Текст книги "Звездный патруль (сборник)"
Автор книги: Борис Майнаев
Соавторы: Игорь Подгайный,Анатолий Малышев,С. Занин,Владимир Кульчицкий,Наталья Мусина,Николай Недолужко,Александр Ронкин,Александр Тебеньков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– У нас нет времени для споров, – Юргин с ожесточением встряхнул за плечи пилота. – Необходимо действовать.
– Действовать? Во имя чего? – Вандерберг тихо рассмеялся. – Мы все – заложники необузданных желаний.
– Дверь вашей палаты открыта! – почти с ненавистью сказал Юргин. – Можете оставаться в этой могиле. Каждый выбирает свой путь.
– Подождите, – Вандерберг догнал Юргина. – Не смейте отрекаться от меня. Я болен, отравлен, но поверьте, я должен использовать последний шанс!.. Видите свет? Вероятно, там и находится охранник.
Юргин на ходу провел ладонью по влажной стене тоннеля и приложил ее ко лбу. “Бедняга Вандерберг! Он даже не понял сразу, что единственный человек, охранявший бункер с баллонами чистого воздуха, поднялся в лифте”.
– Где же охранник? – горячо прошептал за его спиной Вандерберг. – А-а, так его нет? Что же мы стоим?
Юргин не успел удержать пилота. Вандерберг совершенно открыто подошел к освещенному входу бункера и толкнул дверь.
“Если бункер оснащен сигнализацией, мы пропали!” – Юргин с минуту выждал, а затем прошел внутрь бункера.
Вандерберг уже натягивал на плечи халат. Юргин обратил внимание на то, что ряды баллонов с прикрепленными к ним масками разделены невысокой перегородкой. По показаниям манометров стало ясно, что баллоны, находящиеся справа, использованы. Их было достаточно много.
– Одевайтесь быстрее! – приказал он. – Быстрее, черт возьми! Сюда могут прийти за воздухом… Вы берете не тот баллон!
– Зато вы неправильно надели маску, – огрызнулся Вандерберг. – Надевайте, как надевают противогаз.
“Вполне разумное наставление”, – подумал Юргин, поправляя маску. Внезапно его внимание привлекла появившаяся перед ним тень. Он поднял голову и замер; в проходе бункера стояли два закутанных в белые балахоны человека.
– Хэлло! – сказал один из них.
– Хэлло, – немеющими губами ответил Юргин.
– Вы пришли на двадцать минут раньше.
– У нас кончился воздух.
– У вас кончились мозги! – сказал второй, направляя на Юргина пистолет. – Босс запретил приходить раньше… Что-то мне незнаком твой голос, парень. Назови пароль!
– Мир и счастье тебе, – спокойно ответил Вандерберг.
– Брось, Вилли, – стаскивая с себя маску, сказал стоявший перед Юргиным человек. – Эти парни из дальних цехов. Видишь, они даже не потребовали ответа на пароль… Вечный покой вам!
– Какого черта? – удивился Вилли. – Они не берут пакеты. Надо сказать боссу, что в дальних цехах началось… Им необходим отдых. Что ты делаешь, Макс?
– Достаю пакеты, – человек, которого Вилли назвал Максом, подошел к металлическому ларю, откинул крышку и достал два набитых чем-то пакета. – Возьмите. Я провожу вас к люку.
– Ты с ума сошел, Макс? – лениво пробормотал Вилли. – Эти обезьяны сами найдут дорогу.
– Выйдите из бункера, – еле слышно прошептал Макс, подтолкнув Юргина в плечо.
Вандерберг, а за ним и Юргин вышли из бункера. Пройдя несколько шагов, они заметили, что тоннель сужается. Скоро тоннель сузился настолько, что Вандерберг, раскинув руки коснулся сразу обеих стен.
– Что случилось? – тихо спросил Юргин.
– Мы в западне. Глядите, там впереди проход перекрыт стальным щитом.
– Идите вперед, – послышался позади Юргина спокойный голос.
Вандерберг обернулся, медленно опустил руки, замер. Юргин чуть отклонился в сторону. Теперь у него была возможность мгновенно развернуться и напасть на стоявшего за ним охранника.
– Снимите маску, – так же спокойно попросил охранник. Не бойтесь, с вами не произойдет ничего плохого… Нет, не вы. Пусть снимет маску ваш товарищ.
– Я? – Вандерберг положил мешавший ему пакет под ноги и медленно стянул с себя маску.
– Вы не узнали меня, командир? Я Макс Лепо, бортмеханик. Неужели вы забыли меня?
– Лепо?!
– Как видите, командир.
– Ты очень изменился, Макс. В бункере я тебя не узнал.
– Прошло столько лет. В живых остались вы и я. Вы – потому что Джону Глэю нужен был пилот, я – потому что безропотно выполнял роль охранника и никогда не работал в цехах. Командир, правда ли, что вся земля уже заражена отходами производства? Джон Глэй…
– Макс, – прервал Вандерберг, – мы должны проникнуть на завод, взять пробу воздуха, сфотографировать работающих там людей и вернуться. Завод уже не принадлежит известной тебе фирме. Многое изменилось.
– Я ждал этого дня. Я ждал! Я нашел способ. Все можно уничтожить. Джон Глэй еще не знает, что продукция его завода уже никому не нужна? Ведь это так, Вандерберг?
– Да.
– Командир, если вы вызовете подозрение, скажите только одно слово – “меч” – и вас не тронут. Это пароль, которым пользуются приближенные Джона Глэя… Возьмите перчатки. Вы забыли надеть перчатки… Как хорошо, что единственная связь между внешним миром и Райским оазисом поддерживается самолетом. Иначе я бы не увидел вас.
– Макс, мы улетим отсюда вместе.
– Нет, командир, я конченый человек. Запомните код шифрограммы, когда я буду открывать люк.
– Макс, а как ты узнал меня?
– На вашей руке татуировка. Вы забыли надеть перчатки, командир.
Когда люк отодвинулся в сторону, Юргин не выдержал, оглянулся; Макс стоял, опустив голову, по его бледному лицу катились слезы.
Довольно скоро Вандерберг и Юргин заметили, что тускло освещенная дорога, по которой они шли, изменила свое направление. Теперь они поднимались круто вверх. Минут через двадцать они вышли из тоннеля и оказались в мертвой роще. В слабом свете поднимающейся луны роща казалась чудовищной декорацией. Ни единого листочка не было на ветвях. Черно-глянцевые деревья, черная земля под ними.
На выходе из рощи дорогу пересек ручей. Юргин остановился на огражденном перилами мостике и спросил Вандерберга:
– Вы сфотографировали рощу?
– Да, – тяжело дыша, ответил Вандерберг. – Юргин, вы идете слишком быстро. Тяжело дышать. Может быть, посидим у ручья?
– А вы уверены, что на это у нас есть время? Надолго ли хватит воздуха в баллонах?
– Какое странное облако! Оно похоже на медузу с желтыми щупальцами.
– Это дым. Впереди завод. Обратите внимание вон на те вросшие в землю черные кубы. Соберитесь с духом, Вандерберг. Неизвестно, что нас ожидает.
– Быстрее к деревьям! – дрогнувшим голосом сказал Вандерберг. – Кто-то идет нам навстречу. Бог мой!
– Пароль? – раздался впереди приглушенный маской голос, и тут же луч электрического фонаря упал на стоявшего впереди пилота.
Юргин заметил, что вся крупная фигура Вандерберга как-то неестественно вздрагивает и раскачивается, словно его бьет током.
– Пароль?!
– Меч! – ответил потрясенный не менее своего спутника Юргин.
Теперь и он разглядел, кого гонит перед собой верзила охранник. Две согбенные, изможденные до предела, совершенно голые женщины, еле передвигая ноги, направились к Вандербергу.
– Стоять! – рявкнул охранник и дважды взмахнул зажатым в левой руке хлыстом. – Послушайте вы, любимчики босса, спрячьте пакеты за спины, они вам еще пригодятся.
Он полоснул лучом по лицам женщин, и те отступили.
Темнокожая принялась неловко растирать ушибленное место, а ее белокурая подруга вдруг тихо рассмеялась и стала кокетливо накручивать тонкими, как прутья, пальцами спутанные волосы.
– Снимайте, – попросил Юргин Вандерберга. – Где фотоаппарат?
– Микровспышка может насторожить охранника.
– Для него мы – любимчики босса только.
– Развлекаетесь? – охранник кнутовищем оттеснил женщин с дороги на тропинку. – Не вздумайте курить, это вам дорого обойдется.
– Он подумал, что я чиркнул зажигалкой, – Вандерберг провел ладонью так, словно пытался содрать с лица маску. – Эй, куда вы ведете бедолаг? И почему они без масок?
– Зачем маски таким красавицам? – охранник захохотал так, что запрыгал подвязанный к его поясу пакет. – К… красавицы! Ах-ха-ха-ха! Примадонны!.. Они устали и желают отдохнуть. Шевелитесь, красавицы… Они полностью счастливы! Желаете, можете посмотреть, где они отдыхают? Довольно занятное зрелище!
– Можно, – Вандерберг нервно оттолкнул руку Юргина и зашагал вслед за охранником.
Охранник поднял фонарь так, что пятно света заскользило впереди женщин. Вначале они испугались, а затем, протягивая к нему руки, заковыляли намного быстрее. Их движения были настолько неуверенно шатки, что они то и дело теряли тропу, бились о торчащие из земли камни, вскрикивали, раня ноги, и вновь тянулись к светлому бегущему от них пятнышку. Это было похоже на игру дьявола, который потешался над потерявшими разум людьми.
Стыд, отвращение к самому себе за то, что не смог уговорить пилота остаться в палате, заставляли Юргина двигаться позади этой печально-отвратительной группы. Он надеялся, что Вандерберг опомнится, придет в себя, как это было в тоннеле.
Тропа повернула круто направо. Впереди что-то булькало.
Пахнуло горячим воздухом.
“Вероятно, мы приблизились туда, где живут эти бедняги, подумал Юргин. – Но где строение? Неужели они живут в пещере?.. Впереди какой-то провал, именно оттуда поднимается горячий воздух”.
Луч фонаря замер. Замерли и женщины, не решаясь коснуться этого единственно светлого на черной земле пятна.
Охранник засунул руку в пакет, вытащил из него что-то и бросил, стараясь попасть в круг света. Это был кусок мяса.
Женщины с визгом вцепились друг в друга, каждая пыталась оттащить соперницу от лакомого куска. От неимоверных для них усилий, выперлись под дряблой кожей кости, и казалось, вот-вот прорвут ее.
– Прекрати! – хрипло выдохнул Вандерберг.
– Так вы не хотите развлекаться, – разочарованно пробормотал охранник и носком ботинка сбросил мясо туда, откуда поднимался горячий воздух.
Женщины метнулись за канувшим в черноту куском мяса.
Раздались душераздирающие вопли, от которых Юргин едва не потерял сознание. Он увидел, как Вандерберг вырвал у охранника фонарь и нанес ему страшный удар в живот. Луч фонаря на секунду высветлил клокочущую яму, корчащиеся в агонии тела. Юргину стало плохо.
Очнулся он от сильных ударов по лицу. С трудом поднял голову и в ужасе прошептал:
– Я ничего не вижу!
– Сдвинулась маска, – послышался глухой голос Вандерберга. – Сейчас поправлю… Вот так!
– Что это было? – с содроганием спросил Юргин.
Вандерберг промолчал.
– Что это было?!
– Они уничтожают тех, кто уже не может работать. Сжигают в извести. Вы сможете подняться?
Юргин утвердительно качнул головой.
Воспользовавшись все тем же магическим паролем, они проникли на завод. Цеха, отделенные друг от друга герметичными переборками, поражали своим запустением, грязью.
Приходилось обходить зловонные кучи отходов, чтобы добраться к стоящим конвейерам, возле которых копошились люди в масках. Работа шла очень медленно.
– Это агония, – сказал Вандерберг, когда они прошли в очередной цех. – Видите, здесь работают без масок. Только охрана пользуется баллонами с сжатым воздухом.
– В цехе работают темнокожие. Люди племени Мако, – неосторожно, довольно громко произнес Юргин.
– Мако, Мако, – стоящая неподалеку женщина, наполняющая бутылки какой-то темной жидкостью, судорожно сглотнула слюну и протянула дрожащую руку к Вандербергу. – Мако хочет есть.
Только пилот успел сунуть ей кусочек мяса, как десятки голосов повторили ее просьбу. Бросив работу, сбившись в одну плотную кучу, люди медленно наступали на пятившегося Вандерберга. Сверкали голодные глаза, тянулись исхудалые руки.
– Мако хочет есть! Мако хочет есть!
Прозвучала сирена. Ворвались люди в масках. Кто-то из темнокожих попытался пробиться сквозь их шеренгу. На него посыпались удары.
Когда порядок был восстановлен, к Юргину и Вандербергу подбежал маленький толстый человечек и, сверкая из-под стекол маски острыми глазками, засипел так, что прикрывавшая губы резина оттопырилась:
– Зачем вы дали мясо? Они должны работать! Если хотите позабавиться, пройдите в малый цех, накормите детей!
– Именно это мы и хотели сделать, – нашелся Юргин. – Как нам туда пройти?
– Вы что новенькие? – толстяк изумленно шлепнул себя рукавицами по бокам. – Назовите пароль!
– Меч, – стараясь казаться спокойным, произнес Юргин.
– Вот сюда, через люк и вентиляционную камеру, – толстяк удивленно покрутил головой, насколько мог поджал живот и стал похож на проколотый резиновый мяч.
Возле второго люка Вандерберг и Юргин остановились. Они услышали похожие на птичье щебетанье голоса детей. Люк откинулся, и Юргин с Вандербергом внезапно увидели человека без маски. Узкое морщинистое лицо его было искажено страхом.
Он подобострастно попятился, пропуская нежданных гостей и тут же начал оправдываться:
– Я не виноват… Мне приказали… Дети только перевезут ящики с продукцией на склад и вернутся в главный тоннель.
– Почему они без масок? – Юргин оглядел притихших детей; старшему было лет десять.
Каждый, даже самый маленький, держался за прикрепленные к ящикам веревки.
– Это, как игра… Они должны отвезти ящики на склад… Вуд приказал! У нас не хватает рабочих.
– Как вы поведете детей без масок назад? – сурово спросил Вандерберг.
– По малому тоннелю. Он хорошо вентилируется.
– Покажите! – Вандерберг положил возле ног старика пакет с мясом. – Накормите детей и немедленно уведите отсюда. Это приказ Джона Глэя.
– Джон Глэй узнал?! Я говорил Вуду, что он будет против… А вы? Вы разве не вернетесь в цеха? Я слышал сирену.
– Нет. Нас вызывает Джон Глэй.
…Макс Лепо встретил их возле бункера.
– Вам надо бежать немедленно! – сказал он. – Пропал охранник. Джон Глэй направил к заводу всех своих телохранителей. Странно, что вы не встретились с ними.
– Мы прошли по малому тоннелю, – объяснил Вандерберг. Макс, ты пойдешь с нами.
– Нет, командир. Я должен успеть. Если Джон Глэй узнает, что вы побывали на заводе и бежали, он выпустит через вентиляционные трубы все хранящиеся на складе отравляющие вещества, и тогда на сотни миль вокруг не останется ничего живого… Джон Глэй и Вуд дежурят в будке связистов, они ждут донесений с завода.
– Макс, но мы не можем бросить своих товарищей!
– Глория и Флора наверху. Ваши товарищи ожидают вас в лифте. Я сделал все, что мог.
– Макс!
– Прощайте, командир, – Макс отвернулся. – Не мешайте, мне надо подобрать баллоны и маску.
…Джон Глэй первым заметил мелькнувшую возле самолета тень. Отодвинув герметизирующие задвижки, приоткрыл форточку; кто-то еле слышно постукивал под фюзеляжем, где находился люк технического отсека.
– Вуд! – окликнул Джон Глэй. – Возьми автомат и отправляйся к самолету.
– Что-нибудь случилось? – Вуд лениво поднялся, повесил на рычаг трубку телефона, нехотя взял автомат.
– Их больше, чем я предполагал, – Джон Глэй вытер со лба пот. – Сейчас они проникнут в технический отсек, затем в кабину. Вуд, надо успеть прежде, чем они запустят моторы.
– Кто сможет запустить моторы, если пилоты нежатся со своими возлюбленными? – равнодушно возразил Вуд.
– Включи прожектор, идиот! – закричал Джон Глэй. Они уже в кабине!
Вуд включил прожектор. Ослепительно сверкающий луч упал на взлетное поле, поднялся выше. Джон Глэй увидел, как дрогнули, а затем стремительно завращались воздушные винты самолета. Донесся усиливающийся рокот моторов. Вуд выбежал из будки.
– Стреляй по кабине, Вуд! По кабине! Не давай им развернуться! – кричал не успевающий за ним Джон Глэй. Пробежав несколько шагов, он почувствовал, что задыхается. Остановился, пытаясь достать пистолет. Пальцы не слушались. – Стреляй, Ву-уд! – прохрипел Джон Глэй.
Внезапно боковая дверь самолета открылась, из нее выскользнула тонкая женская фигурка.
– Глория! – узнал Джон Глэй.
Да, это была она, и она преградила путь бегущему Вуду.
Самолет сдвинулся с места. Вуд растерялся. Его поразило, что женщина не убегала, а шла навстречу. Ветер от винтов развернувшегося самолета развевал ее волосы. Вуд поднял автомат, выждал, когда женщина подойдет ближе, и нажал на спусковой крючок.
Джон Глэй не расслышал выстрелов. Нечто более страшное отвлекло его внимание. Погас прожектор, как видно, отказала система энергоснабжения, но в центре Райского оазиса, там, где находился завод, возникло, ширилось, поднималось вверх какое-то новое свечение; вначале бледно-желтое, оно постепенно окрашивалось в более яркие тона – и вот, в черном, взметнулись алые круто изогнутые языки пламени.
Самолет пронесся над горящими складами завода, развернулся, прощально покачал крыльями.
Джон Глэй не знал, с кем прощается Вандерберг, но осознал своим гипертрофированным умом, что все кончено; идея тотального разрушения уничтожила его самого. Он проводил безумным взглядом плывущие в небе звездочки аэронавигационных огней, поднял пистолет на уровне своего виска и выстрелил.
– Командир, начинается рассвет, – сказал второй пилот.
– Да, француз, начинается рассвет, – неровным голосом откликнулся Вандерберг. – Мы правильно держим курс, англичанин?
– Разве вы забыли наши имена, командир? – штурман обиженно пожал плечами. – Я тоже рисковал своей жизнью!
– Каждый из нас рисковал жизнью для своего собственного народа, все вместе – ради всех живущих на земле, – отрезал Вандерберг.
– Понятно, командир, – штурман оглянулся. – Русский и девчонка смотрят в иллюминатор… Она, что, никогда не летала, на самолете? Держится за русского, как за спасательный круг. – Лицо Вандерберга исказила странная гримаса.
Поднимающееся из-за горизонта солнце окрасило облака в нежно-розовый цвет. Под крылом самолета проплыло бирюзовое озеро, темно-зеленый лес. Самолет, изменив курс, пошел на снижение.
– Люди, наденьте маски! – внезапно раздался громкий голос Вандерберга. – Дым… Я ничего не вижу из-за дыма… Будь прокляты эти дымы!
– Командир, что вы делаете? – второй пилот потянул штурвал на себя. – Вы вводите самолет в пикирование!
– Будь прокляты эти дымы! Оденьте маски!
– Юргин, помогите мне! – закричал штурман, пытаясь оторвать руки Вандерберга от штурвала. – Быстрее!
Юргин бросился к кабине.
Самолет пронесся в нескольких метрах над трубами медеплавильного завода, над крышами городских домов, со скольжением потерял высоту, выровнялся у самой земли и мягко коснулся бетонной полосы.
Второй пилот, подчиняясь сигналам стоящего на земле человека, остановил самолет рядом с черными автомашинами, возле которых уже толпились представители прессы. Штурман выпустил трап.
Игорь Подгайный
СУВЕНИР
Сувенир – художественное изделие, какой-либо предмет как память о посещении страны, города и т. д., а также о ком-либо.
I
Теперь-то я совершенно точно знаю, с чего все началось.
Но для этого пришлось накопить, как говорят кибернетики, определенней банк данных. Потребовалось время, чтобы спокойно и непредвзято осмыслить те ситуации, в которых довелось нам побыть и выбраться, что называется “сухими из воды”, понадобились встреча с Евгением…
Познание – это еще не есть знание. А само знание не всегда является плодом аналитического мышления, подчас основную роль играет слепой случай. В этой истории ключом к пониманию событий и, в конечном счете, к непредсказуемому финалу также послужила совершеннейшая случайность.
Отпуск, как правило, я стараюсь проводить в горах, твердо будучи убежден, что только здесь можно снять накопившиеся нервно-стрессовые нагрузки и хорошенько припугнуть пресловутую гиподинамию. На этот раз мы вместе с моим старинным приятелем, довольно известным в республике геологом Виктором Ш., решили добраться до высокогорного озера Сары-Челек.
Я там еще ни разу не был, а, кроме того, меня интересовали слухи о каком-то загадочное существе, виденном, якобы, в тех краях местными старожилами.
Виктор, вдоль и поперек исходивший весь Тянь-Шань, предложение поддержал в свойственной ему манере:
– Нечего таскаться невесть куда, у себя под носом чудес хватает.
На осторожно высказанное сомнение, будет ли ему интересно вновь пойти уже хожеными путями, он только хмыкнул и пробормотал что-то насчет разницы между рисовой кашей и узбекским пловом. Под последним он подразумевал, по-видимому, отпуск…
Наш зеленый “Москвич” с натугой карабкался по тугим спиралям круто уходившего вверх серпантина головокружительной трассы. С обеих сторон блекло-серое полотно дороги и сбегающую вниз горную речку тесно сжимали каменные громады.
Кое-где на крохотных пятачках ровной земли зацепились разноцветные домики пчелиных ульев, иногда сиротливо чернела одинокая юрта. Там и сям на крутых склонах маячили аккуратные зеленые ленточки. Это сборщики лекарственных трав сушили на солнце срезанную эфедру.
До знаменитого туннельного перевала Туя-Ашу было еще довольно далеко, когда Виктор свернул машину в неожиданно открывшееся за скальным выступов узенькое, но все же какое-то чрезвычайно светлое и радостное ущелье. На дне его звенел и плескался прозрачный пенистый ручеек. Плохо накатанная дорога-тропа тянулась вдоль его береговых откосов, скрываясь в густых зарослях барбариса и облепихи.
– Чон-Мазар, – сказал Виктор. Но я уже и сам догадался, куда нас занесло: слишком много был наслышан об этом удивительном, практически бесснежном во все времена года урочище. Тем не менее это меня несколько озадачило, так как его посещение не входило в план нашего маршрута. Виктор как будто уловил мое недоумение: “Поедем, покажу тебе карстовые пещеры. Обитателю равнин это всегда интересно”.
Помнится, я еще подумал, что, очевидно, у него имеется какой-то свой профессиональный интерес, но спрашивать не стал: захочет, сам скажет, нет – и так увижу.
Между тем наше не очень мощное транспортное средство, переваливаясь с камня на камень, добралось наконец до огромной гранитной глыбы, свалившейся откуда-то сверху – и напрочь закупорившей проезжую часть.
– Перст судьбы, – выдвинул я гипотезу, оглядываясь как бы поудобнее развернуться. Но Виктор мои философские изыскания никак не воспринял. Среди вещей он разыскал свой объемистый, неизвестно чем нашпигованный рюкзак, сунул мне в руки геологический молоток, сумку с продуктами и молча двинулся в обход каменного препятствия Мне ничего другого не оставалось как последовать за ним, громко негодуя на его черствость и сухой геологический профессионализм, мешающий спокойному созерцанию ландшафта.
После трехчасового лазанья по скалам мы забрались в какую-то дикую расщелину, без единою кустика, без следа даже чахлой травинки. Честное слово, своей безжизненностью она удивительно напоминала лунный пейзаж. Голые базальтовые скалы, тягучие осколочные осыпи и камни, камни, камни. Были правда, еще две небольшие пещерки, темные и мрачные, и больше, пожалуй, ничего, заслуживающего внимания. По крайней мере, на мой взгляд, так как Виктор вооружившись молотком, полез колотить им скалы и делал это со сноровкой завзятого молотобойца. В конце концов мне все это изрядно надоело, и я решил заняться нехитрыми хозяйскими заботами: выбрал ровную площадку и застелил ее куском брезента – подготовил стол. На середину его вытряхнул банки, склянки, мешочки с продуктами. Все это старательно раскидал по брезенту и побрел собирать топливо для костра. Легко сказать – собирать, попробуй найти дрова там, где ничего не растет.
По склону горы я возвращался к нашему бивуаку после длительного, однако все же не бесплодного сбора сухих хворостинок и стеблей колючего татарника, когда последний малиновый луч падающего за гору солнца вдруг превратился в яркую звездочку, вспыхнувшую на пологом склоне щебнистой осыпи. Явление было столь неожиданном и так меня поразило, что руки сами собой выпустили охапку с таким трудом добытого валежника. “Что же там может быть?” – совещался я сам с собой, а ноги уже тащили усталое тело вновь вверх, по ползущей из-под ступней щебенке. “Ну, если это просто консервная банка, тогда… Что тогда? Тогда, наверное, я просто осел, раз опять полез на кручу. Нет, осел в квадрате”, – убежденно поправил я себя, споткнувшись о камень и болью ударившись коленкой.
Но в малопочтенного и упрямого хвостатого мне превратиться было не суждено.
Среди россыпи рваного камня, словно в гнездышке, лежало и искрилось полированным боком крупное серебряное яйцо.
Оно было довольно тяжелым и теплым на ощупь. С интересом рассматривая находку, я обнаружил, что она имела не симметричную форму – острый конец был наискось срезан и являл идеально ровную гладкую поверхность. В ней, как в кривом зеркале, отражалась моя давно уже небритая физиономия. Любопытно, что ж это за материал такой? Уж не серебро ли взаправду? Тогда почему оно теплое, если от холода изо рта идет пар? (Я забыл сказать, что с наступлением сумерек географическое понятие Средняя Азия здесь вполне можно воспринимать как нечто сродное Гренландии. Если преувеличение и имеется, то совсем небольшое). Как известно из школьного курса физики, всякий металл обладает блеском. Поэтому ничтоже сумнящеся, вооруженный столь необходимым знанием, я тут же прочертил перочинным ножом длинную царапину прямо поперек своего изображения. Да, блеск был! Действительно был в прошедшем времени, так как буквально через две – три секунды от царапины не осталось и следа. Она на моих глазах просто-напросто растворилась. Вот это чудеса! Похоже, я счастливчик: наткнулся на нечто такое, чего наша наука еще не знает? Минерал, рожденный в недрах горных пород подобно алмазам в кимберлитовых трубках? Или самородок неизвестного металла? А может, это осколок метеорита? Пока я почти на ощупь добирался в темноте до нашего бивуака, меня одолевали все новые и новые версии относительно происхождения странного предмета.
Ночью, сидя у костра, я показал Виктору свою находку. Он очень внимательно ее осмотрел, насколько это возможно при неверных отблесках пламени, зачем-то несколько раз подбросил на руке, кажется, даже хотел попробовать “на зуб”, но воздержался. Выводов тоже делать не стал – утро вечера мудренее.
Плотно поужинав, мы забрались в спальные мешки и заснули. Помню, той ночью мне снились серебряные круглые камешки, с сухим перестуком лавой катившиеся вниз по расщелине прямо на нас с Виктором, запутавшихся и отчаянно бьющихся в своих неудобных спальниках, подобно рыбе в сети…
Проснулись мы почти одновременно и оба в дурном настроении, наверное товарищу моему тоже пригрезилась какая-нибудь чепуха. Но он об этом промолчал и только уже много позже, ознакомившись с черновиком рукописи данной истории, признался, что видел тот же самый сон с точностью до отдельных деталей. И в доказательство напомнил некоторые моменты, которые я уже сам позабыл. (Поразительное “совпадение”, не правда ли?!)
После завтрака Виктор проделал мой давешний опыт с царапиной. Затем извлек из своего рюкзака какие-то химические реактивы и долго поливал ими камень, несмотря на мои настойчивые просьбы не портить такое произведение природы. Однако “произведение” легко выстояло даже в поединке с “царской водкой”, более того, оказалось совершенно невосприимчивым вообще ни к каким кислотам и щелочам. Притом, оно продолжало сохранять повышенную температуру, словно являло собой миниатюрный реактор. Виктор был совершенно обескуражен (думаю, более всего тем обстоятельством, что не мог подобрать приличествующую случаю геологическую теорию). Он заставил меня показать точное место находки, и мы облазили все близлежащие кручи в поисках еще чего-нибудь подобного, но тщетно. Тогда Виктор сложил небольшой каменный тур, очевидно, рассчитывая сюда вернуться, и затем мы покинули нашу стоянку.
На перевале Туя-Ашу, как всегда, гулял ветер. Он крутил в воздухе мелкую снежную крупку и с силой кидал ее в ветровое стекло. Сумрачный тяжелый небосклон придавил к земле несколько обшарпанных строений, напоминавших овечьи кошары. Здесь ежегодно проводила летний сезон научная экспедиция медицинского института, в составе которой были и наши друзья. Однако мы не стали задерживаться – какие уж тут встречи, когда вокруг серая мгла со снегом, от одного вида которой коченеют конечности. Пропустив встречный караван машин, мы вслед за тяжелым самосвалом нырнули в темное сырое жерло знаменитого туннеля. Минут через пятнадцать гора нас вытолкнула на противоположный свой склон, где по-летнему сияло солнце, купаясь лучами в свежей зелени лежащей внизу долины.
Два дня мы провели в этом своеобразном, суровом и все же по-своему очаровательном уголке Тянь-Шаня. Собирали белые грибы на пологих земляных склонах адыров, в тихих речных заводях ловили радужную форель. Пожалуй, не было бы нужды об этом вообще упоминать, если бы не одно НО! Грибы мне попадались почему-то все крупные, отборные, без единого червя. При этом я совершенно точно знал, куда за ними нужно идти. В то же время, спроси меня кто-нибудь, откуда вдруг такое знание, я не мог бы ответить ничего вразумительного. То же самое происходило и на рыбной ловле. Пока Виктор вытаскивал одну чахлую полузадохнувшуюся от испуга рыбешку, у меня в садок успевало попадать не менее пяти-шести великолепных экземпляров. В результате мой друг до того меня зауважал, что чуть было при обращении не перешел на Вы. Все это, несомненно, льстило моему самолюбию. И только потом, при тщательном анализе нашего путешествия, я установил истинную причину столь редкого везения: все это время в кармане моей видавшей виды штормовки покоилась серебристая находка из Чон-Мазара.
Итак – дальше. Ошский тракт, прогнувшись в низине, теперь компенсировал свою уступчивость, как если бы это было на шоссе, а широкая плоская пружину нагруженная посередине. Подъем, сначала малоощутимый, а затем все более крутой, тихо и незаметно умерил резвую прыть “Москвича”. Когда начали втягиваться на долгий и тягучий перевал Ала-Бель, вновь пошел снег. А у меня возникло неприятное томительное чувство безысходности. Научного объяснения этому феномену пока нет, но известно немало достоверных случаев, когда люди заранее, без видимых на то оснований, явственно ощущали ожидающую их опасность. То же самое, вероятно, происходило и со мной. Не знаю, может быть, гнетущее ощущение появилось еще раньше, но точно помню, как холодно защемило в груди, когда пошел снег. И чем выше мы забирались в горы, тем сильнее нарастал внутренний протест против дальнейшего продвижения вперед.
В ушах плескался нудный, непрекращающийся звон, лоб и щеки горели, на фоне никогда ранее не слышанной мелодии рождались и гасли хаотичные обрывки мыслей. Сквозь горячечный туман настойчиво и властно пробивалось – не мое, а откуда-то извне – желание во что бы то ни стало остановиться, вернуться назад в спокойную зеленую долину. Я боялся смотреть на Виктора, боялся ненароком помешать ему управлять машиной, однако периферийным зрением видел, как по его лицу стекали и тяжело падали неправдоподобно крупные капли пота. Он даже не вытирал их. Сбросив перчатки, как будто ему было очень жарко, вцепившись обеими руками в рулевое колесо и сжав зубы так, что лицо исказилось гримасой боли, он, казалось, действовал как слепой, не управляемый манекен, ничего не видя, ничего не слыша. Потом он мне скажет, что вел машину на верхнем пределе своих сил, крайним напряжением подавляя желание вывернуть руль влево, на разворот.
