Текст книги "Попугай Гриша и корпоративная тайна"

Автор книги: Борис Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

14. Урок математики

В первом классе продолжался урок математики.

– До чего же, вы, Сыровы, тупые! – раздраженно кричала Рыбина. – Точно как ваш…

Учительница хотела упомянуть отца нерадивых учеников, но не успела, в коридоре послышался странный шум, топот, и ворвавшийся в класс Длиннохвостиков завопил:

– Серафима Викторовна! Серафима Викторовна! К вам мама Слёзкина бежит… с пистолетом!

Рыбина судорожно передёрнула плечами.

– Зачем же с пистолетом? – растерянно пролепетала она и не успела сделать и шага, как дверь распахнулась, и на пороге показалась разъярённая Инесса Сергеевна.

Дантистка была в сбившейся на бок шляпке и часто дышала.

– Где мой сын?! – короткий воронённый ствол уставился на учительницу.

У Серафимы Викторовны язык прилип к нёбу.

– Где мой сын?! – повторила Слёзкина и взвела курок.

Рыбина хватанула ртом воздух.

– Славик у Изольды Ниловны, – пришла на помощь учительнице Ирочка Зернова.

– Я была в медпункте, его там нет! – не отрывая взгляда от мушки, сказала Инесса Сергеевна. – Куда дела моего мальчика, признавайся!

– Я никуда его не девала, – промямлила Серафима, к которой, наконец, вернулся дар речи. – Он сам…

– Ну, что, я тебя предупреждала. У меня единственный сын, и я не позволю делать из него неврастеника!

Качнув стволом, дантистка показала учительнице на выход. У Рыбиной задрожали колени, и она застыла, не в силах двинуться. Затихший класс с ужасом наблюдал за развитием драматической сцены. Кто-то из мышат всхлипнул. Инесса Сергеевна выдвинула вперед нижнюю челюсть, ссутулилась и в момент из матери-одиночки преобразилась в тюремного пахана. Широко расставляя лапы и переваливаясь с боку на бок, она обошла вокруг Серафимы Викторовны.

– Выходи!

– Я буду жаловаться директору! – взвизгнула учительница.

– На том свете Директор только один – Всемогущий, и у него к тебе много претензий, – мрачно откликнулась Слёзкина. – Не могу же я расстреливать на глазах у детей. Выходи, сказала!

Рыбина выскочила из класса и, по-женски раскачивая слабыми плечами, побежала по коридору. Слёзкина, подмигнув мышатам, глубже натянула шляпу и бросилась вслед.

15. Из всякого правила есть исключения

Дуся ворвалась в номер пробежала мимо Дорофея, раскладывавшего карты на столе, и хлопнула дверью в ванную.

Мурлыга привстал на стуле.

– Что с тобой?!

– Потом расскажу, – донеслось из-за стены, послышался стук, сбрасываемой обуви, шум бегущей воды, затем гудение фена.

Через некоторое время в коротком платье брусничного цвета, плотно облегающим её гибкую фигуру, кошка опять появилась в гостиной. Её тонкую, длинную шею украшало красное коралловое ожерелье, уши оттягивали клипсы. Большие тёмные очки, высокие каблуки-шпильки и густой слой тёмно-малиновой помады на губах вернули Цаце «звёздный» имидж.

– Как погуляла? – спросил Винт.

Дуся плюхнулась на стул напротив.

– Пока одни картинки перебирают, другие фартовые дела делают, – она сняла очки, и звёздный имидж сразу улетучился: оплывший правый глаз был похож на щёлку, синяк просвечивал сквозь толстый слой пудры.

– Где это тебя так отделали?

– В ментовке.

– Как же ты туда умудрилась попасть?!

– Тиснула для практики кошель у одной чурки с ушами… но что-то не срослось… лягавые повязали и в контору. Боялась, что смоют макияж, и загремлю на полную катушку за все прошлые дела… Но, как видишь, облапошила ментов и слиняла.

– Везуха.

– Не то слово. Большой фарт попёр! Слушай…

Рассказ о кладе, запрятанном в подземелье, Дорофей воспринял недоверчиво.

– Однако эта байка может оказаться старческим бредом.

– А если, правда? Триста двадцать семь килограммов золота это миллионов девять хрустов, как минимум! Идиотами быть, чтобы такой шанс не испытать.

– А как же второй раз не стреляем?

– Из всякого правила есть исключения, – Дуся встала. – Начнем с астронома.

16. Белая крыса Магдалина

Неизвестно, чем бы закончилась гонка преследования по школьному коридору, если бы Серафима Викторовна не заверещала. И откуда у неё только взялся такой голос?! Это был не испуганный мышиный писк, а визг недорезанного поросёнка. От этого истошного вопля во всех классах наступила тревожная тишина. Учителя, объяснявшие уроки, смолкли и застыли на своих местах с открытыми ртами. Мышата притихли и испуганно заморгали глазёнками.

Хомячков, который наливал чай в свою любимую фарфоровую чашечку, выронил чайник, упал на четвереньки и забился под стол, откуда наблюдал, как тёмное пятно пролитой заварки расползается по ковру.

Учительница пения Клеопатра Захаровна Норушкина трижды опасливо перекрестилась. Медсестра Изольда Ниловна, не жуя проглотила сырник и, чтобы не подавиться, запила половиной стакана валерьянки. Преподавательница зоологии Зинаида Альбертовна Запечкина, залезла на стеллаж с экспонатами и спряталась за банкой с заспиртованной камышовой жабой.

– Что за безобразие?! – закричала заведующая учебной частью Елена Николаевна Сколопендра, сухопарая мышь с вытянутой лошадиной мордой. – Что за безобразие?! – повторила она и высунулась в коридор.

Голос завуча мог заставить содрогнуться любого сотрудника школы, не говоря уж об учениках, которые боялись Сколопендру больше, чем самого директора. Однако и Елена Николаевна, увидев пистолет в лапах разъярённой Слёзкиной, не на шутку испугалась. Лошадиная челюсть тут же втянулась обратно, хлопнула дверь, повернулся ключ в замке.

Из спортзала выскочил учитель физкультуры Юрий Иванович Крыс. Он бросился наперерез дантистке, схватил за плечи и обезоружил.

– Как вы додумались ворваться в школу с оружием?! – закричал учитель физкультуры, одной лапой удерживая возмутительницу спокойствия, а другую, с пистолетом, отводя от неё подальше.

– Спокойно, Юрий Иванович, без экстремизма, – Инесса Сергеевна избавилась от недружественных объятий, достала из сумочки помаду и стала подкрашивать губы. – Где вы видели оружие? То, что вы отняли, всего лишь игрушечный кольт, который я купила в детском магазине…

Крыс сконфуженно оглянулся по сторонам.

– Но предупреждаю вас, Юрий Иванович, ведите себя осмотрительнее… к следующему разу я достану настоящий.

* * *

Ни пронзительный визг Серафимы Викторовны, ни топот ног на втором этаже, ни хлопанье дверей – не проникли в каптёрку под лестницей, где спал после успокоительного укола Славик Слёзкин. Его разбудил газетный шелест. Открыв глаза, малыш обнаружил, что дверь в коморку кто-то притворил.

В комнатушке царил полумрак, тусклые лучи испускал настенный светильник, и белая крыса в толстых очках, устроившись под ним в кресле, с истёртой бархатной обивкой, читала газету. Это, конечно, была Магдалина. От страха у мышонка онемели лапки. Он поводил головкой из стороны в сторону и услышал сиплый, но доброжелательный голос.

– Проснулся?

Над Славиком нависла большая белая голова. Красные крысиные глаза светились в полутьме.

– А я нарочно прикрыла дверь, чтобы крики тебя не разбудили. Там, наверху, какой-то скандал.

«Может, мне снится?» – подумал мышонок и сжал веки с такой силой, что в глазах поплыли цветные круги.

– Просыпайся, просыпайся, – хрипела крыса, – сейчас будет звонок на перемену, тебя начнут искать, полезут и сюда, а мне нельзя попадаться на глаза.

Первоклассник осмелел и разомкнул веки.

– Ты, белая крыса Магдалина?

– Была белая, а теперь седая, – грустно призналась крыса.

– Ты меня съешь?

– Зачем?

– Не зачем, а за что! – сказал мышонок. – За то, что я пишу левой, когда все пишут правой.

– А мне то, старой крысе, какое дело до того, какой лапой ты пишешь?!

– Правда? А Серафима Викторовна очень злится.

– Дура, твоя Серафима Викторовна, прости меня малыш, что тебе так говорю, – крыса плюнула на пол и растёрла подошвой. – Ну, давай, к своим друзьям, а мне надо прятаться. Только тс-сс, – Магдалина приложила коготь к губам, – никому ни слова, что меня здесь встретил, а то мне каюк.

– Что тебе?

– Каюк, говорю. То есть не жить больше в этой коморке, а куда мне ещё податься на старости лет?

– А маме можно сказать?

– И маме нельзя. Она, хоть и дантист, но царя в голове не хватает… заходи, буду рада. Могу даже сказку рассказать. Старая Магдалина знает много сказок.

* * *

Так, у маленького мышонка появилась тайная подруга. Магдалина жила в подвале очень давно, ещё с тех времен, когда в двухэтажном здании из жёлтого кирпича не было никаких мышат, а стояли столы, накрытые зелёным сукном, вертелись рулетки, со стуком сыпались игральные кости.

Элегантные крупье в чёрных атласных жилетах и галстуках-бабочках раскладывали жетоны, бородатые мужчины и декольтированные дамы пили шампанское. Выигрывались и проигрывались состояния. Счастливчики, ошалев от свалившихся на них чумных денег, закатывали кутежи в самых дорогих ресторанах, те, которым не повезло и не оставалось надежд, пошатываясь, спускались по лестнице в подвал, чтобы здесь в мрачной полутьме, извлечь из кармана браунинг и приставить к виску.

Магдалина была талисманом игорного заведения. Считалось, что выигрыш зависит от её расположения. Клиенты перед крысой заискивали, старались понравиться.

Когда казино закрыли, его владелец месьё Фуко бежал в Швейцарию. По слухам долго бедствовал, зарабатывая на жизнь официантом в кафе в Лозанне, а, потеряв место, жил подаяниями. Умер бывший миллионер в нищете и безвестности. Городские власти открыли в здании из жёлтого кирпича мышиную школу. Про казино забыли, но про белую крысу – нет. О Магдалине стали рассказывать ужасные истории, пугали непослушных учеников, кто-то из третьеклассников даже посвятил ей наполненное духом трагического фатализма стихотворение, перефразировав строки известнейшей поэмы:

 
«Магдалина! О, моя ты, Магдалина!
Я по тебе уж слез не лью.
Издохнешь старая, но прежде
Разрушишь ты судьбу мою!»
 

Из нынешнего поколения учеников и учителей никто не видел даже кончика крысиного хвоста. Возможно, о существовании крысы догадывалась Софья Аркадьевна Прилавкина.

По порядку, заведенному предыдущими поколениями буфетчиц, она по вечерам оставляла в углу кухни миску с остатками недоеденных школьных завтраков, а по утрам поднимала уже пустую. Никогда и никому Софья Аркадьевна не признавалась в том, что вопреки строгим санитарным правилам, прикармливает в пищеблоке живое существо, не прошедшее обязательного медицинского обследования.

Магдалина хорошо знала заложенные строителями каналы под зданием. Известно, что зубы у крыс растут на протяжении всей жизни, и им для стачивания резцов просто необходимо постоянно грызть твердые предметы. В силу этих, доставшихся от предков способностей, грызуны могут проделывать дыры не только дереве или пластике, но даже в металле и бетоне.

Белая крыса соединила норами подземные каналы под зданием и могла незаметно передвигаться по всей школе. Она тайно присутствовала на уроках, собраниях и педагогических советах, подслушивала разговоры учителей и учеников, беседы Хомячкова со Сколопендрой и попугаем Гришей. Словом, знала о школьной жизни всё.

Когда директор покидал свой кабинет, Магдалина пробиралась туда, доставала из корзины для бумажного мусора последний номер газеты «Мышанские зори», притаскивала в каптёрку, надевала очки и с удовольствием просматривала. Она читала самые интересные статьи и была в курсе не только школьных, но и городских новостей.

17. Лучше иметь маленькую рыбку сегодня, чем большого таракана завтра

Василий Феофанович Кошкин, собираясь за продуктами, повесил на плечо тубус с телескопом и уже спустился на первый этаж, когда вспомнил, что забыл хозяйственную сумку.

– Тьфу ты… чёрт! Деменция проклятая замучила!

Пришлось вернуться. Минут через десять, когда астроном, не спеша, двигался по дорожке вдоль детского сада, его остановила кошка в голубой, распахнутой на груди куртке. На шее позванивали монисты из медных монет, на плечах лежал цветастый платок.

– Давай дед, поворожу. Всю судьбу распишу и, что будет, расскажу. Хочешь по звёздам, хочешь по ладони, хочешь на картах?

Василий Феофанович предсказателям не верил, но случая поговорить о небесных телах, упускать не стал.

– Давай по звёздам.

– Ты, кто по знакам Зодиака?

– Овен.

– Тебе сегодня благоприятствует Венера. Быстро всё купи, наведи порядок в мыслях и оставь больше времени для удовольствий, – затараторила гадалка.

– Каких удовольствий?

– Слушай, дед, не задавай глупых вопросов. Твоя труба мешает строить гороскоп. Дай, я поставлю её под дерево.

Не успел астроном возразить, как тубус был снят с его плеча и оказался приставленным к шершавому стволу старого клёна.

– Доверься Луне и отдохни с любимой, – продолжала вещунья нести бред, – но не играй на чувствах своей половинки, иначе она начнёт от тебя отстраняться.

– Моя половинка, уже семь лет, как отстранилась, – возразил Кошкин.

– Развелись, что ли?

– Нет, не развелись!

– А… вот и мне звёзды подсказывают… Она ушла Туда, – гадалка показала лапой вверх. – Это бывает…

На тротуаре показался невысокого роста, сутулый, рыжий кот с несоразмерно большой головой, прикрытой серо-голубой панамой. Он всмотрелся в лицо пенсионера и широко раскинул лапы.

– Василий?

– Василий Феофанович, – с достоинством признался Кошкин, – в чём дело?!

– Васька, кореш! – рыжий крепыш облапил астронома и прижал его к себе с такой силой, что у того перехватило дыхание.

– Васька! Кореш! Сколько лет, сколько зим!

– Извините! – захрипел Кошкин. – Я вас вижу впервые!

– Неужели обознался?! – объятия ослабли.

– Я вас не знаю, гражданин кот, – астроном отступил на шаг и услышал за спиной шорох, будто кто-то складывал бумагу.

Василий Феофанович хотел оглянуться, но рыжий незнакомец сорвал с себя панаму и, размахивая ею, как сигнальным флажком, стал прыгать с одной лапы на другую, выкрикивая:

– Васька, копия Васьки! Вылитый Васька!

Под клёном щёлкнуло, будто откупорили шампанское и в этот момент рыжий так яростно замахал головным убором, что пенсионер зажмурился.

– Марс набрал силу, – донёсся из-под дерева голос гадалки, – а тебя, дед, ждёт свидание с Венерой. Всё, старый. Мы пошли.

Парочка исчезла, будто её и не было. Футляр стоял под клёном. Василий Феофанович взял тубус и, удивляясь странной встрече, двинулся по направлению к магазину.

* * *

Пожелтевший лист плотной ватмановской бумаги был развернут на столе в гостиничном номере. Один его конец Дорофей прижал бронзовой пепельницей, на другой положил лапу. План был вычерчен чёрной тушью. Туннель длиною пятьдесят семь метров вёл из школьного подвала в небольшое квадратное помещение, обозначенное на схеме, как Каминная гостиная.

Нарисованная от руки фиолетовая стрела с оперением выделялась на фоне строгих линий чертежа. Наконечник указывал в центр Каминной. Надпись под стрелой, выведенная аккуратными, округлыми буквами, гласила: «327 золотых брусков по 1 кг каждый. Итого: 327(триста двадцать семь) килограммов золота», далее стояла витиеватая подпись, в которой узнаваема была только первая буква «Ф».

Документ внушал доверие. Из него было ясно, что проникнуть в подземелье можно из коморки под подвальной лестницей, для чего нужно повращать кольцо на крышке входного люка в одну и другую сторону, надавить и потянуть. Схема отпирания замка была подробно расписана.

– Это не шутки, мы встретились на сутки, – радостно пропела Цаца.

– Фарт попёр, – мяукнул Винт, потирая лапы.

Известно, что золото не пахнет, тем не менее, Дорофею почудилось, что в воздухе витает вожделенный запах. Триста двадцать семь килограммов золота! Голова кружилась от близости к большому богатству.

– Школа! Нужно влезть в мышиную школу! – кошка сглотнула слюну.

Мурлыга хищно оскалился.

– Подцепим на коготок школьного директора Хомячкова… Мирон – хозяин зоологического магазина… когда я размещал у него Бригаду, признался, что продал директору попугая за двести хрустиков, а тот стребовал счёт на пятьсот.

Цаца опустилась на четыре лапы, выгнула спину коромыслом и прошипела:

– С такого крючка не сорвётся! Назовём его Пухлый, и будет наш с потрохами!.. Кстати, как там волки?

– Всё пучком. Залегли у лиса. Менты повсюду рыщут, но унюхать не могут. Мирон вне подозрений.

– Не базарят?

– Бывает, базарят, но недолго и без крови. Носорог, правда, начинает бочку катить. Требует за бомбежку «Мышиного кредита» полную долю.

– Скажи этому идиоту, – процедила сквозь зубы Цаца, – слиняем отсюда, получит.

– Он ждать не желает. Говорит, «лучше иметь маленькую рыбку сегодня, чем большого таракана завтра».

Злые глаза кошки подёрнулись туманом.

– Этот пустолай, у меня допросится. Останется и без рыбки и без таракана. Подкинь им еще по сотне на брата и пусть не рыпаются. Если дело с золотишком замутим, потребуются. Надо только ментам глаза запорошить, пустить слух, что волки из города уже слиняли.

– Как?

Цаца самодовольно усмехнулась.

– Придумаю.

18. Первый подвиг Геракла

На большой перемене Славик Слёзкин незаметно ускользнул в подвал. Оказавшись в каптёрке, негромко позвал:

– Магдалина.

Послышалось шуршание, старая крыса выползла из темного закутка, встала на задние лапы, подтянув, как белка, передние к груди.

– Славик! – сказала она. – Как хорошо, что ты пришел. Мне очень грустно.

– Что случилось? – забеспокоился мышонок.

– В том-то и дело, что ничего не случилось. У меня скоро юбилей, и никаких поздравлений не ожидается. Обидно. Некоторых поздравляют всякий раз, когда им исполняется годик, семь, десять, пятьдесят и так далее. Дожившим до сотни, иногда даже медаль дают, за то, что дотянули. А тут скоро двести, и хотя бы одна собака вспомнила.

– Я буду помнить, Магдалина.

– Ты можешь называть меня Магдой.

– Бабушкой Магдой?

– Можно проще, Магда и всё.

– А когда у тебя день рождения?

– Да я и не помню. Разве это имеет значение, когда?! Двести лет, вот это важно.

– Я понял тебя, Магда. Ты расскажешь мне сказку?

– Я всегда выполняю то, что обещала. Приляг на этом остатке роскоши, – крыса показала на облезлую кушетку, – закрой глазки и постарайся представить тебе то, о чём я буду говорить.

Магдалина напялила на себя старую, украшенную лиловой лентой и бумажными розами коричневую шляпку, и стала похожа на английскую горничную из романов позапрошлого века.

– Этот чепец мне подарила Варвара Панина. Хорошая была женщина, она иногда пела в казино. Я слушала… инкогнито, конечно, из норки… могу даже сейчас спеть. Старуха сцепила лапы на груди, прочистила горло, облизала губы и завела сипло и фальшиво: «В гробе сосновом останки блудницы пара гнедых, ой, да еле везут»…

– Ты же обещала, рассказывать, а не петь! – поморщился Славик.

– Я так люблю этот романс! Ну, хорошо. Не хочешь, чтобы Магдалина пела, слушай. Давным-давно в Греции жил очень сильный и храбрый герой, звали его Геракл, совершил он двенадцать подвигов. Однажды царь поручил ему убить страшного и свирепого льва, которого все боялись. Геракл устроил засаду у входа в львиную пещеру, и, когда зверь возвратился с охоты, трижды выстрелил в него из лука. Все стрелы попали в цель, и все три отскочили. Тогда Геракл оглушил льва ударом палицы, задушил и содрал твердую, как сталь, шкуру, с которой потом никогда не расставался. Это был самый первый подвиг героя.

Сказав так, старуха замолкла.

– А дальше, что было дальше? – мышонок потеребил крысу за лапу, – рассказывай, Магдалина, рассказывай! Ещё осталось целых одиннадцать подвигов!

– Перемена кончается, тебе пора. Возьми в библиотеке «Мифы древней Греции» и сам почитай.

– Хорошо, Магда. Я побежал.

– Беги. Только смотри, если ты мне понадобишься, я тебя вызову.

– Как?

– Положу тебе в рюкзачок вот это, – крыса сунула лапу в тумбочку, подпиравшую стол, и перед носом мышонка появилась сосновая шишка. – Унюхал запах?

От смолистого густого аромата у Славика зачесалось в носу.

– Унюхал.

– Ну, а теперь, – Магдалина ласково шлёпнула мышонка по плечу, – дуй в класс.

19. Жизнеописание прегрешений раба божьего Васькина

Корреспондентка газеты «Мышанские зори» Капитолина Сорокина, худая, остроносая борзая со светлыми кудряшками, спадающими на уши, и длинным розовым языком тупо смотрела в компьютер. Не писалось.

«Что за город такой, ну, ничего не случается! Хорошо, хоть волки «Мышиный кредит» ломанули. Целый месяц материалы шли. То интервью с заведующим Поросюком, то с вкладчиками, то с Гапкиным, то с Бульдогиным. Теперь с этим делом затихли, глухо, как в танке. О чём писать?»

Капа собрала морщинки на лбу. Задумалась, затем решительно взяла мобильник.

– Эллочка, как там у вас в Кураково? Тишина? У нас тоже. Представляешь, нужен материал в номер, а писать нечего. Полный абзац. Каждый день звоню в Службу порядка, бесполезно. Такое впечатление, что там все, как бурые медведи зимой, впали в спячку. Ни фига не делают.

– А ты про вашего алкоголика Васькина попробуй, – посоветовала Элла, – он, насколько я слышала, из вытрезвителя не выбывает.

– Эллочка, не могу я в каждый номер ставить материал о Васькине! Мне звонил помощник нашего мэра Тузик Лизукин. Он, оказывается, подсчитал, сколько раз в месяц называется в газете имя Васькина и сопоставил с публикациями о градоначальнике. У Тузика получилось, что из двух самых известных в нашем городе ослов на первом месте Васькин: его имя на газетных страницах упоминается в три раза чаще, чем имя мэра. Представляешь, Лизукин мне говорит: «Вы из газеты – главного городского информационного рупора, сделали жизнеописание прегрешений раба божьего Васькина!»

– Так что же тебе давать описание прегрешений раба божьего Бунтеля?! Про этого грешника, я думаю, можно накопать очень много, только вряд ли ему понравятся твои публикации, – засмеялись на другом конце провода.

– Тебе смешно, Эллочка, а мне не до смеха. Болото какое-то непролазное, а не город. Хоть самой, как та Агата Кристи, лезть в горячую ванну, грызть яблоки и выдумывать сюжеты типа, «Тело любовницы в спальне градоначальника». Шутка… Эллочка, я тебя прошу, если у тебя, что интересненькое появится, звякни.

– Обещать не могу, но при возможности, сделаю обязательно.

– Заранее благодарна. Целую моя душка.

* * *

Не знали ни корреспондентка Капа Сорокина, ни её кураковская подруга, что этот разговор с помощью устройства «Рысь» прослушала и записала Цаца, которая затем, напялив наушники, целый час просидела за столом, прокручивая аудиозапись и упорно повторяя за Эллой: «Про этого грешника, я думаю, можно накопать очень много, только вряд ли ему понравятся твои публикации», и копируя характерный смешок кураковской журналистки.