Текст книги "Альфа и омега"

Автор книги: Борис Кригер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

λ

Мистер Бэнг долго не мог оправиться от своего сна. Он неохотно поднялся с постели. Его домом, этим гулким каменистым пристанищем, овладела несмелая суббота. Замок был пуст. Никто из прислуги в нем не жил, даже повар предпочел поселиться в небольшом домике в близлежащей деревне. Бэнг этому не препятствовал. Он любил свое одиночество, а сегодня ему просто необходимо было побыть одному.

«Тогда удовлетворит себя земля за субботы свои во все дни запустения своего» – вдруг припомнилась строка из Библии, и ему стало не по себе... В этих словах таилась угроза, словно то был упрек лично ему, беспокойному, вечно ввязывающемуся в бои с книжниками новой эры.

Бэнг в халате бесцельно слонялся по комнатам. Его спальня располагалась на втором этаже, и, выйдя из нее, он задержался в галерее, стены которой до потолка были заставлены стеллажами с книгами. Николас фанатично собирал книги и поэтому они давно вырвались за пределы библиотеки, находящейся на первом этаже, и расползлись по всему замку. В самых неожиданных местах высились стеллажи. Иногда Бэнгу казалось, что его увлечение начинает граничить с манией, но он отмахивался от этих предательских мыслишек и продолжал приобретать книги коробками. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, как неторопливое чтение или просто листание страниц, наугад выловленных в море позолоченных корешков и потертых книжек в мягких обложках. Николас ценил книгу не за внешний вид, а за ее подробность и обстоятельность, хотя, конечно же, не мог устоять и перед магией великолепных фолиантов, даже если они не содержали ничего особо знаменательного.

В галерею на втором этаже выходили двери еще пяти комнат, но почти все были пусты и заперты. «Может, и в них поставить стеллажи? – подумал Бэнг, а вслух сказал:

– Вот так сходят с ума... Вместо того чтобы наполнить такой волшебный дом детским смехом, я шпигую его мертвыми страницами.

В полумраке галереи ему почудилось какое-то движение.

– Опять началось? – громко и весьма раздраженно проворчал мистер Бэнг. Не то чтоб он боялся привидений, но так или иначе всякое старое жилье обладает определенной аурой, и неважно, являются ли видения плодами нашего расстроенного воображения, или истинными откликами потустороннего мира, большинство живых предпочитают избегать этих необъяснимых встреч. До ремонта мистер Бэнг не на шутку страдал от ощущения постоянного присутствия за своей спиной кого-то еще, особенно ему становилось не по себе, когда прислуга покидала замок. И хотя был он человеком весьма холодным и рассудительным и полагал, что даже встреча лицом к лицу с призраком не повергнет его в уныние, видимо, он переоценил свои способности, ибо привидения не появлялись как отблески света реального мира, а накатывали волнительной и весьма ужасающей волной беспокойства внутри самого Николаса, отчего казалось, что волосы подымаются дыбом, как в дурно написанном романе. Возможно, эти ощущения были исключительно плодом нездоровой психики мистера Бэнга, но судя по тому, что жизнерадостный повар Джованни, проведя в замке всего лишь пару ночей, предпочел снять себе жилье в деревне, что-то за всем этим стояло.

Именно поэтому мистер Бэнг затеял такой ремонт, какого эти стены давно не видели, и надо признать, теперь хозяину замка было не на что жаловаться. На время страх и чувство присутствия кого-то за спиной пропали без следа.

Бэнг подошел к тому месту, где ему почудилось нечто белесое. Это был трепещущий кончик занавески. Кто-то оставил окно в галерее открытым.

– Слава богу, – успокоился мистер Бэнг. – Такие отвратительные сны снятся, что хоть святых выноси, а тут еще только привидений не хватало.

Со снами у Бэнга действительно выходила неурядица. Спал он обычно крепко и сладко, и, пожалуй, в замке ему спалось лучше, чем где бы то ни было, но сны его мучили пренеприятнейшие, и предыдущая ночь вовсе не была исключением.

Мистер Бэнг спустился по роскошной лестнице на первый этаж и прошел в кабинет. Его встретил неприятный запах вчерашних сигар.

«Надо бросать курить... Все это дурные фантазии... Кому это нужно?» Он достал сигару из специального кедрового ящичка, повертел ее в руках и положил обратно. Курить не хотелось.

Мистер Бэнг покинул кабинет, прошел в библиотеку, растерянно осмотрел шкаф со старинными французскими книгами, повертел в руках один из томиков Руссо миниатюрного издания, увидевшего свет еще до Великой французской революции. Николас всегда брезгливо относился к старому, но его страсть к книгам легко побеждала предубеждения...

Мистер Бэнг отправился на кухню и, постояв немного, решил, что есть ему не хочется. В течение недели он так привыкал, что все подается ему на тарелке, что в выходные либо голодал, либо отправлялся в паб, находившийся на другом конце деревни. Одно время по выходным у него служил французский повар по имени Рёк, но несмотря на некоторый шик его манер и возможность практиковаться в языке Мольера, отношения с ним у мистера Бэнга не сложились. Однажды Рёк как-то сам по себе пропал, и Бэнг остался без источника пропитания на выходные. Джованни предлагал ему свои услуги, но Бэнг понимал, что нельзя требовать от человека работы без выходных и, поблагодарив доброго парня, отказался.

«И зачем я его зарезал? Должно же это что-то значить? – вдруг вспомнился ему кровавый сон. – Эх, нет у меня на весь этот психоанализ сил... Хотя, впрочем, а чем это я так занят?»

Мысль о делах омрачила небритый лик мистера Бэнга. Будучи вполне щепетильным и требовательным к своему внешнему виду на неделе, он позволял себе расслабиться в выходные. Легкая щетина шла к его еще не старому, но увы, совсем не молодому лицу.

Итак, мистер Бэнг, не позавтракав и даже не выпив кофе, накинул плащ и вышел. Тишина замка внезапно стала давить, и ему захотелось на свежий воздух. Погода была прохладная. В воздухе пахло скошенной травой и влагой. Он прошел пару сотен ярдов по дорожке и оглянулся на замок.

– А что, вполне величественное сооружение, – сказал он сам себе. Несмотря на то что Бэнг владел замком не первый год, он до сих пор не мог свыкнуться с этой мыслью. Казалось, когда он находился в кабинете или в обеденном зале, он был у себя дома, в привычной обстановке, но стоило ему посмотреть на замок со стороны, как ему начинало казаться, что это два совершенно разных пространства – внутреннее и внешнее. Возможно, уничтожив старое убранство, Бэнг сумел изгнать ауру обитателей прежних веков, но снаружи замок по-прежнему оставался чужим и неприступным.

– Дела, дела... – пробормотал он себе под нос и быстрым шагом отправился по направлению паба. Мистер Бэнг одновременно работал над тремя книгами, проверял переводы своих прежних книг на другие языки, переписывался с многими учеными. Несмотря на то что коммерческие дела не отнимали у него много времени, он неотступно следил за курсами акций, и это занятие тоже не придавало покоя его жизни.

В деревне Kirtling остался только один паб Red Lion – «Красный Лев», причем он располагался на ее южной оконечности, и в выходные дни мистеру Бэнгу приходилось совершать прогулку не менее мили, чтобы удовлетворить свой голод. Однако он любил прогулки и, вооружившись бамбуковой тростью, предпочитал пройтись не по дороге, а напрямик, преодолев небольшой лесок и пару полей.

Раньше в деревеньке было еще два паба, но в 1992 году закрылся паб Beehive – «Пчелиный Улей», а в 1999-м перестал существовать и знаменитый Queen's Head – «Голова Королевы». Эту старинную гостиничку и питейное заведение переделали в жилой дом. Жители деревни со вздохами сожаления вспоминали былые веселые времена и жаловались, что нынче в Киртлинге негде выпить пинту эля. Они утверждали, что в «Красном Льве» подавали что угодно, но только не настоящий эль, и недоумевали, как можно было допустить, чтобы Queen's Head закрылся. Ведь это место было связано с посещением Киртлинг-холла самой Елизаветой Первой в 1578 году.

Что поделать, население деревни неуклонно уменьшалось. Если по переписи 1801 года в ней проживало полторы тысячи человек, то теперь с трудом можно было насчитать пару сотен. Студенты и туристы тоже не баловали это местечко особым вниманием, потому что оно находилось милях в пятнадцати от Кембриджа и на отшибе от основных дорог. Мистера Бэнга такая уединенность в сочетании с близостью к крупнейшему академическому центру вполне устраивала.

Здание, в котором расположилась таверна «Красный Лев», не представляло собой ничего особенного: скромный вход, два окна с перекрестьями в английском стиле. Крутой покат крыши, покрытой красной черепицей, контрастировал с белыми стенами.

«Красным Львом» владел испанец Jose El Gallego из Vigo. Он превратил его в приличный ресторанчик, в котором подавалось около семидесяти традиционных местных блюд, в том числе и Newmarket sausages – ньюмаркетские сосиски. Во время ланча там всегда были свежие французские булки, а по воскресеньям – традиционный английский ростбиф.

Добравшись до паба и заказав себе классический английский завтрак, неизменно состоящий из глазуньи с беконом, пары сосисок и апельсинового сока, мистер Бэнг наконец почувствовал себя вполне уютно. Женщина за стойкой паба была настолько немногословной, что Бэнг давно воспринимал ее не более чем еще один предмет обстановки. Кроме них двоих в прокуренном помещении питейного заведения никого не было. Все добропорядочные жители деревни еще почивали в пуховых постельках, не помышляя о пинтах горького темного эля, который у самого мистера Бнга обычно вызывал стойкое чувство тошноты.

Разделавшись с яичницей, он вяло поковырял бекон вилкой и съел только небольшой кусочек. Последнее время ему мерещилось, что местная кухня, основанная на самых вредных блюдах, сведет его в гроб молодым. «Ведь это же чистый холестерин!» – каждый раз приходило в голову мистеру Бэнгу, но пленительный запах жареного бекона брал верх над мнительностью. В это утро Николас оказался решительней. Кроме того, этот скрученный от жарки тонкий ломтик свиного сала каким-то странным образом переплелся в его сознании со сном, в котором он зарезал повара, и ему не захотелось есть бекон. «Мда, я безусловно схожу с ума», – заключил про себя мистер Бэнг.

Дверь паба открылась, и на пороге появился заспанный и небритый Джованни.

– А вот и наш сапожник без сапог, – пошутил мистер Бэнг.

– Сэр! Зря вы отказались от моих услуг по выходным. В итоге нам обоим приходится столоваться в этой харчевне.

Джованни никогда не хвалил пищу, приготовленную не им, даже если блюдо, приготовленное другими, выходило очень недурным. Повар подсел к столику, который занимал мистер Бэнг.

– У тебя есть сигареты? – неожиданно спросил Бэнг. Он редко курил что-либо, кроме сигар.

– Конечно, сэр! – радостно ответил Джованни и протянул пачку сигарет.

Мистер Бэнг закурил непривычно тонкую сигарету, зажатую меж пальцев, привыкших к окружности сигары. Тем временем Джованни принесли его заказ, и он стал с аппетитом уплетать свой завтрак. Мистеру Бэнгу было стыдно за свой сон, ему хотелось извиниться перед Джованни, который, между прочим, был лет на десять старше его, хотя выглядел и вел себя как молодой парень.

– Сколько вам лет, Джованни? – спросил мистер Бэнг.

– Вы однажды уже спрашивали, сэр... Сорок девять...

– Вы католик?

– Это, что интервью для «Плэйбоя?» – пошутил Джованни.

– Извините... Можете не отвечать... – смутился мистер Бэнг.

– А вы видели итальянца некатолика? Нет, я буддист... Конечно же, в детстве меня отправили в католическую школу, и настоятельница лупила меня линейкой по рукам так, что у меня до сих пор болят сухожилья, когда я шинкую капусту... Кстати, а что если нам пойти в замок и приготовить голубцы? Не обедать же в этом пабе... – Джованни брезгливо поморщился. – У нас в Италии делают замечательные голубцы. Мы отвариваем мясо и рис заранее, и лишь потом заворачиваем в капустные листья... И голубцы мы не тушим, а ставим в духовку...

– Как вы обходитесь без жены? – внезапно спросил мистер Бэнг.

– Так же, как и вы, – Джованни хитро подмигнул хозяину.

– Я не делаю тайны из своих кратких свиданий, так что можете мне не подмигивать... Но сейчас я имел в виду не это.

– А я тоже ничего не имел в виду. Да у меня и не хватило бы денег на таких девочек... Знаете Джоанну? Она живет в деревне... Ну, у нее еще двое детей... Разведенная... Ах да, вы редко бываете у меня на кухне... А к чему вы клоните? Хотите анекдот как раз про такую ситуацию?

– Ну, давай... – весело согласился мистер Бэнг, заранее посмеиваясь. У Джованни был неисчерпаемый запас шуток.

– Свадебное путешествие... Ну, знаете, как принято... Viaggio di Nozze... Двое молодоженов из Сицилии собираются провести первую брачную ночь в гостиничном номере. Он уже nudo, ну то есть раздетый, лежит в кровати, а она еще прихорашивается в ванной. Когда молодая выходит, муж страстно говорит: – Джульетта, мм... выключи свет в ванной! – Мой муженек, зачем? – Выключай без разговоров! Джульетта, задерни шторы! – Да, дорогой! – Джульетта, а теперь закрой ставни! – Но зачем? Ведь занавески я задернула! – Не задавай вопросов и поторопись! А теперь выключи свет! – Что ты хочешь со мной сделать? – Выключи свет и ложись рядом со мной! – Non capisco... Я не понимаю... Джульетта, дрожа, ложится рядом с мужем: – Джульетта... – Говори... – Джованни не выдержал и залился громким смехом...

– Ну, не тяни... Опять какая-то пошлость? – с нетерпением вскричал мистер Бэнг. Женщина за стойкой равнодушно посмотрела в их сторону и снова принялась за протирание пивных кружек.

– Ti piace il mio orologio fosforescente? – с трудом проговорил Джованни.

– Что это значит? – раздраженно спросил Бэнг.

– Тебе нравятся мои фосфоресцирующие часы?

Мистер Бэнг посмотрел на руку Джованни. Она была волосата, но свободна от часов.

– Да не у меня часы!!! Это же шутка... Это жених решил похвастаться невесте фосфоресцирующими часами!

Мистер Бэнг прыснул от смеха. Шутка ему понравилась.

– Вот так и в жизни: ждешь чего-то с напряжением, изводишь себя, а судьба всего лишь хочет показать тебе свои фосфоресцирующие часы... – отсмеявшись, со вздохом произнес он.

Лицо Джованни стало серьезным, хотя уголки глаз по-прежнему смеялись.

– Вы хороший философ, мистер Бэнг, – промолвил повар. – Не буду врать, я не читал ваших книг, несмотря на то, что вы мне подарили три или четыре... Не обижайтесь... Но поговорить с вами – удовольствие.

– Отчего же? – спросил мистер Бэнг, хотя было видно, что он польщен.

– Ну, как же... Вот вы меня спросили о моем отношении к католицизму... Меня об этом никто не спрашивал... С тех пор как я стал сбегать из церкви, моим храмом стала пиццерия. Религия не должна быть мучительной. Религия должна быть веселой! Жизнь человека и без того полна неприятностей... а они еще только добавляют... Бьют линейкой по рукам. Поститься заставляют! Вы знаете, что такое пост для повара? Это как падение Пизанской башни...

– Странное сравнение... Но спасибо за... – мистер Бэнг подумал, за что поблагодарить повара, но не нашел удачного повода. – Удивительно вы говорите...

– Ну что ж, сэр, с удивления начинается философия... – серьезно ответил Джованни.

– Ничего себе... Вам это самому пришло в голову?

– А что, я что-то не так сказал?

– Просто то же самое сказал Платон... «Удивление и есть начало философии». Вы гораздо умнее, чем обычный повар... А не агент ли вы спецслужбы Ватикана? – мистер Бэнг задал этот вопрос намеренно. Разговор был шутливый, но ему очень хотелось проследить реакцию Джованни.

– Увольте, сэр... Я всего лишь бедный повар... – захныкал Джованни, посмеиваясь.

– Точно шпион, – серьезно заключил мистер Бэнг. – Лучше колитесь, а то я на целую неделю лишу вас чеснока и готовьте как хотите...

– Нет, только не это, – взмолился повар и неожиданно вскочил. – Пожалуй, я закажу себе пива. Вы не желаете?

– Пиво с утра? – риторически вопросил мистер Бэнг, и вдруг вспомнил, что в России такие глупости никогда не принимались во внимание. – А почему бы и нет... – махнул он рукой.

Повар принес две кружки светлого пива.

– Только это еще как-то можно пить... Остальное – отрава! – сердито заявил повар и исподлобья зыркнул на женщину за стойкой. – Кстати, не желаете анекдот про пиво?

Мистер Бэнг отпил из кружки и облизал губы.

– Давай... – согласился он. – Только постарайся не все рассказывать по-итальянски...

– Два любителя пива, после того как обошли почти все пивнушки в городе, решают отправиться домой к одному из них и выпить по последней бутылке. Перед дверью один говорит: «Тише. Моя жена уже спит!» На цыпочках входят в квартиру, муж идет на кухню, а приятель заглядывает в спальню. Возвращается на кухню взволнованный и говорит: «С'è un'altro a letto con tua moglie! – Там еще один в кровати с твоей женой!» Муж отвечает: «Тсссссссссс! У меня только две бутылки! Ho solo due birre!»

Мистер Бэнг для приличия похихикал, хотя эта шутка понравилась ему меньше. После кружки пива его потянуло на философию.

– А знаешь, Джованни, ты тоже философ. Ты относишься к жизни с иронией, а ведь ирония – одна из древнейших форм философского размышления. В Древней Греции наиболее известный ее вариант – сократовская ирония, когда мудрый представлялся глупым перед невеждами, мнящими себя знающими и мудрыми. Мне тоже кажется, Джованни, что ты притворяешься... Ты гораздо умнее, чем хочешь казаться...

– Еще раз спасибо, сэр! – ответил повар и заказал еще по кружке.

– А чему ты радуешься? – хитро улыбнулся Бэнг. – Ведь слово «ирония» – ειπωνεια – обозначает по-гречески притворство!

– Ну, в таком случае, сэр, вы должны платить за мои услуги в три раза больше...

– Это почему?

– Потому что я оказался не только поваром, но и философом, и шутом...

– К Новому году я повышу тебе зарплату...

– Я пошутил, сэр...

– Во всякой шутке есть доля...

– ...есть доля притворства. Так?

После третьей кружки мистер Бэнг забыл, что разговаривает с собственным поваром. Ему казалось, что перед ним достойный собеседник.

– Я считаю, что ирония – это не только и не столько притворство, – заявил повар и незаметно икнул. – Ирония – это подход к жизни. Эта жизнь просто не может быть серьезной. Вот мы важничаем, важничаем... А по сути чем мы отличаемся от свиньи? Насадил ее на вертел – и вся философия...

– Вы это о каннибализме? – спросил Бэнг и вдруг с детским испугом подумал, что, похоже, повар знает о его сне. «Значит, все, что сейчас происходит, опять сон? Нет... Он ведь сказал о вертеле... Он не упомянул нож... Я слишком мнителен...»

Бэнгу очень хотелось рассказать сон повару, облегчить душу и исключить возможность, что он снова блуждает в собственных снах... Это страшно – переходить из одного сна в другой и не иметь возможности проснуться, когда единственной возможностью пробуждения является смерть, столь часто именуемая сном!

– Нет, это я о иронии жизни. Если бы жизнь действительно была столь важна, она не висела бы все время на волоске. Природа научилась бы ее оберегать, как оберегает действительно важные для нее вещи.

– Например?

– Вы знаете лучше меня... Этим «например» вы пытаетесь играть со мной в «ироничного Сократа». Какой может быть разговор о философии между поваром и профессором?

– Бросьте, я вовсе не намеревался над вами смеяться. Какие вещи для природы действительно важны?

– Она сама... Себя она сделала вечной и бескрайней, себе она обеспечила бессмертие и полную непроникновенность в свои тайны...

– Джованни, мы, конечно, немного выпили, но мне кажется, что вы говорите нечто чрезвычайно важное... Пожалуйста, не теряйте нить...

– Я постараюсь, – кивнул Джованни и снова икнул, на этот раз более явственно. – Итак, жизнь не может быть действительно ценной и серьезной вещью. Поэтому ирония в отношении к самому себе, своей жизни и всему окружающему – единственное, что может оправдать человека перед самим собой. А Бог? Разве Господь Бог не ироничен? Он разве не потешался, вылепливая Адама? Вы когда-нибудь видели себя в зеркале nudo? То есть, извините, совершенно голым...

Николасу Бэнгу внезапно вспомнилось, как он стоял перед зеркалом в ванной перед встречей с Мирой. Ему стало больно. Ему захотелось плакать.

– Трудно придумать что-либо нелепее, чем человеческое тело... Причем, если это очевидно нам самим, можете себе представить, как мы выглядим со стороны?

Заказали еще пива. После шестого круга кружек повар заявил:

– Ирония – вот основа мироздания!

– Ты знаешь, Джованни, а ведь мне приснилось, что я тебя зарезал... Ты не знаешь, к чему это?

– Это верный знак того, что вы мне повысите зарплату!

– А почему бы нам не вызвать девочек? Я угощаю... – пробормотал опьяневший мистер Бэнг.

– Нет... Я пас... – ответил Джованни, подумав. – Знаете, сэр, я когда даже немного выпью, у меня это дело не очень работает... Ну, вы понимаете...

– Ерунда... Я дам тебе таблеточку...

– Да дело даже не в этом... Город маленький. Джоанна будет недовольна...

– А... Вот оно что... Но ведь она тебе никто!

– Как сказать, сэр... Я предпочитаю быть верным той женщине, которая меня любит...

– Джованни, что я слышу? Пиво сделало вас сентиментальным... А вот меня никто не любит...

– Так не бывает, сэр.

– Была одна история... Да уж лет двадцать прошло...

– Давние истории всегда особенно мучительны. Пойдемте, сэр, я приготовлю вам голубцы... Не беспокойтесь, в понедельник я не выставлю вам счет за эту услугу... Я ведь тоже должен сегодня что-то обедать...

– Джованни, ты мне как родная мать... Нет, ты даже больше, чем родная... Ты просто настоящая мать!

Мистер Бэнг тяжело поднялся и, продолжая изъясняться в своих наилучших чувствах, они направились к замку. Джованни внимательно следил, чтобы Бэнг не упал, хотя и сам немного покачивался.

– Невероятно, Джованни! Меня развезло от каких-то... Сколько мы выпили? Кстати, в замке у нас припасено...

– Да, сэр, но если я выпью еще, то боюсь, что голубцы у меня не получатся...

Воздух был пропитан туманом – волшебным, прохладным, волнительным... Несмотря на то что на часах было около полудня, казалось, что уже смеркается. Сначала Бэнгу нравилась эта знаменитая особенность местного климата, но теперь ему остро хотелось солнца.

– Паршивая погода, – признался мистер Бэнг. – Представляю, Джованни, как вы скучаете по ясному небу вашей родины.

– Да бросьте, сэр... Посмотрите, какая красота! – повар указал рукой на луг, мимо которого они проходили. – Где такое увидишь? Дикие бледно-желтые цветы...

– Это нарциссы, Джованни, это нарциссы. Вот и я, как эти цветы, любуюсь сам собой... Нет у меня ничего стоящего в жизни!

– Побойтесь Бога, сэр! – наигранно возмутился повар. – Как вы можете так говорить? Ведь у вас есть я! К тому же, сэр, вы можете быть спокойны... Вы не похожи на цветок...

– Эх, Джованни, ты не оценил аллегории... Нельзя быть равнодушным при виде стройного и грациозного нарцисса... Но за его красотой – трагедия... Понимаешь, Джованни? ТрагедияОдин из видов нарциссов ласково называют поэтическим. Я тоже в молодости писал стихи, правда, это было на другом языке, в иную эпоху... Да и я ли это был? А я и забыл, что нарциссы ведь цветут как раз в марте – апреле... – мистер Бэнг свернул с дорожки и углубился в травы.

– Куда вы, сэр? – растерялся повар.

– Хочу насладиться запахом...

– Кажется, от нарциссов болит голова...

– Голова болит от избытка выпитого... – парировал мистер Бэнг и нежно сорвал цветок. – Недаром название цветка произошло от греческого слова «наркао», то есть «одурманивающий»!

– Вы хорошо владеете греческим, сэр!

– Вовсе нет... Я бы сказал наоборот – греческий овладел мной... Посмотрите, Джованни, какой лучистый, нежно-белый цветок, и он всегда склонен немного набок, и когда он растет у водоема, создается впечатление, будто он любуется своим отражением... Отсюда и пошла знаменитая легенда...

– Какая легенда, сэр? – терпеливо спросил Джованни.

– А почему вы не обедаете с вашей женой, ну, с подругой? – внезапно спросил Бэнг. Он надеялся услышать, что его общество итальянцу гораздо приятней и интересней.

– Она с детьми уехала к родственникам на выходные.

– Вот как... – мистеру Бэнгу стало обидно. – Вы, Джованни, могли бы догадаться соврать, что вам приятно проводить со мной время...

– Само собой, сэр... Если бы мы не были друзьями, я бы у вас не работал... – Джованни потоптался на месте. – Пойдемте, сэр, на улице зябко... Пойдемте в замок, и расскажите мне эту вашу легенду про цветок, а потом я приготовлю обед и тоже расскажу одну легенду, которую мне на днях поведала Джоанна... Вам это будет интересно...

– Отлично, – сразу согласился Бэнг, и они, поддерживая друг друга, отправились домой. На лице мистера Бэнга играла расплывчатая улыбка, а в руке он держал бледно-желтый цветок. Редкие прохожие провожали парочку лукавыми взглядами. Даже в глубинке теперь стали привыкать к нестандартным ориентациям в выборе партнеров, но друзьям было наплевать, что о них подумают.

– Так что вы пытались рассказать о цветке? – спросил повар уже на кухне, подготавливая капусту к ее сакральной миссии превратиться в полупрозрачную оболочку голубца.

– В древнегреческой легенде красивый молодой юноша Нарцисс жестоко отверг любовь нимфы, от безнадежной страсти бедняжка иссохла и превратилась в эхо, но перед смертью произнесла проклятие: «Пусть не ответит Нарциссу взаимностью тот, кого он полюбит». И вот однажды в жаркий полдень истомленный зноем молодой Нарцисс наклонился попить из ручья, и в его светлых струях увидел свое отражение. Никогда раньше не встречал он подобной красоты и потому потерял покой. Каждое утро он приходил к ручью, погружал свои руки в воду, чтобы обнять того, кого видел, но все было тщетно. Нарцисс перестал есть, пить, спать, потому что не в силах был отойти от ручья, и таял на глазах, пока не исчез бесследно. А на месте, где его видели последний раз, вырос душистый цветок холодной красоты. С тех пор мифические богини возмездия фурии украшают свои головы венками из нарциссов...

– Красивая легенда... Но какое отношение она имеет к вам? – заинтересованно спросил повар и присел за кухонный стол.

– Давай выпьем виски... – предложил мистер Бэнг.

Повар подумал и согласился.

– Эта легенда про меня... Я в свое время жестоко отверг любовь. Мою нимфу звали Мира... Мне не нужно было ее оставлять... А я оставил, и она от безнадежной любви иссохла и превратилась в эхо, и это эхо не дает мне спать... Даже спустя двадцать лет... А я все любуюсь собственным отражением и скоро истаю, исчезну... – мистер Бэнг опустил голову и заплакал.

– А эта ваша нимфа жива?

– Я не знаю... Я писал ей, звонил... Собирался даже поехать... Все напрасно...

– Николас, – повар неожиданно обратился к мистеру Бэнгу по имени. – Мне кажется, у вас просто весенняя хандра... Вы сами сказали, что прошло уже двадцать лет... Ваша нимфа подурнела с тех пор и стала совсем другой... Посмотрите, сколько на свете симпатичных девочек! Возьмите себе молодую жену, Николас! Я вас заклинаю... Вы по природе семейный человек...

– С чего вы взяли?

– Вы относитесь к своей прислуге, как к членам семьи... Вам давно пора завести детей. Кстати, в городе есть несколько вполне приличных девушек, которые были бы счастливы стать хозяйкой в вашем замке...

– В том-то и дело, Джованни, – любви-то нет... Только холодный расчет.

– Сначала расчет, а потом и любовь появится...

– Глупости. Я уже был женат на англичанке. Вобла. Холодная...

– Ну, найдите себе кого-нибудь с горячей кровью...

– Джованни, ты не понимаешь... Ну, это будет просто девушка, пусть красивая, пусть молодая, пусть желанная, но всего лишь девушка...

Джованни посмотрел на хозяина с явным непониманием.

– А чего же вам еще надо, сэр?

– Ты не понимаешь... Ты предлагаешь мне просто девушку... А Мира была... Она была... Да! Она была целым космосом!

– О... Тогда это серьезно... Николас, вам нужно ее отыскать и убедиться, что у вас в голове застрял бред юнца, или же что она действительно нимфа, богиня, вселенная, ну и так далее по списку...

– Если она меня отвергла тогда... Теперь слишком поздно. Да и жива ли она?

– А что, нельзя попытаться выяснить?

– Я боюсь... А вдруг ее нет в живых?

– Поразительно, сэр...

– Ладно, хватит об этом... Какая там у тебя легенда припасена? Опять что-нибудь скабрезное?

– Лишь в самой малой степени, сэр... На днях Джоанна объяснила мне, почему все в округе избегают ходить мимо нашего замка, сэр.

– Это что еще за вздор? – рассердился мистер Бэнг. Он уже был сыт по горло всеми этими глупостями. – Не хочу знать... Меньше знаешь, крепче спишь...

– Хорошо, сэр. Как пожелаете, – улыбнулся Джованни и замолчал.

– Ну? Что ты молчишь? Тебе ведь не терпится рассказать? – заворчал мистер Бэнг.

– Дело в том, что в тринадцатом веке в милях восьми от замка был мужской монастырь...

– Ну, разумеется... Я читал об этом в местном путеводителе.

– Послушница женского монастыря, расположенного неподалеку, страстно влюбилась в монаха. Он ответил ей взаимностью, и влюбленные решились на побег. Запряженный лошадьми экипаж доехал до нашего замка, и тут по чьему-то доносу влюбленные были схвачены. Монаха повесили на месте, а послушницу живьем заточили в каменной стене с согласия и при активном содействии живших в нашем замке господ. С тех пор призраки девушки в серых одеждах и монаха в белом одеянии часто видели вблизи монастыря, но настоящие ужасы стали происходить с обитателями замка. В то время хозяином Киртлинг-холла был преподобный Генри Буллсаккер, и жизнь его семьи превратилась в сущий кошмар. По ночам здесь звучали шаги, хлопки, звон, раздавались потусторонние голоса и пение призраков под аккомпанемент органа. По двору бесшумно передвигалась призрачная карета. По коридору бродил монах с петлей на шее. Один из детей Генри однажды был разбужен шлепком по лицу. А дочь видела, как некто в старинной белой одежде наклонился над ее кроваткой. Окно в столовой пришлось заложить кирпичом, так как монах постоянно заглядывал в него. Не все могли выдержать подобное. Так, вся дворня сбежала без оглядки: над их спальнями постоянно слышались чьи-то шаги.

– Ну, что ж, Джованни, мне кажется, так даже интереснее... Ведь замок с привидениями-любовниками стоит дороже...Тем более, по-моему, сейчас, после ремонта, все стало спокойно...

– Пик активности призраков приходится на первую половину 1980-х годов, когда здесь поселились предыдущий хозяин с семьей. Вскоре после их переезда на стенах и на клочках бумаги начали появляться надписи, адресованные его жене, с просьбой о помощи. Все в доме стучало и бренчало, светилось и перемещалось с места на место. После того как кто-то невидимый напал на супругу, они решили продать замок вам.