Текст книги "Мирный-3 (СИ)"

Автор книги: Борис Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

В комнату вошел Денис, держа в руках забранный у нее нож, и мистер Томпсон. В дверях остался стоять толстый охранник, держащий автомат наперевес, сильно натянув ремень своим пузом.

– Я думаю, мы сможем себя защитить, – улыбнулся Томпсон, глядя на заплаканное лицо Марины.

Охранник лениво вышел, дверь тут же закрылась.

– Марина Александровна, – коверкая язык произнес Томпсон. – Я правильно Вас назвал?

Марина молчала, слезы начали высыхать на ее глазах.

Томпсон сел напротив нее, разложив перед собой планшет.

– Признаться, я не ожидал от Вас такого коварства. Ах, женщины, женщины, -поцокал языком Томпсон.

– О чем Вы говорите? Я ничего не понимаю, – Марина надела надменную маску, не давая противнику наслаждаться ее слабостью.

– Вам нравятся молодые ребята, я угадал, да? – Томпсон некрасиво улыбнулся, его уши начали розоветь от возбуждения. – Собственно я хотел понять Ваш мотив, доказывать больше нечего, Ваша метка открыла щитовую "Заслона", Ваш любовник сломал систему. Он Вам уже надоел, как и Ваш муж? Хотели одним выстрелом убить двух зайцев?

– Господи, каких зайцев, кого убить? – воскликнула Марина.

– Что с Костей? Где мой муж?

– Все же вы, русские, в вас такой талант, ни одна английская актриса не может так сыграть. Сцена много потеряла без Вас, – улыбаясь ответил ей Томпсон, – что же до Вашего мужа, раз уж Вас это интересует, то он, номинально, жив. Не повезло, правда?

– Любовник тоже выжил, прикинь! – засмеялся Денис.

– С ума сошли, какой любовник? – ошарашено смотрела на них Марина.

– Вовка горячий парень, да? А такой тихоня с виду, – прогнусавил Денис.

– О, давайте не будем оскорблять нашу леди Макбет, или, правильней сказать, нашу амазонку? – Томпсон посмотрел на нож в руках Дениса, тот вытащил его из ножен. – Зачем вы носите с собой такое оружие?

– Какое оружие? – недоуменно спросила Марина, глаза ее вспыхнули яростью.

– Вот это! – Денис сунул лезвие почти перед ее лицом.

Марина склонила голову на левое плечо и мило улыбнулась, мистер Томпсон и Денис захохотали. Она схватила правой рукой за лезвие ножа и потянула к себе. Денис рывком попытался выхватить нож из ее ладони, лезвие чуть скользнуло по руке, на стол попадали ошметки синтетической кожи, стал виден матовый титановый протез. Марина выдернула нож из руки Дениса. Пока он, ошеломленный увиденным, застыл на месте, Марина перехватила его руку свободной рукой и что есть силы повалила его на стол. Страшный звук разрываемого тела и хруст раздробленной кости заполнил маленькую комнату, вторым мощным ударом Марина отсекла его руку по локоть. Денис, неистово крича от боли, повалился на пол, заливая все вокруг горячей кровью.

– Я же говорила, что в следующий раз отрублю тебе руку, поддонок! – Марина, будто без видимых усилий, вонзила нож на половину лезвия в толстый пластиковый стол.

Мистер Томпсон, забившись в угол, пытался звать на помощь, но у него получалось только шептать.

– Нравлюсь? Конечно, нравлюсь, – Марина подошла к нему почти вплотную.

Томпсон, что-то хрипя в ответ, пытался вжаться в стену. Марина скользнула взглядом по его чуть оттопыренным брюкам, показала пальцами перед его лицом несколько сантиметров и громко рассмеялась.

– Ой, да ты меня прямо хочешь, мразь! – перейдя на русский, хохотала она.

Томпсон, не выдерживая насмешек, побагровел и истошно стал звать на помощь.

Марина спокойно села на свое место, откинув в сторону отрубленную руку.

– Не знали, что я киборг? – Марина продемонстрировала свою правую руку, оторвав еще один кусок кожи.

Денис уже прекратил кричать, хрипя где-то внизу.

За дверью послышались крики, затопали армейские ботинки. Раздалось несколько одиночных выстрелов, им в ответ вторила трескучая очередь автомата.

Томпсон испуганно смотрел на дверь, вжавшись всем телом в стену. Марина пересела подальше от двери и пристально смотрела на Томпсона.

– Вы не хотите помочь своему другу, а, мистер Томпсон? Он же так истечет кровью, – Марина кивнула на уже теряющего сознание от потери крови Дениса, пытающегося второй рукой зажать разорванные сосуды.

Томпсон отвернулся, не желая смотреть ни на нее, ни на Дениса.

– Вас всех посадят! – внезапно выкрикнул он и, испугавшись своего выпада, отвернулся к стене.

Марина задумалась, а ведь правда, если этот поддонок умрет, ей будут шить умышленное убийство. Она подошла к своей куртке и выдернула из нее длинный шнурок, стягивающий капюшон, подошла к Денису и перетянула оставшуюся часть руки, кровь заметно замедлила ход. Ища в расставленных по периметру комнаты тумбочках что-нибудь подходящее, Марина слушала, как изменился шум за дверью. Несколько раз ей показалось, что она слышала неистовый голос Анатольича: "Бросай оружие, твою мать!", не смотря на нервозность ситуации, тревоги за Костю, она совсем успокоилась.

Как опытная медсестра, Марина ловко перевязала руку Дениса широким скотчем. Оставшись довольной своей работой, она села обратно.

– Бросай! Бросай, б**ть! – раздалось прямо возле двери, сомнений не было – это Анатольич.

Стрельба прекратилась полностью. Было слышно, как Анатольич раздает указания, Марина узнала нахальный голос Виталия.

Дверь открылась. В комнату уверено вошел Анатольич, быстро оглянувшись по сторонам.

– Все нормально! – крикнул он назад. – Ого, это ты его так?

Марина бросилась к нему, не замечая выставленного вперед нагретого дула автомата.

– Ну чего ты, испугалась? – растрогался Анатольич, глядя тихо хныкавшую у него на груди Марину.

– Так, что тут? – в комнату вошел Алексей, раскрасневшийся после боя.

– О, Маринка, мы как раз за тобой и шли. Ого-го!

Алексей наклонился к Денису, тот лежал без сознания.

– Зачем стол испортила? – нервно рассмеялся Алексей, потом повернулся к Томпсону.

– Давайте, выходите, Ваше Сиятельство.

– Я не понимаю по-русски! – воскликнул Томпсон. – Вы понимаете, что это преступление, вас всех будут судить!

– Давай на выход! – рявкнул Алексей по-русски, Томпсон больше не сопротивлялся, а поспешно вышел, уходя от направленного в его сторону дула.

– Мы пока с Виталием отведем всех в наш карцер.

Алексей вышел, забрав автомат у Анатольича. Марина посмотрела ему в глаза и сильно сжала его руку правой рукой.

– Что с Костей?

– Жив, – Анатольич освобдился от ее железной хватки.

– Не ври мне, дядя Виктор, не ври! Я выдержу, – упавшим голосом сказала Марина, ослабляя хватку киберпротеза.

– Живой он, не вру, но очень плох.

Анатольич вкратце рассказал ей, что произошло, от ее подрагивающего тела и испуганных глаз, ему стало тяжело и он облокотился на стол.

– Федорова так и не подняли, – закончил он рассказ. Набрав медсанчасть, Анатольич коротко произнес, – принимай одного. Нет, это не мы. Сам все увидишь, нужны носилки и термоконтейнер.

– Это он сделал! – воскликнула Марина, с ненавистью посмотрев на беззащитное тело Дениса на полу. – Надо было ему голову отрезать!

– Не надо, итак, не знаю, как выберемся из этой ситуации, – вздохнул Анатольич.

– А где Павел Сергеевич?

– Пошел к себе. Мы ему запретили участвовать в захвате, будет потом нашим адвокатом.

Бесшумно подкатили автоносилки, противно запищав, Анатольич скорректировал положение тела, и носилки опустились рядом, ожидая переноса. Он аккуратно уложил Дениса, потом сунул в контейнер отрубленную руку, валявшуюся за столом. Контейнер, оценив предмет, зашипел, погружая биоматериал в клубы химического льда.

Марина взглядом проводила носилки, как ни старалась, но она не смогла найти у себя в душе ни капле жалости к нему.

– Почему он это сделал?

– Кто? А, ты про Дениса, – Анатольич задумался, – не знаю, по-моему, он просто рехнулся. Пусть психиаторы разбираются. Пойдем отсюда.

– Я хочу увидеть Костю.

– Хорошо, попросим Валеру, чтобы пустил.

Станция опустела, все ее обитатели закрылись по своим убежищам, ожидая развязки. Несколько раз по пути им встречались встревоженные девушки из лаборатории, бегом несущие куда-то лотки, уставленные непрозрачными бутылочками с пробами. Марину поразила одна смуглая девушка, ее вольно распустившиеся по плечам густые волосы сильно контрастировали со строгой формой лаборатории. Она с ненавистью смотрела на Марину, было видно, как гнев выходит из нее наружу, искажая красивое лицо.

Марина остановилась около нее, молча глядя ей прямо в глаза. Девушка хотела что-то сказать, но глаза скользнули по рукам Марины, правая кисть отливалась матовым хромом, оголенная слезающей кожей. Марина заметила это и закатала рукав гидрокостюма почти до локтя. С силой дернув за кусок размахрившейся искусственной кожи, она стянула с руки большой кусок, открывая титановый корпус киберпротеза.

Девушка в ужасе отшатнулась, бросив на пол лоток с пробами, закрыло лицо руками, твердя невнятную молитву по-латыни.

– Это кто такая? – спросила Марина Анатольича.

– Не знаю, наверно, из новой смены, там много латиносов прибыло.

Они оставили трясущуюся девушку и торопливо зашагали дальше.

– А ведь она меня знает, и так ненавидит, не понимаю, за что?

– Не ломай мне голову, – возмутился Анатольич.

На входе в медотделение им преградил дорогу Валерий.

– Куда собрались?

– Пусти меня, я должна его увидеть.

– Не пущу, мне одной истерички хватает. Как переведу в терапевтическое, приходи.

– Валера, пусти, пусти! – заплакала Марина. – Хочешь, я на колени встану!

Валерий подхватил ее безвольно опустившееся на пол тело и затряс ее за плечи.

– Да как я тебя пущу, если ты сейчас уже в падучую уходишь? Ладно, – Валерий отпустил ее, почувствовав, что та пришла в себя. – Вот держи.

Он протянул ей две большие яркие таблетки, Марина, не дожидаясь команды, быстро проглотила их.

– Больного получил? – спросил Анатольич, устало садясь на стул. Он шумно вздохнул и потер лицо руками.

– Иди спать, – скомандовал ему Валерий, – получил. Кто его так?

Валерий бросил взгляд на Марину и сокрушенно покачал головой.

– Ясно. Живой, руку пришьем, может и получится. Мдамс, а вот что с тобой делать. Эх, Марина, Марина. Ладно, можешь идти, но смотри недолго. И да, – он остановил Марину у двери в бокс, – иди сначала переоденься, в таком виде точно не пущу. В сестринской выбери чистый комплект, и душ прими.

Марина послушно удалилась.

– А ты иди спать, вот, прими перед сном.

– Нет, спасибо, – Анатольич отрицательно покачал головой от предложенных таблеток, – пока спать нельзя, надо вышки ставить на место.

– Подождут твои вышки, пока все равно никаких работ вести нельзя.

– Это почему это?

– Приказ начальника станции.

– Которого?

– Нашего.

В женской раздевалке никого не было, ровными стопками лежали на столе пакеты с чистыми комплектами спецодежды. Строгость форм индивидуальных шкафчиков, стойки обеззараживателя, безликих светильников на потолке, слегка терялась под очарованием небольших украшений, так характерных для женских помещений.

Марина свернула куртку и засунула ее в автоприемник. Аппарат довольно пропищал, опознав ее метку. Следом в него полетели сапоги.

Гидрокостюм, прилипший потному телу, никак не хотел слезать. Переборов его, она с явным наслаждением сунула его в приемник, майку и нижнее белье она положила в матерчатый мешок, задав предварительно метке адрес своей комнаты.

Освободившись от душной одежды, она распустила волосы и побежала в душевую, подставляя липкое тело под толстые струи холодной воды.

Наслаждаясь прохладой, приятному холоду, нежно сковывающему ноги, заставляя глубоко дышать, наливая тело горячей кровью, Марина чувствовала новое в себе. Медленно уходила тревога, сменяясь уверенностью, уходили прочь былые страхи, казавшиеся сейчас смешными.

Она и раньше принимала этот препарат, но тогда он давал ей лишь приятную прохладу, вместо фантомной боли потерянной руки. Но теперь все было иначе.

Остатки искусственной кожи лоскутами слазили под напором воды, Марина, улыбаясь сама себе, сняла ее полностью.

Смеситель замигал красным и стал прибавлять температуру воды, доводя ее до гигиенической нормы. Марина, разгоряченная холодным душем, выскочила из кабинки. При выходе ее уже ждало чистое полотенце, выложенное на полку заботливым автоматом.

Браслет мигал на столе желтым огоньком, сообщая, какой номер комплекта ей подойдет больше. Она облачилась в костюм медсестры и довольная посмотрела на себя в зеркало, определенно ей шел этот цвет, короткие рукава открывали почти полностью руки. Она протянула к зеркалу свои руки, с любопытством рассматривая себя новую, затем она подошла к стойке перед выходом, и автомат обтянул ее ступни санитарными тапочками.

Неспешно разговаривающие, Валерий и Анатольич не заметили, как Марина прошмыгнула мимо них, только шипение закрывающейся двери, да неуловимый запах свежести заставили их обернуться и замолчать, погрузившись в раздумье.

Марина шла по длинному коридору. Уходящему полукругом далеко вперед, реанимационные палаты были в самом конце. Мимо проезжали тележки, доверху загруженные контейнерами с чистым инструментом после стерилизации. Вокруг все что-то двигалось, обгоняло ее, учтиво предупреждая мягкими переливами мелодий, вокруг кипела жизнь. Она задержалась возле входа в лабораторию, наблюдая, как манипулятор загружает все новые пробы в анализатор. Маленькая тележка недовольно пропиликала позади, требуя освободить въезд.

– Ой, извините, – сказала Марина, отходя от стеклянной двери.

Тележка довольно пропищала и деловито въехала в открывшуюся дверь.

"10 минут, не более" – пришло сообщение от Валерия. Она заторопилась, решив, как-нибудь, растолкать этого угрюмого Парацельса на экскурсию.

Реанимационная палата была рассчитана на три человека, отдельные белоснежные боксы, она вошла в первый и остановилась у входа, не решаясь идти дальше.

Костя лежал на кровати, наполовину замотанный бинтами. Вторая половина тела была опутана хаотичным на первый взгляд множеством датчиков, уходящих толстым жгутом кабелей в край кровати. Монитор мерно попискивал, выводя кардиограмму, глухо хлопал насос станции принудительной вентиляции легких.

Марина закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть, его правой руки не было, из плеча торчала только малая часть, обмотанная белоснежным бинтом.

Марина тихо села рядом и испытующе смотрела на его бледное лицо, с обвисшей, будто тряпка, кожей. Она дотронулась до его левой руки и в страхе отдернула ее, рука была ужасно холодная.

– Костя, – тихо позвала она, понимая, что он ее не слышит. – Это я, а ты опять спишь.

Кардиомонитор коротко пискнул, выводя небольшой пик. Марина вновь взяла его за руку, ищи глазами на мониторе новый пик.

– Ты даже не представляешь, что тут произошло. Но тебе пока не стоит об этом знать, особенно про меня. Ох, каких дел я натворила, но я не раскаиваюсь! – Ей показалось, что его лицо дрогнуло. – Но это все не важно, главное, чтобы ты жил.

Она испугалась своих слов, простая и понятная мысль, свободная от стеснения душевных переживаний, обдумывалась легко, раскрывая перед ней все возможные варианты, не позволяя выбрать только один, лучший. Препарат действовал, ей стоило больших усилий заставить себя перебороть это ощущение спокойного фатализма.

– Помнишь, как мы первый раз встретились? Мне тогда все девчонки прожужжали уши, что у нас появился новый симпатичный инструктор подводного плавания. Я смотрела, как эти мочалки раскрашивались, чтобы тебя цепануть, – она заулыбалась. – Ты мне не понравился, такой был серьезный, а твои семинары – настоящий зануда!

В ее глазах вспыхнул озорной огонек, Марина не сильно сжала его ладонь, погружаясь глубже в свои воспоминания.

Она вспомнила его удивленное и застеснявшееся лицо, когда она в пылу спортивного азарта обскакала остальных претенденток на его сердце, кротким голосом попросив помочь надеть гидрокостюм. Никто, кроме нее, не догадался просто подойти в одном белье к инструктору, протянув вывернутый наизнанку гидрокостюм.

"У меня не получается", – прошептала она, кротко хлопая длинными ресницами. Он тогда ничего не сказал, борясь с желанием смотреть на нее, неловкими движениями распрямляя упругую ткань. Она ловила тогда его застенчивые взгляды, ее забавляло, что мужчина старше нее может так смущаться, тем более, что она не нарушила общепринятых норм, почти, все же комплект белья был подобран специально для провокации.

– Пожалуйста, – Костя протянул ей расправленный костюм, – давайте, Вы больше не будете так поступать".

– Разве я сделала что-то плохое? – искренне удивилась она. Потом они еще долго стояли друг напротив друга, именно тогда она поняла, что для нее это уже не просто игра, которую она привыкла вести с мужчинами, не давая им шанса в конце. Марина засмеялась, вспомнив, как их в этой нелепой ситуации застигли однокурсники, вышедшие в полной амуниции, готовые к погружению в учебном бассейне.

– А помнишь, – она сжала его руку, кардиомонитор слегка дернулся, но она это не заметила, поглощенная своими воспоминаниями, – как мы прятались по углам, как школьники, боялись, что нас застукают. Ха-ха-ха, как это было смешно! Ты был тогда настоящим джентльменом, не требовал от меня большего... может поэтому я и влюбилась? А раньше сама себе обещала, что этому не бывать! Какая я была дура... А может и сейчас, как думаешь?

Марина громко засмеялась. Палата от ее смеха будто раскрасилась яркими красками, вытесняя холодную белизну стерильного помещения. Глаза ее постепенно наполнялись слезами, лицо, раскрасневшееся от чувств, было прекрасно, словно не было всех этих бед, а впереди их ждало только счастье!

И она в это верила, верила всей душой. И к черту, пусть это был лишь препарат, Марина старалась запомнить это чувство, чтобы не забыть, никогда об этом не забывать.

– Я не знала, что мне делать дальше, Боже мой, какой я была дурой. Пыталась тебе доказать, а что доказать, сама уже не помню и не понимаю, – Марина говорила, широко размахивая правой рукой, смахивая крупные слезинки с горящих глаз. – Ты требовал, чтобы я вылезала из воды, а я смеялась в ответ, говоря, что я для акул не представляю пищевой ценности. Как ты злился...

а потом я ничего не помню, не помню.

Она заплакала, закрыв лицо ладонями. Ее больше не смущала титановая рука, которой она никогда не позволяла себе дотрагиваться до своего лица, она ее больше не ощущала инородным объектом, уже не холодным, как раньше.

На последнем погружении группы она долго не вылезала из воды, делая вид, что изучает акваторию. Был теплый солнечный день, такое красивое море, насыщенное разноцветными обитателями прибрежных коралловых рифов. Она боялась, что после экзамена все и закончится, в голове крутился старый шаблон, о том, сколько уже таких же дурочек у него было.

Марина целенаправленно злила Костю, в тайне желая, что он, в конце концов, бросится к ней в море. Запутавшись в собственной игре, она не заметила, как

вдалеке блеснул белый плавник, вызвавший панику на борту катера, и неподдельный страх в его глазах.

Все произошло стремительно, без глупых игр. Акула атаковала ее снизу, яростно вцепившись в руку. Марина не кричала, до последнего пытаясь отбиться второй рукой.

Костя, уже снявший гидрокостюм, как был, бросился в воду, захватив с щита огромный рыбацкий нож. На палубу высыпалась команда, решая, можно ли загарпунить животное, но никто не сдвинулся с места, боясь попасть в Марину.

Море, покрасневшее от крови Марины, вскоре побагровело, Костя подплыл под хищника и, уже не видя ничего вокруг, быстро и мощно вспарывал акулу.

Потом была долгая, мучительная дорога на берег. Костя, единственный, кто смог перевязать ее, не отходил от нее ни на шаг, остальные боялись подойти близко, в страхе забившись по углам.

Долгие часы операции, ожидания, граничащего с безумием, когда каждый шорох за дверью одновременно и пугает, и обнадеживает. Его не страшило будущее разбирательство, он о нем и не думал. Конечно, в последствие он все же потерял эту работу, но это было не важно.

Оказавшись единственным знакомым Марины в этом городе, настоящих подруг не оказалось, разбежались по своим углам, родни не было, только дядя, и тот на далекой платформе, где-то в Тихом океане.

Костя тогда потратил почти все свои деньги, пришлось даже взять кредит, когда встал вопрос о выборе протеза. Всех поражала его странная щедрость, позже она тоже стала аргументом против него, косвенно доказывая вину в случившемся, припомнили ему и недопустимые личные связи, многое что припомнили, друзья-товарищи.

Подрабатывая, где только можно, он платил за ее лечение. Платил по кредиту, прося у банка отсрочки. Удивительно, но единственный, кто всегда шел навстречу был банк, но не стоит думать, что ростовщик оставался в накладе.

После смены на рыбзаводе, Костя бежал в больницу, всегда опаздывая в часы приема, извиняясь, растеряно пряча пропахшие рыбой руки, но его пускали, пускали как своего, это было негласное распоряжение главврача госпиталя, лично курирующего больную.

Марина, вся бледная, сильно похудевшая, терялась в белизне больничного белья, скрываясь под одеялом в те короткие ежедневные минуты их общения, стесняясь себя, боясь, что он ее такую точно бросит.

За эти полгода, проведенные в госпитале, не было никого ближе и роднее для нее. Был, конечно, родной дядя Павел, дядя Виктор, которого все звали не иначе, как Анатольич, такой же родной и любимый, но они были очень далеко, сильно переживали. И, Костя, уже родной, настоящий, близкий.

Строгие дяди, заочно познакомившиеся с Костей по видеосвязи, полностью ему доверяли. Анатольич, сразу прямо сказал: "Маринка, наконец-то настоящий мужик!".

Реабилитация, настройка и учеба жить с протезом. Учиться чувствовать его и передавать ему свои чувства. Полноценный киберпротез с собственной нейросетью, он стоил целое состояние. Марина все порывалась, обещала отдать все, до последнего рубля, Костя только смеялся в ответ, говоря, что она ему уже все оплатила, и даже больше.

Они жили вместе в маленькой квартирке, которую Костя купил, после того как продал свой дом на побережье и маленькую конторку по прокату катеров. Надо было начинать жизнь заново.

В один из осенних дней, когда Марина, стараясь быть полезной, наводила порядок в квартирке, Костя вернулся раньше, загадочно улыбаясь.

"Ты чего так рано? – спросила она его, нервно одергивая рукав кофты, пряча металлическую ладонь за спиной, она с любопытством глядела на него.

"Решил пораньше, вот, приготовь пока, а я в душ по-быстрому", – он передал ей пакет, из которого вкусно пахло свежеиспеченным хлебом, и побежал в ванную.

Из ванной он вышел переодетый, в чистой рубашке, побритый. Марина, таскавшая из тарелок принесенные им деликатесы, так и застыла, с полным ртом.

"А у меня нет платья", – расстроилась она, на что Костя улыбнулся, достав из-за спины легкое, голубое платье с длинными полупрозрачными рукавами. Чувствуя торжественность момента, она не стала долго себя упрашивать. Задержавшись правда у зеркала, рассматривая, не слишком ли блестит протез, но его не было видно за тонкой тканью, цвет платья оттенял его матовый блеск.

Путая глупые и неловкие слова, всегда, почему-то, всплывающие, вместо простых и нужных слов, Костя сделал ей предложение.

Свадьбы не было, на регистрацию пришел только главврач и хирург, больше друзей у них не осталось. Оба сироты, Костя и Марина не нуждались в них. Через месяц приехали дядя Павел и дядя Виктор, просоленные океаном, Марина даже поначалу ревновала их дружбе с Костей, уж больно быстро они сошлись.

Павел Сергеевич устроил их работать на станции. Марина продолжила обучение заочно и вскоре получила заветный диплом.

Завибрировал браслет. Марина вытерла слезы, ее время истекло.

– Я люблю тебя, не вздумай умирать, слышишь?

Кардиомонитор утвердительно пропищал. Марина засветилась, бросила последний любящий взгляд на, как ей показалось, порозовевшее лицо мужа, и выбежала из бокса.

– Ты долго, – сухо сказал Валерий, осматривая вернувшуюся Марину.

– Извини, я забылась.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо, все будет хорошо!

– Определенно. Завтра зайди ко мне, у меня где-то были остатки искусственной кожи, после обеда напылю.

– Не надо, спасибо, Валер.

– Как не надо?

– Мне этого больше не надо!

– Молодец, я давно от тебя этого ждал. Молодец, Марина. Уже поздно, иди спать. Снотворное нужно?

– Нет, я думаю, что и так усну. Мне кажется, что таблетка действует до сих пор!

– Это вряд ли.

– А я чувствую!

– Ты ничего не можешь чувствовать я дал тебе пустышку.

Красная панель выскочила на экране, запикала звуковая сигнализация, постепенно прибавляя громкость. Оператор снял оповещение и вызвал начальника смены.

– Андрей Михайлович, сработала сигнализация автоматической станции спасения. Обнаружен сигнал маяка в пятидесяти метрах от станции. Отправляем спасательную шлюпку?

Получив подтверждение, оператор дал указание станции спасения, на соседнем экране появилась картинка с передней камеры спасательной шлюпки, выходящей из дока.

– Чей маяк выяснил? – спросил Михалыч оператора, запыхавшись от бега.

– Нет, маяк не именной, – ответил он, пристально всматриваясь в трансляцию.

– Ну что ж, поглядим, – Михалыч встал рядом, отложив в сторону журнал.

– Андрей Михайлович, почему они обвиняют Вову, он никогда бы такого не совершил! – молодой оператор испытавающе глядел на руководителя.

– Не беспокойся, мы уже разобрались с Алексеем. В системе есть данные. Что за час до этого был открыт доступ меткой Алексея Евгеньевича. Был создан дублирующий профиль Марины Петровой с правом доступа. Володя не вовремя оказался на месте, видимо, был расчет на то, что ночная смена проспит.

– Получается Вовка поймал его с поличным. А у кого был доступ в профиль Алексея Евгеньевича?

– У того, кто забрал его браслет. Дальше будет разбираться служба безопасности.

– Я слышал, они устроили настоящий штурм, – засветился от возбуждения оператор.

– Не знаю, Марат, хорошо это или плохо. Я надеюсь, что разбирательство будет по существу.

Спасательная шлюпка медленно огибала стойки платформы, обходя станцию по разрешенному маршруту. Сигнал маяка периодически терялся задерживаемый массивными бетонными конструкциями, шлюпка продолжала двигаться в ранее заданном направлении. В открытом море сигнал вновь пробился, скорректировав курс. Спасательная шлюпка стала набирать ход, более точно определив координаты сигнала.

Ночь была темная. Вода отливала черным бархатом по краям яркого луча головного фонаря шлюпки. Вскоре она замедлила ход, система распознавания обнаружила в десяти метрах неподвижный объект. Шлюпка подплыла ближе, оценивая размеры и характер объекта. Система определила его как живой организм, объект не реагировал на свет и звуковой сигнал, поданный шлюпкой.

Открылась металлическая капсула, рука манипулятора вывела из нее жесткие прямоугольные носилки, которые тут же поднырнули под объект, и манипулятор начал плавно поднимать его, транспортируя тело в капсулу. Носилки встали на место, манипулятор скрылся под палубой. Капсула закрылась, включив программу быстрого согрева.

Шлюпка, оценив акваторию вокруг и не найдя больше объектов для спасения, бодрым ходом понеслась на станцию.

Волны ласково накатывались на бетонные быки, на ровной линии бескрайнего горизонта появилась бледно-розовая полоска неспешного рассвета.

Анатольич стоял на пирсе, заложив руки за спину и пыхтя трубкой. Ему уже давно не хотелось спать, а разыгравшийся аппетит выгнал его наружу, где можно было хотя бы вдоволь надышаться соленым воздухом.

Сзади послышались шаги, треск зажигалки.

– Тоже не спится, – спросил подошедший Павел Сергеевич, глубоко затягиваясь.

– Да, не спится.

– Вот и мне.

Они помолчали, любуясь рассветом.

– Ночью спасательная Бориса привезла, – сказал Павел Сергеевич.

– Да, я знаю, мне Валера позвонил.

– Да, хорошо, что жив остался.

– Точно, но я вот никак в толк не возьму, как он сюда добрался?

– Ну как, не знаю как. Давай, пока, будем считать это чудом, ага?

– Чуда нам действительно не хватает, – согласился Анатольич.

– Чудо, это что такое? – на смотровую площадку подошел Жан, закутавшись в длинный шарф и нахлобучив толстую шапку на лысую голову.

– О, и ты тут! – воскликнул Анатольич.

– Чудо это волшебство, да? – Жан встал с другой стороны, чтобы дым от табака не шел в лицо.

– Не совсем, но в целом похоже, – ответил Павел Сергеевич, – как у нас на продовольственном фронте, а то у Анатольича фигура под угрозой.

– Ой, все плохо, плохо, плохо, – сокрушался Жан, когда он волновался, у него появлялся сильный акцент, – на пару дней, а потом... я не знаю, не знаю.

– Ничего, продержимся, – весело сказал Павел Сергеевич, – к нам уже летят спасатели.

– Как летят? – удивился Жан, – они сядут прямо на воду?

– Это я неправильно выразился, извини. Идет судно, будут всех эвакуировать.

– Как эвакуировать? А как же станция? Кто за ней следить будет? – возмутился Анатольич.

– Пока мы получили распоряжение о подготовке к эвакуации всего персонала станции. Знаете, вот, что интересно, Комитет хочет закрыть программу исследований. Вот так.

– Правильно, я бы тоже закрыл, – сказал Анатольич.

– Почему? Тебе же тут нравится, – Жан с трудом вникающий в смысл разговора, весь напрягся.

– Да, нравится, но я все больше думаю, что мы чем-то не тем занимаемся. Не по себе как-то.

– Волнуется, – пояснил Павел Сергеевич Жану.

– Да не волнуюсь я, просто копать дальше не стоит.

– Почему? Разве мы нашли, что хотели? – спросил Жан.

– А ты знаешь, что мы искали? – удивился Анатольич.

– Конечно, истину. Наука всегда ищет истину.

– Нет, скорее истина иногда находит науку, – возразил Павел Сергеевич.

– Наука, истина, – буркнул Анатольич, – да мы уже накопали столько, лет на тридцать хватит изучать.

– На всю жизнь, – улыбнулся Жан.

– Да, на всю жизнь. А мы то уже старые, наша жизнь считай закончилась – отсюда прямо на пенсию, – вздохнул Павел Сергеевич.

– Я согласен, – сказал Анатольич, – наконец хоть с внуками нормально позанимаюсь, старший уже в школу пошел, а дедушка где? Дедушка в море. Одно название, а не дедушка.

– Ты не прав, они тебя очень любят, – разулыбался Жан, – жаль, что мой болван ничего не хочет.

– Ничего, переезжай к нам, что тебе твоя Франция? – Анатольич хлопнул его по плечу, заговорщицки улыбаясь, – а мы с тобой на охоту пойдем, найдешь себе нормальную бабу.

– Я согласен! – воскликнул Жан.

Все дружно рассмеялись. Солнце уже набирало силу, разгоняя туманность холодного утра.

– Все-таки жаль, жаль, что все так, – Жан снял шапку, – жаль, что так произошло с Костей, жалко этого парня, я забыл, как его зовут?

– Коля Федоров, – сказал Павел Сергеевич, – надо бы его поднять, нельзя так оставлять.

– Сегодня поднимем, – спокойно ответил Анатольич. – Пойдет Сергеев, Петерсон и Павлов. Первым вызвался Сергеев, не хотел бросать друга. Ты же слышал, что он с Денисом сильно повздорил?