Текст книги "Мирный-3 (СИ)"

Автор книги: Борис Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Скрип маленьких колес тележки под тяжестью кулинарного шедевра потонул под продолжительными аплодисментами, замигали яркие огоньки вспышек камер.

Жан встал из-за стола и стал приглашать всех девушек задуть свечки, в первых рядах уже стояли Марина с Айгуль, перешептываясь друг с другом. Гуля кидала быстрые взгляды на Дениса, освещенная пламенем свечей, зловеще улыбалась, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Лица обоих сирен приобрели заговорщицкий и надменный вид, свойственный уверенным в себе женщинам, точно знающим себе цену.

Вскоре Жану удалось набрать около десятка развеселившихся дам. Чередуя английский, французский и русский счет, Жан, поддерживаемый хором мужчин, начал обратный отсчет. Задуть свечи с первого раза не удалось, и на помощь старающимся девушкам бросилось несколько парней, Денис все норовил встать поближе к Марине, мощно задувая их ряд. Обе сирены разразились хохотом, растворившимся в общем гуле ликования. Жан удивленно поднял правую бровь и дал команду на включения света.

Торт очень быстро, буквально в несколько минут разделили на порции, оставшуюся часть, большую по размеру, увезли обратно, для ночной смены.

В комнате Павла Сергеевича было шумно, гул голосов начинал слышаться сразу при входе на этаж, усиливаясь по мере приближения, сливаясь в один непонятный бубнеж, перемешанный со взрывами хохота. Справедливости ради стоит отметить, что гудел весь этаж, служба безопасности смотрела на эти нарушения сквозь пальцы, предоставляя подготовленные заранее заготовки формальных ответов для особо сердобольных, которые всегда находились, требующие соблюдения режима и наказания виновных.

Анатольич и Жан, уговаривая уже вторую бутылку, разгоряченные, раскрасневшиеся, ожесточенно спорили в своей привычной манере, ярко жестикулируя и ерзая на месте. Если взглянуть на их спор со стороны, то может показаться, что вот-вот и начнется драка, но каждый раз, когда накал страстей достигает своего апогея, то один, то другой наполнит вновь рюмки, и огненная вода, обжигая горло, туманя голову хлестким ударом по нервам, заставляет спорщиков успокоиться, ощущая приятное тепло, поднимающееся снизу и заполнявшее грудь. Переведя дух, они начинали заново.

Павел Сергеевич и Алексей Евгеньевич удовлетворившись первой бутылкой, лениво рассматривали последнюю 3D-карту скважин, болтая в воздухе проекцию как ребенок играет кубиками.

– Нет, но ты вот скажи мне, Ваня, – распалялся Анатольич, – в чем смысл? Человек свободен по рождению или нет?

– Да, конечно, мы все рождаемся свободными, – отвечал ему Жан, втирая большим платком крупные капли пота на лысине.

– Вот, значит свободным. Тогда почему все и вся сразу же старается вогнать его в рамки, по сути заточить в клетку?

– Нет, нет, Анатольич, это другой, эм, другая свобода, понимаешь?

– Не понимаю, свобода и есть свобода, она одна.

– Да, но нет. Свобода скорее как права, эм, правила?

– Право, – поправил его Алексей Евгеньевич. – Жан пытается на пальцах пересказать размышления Руссо по поводу общественного договора, но ты, Анатольич, пытаешься мерить все идеалистическими, пожалуй даже, романтическими понятиями. Я охотно тебя понимаю, но большинство не поймет. Право уже давно заменило человечеству свободу.

– Да, спасибо, свобода есть Право.

– Ну, уж нет, Право это Право, оно дает освобождение от ограничений, но это не свобода, – возразил Анатольич,.

– Глубоко копаете, – сказал им Павел Сергеевич, – сколько бы вы ни спорили, каждый из вас окажется правым и неправым.

– Не согласен! – хором ответили ему Жан и Анатольич.

Анатольич подмигнул и налил еще по рюмочке.

В дверь постучали, все на мгновенье затихли, стараясь удостовериться, не показалось ли. Стук раздался повторно, более уверенно, чувствуя, что его заметили.

– Это еще кто? – буркнул Анатольич и начал убирать бутылки со стола вниз, остались только две полные рюмки, которые они с Жаном быстренько проглотили и сунули их под тарелку, накрывающую блюдо с остатками закусок. В этот раз огненная вода пошла не в то горло, и они, надувшись от сдерживаемого кашля, стали похожи на две огромные рыбины, с выпученными глазами. Алексей громко расхохотался, глядя на них, задев рукой модель, начавшую беспорядочно крутиться в воздухе.

Павел Сергеевич встал и разблокировал дверь, она пшикнула и отворилась.

– Ба! Так ведь это ж Борька! – выдохнул Анатольич.

Борис вошел в комнату и, чуть не споткнувшись, теряя ориентацию в новом освещении, поставил на стол бутылку коньяка.

– Наш брат, Большое Ухо, знает толк в огненной воде, – подмигнул Анатольич Жану.

– Мы тебя не хотели будить, – Павел Сергеевич освободил стул от вещей и пододвинул его к журнальному столику.

– Я недавно только проснулся. Как прошел сабантуй?

– Отлично! Наш Ваня так натренировал своих орлов! – Анатольич похлопал красного Жана по спине, но не рассчитал силу, едва не пригвоздив его лицом в стол.

– Ты это, не буянь, – погрозил ему Павел Сергеевич.

– Черт, что-то я совсем плохой стал, – Анатольич убрал свои руки на колени, – Ваня, я же не со зла, от душевного порыва.

– Я знаю, – улыбался Жан. – Вы русские с широкой душой, может по-доброму и хребет сломать.

– Глубокая мысль, – сказал Алексей, повертел в руках бутылку.

Павел Сергеевич достал пять пузатых рюмок, Алексей отточенным движением разлил коньяк.

– Так, Борька, раз пришел последний, то с тебя и тост, – Анатольич пододвинул к нему рюмку.

– Хорошо, тост так тост, – Борис задумался, – предлагаю выпить за... хм... давайте за любовь.

– Неожиданно, особенно от тебя, – Алексей повертел бокал в руках, наслаждаясь ароматом.

– Так что, пьем за женщин? – Жан приосанился, в глазах появился молодецкий блеск.

– Не совсем, – ответил ему Борис.

– Вот, я же чувствую подвох, – Алексей поднял указательный палец вверх.

– Верно. Предлагаю выпить за любовь в более широком понимании, за ту движущую силу, которая поддерживает жизнь, ради которой рождается новая жизнь и уходит в небытие другая.

– Хороший тост, как раз для нашего состояния, – сказал Павел Сергеевич, раздался звон хрустальных рюмок, и все выпили.

– То, что ты описал, Борис, – Жан внимательно смотрел на Бориса. – Это есть Бог, в его религиозном понимании.

– А есть иное понимание? – удивился Анатольич.

– В этот раз я с тобой не соглашусь, – ответил Жану Борис, – в религиозном понимании Бог есть, если можно так выразиться, главный инструмент управления.

– Поясни, – навострился Анатольич. – я тут на стороне Жана, в чем разница?

Все вопрошающе смотрели на Бориса, и, не смотря на то, что он не видел их взглядов, он чувствовал, от внимания или коньяка уши его раскраснелись.

– Описанное мною понимание Бога я отношу к понятию веры.

– Но вера не отделена от религии, или не так? – Алексей еще раз крутанул модель скважин, заставляя ее вращаться с бешенной скоростью.

Павел Сергеевич медленно пригубливал коньяк и украдкой улыбался, глядя на озадаченных Жана и Анатольича, готовых недавно разорвать друг друга в пылу около атеистических споров, а теперь сидевших с обескураженным видом, усиленно вращая затуманенными алкоголем мозгами.

– Пару сотен лет назад меня бы за такие мысли сожгли бы на костре, оно тогда, наверно, было и правильно, – Борис сделал небольшой глоток коньяка и закашлялся.

Жан поставил перед ним блюдо с закусками.

– Сожгли бы, да и сейчас могут, – ответил ему Алексей.

– Я всегда разделял понятия религии и веры, мы с вами не раз спорили об этом.

– Да, я помню что спорили, но не помню к чему в итоге пришли, – Жан чесал голову, морщины на лбу демонстрировали сильную задумчивость.

– Ни к чему не пришли, каждый остался при своем. Закончу мысль – когда верой начинают управлять люди для своей выгоды, она становится религией.

– Я пока не знаю, что тебе возразить, – ответил ему Жан, – мне надо все обдумать.

– Мысль не нова, – заметил Павел Сергеевич, – но звучит не так уж часто.

–Так это ересь чистой воды, верно, Жан? – воскликнул Анатольич.

– Да, святому престолу это не понравится, – Жан изобразил монаха капуцина и все рассмеялись.

– Ты настоящий гугенот, – Анатольич разлил остатки коньяка.

– А по-твоему наука это вера или религия? – спросил Бориса Алексей.

– Ты имеешь ввиду науку, как институт познания или науку как социальный институт?

– Выбери сам.

– Тут я могу навлечь на себя обвинения и с другой стороны, так называемым атеистическим миром, но я считаю, что наука, современная наука, уже давно стала настоящей религией.

– Ты это только Томпсону не говори, – заметил Павел Сергеевич.

– Это новый руководитель научного отдела? Я познакомился с ним.

– Ну и как он тебе? – Павел Сергеевич начал разворачивать с планшета макет презентации.

– Он нас мучил своим докладом, – пожаловался Анатольич.

– Честолюбив, скрытен, не женат. А если серьезно, мне он не очень понравился, может, как ученый он действительно хорош, но работать с ним будет сложно.

– Ты знаешь, что он нам сегодня задвинул? – спросил его Алексей, – сможешь рассмотреть?

– Попробую, – Борис придвинулся ближе к голографическому макету, усиленно вглядываясь в яркие графики. – Это похоже на распределение мощностей.

– Я же говорил, что он прикидывается валенком, – Алексей показал пальцем на него. – Многие за весь доклад ничего не поняли, а он по картинке раз и все!

– Спасибо, Алексей, но я не очень понимаю, зачем нужно направлять такую мощность в скважину. Да и как, собственно, будет передаваться энергия, просто по трубе не передашь, будут огромные потери, океан вскипятим.

– Ты заметил, что почти весь сухогруз был заполнен контейнерами с оборудованием? – спросил Павел Сергеевич, Борис кивнул. – Мы до сих пор не можем получить данные по ним.

– Засекречено? Какие тут могут быть секреты?

– Именно что засекречено.

– А я всегда говорил, что такой реактор на платформе неспроста! – воскликнул Анатольич. – А мне все – меньше не делают, как не делают, если сам плавал с малютками!

– Мы не оспариваем твое первенство, – заметил Павел Сергеевич, – ответа по реактору я не получил до сих пор.

– А сколько мы сейчас используем энергии? – спросил Борис.

– Дай бог, что пару процентов, – Алексей достал журнал из кармана и сверился, – 1,5 процента среднее потребление.

– Хм, а ведь мы потребляем не меньше большого города, – Борис что-то прикидывал в уме, – а куда утилизируется остальная энергия?

– Пока работает только один блок, это около десяти процентов общей мощности. А утилизируем в конденсаторные станции, они под водой, в затопленных танкерах, – ответил Алексей.

– Старая технология, как на Каспии, – сказал Анатольич.

– На Нефтяных камнях они были лишь как основа искусственного острова, – ответил ему Алексей.

– Так и тут они тоже основа, – заметил Анатолич. – А? Павел Сергеевич?

– Верно, одна из основ. Что задумался, Борис?

– Я думаю, что в контейнерах находятся проводники. Не хочу называть их проводами, тут что-то другое. Томпсон и остальные так тряслись при малых штормах, выбегая на палубу, смотреть за контейнерами.

– Подожди, так пока вы ехали, вас штормило? – переспросил Павел Сергеевич.

– Да, было три раза, последний даже очень сильно.

– А, я тебе что говорил? Ждем бурю, – Анатольч многозначительно посмотрел на всех.

– Ладно, Денис, мы пойдем, а ты иди отдыхай, – Марина легонько оттолкнула его ладонью в грудь и взяла Гулю под руку, намереваясь выйти из медиазала.Денис догнал их у выхода, перегородив дверь. Гуля с удивлением посмотрела на него, высоко подняв брови. Его лицо выражало решительность, и проявившаяся сквозь загар еле уловимая бледность говорила о сильном гневе, правая рука была сжата в кулак, чуть прищуренные глаза требовательно смотрели на Марину.

– Я с вами, – сладким голосом проговорил он, беря Марину под руку.

– Денис, – учительским тоном сказала Гуля, – дамы хотят побыть наедине, поговорить о своем, о женском.

– Марина, – почти шепотом сказал он, – ты так просто уйдешь, ведь еще рано, а?

Девушки громко рассмеялись, молодежь, облепившая интерактивные столы, оторвалась от игр и, ожидая спектакля, повернулась к двери.

– Денис, разве я давала тебе повод? С моей стороны авансов в твой адрес не было, освободи проход, – Марина выжидающе посмотрела на него, еле сдерживаясь от смеха, глядя на его перекошенное лицо.

– Пожалуйста, – прохрипел он, а потом, входя в зал, бросил тихо, – зря ты так.

Дверь за ними закрылась, по залу прошелся шепот и тихие смешки.

– Что, не дала? – спросил молодой парень Дениса из его группы.

– Нет, пока нет, – сквозь зубы проговорил Денис.

– Это паранойя, – хлопнул его по плечу здоровый водолаз. – Ты бы к Косте не лез, не стоит.

– А что мне ваш Костя? Что? – взорвался Денис.

– Я тебя предупредил, иди лучше спать, – здоровяк положил ему руку на плечо и ощутимо сжал.

– Пусти, пусти, сука, – прошипел Денис, с яростью глядя ему в глаза.

– Иди спать.

Денис вырвался, подернув ноющим плечом и, ни слова не говоря, вышел.

Ему захотелось догнать насмешниц, большое количество народа в холле остановило его. Он собрался было идти к себе, но увидел группу ученых, стоявших около небольшого музея, сделанного по центру холла из стеклянных стеллажей. Они с интересом смотрели на первые образцы породы, неожиданные находки, вытянутые наружу буровой установкой, особенно им понравились яркие раковины, двое спорили друг с другом, определяя, кому они могли принадлежать.

Денис подошел к ним и, поймав на себе взгляд мистера Томпсона, обратился к нему.

– Здравствуйте, мистер Томпсон.

– О, Вы говорите по-английски, – мистер Томпсон благожелательно посмотрел на Дениса.

– Я хотел сказать, что мне очень понравилось Ваше выступление и доклады Ваших коллег. Мне очень интересно участвовать в этом проекте. Вы можете всегда рассчитывать на мою помощь.

– Спасибо, очень приятно слышать понимание от вас, – Томпсон задумался. – Вы же из водолазной команды, верно?

– Да, я начальник четвертого звена.

– Отлично. Вы достаточно амбициозны, как я вижу, Вы поможете мне, я помогу Вам.

– Договорились, – Денис уверенно пожал протянутую руку.

Через короткое мгновение он перестал быть интересен, и ученые с упоением вернулись к обсуждению экспонатов. Денис помялся немного, задержавшись ради приличия около хронологической карты станции, направился по коридору в сторону жилого отсека.

На его разгоряченном лице, покрывшемся красными пятнами от клокочущего внутри, рвавшегося наружу хриплым посвистом негодования, перемешанного с яростной решимостью, во что бы то ни стало вернуть должок, и ей, и ему, особенно ему, отобразилась злобная гримаса. Вечный новичок, постоянно отсылаемый к опыту, видите ли, "непререкаемого авторитета"! Глаза Дениса налились красным, ускоряя шаг и, почти переходя на бег, он становился похож на взмыленного быка. Накручивая себя снова и снова, Денис искал встречи хоть с кем-нибудь, всего пару слов, и можно маятником раскачать, выпустить пар.

Пролетев мимо полуоткрытой двери, Денис не сразу расслышал голос, окликнувший его. Остановившись, он, тяжело дыша, оглянулся.

– Эй! – окликнула его смуглая девушка с пышными черными волосами, струящимися кудрями закрывшие плечи.

– Вы мне? – спросил Денис по-русски, сильно удивившись. Он оглянулся вокруг, пылающее лицо пульсировало от напряжения.

Девушка скорчила недовольное лицо и поманила его к себе.

– Вы что-то хотели? – спросил он ее по-английски, запах ее густых духов душил его, кровь с силой бросилась в виски, чеканя сердечный ритм.

– Пойдем со мной,– тихо прошептала она на плохом английском, потянув к себе в комнату.

– Тебе не спится? – спросил хитро улыбающуюся Марину дежурный врач.

– Это вместо здрасте, Валера, Валера, – Марина покачала головой.

– Здрасте, – Валерий, не вставая, со всей галантностью циника поклонился.

– И тебе, не хворать.

– Что-то ты больно веселая, надо бы тебя осмотреть, – он внимательно вглядывался в ее лицо, напряженно хмурясь.

– Вот уж нет, увольте! К вам только попади, душу вынимать станете, потом мозголома позовете.

– Позовем, позовем. Ты ничего не хочешь мне сказать.

– Все нормально, не переживай. Я уже второй месяц не принимаю.

– Это хорошо, а как состояние, больше не болит?

– Иногда болит, но я держусь.

– Хорошо, – Валерий развернулся к ней спиной и продолжил заполнять журнал. – Чего пришла, в барокамеру?

– Ты прям Пинкертон, не иначе, можно? – Марина, не дожидаясь ответа, направилась в отделение.

– Пятая камера. Я за тобой бегать не буду, – задумчиво проговорил Валерий, уткнувшись в экран.

Дверь бесшумно закрылась за спиной, отрезав полоску света из ярко освещенного бокса, оставив толстый луч из иллюминатора, пробивавший почти до половины полумрак отделения. Монотонный гул сотни вентиляторов дополнял тихое течение растворов, подсвеченных жестким светом диодных экранов, которые создавали атмосферу тягучего спокойствия, погружая и так уставшую Марину в сладкую дремоту полузабытья. Легкий теплый ветерок, слабо доносившийся от станции охлаждения, призывал Марину лечь на кушетку и уснуть. Она громко зевнула и усиленно помотала головой, не соглашаясь с предложением коварного бриза.

Марина схватила стул с поста и покатила его к пятой камере.

– Привет, мальчики, – поздоровалась она, проходя мимо барокамер.

Поставив стул у изголовья пятой камеры, Марина устало плюхнулась в него и с наслаждением потянулась.

– Ну, привет, муженек, – обратилась она к спящему Косте,.

Он спал, лицо было спокойным, только глаза поддергивались под веками. Марина облокотилась о прозрачный купол и долго разглядывала его, водя правой рукой по стеклу, очерчивая контуры сурового лица, но, сейчас, такого беззащитного на вид.

– Спишь, да? А я пришла, а ты спишь! – продолжала разговор с собой Марина с детской обидой в голосе. – А вот сейчас разбужу!

Марина забарабанила по куполу кулаками, но толстое стекло не передало ни малейшего звука. Набарабанившись вволю, Марина взглянула на часы, до начала смены оставалось всего пять часов. На таймере барокамеры оставалось чуть менее шести часов.

– А помнишь? – Марина скрежетнула правой кистью по стеклу купола, – Конечно же, помнишь.

Она задержала взгляд на своей правой кисти, потом перевела на Костю, он, казалось, ее слушал, глаза перестали метаться под веками, лицо выражало задумчивость.

– Спи, и я посплю пару часиков, – она поудобнее расположилась на стуле и склонила голову набок, смотря на задумчивое лицо мужа. Глаза ее начали медленно закрываться, и она вскоре заснула.

Костя почувствовал, что проснулся, осознанное желание продлить приятную дремоту подольше сдерживало начавшее просыпаться тело, выхватывая разрозненные картины стремительно ускользающего сновидения. Уши уловили чьи-то торопливые шаги по коридору, тело напряглось в ожидании стука в дверь, но шаги пробежали мимо, унося с собой неразборчивый гомон.

Лежа на спине, отбросив последние кадры сновидений, Костя, все еще не желая открывать глаза, обдумывал сегодняшний день. На отчет он должен явиться завтра, у него сегодня законный выходной, по правде сказать, особого желания отчитываться не было. Мысленно отодвигая от себя ворох пустых формуляров, он решил провести время на пирсе, тем более что сегодня должно было прибыть судно. Нос уловил легкий запах розового мыла, он принюхался, не померещилось. Костя вскочил с кровати, будто стальная пружина вылетела из матраца – Марина!

Он взглянул на календарь, ошибки не было, судно пришло вчера, а он, как всегда встречал ее на дне. Костя сильно стукнул себя тыльной стороной ладони в лоб, отчего покачнулся и сбросил наспех брошенные на стуле вещи Марины. Он аккуратно поднял все с пола, сложил вещи и убрал в шкаф. В комнате уже царил сильный беспорядок от разложенных как попало бесчисленного множества так заманчиво пахнущих вещей, странно, что он ничего не заметил, когда на автомате возвращался в комнату после сеанса в барокамере.

Как примерная горничная, Костя раскладывал все в шкаф, позволяя себе прикладывать стопку этих маленьких, по сравнению с его телом, вещей к лицу и дышать сквозь них, напружинивая все тело от пульсирующего желания после долгой разлуки.

Мысленно упрекнув себя в фетишизме, он заставил себя ускориться. Через пять минут в комнате был порядок, пустые чемоданы он закинул на шкаф. Сил на зарядку уже не хватало, поэтому он решил сразу перейти к завтраку.

Маленький холодильник был полностью забит контейнерами со вчерашнего праздника. Недолго думая, Костя достал контейнер с тортом и, рассудив, что Марине не стоит есть столько мучного, забрал два самых больших куска. Постепенно стол наполнялся всевозможной снедью, глаза радостно горели от этого великолепия, а живот нетерпеливо урчал.

Противно заверещал телефон внутренней связи. Костя с набитым ртом раздумывал, говорить он все равно пока не мог, так что пускай себе трезвонит.

– Возьми трубку, – послышался властный голос Марины по каналу звукового оповещения.

Костя нехотя нажал кнопку.

–Жрешь? – голос у Марины был строгий, но в нем не слышалось ни одной нотки неодобрения.

– Угу, – прожевал Костя, в очередной раз, отклоняя видео-вызов.

– Ты чего от меня прячешься? Встал только?

– Да, только что проснулся, – прожевал наконец Костя, – приходи, у нас тут завтрак не хуже Людовика XV.

– Нашлась голубая кровь, – залилась смехом Марина, – салфетку подвязал?

– Конечно, гольфы подтянул, парик напудрил.

Костя повернул док-станцию камерой на стол и, отсев чуть дальше, разрешил видео-вызов. На мониторе в углу под потолком на весь экран появилось лицо Марины. Глаза ее хитро сузились, придавая лицу сходство с лисьей мордочкой, если бы у нее были ярко рыжие волосы, то сходство было бы колоссальным. Потом глаза широко раскрылись, длинные ресницы часто захлопали, но уголки губ и вспышки в глазах выдали скрываемое ехидство натуры. Марина умело пользовалась этим приемом, заставляя наращивать обороты кровяных насосов многих мужчин, Костя не раз сам подвергался воздействию этих чар, принимая правила игры.

– Хорош дурочку строить, не действует.

– Действует, – Марина ехидно улыбнулась и лязгнула ровными крепкими зубами. – Сейчас укушу.

– Приходи, кусай, – доверительно ответил ей Костя, пододвинув к себе контейнер с салатом. – Ты когда освободишься?

– Ох, не знаю, тут столько разных мужчин, со всеми еще не познакомилась.

– Ну-ну.

– А эти яйцеголовые, все как на подбор. А Томпсон прямо главное яйцо!

– Ты кого имеешь в виду?

– А, ты ж не видел, прохлаждался, как обычно.

– Как обычно, – вздохнул Костя, есть уже не хотелось.

– Новая группа прибыла. О-о-очень амбициозные мальчики.

– Так уж и мальчики.

– Мальчики, поверь мне. А такие смешные, многие лысые, сектанты, не иначе.

– Хм, наука это тоже секта, иного рода, конечно, но без истовой веры вряд ли чего добьешься.

– Ты мне еще этих двух алкашей процитируй, Анатольич с Жаном после второй и не такие темы задвигают.

– Тебе показали нашего зубастика?

– О да! Красавец, это именно мальчик, я проверила.

– Учуяла.

– Ну, можно и так сказать. В целом же ничего особенного, обыкновенная тигровая акула, вот только смущает одна деталь, – Марина задумчиво теребила косу возле лица.

– Какая, вроде ничего необычного.

– Странно, что она сюда заплыла. В местах сильного антропогенного вмешательства они стараются не заплывать.

– Говори проще, там, где человек нагадил.

– Нагадить человек может только сам себе! Но не об этом речь. Ты знаешь, что случилось?

– Нет, а что тут может случиться?

– Так всю жизнь проспишь! Весь улей жужжит об этом!

– Пускай жужжит, иди домой, никто и не заметит.

– Не могу, – Марина искренне вздохнула. – Меня впихнули в группу следователей.

– Что произошло? – Костя встал, напряженно вглядываясь в лицо жены.

– Сегодня заступила новая смена водолазов, они прибыли вместе со мной. Они работали на шестом КУСТе, ремонт какой-то.

– Там инструмент отломило, должны были начать подъем для ремонта.

– Наверное, я не особо разбираюсь. Короче, покусали ребят, двоих довольно сильно.

– Как покусали, да кто, черт возьми?!

– Кто, вопросы у тебя детсадовские. Они, кто ж еще.

– Не понял, они что без маяков работали? А контур включен был?

– Да все включили, и маяки живые, сама проверяла. Странно то, что атака была сквозь контур, а главное, не на людей.

– Совсем меня запутала, а на кого же еще?

– Девочки пытались гидрошланги перегрызть, ребята начали их отгонять.

– Хм, и долго это продолжалось?

– Несколько минут, как только отключили все гидропривода, и ребята начали экстренное всплытие, атака прекратилась.

– Странно это, я думал, что акулы сквозь контур не пройдут.

– Раньше не проходили. Я тебе больше скажу, но это пока только мое мнение – контур работал, это видно по записи.

– Их била судорога?

– Именно. Это камикадзе.

– Ох, ну и принесла ж сорока на хвосте.

– Не причитай, собирай со стола, аппетит пропал, да? – она хихикнула. – И давай дуй сюда.

Марина прильнула поближе к экрану и тихо прошептала.

– Я не могу спорить с этими тугодумами, они ничего не понимают, – она быстро оглянулась, не видит ли ее кто-нибудь. – Я тебя уже записала в группу экспертов.

– Скоро буду, сколько у меня есть времени?

– Полчаса, потом начнется разбор по существу.

– Понял.

Марина отключила вызов. Еще долго смотря в экран погасшего монитора, она в задумчивости кусала свою косичку, проигрывая в голове просмотренные кадры атаки.

– Ну что, у Вас появились соображения? – спросил ее по-английски вошедший мистер Томпсон.

– Нет, – честно ответила ему Марина.

– Вы включили в экспертную группу Вашего мужа. Разве нам не хватает водолазов?

– Водолазов хватает. Константин хорошо знаком с повадками акул, не как ученый, как практик.

– Что ж, посмотрим. Многие очень хорошо о нем отзывались. Он будет сегодня?

– Да, я ему сообщила.

– Отлично. Увидимся.

– Пока, – дежурной улыбкой ответила ему Марина.

Мистер Томпсон вышел. Ей он не нравился. Она чувствовала, что за безупречной приветливостью кроется кто-то иной, вызывающий у нее чувство страха.

Через десять минут подошел Костя. Не говоря ни слова, он схватил свободный стул и сел слева от Марины. Она дернулась, как от забытья, и резко повернулась к нему. Ее глаза широко раскрылись, а с лица пропала дежурная надменность с большой долей иронии, обнажив переживания, гнетущие ее сейчас. Марина схватила его руку левой рукой и притянула к себе.

Костя долго и молча смотрел ей в глаза, борясь с желанием схватить ее и унести куда-нибудь подальше. Нельзя сказать, что его смущали присутствующие в дата-центре сотрудники, скорее большую роль играла внутренняя организация, определяющая каждому действию свое место.

Встреча после долгой разлуки начиналась с игры в гляделки. Подобный ритуал родился сам собой, еще ни разу на станции они не были предоставлены сами себе, позволяя только пронзать друг друга волнительными взглядами.

– Посмотри на это, – Марина вырвалась первая и правой рукой выбрала нужный файл на экране.

Камера охватывала почти весь КУСТ в границах волнового контура. Отчетливо различались фигуры водолазов, неторопливо, будто бы нехотя, устанавливая упавшую опору обратно на сваю.

– И там отвалилась, – задумчиво проговорил Костя.

– Кто отвалилась? – переспросила Марина, вглядываясь в монитор.

– Опора. Это уже третий случай за неделю.

– Как она может отвалиться? Не понимаю.

– Никто не понимает, может Брат Большое Ухо подскажет.

– Ладно, не отвлекайся, смотри.

Около контура появилось несколько акул, они плыли вдоль невидимой линии, подрагивая всем телом. Потом одна из них резко отплыла назад, через мгновенье, видимо она же, сказать точнее не позволяло разрешение камеры, влетела вовнутрь контура.

На животное страшно было смотреть, акула затормозилась после пересечения запретной границы, ее тело стала бить сильная дрожь, хвост неистово хлестал во все стороны, норовя оторваться от тела, отчего движения ее приняли хаотичный характер. Она врезалась в столбы скважин, отлетая от них, как надутый мячик.

Костя показал пальцем на других акул, которые, казалось, наблюдали за первой. От не ясного чувства, которое он не мог определить, у него похолодело внутри, и это не был страх, страх в его привычном понимании. Возможно, у него мелькнула мысль, что это больше похоже на ужас древнего человека перед грозой. Да, это была именно гроза, и сейчас они слышали слабые раскаты грома где-то очень далеко.

Первая акула скоро успокоилась, адаптировавшись к волновой защите. Следую ее примеру, в контур поочередно одна за другой влетели остальные.

Марина остановила запись и сжала руку Косте, он кивнул в ответ, что понял. По его лицу прокатилась дрожь.

– Что думаешь?

– Пока не знаю, – Костя мелко барабанил по столу, – Определенно видно, что контур работал.

– Вот! Я им тоже говорила, но они заладили, что это невозможно, через контур ни одна рыба проплыть не может.

– Акула – это не рыба, – усмехнулся Костя. – Другие выводы пока делать рано.

А что там дальше?

– Скоро увидишь, через пять минут сбор. Ты что-то темнишь, давай выкладывай, – Она вонзила ему в ладонь острый коготок.

– Давай после комиссии поговорим, пока, думаю, мои соображения говорить рано, слишком... потом, договорились?

– Хорошо, пусть так, но ты уже такое видел, да?

– Да, и это пока все. Пора идти, – Костя кивнул на выход.

Конференц-зал уже наполнился, визуально разделившись на две группы. Справа от экрана сидело десять человек в одинаковых темно-синих свитерах, почти все были абсолютно лысыми и носили широкие очки, обрамленные тонкой стальной оправой. По их виду и жестам Костя понял, что это была новая группа исследовательского центра, они выглядели комично со стороны, бросая друг перед другом видимые только им в интерактивных очках предметы. Марина легонько толкнула его, пародировав их лица.

– Как из инкубатора, – шепнула она ему.

Вторая группа сидела чуть в стороне слева, позади, сложив головы на руки, будто спали трое водолазов, Костя не узнал их, видимо это была новая смена. По смуглой коже и толстым черным волосам он понял, что это были латиноамериканцы.

За центральным столом стояли, склонившись над столом, Павел Сергеевич и Алексей Евгеньевич с Михалычем, они в втроем напряженно вглядывались в разложенный журнал с медленно текущими ровными линиями графиков, Михалыч по старой привычке показывал пальцами на значимые моменты, но в этом не было необходимости, система сама отмечала реферные точки.

– Привет, – поздоровался Костя, подойдя к ним.

Мужчины обернулись и крепко пожали руки, Павел Сергеевич, по-отечески взяв под локоть Костю, подвел его к графикам.

– Ну, что видишь? – спроси он его.

Костя склонился над журналом, некоторое время просматривал графики, отматывая назад линии трендов, потом вопросительно оглянулся на Алексея Евгеньевича, тот только развел руками.