Текст книги "Целитель (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

5

После завтрака Тоня убрала и вымыла посуду. Егор подошел к ней, обнял за плечи, заглянул в глаза:

– Не помню, когда мы гуляли вместе, все дела, работа. Одевай Антошку, сходим на речку, подышим воздухом.

Егор нес сына на руках. В кроватке он уже стоял крепко, но еще не ходил. Семь месяцев только исполнилось, восьмой пошел. Под ногами поскрипывал чистый и белый снежок.

– Как у Пушкина: «Мороз и солнце; день чудесный»!.. – произнес Егор, направляясь к порогам.

Порожнянка еще не замерзла в этом месте, хотя выше и ниже по течению уже покрылась тонким льдом. Здесь она встанет по-особенному через месяц. С сильными морозами появится ледяной панцирь над порогами, а речка так и останется приглушенно бурлить под ним.

Тоня смотрела на пенящуюся воду, держав за руку мужа…

– Чудесное место, – произнес Егор, – волшебное! Ум в порядок приводит и мысли шевелит.

– Точно волшебное, – согласилась Тоня, – по преданию, если парень приходит сюда с девушкой, то обязательно женится на ней.

– Так ты уже знала, что станешь моей женой, когда мы пришли сюда первый раз?

– Любила, поэтому и привела тебя сюда. Но не знала – это же все-таки предание, а не быль. Теперь знаю, – ответила Тоня.

– Проказница, – улыбнулся Егор, – пойдем домой, холодно.

Он затопил камин дома, присел рядышком в кресло, задумался. Мысли прервал приход Андрея с Аней. Они тоже устроились рядышком вместе с Тоней.

– Ну что, бездельник, – произнес Егор, гладя на Андрея, – пора, наверное, и поработать как следует?

– Все, что надо, сделаю, – ответил он, не понимая, к чему клонит муж сестры.

– Надо, Андрюшенька, надо. Хватит неучем тебе болтаться – учиться пойдешь.

– Я не против, – неуверенно ответил он, посмотрев на жену, – в следующем году поступлю в другой институт. Но как же Аня, ребенок у нас будет?..

– А что Аня? – с улыбкой ответил Егор, – Аня родит, роды все равно не тебе, а мне принимать, без тебя в этом вопросе обойдемся. В клинике ты работой не обременен, в понедельник в город поедешь, восстановишься в институте. Насколько я помню – тебя как раз после третьего курса выперли. Зачем же этот ВУЗ бросать, когда два года всего до окончания осталось?

– Меня не восстановят, Егор. Я так понял, что ректору потребовалось бюджетное место для знакомого, он и нашел причину.

– Это уже не твой вопрос, Андрей. Восстановишься и переведешься на заочное отделение. Кроме того, поступишь в институт гражданской авиации, в городе есть филиал московского технического университета по этой специальности, а именно технология транспортного процесса. И тоже на четвертый курс заочно, освоишь и до сдашь предметы, которые не изучал. Я не собираюсь вас разлучать с Аней надолго, будешь заочно учиться.

– Гражданская авиация… зачем? – удивился Андрей, – какая у нас здесь авиация? Переезжать мы с Аней не собираемся.

– Ты сначала закончи оба ВУЗа, а потом поговорим. Можешь считать, что зарплату свою таким образом в клинике отрабатываешь. Рано тебе все знать – закончишь учебу: удивишься и спасибо скажешь. Возражения есть?

– Конечно… тебе возразишь… надо, значит, надо. Образование еще никому не мешало.

– Отлично, Андрей, а сейчас идите с Аней домой, мне еще подумать надо и кое-какие вопросы порешать. В понедельник с утра в путь, в деканате тебя восстановят и выдадут справки для учебы в другом ВУЗе. Полагаю, что за несколько дней управишься. Идите.

Когда родственники ушли, Тоня спросила мужа:

– Ты что задумал, Егор?

– Ничего особенного. Появились кое-какие мысли о том, как сделать из Андрея неплохого бизнесмена.

– Какой тут у нас может быть бизнес, тем более с гражданской авиацией? Аэропорт и до давно закрыли, технику, которая была, растащили.

– Ничего, образование еще никому не мешало.

Егор заметил, что на глазах Тони появились слезы. Она была снова беременна и слова мужа отнесла в том числе и на свой счет. Он пояснил:

– Тонечка, я тебя люблю. Потому что ты лучшая девочка и жена на свете. С образованием ты или без образования – это не имеет значения. Когда муж может обеспечить семью, то жене не стоит работать. Уют в доме и дети – разве этого мало?

Домашний номер телефона ректора полицейские подсказали Егору, он позвонил:

– Либерсон Эммануил Абрамович? Это вас доктор Сибирцев беспокоит.

– Доктор Сибирцев, тот самый?

– Тот самый, – усмехнулся он, – вы в прошлом году после третьего курса отчислили студента Андрея Самохина. Его к уголовной ответственности привлекали, но оправдали полностью и извинились.

– Я по фамилии студентов не знаю, возможно и было такое, если вы звоните, решим вопрос. В свою очередь у меня тоже к вам просьба будет…

– Не забывайтесь, Либерсон, не забывайтесь. Это не просьба, а напоминание ваших грехов. Любая проверка установит, что вы действовали незаконно, получение взятки вряд ли докажут, но злоупотребление служебным положением железно.

– Послушай ты, коновал деревенский, я не боюсь проверок, а твой наркоша Самохин не только у нас, но и в другом любом ВУЗе учиться не будет, я позабочусь об этом. Пугать он меня вздумал…

– Я всегда считал евреев людьми не глупыми, но ты, видимо, выродок. Проверка не тобой, а БЭПом займется, начальничек оттуда быстро поймет, что лучше тебя сдать, чем сидеть пятнадцать лет вместо пяти. Андрей Самохин в понедельник в деканате появится, надеюсь, что мне не придется обращаться с просьбой к новому ректору. Но вашу просьбу рассмотрю, когда Андрей обучение закончит, посмотрю, как вы ему поможете. Удачи, Либерсон.

Егор бросил трубку с презрением. «Гнида поганая… студентов он не помнит… этого помнишь и запомнишь надолго». Он набрал номер руководителя филиала МГТУ ГА, договорился насчет Андрея, пообещав принять нужного человечка бесплатно.

Самохин вернулся из города через четыре дня и сразу засел за учебники, почти не появляясь в клинике доктора Сибирцева. Только отметал снег от крыльца и расчищал дорожки, когда появлялась необходимость. Учился прилежно, но так и не понял, зачем Егору потребовалось его авиационное образование. Он знал одно – Сибирцев лишних телодвижений не делает.

Перед родами Тоня заговорила с мужем:

– Егор, я стала замечать, что мама последнее время старается быть одна. Как-то раз увидела, что она пьет таблетки какие-то. Спросила, она заволновалась и пояснила, что голова заболела, тебя беспокоить из-за пустяков не стоит. Но мне думается, что мама что-то скрывает. Я не знаю, что делать, Егор?

– Что делать, что делать, – заворчал он, – это я олух последний – всех в деревне посмотрел кроме тещи. Ты сходи, пригласи ее к нам, скажи, что я хочу поговорить с ней насчет Андрея, его перспектив. Пусть заранее не волнуется, я введу ее в состояние сна и обследую, все болезни вылечим, не сомневайся.

Тоня ушла и вернулась одна очень взволнованной, заговорила быстро с порога:

– Маме плохо, она умирает, прощения у тебя просит, что не рассказала о своей болезни. У нее рак матки с метастазами, ничего уже сделать нельзя.

– Оставайся с Антошкой, Тоня, я к матери. Не переживай, вернусь вместе с мамой.

Егор прибежал к теще бегом, попросил у свекра чистую простынь и уйти из дома минут на пятнадцать. Клавдия Ивановна поняла, что зять хочет ее оперировать на дому.

– Поздно, Егор, слишком поздно, – заговорила она, морщась от боли, – и когда ты приехал тоже было поздно, поэтому ничего и не говорила никому. Обширные метастазы, нельзя все удалить. Ты, Егорушка, не обижай Тоню, люби ее и Андрея не забывай, он все-таки ее родной брат. А теперь иди, я хочу с мужем побыть последние часы своей жизни, не надо детям и тебе смотреть, как я умираю.

– Спать, – приказал Егор и обратился к мужу: – Чего рот раскрыл? Простынь давай и иди, жди на улице.

Антон мешкал, не зная, что делать – то ли Егора слушать, то ли с женой остаться, как она просила.

– Спит она перед операцией. А тебя матом во двор отправить или сам уйдешь?

Антон словно очнулся, подал простынь и вышел.

Егор раздел тещу, она лежала в крови. Опухоль повредила крупный сосуд. Он произвел разрез, кожа и подкожно-жировая клетчатка разошлись в стороны, начиная розоветь пятнышками кровоточащих сосудов. Остановив начавшееся кровотечение, Егор послойно разделял мышцы, добираясь до матки. Опухоль вросла в нее словно спрессованный комок цветной капусты, поразила тело и кровоточила на стыках здоровых тканей. Он вынимал ее до последней молекулы, раковые клетки люминесцировали в его энергетическом поле и обнаружить их было не сложно в общем кровавом разрезе.

Метастазы поразили практически весь малый таз еще не старой женщины, сдавливали нервные сплетения, вызывая сильные боли. Как она терпела такую боль, не подавая вида? Обычные анальгетики с ней не справлялись.

Доктор отслаивал, отрывал и выковыривал энергетическим скальпелем опухолевые скопления, не повреждая здоровые ткани. Клетчатка и лимфатические узлы малого таза очищены, но болезнь оказалась настолько запущенной, что поразила мочевой пузырь и прямую кишку. Комки «цветной капусты» вынимались отовсюду, давая возможность нормального существования здоровым тканям. Он сшил разъеденный кровоточащий сосуд и послойно стал закрывать рану. Долго водил над телом руками, убивая энергетическим излучением злокачественные клетки, разнесенные лимфосистемой по организму. Они в будущем могли осесть в другом органе и вновь начать свою зловредную деятельность.

Егор поражался стойкости и терпению этой женщины. До последнего дня она ходила на работу, не подавая вида, преодолевая невыносимую боль.

– Проснитесь, Клавдия Ивановна, – она открыла глаза, – вы здоровы, я удалил опухоль и все метастазы. Что же вы мне-то ничего не сказали? Стеснялись зятя и поэтому боялись обратиться ко мне, как к врачу? Это зря. Сейчас я уйду, вы встанете, оденетесь. Матрац придется выкинуть, он весь кровью пропитался. Короче – разберетесь.

Егор вышел во двор, протянул тестю целлофановый пакет:

– Это опухоль, надо ее в лесу закопать, в дом пока не ходи, Клавдии Ивановне надо переодеться. Закопаешь пакетик и все… Клавдия Ивановна теперь здоровая женщина. Рак матки – стеснялась ко мне обратиться. Ладно, бери лопату и в лес, а я домой.

Он рассказал Тоне, что болезнь позади, не переставая удивляться мужеством ее матери, которой из-за банального глупого стеснения приходилось переносить тяжкие мучения.

* * *

Прошло три года и Самохина практически не вспоминала о своей болезни. Но полностью от своего комплекса стеснения так и не смогла избавиться, всегда краснея, когда вспоминала и представляла себя обнаженной перед зятем. Кроме Егора, Тони и ее отца так никто и не узнал, что она была неизлечимо больна в свое время. Другие родственники и сельчане заметили, что Клавдия расцвела. Она всегда отвечала шуткой на похвалу: «Сорок пять – баба ягодка опять».

Многие совсем не старые женщины, ставшие официально бабушками, стеснялись этого слова, а Клавдия наоборот гордилась. Всегда говорила, что родить и воспитать детей не каждой дано, а тем более дождаться внуков.

Маленькому Антошке исполнилось уже четыре годика, а его сестренке Наде скоро исполнится три. Андрей с Аней тоже подарили Клавдии внука Дмитрия, которому скоро исполнялось три года, как и Надежде.

Много или мало воды утекло за три года, но Пороги стали преображаться. Пустующие дома заселились вновь, от Североянска проложили асфальт и заработал местный аэропорт, директором которого стал Андрей Самохин. Поставили вышку сотовой связи и теперь можно было разговаривать с кем угодно.

Кириенко, руководитель облздрава, совсем замотался с огромной массой желающих попасть к Сибирцеву и теперь занимался только больными из других областей. С заведующими отделениями областного центра Егор связывался напрямую по интернету. Он работал теперь с понедельника по четверг, принимая по двадцать больных в день. Раньше принимал пятьдесят, а сейчас по восемьдесят человек в неделю. Отдыхал он три дня, надо было восстанавливать силы.

Больные приезжали разными путями – на личных автомобилях, маршрутных такси, но в основном летали на самолетах. Грунтовая взлетная полоса аэропорта позволяла принимать и тяжелые военно-транспортные самолеты, которые тоже иногда садились, привозя военную шишку или родственников.

Мошенники быстро сообразили, что на Сибирцеве можно заработать большие деньги. Они давали направление в клинику и брали плату на месте. Причем по зарубежным ценам, в три раза больше стоимости лечения. Такие больные стали появляться десятками, их увозили в районный отдел полиции, оформляли первичный материал и отсылали его для дальнейшей работы в разные города по месту жительства пациентов.

Мошенники ничем не гнушались, получая с каждого больного по несколько миллионов рублей, а те погибали в физических и моральных страданиях без оказания квалифицированной медицинской помощи в центральной районной больнице Североянска. Больные начали прибывать сотнями ежедневно.

Кириенко уже несколько раз выступал по центральному телевидению с разъяснениями, что направление может дать только заведующий конкретным отделением больницы, а оплата за лечение производится только по месту проведения операции. Любой человек, оплативший лечение не в клинике доктора Сибирцева, должен знать, что попался на удочку мошенников. Оплата проводится только по месту проведения операции, несколько раз повторял Кириенко. Все люди, оплатившие лечение, должны обратиться с заявлением в полицию, ибо их обманули. И неважно, кто взял деньги, это мог быть и врач, оказавшийся на самом деле мошенником.

Поток больных, направленных мошенниками, начал снижаться, но полиция продолжала работать в усиленном варианте, выставив пост ДПС по дороге на Пороги. Родственники пациентов не хотели понимать происходящее, заявляя, что они заплатили деньги и Сибирцев обязан провести операцию. В Североянске работали несколько оперативно-следственных бригад из Москвы.

В конечном итоге мошенники поняли, что необходимо искать другой путь, и они его находили, представляясь доверчивым гражданам сотрудниками клиники Сибирцева, прибывшими для отбора больных. Пришлось снова разъяснять по телевидению, что оплата производится только на месте, а сотрудники клиники не выезжают для отбора больных.

Мошенничество прекратилось только тогда, когда осудили первых преступников, приговорив организаторов к пожизненному сроку, а членов мошеннических группировок к двадцати пяти годам лишения свободы. Суд исходил из того, что преступники заранее знали, что помощи тяжело больным людям не будет, они погибнут и расценил их действия, как спланированное убийство. Наверное, это спорный вопрос квалификации преступных действий, но совместно с разъяснениями он остановил мошенников, не ожидавших такого сурового наказания. В Порогах и Североянске вновь продолжалась обычная жизнь. Сибирцев и сельчане вздохнули свободно.

В пятницу Егор вместе со всей семьей шел утром на рыбалку. Детям очень нравилось, и они сами пытались ловить маленькими удочками. Отец насаживал на крючок наживку, небольшую леску они забрасывали сами. Вскоре Наденька поймала первого гальянчика – радости не было предела. Она прыгала, смеялась и хлопала в ладошки. Антон хмурился, все-таки он был старше, а ничего еще не поймал. Отец пояснил:

– Антоша, никогда не надо завидовать людям и сердиться их удаче. Наденька твоя родная сестра, ты должен заботиться о ней, защищать и радоваться успеху. Как только перестанешь хмуриться, так сразу и у тебя улов будет, – наставлял он сына.

Егор как в воду глядел, у Антона клюнула рыбка и он сумел ее вытащить. Сибирцевы часто отдыхали на берегу речки, но никогда не купались, вода была леденящая, родниковая и не успевала нагреться даже в самые жаркие дни. Все деревенские ребятишки плавали в искусственной малопроточной запруде, там вода успевала нагреваться и не была слишком холодной. Сибирцевы купались в собственном бассейне сауны круглогодично.

Детям надоело рыбачить, и они стали бегать по траве, гоняясь друг за другом.

– Бегает наше будущее с тобой, Тоня, – с улыбкой проговорил Егор.

– Тоже станут врачами? – спросила она.

– Не знаю, но лечить людей будут не хуже, мой дар по наследству передается, по мужской линии. Надежда сама исцелять сможет, но ее дети такими не будут, только у Антона.

Зазвонил телефон Егора, он включил связь.

– Здравствуйте, Егор Борисович, это Кириенко. В пятницу у вас выходной день, извините, что беспокою, но министр несколько раз просил, чтобы вы приняли одного человека. Самостоятельно я не могу решить этот вопрос и поставить его в очередь.

– Здравствуйте, Аркадий Викторович, что за человек?

– Богатый американец, готов заплатить за лечение три миллиона долларов. Если этого мало – он готов увеличить сумму.

– Да хоть сто миллионов долларов – я иностранцев не принимаю, вы это знаете, своих больных хватает.

– Я так и сказал министру, но он настаивает в своей просьбе.

– Аркадий Викторович, вы ему скажите, что если янки уберут свои ракеты от наших границ, то я его бесплатно и без очереди приму. И пусть больше не звонит – бесполезно.

Егор задумался – опять этот чертов министр звонит, что ему надо? Видимо пообещали хороший куш за посредничество. Чем выше пост, тем меньше совести у человека. Об умирающих россиянах не беспокоится – американца ему подавай… сволочь министерская.

– Не хочешь принять американца? – спросила Тоня.

– Почему я должен принимать американца, когда ко мне огромная очередь наших больных. Он вылечится, а кто-то из русских умрет. Разве это справедливо?

– Сколько он предлагает за лечение?

– Три миллиона долларов, по сегодняшнему курсу это сто семьдесят один миллион рублей. Но здесь дело не в деньгах.

– Я тебя понимаю, Егор, но ты бы мог большую часть этих денег использовать на благотворительность детским домам или купить какое-то оборудование в больницы.

– Да, Тоня, ты тоже права, но все-таки нет, не приму я американца за счет здоровья русского человека.

– Понятное дело – тебе решать. Спасешь одного россиянина, а мог бы помочь многим.

– Помочь – да. Но не спасти – это разные вещи. Пойдем, пора домой.

Дети наигрались, набегались на свежем воздухе, покушали и легли спать.

Может быть все-таки права Тоня, рассуждал про себя Егор, и стоит принять этого янки. Деньги не маленькие, можно на них что-нибудь организовать. А что конкретно? Какой-нибудь фонд помощи детям, например, секции или кружки танцев, оздоровительные лагеря…

Снова зазвонил телефон и снова это был Кириенко:

– Егор Борисович, я по тому же вопросу. Только теперь на меня вышел министр иностранных дел.

– Хорошо, дай министру номер моего сотового, пусть позвонит напрямую.

Он перезвонил через пять минут.

– Егор Борисович, это министр иностранных дел Рукосуев Александр Павлович, здравствуйте.

– Здравствуйте. У меня одно уточнение – что может сделать для нашего народа, для нашей страны этот американец?

– Это хорошо, что вы беспокоитесь о стране и ее народе. Сейчас в западной прессе достаточно активно муссируют наше отечественное здравоохранение, в том числе и вас лично, Егор Борисович. В основном в негативном плане и неверии в ваше лечение. Европейская и особенно американская пресса создает общий фон, что Москва придумала новую утку для своего народа о чудотворце-целителе Сибирцеве, чтобы увести население от мыслей, связанных с якобы нашим вооруженным вмешательством в суверенные дела Украины. Этот американец дал интервью, что готов заплатить за чудо лечение доктора Сибирцева десять миллионов долларов. По своим каналам нам удалось выяснить, что американец действительно тяжело болен. У него рак с метастазами и более месяца он вряд ли проживет. Активность западной прессы строится на том, что больной не операбелен и ему уже не помочь, что им на руку, а отказ России в медицинской помощи может привести к шероховатостям лечения наших граждан за рубежом.

– Я понял вас, Александр Павлович. Как зовут этого американца?

– Джон Терри.

– Сегодня пятница, если этот Терри сумеет перевести указанную им сумму на мой счет, то я приму его в понедельник. Пусть приезжает, если вопрос из медицинского превратился в политический. Не беспокойтесь, он уедет от меня здоровым, а дальше уже ваше дело, господин министр, как вы западную прессу по носу щелкните.

Ужу в субботу новости запестрели согласием российского доктора Сибирцева прооперировать Джона Терри, который готов, вернее уже перечислил невероятно большую сумму в десять миллионов долларов за лечение. Ряд американских профессоров согласились прокомментировать будущую операцию, заявляя, что положительный результат невозможен. «В настоящее время злокачественная опухоль захватила обе доли печени, по размерам огромна, что не позволит провести резекцию и удалить ее целиком. Перекрыты крупные желчные протоки, что вызывает желтуху, кровеносные сосуды, в результате сдавливания которых нарушается отток крови из брюшной полости, вызвавший асцит, то есть скопление жидкости. Больной отказывается от еды, у него сильные боли и высокая температура тела. Жизнь господина Терри уже измеряется днями, а не неделями. Обещание полного исцеления в данном случае можно с уверенностью назвать кощунством и глумлением над больным и методами современного лечения со стороны российской медицины».

Другой профессор вторил первому: «При данном размере и расположении опухоли пришлось бы удалять печень целиком, что абсолютно невозможно. Заявления доктора Сибирцева о возможном излечении Джона Терри являются абсолютной ложью, что характерно для России. Таких докторов, как Сибирцев, таких шарлатанов от медицины необходимо судить публично и изолировать от общества».

В понедельник американца доставили санавиацией, сам он уже ходить не мог, но еще был в сознании и здравом уме. Каталку с больным сразу же вкатили в операционную, доктор подошел к нему, заговорив на английском. Английский Сибирцева качеством не блистал, но его вполне хватало для понимания.

– Здравствуйте, господин Терри. Я доктор Сибирцев Егор Борисович.

– Здравствуйте, господин доктор.

– Вряд ли вы, господин Терри, смотрите в последнее время телевизор, но ваши американские профессора называют меня шарлатаном. А вас используют как политическую карту для удара по России. Выходит так, что американской медицине крайне невыгодно ваше выздоровление. Американские врачи уверены в вашей смерти, а мы лишим их этой уверенности. Домой поедите абсолютно здоровым человеком. Спать, – приказал Сибирцев.

После асептики Егор произвел разрез мягких тканей вдоль правой реберной дуги, убрал несколько ребер, полностью обнажая печень.

– Смотри, Клавдия Ивановна, американские докторишки не соврали. Терри действительно не операбелен для любого хирурга и жизнь его измерялась не днями, а часами. Если бы я назначил операцию на завтра, то он бы не дожил.

– Но вы же не любой хирург, Егор Борисович, вы хирург от Бога и единственный.

– Единственный – это верно, но только пока. Подрастут ваши внуки, Клавдия Ивановна, и я стану не единственным.

Сибирцев начал процесс «выколупывания» светящейся в его энергетических лучах опухоли, удаляя все до единой молекулы. Печень начала процесс регенерации и восстановилась через минуту. Свободные желчные протоки «задышали», Егор удалил скопившуюся жидкость в брюшной полости, кровеносные сосуды, освободившиеся от сдавления, функционировали в своем обычном режиме.

Он закончил работать с печенью и перешел к легким, где в его лучах светились метастазы. Удалив их, Егор обработал лимфосистему, уничтожая раковые клетки, которые могли вызвать заболевание в будущем. Сибирцев, закончив операцию, разбудил пациента.

– Добрый день, господин Терри. День действительно для вас добрый, ибо вы абсолютно здоровы. У вас лишь осталась небольшая желтизна, которая скоро пройдет.

Американец встал с операционного стола, осмотрел живот, грудь, не находя никаких следов оперативного вмешательства.

– Вы правильно читали обо мне, господин Терри, после моих операций не остается следов, – пояснил Сибирцев, – как вы себя чувствуете?

– Боли исчезли, кушать хочется, – неуверенно произнес он.

– Сейчас вас отведут в палату и покормят. После этого можете ехать домой. И помните, что вы здоровы, а это означает никакого лечения и ограничений в жизни. Если вам посоветуют принимать какие-либо лекарства, то они вам не нужны и более того – вредны. Хотите жить – помните всегда, что любое лечение вам противопоказано. Как и всем здоровым людям. Удачи вам, господин Терри, до свидания.

– Подождите, доктор, вы хотите сказать, что я здоров?

– Я это уже сказал. Раковая опухоль удалена полностью, печень восстановлена. Удалены метастазы в легких и злокачественные клетки в лимфосистеме. Через полчаса исчезнет желтизна кожи. Вам сейчас шестьдесят, лет сорок еще поживете, а дальше уже как Бог решит, это уже не ко мне вопрос.

– Но это невозможно…

– Невозможно что? Что вы чувствуете себя хорошо, что у вас ничего не болит, что вы захотели кушать? Не верите? Так ущипните себя – это не сон.

Терри действительно ущипнул себя.

– Правда не сон… Как я могу отблагодарить вас, доктор?

– Вы заплатили достаточно большую сумму за лечение, господин Терри, но взял я вас на операционный стол не из-за денег. Ваши журналисты порочили меня разными словами… Хотите отблагодарить – посоветуйте вашим лечащим профессорам обратиться к психиатру. Всего доброго, господин Терри.

Сибирцев вышел из операционной и прошел к себе. В приемной его ждала толпа американских журналистов, среди которых были и русские. От американцев мгновенно посыпались вопросы: «Господин Терри умер»? «Когда родственники могут забрать тело»? «Все-таки вы оказались шарлатаном, как говорил наш профессор».

Сибирцев поднял руку, и журналисты притихли немного.

– Здесь лечебное учреждение, господа, а не конференц-зал. Прошу немедленно покинуть территорию больницы. Шарлатанами оказались ваши американские профессора, порочившие Российскую медицину, операция прошла успешно, господин Джон Терри абсолютно здоров. Через полчаса он будет на улице, можете спрашивать его о чем угодно. А сейчас вон отсюда, вы не журналисты, вы пособники шарлатанов. Только нелюди могут говорить о смерти абсолютно здорового человека.

Прибывший на всякий случай наряд полиции вытеснил журналистов из приемной, которые продолжали не верить и считать, что тело мертвого Терри тайно вывезут с территории больницы, а потом объявят, что он остался у русских и встречаться с прессой не желает.

Выход живого и здорового Джона Терри с территории больницы стал ошеломительным для американских журналистов. Воспользовавшись замешательством американцев, русские задавали простые вопросы о самочувствии и дальнейших планах…

Американцы сделали «ход конем», они совсем умолчали о выздоровлении Терри, не выдав в эфир ни единого слова, заявив, что к месту проведения операции их не пустили и жив ли больной – им неизвестно.

Но Терри, влиятельный американский миллиардер, не пожелал молчать и рассказал правду своему народу, посоветовав кое-кому обратиться к психиатру, прежде чем называть русских шарлатанами. Это был удар изнутри по политике американцев, а больные богатеи безуспешно атаковали МИД и Минздрав России просьбами о лечении у доктора Сибирцева.

Егор стал знаменитым не только в России, к нему пытались пробиться многие богатые пациенты Европы, Америки, Азии, Африки, Австралии, то есть больные всего мира. А он отсиживался в своих Порогах, не принимая иностранцев.

Сибирцева сейчас заботило другое. За несколько лет он заработал вполне приличную сумму, переводя ее с расчетного счета на пополняемые вклады. Но в Североянске существовал всего один банк – Сбербанк, который никогда вовсе не блистал процентами от вкладов. А деньги должны работать и приносить доход. Егор решил переговорить с женой.

– Тоня, у тебя нет желания заняться собственным бизнесом?

– Собственным бизнесом? – удивленно переспросила она, – заняться можно, но я не представляю себе, что можно делать в деревне? Организовать крестьянско-фермерское хозяйство? Трудов много, а доходность низкая, только для выживания. Если ты спросил, то ответ уже есть – поясняй.

– А самой подумать слабо?

– Можно и подумать. Только думай не думай, а ответ один – малая рентабельность. Скот на мясо, картофель на продажу… Многие деревенские хотели бы мясо продавать, но не получается. В городе не берут прямые продавцы, а перекупщики слезы платят.

– Ладно, Тоня, – Егор улыбнулся, – не заморачивайся, я уже подумал. Будем строить цех по производству пельменей. Ты полазь в интернете, посмотри, что необходимо для этого и представь мне бизнес-планчик. Какое оборудование закупить, какой домик построить или пока еще есть свободные домишки, то их взять, количество персонала и так далее. Откроешь свое ИП и руководи, командуй производством. Со сбытом продукции в городе я тебе помогу, остальное все станешь делать сама.

Несколько дней Егор не возвращался к этому вопросу, принимая больных в своей клинике. И вечерами семья не обсуждала создание нового ИП, о котором пока не говорили никому. Тоня просматривала нужные странички интернета, постепенно создавая план работы. Делала выписки, систематизируя полученную информацию, и к концу четверга бизнес-план был готов. Она отдала его мужу.

– Посмотришь завтра. Оцени, что правильно, что нет, что добавить или убрать.

– Я посмотрю сейчас, а ты принеси мне свеженького чая кружечку, – ответил он.

Тоня пошла на первый этаж заваривать чай. В магазинскую заварку она добавляла немного чабреца и листьев брусники. Чай получался целебным и ароматным.

Егор читал странички бизнес-плана, одновременно наслаждаясь вкусом и ароматом принесенного Тоней чая. Он просмотрел все до конца.

– Ну… что скажешь, Егор? – не удержалась от вопроса она.

– Если учесть, что ты никогда не писала планы и не занималась бизнесом, то совсем не плохо, – похвалил он.

– Правда?! – обрадовалась Тоня, – можно начинать дело?

– Нет, дело начинать рановато, некоторые моменты в твоем плане не учтены, и он подлежит доработке. Попробуй мысленно слепить хотя бы пачку пельменей.

– Хорошо, берем муку и замешиваем тесто…

– Подожди, Тоня, рано еще замешивать, – перебил ее Егор, – чтобы не прогореть в бизнесе необходимо учесть все расходы. По какой цене ты берешь муку? Наверняка в муку что-то добавишь, сколько будут стоить добавки? Цена мяса, соли, перца и так далее. Сколько на куль муки потребуется всего этого. То есть ты вычисляешь себестоимость продукции и сравниваешь ее с продажной. Минус налоги, зарплата персоналу – это и будет твоя прибыль. Если ты будешь лепить пельмени руками, то какой из этого получится толк? Две копейки прибыли на два килограмма пота? Необходима линия для производства пельменей – автомат для формования пельменей, оборудование для приготовления теста: мукопросеиватель, тестомес, тестораскатка; для фарша мясорубка и фаршемешалка. Ты дорабатываешь свой план с учетом всего сказанного. Какое оборудование и где купить, сколько тебе потребуется персонала и так далее.