыс, за которым устье реки прячется.

Все родичи сбежались встречать Вела. Расспросам конца не было. Удивлялись не только дети и женщины, но и бывалые воины, лучшие охотники рода. Солидно и снисходительно кивали они головами, соглашаясь, что немало Вел повидал в чужих землях. Одобрительно похлопывали его по плечу: не посрамил молодой охотник их племя и род!

Когда же достал Вел из лодки железную наковальню, а Лана разложила на шкуре оленя железные и бронзовые наконечники для копий и стрел, топоры, ножи и другие изделия Гура, все вдруг словно языка лишились… Никто такого богатства в жизни не видел.

– Вот сколько бронзовых и железных вещей я привез! – воскликнул счастливый и гордый Вел.

Руки мужчин и женщин потянулись к топорам и наконечникам, к иглам, скребкам, украшениям. Даже степенные старшие матери не могли удержаться – чуть не вырывали одна у другой невиданные изделия. А Вел, чтобы еще сильнее удивить родичей, вынул из лодки завернутый в шкуры драгоценный подарок Гура – меч в чехле украшенном. Медленно, чтобы всем было видно, вытащил он из чехла светлый, как вода в ручейке, клинок, поднял его над головой. Сверкнул меч на солнце, как тростинку рассек пополам толстый шест для вяления рыбы. Ахнули воины-охотники. Ну и оружие! Стали из рук в руки его передавать, рассматривать восхищенно. На бронзовой узорчатой рукоятке камень зеленый вделан. На самом мече – знаки какие-то непонятные…

И уже не смеялся никто, не похлопывал по плечу Вела, не шутил снисходительно. «То-то! – очень довольный, подумал Вел. – Не мальчишкой вернулся я к вам!»

– Совет рода надо собрать! – сказал Вел. – Привезенные вещи делить.

Пошли все к Родовому столбу. Забыли даже, что прежде накормить надо прибывших. Да и сам Вел про все забыл. Уж очень нравилось ему, что столько хорошего для рода он сделал. Поесть, поговорить после успеется.

– Надо Колдуна и Крисса позвать! – сказал кто-то.

– Крисс и Геда теперь отдельно от нас живут, в своем жилище, – пояснила Велу мать недовольным голосом. – С Колдуном Крисс дружбу завел. Соль на меха меняют…

А тут и сам Крисс прибежал. Обнял Вела, шепчет ему на ухо:

– Не вздумай вещи, что привез, все раздавать. Себе оставь.

За три года хорошо научился Крисс на языке венов говорить, совсем как вен стал. Только мысли у него не как у венов. А вот и Колдун идет. Торопится, бороду вперед выставил. «Эх, Колдун, Колдун, плохо ты в воду глядел, гибель Бала не смог увидеть. Говорил, что оба назад вернемся. Плохой ты предсказатель, Колдун, никудышный. Разве можно тебя с Гуром сравнить?» – подумал Вел.

Никогда еще Совет рода так долго не продолжался. Из-за каждой вещи спор шел. Каждому охотнику хотелось железный топор иметь. А их всего четыре. Как поделить? И с наконечниками для копий та же беда. И с ножами. Охрипли все от крика и споров. Наконец поделили. Вечером пир устроили по такому важному случаю. Но не радостный пир получился. Видел Вел, что каждый охотник в обиде остался. Тур жалел, что ему наконечника для копья не дали: у тебя, мол, и так бронзовый есть; Грач, получив наконечник, о топоре думал. И так все. Каждому того, что имел, уже мало казалось. А Колдун с Криссом те и совсем на Вела обиделись: хотели, чтобы он никаких вещей не раздавал людям. Даже Лана и та рассердилась, с пира ушла: почему он себе только один топор и одно копье оставил? Никак Лана понять не хочет, что не его это вещи, а рода. Роду они принадлежат, не ему! Совет и так Велу больше других дал: копье, топор, нож и еще все инструменты Гура. А ей, Лане, большую иглу оставили и украшения бронзовые. Разве не справедливым дележ был? На что же тут обижаться? Но если по правде говорить, то и самому Велу жаль было расставаться с вещами. Привык он к ним. Как без них обходиться теперь? Железное шило понадобится – иди и проси его у кого-то…

Но еще хуже получилось, когда Вел меч Сверкающий у Родового столба положил. Кому его дать? Очень боялся Вел, что меч другому охотнику отдадут. И стыдно ему было и радостно, когда каждый его имя назвал. «Вел принес этот меч, ему и владеть им…» Так было сказано. Но ведь тем самым все признавали, что Вел в роду самый сильный, самый смелый охотник и воин, потому что лучшее оружие всегда лучшим из лучших давали. Каково это Туру, Дану, Грачу видеть и слышать? Ведь они не слабее Вела и вдвое старше его.

После пира и дележа жизнь в роду, казалось, пошла прежним порядком. Мужчины на охоту ходили, женщины еду у очагов готовили. А Велу больше всего хотелось ту болотную землю найти, из которой железо можно добывать. Очень ему хотелось, чтобы у каждого охотника и топор железный, и нож, и копье были, чтобы у каждого всего много стало, чтобы не завидовали один другому и опять все как братья стали.

Начал Вел по целым дням в лесу пропадать, землю в разных местах рыть. Но не находил той красной тяжелой земли. Постепенно стал замечать Вел, что все более сторонятся его родичи. Даже мать, даже маленькие ребятишки. А что плохого Вел сделал? Пробовал он объясниться, почему на охоту вместе со всеми не ходит, что в лесу да в болотах ищет. Кивали в ответ охотники, соглашались. Никто Велу плохого слова не сказал. А смотрят кто вниз, кто в сторону. Плохо, очень плохо жить стало Велу. И Лана хмурая ходит. Живут они в общем жилище, а она свой Очажный огонь по-прежнему отдельно от всех бережет. Нет прежней радости в жилище родном. Соберется Совет рода – все ждут, пока Вел слово скажет. И не спорит больше никто, все с ним соглашаются. Да и как спорить, если он больше всех знает, всегда правильно говорит… А всегда ли? Может, это ему только кажется, что правильно?

Решил Вел нарочно на Совете глупое, неправильное решение предложить. Все равно одобрили. Хоть бы кто-нибудь ему возразил! Только старый Выдра горестно головой покачал. Когда разошлись все, подсел Вел к нему.

– Неладно в роду у нас. Скажи, почему так?

Улыбнулся старик печально, поглядел на Вела еще по-молодому быстрыми, с хитринкой глазами:

– Ты в разных краях побывал, людей разных видел. Тебе лучше знать.

Хотел Вел встать, уйти, но пересилил себя, положил руку старику на колено, в глаза заглянул:

– Или не видишь, как тяжело мне? Забыл, как к урсулам Бала и меня отпускал? Не для себя, для рода мы с ним старались.

– Это хорошо, что про Бала ты помнишь, не отделяешь его от славы своей. Ладно, скажу тебе все. Неужели не видишь: боятся тебя люди. Очень сильным ты стал, мечом небывалым владея. Кто против тебя устоит? Кому охота такого врага нажить?

– Да не враг я им!

– Пока нет… А что дальше будет, не знает никто.

Понурил голову Вел. Понимал, что правду Выдра сказал. Вот и начинали сбываться вещие слова Гура. Таким, как Яр, становится он в родном племени. Но только ли в нем здесь дело?

– Хорошо! – сказал Вел старому Выдре. – Пусть мой меч во всем виноват. И я вместе с ним. Но почему тогда охотники не только меня сторонятся, но и один на другого волками смотрят? Или и тут моя вина?

– Нет, в этом не только ты виноват… Еще с приходом Крисса неладное у нас началось. Он первый о себе одном начал думать. Отдельное жилище себе построил. Долю свою от общей добычи брал, а что сам добудет, не к Родовому столбу несет, а тоже к себе. Молчали мы, думали, плохо еще обычаи наши он знает, жалели его. Потом они с Колдуном отдельно от всех к торгу поехали. Соль у них появилась, стали ее на меха у охотников выменивать. Подумать только: у себя внутри рода торг завели! Отсюда все и пошло. У одного очага с солью пищу готовят, у другого – без соли. Старшие матери ссориться начали. Отобрали мы у Крисса и Колдуна запасы соли, снова между всеми поровну ее поделили, и меха снова в общий мешок складывать начали. А тут ты со своими железными ножами и наконечниками приехал! Если бы их каждому члену рода хватило, тогда другое дело. Может, и не таил бы один на другого обиду. А так…

И старик огорченно махнул рукой.

– Что же делать теперь? Собрать железные вещи и в озеро кинуть? – спросил Вел.

– Нет, – покачал головой Выдра. – Нужны эти вещи роду. Очень нужны. Всякая работа теперь быстрее идет. И охота стала добычливей. Нельзя железные топоры и копья в озере топить.

– Что же делать?

– Не знаю я, Вел. Не знаю…

– А я знаю! Надо, чтобы у каждого охотника и нож, и копье, и топор был железный. И я могу это сделать! Только надо железную землю найти.

– Что же, ищи. Я скажу родичам. Если хочешь, сам помогу искать. Я леса наши лучше тебя знаю. Только запомни, Вел: пока твой меч при тебе, пока ты один всех сильнее, прежней дружбы не будет в роду.

– Тогда пусть Тур меч мой возьмет. Или Грач, или еще кто! – с досадой воскликнул Вел.

– Глупые слова говоришь! Разве от этого лучше станет? Ты хоть род любишь, племенем своим дорожишь. А Грач, если меч получит, сразу всех под себя подомнет.

– Утоплю я меч. В озеро брошу!

– А если кафы на нас нападут или другое племя? Нырять за своим мечом станешь?

Не знал Вел, что ответить на это. Много дней темнее тучи ходил. Ничего придумать не мог. Как-то раз, будто случайно, Крисс ему встретился. Опять те самые разговоры повел, что могут они с ним самыми главными не только в роду, но во всем племени стать.

– Многое ты повидал, – говорил Крисс, – знаешь теперь, в каком богатстве люди у теплого моря живут. И мы здесь так жить можем. Зачем тебе самому на охоте мерзнуть и мокнуть? Ты, Вел, для подвигов военных рожден. Ты предводителем должен стать. Верных молодых воинов под начало себе соберешь, племя защищать будешь, в набеги на другие племена ходить. Много добычи тебе достанется, много пользы всему роду будет!

– Хочешь, чтобы сбылись слова Гура, и я стал таким же, как Яр, как Фабан? Не будет этого! И ты, Крисс, пока я жив, не станешь как Безволосый. Не дам тебе мену вести, не позволю обычаи наши портить. Правильно: нагляделся я, как люди у теплого моря живут. На всю жизнь нагляделся. Хватит!

И потребовал Вел Совет рода собрать.

Когда сошлись все к столбу, Колдун, призвав, как всегда, тени предков, уже не ко всем охотникам, а к одному Велу на этот раз обратился:

– Можно ли Совет начинать?

– Можно! – сердито сказал Вел и вышел на середину круга. – Видите, охотники, этот камень? Может ли кто его сдвинуть?

Посмотрели мужчины рода на камень-валун, лежавший невдалеке. Очень большой камень. До половины, а может, и глубже в землю врос. Нет, никому не по силам сдвинуть такой!

– Может быть, вдвоем кто попробует? – продолжал Вел.

Встали Тур с Даном, обхватили валун ручищами, поднатужились. Даже не шелохнулся камень.

– Грач! Помоги им…

Но и три самых сильных охотника не смогли сдвинуть валун с места. Тогда сам Вел им на помощь пришел. Вчетвером навалились. Не могут камня подвинуть. Всех охотников, всех мужчин позвал Вел, попросил принести веревки и колья крепкие. Долго возились всем скопом, наконец приподняли камень тяжелый, отвалили его в сторону.

– Теперь нужны мне рог сохатого, волчья шкура, жир барсука и медвежье сало, – сказал Вел.

Двое охотников тотчас бегом бросились к жилищу, принесли все, что было сказано. «Вот, – горько подумал Вел, – не военный я предводитель, ими выбранный, а все меня как вождя слушаются. Правы были Гур и Выдра: боятся они меня. Только скажи – лучшую часть добычи мне принесут, на мягкую подстилку, как Фабана, уложат… Нет, не хочу этого! Лучше меча лишиться».

Бережно расстелил Вел на земле шкуру волка, вытащил из ножен Сверкающий меч, полюбовался в последний раз, потом густо смазал клинок жидким барсучьим жиром, снова в ножны задвинул. Сверху и ножны, и рукоятку меча густым медвежьим салом обмазал, в волчью шкуру меч завернул. С помощью рога лося выкопал Вел в центре ямы от камня могилу для своего боевого друга. Уложил в нее меч, в шкуру завернутый, землей сверху присыпал. Потом выпрямился, сказал громким голосом:

– Родичи! Один у нас такой меч на все племя. Каждому носить его хочется. Потому и раздоры меж нас начались. Пусть же ничьим этот меч будет! Спрячем его под камень, который даже несколько воинов поднять не смогут. А придет для венов беда, соберемся все вместе, отвалим камень и дадим этот меч-кладенец самому лучшему воину. Если же нам не доведется меч этот из-под камня достать, пусть потомки наши достанут. Запомните все, где лежит этот клад драгоценный. Пусть и все враги знают, что есть в нашем племени чудесный Сверкающий меч! А теперь давайте закроем его камнем. Пусть лежит, своего часа ждет…

Засветились улыбками лица охотников. Мудро решил Вел! В одиночку никому не овладеть мечом-кладенцом, а коли нужда придет – всем родом достанут они его.

– Да будет так! – сказали охотники.

– Да будет так! – подтвердили старшие матери.

– Да будет так! – хором откликнулась молодежь.

Потом подбежали все к валуну и дружно повалили его на прежнее место.

Кончился Совет рода. Не спеша, с облегченным сердцем пошел Вел к реке, чтобы посидеть одному, подумать. Когда проходил мимо отдельного жилища Крисса, увидел: Лана и Геда вдвоем землю копают. Не стал спрашивать Вел, что они делают. Сам понял: отдельное, как у Крисса, жилище для него и Ланы строят. «Пусть строят, – решил он. – Все равно все вместе, дружно, одним большим родом теперь будем жить!»