Текст книги "Циолковский"

Автор книги: Борис Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

«Экспертная комиссия предполагает, что теоретически ответ на предложенный вопрос требовал обстоятельной математической обработки, которой в настоящее время в литературе еще не имеется, и поэтому не может быть дан в решительной форме. Что касается просимой суммы, то, считая опыт неосуществимым, экспертная комиссия находит производство опытов бесполезным».

Так рухнула еще одна надежда расширить экспериментальную базу, которой ученому так не хватало. Пока приходилось довольствоваться крохотной мастерской на веранде.

Однако к воздухоплавательным опытам Циолковского Леденцовское общество отнеслось не столь безучастно. На устройство модели запатентованной им металлической оболочки дирижабля Циолковскому удалось получить 400 рублей. Дело в том, что, экспериментируя с моделями своих дирижаблей, металлической оболочке которых он с 1908 года начал было придавать гладкую, а не гофрированную поверхность, Циолковский пришел к заключению, что такая оболочка не оправдает себя на практике и что целесообразнее всего будет вернуться к исходной конструкции из гофрированного металла, которую он предложил еще в 1892 году.

В 1913 году Циолковский опубликовал брошюру с объяснением конструкции оболочек с гофрированной поверхностью под заглавием «Первая модель чисто металлического аэростата из волнистого железа».

Брошюра начиналась следующими замечательными словами:

«Основной мотив моей жизни – не прожить даром жизнь, продвинуть человечество хоть немного вперед. Вот почему я интересовался тем, что не давало мне ни хлеба, ни силы, но я надеюсь, что мои работы, может быть скоро, а может быть и в отдаленном будущем, – дадут обществу горы хлеба и бездну могущества».

Только эта уверенность не позволяла ученому окончательно поддаться отчаянию.

1912 год оказался каким-то особенно тяжелым для Циолковского. Всякие надежды на возможность получить откуда-либо поддержку для продолжения работ по цельнометаллическому дирижаблю иссякли окончательно. А между тем из газет и журналов он видел, что именно в этом году число дирижаблей в России, как построенных внутри страны, так и купленных за границей, достигло уже тринадцати, создавался ряд дирижабельных баз в Ковно, Лиде и других городах, дирижабли участвовали в маневрах войск и т. д. Преимущества его системы цельнометаллических дирижаблей перед применявшимися у нас тогда дирижаблями с матерчатыми оболочками казались ему слишком очевидными и после долгого раздумья он решил сделать еще одну попытку: обратиться в самую высшую инстанцию – в Генеральный штаб – и предложить ознакомиться с моделями дирижаблей его системы, прислав доверенное лицо для осмотра. В этом посланном 20 октября 1912 года письме он спрашивал также, учитывая оборонное значение дирижаблестроения, – следует ли ему до этого публично демонстрировать свои модели.

Высшая военная инстанция удостоила его своим ответом, – но что это был за ответ! На письме ученого-изобретателя была наложена нарочито-лаконическая резолюция начальника Воздухоплавательного отделения Генерального штаба:

«Инженеру для поручений:

Сообщить, что: 1) доверенное лицо не прибудет. 2) Демонстрировать модель публично разрешается. 3) Если угодно, модель может быть прислана и по осмотре взята обратно без каких-либо расходов от казны (подпись)»[77]77
   ЦВИА, Ф. Глав. инж. упр. Дело № 15847, кар. 325, лист №204, 208, 215.


[Закрыть].

Получив эту препровожденную ему резолюцию бюрократа-генштабиста, Циолковский понял, какая бесполезная вещь апеллировать к «высоким инстанциям» в царской России.

В последние годы перед началом мировой империалистической войны Циолковскому удалось поместить несколько статей в научно-популярном журнале «Вестник воздухоплавания», редактируемом автором этой книги. Приглашенный к участию в журнале, Циолковский предложил опубликовать вторую половину замечательной статьи о межпланетном ракетном корабле, начатой печатанием, как мы помним, в «Научном обозрении» Филиппова.

Статья была помещена в 1911 году. Циолковский дал в ней впервые схематическое изображение своей ракеты, рассмотрел действие тяготения по мере удаления ракеты от земли, сопротивление атмосферы и другие существенные моменты, нарисовал предполагаемую картину полета и кривые движения снаряда в космосе.

В 1912 году статья Циолковского «Устройство летательного аппарата насекомых и птиц и способы их полета», представлявшая собою извлечение из его рукописи «О летании посредством крыльев» (1891), была напечатана в журнале «Техника воздухоплавания»[78]78
   Журнал этот был только что основанным в то время официальным органом VII Отдела – той самой организации, руководители которой не так давно вели упорную борьбу против идей и начинаний Циолковского в области дирижаблей. Редакторами журнала были теперь В. Ф. Найденов и автор этих строк.


[Закрыть].

Еще одну попытку напомнить стране о своих работах Циолковский сделал в 1914 году, когда отправился в Петербург на Всероссийский воздухоплавательный съезд. Выступление на этом съезде было последним выступлением Циолковского перед русской авиационно-воздухоплавательной общественностью при старом режиме.

В Петербург его сопровождал П. П. Каннинг. Они везли ряд моделей металлических оболочек дирижаблей для демонстрации на съезде. Модели эти доставили им немало хлопот в дороге. Давно отвыкший от дальних поездок, Циолковский расхворался в Петербурге и почти потерял голос. Выступать пришлось Каннингу, который прочитал его доклад по рукописи.

Доклад возбудил несомненный интерес, в особенности среди учащихся (съезд происходил в стенах Института инженеров путей сообщения). Но чрезвычайно огорчило Циолковского выступление по его докладу профессора Жуковского, который высказал решительное сомнение в достаточной прочности спайки швов оболочки дирижабля оловом или другим припоем и сделал ряд других практических замечаний в этом направлении. При том решающем авторитете, которым уже тогда пользовался Жуковский в вопросах авиационной техники в России, его критика имела крупное значение для судьбы всякого нового проекта в области летания, тем более, что по существу вопроса о спайке швов Жуковский был прав[79]79
   В дальнейшем, когда размеры моделей значительно увеличились, оказалось необходимым перейти от спайки оловом и даже от ацетиленовой сварки к электросварке, а в качестве материала пришлось применять не листовое железо или латунь, не «лампочную» жесть, а высококачественную нержавеющую сталь.


[Закрыть].

Отсутствие инженерных познаний не позволило Циолковскому разобраться в этом вопросе так же быстро, как это сделал Н. Е. Жуковский, который был не только одним из самых передовых русских ученых, но и выдающимся инженером. Поэтому Циолковский возвращался в Калугу в весьма угнетенном состоянии духа.

После начала первой империалистической войны о Циолковском и его работах забыли окончательно.

Но Константин Эдуардович неутомимо продолжал писать одну за другой новые исследовательские и научно-популярные работы о дирижаблях и реактивных летательных аппаратах, а также произведения философского характера, хотя и не знал, где и когда ему удастся их напечатать.

О претворении своих идей в жизнь ученый уже почти не мечтал. Общественный строй императорской России отучил изобретателя от надежды на осуществление его проектов. Печатать работы удавалось все реже, так как это приходилось делать главным образом за свой счет.

Семья росла – росли и издержки. Скудного учительского заработка при самой строгой экономии давно уже нехватало.

Война сделала публикацию трудов Циолковского почти невозможной. Бумаги нельзя было достать; типографии или не желали принимать заказов, или устанавливали спекулятивные цены, неприемлемые для него.

За два года, 1916 и 1917, предшествовавшие Октябрю, Циолковскому не удалось напечатать ни одной статьи в журналах. Он выпустил лишь одну брошюру в восемь страниц. Она проникнута философией глубочайшего пессимизма и носит характерное заглавие: «Горе и гений». Может быть, правильнее было бы озаглавить ее «Горе гению», ибо действительно горе было гению в царской России.

«Только установление нового строя в общественной жизни человечества, – писал Циолковский, – уничтожит горе. и даст возможность человеческому гению беспрепятственно развернуть во всей широте свою работу». Эволюционный процесс образования этого строя является, утверждал Циолковский, делом длинного ряда поколений.

Но старый ученый ошибся, полагая, что тьма еще долго будет тяготеть над его страной.

Рассвет наступил.

ГЛАВА XII
ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ

С первых же лет существования советской власти для творческой деятельности Циолковского открылись новые горизонты.

Смелые идеи цельнометаллического дирижабля и реактивных летательных аппаратов, пугавшие своей якобы фантастичностью дореволюционных чиновников от науки, советских людей не испугали. Отношение их к научной фантастике оказалось в корне иным. Его сформулировал В. И. Ленин:

«Напрасно думают, что она (фантазия. – Б. В.) нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии). Фантазия – есть качество величайшей ценности...»[80]80
   В. И. Ленин, Соч., том XXVII, стр. 266.


[Закрыть].

Вся жизнь и деятельность Константина Эдуардовича, все его многочисленные труды служат еще одной блестящей иллюстрацией к этим мудрым ленинским словам.

При царской власти для правительственных кругов, для казенной науки Циолковский как ученый не существовал. Для них это был провинциальный учитель-самоучка, вольнодумец, издавший несколько фантастических брошюрок, в которых он описывал свои несбыточные изобретения, не заслуживающие сколько-нибудь серьезного внимания.

Теперь положение изменилось.

Даже первые месяцы советской власти уже дали почувствовать Циолковскому изменение в окружающей обстановке. Но полностью использовать эти перемены в интересах своей научной работы он долго не мог, ибо эти годы в личной жизни несли ему одно тяжелое переживание за другим.

В октябре 1919 года, после тяжелой болезни (заворот кишек), умирает его младший сын Иван. Скромный и трудолюбивый, он, как мог, облегчал работу отцу, переписывая его рукописи. С отцом его связывала тесная дружба. Константин Эдуардович был в отчаянии и долго не мог приняться за работу.

Циолковский за работой. (1932).

Вскоре же после этого заболела туберкулезом младшая его дочь Аня, только что вышедшая замуж. В январе 1922 года она скончалась, оставив грудного ребенка. А в июне следующего года, не достигнув сорока лет, в далеком степном селе умер старший сын Циолковского, Александр, работавший там учителем. Циолковский получил известие о смерти последнего сына лишь через три месяца. Все же и после этих тяжелых ударов Циолковский нашел в себе силы и мужество продолжать творческую деятельность.

Уже в 1919 году Константин Эдуардович за свои научные заслуги был избран членом Социалистической академии (впоследствии преобразованной в Коммунистическую академию). Постановлением правительства ему была назначена персональная пенсия, помимо академического пайка и единовременного пособия от Комиссии по улучшению быта ученых. Теперь он мог спокойно оставить педагогическую работу, являвшуюся источником его существования почти четыре десятилетия, не опасаясь, что это; отразится на благополучии семьи, и посвятить себя целиком научной работе и изобретательству.

В ответ на письмо Калужского общества изучения природы, содержавшее поздравления по случаю избрания в число членов Социалистической академии, Циолковский писал: «...Если мне еще суждено существовать, то все силы свои я должен употребить на то, что я считаю, может быть по заблуждению, безмерно важным для человечества и что я еще не высказал... Теперь я сознаю себя не одиноким...» [81]81
  Письмо К. Э. Циолковского Калужскому обществу изучения природы от 12 октября 1919 года.


[Закрыть]

Никогда не оставлявшее Циолковского ощущение одиночества исчезло навсегда.

Самое главное заключалось для него в том, что с ним вскоре завязали сношения государственные учреждения, которым правительство вверило работу по созданию советского гражданского и военного воздушного флота.

Это случилось впервые в его долгой жизни.

До революции единственным правительственным учреждением, с которым он поддерживал деловую связь, притом весьма короткое время, была Российская Академия наук, выдавшая ему по представлению академика Н. А. Рыкачева 470 рублей на опыты по экспериментальной аэродинамике. Отношения закончились навсегда представлением письменного отчета о работе, проделанной на эти средства.

Теперь к нему обращались по вопросу о том, в чем он видел весь смысл своего существования, – о скорейшем осуществлении его заветных научных идей и изобретений.

Нужды нет, что свои ответы в Научный комитет управления военно-воздушных сил ему приходилось составлять при свете коптилки, керосин для которой с таким трудом удавалось доставать в очередях, и что научные труды часто писались Циолковским, за неимением писчей бумаги, на оборотной стороне листов, вырываемых из старых рукописей. Разве в этом было дело теперь, когда впереди, сквозь неурядицы и лишения годов разрухи, ярко засияла надежда на достижение заветной цели – осуществление цельнометаллического дирижабля и реактивного летательного аппарата! Престарелому ученому уже ясно виделось в недалеком будущем создание научно-исследовательской опытной базы под его руководством для разработки его проектов. И скоро это стало уже не мечтой, а реальной действительностью.

Для творческой деятельности Циолковского в советский период характерно быстрое расширение научной тематики. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на один лишь перечень напечатанных произведений 1918 и 1919 годов.

В 1918 году в девяти номерах научно-популярного журнала «Природа и люди» печатается его большая научно-фантастическая повесть «Вне земли». В ней описывается путешествие в межпланетном пространстве группы ученых, соорудивших большую ракету. Однако журнал перестает выходить в свет, и печатание повести обрывается на половине.

В том же году Циолковскому удается выпустить в Калуге сразу две брошюры, посвященные пропаганде дирижабельного транспорта: «Воздушный транспорт» и «Гондола воздушного корабля». В обеих содержится и подробное описание его цельнометаллического дирижабля, иллюстрируемое схематическими чертежами.

В первой брошюре Циолковский, кроме того, пытается доказать, что дирижабельный транспорт – как пассажирский, так и грузовой – может быть самым дешевым по сравнению с иными видами транспорта.

В следующем, столь тяжелом для всей семьи Циолковских, 1919 году оживившееся теперь Калужское общество изучения природы выпускает первый большой и серьезный научный труд Константина Эдуардовича – «Кинетическая теория света».

В этой работе эфир трактуется автором как материальная среда, причем анализируются его свойства. Циолковский стремится доказать не только существование эфира, но и то, что эфир простирается на десятки миллионов световых лет[82]82
   Под световым годом в астрономии подразумевается расстояние, проходимое лучом света за год.


[Закрыть]. Эфир окружает группы из миллионов млечных путей, которые Циолковский называет «эфирными островами». На границах острова эфир так разрежен, что в световом отношении изолирует остров от других подобных ему островов, ибо, как полагает Циолковский, в абсолютной пустоте, лишенной эфира, лучи света распространяться не могут. Поэтому едва ли мы когда-нибудь сможем узнать что-либо о иных «эфирных островах», кроме того, частью которого является наш Млечный путь.

Наконец, помимо всех этих статей, Циолковский в период 1919—1921 годов пишет замечательный по содержанию, обширный цикл работ по вопросам биологии под общим заголовком: «Механика в биологии», общим объемом свыше 16 печатных листов. Несмотря на особо трудные бытовые условия того времени, темп научной работы К. Э. Циолковского в первые годы советской власти прямо поразителен. Например, большая работа из этого цикла «Подобие организмов и уклонение от него» в 340 страниц (7 печатных листов по 40 000 печатных знаков) написана им всего лишь за 70 дней. Особенно интересны статьи этого цикла, посвященные проблеме зарождения жизни на земле, в дальнейшем так блестяще разработанной советскими учеными (в частности, профессором А. И. Опариным).

В следующем году появляется новое произведение Циолковского «Богатства вселенной», в популярной форме трактующее важные вопросы эволюции космоса, геофизики и геохимии.

В своем разборе этого сочинения академик А. С. Ферсман говорит:

«По геологии и химии (Циолковский. – Б. В.) схватил правильность и глубину идей геохимических исследований и геологической истории земли с точки зрения тех геохимических превращений, которые определили собой ход развития земли и жизни на ней. В этой области, несомненно, идеи Циолковского представляют значительный интерес. Особенно, если отметить, что они были им сформулированы в 20-х годах, когда только начиналось современное течение геохимии, то мы сможем назвать Циолковского смелым новатором и одним из идеологов современного геохимического учения»[83]83
   Здесь и ниже цитируются по рукописи, с любезного разрешения автора, отдельные места из сопроводительных замечаний и вводной статьи академика А. Е. Ферсмана к V тому собрания сочинений К. Э. Циолковского, издаваемого Аэрофлотом.


[Закрыть].

В том же году Калужское общество изучения природы издало полностью увлекательную фантастическую повесть Циолковского «Вне земли».

Свою борьбу за новые идеи в дирижаблестроении Циолковский осветил в брошюре «История моего дирижабля», выпущенной в Москве в 1924 году. Тогда же ученый переиздал свою статью «Исследование мировых пространств реактивными приборами» (1903) в виде отдельной брошюры под названием «Ракета в космическое пространство».

Параллельно с этим развертывалась работа по подготовке к осуществлению его изобретений.

Сооружение дирижабля Циолковского, по указанию правительственных органов, было признано особо важной работой. После некоторых предварительных экспериментальных работ при одном из советских заводов было создано конструкторское бюро инженеров, подобран инженерно-технический и рабочий персонал и выделена специальная рабочая площадь для осуществления сначала моделей дирижабля (в целях проверки различных моментов производственного процесса), а затем и для постройки самого дирижабля.

Таким образом, советское правительство предоставило изобретателю не только большие денежные и технические средства для осуществления его дирижабля, – оно сплотило вокруг него коллектив соратников, проникшихся его идеями и завершавших то, чего не удавалось закончить самому Константину Эдуардовичу.

Идеи Циолковского в области дирижаблестроения получали дальнейшее самостоятельное развитие у ряда советских конструкторов.

Так, киевский инженер Ф. Ф. Андерс выдвинул в 1924 году проект дирижабля нового типа. Дирижабль Андерса, являясь дирижаблем с жестким каркасом, в то же время посредством стягивающей системы тросов и лебедок мог изменять свой объем[84]84
   Н. Стобровский, Жесткий дирижабль системы Андерса. «Воздухоплавание» № 6—7 за 1924 год, стр. 16—17.


[Закрыть]. Болезнь, а затем и смерть помешали автору закончить дальнейшую разработку проекта. Тем не менее, идеи Андерса, особенно в отношении устройства стягивающей системы, весьма напоминавшей подобную же систему дирижабля Циолковского, с которым Андерс переписывался, являются, несомненно, плодотворными.

Советская техническая общественность способствовала также возникновению групп «реактивщиков», посвятивших свой труд изучению и осуществлению идеи реактивного летательного аппарата.

У Циолковского оказались талантливые последователи. Достаточно упомянуть безвременно погибшего инженера Ф. Е. Цандера, блестяще развившего идеи своего учителя в области реактивных двигателей[85]85
  Именно под редакцией Цандера вышел в свет специальный (II) том «Избранных трудов» К. Э. Циолковского, посвященный реактивным летательным аппаратам и сделавшийся затем настольным пособием для всех наших «реактивщиков».


[Закрыть].

Разумеется, было бы очень полезно, если бы Циолковский мог принять личное участие в руководстве как опытным цехом по сооружению моделей цельнометаллических дирижаблей, так и работами по реактивным аппаратам. Но покидать свой домик в Калуге, хотя бы на самое короткое время, Константину Эдуардовичу было чрезвычайно тяжело, в особенности из-за глухоты, которая так мешала ему всю жизнь. И вообще всякое изменение в бытовой обстановке выводило его из строя в отношении научно-исследовательской работы.

Поэтому, сколько раз ни подымался заинтересованными организациями, а также друзьями и родными Циолковского вопрос о переезде его в Москву, чтобы стать там во главе соответствующей опытной лаборатории или завода, он так и не решился покинуть свое привычное «рабочее место».

А между тем переезд Циолковского в Москву был бы важен еще и потому, что административные органы в Калуге далеко не всегда должным образом выполняли инструкции центра о всестороннем содействии изобретателю. Можно было бы отметить немало фактов бюрократического бездушия в отношении к Циолковскому. Впоследствии выяснилось, что дело здесь было не только в головотяпстве отдельных работников. В местные органы пробрались враги народа, сознательно срывавшие помощь Циолковскому[86]86
   Стоит упомянуть хотя бы такой факт, относящийся уже к более позднему периоду. Активисты Калужского общества изучения природы обратились в правление калужской кооперации с ходатайством о предоставлении ученому керосина, необходимого для его срочных научных исследований. На эту просьбу последовал ответ: «Отпускать на общем основании со всеми гражданами».


[Закрыть].

Зато Константина Эдуардовича неизменно поддерживала передовая советская общественность Калуги, в частности С. В. Щербаков, бывший председатель Нижегородского кружка любителей астрономии, переселившиеся в Калугу сыновья В. И. Ассонова – инженеры В. В. и А. В. Ассоновы, педагог С. И. Самойлович, журналист Б. А. Монастырев и другие.

С 1921 года действенную помощь Циолковскому оказывала Ассоциация натуралистов-самоучек (АССНАТ) как денежными средствами, так и печатанием и распространением его брошюры «История моего дирижабля» (1924).

Поддержку в еще более широком масштабе оказало Циолковскому в 1923 году Общество друзей воздушного флота (впоследствии влившееся в Осоавиахим СССР). Эта мощная советская организация финансировала постановку опытной научно-исследовательской работы по подбору наиболее подходящих материалов для оболочек дирижаблей Циолковского, по проработке методики электросварки, а также изготовление моделей все увеличивающегося размера. Оба эти общества широко пропагандировали в журналах и газетах идеи Циолковского.

Вообще советской прессе принадлежит особая заслуга в распространении идей изобретателя. Именно пресса в максимальной степени привлекла внимание широких кругов населения Советского Союза к «фантастическим» проблемам, выдвинутым Циолковским, разъяснив всю их научную обоснованность и возбудив глубочайший интерес к ним и самую живую симпатию к их автору, так много претерпевшему в борьбе за свои идеи до революции.

Постепенно Циолковского начали «открывать» и за границей. Мы знаем, что до революции изобретатель тщетно пытался заинтересовать своими трудами заграничные научно-технические круги. Теперь дело изменилось. С удивлением узнали о Циолковском зарубежные изобретатели и ученые, работавшие в области дирижаблестроения и конструирования реактивных аппаратов.

Оказалось, что в Советской стране работает до тех пор неизвестный ученый, который еще в 1903 году, раньше всех в мире, начал разработку теории реактивных летательных аппаратов; который еще в конце XIX столе-тия, первым в своей стране, построил аэродинамическую трубу и произвел с ее помощью ряд работ по экспериментальной аэродинамике; который разработал проект цельнометаллического дирижабля с изменяемым объемом, какого не предлагалось еще ни в одной стране. Работы Циолковского, главным образом по реактивным летательным аппаратам, стали реферироваться в виднейших специальных журналах. Крупные издательства Германии (Ольденбурга в Мюнхене и др.) вступили с ним в переписку о выпуске важнейших его трудов на немецком языке. В книге «Люди ракеты», где помещались биографии крупнейших работников ракетоплавания, была напечатана и биография К. Э. Циолковского.

Издание в Германии трудов К. Э. Циолковского по реактивным двигателям, как видно из сохранившейся переписки, не осуществилось лишь потому, что Константин Эдуардович настаивал на определенном переводчике, который был неприемлем для издательства.

Труды Циолковского стимулировали развертывание научно-исследовательских работ не только в нашей стране, но и за рубежом. Так, например, крупнейший германский конструктор реактивных приборов, профессор Герман Оберт, писал Циолковскому в 1929 году:

«Многоуважаемый коллега!

Большое спасибо за присланный мне письменный материал. Я, разумеется, самый последний, кто стал бы оспаривать ваше первенство и ваши услуги (очевидно, «заслуги». – Б. В.) по делу ракет, и я только сожалею, что я не раньше 1925 года услышал о вас. Я был бы, наверное, в моих собственных работах сегодня гораздо дальше и обошелся бы без тех многих напрасных трудов, зная ваши превосходные работы» (разрядка наша. – Б. В.).

В предшествующем своем письме профессор Оберт писал еще более выразительно и образно, подчеркивая ведущую роль работ Циолковского по ракетоплаванию:

«Вы зажгли огонь, и мы не дадим ему погаснуть, но приложим все усилия, чтобы исполнилась величайшая мечта человечества».

Характерно, что Циолковский, затрачивавший когда-то последние средства, чтобы добиться хотя бы какого-нибудь отклика на свои труды за границей, теперь, когда с разных сторон из-за рубежа получались признания их ценности[87]87
   Объемистая пачка этой корреспонденции хранится ныне в архиве Циолковского в Аэрофлоте.


[Закрыть], проявил к ним очень мало интереса. Циолковский старался вежливо и своевременно всем ответить – и только. Он ясно понимал теперь, что осуществить и использовать его труды для блага человечества, а не в целях новых порабощений и разрушений, может только страна социализма.

«...Я интересовался более всего тем, что могло бы прекратить ,страдания человечества, дать ему могущество, богатство, знание и здоровье...»[88]88
   Рукопись «Агентству ТАСС» от 20 июня 1935 года, стр. 2.


[Закрыть], писал впоследствии Циолковский.

Циолковскому шел седьмой десяток, когда он получил, наконец, возможность заняться исключительно своими научными и изобретательскими работами, когда начала создаваться научно-исследовательская база для осуществления его дирижабля и реактивных летательных аппаратов. За плечами у него была тяжелая жизнь, полная мучительных переживаний и лишений. Естественно было бы допустить, что трудоспособность старого ученого будет теперь уже не та, что в молодости. Произошло, однако, обратное, – наступил подлинный расцвет творческой деятельности Циолковского.

Он не только успевал лично и посредством переписки руководить целой группой техников и инженеров – конструкторов моделей его дирижабля, но и работать над другими изобретениями.

В то же время он развил энергичную литературную деятельность.

За период почти сорокалетней научной деятельности до Октябрьской революции Циолковский напечатал около 50 произведений и до 80 осталось в рукописном виде. Это составляет в среднем несколько более трех работ в год.

А за семнадцать лет, прожитых им при советской власти, Циолковским было издано около 150 книг, брошюр, статей в журналах и газетах, причем рукописное наследие ученого за эти же годы выразилось в 450 рукописях. Исключая из этого числа 25—30 процентов работ, уже напечатанных ранее или являвшихся вариантами других трудов, все же получим в среднем свыше 25 написанных работ в год, в том числе 8—9 работ, увидевших свет. Эти цифры говорят сами за себя.

В 1925—1926 годах ученый, кроме нескольких статей о дирижабле своей конструкции, опубликовал новое издание «Исследования мировых пространств реактивными приборами». Первоначально Циолковский предполагал выпустить лишь переиздание своих прежних работ на эту тему с некоторыми изменениями и дополнениями, как он и указал на обложке книги в подзаголовке. На самом же деле из работ 1903 и 1911 годов по реактивным летательным аппаратам в новое издание почти ничего не включено. Оно было написано заново. Важно содержащееся в данной работе указание, что переходом к небесному кораблю будет служить преобразованный аэроплан особого устройства.

3 мая 1925 года в московском Политехническом музее состоялся интересный диспут о дирижабле Циолковского с участием самого ученого. Он был организован Ассоциацией натуралистов-самоучек. Константин Эдуардович выступал в том же самом здании, где он тридцать восемь лет назад впервые ознакомил ученый мир с проектом своего цельнометаллического дирижабля. Но тогда его слушало всего несколько передовых ученых, разбиравших проект лишь с теоретической точки зрения. Теперь в обширном зале собрались заводские инженеры, научные работники из ЦАГИ и Академии воздушного флота, летчики, студенты, представители прессы и другие.

Появление престарелого борца за идеи дирижаблестроения и ракетоплавания было встречено бурной овацией.

Проблема постройки цельнометаллического дирижабля перенесена была в практическую плоскость. Диспут был посвящен выяснению вопроса о том, что мешает немедленному осуществлению проекта Циолковского.

Диспут прошел весьма бурно. Немногочисленные противники системы дирижабля Циолковского к концу диспута перестали настаивать на своих возражениях. Были намечены практические мероприятия по изготовлению моделей, разработка технологического процесса соединения тонких металлических листов оболочки и т. д.

Диспут был широко освещен в прессе и вызвал большой интерес в стране. Имя Циолковского с каждым днем приобретало все большую популярность.

Итоги диспута Константин Эдуардович подвел в статье «Мой проект дирижабля из волнистого металла» (январь 1926 г.), где сообщал также о своих последних опытах над моделями дирижабля.

В 1927 году Циолковский выдвинул любопытный проект, относящийся к сухопутному транспорту. В брошюре «Сопротивление воздуха и скорый поезд» автор, детально рассмотрев зависимость скорости поезда от его формы, излагает свою идею нового сверхскоростного поезда. Этот оригинальный поезд не имеет колес. Его вагоны, движимые реактивным локомотивом, следуют по специальному корытообразному ложу, не касаясь его вплотную. Их отделяет от этого ложа прослойка сильно сжатого воздуха, образующегося в силу огромной скорости движения. По мнению изобретателя, следуя по этому направляющему пути, поезд получит возможность переноситься по воздуху на другую сторону реки или оврага без всякого моста. Он точнейшим образом попадает на такой же путь и будет продолжать свое движение по воздушной подушке. Автор предусматривает даже органы управления такого поезда в воздухе во время перелетов через реки, пропасти и т. д., подобные аэропланным.

К сожалению, технически подобный проект трудно осуществим, а в том виде, как он изложен в брошюре, просто утопичен. Сознавая это, Циолковский добавлял, что «вероятно, это дело отдаленного будущего или применений исключительных».

В 1928 году Циолковский опубликовал несколько работ по космологии, астрономии и геологии. Они содержали принципиальные и фактические ошибки, но в то же время автор выдвигал в этих работах отдельные оригинальные и ценные мысли. Так, о работе «Прошедшее земли» академик Ферсман пишет:

«Очень интересная статейка. Она, вероятно, навеяна работами Арениуса над содержанием угольной кислоты, но в ней имеется ряд неверных положений. Отдельные геологические факты неправильны, но по существу идеи эта статья блестяще открывает совершенно правильное решение одной из важнейших проблем геологии, связанной с содержанием угольной кислоты в атмосфере.

Сейчас, только в самые последние годы, в геохимии Вернадского, с одной стороны, и в работах Гольдшмидта – с другой, мы получили точное и верное решение этой огромной роли угольной кислоты, которую она сыграла и играет в истории развития нашей земли. Надо поражаться, как Циолковский, далеко стоящий (особенно в те годы) от проблем геохимического характера, в сущности совершенно правильно схватил идею изучения угольной кислоты и блестяще ее развил, несмотря на все отдельные дефекты его изложения».