Текст книги "Только вперед"
Автор книги: Борис Раевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава седьмая. Настоящий друг
Прошел почти год.
Однажды теплым майским вечером Виктор и Леонид сидели в маленькой комнате Важдаева в Москве. Комната была типично холостяцкая. Простая узкая койка, покрытая коричневым байковым одеялом, несколько стульев, шкаф, диван да стол составляли мебель. В комнате было чисто, но как-то слишком голо. Отсутствовали всякие занавесочки, салфеточки, безделушки и украшения, с помощью которых заботливые хозяйки создают уют.
С потолка свешивался большой ярко-желтый абажур, похожий на огромный подсолнух. Этот «семейный» абажур – подарок старшего брата – производил странное впечатление в холостяцкой комнате. Странно выглядели и расставленные на некрашеной, очевидно самодельной полке сверкающие хрустальные вазы, серебряные кубки и бронзовые статуэтки-призы, завоеванные Виктором.
Время было уже позднее, но за окном, как всегда, шумела никогда не затихающая московская улица. В комнату доносились гулкие гудки автомобилей, басовитые сирены троллейбусов и автобусов, шум толпы и далекая музыка.
Леонид только вчера приехал из Минска. Целый месяц провел он там, тренируя молодых белорусских пловцов, участвовал «вне конкурса» в первенстве Белоруссии и незадолго до отъезда установил там новый мировой рекорд в двухсотметровке.
…Поездка по Белоруссии утомила его. И вот сейчас Леонид сидел на диване рядом с Виктором и отдыхал. Собственно говоря, отдыхать было некогда. Завтра Кочетов и Важдаев должны сдать в редакцию «Комсомольской правды» статью о советских пловцах. К тому же Леонид обещал завтра выступать по радио: рассказать о состязаниях в Белоруссии.
– Ну, начнем работать по-настоящему! Главное, не ленись! – сладко потягиваясь, произнес Кочетов любимую фразу Галузина, и шутя ткнул Виктора в бок. – За работу, лентяй! Быстрей! Не платочки вышиваешь!
Они засмеялись и пересели к столу, на котором лежали вырезки из газет, брошюры, грамоты, дипломы, альбомы и фотографии. Леонид пододвинул к себе стопку бумаги. На верхнем листе было написано: «Советские пловцы должны плавать быстрее всех в мире!» Это был заголовок будущей статьи. Больше они еще ничего не успели сделать.
– На старт! – улыбаясь сказал Леонид и, обмакнув перо в чернила, приготовился писать.
– Отставить! – скомандовал Виктор.
Он взглянул на часы и, включив радиоприемник, стал быстро настраивать его. В комнату ворвались гортанные иностранные слова, потом воющие звуки джаза, затем мужской голос медленно и внятно, по буквам произнес:
– Се-год-ня, запятая, как со-обща-ет наш корреспон-дент, запятая, повторяю, наш корре-спон-дент, запятая, до-нец-кий шах-тер Ку-ла-гин, повторяю, Ку-лагин, вы-дал на го-ра, повторяю, на го-ра, ре-корд-ное коли-чество угля, повторяю…
Виктор снова стал вертеть ручку настройки, – послышался гром аплодисментов, гулкие звуки барабана, потом женский голос сообщил:
– Беспосадочный перелет Москва – Северная Америка, недавно совершенный советскими летчиками Коккинаки и Гордиенко, еще раз доказал всему миру мастерство, смелость и могущество наших соколов. Благополучно приземлившись на острове Мискоу, Коккинаки и Гордиенко…
– Молодцы ребята! – сказал Виктор и снова повернул ручку настройки.
– «Последние известия», – сказал он и подмигнув Кочетову. – Сейчас услышим о тебе!
– Брось! – рассердился Леонид и попытался выключить приемник. Он все еще не привык к громко славе и, встречая свою фамилию в газете, до сих пор смущался и краснел.
Виктор крепко схватил его за руку и не подпустил к приемнику. Женщина-диктор рассказывала о мощном заводе, выстроенном в Узбекистане; о пуске новой доменной печи в Магнитогорске.
– Ленинградские тракторостроители, – вдруг объявила она.
Леонид прислушался.
Женщина начала говорить о заводе, где он руководил плавательной секцией.
Сначала шли незнакомые имена. Но вот Леонид насторожился. Диктор читала: «Все больше молодежи на заводе включается в стахановское движение. Многие тракторостроители-комсомольцы выполняют две и три нормы в год. Среди лучших токарей завода – комсомолец Николай Грач… В соревновании кузнецов второе место занял комсомолец Виктор Махов…»
– Твои ученики? – спросил Важдаев, видя, с каким интересом слушает Кочетов передачу.
– Мои орлы! – радостно ответил Леонид.
А диктор уже рассказывала о ходе сева в стране и постановке нового спектакля во МХАТе. Потом к микрофону подошел мужчина.
– Новый мировой рекорд! – объявил он. – На днях на соревнованиях в Минске выдающийся советский пловец Леонид Кочетов, неоднократный чемпион СССР, блестяще проплыл двести метров, установив…
Тут Леонид вырвался из крепких рук Важдаева и выключил приемник.
– Давай работать! – сердито сказал он.
– Не нервничайте, товарищ… тот, который выдающийся, блестящий, неоднократный и еще как там! – засмеялся Виктор.
Они сели за стол и начали писать статью. Вдруг Виктор заметил, что из книги, лежащей возле Леонида, торчит кончик фотокарточки. Виктор украдкой потянул за уголок и вытащил снимок: худенькая девушка с удивленными глазами и пушистой, небрежно перекинутой на грудь, косой.
– Так, – сказал Виктор, внимательно изучая карточку. – Значит, скрытничаем? Секреты?..
Леонид обернулся, вскочил и бросился к Виктору:
– Отдай!
– Но-но! – Виктор спрятал карточку за спину. – Уберите руки, товарищ неоднократный! Сомнете…
– Нахал! – воскликнул Леонид. – Отдай!
Виктор, не отвечая, изучал снимок.
– Симпатичная… Почему это хорошие девушки обязательно выбирают себе таких тюфяков, как ты? А вот такого героического парня, как я, например, обходят…
– Потому что ты – нахал! Отдай карточку! Не твоя же!
– Скажешь – твоя? – спросил Виктор.
– Конечно, моя!
– Подарила?
– Подарила.
– Сомнительно, – Виктор разглядывал оборотную сторону фотография. – Когда дарят, всегда на обороте пишут что-нибудь душещипательное. А тут пусто…
Леонид смутился. Да, Аня не дарила ему своей карточки. Но не объяснять же Виктору, что перед отъездом в Минск Леонид сам, без спроса, взял фотографию с ее столика. Попросту говоря, стащил…
– Займемся делом, – сердито пробормотал он.
Они опять принялись за статью. Но работа не клеилась.
Виктор взял листок бумаги и сосредоточенно занялся какими-то подсчетами.
Леонид пересел на диван, закрыл глаза. И сразу же увидел Аню. Вот они вместе бродит во зоосаду. Это было в тот день, когда он уезжал в Белоруссию. Аня давно говорила, что очень любит животных, особенно слона. От него веет таким спокойствием, такой силой и мудростью, что забываешь все свои маленькие огорчения и обиды.
Они долго наблюдали за слоном. Был он огромный, добродушный и, вероятно, очень старый. Его морщинистая кожа казалась потертой, пыльной, длинные дряблые уши, как вылинявшие тряпки, плавно покачивались при каждом движении.
Леониду все время хотелось попросить Аню, чтобы она вечером пришла на вокзал. Но он не решался. Так и уехал…
Мысли его перескочили к Виктору.
«Обязательно перегрызетесь, – вспомнил он зловещее предсказание Холмина. – Чемпионы – как голодные собаки: всегда меж собой лаются!»
«А мы вот и не перегрызлись», – обрадовался он.
Крепко подружились за последние годы Виктор и Леонид.
Они были самыми лучшими пловцами двух сильнейших команд, вечных соперников – «Большевика» и «Динамо».
Два друга были ярыми противниками в бассейне: ожесточенно боролись за честь своего спортивного коллектива, упорно стремясь обогнать один другого хотя бы на десятую долю секунды. Но кончался очередной заплыв, пловцы выходили из воды, и снова Кочетов и Важдаев становились друзьями.
Жили они в разных городах: Леонид, как прежде, в Ленинграде, а Виктор переселился из Киева в Москву. Но встречались друзья часто. После каждого соревнования – где бы оно ни проходило: в Горьком, Баку, Мурманске – безразлично, они оставались в этом городе на несколько дней, и тогда с утра до вечера их видели вместе. Они совместно тренировались, показывая друг другу свои последние достижения и «новинки», вместе ходили в театры, делились планами.
Если соревнования проходили в Ленинграде, Важдаев останавливался на квартире у Кочетова; когда соревнования были в Москве, Леонид прямо с вокзала отправлялся к Виктору.
Многие удивлялись, как могли так крепко дружить эти два постоянных соперника, люди с такими разными характерами. Кочетов был всегда спокоен, добродушен и в обычной жизни даже немного медлителен. Только на водной дорожке он преображался: там у него появлялись стремительность и необыкновенное упорство.
Важдаев, наоборот, отличался горячностью, любил остро, даже зло пошутить и вообще, как говорил Леонид, был «въедливым» парнем.
И все же они дружили.
На коротких дистанциях ни с Кочетовым, ни с Важдаевым не мог соперничать ни один пловец на всем земном шаре. А на средних дистанциях с ними могли тягаться только очень немногие заграничные чемпионы.
И все-таки Леонид был чуть-чуть сильнее Виктора. Болельщики уже привыкли: если Кочетов показывал 2 минуты 35,2 секунды, – значит, Важдаев пройдет эту дистанцию за 2 минуты 35,3 секунды. Одна или две десятых секунды – таков обычный интервал между ними. Поэтому большинство рекордов принадлежало Леониду, хотя и Виктор был пловцом сверхкласса.
Какая-то маленькая, почти неуловимая грань отделяла Важдаева от Кочетова. Виктор страстно стремился перешагнуть эту грань. Он упорно тренировался и добивался, наконец, своего: повторял последний рекордный результат друга. Но телеграф приносил весть, что и Леонид не терял времени даром.
Так, в вечном соревновании, и жили эти друзья, помогая друг другу и обгоняя один другого.
…Очевидно, Леонид, незаметно для себя задремал, сидя на диване. Проснулся он от резкого телефонного звонка. Протер глаза, потянулся. Виктор взял трубку.
– Кто говорит? – изумленно переспросил он и, зажав трубку рукой, прошептал:
– Осипов!
Дремота сразу слетела с Леонида. Он насторожился. Осипов был начальником отдела водного спорта во Bceсоюзном Комитете по делам физкультуры и спорта. Интересно, зачем он звонит поздно вечером?
– В Голландию? – переспросил Важдаев. – Кочетова или меня? Конечно, Кочетова!
Осипов что-то долго объяснял ему.
– Отдохнет! – сказал Виктор. – Не красна девица! Устал, так отдохнет!
Леонид, сидевший на диване, слышал громкий голос Осипова, убеждавшего в чем-то Важдаева.
– Не согласен! – хмуро сказал Виктор. – Не к чему выдвигать две кандидатуры. Ехать должен Кочетов! – и он повесил трубку.
– Что случилось? – спросил Леонид.
– Вот мудрец! – взволнованно расхаживая по комнате, громко ответил Виктор и недовольно посмотрел на телефонный аппарат. – Намечаются международные соревнования по плаванию. В Голландии. Встретятся восемнадцать стран. И впервые примет участие в таком крупном международном соревновании Советский Союз. И вот, понимаешь, Осипов хочет на завтрашнем заседании Комитета из брассистов предложить в команду тебя или меня. Почему меня, когда ясно, что ехать обязательно должен ты? А видите ли, Кочетов, мол, устал. Он только что вернулся из Минска, где целый месяц тренировал белорусских пловцов и выступал на соревнованиях.
– «Но ведь Кочетов-то плавает лучше меня!» – говорю я Осипову. А он отвечает: «Вы тоже пловец международного класса. Я уверен, что и вы наверняка побьете там всех». – И к тому же он, – Виктор сердито ткнул пальцем в телефонную трубку, будто в ней находился начальник отдела водного спорта, – всякие дипломатические соображения приводит. Мол, Кочетова и так знают за границей, хотя и не регистрируют его мировых рекордов. А мы докажем им, что у нас не один такой гений – Кочетов. У нас и Важдаев прославленным заграничным чемпионам не уступит…
– Ну что ж! Осипов здраво рассуждает, – сказал Леонид. – Почему в самом деле должен ехать я, а не ты?
– Почему? – Виктор взволнованно остановился перед Леонидом и, глядя на него в упор, раздельно, отчеканивая каждое слово, произнес:
– Потому что ты плаваешь лучше меня. Потому что ты там поставишь новые рекорды, и никто – понял? – никто! – не сможет уж тогда замолчать их. А я, хотя наверно тоже побью заграничных чемпионов, но рекордов не поставлю…
Леонид внимательно всматривался в лицо Важдаева.
Отказаться от такой почетной поездки?.. Это сможет не каждый, совсем не каждый!
«Откуда в этом резком, даже на первый взгляд грубоватом парне такая преданность? Такая чистота!» – взволнованно думал Леонид.
Он знал, какой трудной была жизнь Важдаева. Виктор рано потерял родителей, больше двух лет бродяжничал, ночевал под мостами и на вокзалах. Десятилетним хлопцем он исколесил почти всю страну. Привыкнув к «вольной» жизни, трижды убегал из детдомов. Но в четвертый раз попав в детдом, Виктор остался. Ему понравился молодой воспитатель – неистовый физкультурник. Воспитателю тоже приглянулся высокий, задиристый паренек. Виктор стал играть в футбол, бегал на коньках. В этом детском доме и отыскал его тренер Михаил Петрович, с которым они потом не расставались. Тренер привил ему любовь к воде, обучил стильному плаванию. Он сделал из озорного, вспыльчивого парнишки чемпиона.
Леонид молча встал и порывисто обнял друга.
– Ну, хватит! Не девочка! – недовольно поморщился Виктор. – Итак, решено! Едешь ты! И не воображай, пожалуйста, что я о тебе пекусь. Слава спорта нашего – вот что самое главное.
– Да, это главное, – сказал Кочетов. Он помолчал и прибавил:
– Но еду не я, а ты!
– А впрочем, – Леонид улыбнулся, – что мы спорим, как маленькие? Комитет завтра решит!
Так, ни до чего не договорившись, друзья снова сели писать статью. Они работали до поздней ночи.
Утром Виктор поставил на стол тарелку с десятком крутых яиц и кастрюльку с горячими сосисками.
– Блестящие блюда, – сказал он. – Без них холостяки всего мира просто пропали бы…
После завтрака он оделся и ушел.
– Отнеси статью в «Комсомольскую правду», – сказал он на прощанье Леониду.
– А ты куда?
– Дела! – неопределенно ответил Виктор.
Кочетов поехал в просторное здание на улице Правды, где помещалась редакция газеты.
Статью пришлось переделывать. Она не влезала в отведенный ей «подвал». Когда Кочетов сократил статью и продиктовал ее машинистке, было уже два часа дня. В пять часов Леонид должен был выступать по радио.
Он уже оделся и хотел уходить, как его позвали к телефону.
– Наверно, не меня?! – удивился Кочетов. – Никто же не знает, что я в редакции!
– А это уж вы сами разбирайтесь, – сердито сказала пожилая секретарша, с весьма заметными усами. – Полчаса трезвонят по всем редакционным телефонам.
– Леня? – услыхал Леонид в трубке голос Важдаева. – Наконец-то нашелся! Я уже все провода оборвал. Передаю трубочку! – ехидно добавил он.
– Кому?
Виктор не ответил.
К телефону подошел начальник отдела водного спорта Осипов.
– Товарищ Кочетов? – спросил он. – Тут у нас в Комитете Важдаев целый митинг устроил. Мы и не знали, что он такой оратор! Успел до заседания Комитета поговорить с Чепуриным, Максимовым и даже с самим председателем… Честно признаюсь, – неплохой агитатор…
Осипов засмеялся.
– Короче говоря, Комитет решил послать в Голландию вас. Важдаев сообщил, что вы в курсе дел и готовы ехать.
– Как готов? – воскликнул Кочетов.
Но Осипов, очевидно, не расслышал его слов.
– Едете вы, – повторил он. – Прошу завтра в двенадцать быть у председателя Комитета. До свидания!
Леонид растерянно повертел трубку в руках, несколько раз дунул в нее, но телефон молчал.
Вскоре аппарат снова пронзительно зазвонил. Кочетов взял трубку.
– Поздравляю! – насмешливо пробасил Важдаев. – В Голландии веди себя прилично: не спорь ни с кем. И не вздумай бунтовать – все уже решено!
На следующий день ровно в двенадцать часов Леонид вошел в огромный кабинет председателя Всесоюзного Комитета по делам физкультуры и спорта.
Первым, кого увидел Кочетов, войдя в кабинет, был Галузин. Тренер сидел на широком диване как раз напротив двери. Поймав удивленный взгляд Леонида, Иван Сергеевич усмехнулся и молодцевато подкрутил усы.
Недалеко от Галузина сидели еще три человека. Всех их Кочетов хороню знал: это были пловцы, чемпионы и рекордсмены страны: худощавый, острый на язык, Николай Новиков – лучший спринтер-кролист[11]11
Спринтер-кролист – пловец на короткие дистанции, плывущий стилем кроль.
[Закрыть] Советского Союза, девятнадцатилетний Виталий Гусев – пловец на спине, поставивший недавно три всесоюзных рекорда, и Евгения Мытник – неоднократная чемпионка страны.
Председатель комитета – пожилой, лысый, с высоким выпуклым лбом и неторопливыми движениями, сидел за большим письменным столом, на котором было много серебряных и бронзовых статуэток. Одна статуэтка представляла собою гладкий, блестящий голубовато-синий камень, по которому стремительно мчался серебряный конькобежец. На другой статуэтке – отлитая из бронзы девушка бросала копье. Третья – в виде высокой мраморной горы, по которой ловко скользил вниз сжавшийся в упругий комок лыжник, высеченный из яшмы. Тут же разместились статуэтки, изображавшие боксеров и штангистов, футболистов и борцов.
На столе и вдоль стен кабинета на специальных подставках стояли хрустальные вазы, кубки.
Все это были призы, завоеванные советскими спортсменами на различных соревнованиях.
Рядом с председателем комитета сидел Осипов.
– Шалвиашвили будет? – негромко спросил председатель комитета.
– Нет. Я послал ему телеграмму. Сегодня он вылетает самолетом из Грузии, – ответил Осипов.
– Тогда начнем, – сказал председатель.
Он рассказал пловцам о предстоящих международных соревнованиях в Голландии.
– Вы знаете, товарищи, – говорил председатель комитета, – советские пловцы установили в последние годы несколько мировых рекордов. Но вам также известно, что Международная Лига пловцов отказалась зарегистрировать их. До сих пор официально не признан рекорд Мытник в плавании на спине, не внесены в международные таблицы три рекорда Кочетова по брассу.
– Как и все другие страны, участвующие в соревновании, Советский Союз посылает команду, состоящую из пяти пловцов. Кроме сидящих здесь товарищей, имена которых известны за рубежом, в команду зачислен молодой пловец Шалвиашвили. Он в этом году установил свой первый рекорд и еще не обладает большим опытом. Но мы сознательно включаем его в команду, чтобы показать Западу, какие у нас растут резервы. Руководителем команды назначается товарищ Галузин.
Председатель комитета сделал небольшую паузу и вышел из-за стола.
– Мне не нужно подробно рассказывать вам о нынешней напряженной международной обстановке, – негромко сказал он. – Вы знаете: в мире пахнет порохом. Объята пламенем Испанская Республика. На Дальнем Востоке японские вояки украдкой перешли границу на реке Халкин-Гол…
– Положение серьезное, – сказал председатель комитета. – Не исключено, что в Голландии найдутся желающие устроить нам всяческие пакости. От вас требуется большая выдержка, спокойствие, политическое чутье. За рубежом вы всегда должны помнить, что вы – представители великой страны социализма.
Мы будем пристально следить за вашими выступлениями за границей. Весь советский народ напутствует вас одним коротким словом: «Победите!»
– Вопросы есть? – спросил Осипов.
Все молчали.
– Нельзя ли включить в команду еще Важдаева? – неожиданно спросил Кочетов. – Это один из самых лучших советских брассистов. Он наверняка опередит иностранных чемпионов.
– Нельзя! – ответил председатель. – Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта охотно направил бы за границу и Важдаева. Но двух пловцов-брассистов мы посылать не можем.
– Еще вопросы есть? – спросил Осипов.
Пловцы молчали. Все было ясно.
– Желаю вам успеха, товарищи! – сказал председатель комитета и крепко пожал руки всем пловцам. – Помните – советский народ уверен: вы возвратитесь победителями!
Глава восьмая. Гражданин страны Советов
Уже за неделю до международных состязаний пловцов, в которых участвовала и советская команда, над кассой бассейна «Овервинниг» висели огромные аншлаги: «Все билеты проданы».
Это была ложь.
На самом деле билеты вовсе не были проданы. Больше того, продажа еще даже не начиналась.
Все 33 тысячи отпечатанных на тонком картоне ярких сине-красно-желтых билетов лежали пачками по сто, двести, пятьсот и тысяче штук в левом верхнем ящике громадного стола в кабинете хозяина бассейна.
Перед хозяйским столом стояли два полных невысоких человека в модных пиджаках из нарочито грубой, но дорогой шерсти. Это были профессиональные спортивные барышники.
Хозяин бассейна, маленький, сухонький седой старик, господин Якоб Кудам сидел за столом неестественно выпрямив спину. От старости и болезней все его тело непрерывно дрожало, как студень. Дрожали тонкие, как у ребенка, ноги; тряслись сморщенные маленькие ручки; непрерывно качалась, дергалась из стороны в сторону, как на шарнирах, голова, а губы все время подпрыгивали, будто господин Якоб Кудам безостановочно что-то жевал.
Больше всего на свете Якоб Кудам ненавидел спорт и простоквашу. Но ненавистную простоквашу ему приходилось каждое утро глотать натощак по настоянию врачей и жены, а столь же ненавистное «спортивное дело» досталось Кудаму в наследство от отца. И он, чувствуя отвращение к спорту, все-таки занимался всю свою жизнь устройством спортивных состязаний. Ему принадлежал не только самый большой в стране плавательный бассейн «Овервинниг», но и стадионы, боксерские ринги, ледяные дорожки, теннисные корты и даже сами боксеры, футболисты, пловцы, теннисисты и конькобежцы.
Как только кто-либо из спортсменов отличался на состязаниях, агенты Якоба Кудама начинали за ним охоту, и в конце концов знаменитый спортсмен подписывал за приличное количество гульденов[12]12
Гульден – голландская монета. Примерно равна рублю.
[Закрыть] контракт. По нему он обязывался впредь выступать только там, где ему укажет хозяин.
Еще в молодости Кудам понял, что «спортивное дело» в хороших руках даст не меньше, а может быть даже и больше гульденов, чем любое другое предприятие, за исключением, пожалуй, только военных заводов. Когда Якобу исполнилось двадцать два года, он, по совету отца, устроил свое первое крупное дело: организовал встречу чемпиона Канады по боксу Джо Риппайля с английским боксером Бэном Риккардом. Восемнадцать минут, в продолжение которых два боксера награждали друг друга увесистыми ударами, принесли организатору матча 80 тысяч гульденов.
Легкий заработок пленил его, и он стал ежегодно организовывать по два-три матча знаменитых боксеров.
Кроме денег, Якоба Кудама по-настоящему интересовали в жизни только две вещи: зонты и ручки.
В его большом, мрачном доме, удобно расположенном на набережной канала в центре города, были две комнаты, ключи от которых, как и ключи от сейфа, старик всегда носил с собой. Сюда не разрешалось входить даже слугам для уборки. Окна здесь никогда не открывались, пол не подметался, пыль не вытиралась.
В первой комнате находилась коллекция ручек. Старик собирал ее тридцать лет и утверждал, что другой такой коллекции нет ни у кого во всем мире.
Ручки тут хранились самые разнообразные: деревянные, костяные, металлические, пластмассовые, с перламутровой инкрустацией, и с головами драконов на конце. Были они иногда немногим больше спички и огромные, величиной со свечу. Попадались ручки с перьями стальными, золотыми и даже костяными или вовсе без перьев: на конце таких ручек торчало металлическое острие или катался маленький шарик в обойме.
На столах лежали и старинные гусиные перья, и новейшие американские авторучки, которые могли писать шестью цветами: стоило только повернуть головку – и цвет чернил сразу менялся.
В соседней комнате в специальных стойках торчали пыльные, выгоревшие от солнца, зонты. Их тоже имелось великое множество: красные и белые, черные и голубые, золотистые и расписанные причудливыми узорами. Некоторые зонтики – величиной с тарелку; другие огромные – под ними мог уместиться стол вместе с десятком сидевших за ним людей. Встречались зонтики очень дорогие – китайские и японские с ручками, отделанными слоновой костью и перламутром, были и простые.
Старик приходил в эти комнаты ежедневно. Он мог часами в одиночестве сидеть за столом и, бесконечно меняя ручки, писать одно и то же: «Якоб Кудам», «Якоб Кудам» – или открывать и закрывать зонты.
В этом заключался его отдых и единственное развлечение.
Сейчас, сидя в своем кабинете, старик решал очередную «спортивную» задачу. Немало приложил он трудов, немало дал взяток кому следует, чтобы состязания пловцов проходили именно в его бассейне. И добился цели. Теперь надо было осмотрительно, хитро и умело пожинать плоды своего труда.
Содержание бассейна и обслуживающего персонала во время состязаний, расходы на рекламу составляли 25 тысяч гульденов. Якоб Кудам выпускал на каждый день состязаний 10 тысяч билетов по цене до четырех гульденов, что давало за три дня соревнования 60 тысяч гульденов. Таким образом, он легко, без хлопот получал 35 тысяч гульденов прибыли.
Но это его не устраивало: предприимчивый делец жаждал получить больше. У него мелькнула мысль повысить цены на билеты, но он сразу же отверг ее – мог выйти крупный скандал. Зрители, чего доброго, взбунтуются и разнесут весь бассейн, как уже однажды было на стадионе Кудама. Разъяренные зрители в ответ на его жульничество сравняли с землей две центральные трибуны.
Подумав, Якоб Кудам выпустил еще 3 тысячи билетов на тот день, когда выступает знаменитый русский чемпион с такой ужасно трудной фамилией – Котшетофф. Правда, на трибунах бассейна едва-едва помещалось 10 тысяч зрителей. Остальным придется стоять вплотную друг к другу в проходах и за барьером. Оттуда не видно не только пловца, но и самой воды. Однако это не страшно. Зато господин Якоб Кудам положит в карман лишнюю тысячу гульденов.
Но и этого ему казалось мало.
Зная, как стремятся болельщики посмотреть русского чемпиона, Якоб Кудам не дал билетов в кассу бассейна. Вчера он продал первые 5 тысяч билетов по удвоенной цене спекулянтам-барышникам. Те задержали их у себя до самого дня состязаний. А когда отчаявшихся попасть на матч зрителей окончательно захватит спортивный азарт, барышники перепродадут им билеты и сами еще не плохо заработают на этом.
Якоб Кудам, глядя на двух спекулянтов, стоявших перед ним, сосредоточенно размышлял. Вчерашние барышники как-то слишком быстро согласились купить билеты за двойную цену. Уж не продешевил ли он?
Кудам, трясясь всем телом, медленно встал и с палкой в руке заковылял по кабинету. Огромные фотографии боксеров, футболистов, пловцов, развешенные по стенам кабинета, их молодые здоровые тела вызывали у этого больного старика привычное чувство раздражения. Барышники почтительно поворачивали головы вслед за хозяином бассейна. Губы Якоба Кудама тряслись, как всегда. Казалось, будто он бормочет про себя. Но на этот раз он действительно что-то шепотом подсчитывал.
– Могу! – наконец прошамкал старик. – Могу удовлетворить вашу просьбу и предложить вам, господа, три тысячи гульденовых билетов!
Спекулянты радостно переглянулись и кивнули.
– Каждый гульденовый билет идет по три гульдена! – решительно прибавил хозяин бассейна.
Барышники, остолбенев, смотрели на Якоба Кудама, но в этот момент в кабинет бесшумно вошел секретарь и доложил, что в приемной сидит господин Пит Эрнсте.
– Проси подождать! – прошамкал старик.
Услыхав имя известного ловкача-спекулянта, барышники заторопились, выложили на стол 9 тысяч гульденов и, получив билеты, ушли.
Старик, стоя в углу кабинета, нервно потирал ладони. Черт побери, кажется, опять продешевил!
Кивком головы приветствовал он вошедшего Пита Эрнста, высокого господина с расплющенным носом.
Пит Эрнсте был в молодости боксером, но теперь предпочитал умалчивать о своем боксерском прошлом. Дело в том, что раньше он обычно подкупал будущих противников, и за хорошую мзду они позволяли ему побеждать себя.
Но однажды какое-то влиятельное лицо заключило пари, поставив крупную сумму за победу Пита Эрнсте. Как назло, противником Пита на этот раз был упрямец, не пожелавший проигрывать. Наоборот, он сам уже во втором раунде[13]13
Бой боксеров подразделяется на раунды. Каждый раунд длится 3 минуты.
[Закрыть] нокаутировал Эрнсте. Влиятельное лицо, потеряв крупную сумму, разозлилось на Пита и, узнав о всех его махинациях, подняло скандал.
Незадачливому боксеру пришлось навсегда покинуть ринг. Но неунывающий Пит не растерялся и стал спортивным дельцом.
Якоб Кудам даже не выслушал его до конца.
– Могу! – крикнул он. – Пять тысяч билетов! – и назвал сумму.
Старик ожидал, что покупатель, услышав учетверенную цену, пошлет его ко всем чертям. Но Пит Эрнсте лишь задумался на минуту и, не говоря ни слова, отсчитал 10 тысяч гульденов.
Не успела еще дверь закрыться за ним, как старик в бешенстве бросил палку об пол и закричал секретарю, вошедшему доложить о новых покупателях:
– Гони! Всех гони в шею!
Якоб Кудам решил не быть дураком. Завтра он продаст все билеты в шесть раз дороже их стоимости…
* * *
Международный матч пловцов должен был начаться в семь часов вечера. Но уже в четыре часа трибуны бассейна «Овервинниг» были набиты до отказа. Казалось, негде не только сидеть, но даже стоять, а люди все прибывали и прибывали.
Подкрашенная квасцами, неестественного цвета вода, какая бывает только в бассейнах, вспыхивала тысячами светящихся искр, отражая свет мощных ламп.
Бассейн был деревянный и старый, как его хозяин. Крыша над трибунами и водой отсутствовала. Скамейка со спинками стояли только в первых рядах; на «галерке» спинок у скамеек не сделали. «Галерочники» – не господа, и так посидят, – решил хозяин. Сразу чувствовалось, что бассейн строился с одной целью – вместить как можно больше зрителей. А все ли они будут видеть воду и пловца, – не интересовало владельца.
Многие болельщики не смогли попасть на матч. Им оказались не по карману вздутые цены на билеты. Наиболее страстные из этих не попавших на трибуны болельщиков заблаговременно разместились на крышах невысоких соседних домов. Даже на торчавшей недалеко от бассейна заводской трубе виднелись фигурки людей. Они сидели на ступеньках металлической лестницы, тянувшейся вдоль трубы.
В бассейне, у воды, на самых лучших, дорогих местах сидели мужчины в элегантных белых спортивных костюмах, в сшитых по последней моде, стянутых в талии длинных пиджаках, и дамы в нарядных туалетах. Многие из этих господ заплатили барышникам за билеты по 30–40 гульденов – столько, сколько получает рабочий за свой месячный труд.
На «галерке», в проходах и за барьерами виднелись черные блузы рабочих-портовиков, простые синие комбинезоны рыбаков, бушлаты моряков и яркие шерстяные свитеры спортсменов с эмблемами различных рабочих спортивных клубов на груди.
В разных концах зала стояли на возвышениях букмекеры.[14]14
Букмекеры – дельцы, организующие пари между зрителями во время состязаний.
[Закрыть] Вокруг них все время бурлил людской водоворот. Подкупленные полицейские, как изваяния, неподвижно стояли спиной к ним: полицейские делали вид, будто не замечают, как букмекеры собирают от болельщиков ставки за ту или иную команду.
