Текст книги "Меч-кладенец"

Автор книги: Борис Орешкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Совет рода

Из-под опущенных век Крисс смотрел на закопченные, из жердей сделанные стены жилища, слушал неторопливые голоса мужчин, смех женщин, плач и взвизгивания ребятишек. За долгие дни болезни он стал лучше понимать язык этого племени, привык к дымному, но зато теплому, врытому в землю жилищу.

В центральном проходе у каменных очагов хлопочут женщины. Запах жареной дичи приятно щекочет ноздри. Как всегда, синеглазая сестра Вела – Геда протянет ему большой кусок мяса и горшочек с кисло-сладким напитком. И будет смотреть на него странным взглядом, в котором не поймешь, чего больше – жалости или насмешки.

Раны на груди уже зажили. И нога в порядке. Он мог бы встать, подойти к очагу, поесть вместе со всеми. Но зачем? Еще работать заставят… Каждый день после утренней еды в жилище остаются только несколько женщин да целая орава ребятишек. Все остальные куда-то уходят. Но не очень торопятся. Сидят, шутят, переговариваются. Крисс усмехнулся: сюда бы рыжего Бача с его сыромятным бичом. Он бы не дал залеживаться ни ему, Криссу, ни всем остальным!

Правда, иногда все мужчины уходят чуть свет и возвращаются только ночью, а то и на следующий день, принося с собой туши оленей, кабанов, коз или целые связки битой птицы. Странные люди! Нет у них не только надсмотрщика, но даже и своего предводителя, как у всех племен. Похоже, что в жилище заправляют всем женщины. По крайней мере, у каждого из пяти очагов заметно выделяется одна, главная, женщина. Ее слушаются даже охотники, эти добродушные бородатые великаны. И что самое удивительное: сколько уже дней наблюдает он жизнь этих людей, но не видел ни одной ссоры. А ведь тут живет много отдельных семей. У каждого очага по две-три. И только для ребятишек все большое жилище – родной дом. У любого очага их накормят и приласкают. С ребят постарше и спрос побольше. Молодые почтительны к старшим, но никто ни перед кем спину не гнет, страха не чувствует.

Неужели правду говорил старый Дук, с которым вместе бежали из рабства, что в его племени нет высокородных властителей, нет вождей, нет торговцев? Что здесь все равны, все работают сами на себя без всяких надсмотрщиков? Похоже, что так. Но ведь это варвары! Что они видят в жизни? Как пользуются своей свободой? Разве знают они, как много может дать человеку власть, какие утонченные блюда, напитки, зрелища, наслаждения бывают на свете…

Задумавшись, Крисс вздрогнул от громкого крика. Все вскочили с мест, бросились к выходу. Нападение? Но мужчины не брали с собой оружия, и не было тревоги в этой сумятице. Наоборот, люди выбегали наружу весело, словно давно ждали и наконец дождались чего-то важного и хорошего. Крисс тоже вышел из опустевшего жилища. Голова закружилась от яркого света и чистого воздуха. Он постоял, стараясь унять гулкие удары сердца. Да, долгое лежание дало о себе знать. Крисс огляделся вокруг. Прямо перед входом в жилище на зеленом лужке стоял врытый в землю столб с грубо вырезанными чертами человеческого лица. На торчащем вперед сучке, нарочно оставленном при обработке дерева, лежали подсохшие полевые цветы. За столбом близко к жилью подступали высокие сосны пронизанного солнцем бора. Позади жилища шел спуск к реке. На берегу торчали многочисленные колья для просушки сетей и вяления рыбы, лежали большие конические корзины из прутьев – верши, в песок уткнулись несколько долбленых лодок.

Туда-то и сбежалось сейчас все племя. Даже ребятишки и те были на берегу. Крисс понял: предстояла большая рыбная ловля. Ничего интересного. Пусть ловят. Он хотел снова уйти в жилище, в свой уютный, застеленный медвежьей шкурой уголок, но как раз в это время заметил наконец предводителя рода. Им оказался невзрачный худенький старичок, которого Крисс много раз видел и прежде, но никогда не обращал на него внимания. Слишком уж незаметно и скромно тот держался. Но сомнений быть не могло: именно он сейчас всеми распоряжался. По властному взмаху его руки молодые мужчины вошли по грудь в воду и установили верши в промежутках между вбитыми в дно кольями. Горделиво выпрямившись, старик глядел из-под ладони вниз по течению реки. Крисс тоже взглянул туда. Над рябившей водой с криком носились чайки. Крисс понял: вверх по реке поднимался на нерест большой косяк рыбы. Когда суматошная стая чаек вплотную приблизилась к забору из кольев, старик снова махнул рукой, и вторая группа мужчин, прыгнув в лодки, стала окружать сзади подошедший косяк.

По указанию старика женщины развели на берегу костры, ребятишки таскали хворост. Все работали быстро и весело. И только этот малосильный старичок стоял на пригорке да изредка покрикивал повелительно своим жиденьким голосом. «Да, конечно, он и есть предводитель! Выдра зовут его», – вспомнил Крисс не раз слышанное имя.

Вел и еще какой-то парень вытащили из воды на берег первую вершу, полную серебристой, неистово бьющейся рыбы. Двое других парней тотчас поставили на освободившееся в заборе место новую вершу. Предводитель не спеша выбрал из груды рыб трех самых крупных, вдел им под жабры ивовый прут, связал его в кольцо и так же неспешно направился к священному столбу. Небрежно смахнув цветы, старичок повесил на сук связку рыбы и, повернувшись лицом к реке, в третий раз махнул рукой. Тотчас с радостными криками принялись за работу женщины и дети. Рыб распластывали надвое, выпускали икру в корыта, нанизывали на прутья и тут же вешали на жерди для провяливания.

Крисс по опыту знал, что заготовка и вяление рыбы – работа тяжелая, неприятная. А эти люди выполняли ее легко, весело, как бы играя. Женщины и девушки уселись вокруг куч рыбы. Время от времени одна из них вставала, подвешивала готовую связку рыб к шестам для просушки и опять возвращалась. Ребятишки жарили на кострах свежую добычу, ели сами и обильно угощали всех желающих. Озябшие, мокрые парни подбегали к кострам погреться, перебрасывались с женщинами шутками, наскоро проглатывали горячую пищу и снова лезли в воду.

Крисс и сам не заметил, как оказался на берегу, среди работающих. Хохот мужчин, звонкие голоса женщин, визг ребятишек, лай собак и крик чаек оглушили его. Никогда не видел он ничего подобного. Это была не работа, а буйный, веселый праздник, пиршество и в то же время состязание на ловкость и быстроту, на усердие и прилежность. Белозубая стройная Геда тут же сунула ему в руку ивовый прут и подвинулась, освобождая место рядом с собой.

Но работа у Крисса не шла. «Разве такую ораву прокормишь? – покосился он на беспечно резвившихся ребятишек. – А мне одному много ли надо? Рыбы полно в реке. Всегда для себя наловлю». Он встал и пошел к жилищу, ожидая, что на него закричат, вернут, заставят работать. Но никто не остановил Крисса. Даже старый Выдра, когда Крисе проходил мимо него, лишь мельком взглянул на чужеземца и тоже ничего не сказал. Только Вел, вытаскивая из воды очередную вершу с рыбой, крикнул вдогонку:

– Эй, Раб! Сегодня вечером назначен Совет рода. Приходи!

На Совет собрались все взрослые члены рода. Около столба с рыбинами, все еще висевшими на сучке, двумя тесными полукругами уселись самые старшие: по одну сторону женщины, по другую – мужчины. За ними встали те, что моложе, – женщины с грудными детьми, девушки, молодые охотники.

«А где предводитель?» – подумал Крисс, отыскивая глазами Выдру. Тот сидел вместе с другими мужчинами, снова тихий и незаметный. «Нет, он не предводитель. Он был старшим только на время ловли рыбы!» – понял Крисе.

В центр круга вышел Колдун. Все стихли. Колдун поднял руку, прокричал в сторону леса:

– Тени предков, войдите и вы в наш круг, послушайте, так ли будем говорить, так ли надо совет держать!

Дождавшись, когда из леса донеслось слабое эхо, Колдун спросил присутствующих:

– Родичи, все ли вы здесь?

– Все! – нестройным хором ответили несколько голосов.

– Можно начинать Совет?

– Можно!

– О чем сначала говорить будем: про чужеземца или про то, кому на Торжище ехать?

– О чужеземце! Про Торжище после решим.

– Все с этим согласны?

– Все!

– Да будет так! Кто хочет первым про чужеземца сказать?

– Я!

Из первого ряда поднялся Грач – немолодой, приземистый, плечистый охотник в куртке из козьего меха. Он посмотрел на безучастно стоявшего у столба Крисса и, загибая на могучей руке заскорузлые пальцы, начал перечислять его достоинства:

– Чужеземец, которого Рабом зовут, молодой. Не сильный, правда, но смелый. Ножом медведя убил, Вела выручил. Что еще? Нож у него большой, бронзовый. Очень хороший нож! И главное, имеет он амулет, которым можно быстро огонь добыть. Такой человек роду нужен. Пусть у нас остается.

Едва первый оратор сел, поднялась мать Вела – Дана. Все к ней повернулись, ждали, что скажет эта рослая, всеми уважаемая женщина, одна из пяти старших матерей рода.

– Про нож и амулет Грач верно сказал. Нужны они роду. Может, и охотник Раб смелый, не знаю. Только что же он сам, без Вела, медведя того не убил? Почему позволил товарища своего загубить, того, которого тоже Рабом звали? Где в то время большой его нож был? И еще скажу: не любит чужеземец работать. Сколько дней совсем здоровый в жилище отлеживался! Ленивый он. Не знаю, найдется ли среди нас такая, что в мужья этого человека взять согласится.

Вел с беспокойством посмотрел на мать. Зачем она так? Раб еще слабый. Что из того, что в жилище долго лежал? Он сил набирался. После слов матери ни одна женщина Раба не возьмет. Придется ему в другой род уходить.

Колдун снова поднялся. Опять, как и Грач, про нож и амулет говорил, про то, что нужен Раб роду. Но слова его не произвели впечатления на женщин. А от них многое зависело. И Колдун в конце концов вынужден был повернуться к молодым женщинам и девушкам рода:

– Кто из вас согласен взять в мужья вот этого человека по имени Раб?

Те молчали. Кому хочется стать посмешищем, взять мужчину, который только на мягких шкурах валяется да есть просит?

Вел не выдержал, протолкался на середину круга, с гневом заговорил о том, что нельзя ставить в вину Рабу то, в чем он не виноват. Он из другой земли, обычаев наших не знает, не успел еще показать себя на охоте. Зато как интересно он рассказывает про другие земли, про племена, что там живут. Неужели из-за них, девушек, такой человек в чужой род должен уйти?

– Глупые вы, как тетерки, дальше своего носа не видите! – сказал Вел и сердито пошел на свое место.

Среди женщин и девушек поднялся шум:

– Ты нас не учи, молод еще!

Молчавший до сих пор чужеземец поднял руку.

– Чтобы остаться, я должен жениться, да? – спросил он.

– Да, – кивнули головами охотники. – Без этого как же ты в род войдешь?

– Хорошо. Я беру женой ее! – показал чужеземец на сестру Вела. Геду.

Совсем растерялись охотники. Разве жен берут? Они сами мужей выбирают! Чудной этот Раб. В самом деле ни обычаев, ни законов не знает. А Колдун уже отыскал глазами среди девушек Геду, спросил громко:

– Согласна ли ты взять в мужья этого человека?

– Согласна! – сказала Геда и, подойдя к Рабу, взяла его за руку. – Я, Геда, выбираю себе в мужья этого человека по имени Раб.

– Да будет так! – быстро сказал Колдун, и вопрос был решен.

Геда потянула из круга своего мужа, но тот остановился, обвел всех взглядом и громко сказал:

– Я больше не раб! Не называйте меня рабом! Не хочу!

Что ж, если человек решил переменить имя, Совет вправе сделать это. И Колдун спросил:

– Какое имя ты выбрал себе?

Чужеземец пожал плечами:

– Моё имя – Крисс.

– Слышите, люди? Его зовут Крисс! – громко повторил Колдун. – Такое теперь у него имя. Ты и с этим именем согласна его взять, Геда?

– Да, я выбираю его с новым именем.

– Да будет так! – снова сказал Колдун и повернулся к охотникам, сидевшим в первом ряду: – Теперь надо решить, кто на Торжище поедет.

– Грач!

– Он прошлой весной ездил. Мало соли привез.

– Выдру надо послать!

– Выдра старый, не подняться ему по реке.

– Молодого охотника в помощь дадим!

– Две лодки надо послать…

– Много людей пошлем, кто охотиться будет?

На Торжище, в верховья реки, всегда ездили мужчины. Желающих было много. Кому не хочется новые места посмотреть, себя показать? Но женщины неохотно отпускали мужчин – главную опору и защиту рода. А женщин разве перекричишь? Вот и сейчас поднялись все как одна, уперлись: больше четырех человек нельзя отпускать! Сладились на четырех, по два на лодку. И то хорошо. В прошлый год одна лодка ходила. Вот и не хватило соли в роду до нового Торжища. Женщины утихли, снова присели кто на камень, кто на лежащие на земле бревна. Осталась стоять одна только Дана, мать Вела и Геды.

– Так и быть, отпускаем две лодки на Торжище. Но с уговором: пустыми не возвращаться! А то мы знаем вас – меха не на соль променяете, а на гульбище… Вместо Грача пусть Выдра старшим плывет. А в помощь ему кого хотите выбирайте. В этом мы вам перечить не станем.

Сказала и пошла прочь, хотя и не закрыл еще Колдун общий Совет. Не по обычаю это, но уж очень рассердило Дану неожиданное решение дочери. За ней и другие женщины поднялись. Остались у столба одни охотники. Почесали в затылках, подумали. А чего думать? Дело решенное.

– Пусть вот хоть Вел с Балом плывут… – безразличным голосом подсказал Колдун. – Парни здоровые.

– И Выг третьим! – добавил кто-то.

На том и остановились. Порешили на завтра же готовить лодки к походу, а также меха, что пойдут на продажу. Оружие молодым надо получше наладить. Колдун тут же про новый бронзовый наконечник сказал. Осмотрели его, решили Велу отдать. Из молодых он лучше всех копьем владеет.

«Нет, и этот старик, которого Колдуном называют, тоже не предводитель рода, – подумал Крисс. – Здесь и в самом деле нет предводителя. Не он, а Совет все решает».

Когда разошлись, Вел догнал Крисса и Геду, медленно шедших по берегу.

– Подождите! Дело есть, – широко улыбаясь, обратился он сразу и к сестре, и к новому родичу. – Совет решил меня на Торжище вместе с Балом послать. А ты, Крисс, тут остаешься. Тебе амулет для добывания огня не понадобится. Дай его мне.

Крисс насупился, медленно, неохотно отвязал от пояса мешочек.

– Только тебе! Другому нет. Дай слово, что назад вернешь.

– Как я тебе слово дам? – удивился Вел. – А если в реке утону вместе с амулетом?

– Тогда не бери! – сердито сказал Крисс. – Потеряешь амулет – вместо него много соли мне дашь.

– Тебе? – удивился Вел. – Ты что-то не так говоришь, Крисс. Не тебе, а роду, всем нам привезу я соль.

– Нет! Всем не надо. Привези только себе, мне, Геде. У кого соли нет, к нам придут. Ты, я, Геда много мехов получим. За соль. Хорошо жить станем. Лучше всех! Отдельное жилище построим.

– Разве мы плохо живем?

– Можно лучше! Я знаю дорогу в другие земли. Поедем туда, мех повезем, много денег будет у нас.

– Денег? Что такое деньги, Крисс?

– Долго говорить. Ты не поймешь. Такие кружочки светлые. На них все менять можно: мех, соль, бронзу, оружие, много одежды всякой.

– Человеку нужны только две одежды: одна промокнет – другую надеть можно. Зачем третья? Разве пойдешь на охоту в двух, трех, четырех штанах и куртках? – И Вел, рассмеявшись, хлопнул Крисса по плечу: – Ладно! Идите в лес, стройте себе хоть пять отдельных жилищ. Кто вам мешает? Пусть Геда тебе пять одежд сошьет, Крисс. Ходи в них, если так хочется!

И Вел, очень довольный своей шуткой, неторопливо, как подобает опытному охотнику, владельцу копья с бронзовым наконечником, зашагал к жилищу.

Весенние костры

Третий день плывут лодки по родной, с детства знакомой реке. Весло само раз за разом опускается в воду, толкает лодку вперед. Камень ли под берегом воду пенит, или мель песчаную нанесло, или коряга торчит – все видит Вел, вовремя поворачивает лодку как надо. Глаза свое дело делают, руки – свое. А мыслям нечего делать. Вот они и плутают, как отбившийся от стада лосенок. То вперед, на Торжище, забегут, то назад, в родовое жилище, вернутся. Правильно Колдун предсказал: вот она, лодка с тюками мехов, а в ней Бал с Ве-лом. Все верно! И бронзовый наконечник для копья ему, Велу, достался. Вот оно, новое прочное копье, вдоль борта лодки лежит. Не каждый из охотников такое имеет. Во всем роду только шесть таких наконечников. И четыре ножа бронзовых. Самый длинный – у Раба… Тьфу, у Крисса. Зачем было имя менять? Сменил имя и сам стал другим. Отдельный шалаш построил. Разве лучше жить в шалаше? И амулет для выбивания огня не хотел ему дать… Трудно понять Крисса. Он теперь как брат Велу, в род принят. Все у них общее. А он амулет давать не хотел! Неужели не понимает, что в походе он нужнее, чем дома? И соль… Разве можно так: себе все, а другим ничего? Может быть, не понял он Крисса? Наверно, не понял.

А на реке хорошо как! По обоим берегам сосны стоят, в воду смотрятся с обрывов крутых. Хвоей и смолой пахнет. И солнце светит вовсю, спешит отогреть землю и воду в реке после зимних холодов. Не только людям, каждому зверю, каждой птице, каждому дереву радостно: лето пришло! Вон выдра в воду нырнула, а там, в устье маленькой речки, бобры плавают. Много их развелось, осенью надо ловушки сюда принести, поставить. Вон лоси к водопою пришли. Стоят смотрят, не убегают.

Бал, сидевший на носу лодки, поднял весло, рыкнул, завыл по-волчьи. Лосиха с теленком в лес кинулась, а самец не сробел, только из воды на сухое место вышел, где биться удобнее.

Дальше и дальше лодки плывут, оставляя за собой речные излучины да сосновые гривы на крутых берегах. Вел уперся ногой в упругую поперечину на дне лодки, крепче стал налегать на короткое, прочное весло. Бал, выгнув широкую спину, тоже наддал. Долбленая лодка рванулась вперед. Вода зажурчала, заговорила под бортами и днищем. «Ха!», «ха!», «ха!» – дружно, враз выдыхали парни при каждом гребке. Вторая лодка сразу отстала. Сидевший в ней Выг тоже начал грести со всей силы, да куда там! Старый Выдра как греб, так и продолжал грести потихоньку. Разве догнать им Вела и Бала!

А время уже к полудню. Солнце печет. Вел скинул с плеч легкую, сшитую матерью кожаную рубашку. Пусть ветерком обдувает. Посмотрел на лодку Выдры и удивился: гребли, гребли они с Балом, а та лодка все еще здесь, почти и не отстала. Хитрый старик Выдра – путь держит вдоль самого берега, где течение тише, на струю не лезет, как они с Балом.

И опять плывут мимо обрывистые берега с непролазным лесом, песчаные косы на поворотах, заросли ивняка. Утки взлетают, очумело носятся над водой. Рыба плещется у самых бортов. Жарко. Пот течет по спине. Вел надел рубашку. Нельзя голое тело подолгу солнцу показывать – кожа сгорит, пузырями пойдет.

В полдень пристали у песчаной косы. Пожевав вяленой рыбы и запив ее прохладной чистой водой из реки, улеглись отдыхать на теплом сухом песке. Тело приятно ныло после долгой работы с веслом. Хорошо! Что может в жизни быть лучше вот такого ясного дня и простора?

– От этого места, – сказал Выдра, – дальше вверх по реке угодья рода Ичи пойдут. Зверя какого увидите – не бейте. Соседей нельзя обижать.

– Да знаем, – лениво протянул Бал. – Сколько раз нам про это говорили.

– А ты слушай! – рассердился старик. – Тебя не худому учат. Может, сам в род Ичи уйдешь, в этих местах охотиться станешь.

– А что? – усмехнулся Вел. – Заворожит нашего Бала какая-нибудь ичиха, вот и останется Бал у нее.

– Как бы тебя самого не заворожили! – рассмеялся Бал. – Забыл, как в прошлую весну ичи к нам приходили костры жечь? Ну-ка вспомни, с кем ты через огонь прыгал?

– А ты не прыгал?

– Ну, та из другого рода была. Не Ичи.

– А ведь мы от самого праздника уезжаем… – вздохнул молчаливый Выг. И получилось это у него так грустно, что все рассмеялись.

– Опять Выг без жены останется!

– Что же ты согласился на Торжище ехать? Сидел бы дома.

– Ничего. На Торжище еще лучше жену найдешь. Из чужих земель, узкоглазую! – тоненько рассмеялся Выдра.

– А ты, старший, видел тех узкоглазых людей, что в безлесных местах живут? – спросил Вел.

– Видеть не видел, а слышать приходилось. На Торжище чего не услышишь.

– Крисс говорил, что в тех местах люди на спинах зверей ездят. Те звери на лосей похожи, только без рогов. Слыхал ты про это?

– Нет, не слыхал. Но раз человек говорит, значит, правда.

– Лось, он рогами со спины сбросит. А если рогов нет, почему не поехать? – раздумчиво произнес Бал. – Я бы поехал.

– Ну, молодые, пора дальше плыть. А то мы и к зиме до ваших ичей не доберемся, – заключил Выдра и первым маленькими стариковскими шажками засеменил к лодкам.

Еще через два дня стала заметна близость человеческого жилья: все чаще встречались ободранные на лыко деревья, порубки. Вот и дымом пахнуло. Еще поворот, и путники увидели такое же, как у них в роду, врытое в землю жилище с дерновой крышей, родовой столб на пригорке, белоствольную березовую рощу.

Их уже ждали. На берегу толпились люди. Высокий, с окладистой бородой охотник в приветствии поднял руку. Встав в лодке, Выдра ответил тем же. Два рода одного племени, да еще соседи, все равно что два брата. Приехавшие сошли на берег. Выдра и старший охотник из рода Ичи – Дрок обняли друг друга. Вел, Бал и Выг переминались с ноги на ногу, не зная, как быть. Но смущение продолжалось недолго. Местные парни вытащили на берег тяжело нагруженные лодки гостей, первыми подошли к молодым чагам. Женщины поднесли каждому по куску холодного вареного мяса со щепоткой соли.

– Хоть соль у нас в роду на исходе, а для гостей всегда есть, – певуче сказала статная, чем-то похожая на мать Вела женщина.

– Благодарим за еду и за соль вашу! – ответил Выдра. – Пусть чаги и ичи всегда в мире живут!

– Праздник у нас сегодня, – сказала женщина. – Как стемнеет, костры жечь начнем. Приходите!

Вечером в березовой Священной роще запылали большие праздничные костры. Прежде чем войти в рощу, Вел, Бал и Выг положили у крайнего дерева свои ножи, топоры, копья. Входить в Священные рощи с оружием не полагалось. Даже камень с собой нельзя взять. Случись с кем померяться силой – бейся просто так, без оружия.

Девушки и женщины принесли к кострам деревянные доски и корытца с жареным и вареным мясом кабанов, оленей, лосей, с утками, тетеревами и рыбой. Поставили на траву глиняные горшки с хмельным медом, настоянным на травах и ягодах. Первую чашу налили Выдре, как старшему из гостей. Он выпил и передал ее рядом сидевшему Дроку. От него чаша перешла к Велу, и так по всему кругу. Сидевшие у другого костра женщины тоже пустили по кругу свою чашу, поменьше. Не успели еще костры прогореть и до половины, как чинного порядка вокруг них уже не стало. Все смешались, переходя от костра к костру, все старались перекричать соседа, спорили, смеялись, тащили с досок и из горшков куски повкуснее. Роща наполнилась хохотом и громкими выкриками.

В стороне от общих костров девушки разожгли еще один, с визгом стали прыгать через него. Парни вломились в девичий круг, разорвали его, расширили. Закружился хоровод вокруг костра. Один за другим кто-нибудь выскакивал из него, птицей проносился над костром и снова включался в круг пляшущих. Все выше взвивалось пламя костра, все меньше находилось желающих прыгать через него.

Бал и Выг давно уже кружились вместе со всеми у молодежного костра, а Вел все еще сидел среди старших. Приятно было чувствовать себя взрослым, сидеть рядом с этими бесстрашными бородатыми охотниками, слушать их мужской разговор, ждать – вдруг случится и самому сказать умное слово. Кто-то потянул его за рукав. Вел досадливо повел плечом. Дернули снова. Вел обернулся. Два больших лукавых глаза, отражая свет костра, смотрели на него из-под копны русых сбившихся волос. Девушка отскочила в темноту. Но не настолько быстро, чтобы Вел не узнал ее. Это была Веса, та самая, с которой Вел прыгал через костер прошлой весной. Тогда она убежала, спряталась от него. Теперь снова вздумала посмеяться? Не выйдет! Он поднялся, не спеша, как и подобает взрослому охотнику, пошел к хороводу. Через костер только что перепрыгнул высокий, могучий ичи с короткой курчавой бородкой. Это был один из лучших охотников, много раз в одиночку побеждавший медведей. Каждую весну он принимал участие в играх, выше всех прыгал через костер, дольше всех плясал, быстрее всех бегал. Вот и сейчас он подбросил новую охапку сучьев в огонь и задорно крикнул:

– Кто здесь смелый? Или опять мне прыгать придется?

Вел не раздумывая метнулся к костру, не закрывая лица руками, перелетел через пламя, только волосы на голове затрещали. Поляна огласилась восторженными криками. Теперь уже Вел имел право подбросить в костер охапку сучьев. Он набрал их столько, сколько сумел обхватить руками. И сразу всю ношу вывалил на костер. Пламя затихло, потом взвилось чуть не до самых вершин деревьев. Все примолкли. Ждали, что будет. Бородатый ичи сбегал к реке, окунулся, чтобы одежду смочить, потом, пригнув голову, как разъяренный бык метнулся в огонь. Проскочил! Согнувшись пошел от костра, гася руками опаленную бороду.

Вновь настала очередь Вела. Он ждал, пока соперник добавит в костер хвороста. «Хоть сгорю, а не уступлю бородатому!» – решил он и тоже побежал к реке намочить одежду. На пологом спуске в кустах кто-то дотронулся до его руки. Распущенные волосы хлестнули по лицу. Вел попытался схватить девушку, но она увернулась, со смехом умчалась к костру.

Рассыпавшийся было хоровод тем временем снова возобновил пляску. Взявшись за руки, парни и девушки кружились вокруг костра. Все быстрее семенили по зеленой траве босые девичьи ноги, все задорнее топали кожаницы молодых охотников. Громче и громче крики, выше и выше прыжки теней на освещенных пламенем кронах деревьев. Нет конца неистовой удали, не разрывается хоровод, никто не хочет признать себя побежденным.

Но вот с четырех сторон сквозь цепочку танцующих метнулись к костру сгорбленные тени четырех старух. Плеснули в костер водой из четырех кувшинов. Пар и дым взвились к звездам. В наступившей темноте хоровод мгновенно распался, девушки с визгом бросились врассыпную, парни – за ними. Ночь раскололась криком и хохотом. И вот уже стих топот ног, тьма поглотила убегающих и их преследователей. Около догоравших костров остались лишь старики и старухи да ребячьи глазенки удивленно таращились из-под вороха шкур.

Помня прошлогоднюю неудачу, Вел мчался во весь дух за мелькавшей среди белых берез белой одеждой Весы. Вот она уже совсем рядом, стоит только протянуть руку. Но что-то тяжело ударило сбоку, швырнуло Вела на землю.

– Пошел прочь, щенок!

Бородатый ичи, толкнув еще раз вскочившего на ноги Вела, пустился вслед за беглянкой. Глубоко укоренившееся с детства почитание старших пригвоздило Вела к месту. Ему ли соперничать с этим могучим охотником?

– Ве-ел… А-у!

Веса звала его. Его, Вела, а не этого ичи! Стыд и злость толкнули его вперед. Он бросился прямо на голос. И снова встретился с бородатым.

– Ты еще здесь? – хрипло выдохнул тот и размахнулся, чтобы одним ударом свалить непочтительного мальчишку. Но Вел мгновенно пригнулся и сам ударил точно и быстро в скулу, чуть ниже уха. Бородатый рухнул на землю. Этого Вел не ожидал. Он стоял, растерявшись, и смотрел на большое, беспомощно распростертое тело противника. Он наклонился к нему, но тут же получил такой удар в живот, что в глазах потемнело. Рот напрасно хватал воздух, ноги стали чужими и мягкими. А бородатый уже вскочил, сгреб Вела своими ручищами. И вот они оба стоят, вцепившись друг в друга, мнут землю ногами, дрожат от натуги.

Вел отдышался. Холодная злость прояснила мысли. Да, это была уже не игра, не дурашливая борьба с одногодками. Даже про Весу забыл Вел. Опытный ичи неожиданно качнул его в одну сторону и тут же рванул в другую. Но Вел устоял и только крепче обхватил руками противника. Он вдруг с удивлением почувствовал, что сильнее ичи, ощутил это пальцами рук, мышцами плеч, спины, ног. Снова и снова бородатый охотник пытался сбить его то подножкой, то неожиданным рывком. Но руки Вела уже сцепились в прочный замок на спине противника. Да, он сильнее! И сам ичи понимал теперь это, но все еще продолжал яростно рваться из рук «мальчишки». Выставив одну ногу вперед, Вел приподнял противника и, крякнув, швырнул его боком, через бедро, на землю. Тот медленно, с трудом поднялся, пошатываясь пошел к мерцавшему вдали костру.

«Зря я его так о землю ударил, – с сожалением подумал Вел. – Может, кости ему сломал? А Веса все равно убежала. Сидит себе, наверно, в жилище да смеется над нами».

Хрустнула веточка под ногой. Кто еще хочет силой помериться с Велом? Он обернулся. Среди белых стволов берез, с белым венком из ромашек на голове, медленно шла к нему Веса…

Три дня плыли по реке венки из полевых цветов. Три ночи горели костры, отражаясь в темной воде. Старый Выдра, как ни был строг, ничего не мог сделать с разгулявшейся молодежью. «Ничего, еще успеем на Торжище, – успокаивал он сам себя. – Вода спала. Легче будет плыть. А в верховьях, где мелко, парни волоком лодки протащат». Пили и ели до тех пор, пока праздничные запасы у ичей не кончились. Тогда женщины рода и своих путников торопить начали:

– Хватит гулять! Ехать пора. Верхние роды, наверно, уже всю соль у урсулов на меха выменяли. Опять нам ничего не останется.

Собрались. Уложили в лодки кожаные мешки с мехами, взяли с собой вяленой рыбы, мяса сушеного. В дороге охотиться некогда. А плыть еще много дней. Намахаются парни веслами.

Прощаясь, Веса при всех подошла, обняла Вела:

– Возвращайся скорей, ждать буду!

Сели в лодки. Оттолкнулись от берега. Вот и все. Поплыли. Позади осталось большое жилище ичей. Опять медленно проходят берега мимо лодок, плещется рыба у самых бортов, звери убегают, завидев людей. Снова руки гребут, глаза вперед смотрят, а мысли назад бегут. Теперь уже только к одной, к Весе. Будто во сне пролетели дни эти. В ушах до сих пор голос звучит: «Пойдешь в наш род жить?» Легко сказать – в другой род идти. Разве родное жилище из сердца выкинешь! Но другие-то ведь уходят… И места тут ничуть не хуже. Только река не такая широкая. А зверя и птицы так же много, как и у них, в низовьях.

Вел еще раз, уже по-новому, как хозяин, огляделся вокруг. Вон ручей в реку впадает, совсем как у пещеры, где Колдун живет. Плохо в воду смотрел Колдун! Не угадал, что Вел в другой род уйдет. Не всегда, значит, и он правду угадывает. Вел засмеялся.

– Ты что? – обернулся Бал.

– Да так. Колдуна вспомнил.

– А я ничего, кроме праздника, вспоминать не хочу. Хорошо погуляли!

– То-то у тебя под глазом синяк с кулак. Кто подарил? Сказал бы!

– А кто знает… Парень какой-то. Темно было.

– Может, не парень, девушка?

– Тебе хорошо: Веса сама на шею кидается.

– А тебе побегать пришлось? – рассмеялся Вел. – Не за той, значит, погнался. Вот тебе и влепили.