Текст книги "Звездный патруль (сборник)"

Автор книги: Борис Майнаев

Соавторы: Игорь Подгайный,Анатолий Малышев,С. Занин,Владимир Кульчицкий,Наталья Мусина,Николай Недолужко,Александр Ронкин,Александр Тебеньков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Они будут создавать Новую Планету. Но для этого нужно, чтобы там не было никого – ни туземцев, ни своих, уже ненужных, бывших людей. Но штурмовики думают, что им предоставлена последняя возможность снова стать полноправными членами Общества. И поэтому они будут убивать. Если им не помешать…

– Простите, – почувствовав взгляд, обратился к Командиру Старик, – что вы на меня так смотрите?

– Просто так, – смутился Командир и, помолчав, добавил: А вы, похоже, бывалый солдат?

– Нет, что вы, – покачал головой Старик, – я, правда, немного участвовал в уличных боях. Но это было давно – пятьдесят пять лет назад – тогда мы свергли Синдикат и привели к власти Вычислителей…

– Пятьдесят лет назад? – переспросил Командир. – Меня тогда еще и на свете не было.

– О, а я уже тогда прошел первую свою Оценочную Комиссию! – Старик мечтательно полузакрыл глаза.

– И какой же лимит вам дала Главная Машина? – усмехнулся Командир. – Много подкинула, а?

– На жизнь в общем-то хватало… – Старик, казалось, несколько смутился. – Да что мы все о прошлом да о прошлом! Давайте поговорим о будущем!

– О будущем? – Командир нервно засмеялся. – Это любопытно. Давайте поговорим.

– Вы случайно не знаете, кто населяет эту планету? – заговорщицким полушепотом спросил Старик. – Хорошо, если бы они были крупного размера…

– Почему? – не понял Командир.

– На крупную дичь легче охотиться, – серьезно сказал Старик.

– Но погодите!.. – Командир растерялся. – А если там живут разумные, мыслящие существа?

– Бросьте вы! – оборвал Старик. – Туземцы для меня – все равно, что дичь! Главное, чтобы они были крупными!..

– Да-да, – поддержал Старика сидевший неподалеку худой десантник в очках, – если они будут мелкие – я не смогу много уничтожить. Я плохо вижу…

– Крупная дичь – это хорошо! – донесся еще один голос из глубины полутемного отсека. – Быстрее всех перебьем – быстрее дома будем!

– Это если мы будем охотиться на них, – сказал Командир, – а если они на нас?

– Ну что вы, – возразил Старик. – Машина предсказала, что обитатели этой части Вселенной отстают от нас на два – три тысячелетия. Мы несомненно победим. А вы как думаете, Доктор?

Тот, кого Старик назвал Доктором, сидел, привалившись к металлической стене и закрыв глаза. Он, казалось, не расслышал вопроса.

На некоторое время в отсеке воцарилось молчание. Первым прервал его худой Очкарик.

– Интересно, а какой нам назначат пенсион, если мы победим?

– Что значит “если”? – возмутился Старик. – Обязательно победим. Ну, а пенсион, я думаю, будет уж во всяком случае не маленький!

– Скажите, – Командир говорил тихо, чтобы не услышал никто из офицеров, – а вы когда-нибудь встречали хоть одного пенсионера, вернувшегося из подобной экспедиции?

– Разумеется, нет, – ответил Старик, – ведь они всегда остаются на завоеванных планетах. Видно, там им больше нравится. Но уж я – то вернусь на свою родную Планету, будьте уверены. Меня чужеземными красотами не обольстишь. Доктор, а вы вернетесь?

– Куда? – не открывая глаз, спросил Доктор.

– Домой. Куда же еще?

– Свиньи! – вдруг сказал Доктор, не открывая глаз. – До чего же я вас всех ненавижу!

– Тише, – испугался Старик, – пожалуйста, тише!

– Боишься?! – Доктор открыл глаза и в упор посмотрел на Старика. – Ты просто грязная свинья! Подлый убийца – видите ли ему крупная дичь нужна?! Ну поймите же вы наконец, что там живут люди! Люди!!!

– Эй ты! – к Доктору подошел Офицер в красном скафандре. – Слушай, хлюпик, заткнись! И чтобы я тебя больше не слышал! Не то отправишься в открытый космос без скафандра, понял?!

Кулак Офицера попал Доктору прямо в лицо. Доктор, обливаясь кровью, опрокинулся навзничь и потерял сознание.

Офицер, довольно усмехнувшись, ушел. Стало тихо.

Командир склонился над Доктором, вытер его лицо платком.

Потом, силой разжав ему зубы, влил в рот из своей фляжки глоток вина.

– Доктор, – тихонько позвал Командир. – Доктор, вы слышите меня?

– Послушайте, – быстро зашипел Старик, – лучше оставьте его – это может вам здорово повредить…

– Молчи, Старик, – с неприязнью ответил Командир, – ты и так сегодня сказал уже слишком много…

– Они сообщники! – зашептал Старику Очкарик. – Надо Офицеру доложить!

– А кровь, оказывается, на вкус соленая… – Доктор открыл глаза. – А, это вы… Вы тоже здесь? Да, ведь вы тоже нулевик. А как ваши внутренности? Я их заштопал на совесть, да, Командир?

– Так это вы делали мне операцию? – Командир помог Доктору сесть. – Почему же вы здесь, ведь операция прошла успешно?

– Видите ли, операции такого рода стоят не менее ста тысяч. А у нас с вами на двоих было гораздо меньше…

– И вы знали об этом перед операцией? – Командир внимательно посмотрел на Доктора. – Вы сознательно потратили на меня свой лимит? Слушайте, Доктор, – вдруг быстро зашептал Командир, – слушайте и не перебивайте. Мы обречены! Я точно знаю, что офицеры имеют приказ после операции уничтожить всех нулевиков. Так всегда делают, поверьте мне! Поэтому никто из десантников никогда не возвращается домой!

– Но как же?! – Доктор побледнел. – А письма?! Ведь они же пишут письма с оккупированных планет!

– Не письма, Доктор, а радиограммы, да? Улавливаете разницу?

– Ну, радиограммы…

– В радиограммах нет почерка, Доктор. Догадываетесь, кто их посылает?

– Главная Машина?! Я угадал? – Доктор истерически засмеялся. – А знаете, Командир, я ведь догадывался, почему они все не возвращаются, честное слово. Только это было слишком страшно, чтобы поверить… Значит, мы истребляем местное население, а они потом истребляют нас. Ловко! – Доктор успокоился. – Но каковы мерзавцы – даже умереть не дадут спокойно! Обязательно им нужно сделать из тебя убийцу!

– Доктор! – возбужденно зашептал Командир. – Я видел эту планету! Она называется Голубая – нет ничего прекраснее ее! Слушайте, Доктор, если у Голубой погибнет еще один десантный корабль, то Машина вряд ли пришлет третий! Вы меня понимаете?!

– Да! – Доктор едва не закричал от возмущения. – Сейчас я взорву этот проклятый корабль мародеров! Скажите мне только, как это сделать?! Ах, сволочи! Вы меня еще узнаете! Командир, ведь если на Голубой живут мыслящие существа, значит, я смогу спасти их от самой страшной в мире болезни! Ни у одного Доктора еще не было такого гигантского числа пациентов!

– Тише! – Командир перехватил напряженно-внимательный взгляд Старика. – Проверьте-ка лучше оружие. И учтите, что я беру вас с собой не потому, что вы спасли мне жизнь, а потому, что вы не хотите убивать. Сейчас, по моей команде, мы встанем и как можно быстрее пойдем к той двери! Пошли!

– Вы куда? – встрепенулся Старик, но, напоровшись на угрожающий взгляд Командира, равнодушно махнул рукой – мол, делайте, что хотите – и, прислонившись к стенке, сделал безразличное лицо.

Доктор и Командир беспрепятственно вышли в коридор.

Стараясь не производить шума, Командир запер дверь. Но внутри оставленного ими отсека вдруг раздались крики, топот сапог. В дверь застучали. На весь корабль заревела сирена.

– Эх, Старик! Пожалел я тебя! – Командир выругался и потащил Доктора по коридору. – Доктор! Я к реактору, а вы задержите их здесь хоть две – три минуты! Да вы стрелять-то умеете?

– Нас учили. Немного…

– Держитесь, Доктор! От этого зависит судьба миллионов ваших пациентов! – Командир на мгновение обнял Доктора и бросился бежать. Добежав до поворота, он оглянулся и успел заметить, как первый офицер в красном скафандре, выскочивший из отсека, упал, сраженный выстрелом Доктора.

Ворвавшись в реакторный отсек, Командир привычным движением повернул аварийный кран и, услышав яростный гул вырвавшейся на волю энергии, поспешил занять оборону. Через минуту из-за дверей раздался крик: “Командир! Не стреляйте, это я!” – и в отсек вбежал Доктор.

– Будем пробиваться через стену – это внешняя переборка, за ней открытый космос. Стреляем по моей команде. Огонь!

В огромную дыру, образовавшуюся от их выстрелов, со страшной силой хлынула пустота. Она подхватила двух штурмовиков-десантников, одетых в желтые скафандры, и бросила их в открытый космос, за тысячи миль от корабля. Словно камни, они понеслись к огромному диску Голубой планеты.

– Доктор! – прокричал Командир по рации, – вы меня слышите?

– Слышу, Командир!

– Вы видите планету, Доктор?

– Вижу, Командир, – она прекрасна!!!

* * *

– Хорошо все-таки на даче, – сказал мой отец, – просто сказка!..

– Да, – согласился я, – если бы ты еще не дымил своей сигаретой…

– Не выступай! – фыркнул отец.

– Дедуля! – закричала моя дочь. – Луна!

– Смотрите, – сказала жена, – метеорит!

– Я без очков все равно не увижу…

– Во-он он, – показала моя жена, – а вон еще один, рядом.

– А я вижу! – глядя в другую сторону, сказала моя мама.

– Не туда смотришь! – сказал отец.

– Ух ты! – теперь даже я их увидел. Они летели совсем медленно и, казалось, совсем близко от нас. – Это не метеориты. Это ракеты такие – управляемые.

– Учения какие-нибудь… – равнодушно отреагировал отец.

Вскоре из глубины дачного поселка, к нашим воротам подошли двое. Одеты они были в желтые облегающие спортивные костюмы несколько странного покроя; в руках несли мотоциклетные шлемы.

– Скажите, пожалуйста, – спросил тот из них, что был помоложе, – как нам отсюда добраться до города?

– Вот по этой дорожке дойдете до автобусной остановки, сказал я, – но здесь недалеко и пешком. Часа за полтора дойдете.

– Спасибо, – поблагодарил тот из них, что был постарше.

И они пошли. Когда они отошли уже довольно далеко, тот, что был постарше, вдруг обернулся к нам и крикнул: “Спокойной ночи!” И они почему-то радостно засмеялись…

Александр Тебеньков
ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ ЛЕБЕДЯ

– Вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку? Этот вопрос я задаю самым небрежным тоном, на который способен. И даже отворачиваюсь к телескопу, демонстрируя тем самым свое полное равнодушие к ответу. Но, боюсь, делаю это так неловко, что моя нарочитая небрежность бросается в глаза каждому. Всякий раз, распрощавшись с очередным посетителем, я убеждаю себя прекратить бессмысленное притворство, вести себя естественней, ведь тот, кого я жду, мгновенно разоблачит мои наивные приемы доморощенного сыщика, и я его все равно не узнаю, если он сам не захочет раскрыться, а остальным же мое поведение покажется, мягко говоря, просто глупым издевательством зарвавшегося звездочета. Найдутся, еще и жалобу напишут. Всякий раз я говорю себе: плюнь, забудь, не береди душу, другой такой случай не повторится. И все же…

– Вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку? Какую? А вот эту! Видите, почти прямо над нами пять ярких звезд образуют нечто вроде креста? Не видите? Странно. Присмотритесь внимательней: вот звезда, вот, вот и вот… Отлично!

Это созвездие Лебедя – голова, крылья, хвост… Что?.. Да, созвездие Рака действительно есть, а что касается Щуки… Ну что ж, значит, упущение астрономов, видимо, дедушку Крылова они не читали. Но вы посмотрите сюда – под крылом Лебедя есть маленькая слабая звездочка. Именно о ней я вас и спрашивал.

Жаль, очень жаль, что не замечали… Нет, ничего особо примечательного, на первый взгляд, в ней действительно нет. Просто вокруг нее вращаются такие же планеты, как наша Земля. И там живут разумные существа, очень похожие на нас с вами.

Меня интересует, как они называют эту свою звезду, свое солнце.

Вы, случайно, не в курсе?.. Что?.. Да, время уже позднее. До свидания, всего хорошего. Приходите еще… Осторожней, там лестница, сейчас я зажгу свет. Всего хорошего.

Ну вот, опять не он. И снова ожидание.

– Вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку?..

Это созвездие Лебедя… Очень жаль… Вы, случайно, не в курсе?

Сейчас я зажгу свет… Всего хорошего!..

И опять не он.

– Вы никогда не обращали внимания…

Снова не тот.

– Вы никогда не…

В летнее время в обсерватории много посетителей.

После дневного зноя, когда асфальт плывет под ногами, а от сухого жара и духоты не скрыться ни в тени, ни в закупоренных наглухо квартирах с занавешенными окнами, вечер вытягивает на улицы самых замшелых домоседов. Натираются “Тайгой”, гвоздичным маслом, диметилфучилатом – кто чем, и выходят навстречу вечерней прохладе и комарам.

Ходят-бродят по улицам и скверам, спускаются к самой Волге посидеть не бережке. Но нет-нет да и забежит кто-нибудь сюда, ко мне. Вход бесплатный, почему бы не забежать? Глянут осторожненько стократно усиленным взором в звездное небо, таинственное до жути, и уходят, гордые и довольные, полные тщеславного сознания своего приобщения к тайнам вселенной.

Насмотрелся я на них за восемь-то лет.

Некоторых влечет сюда действительно любознательность, и я никогда не тороплю их уступить место у телескопа очередному. А иные… Хуже всего самонадеянные юнцы, думающие, что они еще помнят кое-какие факты из школьного курса астрономии, а имеющие за плечами пару – тройку ненароком прочитанных брошюр научно-развлекательного характера. Ах, как они пыжатся перед своими такими же юными подругами! А те полны гордости за них. А как же иначе, иначе нельзя, ведь он так здорово потряс своей эрудицией этого старикашку, чуть не наповал сразил его несколькими фразами такого рода: “А до самой близкой звезды ужас как далеко! Миллион лет будешь лететь – все равно не долетишь!” В том, что я для них старик, сомнений нет. Для таких вот птенчиков любой человек, которому перевалило за тридцать, уже глубокий старик. Знаю, сам таким был… Ну, а в категорию стариков, по их разумению, конечно, я перекочевал уже шесть лет назад.

Этим я никаких вопросов не задаю.

Более приятные посетители – это пожилые люди. С ними большей частью отдыхаешь. Они ахают, восторгаются – совершенно искренне! – задают массу, порой даже интересных, хотя и наивных, вопросов. Им приятно рассказывать, и тут обычно выдаешь на сверхпопулярном уровне самый сенсационный и потрясающий воображение материал. Прощаясь, они горячо благодарят, обещают прийти сюда еще раз. Я совершенно уверен, им этот вечер доставит немало пищи для всевозможных пересудов и разговоров, и долгое время они потом будут вспоминать, как ходили смотреть Луну и звезды. Некоторые спустя неделю – другую приходят снова и еще на приступочках у входа под купол громогласно объявляют, что они-де уже бывали здесь.

– Вы нас не помните? – Они чувствуют себя на этот раз под куполом легко и свободно; хотя с некоторой долей фамильярности, стараются погладить трубу или станину телескопа.

Я становлюсь для них добрым старым знакомым, иногда меня удостаивают чести быть поверенным их маленьких семейных проблем и тайн. Но редко кто из этих “старых добрых знакомых”, хотя бы из простой вежливости, спросит, как меня зовут… И к ним у меня нет никаких вопросов.

Есть еще одни посетители, пожалуй, наихудшие из всех.

Глядя на них, я готов терпеть даже “эрудированных” юнцов и хихикающих юниц… Бывают же люди, для которых губительно само сознание, что они чего-то могут не знать! Снисходительность, с которой они принимают мои объяснения, делая вид, что им это все давным-давно известно, бесит меня. Исключительно ради собственного удовольствия, своего рода маленькой мести, я начинаю пороть ахинею. Они, естественно, ничего не замечают, всезнающее выражение не сходит с их лиц, и головы мерно кивают в знак одобрения – молодец, мол, правильно говоришь. К этим я тоже не пристаю.

Но стоит появиться другим… О, их я распознаю сразу! И если они приходят в компании, я прилагаю все силы, чтобы поговорить с ними без свидетелей. В большинстве своем это веселый народ моего возраста, иногда старше, но не намного. Звездами и небом они почти не интересуется, так, постольку-поскольку. Их, как и тех, кого я жду, интересует другое. Они почти квалифицированно расспрашивают об устройстве телескопа и поворотного купола, о способах шлифовки линз и варке стекла для них, спрашивают, везде ли в обсерваториях подвижной пол, и о многом другом, столь же мало относящемся непосредственно к небесным делам. Вот тогда я настораживаюсь еще больше, начинаю присматриваться к их лицам, заглядываю в глаза и, улучив момент, говорю:

– Вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку?..

Они появились у меня под куполом вдвоем. Он и она.

Только что отсюда ушла большая группа, судя по их разговорам и поведению, сослуживцев, отправившихся в очередной культурный поход. В прошлом месяце местком организовал им, конечно, театр с заезжими знаменитостями, в этом – лекцию в планетарии и прогулку по небу, сочетание, так сказать, приятного с полезным; стало быть, вероятная программа будущего – коллективный просмотр нового заграничного кинофильма с последующим обсуждением… Шумная компания. Устаешь сильно…

– …Мы пришли посмотреть небо, – сказал, поздоровавшись, мужчина. Женщина молчала, равнодушно глядя прямо перед собой.

Я навел телескоп на Луну.

Картинка была великолепной. Луна недавно прошла первую четверть и стояла высоко над горизонтом. Ветер стих часов с шести, воздух был спокоен, а это довольно редко случается в наших местах. Пыль улеглась. Даже на пятисотке изображение почти не дрожало и не размывалось.

Они по очереди сели в кресло перед телескопом, сначала она, потом он; посмотрели, не выказывая, однако, особенного восторга. Потом он спросил о разрешающей способности нашего инструмента. Я охотно ответил, наладилась небольшая беседа.

Иногда приятно поговорить с человеком, который разбирается в таких вещах. Он разбирался. Потом он попросил разрешения самому посмотреть Луну. Не могу объяснить, почему я нарушил правила и показал ему, как пользоваться микрометрическими винтами. Может, потому, что он мне показался знающим тонкие приборы человеком, а может быть, просто подействовали его вежливые слова. Говорил он с каким-то легким, едва заметным акцентом, который так живо напомнил мне Прибалтику, где я отдыхал минувшим летом… Словом, я разрешил…

Прильнув к окуляру, он крутил ручку винтов. Я отошел в сторону, к столу, и рассеянно следил за его движениями, насколько позволял тусклый свет настольной лампы у меня за спиной. Женщина стояла вполоборота чуть впереди меня, как раз в прямоугольнике пронзительно белого лунного света, падавшего через раздвижную щель купола. Освещенная таким двойным светом, она стояла неподвижно, и, скосив глаза, я мог видеть правую половину ее лица. Не помню, что именно привлекло меня, не в моих привычках разглядывать посетительниц, их столько проходит за вечер… А тут я принялся рассматривать ее, благо лицо мое находилось в тени.

Женщина, как женщина, но что-то в ней было такое… ну необычное, что ли. При дневном свете она была, вероятно, даже красива. Ладная, подтянутая фигура, спокойная, уверенная манера держаться. Привлекательная женщина.

Сейчас я склоняюсь к мысли, что ее необычность забивается днем ярким светом, и тогда она выглядит, как все вокруг. Но в полумраке, что был разлит под куполом, женщину осветила Луна. И как в театре под лучом прожектора ярче и рельефнее вырисовываются нужные режиссеру черты героя, так и здесь эта необычность вдруг выступила наружу, а мне посчастливилось заметить ее, ощутить ее присутствие, еще не зная даже, в чем она, собственно, заключается. Сколько я ни всматривался, ничего такого необычного заметить не мог, лишь все больше и больше убеждался в его присутствии.

Она, видимо, почувствовала мой взгляд и, как бы закрываясь от него, подняла руку к лицу, поправила прическу. На миг из-под пышных волос показалось ухо, и я встрепенулся.

Понимаете, я был в тот момент настороже, ловя все странное, необычное. В другое время я ровным счетом ничего бы не заметил, но, повторяю, я был наготове. Вдобавок у нас, астрономов, очень развито чувство линии – ну-ка, попробуйте, как можно точнее передать на рисунке прихотливо изогнутый край облака на Юпитере, промелькнувший на мгновение перед вами в телескопе! Я бы смог, так как немного рисую.

Так вот, в линии ее уха я уловил то самое, необычное…

Безусловно, я понимаю, что очертания ушной раковины, как и рисунок узоров на подушечках пальцев, строго индивидуальны.

Все это так, но все же…

Ухватившись за такую, признаюсь поначалу весьма неопределенную, призрачную необычность женщины, я искал подтверждения в ее лице. И нашел.

Нос, губы, разрез глаз – все носило отпечаток необычности; одна и та же причудливая, непривычно-странная линия была во всех ее чертах.

Потом, много позже, я пробовал передать эту необычность словами. Писал, зачеркивал, мучился, искал нужные, точные слова, но не находил. Ничего у меня не получалось. Даже сам себе не мог объяснить, в чем же она заключалась.

Я пытался рисовать по памяти ее лицо – напрасный труд!

Передо мной на бумаге появлялся облик красивой женщины, в чем-то даже похожей на ту, но не больше. А если я пытался мелкими, почти незаметными штришками придать ее лицу замеченную мной тогда ту самую необычность, оно становилось злым, карикатурным; совершенно терялось даже то отдаленное сходство, сначала вроде бы верно мной переданное. Я раздраженно рвал лист, и на целый день у меня портилось настроение.

…Я вздохнул и переступил с ноги на ногу. Женщина бросила на меня быстрый взгляд и подошла к своему спутнику, положила ему руку на плечо. Тот, почувствовав прикосновение, оторвался от окуляра и повернулся к ней. Черт!.. Я чуть было не присвистнул. Теперь и в его лице я видел ту же необычность.

Мужчина поднялся и отодвинул кресло. Любопытство обуяло меня. Решив задержать их подольше, я торопливо сказал:

– А вы не хотели бы посмотреть на звезды или планеты? Сейчас уже вышел Сатурн. Очень интересное зрелище!

Мужчина вопросительно посмотрел на нее.

– Нет-нет, – я впервые услышал ее голос с точно таким же акцентом, как у него. – Уже поздно, мы пойдем.

Я шагнул вперед:

– Что вы, еще нет и одиннадцати. Взгляните! – Я показал на звезды, блестевшие в прорези купола. – А как они красивы в телескопе!

– Красивы? – переспросила она. И, слегка вздохнув, добавила еле слышно: – Да, конечно. Даже слишком.

– Совершенно с вами не согласен! – запротестовал я, пытаясь все же удержать их. – Что вы, красота никогда не бывает “слишком”, а ведь тут не что-нибудь – звезды!

– Ах, оставьте. – Кажется, она начала сердиться, удивляясь, видимо, моей назойливости. – Спасибо, я уже достаточно насмотрелась на них!

– Вот как? Так, быть может, мы с вами коллеги? – преувеличенно радостно удивился я. – Очень, очень приятно!

Мужчина, до той поры не вмешивавшийся в наш разговор, вдруг рассмеялся:

– Коллеги? Да конечно! В некотором роде, да.

– Спасибо, у вас тут действительно все интересно, но нам пора. – Женщина решительно взяла его под руку. – Идем, ты же знаешь, у нас еще масса дел назавтра.

– Подождите! – я предпринял последнюю попытку остановить их. – Неужели вам не нравится даже вот эта, самая красивая звезда нашего северного неба?

Я, конечно, покривил душой, но никто не виноват, что в это время в прорезь купола глядел Денеб, а не Вега. Не говорю уже о Сириусе, который, впрочем, летом у нас не виден.

Мужчина невольно взглянул вверх и неожиданно оживился.

Женщина тоже подняла голову. Я подошел к ней вплотную.

Она смотрела вовсе не на Денеб, ее взгляд был направлен куда-то в сторону.

– Вы не туда смотрите, – сказал я. – Вот она, яркая звезда. Она называется Денеб.

– Спасибо, – тихо ответила она, не отводя взгляда от какой-то точки чуть в стороне на небосклоне, и чуть грустная улыбка появилась на нее губах. – Но для меня самая красивая звезда не эта. Как вы ее назвали… Денеб?

– А какая же? Может, Вега! Или…

Я намеренно сделал паузу. И был полностью вознагражден за свой довольно-таки примитивный провокационный ход, заставляющий собеседника заканчивать тобой начатую фразу.

Женщина снова улыбнулась и покачала головой, а ее спутник неожиданно взял меня за локоть:

– Вы хотите увидеть нашу любимую звезду?

Я ничего не ответил. Его странный тон, которым были сказаны эти слова… Я даже начал слегка раскаиваться, что затеял весь этот разговор.

– Скажите, вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку? Вправо и чуть вниз от Денеба. Слабая такая звездочка…

– Шестьдесят первая Лебедя?

– О! – его брови удивленно скакнули вверх. – Вы ее знаете?

Я пожал плечами и как бы ненароком высвободил локоть.

– Безусловно! Я же астроном.

– Ах да, конечно!.. Только она называется не так.

– А как?

Даже при таком слабом свете я увидел, как изменились его глаза. И выражение лица сразу стало каким-то нежным, задумчивым. А может быть, грустным. Он произнес какое-то слово, и я в недоумении уставился на него.

– Что? Повторите, пожалуйста, я не расслышал.

Он повторил это слово, и опять я не уловил его звучание.

Меня охватило странное чувство бессилия, я попытался вспомнить хотя бы первый звук, которым начиналось слово – но не мог. Я готов был поклясться, что никогда до этого не слышал ничего похожего, а ведь я знаю два языка и могу, наверняка, отличить по звучанию друг от друга еще десятка полтора.

– Простите, я не понимаю…

– Это ничего, – улыбнулся он в ответ. – Так ее называют у нас.

– Где, “у нас”?

– Там, где мы живем, – и он ткнул пальцем вверх.

– П-простите…

– Что ж тут непонятного, – пожал плечами он. – Мы живем у той звезды, как вы у своего Солнца. Вы – здесь, мы – там.

– Ин-нтересно, оч-чень интересно, – я вполне оправился от шока, вызванного его словами. Ну вот, нашел себе на голову приключение… Все было достаточно неожиданно, но вполне понятно. Разумеется, я слышал, что таким людям противоречить не рекомендуется, и решил вести себя соответствующим образом. У меня в голосе даже появились нотки этакой великосветской вежливости: – И на чем же вы, извините, прилетели? Где остановились? Если, конечно, не секрет.

Женщина засмеялась, громко и непринужденно.

– Он принимает нас за сумасшедших!

– Я покажу ему что-нибудь, – откликнулся мужчина.

– Что? Его жизнь?

– Да пожалуй.

Мужчина достал из кармана брюк небольшой, металлически поблескивающий предмет. Я принял его за портсигар. Сработал многолетний рефлекс, я уже было раскрыл рот, чтобы предупредить, что под куполом телескопа курить нельзя. Но мужчина повернул этот предмет ко мне широкой стороной, что-то мягко, но сильно ударило меня по голове. Как-то совершенно непонятно ударило – изнутри.

И в тот же миг передо мной, без всяких на то усилий с моей стороны, – как я понимаю, это длилось несколько минут, промелькнула вся моя сравнительно долгая жизнь. Ну, не вся, конечно, но самые главные, самые узловые моменты…

А до чего все было реально! Такое или похожее, говорят, бывает лишь у утопленников и повешенных в последние секунды перед смертью.

Но я не умер.

А когда очнулся, они стояли у лестницы, готовые уйти.

– До свидания! – женщина помахала мне рукой. – Вы не беспокойтесь, это не вредно. Это просто стимулятор памяти, мы часто сами им пользуемся. Вести записи не всегда удобно, гораздо лучше потом сесть и все вспомнить и отобрать то, что надо. Извините, что мы смутили ваш покой, только, понимаете, очень трудно ходить среди вас и ни словом, ни жестом не выдать себя. А вы так похожи на нас!.. И вот иногда, правда, очень редко, случается стечение обстоятельств, что невозможно удержаться. Вы только не обижайтесь на нас, пожалуйста! Прощайте!

– Погодите! – я хотел броситься к ним, но почувствовал, что не могу тронуться с места. Ноги совсем отказались мне служить. – Подождите, прошу вас!

Они остановились.

А я, как последний идиот, не мог ничего сказать!.. Никогда не прощу себе этого, никогда!

Голова сделалась абсолютно пустой, осталась одна только мысль, будто слова на закольцованной магнитофонной ленте: “Ведь никто, никогда мне не поверит! – Никто и никогда!..”

– Вы правы. – Это сказал мужчина. – Вам не поверит никто. За те полтора ваших года, что мы здесь, о нашем присутствии узнали всего несколько человек. И никому из них не верят, мы проверяли.

– Но когда… когда о вас узнают все?

Мужчина, мягко ступая, подошел ко мне и с близкого расстояния посмотрел мне в глаза. Я почувствовал, как мое смятение постепенно пропадает, и порывисто шагнул к нему.

Он медленно покачал головой.

– Как?! Вы…

– Не скоро, еще не скоро. Тем более, не сейчас. Поверьте, нам самим очень жаль… Вы так похожи на нас! Но вы должны понять, вы же лучше нас знаете, что происходит на вашей планете. Мы рассеяны по всей Земле, мы ходим, мы смотрим. Мы видим… Сейчас мы не вправе вмешиваться в вашу жизнь даже простым своим появлением. Сейчас слишком рано, слишком…

Они ушли.

Зачем они приходили сюда, я не знаю.

Я ничего не знаю.

Может, в их программе изучения Земли было посещение публичной обсерватории, может, они зашли случайно, отдыхая после рабочего дня…

Я не знаю.

С тех пор прошло почти два года. Я строго хранил эту тайну.

К слову, хранить ее было не так уж и сложно. Прослыть неумным чудаком с навязчивой идеей… Зачем?

А они… может, они оценят мое молчание?

Теперь-то я знаю, что им сказать.

Мне так нужно встретить их еще раз. Так много я хочу рассказать им, о многом расспросить. А потом… потом я обращусь к ним с одной-единственной просьбой. Человек я маленький, вдобавок одинокий, меня никто не хватится здесь, на Земле…

А время идет.

Но ведь они сказали, что проверяли тех, кто узнал о их существовании!

И вот изо дня в день я все пристальней вглядываюсь в лица посетителей, а у особо подозрительных спрашиваю небрежным тоном:

– Вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку?

Они же сказали, что проверяли тех, кто узнал об их существовании. Значит, они обязательно зайдут сюда еще раз. Конечно может быть, не те двое, а их товарищи. Но они обязательно зайдут сюда еще раз. Обязательно!..

А если нет?

Тогда…

– Скажите, а вы…

ВЫ НИКОГДА НЕ ОБРАЩАЛИ ВНИМАНИЯ НА ТУ ЗВЕЗДОЧКУ?