Текст книги "Делай, как я!"

Автор книги: Борис Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Как Башмаков искал родственника

Была у Башмакова ещё одна интересная особенность – куда бы мы ни приехали, куда бы ни попали, повсюду у него находились родственники.

Проходили как-то раз большие учения, и нашу часть перебрасывали по железной дороге. Едем в эшелоне, останавливается поезд на маленькой станции, Башмаков говорит:

– А здесь, между прочим, моя сестра живёт.

Едем дальше, впереди – большой город, Башмаков радуется:

– Здесь два моих племянника учатся!

Стучит эшелон колёсами, пробегает, не останавливаясь, мимо рабочего посёлка.

– Завод с красной трубой видите? – спрашивает Башмаков.– Там мой двоюродный брат работает.

Просто даже удивительно – по всей стране, оказывается, Башмаковы живут!

Кончились учения, остановилась наша рота на отдых неподалёку от деревни. Заречье деревня называется.

– Может, Башмаков, у тебя и здесь родственники есть? – смеются солдаты.

– Есть, – говорит Башмаков. – Здесь у меня двоюродный брат отца живёт. Правда, я его никогда в жизни не видел, но всё равно родственник.

– А ты, – советуют солдаты, – отпросись на часок у ротного, вот и повидаешь…

Так Башмаков и сделал.

Пришёл в Заречье, а летний день в разгаре, в деревне никого нет, один дед сидит на завалинке, на солнце греется, слушает транзистор.

– Ты кого, сынок, ищешь? – Спрашивает дед.

– Родственник здесь мой проживает, – говорит Башмаков.– Зовут Иван. Фамилия – Башмаков. Не слыхали?

– Башмаков? Иван? Как не слыхал! – отвечает дед.– Слыхал. Только уехал твой Иван. Лет десять, почитай, будет, как уехал. Да ты не огорчайся, солдат, заходи в гости. Мы с Иваном соседи были – считай, свои люди.

Зашёл Башмаков к деду в гости.

Дед его яблоками угощает, о том, как сам был солдатом ещё на гражданской, рассказывает. Башмакова о международном положении расспрашивает.

– Ешь, сынок, яблоки, ешь, – говорит. – И своим друзьям-приятелям прихвати. Эту яблоню как раз Иван посадил, так что, считай, он тебя угощает.

Башмаков хрустит яблоками, в свою очередь рассказывает деду о службе.

Так поговорили, поговорили, потом дед нагрузил его яблоками, и стали они прощаться, очень довольные друг другом.

– Хороший человек Иван, – говорит дед. – Писать будешь – привет передавай.

– Обязательно передам, – говорит Башмаков.

Пока прощались, тут как раз молодая хозяйка пришла, дедова внучка.

– Рая, смотри, это Ивана родственник, – говорит дед.

– Да ну? Ивана? Сапожникова?

– Это почему Сапожникова? – спрашивает Башмаков.

– Верно, Сапожникова… – говорит дед. – А ты как, сынок, фамилию называл?…

– Башмаков, Башмаков я. И родственник мой Башмаков.

– Вам, видно, в другое Заречье надо, – говорит Рая. – У нас отродясь Башмаковых не было. Вечно ты, дедушка, всё напутаешь!

Смутился Башмаков. Стоит, яблоки в руках держит. "Эх, как неловко, – думает, – получилось. К чужим людям в гости напросился…"

А дед вдруг подмигнул ему и говорит:

– Не смущайся, сынок. Я сам был солдатом, и сыновья мои были солдатами, и внук сейчас солдатом служит. Вот и выходит, что все мы – родственники. Так и в песне поётся: "Родная армия". Зря, что ли, поётся?

Засмеялся Башмаков.

"А что, – думает, – пожалуй, и верно".

…Вечером ели солдаты яблоки и приговаривали:

– Хорошие у тебя, Башмаков, родственники, хорошие!

Как Башмаков писал письмо

Был у Башмакова один недостаток – очень не любил он писать письма. Получать любил: как появится почтальон, так Башмаков первый возле него, шею тянет, высматривает, нет ли ему весточки из дома или от друзей, а вот отвечать-в не было для него занятия труднее.

Обычно он долго собирался сесть за письмо.

Бумагу приготовит.

Конверт достанет.

Ручку чернилами заправит.

Сядет и задумается.

Так и в этот раз было.

Сидит Башмаков за дощатым столиком на воздухе, возле казармы, и думает.

День воскресный, солнце вовсю светит, солдаты – кто в волейбол играет, кто – в домино, кто загорает.

"Здравствуйте, – пишет Башмаков в своём письме, – дорогие родители и брат!

Живу я хорошо, чего и вам желаю. Служба моя идёт нормально. Погода у нас хорошая, жарко, как на курорте. Сейчас пишу вам письмо, а сам загораю в одних трусах".

Поставил Башмаков точку и опять задумался, по сторонам смотрит: о чём бы ещё написать?

А тут вдруг как завоет сирена у штаба! И дневальный кричит:

– Тревога! Рота, тревога!

Солдаты со всех ног бросились в казарму, к пирамидам, на ходу гимнастёрки натягивают.

Башмаков тоже гимнастёрку быстренько надел, письмо в карман сунул и бегом в казарму.

И трёх минут не прошло – выстроилась рота с автоматами, с противогазами, в полном солдатском снаряжении. И Башмаков, конечно, вместе со всеми.

Погрузили солдат в автомашины, привезли на аэродром. А там уже самолёты стоят, ждут десантников.

Грозно гудят моторы, поднимаются самолёты в воздух.

Ещё и часа не прошло, а уже летит Башмаков за двести километров от военного городка, вниз смотрит. Внизу горы, в горах снег лежит.

"Надо же, – думает Башмаков, – только что жара была, и вдруг зима, снег…"

Самолёт делает разворот над плоскогорьем.

– Приготовиться! – командует лейтенант Петухов. Один за другим прыгают десантники за борт самолёта.

И Башмаков, конечно, вместе со всеми.

Только приземлились, а уже торопит своих солдат лейтенант Петухов: быстрее, быстрее, бегом – нужно отыскать в ущелье замаскированные ракеты "противника".

Пробираются десантники сквозь колючие кусты, ползут по каменным осыпям, шагают по крутым тропинкам.

В лицо бьёт холодный ветер, у горных вершин клубятся тёмные тучи, того и гляди – снег повалит.

А вот и ущелье, в ущелье ракеты упрятаны, возле них часовые "противника" ходят, ничего не подозревая. Ага, попались, голубчики!

Выполнили десантники задание, теперь можно и привал сделать, отдохнуть.

Разожгли костёр пожарче, собрались возле него.

Башмаков из кармана своё письмо вытащил, ручку достал. Самое милое дело – у костра, на привале письма домой писать! Листок приспособил на колене, прикрыл от дождя плащ-палаткой, пишет:

"…С неба дождь сыплется пополам со снегом. Так что простите за неразборчивый почерк – руки мёрзнут и писать неудобно. Развели костёр и греемся. А вообще здесь очень красиво – огромные валуны, снег лежит".

Пока сочинял Башмаков письмо, привал кончился.

Поздно вечером вернулись десантники в казарму.

Перед самым отбоем опять, уже в третий раз, принялся Башмаков за письмо. А тут увидел его ротный старшина. Был у того старшины такой характер, что не мог он оставаться спокойным, если замечал солдата, не занятого делом. Только и удалось Башмакову дописать две фразы:

"…Старшина приказал навести вокруг порядок – подмести и протереть пыль, так что писать заканчиваю. Привет всем. Башмаков".

И всё равно в этот вечер Башмаков лёг спать очень довольный: наконец-то письмо написано!

А на другой день, прежде чем заклеить конверт, перечитал письмо и ахнул:

Вот что у него получилось:

"Здравствуйте, дорогие родители и брат!

Живу я хорошо, чего и вам желаю. Служба моя идёт нормально. Погода у нас хорошая, жарко, как на курорте. Сейчас пишу вам письмо, а сам загораю в одних трусах. С неба дождь сыплется пополам со снегом. Так что простите за неразборчивый– почерк – руки мёрзнут и писать неудобно. Развели костёр и греемся. А вообще здесь очень красиво – огромные валуны, снег лежит. Старшина приказал навести вокруг порядок – подмести и протереть пыль, так что писать заканчиваю. Привет всем. Башмаков".

Сначала Башмаков очень расстроился. А потом подумал – чего ж тут расстраиваться, такая уж служба у десантников: сейчас здесь, а через час уже за двести километров. Одно слово – крылатая пехота.

А письмо ему всё-таки ещё одно – новое – пришлось написать.

Башмаков и Иван Иваныч

Кроме тех солдат, что числились в списках старшины, был в нашей роте один «солдат», который ни в каких списках не числился.

Звали его Иван Иваныч.

Когда-то Иван Иваныч служил для испытания новых парашютов, а теперь доживал свой век в нашей роте.

Не раз Иван Иваныча брали в "плен", не раз приходилось ему выступать в роли "языка", не раз бросали его на землю ловким приёмом самбо. Такая была у него служба.

Иван Иванычем звали огромную тряпичную куклу-манекен, набитую опилками. Это имя ему придумали солдаты.

Если кто-нибудь в роте задавал вопрос, на который не было ответа, ему говорили:

– Спроси у Иван Иваныча.

Если провинившийся солдат оставался в воскресенье без увольнения, над ним посмеивались:

– Привет от Иван Иваныча!

А когда кто-нибудь из нас отправлялся в кладовку, или, говоря по-военному, в каптёрку, то непременно сообщал:

– Пойду к Иван Иванычу.

Потому что в "мирное" время, когда не было учений, когда не было тактической подготовки и занятий по самбо, Иван Иваныч хранился в ротной каптёрке вместе с солдатскими чемоданами и старыми гимнастёрками.

Впрочем, таких мирных дней не много выпадало на долю Иван Иваныча.

Однажды во время взводных учений рядовой Башмаков и рядовой Коркин получили приказ: захватить "языка".

"Языком", естественно, был Иван Иваныч. Башмаков и Коркин должны были разыскать его в густом кустарнике, снять с поста по всем правилам военного искусства и доставить затем в расположение взвода.

И вот когда "язык" был уже обнаружен и схвачен, выяснилось, что самое трудное ещё только начинается.

Тащить Иван Иваныча оказалось очень нелегко: как-никак, а весил он около восьмидесяти килограммов. Кроме того, шёл дождь и было темно.

– Ты берись за ноги, а я за руки, – сказал Коркин.

– Хорошо, – сказал Башмаков.

Так они протащили Иван Иваныча несколько метров.

– Нет, – сказал Коркин, – лучше ты берись за руки, а я за ноги.

– Хорошо, – сказал Башмаков.

Они протащили Иван Иваныча ещё несколько метров.

– Подожди, – сказал Коркин, – берись ты опять за ноги, а я за руки.

– Хорошо, – сказал Башмаков.

Он давно знал, что больше всего Коркин любил распоряжаться и командовать. Такой уж характер был у Коркина. Скверный характер.

Он и в казарме себя так вёл. Назначат их вместе пол мыть, Коркин скажет: "Ты, Башмаков, пока мой, а я пойду тряпок хороших поищу" – и уйдёт, и ходит где-то час целый, а Башмаков моет. Вернётся Коркин: "Как? Ты уже вымыл? А я тряпок так и не нашёл".

– Да что ты, Башмаков, на него смотришь? – говорили иногда солдаты. – Сказал бы ему пару ласковых слов.

– Да ладно… – отвечал Башмаков. – Чего там…

А тут, видно, никак Коркин не мог решить, каким образом выгоднее нести Иван Иваныча. Возьмётся за руки – ему кажется, Башмакову в ногах легче. Перейдёт в ноги – опять кажется, Башмаков доволен.

В общем, здорово они намучились, пока тащили Иван Иваныча. Иван Иваныч намок под дождём, ещё тяжелее стал. До расположения взвода уже рукой подать, а Коркин совсем выдохся.

– Привал, – распоряжается, – сделаем.

Остановился Башмаков, Иван Иваныча посадил под сосну, аккуратно прислонил к стволу.

– Потерпи, – говорит, – Иван Иваныч, уже немного осталось.

– Ему-то что! – говорит Коркин. – Ишь ты, вылупился! Кукла чёртова! Манекен проклятый!

Размахнулся да как даст Иван Иванычу по голове.

Иван Иваныч нелепо взмахнул тряпичными руками, перевернулся и плашмя упал на землю.

А Коркин ткнул его сапогом.

И тут вдруг Башмаков оттолкнул Коркина, бросился к Иван Иванычу, поднял его.

– Ты что? – поразился Коркин. – С ума сошёл?

– Не трогай его! – крикнул Башмаков. – Уйди!

Так и тащил Иван Иваныча один. Весь согнулся, а тащил. Восемьдесят килограммов всё-таки – шутка ли!

Коркин только плечами пожимал. "Не знал, – говорит, – что вы с ним родственники: одними опилками набиты".

Зато солдаты потом часто просили Башмакова: "Расскажи, Башмаков, как ты Иван Иваныча защищал!"

Очень уж нравилась им эта история.

Самая удивительная история

Однажды вызвал к себе Башмакова лейтенант Петухов и говорит:

– Мы вам, Башмаков, поручаем ответственное дело. Дело, можно сказать, государственной важности. Поедете в город вместе с начальником финансовой части, капитаном Беленьким. Охранять его будете. За деньгами поедете. Ясно?

– Так точно, – говорит Башмаков. – Ясно.

Взял он из пирамиды автомат, получил у старшины под расписку тринадцать патронов и пошёл в штаб. И из штаба, уже вместе с капитаном Беленьким, – на станцию. Видит – в руках у капитана Беленького чемоданчик, самый обыкновенный коричневый чемоданчик, даже потрёпанный слегка. Значит, за этим чемоданчиком и надо смотреть в оба.

На станции сели они в поезд и поехали в город.

А в городе пошли в банк. Все встречные люди с уважением смотрели на вооружённого Башмакова.

В банке капитан Беленький получил деньги, сложил их в чемоданчик, и они пошли назад, на вокзал.

Капитан идёт чуть впереди, Башмаков с автоматом – чуть сзади.

Пришли на вокзал, сели в поезд и поехали обратно.

А чемоданчик капитан Беленький положил себе на колени. Вернулись на свою станцию и пошагали в часть. Дошли до штаба, тут капитан пожал Башмакову руку и говорит:

– Ну, вот и всё. Спасибо.

– Пожалуйста, – говорит Башмаков.

Пришёл Башмаков в казарму, сдал старшине патроны, поставил автомат в пирамиду.

– Всё? – спрашивает старшина.

– Всё, – говорит Башмаков.

Так ничего и не случилось с Башмаковым в этот раз.

И это, пожалуй, было самое удивительное.

Как Башмаков спас тузика

Как-то вечером возвращался Башмаков из увольнения. Было холодно, шёл дождь. Шинель Башмакова намокла, сапоги хлюпали по грязи.

"И угораздило меня тащиться сегодня в увольнение,– ругал сам себя Башмаков. – В этакую слякоть хороший хозяин и собаку не выпустит из дому…"

И только он так подумал, как услышал слабое повизгивание.

Башмаков наклонился и увидел в канаве возле дороги маленького щенка. Щенок ослаб и дрожал. Он пытался подняться, но лапы его разъезжались в разные стороны.

– Ах ты, бедняга, – сказал Башмаков.

Он поднял щенка, спрятал за пазуху и понёс в казарму.

Под шинелью щенок быстро согрелся и теперь слабо шевелился, устраиваясь поудобнее.

– Вот что, друг, – говорил Башмаков. – Если бы ты, допустим, был Башмаковым, а я, допустим, Тузиком, неужели ты бы не поступил так же? А?

Этими своими рассуждениями он старался приободрить себя, потому что уже догадывался, какое выражение лица будет у старшины роты, когда тот увидит щенка.

И он не ошибся.

– Ах, Башмаков, Башмаков, – сказал старшина.– Сколько же можно?

Башмаков молчал.

– Зимой вы отогревали в казарме воробья. Было такое?

– Было, – сказал Башмаков.

– Летом ежа выхаживали. Было такое?

– Так точно. Было, – сказал Башмаков.

– Между прочим, – продолжал старшина, – у нас казарма, а не зоосад или там уголок Дурова. И ни воробьям, ни ежам, ни собакам здесь жить не положено. Ясно?

– Так точно, – печально сказал Башмаков. – Ясно.

И тут щенок, которого он уже успел опустить на пол, проковылял к старшине и потёрся о его сапог.

– Как его хоть зовут? – спросил старшина.

– Тузик, – быстро сказал Башмаков.

Так Тузик остался жить в казарме. Он быстро привык к солдатам, и солдаты полюбили его.

Только одна беда – Тузика частенько приходилось прятать. Старшина больше всего боялся, что щенка увидит начальство. Однажды второпях Тузика спрятали в тумбочку к рядовому Домодедову. И пока дежурный по части осматривал казарму, Тузик успел съесть печенье, которое прятал у себя в тумбочке рядовой Домодедов. Домодедов очень огорчился и пошёл жаловаться старшине, но старшина сказал, что Тузик поступил совершенно правильно, потому что хранить печенье в тумбочке не положено.

– А хранить Тузика в тумбочке положено? – спросил Домодедов.

Но старшина ему ничего не ответил.

И хотя пока всё обходилось благополучно, старшину не оставляло беспокойство.

– Ох, Башмаков, – говорил он, – чует моё сердце, наживу я неприятностей с вашим Тузиком. В части со дня на день ждут генерала. Не дай бог, если Тузик попадётся на глаза генералу.

– Да не беспокойтесь, товарищ старшина, – отвечал Башмаков. – Всё будет в порядке.

А сам про себя думал:

"Я уже второй год служу, а ещё ни одного генерала не видел. С чего бы это нынче генералу к нам ехать?"

И надо же было так случиться, что генерал явился в казарму как раз в тот день, когда дневальным был Башмаков.

Может быть, Башмаков заметил бы генерала из окна заранее, если бы не увлёкся азбукой Морзе. Последний месяц они с ефрейтором Барабанщиковым усиленно изучали радиодело, готовились сдавать на классность. Едва выдастся свободная минута, они уже тренируются. Башмаков выстукивает Барабанщикову:

– Как ваше здоровье?

А Барабанщиков отвечает:

– Моё здоровье прекрасно. Или Башмаков выстукивает:

– Что, вы думаете, сегодня на обед? А Барабанщиков отвечает:

– Я думаю – пшённая каша.

А тут вдруг распахивается дверь и входит генерал. А за ним два майора и капитан – дежурный по части.

Может быть, кто-нибудь другой на месте Башмакова и растерялся бы от неожиданности, но Башмаков не дрогнул. Подал команду: "Рота, смирно!" – и, как положено, докладывает:

– Товарищ генерал, личный состав третьей роты находится на занятиях по огневой подготовке. Дневальный по роте – рядовой Башмаков.

– Вольно, вольно, – говорит генерал.

– Вольно! – командует Башмаков.

И получается, эту команду подаёт он для одного ефрейтора Барабанщикова, потому что больше никого сейчас в казарме нет. И только Башмаков так подумал, как вспомнил о Тузике.

Тузик, ничего не подозревая, сидел в ротной канцелярии. Сейчас генерал, и оба майора, и капитан – дежурный по части – войдут в канцелярию, а им навстречу…

"Что же делать?" – думает Башмаков. Знаками показывает он Барабанщикову: убери, мол, Тузика.

Но Барабанщиков ничего не видит, потому что смотрит только на генерала.

А тем временем капитан – дежурный по части – говорит генералу:

– Здесь, в третьей роте, товарищ генерал, у нас всегда образцовый порядок…

"Что же делать?" – думает Башмаков.

И вдруг отличная мысль приходит ему в голову.

Сначала слабо, а потом всё сильнее постукивает он пальцами по тумбочке. Сначала медленно, а потом всё быстрее. Точка, тире, точка…

"Срочно убери Тузика, – выстукивает он Барабанщикову. – Срочно убери Тузика".

Но Барабанщиков ничего не слышит, он по-прежнему смотрит только на генерала. И оба майора, и капитан – дежурный по части – смотрят на генерала. А генерал смотрит на Башмакова. И постукивает пальцами по стене. Точка, тире, точка…

"Вас понял", – выстукивает генерал Башмакову.

Потом поворачивается и идёт в канцелярию.

А Башмаков, когда приходит в себя от растерянности, озадаченно вздыхает и говорит:

– Почему-то никогда не думал, что генералы знают азбуку Морзе.

Но за судьбу Тузика он больше не беспокоился. Потому что уже догадался: генерал – весёлый человек. А весёлому человеку Тузик не может не понравиться.

Так оно и получилось.

Тузик понравился генералу. И с тех пор Тузика больше не прятали.

«Вытри нос!»

Однажды пришёл Башмаков в учебно-десантный городок, а там занимаются солдаты-новички. Много разных упражнений делают десантники: и с вышки прыгают, и на качелях крутятся, и по буму бегают. Есть упражнения посложнее, а есть попроще.

Остановился Башмаков и смотрит, как учатся солдаты управлять парашютом. Когда-то и сам он так учился.

Висит солдат под перекладиной на ремнях-лямках, словно под куполом парашюта. А перед ним стоит сержант.

– Ветер слева! – командует он.

Или:

– Ветер справа!

А десантник по этой команде ухватится рукой за ремни и тянет. И так один раз, другой, третий.

Наступил перерыв, солдаты окружили Башмакова – всегда интересно опытного десантника послушать.

А Башмаков им говорит:

– Вы не смотрите, что это упражнение на первый взгляд простенькое. Для десантника оно очень важное. Чем лучше умеешь управлять парашютом, тем увереннее чувствуешь себя в воздухе. И запомните: в нашем деле, как и во всяком другом, тоже свои маленькие хитрости и секреты имеются. Сейчас я вам один случай расскажу…

Солдаты расположились вокруг Башмакова, слушают.

– Было это, когда я, как и вы теперь, ещё только начинал свою службу. Однажды наблюдал с земли, как прыгают мои товарищи. И вот вижу: опускается один десантник, а за ним, с земли, задрав голову, следит командир его, сержант. Ветерок слабый дует, относит парашютиста. И вдруг слышу, сержант ему кричит: "Вытри нос!" "Что такое? – думаю.– При чём тут нос? Десантнику до земли ещё метров пятьдесят лететь – откуда сержант видит, что там у него с носом делается? И потом – разве у нас детский сад, чтобы за чужими носами следить?" А сержант своё: "Вытри нос!" Только позже я узнал, в чём дело. Оказывается, чтобы правильно ухватиться за стропы, десантник должен провести рукой точно мимо носа. Будто собрался рукавом вытереть нос. Вот так.

И Башмаков показал, как это делается.

– Вот для того, чтобы крепче это запомнить, десантники и придумали шутливую команду. Но, между прочим,– добавил Башмаков и строго посмотрел на солдат-новичков,– это вовсе не значит, что нос надо вытирать руками.

Солдатам очень понравился рассказ Башмакова. Они развеселились и теперь командовали один другому:

– Вытри нос! Вытри нос!

И все хохотали. А больше всех старался смешливый солдат по фамилии Берёзкин.

Сержант Коробейников, их командир, даже рассердился на Башмакова.

– Я,– говорит, – серьёзным делом занимаюсь, солдат обучаю, а ты тут со своими шуточками! Уходи, а то я командиру роты пожалуюсь!

Пожал Башмаков плечами и ушёл.

А через месяц прыгала вся рота с парашютами: и новички, и опытные десантники, все вместе.

Башмаков прыгнул раньше других, приземлился благополучно на вспаханное поле, собрал свой парашют и теперь смотрел, как прыгают остальные.

Всё шло хорошо, пока не подул ветер. Ветром начало относить десантников к горелому лесу. В лесу стоят обгорелые ели, как острые пики, напорешься на них – не обрадуешься.

Десантники, кто хуже, кто лучше, управляются с парашютами.

И только одного солдата всё дальше и дальше относит прямо к острым вершинам. Ещё немного – врежется в лес.

– Берёзкин! – кричит в мегафон сержант Коробейников.– Стропы! Тяни за стропы!

А Берёзкин – то ли не слышит, то ли совсем растерялся от страха – висит неподвижно под куполом парашюта. Всё ближе и ближе пики деревьев. И тут Башмаков сложил ладони рупором и как закричит:

– Вытри нос!

И сразу словно очнулся Берёзкин, провёл рукой точно мимо носа, потянул на себя левые стропы. И парашют, как бы нехотя, приостановился, а потом круче пошёл вниз.

Опустился Берёзкин у самой кромки леса. Вот так благополучно и закончилась эта история.