Текст книги "Попугай Гриша и корпоративная тайна"

Автор книги: Борис Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

1. Говорящий попугай

Если бы популярная в Мышанске гадалка, одноглазая сова Тарасиха вдруг предсказала, что директор мышиной школы Хомячков приобретет за двести хрустиков попугая, вряд ли бы ей кто поверил. Как мог Константин Вадимович, известный своей любовью к денежным знакам и полным отсутствием расположения к домашней живности, истратить такую сумму на какую-то взбалмошную птицу?!

Но случилось то, что случилось, и произошло это в четверг тридцать первого марта вечером. Учебный день к тому времени закончился, ученики с набитыми под завязку рюкзачками шумными стайками разбрелись по домам, покинули опустевшую школу учителя, а Константин Вадимович с пачкой из шестисот хрустиков, взятых под расписку у бухгалтера Копилкиной, очутился в зоомагазине.

Деньги нужно было истратить до конца марта, если точнее, именно в этот четверг не позднее полуночи, и в голове Хомячкова настойчиво вертелась мысль о том, как «отпилить» себе хотя бы половину этой суммы. Вначале вороватый школьный руководитель попытался осуществить задуманное в магазине канцелярских принадлежностей, где им было отобрано несколько упаковок шариковых ручек, карандаши, тетрадки, ластики, связка пластиковых линеек и записная книжка в тонкой тёмно-синей обложке.

– С вас двадцать семь хрустиков, шестьдесят две копейки, – прокукарекал рябой петух, восседавший за кассовым аппаратом.

Получив деньги, Пётр Петрович стал с озабоченным видом рыться в кассе.

– Со сдачей можете не затрудняться, – Хомячков многозначительно посмотрел на петуха.

– Нет, спасибо, я привык рассчитываться до копеечки.

На столе заблестели монетки, и петушиное крыло подвинуло их директору. При этом кассир так строго взглянул на Хомячкова, что тому стало ясно, заводить с петухом разговор о поддельном счёте не имеет смысла.

Покупка была совершена, но затраты составили всего лишь мизерную часть от суммы, «навар» вообще оказался нулевым.

«Неужели придётся возвратить деньги этой тощей кикиморе Копилкиной, и они «сгорят» в связи с истечением финансового квартала?!»

Вернуть бухгалтерше новенькие, живые, ещё пахнущие краской хрустики?! Этого невозможно было допустить даже в мыслях, и Константин Вадимович решил попытать удачи в других торговых заведениях.

Не успел директор сделать и десяти шагов по мостовой, как его блуждающий взгляд натолкнулся на вывеску, на которой был изображён улыбающийся рыжий лис, а подпись гласила: «Зоологический магазин Мирона Лисова». На входной двери белела табличка: «Торгую экзотическими животными, птицами и насекомыми».

* * *

На стеллажах и на полу зоомагазина теснились клетки с голубыми кроликами, красными жабами, длинными, похожими на маленьких динозавров, ящерицами и невиданными в наших краях пернатыми.

Внимание директора привлекла стеклянная банка с наклейкой: «Гордей и Фрося. Тропические тараканы». Хомячков наклонился, чтобы лучше рассмотреть содержимое: внутри прозрачного сосуда два больших, похожих на сушеные марокканские финики таракана, длинными усами ощупывали хитиновые спинки друг друга.

«Будто сто лет не виделись, – подумал Константин Вадимович про насекомых. – А какие усищи! Дрожь берет! Кому в наше время нужны тараканы?! Какой дурак может купить такое?!»

Перед директором возник рыжий лис, то самый, который был изображён на вывеске, и представился:

– Мирон Лисов, чем могу служить?

– Да, пока ничем. Я просто смотрю.

– О, у меня есть на что посмотреть! Вижу, что вы положили глаз на тараканов. У вас отличный вкус. Великолепная пара. Самец и самочка. Отдам за шесть хрустиков. Если, где найдёте дешевле, разницу верну и ещё дам ящерицу в придачу, – затрещал лис, пританцовывая вокруг директора.

– Я не положил на них никакой глаз, – возмутился Хомячков. – Мне не нужны тараканы!

– Это вы зря так говорите! – лис чутьём опытного продавца почувствовал, что с этого надутого от собственной важности в чёрной шляпе можно снять куш и куш неплохой. – Это не просто какие-то запечные насекомые, а настоящие, породистые тропические тараканы! Экзотика! Большая редкость в наших широтах! Вы будете показывать их, как раритет. К вам друзья табунами ходить будут.

– У меня нет друзей, – холодно заметил Константин Вадимович, брезгливо отворачиваясь от стеклянной банки.

– Да, я понимаю. Я вижу, что вы хороший человек и солидный клиент. Тараканы не масштаб для такого покупателя. Вот, пожалуйста, вас наверняка заинтересует эта птица, – лисья лапа указала направо.

На стеллаже в высокой круглой клетке, увенчанной бронзовым кольцом, на жёрдочке сидел небольшой синий попугай с красной головкой, зелёной грудкой и чёрным кривым клювом. Он посмотрел на директора правым глазом, затем, повернув головку, левым, сипло откашлялся, словно докладчик перед выступлением, но ничего не сказал, а только зевнул.

– Говорящий попугай Григорий, редчайший вид, можно сказать, уникальный экземпляр, – тараторил продавец, хватая Хомячкова за рукав и притягивая к стеллажу.

– Какаду, что ли? – спросил директор.

– Никакой не какаду. У какаду хохолок, а у этого нет. Да и за каким лешим он вам сдался, тот какаду? Все, словно помешались на какаду. Какаду им подавай, да какаду. Как будто других попугаев нет! А ведь известно, что количество белохвостых какаду сокращается и рыжехвостых, кстати, тоже. Может болезнь, какая на них напала, может ещё что. Ученые бьют тревогу, но объяснить причины явления не могут. Зачем вам покупать генетически обреченную птицу? Не дай бог сдохнет – целая трагедия, – продавец тарахтел, не давая Хомячкову опомниться. – И ещё одно. Какого-нибудь какаду три года надо учить, чтобы он выдал «попка дурак», а Григорий вам тут же, не сходя, как говорится, с места, может изречь такое, что уши, уши отклеятся!

– Мне совсем не надо, чтобы уши отклеились, – Константин Вадимович на всякий случай сделал шаг назад.

– Нет, нет, вы меня не поняли, про уши это я образно, в переносном смысле, так сказать. Вы лучше ответьте, где вы работаете? – наседал продавец.

– Причем здесь моя работа?

– А как же? Это очень важно, – лис взял клетку за бронзовое кольцо и поднёс к лицу покупателя. – Есть учреждения, где говорящая птица просто необходима.

– Я директор мышиной школы, – с достоинством признался Хомячков.

– Тогда вам непременно нужен говорящий попугай. Он может повторять учебные истины, например: «жи», «ши» пишутся через «и», «кенгуру живут в Австралии», «дважды два – четыре». И никакими домашними заданиями мышат мучить не надо, Григорий легко сможет внушить нужные знания. Благодаря такому педагогу, школа станет лучшей. К вам на платные экскурсии китайских мышей будут привозить – хрустиков нагребёте на семь поколений!

Продавец, приплясывая с клеткой, словно околдовал Константина Вадимовича, который неожиданно для себя спросил:

– Сколько стоит?

– Две сотни.

Назвав цену, лис ещё сильнее оживился, часто задышал, со свистом втягивая воздух через дырку между передними зубами.

– За что же так много?! – возмутился Хомячков.

– Это же не курица, а попугай. У нас в магазине экземпляры редкие, можно сказать, уникальные. Других не держим. Вы же видели, что пара тараканов стоит шесть хрустиков, а это – не просто птица, а говорящий попугай! Говорит, как мы с вами, даже лучше. Двести для него совсем не цена. Только для вас… из уважения к должности… любому другому – четыреста и ни на хрустик меньше.

Директор задумался.

– Хорошо, а если я заплачу вам двести, вы выпишите чек на четыреста?

– Желание покупателя – закон! – продавец веником из петушиных перьев обмел пыль с клетки. – Можете называть попугая просто Гришей, он не обидится.

– Я надеюсь. У меня этих обидчивых – полная школа, вот где сидят! – постучал Хомячков себя по шее, затем, наклонившись к клетке, поманил Григория коготком и запел приторным голосом. – Тю-тю-тю-тю-тю, Гришенька хороший, хороший. Пойдёшь к Константину Вадимовичу? У Константина Вадимовича весело, у него много мышаток, пойдёшь?

Попугай приоткрыл один глаз, недоброжелательно посмотрел на директора, почистил пух под крылышком и вдруг, вытянув шею и подавшись грудкой вперед, злобно прохрипел: «Деньги принес, сволочь?!»

2. Ограбление

В тот момент, когда Хомячков, поражённый неожиданной хулиганской выходкой, застыл на месте с открытым ртом, на другом конце города случилось происшествие, имеющее, как ни странно, самое непосредственное отношение к нашей истории про попугая: был ограблен филиал банка «Мышиный кредит».

Преступники действовали по хорошо продуманному плану.

«Машина с инкассаторами, будет через пятнадцать минут, – услышал заведующий филиалом хорошо знакомый ему голос председателя банка, – подготовьте всю имеющуюся наличность к сдаче. Имейте в виду, ребята торопятся, у них после вас ещё два объекта».

Остатки наличности по пятницам всегда отправлялись в центральный офис, но делалось это только по окончании рабочего дня. Распоряжение показалось Степану Богдановичу Поросюку лишённым логики.

– Извините… – попытался он возразить.

– Надеюсь, вы со мной не собираетесь дискуссировать! – жёстко пресёк заведующего председатель банка.

Дискуссировать с начальством не входило в правила Степана Богдановича. Положив трубку, он недовольно покрутил бритой головой и направился к кассиру:

– Сколько у нас на данный момент в наличии?

– Восемьдесят две тысячи, – ответил пожилой серый кот, блеснув толстыми стёклами очков.

– Велено сдать. Сейчас прибудут инкассаторы. Упакуйте.

– К чему такая спешка? Обычно они забирают у нас выручку после семи, а сейчас и пяти ещё нет!

– Начальство приказало… ему виднее.

– Ему виднее… ему виднее, – раздражённо забрюзжал кассир, скрываясь за перегородкой. – А как будем дорабатывать до конца дня, если всё выгребут? Пусть разрешат оставить, хотя бы часть денег.

Поросюк, подумав, что кассир прав, направился, было, обратно в кабинет, но дойти до аппарата ему не удалось.

– Мошенники! Грабители! Бандиты! – раздался истеричный крик у входа. – С моего счёта увели двести рублей. Кто здесь начальник?!

Головы посетителей и сотрудников повернулись к входной двери. Вопила кошка необычной внешности. Одна половина морды у неё была рыжая, а другая, будто измазана густой чёрной ваксой. Граница между рыжим и чёрным проходила посередине носа. На шее белое пятно. Правый кошачий глаз отсвечивал небесной голубизной, левый был тускло-серым.

– В чём дело, гражданка?! – строго хрюкнул Поросюк и сделал шаг навстречу скандалистке.

– Вот он главный прохвост, смотрите, какую шею наел! – злые огни загорелись в разных кошачьих глазах.

В этот момент к зданию подъехал бежевый броневик с двумя синими полосами по борту.

– Инкассаторы прибыли, – крикнул кто-то из сотрудников.

– Извините, минутку… с вашими претензиями мы разберемся… сейчас у меня срочное дело, – заторопился Степан Богданович. – У него срочное дело, у него срочное дело, – передразнила кошка.

Через служебный ход в помещение вошли два крупных пса с короткими автоматами на плечах. Поросюк видел эту бригаду впервые. Что-то волчье почудилось ему в облике автоматчиков, и щетина на поросячьей холке стала дыбом.

Скандалистка, увидев вооруженных псов, выгнула спину, оскалила пасть, недовольно мяукнула, и её, как ветром сдуло.

Инкассатор в чёрной кожаной кепке представился старшим наряда, сопровождал его крашеный блондин высокого роста, плечистый, длиннолапый, сутулый.

– Где хрусты? – спросил старший, блеснув золотой коронкой.

Заведующий молча показал на пуленепробиваемые стёкла кассового помещения.

На полу стоял небольшой брезентовый мешок. Блондин, словно проверяя давление в автомобильных шинах, постучал по брезенту носком ботинка.

– Вы, пожалуйста, осторожнее, – воскликнул кассир, – деньги всё-таки!

– Объём какой-то не солидный, – пёс подхватил с пола упаковку и взвалил себе на плечо.

Старший инкассатор заглянул в переданную ему накладную и разочарованно сощурился.

– Всего восемьдесят две тысячи?! Мы рассчитывали, хотя бы на сто пятьдесят.

– Сколько есть – все сдаём, – пожал плечами Поросюк.

Оставив небрежную роспись, «золотой зуб» подмигнул заведующему.

– Копи хрусты, гражданин начальник, а сейчас, пока. Мы линяем.

– Даст бог, ещё заедем, – обернулся на выходе блондин и, кривляясь, послал воздушный поцелуй.

Как только инкассаторы отъехали, Степан Богданович позвонил председателю банка.

– Всё, как вы велели, – доложил он, – загрузили восемьдесят две тысячи… больше, извините, не было… только бригада какая-то странная.

– Куда загрузили?! Какая бригада?! – изумился председатель.

– Ну, инкассаторская… вы предупреждали.

– Я вас ни о чём не предупреждал!

3. Сложная биография

Выдав, абсолютно бестактное выражение, Гриша, как ни в чём не бывало, опять засунул клюв под крыло и с такой заинтересованностью стал выщипывать пушинки, словно хотел показать, что никакой хулиганской фразы не только не произносил, но и не мог произнести, поскольку полностью погружён в проблемы личной попугайской гигиены.

Директор растерянно посмотрел на продавца. Тот, скорчив страшную гримасу, грозил Григорию кулаком. Перехватив взгляд покупателя, Мирон разжал кулак и растянул губы в притворной улыбке.

– Не подумайте плохого. Гриша – птица воспитанная, но у него очень сложная биография. За последние два века, в каких руках только не перебывал, вот и поднабрался, так сказать, фольклора.

– Два века, говорите? – обрел, наконец, дар речи директор. – А сколько же ему?

– Специалисты считают, что лет, этак, триста. У его породы это пора расцвета: и жизненный опыт накоплен, и энергии хоть отбавляй. Гриша, вы только подумайте, был знаком с Мамаем, который подарил его Александру Невскому за победу над немецкими рыцарями на Чудском озере.

Представители царской династии обожали попугая, он считался фамильной реликвией Дома Романовых. После революции такое обожание боком вышло Григорию, за связь с царской семьей он был репрессирован и сидел в клетке у начальника пересыльной тюрьмы в Тюмени.

Берия хотел попугая ликвидировать, как троцкиста, но из расстрельного списка его собственноручно вычеркнул Сталин, наложив резолюцию: «С попугаями не воюем!»

В Отечественную войну служил в разведке. Летал над немецкими позициями и докладывал обстановку командиру полка. Фронтовой лексикон у него у него до сих пор не сходит с языка.

– Ну-ка, Григорий, покажи, как ты умеешь общаться с полковниками.

Попугай перестал раскачиваться, вытянулся на качельке и, молодцевато выпятив грудь, коснулся крылышком головы.

– Так точно, товарищ полковник! Докладываю, товарищ полковник! Разрешите вылетать на задание, товарищ полковник?!

– О! – поднял лапу Мирон. – Слышите?! Его никто не учил, а военную иерархию знает, будто две академии окончил и курсы младших лейтенантов в придачу. Как увидит кого в погонах, сразу обращается по всей форме.

Лис сыпал и сыпал фактами, подлинность которых, слабо знающий историю Хомячков принимал на веру.

– При Брежневе Гришу за диссидентские настроения посадили в психушку. Дело в том, что Григорий как-то приземлился на голову Дзержинского, ну, памятника, что напротив «Детского мира» стоял, и стал орать: «Я – против! Я – против!» Пожарная машина подъехала. По Грише из брандспойта врезали, сшибли на мостовую, связали и отвезли в психиатрическую больницу.

В одной палате куковал вместе с математиком Гурвичем. Тот потом в Израиль выехал, стал министром безопасности, Грише документы выправил, будто у попугая вся родня – семит на семите сидит и семитом погоняет. Посольству своему в Москве Соломон Аронович приказал выписать птахе израильский паспорт на фамилию Цукерман, и билет оплатить до Тель-Авива. Но Гриша лететь отказался: «В России, – говорит, – я сложился как личность, здесь и умру». Патриот – не приведи, Господь!

Лис ещё долго трещал что-то, но Константин Вадимович больше не слушал. Решение созрело. Хомячков отсчитал двести хрустиков и сунул в рыжую лапу. Лис с такой живостью спрятал деньги в карман, что Константину Вадимовичу стало неприятно.

«Переплатил, много переплатил», – подумал директор, и нервно сказал:

– Вы, это… счёт на четыреста, как договорились.

– Понимаю, – заговорщически ухмыльнулся лис.

Тут же огрызком карандаша он нацарапал на бланке нужную цифру, расписался, вытащил из кармана печать, дохнул на нее, но проставить на бумаге синий кружок не успел: послышался резкий стук в окно, выходящее во внутренний двор, и властный голос:

– Открывай!

Хозяин магазина встрепенулся, сунул печать обратно и со словами:

– Извините, товар подвезли… я скоро, провожу наверх и вернусь, – ринулся к двери заднего хода.

4. Странная находка

Пока Хомячков, в ожидании счёта, нервно ходил по помещению, прислушиваясь к топоту на лестнице, сумерки снаружи сгустились.

Темнота, как известно, пора совиной охоты, и проживавшая в замшелом бревенчатом доме на берегу пруда одноглазая сова Тарасиха вылетела на промысел в рощу. На поляне Пяти дубов ночная хищница опустилась на верхушку одного из вековых деревьев-великанов и сложила крылья.

Её голова повернулась вправо, затем влево, а единственный глаз уставился на продолговатую дыру, темневшую на стволе самого могучего из дубов.

Тарасиха не раз забиралась в это дупло, но не находила там ничего, кроме старых желудей и сухих листьев. Разбойница вытянула шею и уже расправила крылья, чтобы полететь дальше, как почувствовала неприятный зуд в носу. Нырнув в тёмную дыру в стволе и разворошив слой прогнившей дубовой листвы, она сунула клюв глубже, пошатала из стороны в сторону – зуд не проходил. Пришлось проделать процедуру повторно, и вот те на! Острый костяной кончик неожиданно наткнулся на стальное кольцо, продетое во что-то твёрдое, пахнущее старой кожей.

Поочередно работая то когтями, то клювом, сова разгребла старую труху, вцепилась в кольцо и, упёршись крыльями в стенки дупла, вытащила тубус – истёртый кожаный чехол цилиндрической формы.

«Клад», – подумала старая разбойница.

Дрожа от нетерпения, ночная хищница выбралась наружу, отщёлкнула проржавевшие замочки, откинула крышку. Когтистая лапа дотронулась до донышка, и оно отвалилось, повиснув на нескольких полуистлевших нитях. Сова приставила находку к своему единственному глазу на манер подзорной трубы и посмотрела сквозь неё в ночной небосвод. Месяц и звёзды показались ярче, но это не радовало: чехол был пуст. Из такой находки пользу не извлечёшь, а выбросить жалко.

«А, может, удастся применить трубу для ворожбы, – подумала Тарасиха, получавшая неплохой навар от гаданья, любовных приворотов, снятия порчи и прочих надувательских трюков, – и охмурить десяток-другой лохов?»

Она повертела головой, ещё раз втянула в себя запах заплесневелой кожи:

«Нет, лучше впарить это старьё кому-нибудь на барахолке? Чего проще? Стереть плесень, пришить донце суровыми нитками и продать никчемную рвань, пусть за пол хрустика. Всё равно деньги».

Радуясь своей сообразительности, сова захохотала, и от этого зловещего смеха кровь застыла в жилах у мелких лесных обитателей.

5. Так дела солидные мыши не делают!

Тяжёлые шаги с лестницы, переместились в помещение над головой Хомячкова, но продавец не возвращался. Наверху о чём-то долго шептались. Потом Константин Вадимович явственно расслышал, грубый голос:

– Прихлопнуть лоха, и концы в воду!

– Мокрых дел в магазине не надо, – возразил лис, – я ручаюсь, он ничего не видел.

Затем опять послышался шёпот, затем лис пролаял:

– Расставляйте, как вам удобнее.

На втором этаже раздался грохот, скрип, будто передвигали тяжёлую мебель. Директор брезгливо стряхнул с плаща несколько пылинок, упавших с потолка, посмотрел на Григория, с безразличным видом раскачивающегося на жёрдочке, и сказал раздражённо:

– В приличных местах так с клиентами не обращаются!

Когда, наконец, возвратился продавец, Хомячков окатил его недовольным взглядом, а попугай хрипло выдал:

– В приличных местах так с клиентами не обращаются!

– Молчи, дурак! – разозлился лис.

– Сам дурак! – ответил на это попугай, прикрыл глаза и стал раскачиваться на жёрдочке, как бы показывая, что не видит никакого смысла в продолжении перепалки.

Рыжая лапа оставила на листке бумаги размашистую подпись, и заверила её печатью, на которой было написано «Хозяин зоомагазина Мирон Лисов».

Директор взял у продавца счёт, недоверчиво повертел его перед глазами и неожиданно возвратил:

– Я передумал.

– Как это?! – удивился лис.

Константин Вадимович пожал плечами.

– Просто, передумал и всё.

Мирон возмутился.

– Так дела солидные мыши не делают! Эти фокусы могут плохо кончиться!

Он злобно оскалился и выразительно посмотрел в потолок.

– Нет… это не то, что вы себе вообразили… попугая я возьму… но сумму хотел бы переиграть.

– Как это?

– Ну… я заплачу, как договорились… но не могли бы вы вписать вместо «четыреста» цифру «пятьсот»?

– Хм… нет проблем, – опять оживился продавец, – желание покупателя – закон. У вас нет, случайно, ластика?

– Как же, как же? – Хомячков пошарил в пакете с только что закупленной канцелярщиной. – Вот, пожалуйста.

Мирон быстро стёр прежнюю цифру, сдул серые бумажные катышки, вписал на освободившемся месте «500».

Этот диалог Гриша внимательно прослушал. Когда же хозяин магазина, выпрямился со счётом в лапе, попугай, утратив интерес к сделке, напился воды из блюдечка и, прочищая горлышко, хрипло откашлялся.

– Кхе, кхе, – передразнил его Хомячков, и сказал повелительным тоном:

– Григорий, поприветствуй Константина Вадимовича!

Попугай презрительно покосился на нового хозяина, отрицательно помотал кривым клювом и проскрипел что-то по-своему.

– У Гриши своя гордость имеется, – сказал на это лис. – Он не любит, когда ему приказывают.

Хомячков сменил тон на просительный, но ответа не получил. Продавец объяснил молчание Григория сложным психологическим состоянием.

– Он только что говорил, сами слышали. Теперь догадался, что его продали, и разволновался. Ничего страшного, успокоится и всё наладится.

Константин Вадимович потребовал вписать гарантию, что попугай заговорит в течение, допустим, двух недель или, хотя бы месяца.

– Никакой цирк вам такую бумагу не выпишет, не говоря уже о магазине. Попугай – птица деликатная, он может сто лет говорить, а потом пять лет молчать, это его личное дело, – возразил продавец, ощупывая в кармане содранные с Хомячкова денежки. – Не волнуйтесь. Потеплеет, земля подсохнет, травка начнёт пробиваться, и заговорит он, как миленький.

Лис сунул Константину Вадимовичу исправленный счёт.

– Так здесь образовалось грязное пятно! – возмутился директор. – Не могли бы вы выписать другой документ, без исправлений… у меня бухгалтерша такая поганка, ко всему может прицепиться.

– Желание покупателя – закон, – засуетился хозяин магазина. – Другой, так другой.

Он взял новый бланк, но тут же карандаш выпал из его лапы: со второго этажа донеслось громкое рычание, потом там что-то грохнуло, послышался топот, возня, глухие ругательства.

– Что? Что случилось? – испугался Хомячков.

Лис задрал голову вверх и заорал;

– Успокойтесь! Клиент ещё здесь!

Всё стихло.

– Кто там? – дрожащим голосом спросил Константин Вадимович.

– Не волнуйтесь. Мне доставили двух дрессированных тигров. Молодые самцы, естественно, дух соперничества. Видимо, повздорили, это для них обычная история… не хотите ли, кстати, приобрести одного? Он вам без всяких педагогических советов быстро в школе дисциплину наладит!

– Нет, тигра не надо! Я уж как-нибудь сам с дисциплиной разберусь! – Хомячков схватил клетку с попугаем и выскочил из магазина.