Текст книги "Целитель (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Борис Мишарин
Целитель

1

Егор Сибирцев глянул вверх – прилетели стрижи. Двадцать третьего мая, надо бы запомнить, подумал он, и сравнить с будущим годом. Зачем – просто интересно. Значит, дня два-три будет погодка не очень, когда прилетают стрижи. Он это выяснил из личных наблюдений – всегда было так в последние годы. С чем это связано – он не знал, возможно, обыкновенное совпадение. Может потому, что сдвинулась земная ось, и весна стала приходить позже, как и наступать осень. Дедушка рассказывал ему, что в шестидесятые годы прошлого столетия ходили на Первомай в рубашках, а сейчас и на девятое мая так не пойдешь – прохладно.

Но в этом году весна пришла раньше обычного на неделю-две и было совсем тепло, только постоянно дули ветра. Через пару дней первый ЕГЭ в школе, потом еще надо думать – куда подавать документы. Все-таки он склонялся к медицинскому университету. Врач – не директор банка и может повезти по-разному в смысле денег. Сидеть на нищенской зарплате или все-таки зарабатывать тем, чему тебя научили в ВУЗе. Главное – суметь устроиться на работу в «приличную» клинику. «На работу»… – Егор хмыкнул, – надо еще поступить и окончить университет.

Он снова посмотрел вверх – стрижи носились по небу, делая невероятные виражи, видимо, гонялись за мошками. Егор устремил взгляд в бездонное пространство голубого неба и внезапно почувствовал, что его что-то пронзило, неведомая волна прошла спереди по позвоночнику. Какая-то невидимая глазу энергия вошла в него, содрогнув все тело и рассосалась бесследно. Ошеломленный, он потрогал себя – все на месте, ничего не болит и только ощущения стали другими, словно его накачали неведомой энергетической силой, подключив к космической батарейке.

Позже, гораздо позже он поймет, что кто-то неведомый, непознанный и неизвестный активизировал в его ДНК шесть спящих кодонов. Их у человека, как известно, шестьдесят четыре – двадцать постоянно включены, а остальные спят. То есть нормальный человек использует всего менее трети своих возможностей. Но сейчас Егор ничего этого не понял и пошел готовиться к экзаменам, посчитав, что содрогнулся он то ли от перегрева на солнце, то ли от дунувшего ветерка.

Время школьных экзаменов… волнения… выпускной балл… и вот он уже студент медицинского университета. Много предметов изучалось на первом курсе. Химия, физика, биология, история… Ни один из них Егор не считал не нужным именно практикующему врачу. Они необходимы для общего развития человека с высшим образованием и для ученых медиков. Но один единственный предмет был все-таки чисто медицинским – нормальная анатомия человека. Хотя и этот предмет некоторые студенты, готовя себя в терапевты, не считали жизненно необходимым – на практике участковому врачу не потребуются знания мельчайших сосудов и нервов, ошибочно считали они.

Егор хорошо запомнил слова своего первого медицинского преподавателя: «Каждый из вас уже наметил для себя путь хирурга, терапевта, невропатолога, окулиста, а некоторые еще не определились и в этом. Но жизнь диктует свои условия – мечтающий стать прекрасным терапевтом всю свою жизнь оперирует и наоборот; хочет быть гражданским, но становится военным доктором. Желание у всех вас одно – стать хорошим врачом, а не посредственностью, как, к сожалению, получается частенько. Приходит, например, к терапевту больной и жалуется на небольшое онемение или покалывание в пальцах руки по утрам. Тот его, естественно, к невропатологу, а там такой же сидит, который еще студентом не считал, что анатомия важна всем. И не помнит, конечно, про синовиальные каналы в запястье и их сужения, которые нерв сдавливают. Лечат они такого больного годами, а толку нет. Надо бы просто расширить сужения консервативно или оперативно – болезнь исчезнет, но эта врачебная посредственность не считает анатомию для себя полезной. На этом краткий экскурс заканчиваю и переходим к непосредственному изучению строения позвоночника человека. Каждый бугорок, отверстие, отросток и так далее вы должны знать на двух языках – латинском и русском. Забыли одно – ответ не считается и скидок на отставание предмета латинского языка у нас не делается».

Преподаватель более часа объяснял и показывал, говоря то на русском, то на латинском, а потом пояснил, что ждет от каждого на следующем занятии подобного ответа. Почти все получили на следующем занятии двойки, но уже через месяц никого не тяготило незнание латинского языка, преподавание которого часто отставало от насущной проблемы.

Много нового познавал Егор. Например, на занятия по истории без медицинского халата не пускали…

Первый курс, второй, третий, четвертый… Наконец-то пошли спецпредметы – факультетская терапия, хирургия… Шестой курс, выпуск, красный диплом, интернатура и направление в центральную районную больницу (ЦРБ). Выдали миллион рублей подъемных и вот он уже в деревне. Собственно, не в деревне, а в районном центре с населением до десяти тысяч человек.

Четыреста километров от областного центра, из достопримечательностей – речка и тайга. Поселок городского типа Североянск в основном с частными деревянными домишками и огородами, но и с благоустроенными кирпичными домами в два этажа, несколько трехэтажных домов, в которых располагалась администрация и другие муниципальные учреждения, в том числе и ЦРБ.

Егор сразу же направился в больницу, вошел в приемную главного врача. Молоденькая секретарша окинула его недобрым взглядом.

– Вы по какому вопросу? – спросила она.

– Я из города – прибыл к вам на работу хирургом, – ответил он.

– Вы, – она глянула в какую-то бумажку, – Егор Борисович Сибирцев?

– Совершенно верно – Егор Борисович Сибирцев, – подтвердил он.

Секретарша уже смотрела на него по-другому. Видимо, раньше подумала, что он пришел с жалобой.

– Проходите, главный врач уже давно ждет вас. Мы думали, что вы вчера еще приедете. Где остановились?

– Пока нигде – с автобуса прямо к вам.

Он глянул на большую сумку в руках, потом на табличку на двери – «Главный врач Яковлев Семен Петрович». Оставил сумку в приемной и вошел в кабинет.

– Здравствуйте, Семен Петрович, я Егор Борисович Сибирцев, направлен к вам на работу хирургом.

– Здравствуйте, Егор Борисович, вчера еще вас ждал. Из областной больницы позвонили, сказали, что у вас красный диплом. Честно сказать не ожидал, что городской отличник пожалует к нам в ЦРБ. Присаживайтесь.

– Работа врача везде одинакова, условия, конечно, разные. Я в смысле инструментария и аппаратуры. Но ничего, не Боги горшки обжигают, поработаем с тем, что есть.

Вроде бы ничего мужик, подумал Егор, глядя на главного врача, постарше меня лет на двадцать, а дальше поглядим.

– Что умеете делать? – спросил главный врач.

– Что положено – то умею, – неопределенно ответил Егор.

– Я в том смысле, что вы еще молодой хирург, опыта нет. Приходилось ли ассистировать на сложных операциях, например, резекция желудка или частичное удаление легкого, ножевые и огнестрельные ранения?

– И ассистировать, и самому приходилось делать, – ответил он.

– Да-а, – забарабанил он пальцами левой руки по столу, – я сам из бывших хирургов, но вот… так получилось, – он показал отрезанных два пальца правой руки, – теперь главный врач.

– По поводу пальцев сожалею, но рад, что вы не санитарный доктор.

Яковлев задумался, он хорошо помнил звонок из областной больницы, что к нему едет бывший интерн, но хирург прекрасный, переплюнувший многих с десятилетним стажем. Его заведующий хирургическим отделением многое не умел делать из того, что может этот новенький. Но он именно новенький – останется или уедет через несколько лет, бабушка надвое сказала, а больница должна работать. Как потом возвращать на должность заведующего, если поставить новенького? Просто хирург – с заведующим возникнут конфликты, тот не переносил, когда ему перечат. Этот будет делать сам, а тот отправлять в область… Городские врачи в селе не задерживались и всегда находили способ уехать. Этот новенький наладит работу хирургического отделения на год-два, а потом что я стану делать, когда он уедет, с кем работать? Внезапно мелькнула мысль…

– Егор Борисович, у нас в участковой больнице совсем нет ни одного врача – фельдшер всем командует там. Конечно, я понимаю…

– А что – я не против, больница везде больница, небольшую операционную, я полагаю, и там можно сделать. Инструмент выделите? – перебил главного врача Егор.

Яковлев явно не ожидал такого ответа… В участковой больнице операций не делают, но это сейчас не главное. Конфликта с заведующим не будет и важнейший вопрос прояснится со временем – останется новенький или укатит в город?

– Вы где остановились? – спросил он, решивший не вдаваться в подробности.

– Нигде, с автобуса к вам.

– Тогда глянем сразу участковую больницу, это недалеко, десять километров от нас, деревня называется Пороги, около тысячи человек проживают. Там на реке действительно пороги начинаются, поэтому так и назвали деревушку.

Главный врач рассказывал по дороге:

– В деревне мало работы, но люди живут, не уезжают пока. Есть пилорама, мужики работают на лесозаготовках. Магазин имеется и даже клуб. Многие занимаются охотой, сдают пушнину и этим кормятся. Стационар есть в больнице на десять коек…, впрочем, сами все увидите.

Через час они были на месте. Больница – большой деревянный дом, из персонала фельдшер, две медсестры и санитарка. Операционная, естественно, отсутствовала, но была перевязочная и даже бестеневая лампа. Егор усмехнулся…

– Здравствуйте, Клавдия Ивановна, вот вы и дождались, – начал Яковлев, – привез к вам доктора и не простого доктора, а хирурга – станет жить и работать здесь. Знакомьтесь – Егор Борисович Сибирцев, а это Клавдия Ивановна Самохина, местный фельдшер.

Сибирцев поздоровался и понял, что к нему относятся настороженно. И он понимал почему. Хирург, согласившийся работать в захудалой больнице, где операционной нет совсем, может быть пьяницей или «зарезавшим» кого-то на операционном столе. Из медицины совсем не выгнали, но сослали в «тартар». Нечто подобное и предположила Самохина.

Он познакомился с медсестрами Аней и Светой, санитаркой тетей Галей. Осмотрел больницу и имеющиеся инструменты. Кроме скальпеля, игл, шовного материала, иглодержателей и пинцетов ничего практически не было. В присутствии своих подчиненных он обратился к главному врачу ЦРБ:

– Необходим малый хирургический набор, хороший шовный материал, иглы, шины…

– Вам здесь зачем? – удивился Яковлев.

– Я что аппендицит должен в ЦРБ тащить или на удаление желчного пузыря отправлять к вам? А серьезные бытовые раны, переломы? Зачем вам тогда врач здесь нужен – для статистики?

– Но операции не делают в участковой больнице, – возразил главный врач ЦРБ.

– Я думал, что проведение конкретных операций зависит от квалификации хирурга, а у вас от названия больницы? Так ставьте тогда тетю Галю главным врачом здесь, а я у нее в помощниках с удовольствием побуду.

– Хорошо, Егор Борисович, хорошо, – не стал с ним спорить Яковлев, – закажем инструмент в области.

– Ответ понятен, Семен Петрович, это означает жди – три года, пять, но жди, усмехнулся Сибирцев, – но ничего, мы выживем, не сомневайтесь. Вопрос следующий – где я жить буду?

Егор сменил тему, не желая ссориться с главным врачом ЦРБ, своим непосредственным начальником. А тот посмотрел на Самохину. Она ничего не поняла из этого разговора – новый доктор действительно собирался здесь оперировать? Но встревать не стала, врач есть врач, не фельдшер и ответила:

– Домов пустых много, все для жизни пригодные, я покажу. Сами выберете себе подходящий. Мебели, правда, нет, но на первое время кровать, стол и стулья найдем.

– Тогда по мне все, Семен Петрович. Клавдия Ивановна, я пока человек новый – что больнице жизненно необходимо сейчас?

– Лекарства нужны, шприцы разовые, халаты медицинские. Для вас, Егор Борисович, ни одного халата нет – все женские и по размеру не подойдут.

– Понятно. Семен Петрович, я бы завтра хотел начать прием больных, сможете подвезти халаты мне и персоналу часам к девяти, не позже? Не сами, конечно, можно водителя отправить.

– Сделаем и кое-какие лекарства подвезем. Всего доброго, Егор Борисович, приказ по ЦРБ о вашем назначении тоже с машиной отправлю. Ознакомитесь, копию себе – оригинал нам.

Яковлев попрощался и уехал. Егор видел на себе изучающие взгляды – в участковой больнице не было врача, тем более хирурга, всем заведовала фельдшер. Он обратился к Самохиной:

– Клавдия Ивановна, пойдемте смотреть дом и обустраивать быт, а завтра с девяти прием больных.

Деревенька Пороги оказалось не такой уж большой – несколько улиц вдоль речки. Всего домов триста, часть из которых брошена уехавшими в город насовсем. Улицы, естественно, без асфальта, но засыпаны гравием и в дождь грязь месить не придется. Самохина познакомила доктора с главой местной администрации, показала магазин, в котором продавались продукты, инвентарь и одежда, местный клуб, где собирались иногда сельчане по праздникам. И, наконец, дом. Совсем не старый и большой по деревенским меркам. С огородом соток на двадцать пять и оградой сотки на две. Какой-то сарай, баня, хлев для скотины.

Егор присел на крылечко, предложил фельдшеру место рядышком.

– Клавдия Ивановна, – начал он разговор, – не торопите события – все встанет на свои места само собой – немного времени нужно. Вы, наверное, думаете сейчас – чего меня в такую дыру занесло из города, даже в районе не оставили? Алкаш? Но по виду не скажешь – не успел еще спиться совсем. Турнули меня с работы где-то за какое-нибудь бедокурство, но и этого не было на самом деле и алкоголем я не злоупотребляю. Тогда почему я здесь? Какая разница на самом деле – где людей лечить? Конечно, в лучших клиниках лекарства, аппаратура, а здесь элементарного УЗИ и рентгеновского аппарата нет. Но мы обойдемся, верно?

Самохина посмотрела на городского молодого человека. Интересно – сбежит до Нового Года или продержится до следующего лета? Ответила сдержанно:

– Фельдшеру еще можно лечить и ставить диагноз, а как врачу без рентгена и УЗИ, анализов? На враче ответственность другая, а наши деревенские не очень то охочи до поездок в райцентр, – осторожно ответила она. – Мой муж, например, сорвал спину года три назад и теперь мается радикулитом постоянно. Здоровый мужик, а второй день уже в лежку лежит, не встает. В туалет идти – так я его сначала на пол скатываю, а потом за руки поднимаю, с пола ему встать легче, не так больно. А лекарств никаких нет – ни диклофенака, ни мовалиса, ничего нет. Даю анальгин с аспирином и горячий кирпич на спину ставлю – вот и все лечение. Он и снимки раньше делал – выявили межпозвоночную грыжу, говорят, что операция необходима. Что сможет здесь врач без аппаратуры, анализов и лекарств? Тот же аппендицит, про который вы говорили, надо в район отправлять.

– Замечательно, – улыбнулся Егор, – фельдшеру уподобляться не стану, без обид и ничего личного, пойдемте к вашему мужу, посмотрим.

– Чего здесь замечательного? – не поняла и нахмурилась Самохина.

– Это вы чуть позже поймете, Клавдия Ивановна. И наперед – со мной спорить не надо. Все-таки я ваш начальник.

– Ну, пойдемте, – ответила она неохотно.

Ишь ты какой – с гонором, подумала она. Спорь-не спорь, а если ничего нет, то и нет. Вывих вправить – так это и я умею, а перелом уже в район: снимок требуется…

Сибирцев осмотрел больного. Мужчина лет пятидесяти явно рабочей профессии с мозолистыми, как говорится, руками, без лишнего жирка на животе. На вид он был постарше супруги лет на пять, но, как выяснилось позже, всего на три года.

– Как вас зовут? – спросил доктор.

– Антон.

– Молод я еще называть вас по имени. Так какое отчество?

– Николаевич.

– Вот и хорошо, Антон Николаевич, поворачивайтесь потихонечку на животик. Спинкой к верху.

– А-а, – махнул больной рукой, – ни к чему это все. Меня профессор в области смотрел, говорит, что оперировать надо, грыжу межпозвоночную удалять – выпирает сильно. Мне бы чего-нибудь обезболивающего, полежу дней десять и пройдет все до следующего раза.

– Антон Николаевич, со мной спорить не надо – поворачивайтесь, – твердо возразил Сибирцев.

Кряхтя и постанывая, больной нехотя и с трудом повернулся. Егор погладил его спину, поводил над ней ладонью, надавил несколько точек, а потом попросил:

– Вставайте и ложитесь животом на мое колено – будем грыжу убирать.

Он посмотрел на Самохина и добавил:

– Все нормально – у вас уже ничего не болит. Вставайте. Походите, понаклоняйтесь, попрыгайте и ко мне на колено.

Мужчина удивленно глянул на доктора, повертел слегка поясницей в разные стороны и снова оторопело посмотрел на Сибирцева, потом на жену, встал. Она молчала всем своим видом выражая крайнее изумление. Он лег на колено. Егор снова понажимал некоторые точки, потом надавил одномоментно на разные места и произнес:

– Все, Антон Николаевич, была грыжа и нет ее больше. Хотите верьте, хотите снимок делайте, но спина у вас больше болеть не будет.

Мужчина вертел спиной, наклонялся и даже подпрыгнул несколько раз – ничего не болело.

– Егор Борисович, – неуверенно спросила Самохина, – как вы это сделали, его же профессора смотрели и ничего? Вы врач и экстрасенс?

– По диплому я врач, Клавдия Ивановна, и вы это хорошо знаете, и не экстрасенс. А по состоянию души я целитель. Врачи лечат, а целители исцеляют – вот и вся разница между ними.

– Это же надо!.. И сколько теперь мы вам должны? – спросила она, – с книжки я деньги сниму, но там не много – десять тысяч, больше у нас нет.

– Клавдия Ивановна, я не беру деньги со своих. Ни с вас и ни с кого из деревенских брать ничего не стану. Станут приезжать городские – посмотрим, – ответил Егор. – Люди должны помогать друг другу. Если сможете, то помогите со столом, кроватью и табуретками – у меня же ничего нет.

– Счас, все исполним. Ты, Клава, накорми доктора, а я все организую. Где он остановился, в каком доме?

Жена объяснила ему, и он исчез. Хозяйка стала накрывать на стол. Сибирцев поел, как следует, поблагодарил.

Весть о том, что в деревню прибыл врач, хирург, а главное целитель облетела всю деревню мгновенно. Все знали, что у Антона радикулит и валяться ему дней десять еще, а тут бегает, прыгает и никаких болей. Утром на прием к доктору в больницу собрались практически все. Ошеломленная Клавдия Ивановна подошла к Сибирцеву:

– Там… там человек пятьсот на улице… все на прием к вам.

– Пойдемте.

Они вышли на крыльцо больницы вместе с Самохиной.

– Здравствуйте уважаемые сельчане, – начал разговор доктор. – Меня, естественно, радует ваш приход, нам жить вместе в одной деревне, будем считать, что познакомились. Ваше количество говорит об одном – вы верите мне, спасибо, – он поклонился всем в пояс. – Но всех я принять сегодня физически не могу, и вы это хорошо понимаете. Поступим так – Клавдия Ивановна вас всех хорошо знает. Она составит список из тридцати человек, которые остро нуждаются в моей помощи и станет это делать ежедневно. Постепенно я приму всех. Согласны?

– Согласны, мы понимаем, – ответил за всех глава поселковой администрации.

– Согласны, – подтвердил народ хором.

Это в городе можно жить на одной лестничной площадке много лет и ничего не знать о соседях, а в деревне информация разносится мгновенно. Все знали, что муж фельдшерицы лежит в лежку от радикулита и вдруг встал мгновенно. Сельчане с интересом и любопытством смотрели на доктора.

– Тогда Самохина назовет фамилии, а остальные пусть меня извинят, всех приму со временем, – пояснил он.

Егор ушел внутрь здания, а фельдшер называла людей на прием сегодня. Первой вошла старенькая бабушка лет восьмидесяти. Клавдия Ивановна подала врачу карточку больной.

– На что жалуетесь?

– На возраст, сынок, на возраст, – бабушка оказалось еще и с юмором, – поджелудочная беспокоит, диабет и инсулин заканчивается. Сестрички уколы ставят, спасибо им большое, но говорят, что через два дня он кончится… инсулин этот, а без него не жить мне. Сердце часто колет… что там говорить – возраст.

– Раздевайтесь до пояса – посмотрим.

Пока старушка раздевалась за ширмой у кушетки, Егор попросил фельдшера заполнять карточки больных, записывая жалобы – дело привычное для Клавдии Ивановны.

– И так продолжим, – он кивнул Самохиной, чтобы она записывала в карточку, – живот мягкий безболезненный при пальпации. Внутренние органы – печень, селезенка, поджелудочная железа в размерах не увеличены. При аускультации дыхание везикулярное, тоны сердца чистые, пульс семьдесят в минуту, А/Д сто тридцать на семьдесят. Диагноз – здорова.

Самохина отодвинула карточку… Сибирцев пояснил:

– Клавдия Ивановна, это раньше у больной печень выступала на целую ладонь из-под края реберной дуги, были шумы в митральном клапане и хрипы в легких. Дальше не продолжаю – посмотрите сами печень, пульс, послушайте ее.

Самохина стала осматривать больную. Непонятно куда делась увеличенная печень, исчезли шумы и хрипы, а пульс и давление соответствовали названным цифрам. Такого у бабули никогда не случалось – давление всегда зашкаливало… Егор не стал выслушивать Самохину и обратился к бабушке.

– Всё, вы здоровы, идите домой и никаких уколов. Таблетки от давления тоже не принимайте, никакого лечения вам больше не нужно. Поживете еще, сколько Богом отмерено, но без болячек разных. Станете делать инсулин и пить таблетки от давления – умрете: здоровым людям они только вредят.

– Но диабет же не лечится, – возразила старушка.

– Правильно, диабет не вылечивается полностью, но я не лечу, бабушка, я исцеляю. Все – некогда объяснять, у меня еще больных в очереди много.

Бабуля пошла домой в непонятном состоянии, размышляя – вежливый доктор, в пояс народу поклонился, обходительный, но как же быть с моим диабетом и сердцем? Вдруг поняла, что в раздумьях дошла до дома, ни разу не отдохнув по дороге. А раньше приостанавливалась несколько раз, отдыхала, валидол под язык и дальше в путь. Не поверила, вернулась обратно в больницу, снова дошла без остановок и приступов, села в очереди на прием к доктору.

– Ты чего вернулась? – спросила соседка.

– Не понимаю ничего, поэтому и вернулась. Раньше ходила в больницу, останавливалась три раза по дороге, а сегодня туда и обратно без остановок пробежала, как молодая, и не болит ничего, не колет, одышки нет. Ничего не понимаю…

– А доктор что сказал?

– Сказал, что не лечит, а исцеляет, сказал, что здорова я и таблетки с уколами не принимать.

– Так че пришла-то? – снова спросила соседка.

– Ну как че – я же болею, диабет у меня, сердце постоянно колет, задыхаюсь при ходьбе, до больницы дойти не могу, с трудом доползаю.

– Вот дура, тебе же сказали, что здорова. Ты в больницу, домой и обратно сюда сбегала – сердце болит, одышка есть?

– Ничего нет, поэтому и пришла. А как же теперь болезни?

В очереди засмеялись. Другая соседка сказала:

– Ты в райцентр съезди, там тебя быстро врачи вернут в прежнее состояние. Снова все заболит и сомневаться перестанешь.

– Нет, мне в райцентр не надо, я лучше домой побегу, – испугалась старушка.

В очереди снова засмеялись, а старушка ушла. На следующий день на Сибирцева смотрели, как на Бога, и никому ничего объяснять уже было не надо. Ни Самохиной, ни больным.

Вечером Егор вышел на свое крылечко, присел на ступеньку, вздохнул. Муж Самохиной позаботился неплохо – в спальне стояла кровать с бельем, подушкой, одеялом и матрацем, в комнате стол и стулья. В подполье немного картошки и разные соления – огурцы, помидоры, грибы. Надо бы съездить в район за холодильником, мебелью, электроплитой, чайником. Придется ехать через два дня в выходные, надо попросить машину грузовую, чтобы все привезти враз. Он отказался идти на ужин к Самохиным – неудобно, а кушать хотелось. Сварил бы картошки да плитки нет и чайника тоже. Он еще раз вздохнул и ушел в дом, прилег на кровать. Придется переночевать голодным.

Клавдия Ивановна пришла домой, и муж сразу спросил:

– А где доктор, почему не привела его ужинать?

– Я говорила, он не захотел, стесняется.

– У него же в доме даже чайника нет. Собирай еду и термос – пойдем кормить моего спасителя. Наслышан о его приеме сегодня, все говорят одно и тоже – зашел больным, вышел здоровым. Если бы на себе не испытал – все равно не поверил бы. Вся деревня гудит, все разговоры о новом хирурге. Ты же с ним рядом там, как он это делает?

– Откуда я знаю, сама ни черта не понимаю. Не бывает такого, чтобы печень в минуту в размерах уменьшалась, одышка исчезала, а у него бывает, – ответила Клавдия.

– Ну че встала, собирайся.

Клавдия быстро собрала еду, налила горячего чая в термос, и они отправились к Сибирцеву домой. По пути встретили медсестер Аню со Светой тоже направляющихся к доктору с сумочками.

– Лишние мы здесь с тобой, Клава, – прошептал муж, – молодые девчонки, авось и сладится у них что с доктором. Ты завтра переговори с ними, пусть по очереди ходят, а то мешать друг другу станут, сами того не понимая.

Самохины повернули назад, а медсестры вошли в дом к Сибирцеву.

– Егор Борисович, мы вам покушать принесли, – произнесла Аня.

– Муж Клавдии говорил, что у вас даже чайника нет, – добавила Света.

– Что ж, раз принесли покушать – не откажусь, если со мной вместе потрапезничайте. Проходите, накрывайте на стол, к сожалению, угостить мне вас пока нечем, но за заботу спасибо.

Оказалось, что у доктора и посуды нет. Светлана сбегала быстро домой, она жила ближе. Егор покушал, поблагодарил и девчонки засобирались домой, стеснялись больше друг друга, нервничали и молчали. Так молча и удалились, сказав до свидания доктору. На улице глянули друг на друга зло и вновь молча разошлись по сторонам.

Утром Клавдия отругала их:

– Чего вдвоем ходите, мужика смущаете? По одной нашего светилу кормите, по четным дням ты, Аня, по нечетным Света. Все понятно? Может и клюнет на кого из вас, не вам решать. Нравится?

Она понимала истинную цель, прикрытую заботой о еде. В деревне не было молодых неженатых мужиков, глаз положить не на кого. Девушки отвернулись, ничего не ответив.

Первой на прием зашла женщина лет сорока. Сибирцев глянул карточку и удивился. Ателектаз легкого, вызванный опухолью. От операции больная отказалась категорически, считая, что не выживет однозначно. Лучше уж в домашней кровати умереть, чем под ножом хирурга или сразу после операции.

– Что же это вы, голубушка, отказались от оперативного лечения? Оно вам однозначно показано, без него вы умрете.

– Не верю я, доктор, что встану с операционного стола, вот и отказалась. Хочу дома умереть в родных стенах.

– Зачем ко мне тогда пришли. Я же тоже хирург и без операции вам нельзя. Согласны на операцию?

– Если станете делать вы, то согласна. Другим не дамся.

Наслышанная о чудесных способностях доктора, она решилась на отчаянный шаг…

Сибирцев попросил Аню, чтобы она подготовила стол в перевязочной, будем оперировать, пояснил он.

– Но у нас же ничего нет для операции, – ахнула Аня, – ни операционной, ни инструментов, ни наркоза, ни лекарств. Вы шутите, – заулыбалась она.

– Вы есть, Света, Клавдия Ивановна, тетя Галя – неужели вместе не справимся? – улыбнулся Сибирцев.

– Но как?.. Мы-то здесь причем?

– Ты, Аня, на стол простынь постели и тазик приготовь для ненужных частей легкого и опухоли. Больную раздень и уложи на здоровый бок. Это все, что от тебя требуется.

Аня стояла, как вкопанная, и ничего не понимала. Раздень, уложи – зачем? Но указание доктора выполнила в полном неразумении.

Сибирцев вымыл руки и подошел к столу.

– Надеюсь, что крови никто не боится и в обморок падать не станет. Что мы имеем? У больной сильная одышка, пульс слишком частый, амплитуда движения больного легкого визуально гораздо меньше, при перкуссии пустой звук, дыхание не прослушивается. Больная уже находится в гипнотическом сне, проснется, когда мы закончим. – Он застелил еще одной простынью тело, оставляя открытым только операционное поле. – Проводим асептику невидимым излучением и начинаем, все вокруг уже стерильно.

Ничего не понимающий медицинский персонал участковой деревенской больницы стоял рядом с уснувшей непонятным образом больной. Какая может быть операция без инструментов, наркозной аппаратуры, автоклава для стерилизации?..

Сибирцев провел кончиками пальцев по межреберью больной, ткани словно вздрогнули и разошлись.

– Ой, – вскрикнула Света.

– Кричать и удивляться не нужно, привыкайте девочки. Сейчас останавливаем кровь путем нанесения энергетического клея на сосуды. Так, все прекрасно, крови почти нет. Дальше удаляем несколько ребер для хорошего доступа к легкому, – он положил вырезанные ребра на простынь, – теперь вынимаем опухоль, сдавливающую бронх и скопившуюся слизь, – Егор бросил их в тазик, – проводим антисептику раны и возвращаем ребра на место, склеивая их энергетикой. Ранку тоже зашьем, не оставляя рубцов. Все, девочки, операция завершена. Прошу вытереть кровь с больной, когда закончите – она проснется сама. Пусть одевается и домой топает – она здорова.

Сибирцев вышел из перевязочной, а персонал так и остался стоять шокированным. Первая очнулась Самохина:

– Чего стоите, рты раззявив? Быстро кровь вытереть, вымыть операционное поле и убрать все.

Больная проснулась, села на столе и спросила:

– Скоро начнете операцию?

– Сделали уже все, одевайся и иди домой, ты здорова. Вон твоя опухоль вместе с остальным дерьмом в тазике.

Клавдия указала на таз – больная при виде кровяного комка упала в обморок, но вскоре пришла в себя. Тазика уже не было. Она пощупала и осмотрела свой бок.

– Чего врете-то? Никаких следов нет.

– Так тебя целитель оперировал – вынул опухоль, откачал слизь и зашил все без рубца. Поняла? – спросила Клавдия.

– Поняла, – ответила пациентка, – хотя ни хрена и не поняла. Все что ли?

– Все, гуляй до дома, ты здорова, – пояснила Клавдия.

Больная оделась, хмыкнула и ушла. Позже до нее дошло, что ничего не болит, нет одышки и нормальное сердцебиение. Самохина с медсестрами и тетей Галей ушли ненадолго в комнатку, где обычно принимали пищу в обед.

– Нет, я такого в кино не видела и в фантастике не читала, – изумленно произнесла Клавдия, – это же надо без скальпеля вскрыть грудную клетку, вынуть опухоль, все почистить и зашить без рубца. Никакого наркозного аппарата и все сделать за несколько минут, хотя профессора оперируют такое часами. Я видела все своими глазами, но поверить не могу до сих пор. Как это возможно, девочки?

– Это все из-за неверия, – произнесла тетя Галя, – наш доктор Сибирцев – это святой апостол Егор-чудотворец. Богом к нам посланный ангел во плоти. Вы во время исцеления на грудь больной смотрели, а я на его голову – она же святилась вся. Богом он к нам посланный, Богом, человеку сие недоступно.