Текст книги "Звездный патруль (сборник)"
Автор книги: Борис Майнаев
Соавторы: Игорь Подгайный,Анатолий Малышев,С. Занин,Владимир Кульчицкий,Наталья Мусина,Николай Недолужко,Александр Ронкин,Александр Тебеньков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Так это была Нина? Но что за игру в узнавалки она мне предложила? Сколько времени я нахожусь на Руси вовсе не по заданию, стремлюсь вместе с нею вернуться в свое время, а она играет со мной в кошки-мышки. Сторицей отплатила мне она за своего Христоперского. Удивительно, что Трансмигрант не дает мне никакого руководящего указания, а ведь аварийная служба уже дважды приходила на помощь. Ни одного аварийного вызова – было предметом моей тайной гордости. На своей прародине – удосужился! – целых два. Ох, Нина, Нина: становилось понятно, что возвращаться в свое время она не хочет.
Мне без нее – тоже нельзя. Квадратура круга!
Приемный отец Ван-Куль отбыл в Голландию, широкой торговли организовать ему не удалось: опередила Англия. Королева Елизавета, зная положение на Руси от своих агентов Боуса и Гудсона, вела собственноручную переписку с Борисом Годуновым, величала своим братом. Английским купцам было позволено торговать вольной торговлей, пошлины с их товаров – брать не велено. Ван-Куль уговаривал меня отправиться с ним, но мне удалось отговориться на более поздний срок.
Я жил в одной из боковых пристроек Кремля, подслеповатыми окошками выходящей на глинистый берег Москва-реки. В эту пристройку возле церкви Ивана Лествичника определили меня по просьбе царицы Ирины. Харитон с Митьком жили у меня под видом слуг, но занимались своими делами. Вот уже три дня, как они исчезли.
Вечерами я гулял вдоль берега Неглинной, проложившей свой извилистый путь среди особняков. Опричники в пору своего могущества строились в стороне. Особняки ставились капитальные. После падения опричнины здесь стал строиться и прочий люд.
Последнее время при дворе было нехорошо. Сильно заболел царь Федор Иоанович. В церквах молились за здоровье богоданного.
Ярыги Разбойного приказа с ног валились, распутывая нити назревающей свары: ожидался холопий бунт.
В тот вечер я вернулся домой поздно. Возле пристройки дремал холоп из Посольского приказа. Увидя меня, вскочил, сорвал с головы шапку, выпалил заученное:
– В Грановитой палате долженствует быть прием послам, торговым гостям и знатным русским семьям. Царь Федор Иоанович и царица Ирина всемилостиво просят купца Николауса Ван-Куля быть.
Передано было мне также небольшое письмо от царицы.
Царица предупреждала: согласно доносу земских ярыг слугами у меня были признанные в разбойном мире лиходеи по имени Митька Хлоп и Харитон Лесовик.
На другой день я пришел в Грановитую палату. Мне повезло: знакомый приказный служка, работавший одно время у Ван-Куля по найму, указывал мне коренных русских бояр.
Шуйские, Воротынские, Головины, Мстиславские, Колычевы, Голицины, Родовитые. Я смотрел на них с неприязнью: большинство из них ни за грош продали бы русскую национальную самостоятельность то ли польской куртуазной велеречивости, то ли римско-католическому стягу, то ли английской крепкой буржуазности. И какая историческая нелепость: русский мужик, определивший направленность жизни нации, неоднократно спасавший государство, стоявшее на грани гибели в периоды иноземных нашествий и смут, окажется заточенным почти в трехсотлетнюю крепостную кабалу!
Иван Петрович Шуйский небольшого роста, но величавый, в ярком кафтане, обшитом золотом, стоял несколько впереди прочих бояр.
– Это ж по совету Ивана Петровича, – шептал мне приказный служка, – все бояре, гости московские и люди купеческие били челом государю о разводе с неплодной царицей. Наследник нужен, наследник!
Интересно, на много ли изменилась бы жизнь будущего государства Российского, если бы впоследствии утвердилась надолго династия Годуновых, вместо Романовых? Выиграла бы Россия, если бы у ее руля осталась динамичная, настороженная, хоть вполуха, но прислушивающаяся к рокоту народной нужды династия Годуновых? Могло не быть в последующие столетия засилия шлезвиг-голштинско-баварских императорских кровей на русском престоле. И только?
К Шуйскому подошел князь Василий Васильевич Голицин, тот самый, который будет приветствовать приход поляков и лично присутствовать при удавлении царицы Марии и садистском убийстве молодого царя Федора Борисовича, вдовы и сына Бориса Годунова. По его же наущению тело Бориса Годунова в Архангельском соборе и погребут вместе с зверски убитыми женой и сыном в бедном монастыре на Сретенке.
Но пока Борис Годунов – правитель. Сейчас все домогаются его внимания. Вот он вошел вместе с послами, и загудела Грановитая палата.
Служка, не отрываясь, смотрел на правителя, шептал мне:
– Что ж, муж он чудный и сладкоречивый, светлодушен и нищелюбив, но его легковерие изветам клеветников негодование вызывает. Много зол из этого ждать следует.
Он подозрительно огляделся: ой, как опасаться доносов следует!
Да, это легковерие изветам навредит Борису Годунову, не ему ли он будет обязан двусмысленностью памяти о себе? Ведь, и спустя столетия, считается, что закрепощение произошло именно в правление и царствование Годунова. Ему страшно не повезло в царствовании – три неурожайных года подряд: как будто и природа ополчилась на него. Ему чудовищно не повезло в памяти потомков: гений Пушкина сделал хрестоматийной истиной предположение современников о его участии в убийстве царевича Дмитрия.
Посредине Грановитой палаты на дубовых скамейках были разложены драгоценности: выставка даров Земли.
Даже в тусклом освещении полупритушенный блеск самоцветов вызывал в груди такое же томление, как мерцание звезд, на покорение которых спустя века устремится человечество.
Гости переходили от одной скамейки к другой. Здесь был и блеск голубовато-зеленого берилла, и тающая на глазах тяжеловатая зелень малахита, и ласковая голубизна бирюзы, и чернота природных кристаллов магнетита, и легковесная полупрозрачность благородной шинели, и скованная, загадочно блеснувшая в глаза тускло-желтым цветом, тяжесть человеческого черепа, пропитанного естественным золотом, с пурпурными зигзагами стилолитовых швов.
Я остановился возле черепа, немо вопрошающего пространство черными впадинами глаз. Услышал скорбный вздох, поднял голову. Скорбно вздохнула боярыня Россохватская.
– Решила: пора возвращаться, – сказала она. – По горло сыта стариной, какое жестокое время! Давай возвращаться!..
ПАРАДОКС ТРАНСМИГРАЦИИОстановившись у Вокзала Времени, Нина деловито вытащила из сумочки помаду, пудреницу и, глядя в зеркальные стальные стены, навела на свое лицо косметику.
Иронически поведя на меня взглядом, разочарованно заметила:
– Да, Николай Борисович, большего от вас ожидала, ваше поведение в Древней Руси было довольно примитивным. Дважды позволить себя избить!
– Зато ваше поведение – достойно удивления! – зло ответил я. – Вы прекрасно вписались в древнюю экологическую нишу. В роли боярыни Россохватской вы были просто сама собой!
– Благодарю, – она лукаво ухмыльнулась, – за высокую оценку моей работы!
Расстались мы возле дома Христоперского, Нина помахала рукой и крикнула: “До встречи!”
Я пешком пошел в Трансмигрант, размышляя, как лучше построить доклад. Отметился в контрольном отделе и засел в своем кабинете, не заходя к начальнику: нагоняй всегда успею получить. Запросил службу информации о Н.Христоперской.
Прочел ее характеристику и – как обухом по голове: сотрудник института антропологии и археологии, член-корреспондент Академии наук, автор трудов по психологическим стрессам при вживании в чужеродные среды. Имеет право работы по особому каналу Трансмигранта. Так, теперь понятно: Вокзал Времени, все процедуры переходов, что такое релаксация она должна знать раз в сто лучше меня.
Да, но одного никак не пойму: для чего же она играла передо мной роль несведущей двоюродной сестры Христоперского? Для чего она спасала брата таким нелепым путем, когда достаточно было ее жалобы на меня в превышении дозволенных мер?
Составил краткий отчет о внеплановой трансмиграции в Древнюю Русь.
Разгон мне начальник устроил крепкий: его возмутило, что меня так легко обвела вокруг пальцев сотрудница параллельного отдела.
Схлопотал нагоняй с непонятной формулировкой: “За сбой в работе”. Что такое сбой?
Вышел на улицу – тоска, хоть снова в Древнюю Русь.
Я как-то автоматически побрел к знакомому дому Христоперского. В гастрономе машинально купил колбасы, сыра, кефира и один батон. Бутылку кефира засунул в карман, а свертки понес в руках. Итак – почему я иду к Васе Христоперскому?
Нина у него не живет, так что – причина не она. Может быть, я сроднился с ним потому, что потратил гораздо больше времени именно на его вербовку. Может быть, потому, что многое испытал на своей шкуре в отдаленной прародине благодаря Васе?
В холодном коридоре тускло тлела электрическая лампочка.
Я прошелся несколько раз мимо закрытой двери его комнаты, усмехаясь про себя: ведь знал, что его нет дома, что именно мой контракт направил его на работу в новую солнечную систему в Сплюснутой Галактике, а все-таки пришел.
Дверь неожиданно приоткрылась, осторожно выглянул… Христоперский. С легкомысленными усиками, патлатый, как будто не веря, он глядел на меня.
– Ты ли это, Николай Борисович? – засомневался он. – Заходи, заходи! Я здесь третий день, все к тебе в Трансмигрант собирался: утвердиться. Третий день здесь в какой-то боязни, как будто без твоего разрешения нельзя здесь быть. Даже выглядывать боялся – истинное суеверие!
Как всегда, поджарили колбасу, поели, запили кефиром.
– Хорошо-то как! – сказал Вася, поглаживая свои гусарские усики. – Вот теперь я чувствую, осязаю: я вернулся домой, к себе, в свое время. Как это прекрасно, иметь свою точку во Вселенной!
Он закурил и спросил меня:
– Когда к прочим своим подопечным пойдешь, Николай Борисович?
– К каким прочим? – удивился я. – Кроме тебя, у меня никого нет.
– Как нет? А те самые, кого ты во время оно трансмигрировал? Давненько кое-кто вернулся, не иначе! В своей ли тарелке чувствует себя? Может быть, таится, так же, как и я? Подумай, существует такой субъективный фактор, как твое личное появление, которое может убедить его в реальности своего бытия. Вот – как меня! Я всего три дня на Земле, а мучился: только твое появление нормализовало мою психику!
Однако. Слова Васи озадачили меня, но в них могло быть и зерно истины: в Трансмиграции еще много нерешенных проблем.
Дружески распрощались мы с Васей после того, как он рассказал свою историю. Под именем Мафо-популятора он работал в Сплюснутой Галактике.
– Занимался посевом органики на мертвых планетах. Были неприятности из-за женщин. В наш рациональный век – трудно найти пылкое чувство.
На другой день я пошел к физику Митропольскому, очень душевному человеку. По пути издевался над своей мнительностью: в делах, не связанных с ЭВМ и освоением планет, можно ли доверять Христоперскому?
Митропольский был дома.
Увидев меня, он резко переменился в лице:
– Вы! Рад вас видеть, оказывается. Даже как-то облегчительно! А я под фамилией Митрополитского занимаюсь здесь физикой поля, – извиняющимся тоном говорил он. – Вот не думал, что будет приятно снова встретиться с вами!
Я целый день просидел в домашней лаборатории Митропольского, знакомясь с его последними работами. Успешные исследования, даже дилетанту понятно.
– Что странно, Коленька, извините, Николай Борисович, моя переброска в созвездие Пса, а потом бегство оттуда – дали положительный сдвиг в моих работах. Точно-точно. Что-то есть в этих трансмиграциях, надо изучать. Но обязательно – возврат, возврат домой!
Да, Вася прав, человеку необходима своя точка во Вселенной.
А теперь – неужели и другие, кому я содействовал в трансмиграции, ждут моего появления? Тогда – это чудовищная недоработка Трансмигранта: существование стольких одаренных людей находится в нелепой зависимости от нас, рядовых сотрудников, спровоцировавших их на трансмиграцию! Здесь какой-то парадокс!
В нерабочее время я обошел всех моих бывших подопечных: помнил их всех. Это оказалось для меня сильным потрясением.
Не для всех, трансмигрированных мною, мое появление было знаком избавления, выходом из неопределенности своего бытия.
Большинство просто и откровенно не пожелало признать меня. Кто вежливо улыбаясь, а кто и негодуя, – уверяли, что я ошибся и что ни с какой службой Трансмигранта они дела не имели, и даже впервые слышат такое название.
Встреч-признаний, как с Христоперским или Митропольским, увы, было очень мало.
В результате двухмесячных хождений к бывшим своим подопечным я установил, что почти все они, по моему мнению, пребывающие в отдаленных Галактиках или на спецслужбах, находятся дома, на Земле.
Тяжко было на душе. Закончив эту невольную проверку результатов своей работы, я составил об этом докладную.
В сущности, только один положительный момент отметил я, моральное, так сказать, оправдание своей деятельности в Трансмигранте: почти все, с кем мне пришлось работать, поменяли свою профессию на рекомендованную мною, достигли более высокого положения на жизненной лестнице, полностью проявив свои способности. Пусть многие из них этого не поняли, но я – то вижу. Что такое выбор профессии? Разве это не случайность, не немимолетная прихоть, порождаемые спросом? Собственно, спрос или мода на профессию порождается жесткой необходимостью. Потребность в нужных специалистах удовлетворяется повышением ставок при безусловном нимбе славы и престижности. Это – слепой метод проб и ошибок в подборе специалистов. Аксиома: нет бездарных людей, а есть – лишь не нашедшие своего призвания.
Сдал докладную начальнику и попросил отпуск, ожидая, как всегда отказа: отдел загружен работой, потерпи, дорогой!
А тот, пролистав мою докладную, даже не предложив присесть, подчеркнул что-то и подписал заявление без звука.
Как положено, на время отпуска мне выделили дачу в Подлипках. Я приехал вечером, от вокзала до дачи – шесть километров пешком. Сосны, смолистый запах, стук дятла. Тишина.
Казалось бы, стандартный набор природных элементов, можно встретить в любом искусственном городском парке. Но здесь естественность, первозданность: подлиповские леса живут тысячелетиями, отсюда совершенное ощущение самого себя необходимой частью природы.
Только пришел на дачу, телефонный звонок:
– Николай Борисович! Составляю новые программки – все чудесные, не знаю, какую выбрать. Прошу помощи просвещенного дилетанта. Можно завтра приехать к вам на дачу? – услышал я голос Христоперского.
Мне так хотелось побыть одному, но помочь человеку надо.
– Вася, ко мне от станции километров шесть топать.
– Знаю, Николай Борисович! Значит, до завтра!
НУ СПАСИБО, ВАСЯ!Христоперский деловито вытащил из сумки кефир, колбасу и батон. Пока он готовил завтрак, я посмотрел все программы: старье.
– Вася, но все это – перепевы твоих старых программ. Разленился? – Он виновато развел руки. И тут меня осенило: Васенька! Да ты предлог выдумал, чтобы ко мне прийти! Зря я тебе рассказал о своих неудачах. Пожалел? Один, мол, Николай Борисович остался, посочувствует! Что, не так?
– Отчасти и так! А если честно, виноват я перед тобой, Николай Борисович! Ведь Нина – не сестра мне. Твой начальник просил Нину сестрой представить, познакомь с Николаем Борисовичем, говорит, помоги эксперименту. Очень важно для Трансмигранта.
– Подожди-ка, Вася! Об этом ты мне и хотел рассказать, когда подписал контракт?
– Ну да! Но ты тогда и слушать меня не стал, убежал по своим делам!
– Мой начальник, говоришь, просил с Ниной познакомить? Что-то ты путаешь? За что же мне нагоняй был?
– Я вчера узнал об этом: за тебя обиделся! Ну и перезвонился кое с кем, очень с тобой несправедливо поступили.
– Ты хочешь сказать, что сегодня еще гости будут?
– Не знаю, но вполне возможно.
В дверь постучали.
– Вот! – смущенно сказал Вася.
– Ну спасибо, Вася! Удружил! Я отдохнуть хотел от людей, от суеты, просто поразмышлять, а ты!
Первым пришел Митропольский, потом еще шли гости, и все со свертками. Да Вася обзвонил! И где только он узнал номера телефонов?
Организовался кулинарный актив во главе с Васей – готовили по его рецепту шашлык. Ну и положение! И никак не выкрутишься – ведь люди с добром. Я тихо копил злость на Васю Христоперского.
Улучив минуту, когда Вася, запустив на полную мощность шашлычное производство, удовлетворенно отер пот со лба и удалился курить к окну, я подошел к нему и с нарочитым дружелюбием сказал:
– Я одного не пойму, Вася, – и тут я придал голосу максимум ехидства: – Как ты смог так прекрасно сыграть роль двоюродного братца? Я предполагал, конечно, в тебе наличие лицедейства, но такого совершенного – даже не подозревал!
– Я ненавидел тогда тебя, Николай Борисович, – попыхивал он сигаретой, – ты мешал моей работе. И мне казалось, что Нина – специальный наблюдатель, приставленный к тебе твоим шефом, что шеф недоволен твоими методами, фиксирует твои недостатки. Мне это было на руку, я хотел избавиться от тебя, и согласился. Ну, когда игра началась, вдруг обнаружились мои актерские способности, умение, как ты говоришь, лицедействовать. Поверь, я сам был удивлен. Вот ведь как: я сам не знал своих возможностей. Но это лицедейство помогло здорово в Сплюснутой Галактике. Помимо моих математических способностей, конечно! – отметил он, погладив свои усики. – Учти также, Николай Борисович, что женщины, как бы сотворенные из мрамора, вроде обоюдоуважаемой Нины – совершенно не в моем вкусе. Мне больше нравится туземка Футильда из Сплюснутой Галактики.
ПАРАДОКС “НАСТОЯЩЕГО”– Ну и главное, Николай Борисович, – сказал начальник, мы утвердили твою кандидатуру для ответственного путешествия в Древнюю Русь. Нина Христоперская согласна. Раньше ей очень не везло – и вдруг она открывает тебя. Несмотря на сбой, она считает, что лучшего партнера ей не найти.
– А мое согласие она спросила?
Начальник немного помолчал и продолжал:
– Прошу учесть, скачок в двенадцатый век. Это время Андрея Боголюбского, одного из первых зачинателей Руси!
– Хотел еще спросить, о каком “сбое” вы говорили?
– А позволить себя избить? Ведь это означает, что ты не до конца контролировал ситуацию. Вот тебе и нагоняй за это. Нет уж, ты – работник Трансмигранта, это значит, что ты сознательно владеешь каждым мигом своего бытия в любой экологической нише, даже не запланированной, абсолютно незнакомой! Ты знаешь, что такое миг?
Начальник разошелся. Я понял, что меня ждет его любимая лекция о парадоксе “настоящего”. Придется слушать, хоть мы все в Трансмигранте знали ее наизусть…
– В нашем отсчете времени, – сев на любимого конька, говорил начальник, – настоящее существует в виде мига, мгновения. Фактически, настоящего, как такового, в нашей Вселенной, в нашем мире измерений, не существует. Иначе говоря, наше настоящее, являясь “мигом” – длительности не имеет.
Каждая секунда нашего бытия сдвигает нас в будущее, становясь прошедшим. Существующим является только прошедшее, ибо будущее гипотетично, а настоящее не длится. Заметь, Николай Борисович, что мы живем в вертикальной плоскости прошлое – будущее. А если условно принять настоящее за горизонтальную плоскость? Ведь и раньше наблюдали, что в момент стресса, катастрофы, смертельного положения, сознание человека вдруг начинало длить миг настоящего: в этот миг – вставала вся жизнь. Моцарт мог свою симфонию, длящуюся в реальном бытии двадцать – тридцать минут, услышать полностью в один миг. Эти минуты были свернуты в кратчайший промежуток времени. Время имеет три вектора: прошлое – настоящее – будущее, с загадочным, на первый взгляд, свойством длительности настоящего…
– Знаю, – смиренно, как на уроке, ответил я. – Именно это свойство длительности настоящего и позволило сконструировать Трансмигрант.
Начальник рассмеялся:
– Все-то мы знаем! Ну что ж, Николай Борисович, давайте пригласим Христоперскую. Она для вас так и останется под этой условной фамилией.
Нина была в строгом черном костюме. Деловитая, целеустремленная.
– Нина Евгеньевна, поговорите с Николаем Борисовичем. Спросите, согласен ли он переселиться вместе с вами во времена Андрея Боголюбского?
– Дорогой Николай Борисович! Я вас спрашиваю: согласны ли вы совершить со мной очередное путешествие в Древнюю Русь? она улыбнулась. – Прошу вас, не отказывайтесь, я уже вам простила, что в Смутной Руси вы связались с какими-то бродягами, с ватагой Харитона Лесовика. Это ни в коей мере не помешало вам проявить свое истинное дарование. Представляю, как развернутся ваши способности в двенадцатом веке!
Начальник постучал карандашом по хрустальному графину, наполнив кабинет нежным изумрудным звоном.
– Язвительности вам не занимать, Нина Евгеньевна, – сказал он. – К тебе, Николай Борисович, у меня личная просьба: согласись на это путешествие. Ты будешь осуществлять только функцию связи, ну, может, раз в полгода зайдет к тебе Нина. И все. Разносолов вам вместе не отведывать. Честно скажу: на вас большая надежда. Вам обоим легко удалось проникнуть в шестнадцатый век – с первой попытки. Да это единственный пока удачный случай в нашем эксперименте! Мы по шаблону искали родственные, созвучные пары. А тут удача в другом соотношении – в вашем противостоянии. Ну, друзья, удачи вам! Ведь вы первые приступили к главной задаче Трансмигранта – проникновению к истокам зарождения разума, к той Пражизни, о существовании которой интуитивно подозревали величайшие умы прошлого – Вернадский и Тейяр де Шарден. И мы знаем, что осуществить это проникновение можно только скачками. Заметьте, сначала шестнадцатый век, затем двенадцатый, второй век и так далее. И вы первые осуществите скачок в нашу Пражизнь. Знайте, с самого начала существования Трансмигранта – только познание Пражизни, было главным, академическим, заданием нашей организации. Мечта человека – это познание самого себя. Все остальные функцииэто побочное, но, увы, такое побочное, которое позволяло проекту “Трансмигрант” существовать экономически, которое давало нам деньги, так как было прибыльно… Ну как, согласен – в Древнюю Русь?
– Ради вас, – сказал я нарочито бесстрастным голосом, – я согласен отправиться в двенадцатый век хоть с крокодилом. Если, разумеется, это нужно.
– Спасибо, Николай Борисович! Очень тронута! – прокомментировала Нина.
– Ну вот, вот вы и квиты, – заметил начальник. – Итак, значит, решено! Еще раз хочу напомнить, что парадокс “настоящего” можно разрешить и в другом аспекте…
Я обреченно подумал, что шеф опять начал свою долгую любимую лекцию, посмотрел на Нину, и наши взгляды встретились. Мы сочувственно улыбнулись друг другу…
