Текст книги "Меч-кладенец"

Автор книги: Борис Орешкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Не за той… Да разве сразу узнаешь, за какой нужно?

– Может, вместе в род Ичей пойдем?

– Нет, я еще подожду. А ты иди. Народ здесь веселый!

Хорошо, когда рядом с тобой верный друг. И поговорить можно с ним, и, случись что, не бросит, в огонь и в воду за товарищем кинется. Бал – он такой. Медлителен, да надежен.

Торжище

Река стала совсем узкой. Плывя посередине, они могли дотянуться веслами до берегов, Вел с одной стороны, Бал – с другой. Лес далеко ушел от реки. На топких берегах росли теперь только низкие сосенки, да у самой воды – кустики ивы. Душно пахло болотными травами. Весло путалось в тонких, как сыромятные ремешки, стеблях кувшинок. Их круглые листья мешали грести. Вел и Бал толкались веслами, упираясь в заросшее корневищами дно. На одном из поворотов Выдра, протянув вперед руку, крикнул с передней лодки:

– Вот оно, Торжище!

– Чего-о? Этот бугор? – разочарованно протянул Бал.

– Он самый. На нем столб врыт. Видишь? Вокруг столба и собираются люди мену вершить. А дыма не видно. Не пришли еще, значит, урсулы.

Пока на бугор смотрели, задние лодки к ним подошли. Десять лодок из десяти родов в одну кучу сгрудились. От комаров и мошек житья не стало.

– Чего встали? Плыть надо, а не рты разевать!

– Это Выг комаров ртом ловит. Не мешай!

– До места рукой подать. Двигай…

Тронулись дальше. Река то в одну сторону повернет, то в другую. Зачем она так петляет? Шла бы себе прямо к бугру. Так нет, опять в сторону повернула. Был бугор впереди, а теперь сзади остался. Выходит, реки тоже свой след путают, не дают сразу к нужному месту пройти?

Долго так плыли, петляя среди мхов и кустарников. Вспугнутые с гнезд, утки, гуси и болотные кулики чертили небо, проносились над самыми головами. Наконец передний челн уткнулся носом в заросший осокой берег. Узкая тропинка вела к холму со столбом на вершине. Взвалив на спины мешки с мехами, охотники направились туда. На бугре захрустел под ногами сухой белый мох и низкорослый брусничник. Не обращая внимания на людей, краснобровые тетерева гонялись друг за другом по ягоднику. Мешки сложили по одну сторону от столба. С другой стороны – место урсулов. Старый Выдра никому не дал отдыхать: одних отправил за дровами, других – на охоту.

– Мы пришли первыми, нам и гостей принимать. Много дров надо принести, много мяса добыть.

Всю ночь жгли костер, ждали урсулов. Жарили куски оленины на ивовых прутьях, ели, хоть и сыты были, от нечего делать. Хорошо летом, когда дичи полно. Вот и ешь вволю, чтобы голодной зимой было что вспоминать.

На другой день пришлось опять за дровами идти. И еще день и ночь у столба просидели. Урсулов все не было. Еще одного оленя в лесу добыли. Животы у всех, как у сытых волков, раздулись, а все же то один, то другой охотник, кряхтя, поднимался, шел к туше, отрезал кусок мякоти пожирней и, нанизав его на ивовый прут, возвращался к костру.

Капает жир на угли, синеньким огоньком горит, пахнет вкусно. Глядишь, и другой охотник поднялся, тоже к туше оленя пошел кусок полакомей выбрать. Один только Выдра вместо жареного мяса вареное ел. Для того с собой и горшок глиняный привез. Хороший горшок, звонкий. На огне держать можно. В нем он рыбу и мясо варил, добавляя к ним кореньев и ягод.

– Жареное мясо в животе комом лежит, – объяснял он. – А жиденького поешь, и хорошо станет. Вам, молодым, все равно. А вот проживете столько зим, сколько я прожил, узнаете…

День ото дня старика все больше беспокоило, что не шли и не шли урсулы.

– Утки уже крепко в гнездах сидят, – размышлял он, – комары в силу вошли, кувшинки на реке распустились. А урсулов все нет и нет. В прошлые годы они всегда первыми приезжали.

Прошел еще день. Молодым охотникам надоело без дела сидеть, ворчать стали:

– Надо навстречу урсулам идти. Может, случилось что, помощь нужна? Что мы тут зря комаров кормим!

Кто постарше был, уговаривали еще подождать. На землю урсулов нельзя идти. Так уж издавна повелось. Урсулы на землю венов не ходят, и вены на их земле никогда не бывали.

– Потому и живем мирно, не ссоримся. Закон этот нельзя нарушать. Увидят они наши лодки, испугаются, засаду устроят. А прятаться они хорошо умеют. Пустят стрелу из кустов – и поминай как звали. Стрелы хоть и короче наших, зато почти все с бронзовыми наконечниками. Насквозь сохатого пробивают.

– Тогда один челн послать надо, а не всем плыть, – не унималась молодежь. – Одного челна не испугаются, с миром встретят.

Из молодых больше всех Вел спорил. Уж очень ему хотелось землю урсулов поглядеть. Да и предсказание Колдуна помнил. Чуть даже не сказал о нем, но одумался. Не велел Колдун о том говорить.

Еще день прошел. Совсем затомились охотники. Сидят, в огонь молча смотрят. Покачал головой старый Выдра:

– Дождались… Вместо урсулов Тоска-Печаль к нам пришла.

– Какая Печаль? – вяло спросил длинный Выг.

– Черная. Что людей мучает.

– Расскажи! – сгрудились вокруг старика молодые охотники.

– Ну, слушайте.

Выдра уселся поудобнее, подождал, пока все утихли, и начал:

– Давно это было. Люди, звери и птицы тогда на общем языке говорили. Жила в то время одна женщина. И потерялись у нее дети: пошли в лес и не вернулись. Побежала она их искать. Пришла к белкам. «Не видели, спрашивает, детей моих?» – «Не видели», – отвечают белки. Пришла к лисицам: «Не видели детей?» – «Нет, отвечают, не видели». Запрокинула голову женщина, стала у птиц спрашивать. «Нет, – отвечают птицы, – не видели мы детей твоих». Прибежала она к людям: «Не видели, куда мои дети делись?» – «Видели, отвечают, вон на то болото пошли». А сами смеются ей вслед. Обманули ее… Вот с тех пор и ходит женщина эта по лесам да болотам, детей своих ищет. От горя лицом почернела, высохла так, что невидимой стала. Говорить разучилась. Поняла, что обманули ее люди, мстить им стала. Птиц и зверей не трогает, а как увидит костер и одинокого охотника, подкрадется неслышно и мучить начнет, сердце рукой своей высохшей из груди вырывать… Вот так-то! – заключил старик свой рассказ и крикнул весело: – А ну, кто к чужой реке сбегать хочет? Поглядим, нет ли следов каких там.

Молодежь тотчас на ноги вскочила, оживились все, про Печаль-Тоску позабыли. Каждый за топор или копье ухватился.

– Оружие с собой не берите! – строго сказал Выдра.

От холма к лесу урсулов вела такая же, выстланная жердями, тропинка. Да и лес оказался такой же, как у венов. И деревья такие же, и трава, и птицы. На стволах елей видны затески. С пути не собьешься! Вот и река урсулов. Такая же узенькая, только не по моховому болоту, а среди леса течет. Поперек реки деревья упавшие. Не так давно ветровал был: хвоя еще свежая. Нет, не проезжали урсулы, не было их здесь.

Вернулись вены на свою землю, к холму. Еще три дня и три ночи ждали гостей. Решили назавтра с зарей назад плыть.

– Вы как хотите, а я домой без соли не вернусь! – решительно сказал Вел. – Женщины нас засмеют. Да и как весь год жить без соли?

Долго молчали старшие охотники. Долго думали. Выдра наконец сказал:

– Да, плохо жить без соли. Но можно. Лучше бы ты не ходил в землю урсулов, Вел. Не по обычаю это… Но никто не может принуждать человека. Каждый волен делать что хочет, лишь бы это не принесло вреда роду и племени. Иди, если хочешь. Но не ссорь нас с урсулами! Иначе племя жестоко накажет тебя.

– Я не буду драться с урсулами. Я иду к ним, чтобы обменять на соль наши меха. Я иду! А ты, Бал, пойдешь со мной?

– «Топор и копье всегда должны быть вместе!» Или ты забыл этот закон охоты, Вел? – хитро подмигнув, ответил тот.

Прежде чем отправиться в обратный путь, охотники перетащили лодку Вела и Бала к реке урсулов, помогли расчистить лесной завал. Выдра, прощаясь, подарил Балу свой любимый горшок для варки пищи.

– Возьми. Жидкая пища не ложится комом в желудке… Ну, плывите! Мы с Выгом еще пять дней вас тут подождем. Может, вернетесь.

– Нет, – твердо сказал Вел. – Если вернемся, то только с урсулами. А не встретим их, поплывем дальше, до тех мест, где соли много. Без нее назад не поедем.

Вел оттолкнулся веслом от берега, и лодку медленно понесло течением. Оба молодых охотника подняли руки, прощаясь, потом сели на свои места: Бал на носу, Вел на корме лодки. Два весла неслышно вошли в воду, лодка тихо поплыла по темной, укрытой деревьями речке урсулов.

Плыть вниз по реке не то что против течения. Вода сама несет лодку. Сиди себе да правь веслом, чтобы на корягу не наскочить. Хорошо, легко плыть. А на сердце легкости нет. Чужая река, незнакомая. На каждом повороте опасность подстерегает. Может, из-за кустов чужие глаза за тобой следят, может, кто-то уже тетиву лука натягивает… Ухо тревожно ловит каждый шорох в лесу. Но тихо вокруг. Птицы с ветки на ветку перепархивают спокойно, лоси на водопой пришли. Значит, нет близко людей. А все-таки тревожно, боязно плыть по чужой реке. Без единого всплеска опускаются в воду весла, как тень скользит легкая лодка под нависшими сверху деревьями. Молчат Вел и Бал, только глазами каждый кустик обшаривают.

На обед не останавливались, плыли до тех пор, пока солнечный свет не погас на вершинах деревьев. Река урсулов к тому времени стала намного шире. Самое высокое дерево через нее уже не перебросишь. Лес поредел. Меж сосновых стволов далеко видно. Вел облегченно вздохнул: засаду тут не устроишь.

На ночь остановились, затащив лодку в устье маленького ручейка. Прикрыли ее ветками, сами на берег вышли, подальше от лодки легли. А вокруг сучьев сухих набросали, чтобы слышно было, если ночью подкрадываться кто станет. Спали сторожко, вполглаза. А чуть рассвело, опять дальше поплыли. И все время молча, крадучись, как передовые воины перед встречей с врагом.

– Нельзя нам так плыть! – первым нарушил молчание Вел. – Увидят нас урсулы, решат, что не с добрыми мыслями мы плывем. Открыто плыть надо, не таясь. Пусть видят все, что без злого умысла Бал с Велом в чужую землю пришли.

Бал словно только и ждал этого, распрямил спину, свистнул громко, раскатисто. Из густой травы на берегу подскочил заяц, прижав уши, ошалело кинулся к лесу.

– Ух ты! Ух! – завопил Бал и еще громче, сунув в рот пальцы, свистнул вдогонку.

На другом берегу реки шарахнулись из кустов косули, только белые хвостики замелькали. Много дичи в лесу урсулов! Не меньше, чем в родных для Вела и Бала местах.

К вечеру третьего дня на небо наползли тучи. Дух грома сердито вдали заворчал. Но Вел с Балом не спешили приставать к берегу: знали – до ночи дождя не будет, мошки и комары не зря роем вьются. Плыли теперь открыто, быстро, по самой середине реки. А она становилась все шире. Лес то подходил к берегам, то отступал от воды, давая место лугам с высокой сочной травой. На лугах паслись стада круторогих косматых туров. Только что народившиеся телята таращили бессмысленные глазенки на проплывавшую лодку.

На пятый день впереди большая вода открылась. Парни пристали к берегу, влезли на покрытый редкими соснами холм, огляделись вокруг. Нет, не в озеро впадала река, по которой плыли, а в другую, большую реку. С холма далеко видно, но ни одного дымка в далеких лесах.

Решили здесь, на холме, ночь провести. Натаскали сухих сучьев, с помощью Криссового амулета добыли огонь, большой костер развели. Может, урсулы, издалека увидев, придут?

Сели ужинать вяленым мясом. Елось плохо. Беспокойные мысли одолевали. Почему урсулов нигде не видно? Куда дальше плыть: вверх или вниз по новой реке? Да и плыть ли? Все здесь чужое, молчаливо настороженное, неприютное. Хмурые тучи солнце закрыли. Урчит, сердится Дух неба, огненные стрелы в землю бросает, камни с небесных гор – облаков – вниз сыплет. Не видно их, а слышно хорошо. Вон как грохочут… Не зря сердится Дух неба: почему вены в землю урсулов без спроса пришли? А у кого спросить разрешения, если нет урсулов нигде!

Вел вытащил из чехла свой крепкий, сделанный из ясеня лук, потрогал пальцами тетиву. Она отозвалась глухим, печальным голосом. Вел вздохнул, задумался, потом снова дернул тетиву пальцами и тихо, словно прислушиваясь к рождавшимся внутри его словам, запел:

 
Что-то вроде ослабела
Моего лука тетива.
Раньше звонко она пела,
А теперь уже не та…
 

Он снова сильно дернул тетиву, склонив голову, прислушался к медленно угасающему дребезжащему звуку и, распрямив плечи, запел во весь голос:

 
Чую сердцем, что подкралась
К нам злосчастная Тоска.
Видно, по лесу шатаясь,
На костер наш набрела.
 

 
Птицы сразу замолчали,
Цветы сникли на лугах.
Чтоб не видеть злой Печали,
Солнце скрылось в облаках.
 

 
Я не знаю, что нам делать,
Злую как прогнать Тоску…
 

Вел замолчал, придумывая, какие бы еще слова вставить в песню, чтобы так же складно было, но Бал прервал его:

– Хватит, Вел… От такой песни Тоска только злее становится. Сердце у меня из груди вырвать хочет. Не так ее прогонять надо!

Бал схватил пылающую головню и, крутя ею, принялся бешено скакать и прыгать вокруг костра.

– Пошла прочь! Пошла! – выкрикивал он, сея вокруг себя искры и яростно топча землю. Бросив головню, он то приседал низко, выбрасывая вперед ноги в кожаных крепких поршнях, то подскакивал высоко, хлопая себя по толстым подошвам. Постепенно неистовые прыжки Бала стали приобретать ритм, превращаясь в лихую, разудалую пляску.

– Ух ты! Ух ты! – выкрикивал он, все более распаляясь.

Положив лук, Вел тоже вскочил. И вот уже оба они закружились вокруг костра, вскидывая ноги и размахивая руками.

Увлеченные пляской, ни Вел, ни Бал не видели, что к их костру все ближе и ближе подползали вооруженные копьями воины в широких кожаных накидках.

Большая река

Дома огонь – друг и защитник, в походе – врагу помощник. Тебя у костра хорошо видно, а сам ты – как слепой и глухой. Трещит, шипит огонь, поедая сучья, и не дает услышать шаги врагов. Дым разъедает глаза, забивает ноздри, не позволяя учуять врага. Плохо с огнем на чужой земле.

И все-таки уловили, почуяли Вел с Балом запах дубленой кожи, чужих людей. Сразу остановились. Вел поднял вверх руку, крикнул в темноту ясным и зычным голосом:

– Люди! Опустите ваши луки. Нас только двое. Мы пришли к вам не для войны!

Ночь настороженно молчала. Но Вел знал, что неизвестные люди рядом, они окружили костер и рассматривают их. Внезапно, будто из-под земли, поднялись, встали, вышли на свет воины в длинных кожаных накидках. Со всех сторон нацелились на Вела и Бала острые копья. Пламя костра играло на бронзовых наконечниках. Предводитель вышел вперед. По его знаку воины подняли копья остриями вверх, встали молча тесным кольцом вокруг Вела и Бала.

– Я, Гул, военный предводитель рода Сык, рода Руг и рода Чуп, великого и могучего племени урсулов, спрашиваю: зачем пришли два молодых охотника венов на нашу землю?

– Великое и могучее племя венов, живущее вдоль реки и у озера, послало нас узнать: почему урсулы на Торжище не пришли? – ответил Вел.

Опустили головы Гул и его воины. Опершись на копья, молча смотрели в землю. Вел и Бал поняли, что в их племя пришло несчастье. Большое несчастье. Так молчат люди, думающие о близких, ушедших раньше времени к предкам.

– Сядем, – сказал Гул. И все, кто был тут, сели вокруг костра. – Кого из старших в племени вашем можете вы назвать? – строго спросил Гул.

– Вот имена их, – ответил Вел, – Лось… Тур… Дрок… Выдра…

– Выдра? Живой он? Трижды мы с ним на торговом холме встречались. Знаю его. И Дрока тоже знаю.

– Мы с Выдрой из одного рода! – с гордостью вставил Бал, радуясь, что и он принимает участие в таком важном разговоре.

– Хорошо. Верю теперь, что не вражеские вы лазутчики, надевшие одежду венов. Урсулы и вены всегда в мире жили. Один язык у наших племен. Будем и дальше так жить! А что на Торжище не приехали, в этом вины нашей нет. Не с чем нам ехать. Ни соли, ни бронзы у нас больше нет.

Давно уже Бал задремал в тепле, на тюках с мехами, воины урсулов разбрелись кто куда, устраиваясь на ночь, а Гул с Белом все говорили и говорили. Многое узнал в ту ночь Вел от старого воина. И чем больше слушал, тем шире открывались его глаза.

– Река, которая впереди видна, Большой у нас называется, – ровным, спокойным голосом говорил Гул, и загорелое, изрезанное морщинами и шрамами лицо его словно светлее и мягче стало. – Шире и длиннее ее рек нет! Сначала она навстречу восходящему солнцу течет, потом на полдень поворачивает. Разные племена там живут. Ближе всех – изы. Нашего языка они не понимают. Глаза у них узкие, а волосы черные. Они-то и привозят нам соль. А где добывают ее – не говорят. Там, где они живут, леса нет и пушного зверя нет. Зато соли много. Меняют изы соль на меха. А мы, урсулы, не только для себя соль берем, но и для вас, венов, затем вымениваем. Своих мехов у нас меньше, чем у вас, живущих в обширных лесах…

А куда дальше течет Большая река, он, Гул, не знает. Сам в тех местах никогда не бывал, своими глазами не видел. Изы же говорят, что дальше на полдень она среди песков протекает и земля там такая горячая, что птичьи яйца в ней, как в золе, можно печь. Там край земли. Потому и не растут в тех местах ни травы, ни деревья. Только песок один и озера с теплой, соленой водой. И живут там люди с головами волчьими. Злые очень. Соли никому не дают. Позволяют брать только им, изам. А другим людям туда хода нет. Так рассказывают изы.

– А правда, что в тех землях, где лес не растет, а одна трава только, есть люди, которые на безрогих лосях ездят?

– Правда. Только не лоси это, а кони. Так они называются. Бегают быстрее оленя. Те люди садятся им на спину и ездят. Много таких людей. Они-то и напали на нас. Налетели как туча, жилища наши пожгли, посевы повытоптали, много родичей наших убили и с собой увели. Бились мы с ними, но одолеть не могли. Ушли сюда, где леса глухие, бросив родовые очаги. И изов тоже разбили конные люди. Раньше, чем нас…

«Как же быть? – думал Вел, жалея урсулов. – Неужели домой без соли возвращаться? И кто мог думать, что у соли путь такой длинный? От людей с волчьими головами к изам, от изов к урсулам, от урсулов к венам. Вот какой путь! Разве одолеть его нам?

– Скажи, Гул, если доедем мы до людей, что изами себя называют, дадут они нам соли взамен мехов?

– Изы венов не знают. Они с нами, урсулами, привыкли мену вести. Убьют они вас. Или, отобрав меха, назад прогонят. Да и мало изов осталось. Обратно вам плыть надо!

– А если мимо изов тайком до тех мест по Большой реке плыть, где соль добывают? – не унимался Вел.

– Далеко это. Очень далеко. Поймают вас изы или конные люди. Даже мы, урсулы, в те земли не плавали. Пропадете там. Назад возвращайтесь.

– А как же роду нашему? Опять зиму без соли быть? Нет, мы с Балом поплывем дальше.

– Как знаешь. Я все сказал. Спать надо…

Утром воины урсулов отправились назад, к укрывшимся в лесах остаткам родов своих. Перед тем как попрощаться, Гул достал круглый лоскут кожи с вырезанными на нем в виде узора дырками.

– Возьми! Это наш родовой знак. Если люди нашего племени встретятся, покажи им – примут как друзей. Может, и изы этот знак вспомнят, помогут.

Вел посмотрел на лоскут, тщательно привязал его к своему ожерелью из медвежьих и волчьих клыков.

– Мы идем!

– Пусть всегда при вас будут добрые Духи! Плывите ночью, днем лодку прячьте, костров не жгите. Помните: за землей урсулов друзей не встретите. Будьте осторожны – как волки, хитры – как лисы, зорки – как ястребы!

– Хорошо, Гул. Мы не забудем твоих слов. Если встретите людей нашего племени, расскажите про нас.

Один за другим молчаливые воины урсулов спустились с холма. Последним шел Гул. У самого леса он обернулся, поднял на прощание руку и тоже исчез за деревьями. Бал и Вел снова остались одни. Снова стала подкрадываться к их опустевшей стоянке Тоска-Печаль. Но утром, когда светит солнце, она немощна и слепа. Трудно ей выследить человека. Особенно если он молод и быстро ходит. А Вел с Балом хоть в гребле, хоть в шаге охотничьем никому не уступят! Быстро собравшись, они сели в лодку, и Малая река вынесла их в Большую.

Да, таких рек они еще не видели… Если с берега стрелу пустить, она и до середины не долетит! Сильное течение подхватило, понесло ставшую маленькой лодку. Но недаром вены с детства к воде приучены. И лодка их сделана умельцами. На такой можно не только по Большой реке плыть, но и по их родному озеру. А волны на нем бывают еще выше, чем здесь.

И все же Большая река поражала своей величавой силой. Бросив весла, оба зачарованно смотрели на высокий, по крутым склонам до самой воды заросший лесом берег.

Жалобно крича носились над водой чайки, ловко, не замочив крыльев, выхватывали клювами рыбью мелочь. Вел достал из чехла лук, сбил стрелой одну из них. Ощипав, пустил белый пух по ветру.

– Река, река, Большая река! Хотим быть с тобой в дружбе. Неси нашу лодку так, как несет ветер эти пушинки. Прими от нас дар: птицу и две стрелы, – Вела и Бала. Будь добра к нам, Большая река, как мы добры к тебе!

Вел проткнул полуощипанное тельце чайки двумя стрелами, бросил в воду. Птица медленно начала погружаться в прозрачную синь, долго белела в глубине, потом внезапно исчезла.

– Приняла дар Большая река! Хорошо, – сказал Вел, выпрямляясь, – теперь можно плыть смело.

В полдень миновали одно из разоренных жилищ урсулов. Стояло оно в устье небольшой речки, где берег был пониже. Вел с Балом решили остановиться, сходили на пепелище. Да что там найдешь? Все сожжено. Обгорелые бревна из-под дерна торчат – крыша обрушена. А родовой столб стоит! Хоть и порублен весь, и набок покривился, а не хватило, видимо, у захватчиков силы совсем его повалить. Выстоял родовой столб, выстоит и сам род. Вернутся сюда урсулы, снова жилище построят, новые поля засеют, снова хорошо заживут. Да, большое несчастье постигло племя урсулов. Поля их вытоптаны, ловушки для зверей заброшены, жилища сожжены. Много зим пройдет, прежде чем окрепнут урсулы, начнут опять привозить на Торжище свои товары. Но не могут так долго ждать вены. Самим надо за солью плыть!

В одном из углов обрушившегося, сгоревшего жилища Бал черепок глиняный углядел. Стал копать, а это горшок. И не пустой, а с солью! Немного соли, на донышке только, но все-таки очень радостная находка. Когда снова выплыли на середину реки, Вел щедрой рукой половину соли ей отдал. Пусть Большая река и дальше им помогает.

А река день ото дня становилась все шире, просторнее. Все новые реки и речки вливались в нее, все дальше расходились ее берега. На высоком берегу, по правую руку, стоит лес. А на другом, низком, леса совсем нет, одна трава да отмели песчаные. За ними на просторных лугах пасутся большие стада незнакомых зверей. Всякие звери есть – и крупные, и маленькие. А людей не видно. Даже сожженные жилища урсулов перестали встречаться. Никого нет на Большой реке. Хорошо плыть, спокойно. Вел разулся, сбросил с себя кожаную рубашку с короткими рукавами, снял узкие кожаные штаны. Не качнув лодки, мягким прыжком перемахнул через борт, головой вниз ушел в воду. Вынырнув, забил ладонями по воде, зарычал от радости по-медвежьи. Набрав воздуха, снова нырнул. Бал спокойно ждал, где покажется голова друга. Вел умеет нырять далеко. А тут вынырнул вдруг у самой лодки, ухватившись за борт рукой, выдохнул:

– Дай острогу!

– Чего там?

– Рыбы большие у дна стоят!

– Обожди. Я тоже! Я сейчас… – Бал принялся стаскивать с себя рубашку.

Снять штаны у него не хватило терпения, прямо в них плюхнулся в воду, нырнул вслед за Белом. В прохладной прозрачной глубине открыл глаза. У самого дна, шевеля плавниками, чуть не вплотную стояли, терлись о песок и мелкую гальку огромные рыбины. Везде, по всему дну, – только рыбы, рыбы и рыбы… Вел ударил острогой в самую ближнюю, обхватил добычу руками, потащил ее вверх. А Бал за хвост ухватился. Ух какая сильная рыба!

Вынырнув, парни устроили веселую возню со своей добычей. Рыба была почти с Бала ростом! Заостренное, хрящеватое рыло выдается вперед, хвост острый, высокий. Спина зубчатая. А все тело вместо чешуи какими-то бляшками покрыто. Никогда такой рыбы не видели!

Держась на воде только с помощью ног, Вел и Бал, хохоча и отфыркиваясь, боролись с могучей рыбой. А лодку уносило все дальше и дальше. Первым опомнился Вел. Оглушив добычу ударом кулака, он поглубже воткнул в нее костяной, с тремя большими зазубринами наконечник остроги, крикнул Балу:

– За лодкой плыви. Догоняй!

Ухватив рыбу за грудной плавник, Вел медленно, с трудом волоча добычу, поплыл вслед за Балом. А тот, налегке, размашисто выбрасывая вперед руки, быстро настигал беспомощно качавшуюся на волнах лодку. Догнал, влез, стал грести навстречу плывущему другу. Втащив почти двухметрового осетра, оба, не сговариваясь, погнали лодку к видневшейся невдалеке песчаной косе. Тут, на открытом со всех сторон месте, можно было, не опасаясь внезапного нападения, сварить невиданную добычу. Уже много дней они не ели горячего. Да еще с солью! Ради этого стоило развести огонь даже на чужой, враждебной земле.

Черную икру незнакомой рыбы есть не решились. В их реке у всех рыб икра была желтая, а у некоторых, приходивших из озера, – красная. К той икре вены привыкли. А эта – черная, как уголь, страшная. Лучше ее не трогать. Хватит им и рыбьего мяса. А оно оказалось удивительно вкусным и жирным. Наевшись до отвала, нарезали рыбу пластами, подсолили, подвесили на ивовых прутьях. Пусть на ветру и солнце подсохнет, провялится.

Обед, приготовленный на огне, не прошел даром для Вела и Бала. Видно, прогневалась Большая река, что забыли ей часть добычи отдать. Нехорошо вышло. Вот и расплата: едва доплыли до поворота реки, как из кустов, густо росших на ее правом высоком берегу, выскочили, пустились наперерез две лодки с людьми. В каждой по четыре гребца, а на носу воин стоит с луком в руках. На головах людей остроконечные шапки. У каждого – наплечник и нагрудник из толстой кожи. «Изы, наверное!» – решил Вел и встал в своей лодке. Надо им лоскут кожи с дырками показать, подаренный Гулом. Пусть знают, что не враги к ним приехали, а посланцы урсулов. Он помахал приветственно рукой приближавшимся воинам, растянул над головой лоскут кожи так, чтобы был виден узор из дырок. Но стоявший на носу первой лодки воин стал натягивать лук, целясь в Вела. Если бы не уклонился внезапно Вел, стрела неминуемо вошла бы ему в грудь. Но Вел внимательно следил за движениями стрелка, уловил мгновение, когда тот спускал тетиву.

Успеть-то успел, но легкая лодка – не твердая земля. От резкого движения Вела она качнулась, а Вел, чувствуя, что падает, как рысь подскочил вверх, изогнулся в воздухе и уже не упал, а нырнул в воду, успев при этом так сделать, что со стороны показалось, будто упал человек за борт, сраженный стрелой. Уже под водой Вел понял, как надо действовать дальше. Не выныривая, он со всей скоростью, на какую был способен, поплыл под водой навстречу вражеским лодкам. Увидев над собой черное днище первой из них, он ухватился рукой за борт и изо всей силы рванул его вниз, на себя. Неожиданный рывок перевернул шаткую, с округлым днищем долбленку. Воины изов очутились в воде. Их копья и боевые топоры пошли ко дну, а сами воины барахтались в воде, не зная, куда плыть, – то ли к берегу, то ли ко второй лодке, которая все равно не выдержала бы всех.

А Вел снова нырнул, плывя под водой вниз по течению, куда, как он успел заметить, изо всех сил греб Бал. Большая лодка изов задержалась, вылавливая тонувших, и Бал благополучно проскочил мимо нее. Тогда изы, бросив грести, подняли луки. Две стрелы с глухим чмоканьем впились в разбухшую древесину бортов лодки Бала, две просвистели выше. Но Бала в лодке уже не было. Едва изы натянули тетивы своих луков, как он мгновенно оказался в воде и теперь, выглядывая из-за борта, толкал лодку все дальше от изов. Увидев это, изы снова схватились за весла. Но державшиеся за борта их лодки пятеро воинов были слишком большой помехой. Изы поняли, что им не догнать легкую лодку чужеземцев. И снова взялись за луки.

А Вел и Бал уже были вместе. Оба, прячась за лодкой, уводили ее все дальше и дальше. Протянув через борт свою длинную руку, Вел достал из лодки лук и, захватив под локоть борт, приподнялся, ловко и неожиданно пустил стрелу в того иза, который в это время, отвернувшись от них, кричал что-то своим товарищам. Когда не видишь, как в тебя целятся, от стрелы не спасешься. Если, конечно, послана она твердой рукой. А у Вела рука была твердой. Воин изов упал, помешав другому выстрелить в Вела, и Вел снова успел прицелиться и пустить вторую стрелу. И еще один воин свалился в лодку. На этом стычка и кончилась. Слишком велико стало расстояние между лодками. Когда стрелы изов уже не могли достать их, Вел и Бал влезли в лодку и дружно взялись за весла.

Миновав селение изов, парни перестали грести, посмотрели один на другого и принялись хохотать.

– А здорово ты, Вел, в воду прыгнул! Даже я поверил, что ты упал, не удержался. Изы такой крик подняли! Решили, что убили тебя…

Вел вытащил из борта одну из стрел изов, осмотрел наконечник. Он был сделан из такого же светлого металла, как и амулет Крисса. Вел поцарапал наконечник кремнем: крепкий! Хорошие, острые наконечники. Жаль только, что коротковаты стрелы у изов. Надо будет наконечники эти к своим стрелам приладить. Чужой стрелой разве попадешь туда, куда метишь?