Текст книги "Шаг в профессию"

Автор книги: Борис Голубовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Какой урок молодежи преподали старейшие актрисы МХАТа! О. Л. Книппер-Чехова в "Воскресении" Л. Толстого и М. П. Лилина, графиня Вронская в "Анне Карениной", – мы ощущали спокойное, уверенное пребывание не на сцене, а во дворце, в ложе театра – в них оживала эпоха.

Сколько же рассыпано драгоценных миниатюр, их можно перечислять без конца: М. Бабанова в сатирической зарисовке Колоколь-чиковой ("Мой друг" Н. Погодина в Театре Революции), Н. Свобо-дин – Скептик – нечто зловеще каркающее о конце Советской власти, высовывающееся как черт из шкатулки ("Кремлевские куранты" Н. Погодина, МХАТ), М. Астангов – Керенский: истеричная марионетка – сложный рисунок! ("Правда" А. Корнейчука в Театре Революции).

Излюбленный режиссерский прием – вводить в действие, для перехода на следующую картину, эпизоды с чисто утилитарной целью – чтобы изящно, игрово сделать "чистые" перемены, что особо модно в наши дни при дефиците квалифицированных и непьющих рабочих сцены. На сцене появляются приказчики ("Дети Ванюшина" С. Найденова в Театре им. Вл. Маяковского), или молодые офицеры (в том же театре в "Завещании Нельсона"). Но когда этот прием переходит еще в "Жертву века" ("Последняя жертва" Островского), то это становится штампом. В премьере МХАТа 2001 года "Кабала святош" М. Булгакова режиссер вывел на сцену группу молодых актеров – гвардейцев, создающих гнетущую атмосферу двора Короля-Солнце. И несмотря на длительные репетиции спектакля, интересную задумку режиссера, исполнители и по мелковатой фактуре, и по недостатку опыта в мимических сценах только разжижали картину, не давая ощущения мрачного присутствия кабалы. Великолепно понимаю трудность: обеспечить фактурными актерами спектакль – задача "архитрудная" (как сказал бы В. И. Ленин).

Ставя "Заговор императрицы" А. Толстого и П. Щеголева, я пришел в беспокойство от количества эпизодов по две-три реплики, произносят которые генерал Алексеев, главнокомандующий армией, министр внутренних дел Протопопов, премьер-министр Штюрмер. Какое значение имеет то, кто их играет? И что в таких ролях можно сделать: сказать вовремя свои две-три реплики и вовремя уйти! Так и не так… Нужно, чтобы зрители поверили в документальность этих исторических персонажей.

В телевизионном спектакле по "Заговору", созданном белорусскими коллегами, режиссура решила провести сцену диалога императора Николая II и императрицы Александры Федоровны в постели. Что ж, муж и жена, хоть и цари, могли и в постели поговорить. Но постановщики решили сделать более документально действующих лиц, и поэтому императрица лежала в постели… с короной на голове. Комментарии, как говорится, излишни.

Еще организационное соображение: ничто так не разрушает спектакль, как вводы в эпизоды. Опять же – что здесь особенного: эпизод в две-три реплики. Если спектакль работается серьезно, если внимание к маленьким ролям заложено в замысле режиссера, в композиционном решении, то при срочном вводе, к которому, чего греха таить, в театрах относятся спустя рукава, исчезают все тонкости, нюансы во взаимоотношениях, находки, столь дорогие и первым исполнителям, и особенно режиссеру. Играется схема, от спектакля остается название, а суть исчезает. Еще раз повторяю: культура театра зависит от ролей второго плана.

«ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ДЕТАЛЕЙ!»

Борис Пастернак

Все приводимые примеры, как и последующие, подчинены определяющей эти заметки мысли: все воспринимается для актера и через актера. Какие интересные характеры мы узнаем через описание их поступков, через детали их поведения.

"Объясните мне что-нибудь и тогда я объясню все", – сказал крупнейший литературовед Юлиан Оксман.

Вс. Мейерхольд считал, что когда поднимается большая тема, то сюжет сводится к одной вещи. Начало "Отелло" он представлял так: на пустой сцене – зеленый ковер и на нем – красный платок.

Лермонтов. "Маскарад" – браслет Нины.

Скриб. "Стакан воды" – стакан воды.

"Без малой правды не найдешь большой", – слова замечательного артиста Олега Борисова.

Деталь пришла в театр, кинематограф – через литературу. Анатоль Франс считал, что проза – накопление деталей, переход из количества в качество.

Оноре Бальзак сказал, что все в искусстве заключается в подробностях, т. е. – в деталях.

"– Арина Прохоровна, нет у вас ножниц, – спросил вдруг Петр Степанович.

– Зачем вам ножницы? – выпучила та на него глаза.

– Забыл ногти обстричь, три дня собираюсь, – промолвил он, безмятежно рассматривая свои длинные и нечистые ногти" (Ф. Достоевский. "Бесы"). И все время встречи заговорщиков он возится с ногтями! Выразительная мизансцена, точно определяющая суть событий и взаимоотношений.

Гением детали можно назвать Чарльза Диккенса. Именно он – наглядный пример режиссерского глаза, умения увидеть в жизни нечто, важное для себя. Стефан Цвейг писал о нем: "Глаз Диккенса был совершенно земной – глаз моряка, охотника, соколиный глаз, замечавший еле заметные особенности человека.

"Но в мелочах, – сказал он однажды, – весь смысл жизни". Его глаз ловил мелкие, но выразительные детали, он видел пятна на платье, слабые и беспомощные жесты смущения, замечал прядь рыжих волос, выбивающуюся из-под черного парика…он прибегал к поэтическому стенографированию действительности, заменяя одной характерной подробностью целое описание. По признакам он заставляет понять особенности характера".

Полицейский Баккет привык совещаться со своим толстым указательным пальцем. В трудные минуты своей хлопотливой работы "…Беккет прикладывает его к уху, и палец нашептывает ему нужные сведения, прикладывает к губам, и палец приказывает ему – молчать, трет им о нос, и палец обостряет нюх, грозит им преступнику, и тот, как завороженный, выбалтывает гибельное признание" (Ч. Диккенс. "Холодный дом").

Мистер Домби получает важное письмо: "Он читал его медленно и внимательно… он не позволил проявиться ни одному из своих чувств… когда он прочел его до конца, он медленно согнул и перегнул его несколько раз и аккуратно разорвал письмо на куски. Остановив движение своей руки, автоматически собиравшейся бросить их, он засунул куски в карман, как бы не желая подвергнуть их риску хотя бы случайно вновь соединиться и быть прочитанными" (Ч. Диккенс 'Домби и сын").

С. М. Эйзенштейн считал, что кинематограф родился из фразы {иккенса в "Сверчке на печи": "Начал чайник"… – режиссер определял это крупным планом. Приводя многочисленные примеры, режиссер вскрывает лабораторию великого писателя через внимание к детали: "Он ловит самые незаметные, часто внешние проявления душевной жизни и делает по ним ясным весь характер. По признакам он призывает определять вид. Школьного учителя Крикля он наделяет тихим голосом, так что он говорит с трудом. И уже чувствуешь трепет детей перед человеком, у которого от голосового напряжения вздуваются на лбу гневные жилы. У его Урии Гила всегда холодные и влажные руки, – и образ дышит уже чем-то нерасполагающим, противно-змеиным. Все это мелочи, внешние приметы, но такие, которые действуют на душевную область" [12] .

А. Бартен в романе "Под брезентовым небом" рассказывает о знаменитом в 20-е годы укротителе львов Альфреде Шнейере. Он появлялся на арене в совсем не экзотическом, как полагается для такой опасной профессии, виде: френч и,бриджи нейтрального цвета, тусклые сапоги и… пенсне. Апогей аттракциона– 100 львов (??) на арене, рычащая масса всех оттенков коричневого цвета, мускулистая, алчущая… Он кормит их мясом, лежащим грудой на столе. Львы дерутся за каждый кусок, рвут когтями кровавое мясо. Наконец, не до конца насытившись, подгоняемые укротителем, удаляются. Шнейер достает белоснежный аккуратно сложенный платок и вытирает им стекла пенсне…

"…Этот щеголь помог встать пьяному, которого опрокинула лошадь, поставил его на ноги и тотчас, сняв осторожным движением пальцев свои желтые перчатки, бросил их в грязь…" (М. Горький. "Клоун").

Героиня романа М. Митчелл "Унесенные ветром" Скарлетт занимается туалетом: "…она пришла в восторг от своего вида – как она хороша, как соблазнительна – что вдруг наклонилась и поцеловала свое отражение в зеркале". Великолепная психологическая мизансцена!

Потрясающие по спокойному трагизму несколько строк без единого имени в новелле И. Бунина "Кавказ". Офицер понял, что его бросила жена, уехавшая на Кавказ. Все наше знакомство с ним заключено в нескольких словах: "Он искал ее в Геленджике, в Гаграх, в Сочи. На другой день, по приезде в Сочи, он купался утром в море, потом брился, надел чистое белье, белоснежный китель, позавтракал в своей гостинице на террасе ресторана, выпил бутылку шампанского, пил кофе с шартрезом, не спеша выкурил сигару. Возвратись в свой номер, он лег на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов". В нескольких строчках – характер, трагедия, судьба. Великий рассказ!

Иногда драматург демонстрирует виртуозное владение деталью. Посмотрите, как А. Н. Островский выстраивает систему взаимоотношений героев на основе всего лишь одной детали – газеты: "Бесприданница". Первое действие. Городской бульвар перед кофейней. Кнуров и Вожеватов ведут беседу о грядущем браке Ларисы и Карандыше -ва. Вскоре появляются Огудалова, Лариса и ее жених, который у богатых купцов вызывает раздражение, выказываемое ими по-разному. Отношение Кнурова к Карандышеву выписано по мизансцене без нажима, но с исчерпывающей точностью. Кнуров появляется на сцене, "…не обращая внимания на поклоны Гаврилы и Ивана, садится к столу, вынимает из кармана французскую газету и читает". Приходит Вожеватов. Кнуров откладывает газету и разговаривает с вновь пришедшим – это его компания. Когда же появляются остальные действующие лица, у Кнурова в руках спасительная газета, и он "погружается в чтение". Приглашение Карандышева заставляет его оторваться от газеты, его удивление нахальством Карандышева выражено кратко, но достаточно выразительно: "У вас?" Реплика звучит, как пощечина. Далее он обрывает Карандышева: "Уж я сказал, что приеду…" и опять "читает газету" – его щит от назойливых людишек и выражение отношения к окружающему миру.

Тема детали в театре всеобъемлюща, неисчерпаема. Она ждет своего исследователя, я лишь затрагиваю проблему, даю материал для размышлений. Деталь может быть началом решения ряда творческих задач, она помогает двигаться к образной выразительности.

Деталь – вещь, предмет,

жест, поведение,

слово, интонация,

звук, мелодия.

Ключом к работе над деталью являются слова Сергея Эйзенштейна о том, что нужна особая аналитическая воспитанность глаза, чтобы уметь выхватывать деталь! То есть, по К. С. Станиславскому, – внимание.

Смотрите вокруг себя и наблюдайте… Главный источник образных ассоциаций, кладезь тайн и особенностей человеческого поведения – жизнь. Алексей Дмитриевич Попов всегда повторял: "Самое дорогое, что вы можете увидеть, – это мизансцены жизни". Ищите их повсюду, вокруг себя, в книгах, картинах, самое ценное в самой гуще жизни". Огромная художественная эрудиция, психологические открытия, образные находки у великих мастеров режиссуры – из знания культуры, искусства, литературы – из жизни! Даже в истории можно найти потрясающие образные находки:

Париж. Великая французская революция. Палач Легро (его имя сохранилось) отрубил голову убийце Марата, Шарлотте Корде. Он поднял отрубленную голову над плахой и дал ей пощечину…

Наполеон при коронации вырвал императорскую корону из рук Папы Римского, задержавшего на несколько секунд долгожданный символ власти.

Начнем с высокой политики. Сколько же интереснейших драматических, комических – каких угодно – ситуаций можно разглядеть в этих мизансценах жизни!… Никакой режиссер не придумает таких неожиданных ракурсов:

После смерти Сталина всесильные Г. Маленков и Л. Берия столкнулись друг с другом при выходе на трибуну мавзолея. Свидетель – К. Симонов рассказывает: "Оказавшись лицом друг к другу, они с трудом разминулись животами в узком пространстве". М. С. Горбачев подписывает указ о своей отставке. Событие мирового значения. Экс-президент сидит за письменным столом, на котором нет никаких бумаг. Только одна – его отказ от поста первого президента СССР. Очень скоро не будет и СССР. Он очень спокоен – внешне. Через крохотную, почти незаметную паузу, как-то дернув рукой, решительно берет авторучку и подписывает… указ? Заявление? Подписал. Посмотрел на бумагу. Отодвинул ее в сторону. Аккуратно переложил на столе еще какую-то бумагу, поправил ручку. Все кончено. Очень простые действия. Сколько же в них драматизма!

Президент России В. В. Путин проводит в июле 2001 года совещание работников сферы образования. Множество проблем, множество ораторов, взаимоисключающие выступления, предложения. Кто-то выступает, кажется, на президента никто в этот момент не смотрит – он закрыл глаза, двумя руками провел по лицу – устал? Обыкновенный жест, за ним – огромная нагрузка, чувство ответственности.

Август 1991 года. "Гекачеписты" проводят свою первую пресс-конференцию. Камера наблюдательного телевизионщика схватывает кадр, который становится сенсацией: руки вице-президента Янаева, суетливо ерзающие по столу, как будто желая спрятаться, – вороватые руки!

Маргарет Тэтчер – премьер-министр Великобритании, приехала с визитом в Москву. Переходя из одного зала в другой, она оглянулась, отошла в угол и, чуть приподняв юбку, поправила подвязку. От фоторепортеров не спрячешься! За этот кадр за рубежом редакторы иллюстрированных изданий платили огромные деньги!

Возле здания ООН в Нью-Йорке стоит группа солидных мужчин: очевидно, это дипломаты – вершители судеб государств, решили подышать свежим воздухом. Среди них министр иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе. Мимо проходит молодая женщина, мы видим только, как она удаляется. Прекрасное жанрово-психологически-убедительное наблюдение: министр, не прекращая беседы, повернулся и следит оценивающим взглядом за "уходящей натурой", как говорят в таких случаях кинохроникеры. Живой человек – жизнь не прекращается!

М. Суслов, единственный из членов Политбюро ЦК КПСС, вернее, единственный человек, занимавший в Москве такой ответственный пост, который носил… галоши… Без комментариев.

Кажется, я ошибся: меня поправил старый друг-журналист. Оказывается, галоши носил еще Л. Берия. Старая гвардия.

Л. Берия умудрялся из обыкновенной шляпы сделать невероятный, фантастический головной убор, который наползал на глаза, поля загибались в разные стороны. Поднятый воротник пальто придавал всесильному министру зловещий вид. Характер обязательно вылезет наружу!

Убийственная сила сатиры: на карикатуре В. Серова император Николай II перед строем прикалывает медаль солдату, отличившемуся в кровавые дни январских событий. Для этого акта нужны обе руки, а императору сделать это сложно, так как подмышкой у него зажата теннисная ракетка. Как говорится, одно другому не мешает!

1989 год. Советские войска покидают территорию Афганистана, и Борис Громов, командующий 40-й армией, последним пересекает границу, выпрыгивает из машины и идет по мосту, не опасаясь пули снайпера. Говорит Громов: "Когда мы добрались до того места, где проходит пограничная линия, я почувствовал, что должен обязательно перейти ее, а не переехать. Просто нахлынули чувства".

Представляете мизансцену жизни: по мосту идет один генерал. За армией.

Июнь 2002 года. Матч на первенство мира по футболу: Россия – Бельгия. Напряженнейшая ситуация. Решаются не только спортивные титулы, решаются судьбы людей, связанных с футболом. Гол! – в ворота России. Главный тренер нашей команды Олег Романцев… расхохотался… Настолько было сильно драматическое напряжение, что оно выразилось в совершенно неожиданной форме. Смех страшнее истерики. Карьера закончена.

При упоминании о подлинных жизненных деталях поклонников условного театра бросает в дрожь: "Как? На сцене б ы т?"

"О быте уже говорят как о низменной стороне человеческой жизни, недостойной литературы. Ведь быт – это обыкновенная жизнь, испытание жизнью, где и появляется и проверяется новая, сегодняшняя нравственность. Взаимоотношения людей – тоже быт. Мы находимся в сложной и запутанной структуре быта, на скрещении множества связей, взглядов, дружб, знакомств, неприязни, психологии, идеологий", – так Юрий Трифонов прояснил свой взгляд на отображение быта в литературе, что целиком переносимо и в театральное искусство.

Презрение к быту, уход в "поэтическую условность" – жестокое обкрадывание себя, зрителей, выхолащивание истинной жизненной основы любого произведения. Холодный интеллектуализм, барское пренебрежение к "низкой жизни", "мелким темам" обескровливают художника, оставляют его без фундамента, отдают во власть бездушных штампов. Знание жизни помогает понять образ жизни, мыслей, силу переживаний народа. Не представляю себе участников спектакля "Мой бедный Марат", не прочитавших "Блокадную книгу" А. Адамовича и Д. Гранина, не посмотревших кинохронику тех лет, не встретившихся с участниками тех драматических событий, не ощутивших через все это дыхание и трагедию времени.

О. Кудряшов в своей интересной статье "Предметный мир пьесы и спектакля", вошедшей в сборник "Мастерство режиссера" пишет: "В ходе сценического действия предмет, не теряя своей реальной функции, незаметно приобретает другие, ему изначально не присущие. Он одухотворяется, насыщается иным внутренним содержанием…Он переосмысливается только в связи с действующим, мыслящим и чувствующим актером, вступающим в сложные взаимоотношения с окружающей его средой и партнерами". Предметный мир, продолжает О. Кудряшов, "…делает зримым, воздействующим на зрителя весь второй план и подтекст любой роли, любого масштаба и уровня" [13] .

В наиусловнейшем спектакле предмет – вещь, оформление – жест, звук, инстанция решают достоверность действия. Масштабные, как говорилось раньше, "полотна" (или иронически-"мануфактурные") о грандиозных событиях – Октябрьской революции, гражданской войне, включая победы на трудовых фронтах, превращались в холодные фейерверки бенгальского огня и оставляли зрителей равнодушными. Событие приближается к зрителю, становится частью его мировосприятия через психологическую достоверность и через точность примет быта. Не натуралистическое правдоподобие – ничего не говорящая подробность, а точная деталь, ставшая образом. Вот тогда-то и требуется от режиссера и актера знание жизни, богатство ассоциаций, та наблюдательность, о которой говорил Эйзенштейн.

Вещь – предмет – образ. В спектакле МХАТ "Воскресение" художник В. Дмитриев в деревенской сцене водрузил на плетень валенок. Немировичу-Данченко такая деталь понравилась. Воодушевленный одобрением мастера, художник поместил рядом второй валенок. Режиссер отменил: "Один валенок – образ. Два – обувь".

Символический предмет – связка ключей в спектакле "Правда хорошо, а счастье лучше". Ключи всегда у Мавры – на поясе или в руке. Позванивает, поигрывает… И в финале они: Мавра отделяет от связки самый маленький ключик и отдает его Платону – вот тебе твоя власть. Остальное – моя…" Пластика В. Сошальской во многом строилась от игры с ключами.

Шинель Акакия Акакиевича в гоголевской "Шинели" – равноправное действующее лицо, так же, как череп Йорика в "Гамлете".

Что может быть проще портфеля? А сколько претерпевает изменений: в пьесе Марселя Паньоля "М-сье Топаз" скромный учитель становится важным политическим деятелем. Эволюция его портфеля – от старого, набитого грязным бельем, черствым батоном и тетрадями до элегантного кейса – карьера вещи!

Портфель у комиссара Кошкина в "Любови Яровой" в Малом театре в 20-х годах – нельзя было представить монументального Садовского с портфелем, а в 60-х – В. Коршунов – разночинец, может быть, студент, во всяком случае, стремящийся к знаниям, должен выходить с потертым портфелем; между прочим, свой револьвер держит в портфеле…

Михаил Жванецкий приехал в Москву из Одессы. На эстраду выходил с портфелем и вынимал из него отдельные листочки. Он достиг славы, не сходит с экрана разных каналов, выходят его книги, он богат и знатен, а портфель, как талисман, – всегда в руках. И те же листочки – творческий метод не меняется.

Актер старшего поколения МТЮЗа Н. Деревицкий не расставался с портфелем нигде и никогда. Ну, разве что когда играл господина Бонасье в "Трех мушкетерах". Собрание в театре – Деревицкий сидит в первом ряду, и портфель у него на коленях. Весь театр волновало – что же он в нем держит?

Старая кожаная сумка госпожи Машен в романе Э. Золя "Деньги" – кладбище акций и векселей, проходит через весь роман, становясь символом наживы.

Заведующий кафедрой Брызгалов (М. Ульянов) в телеспектакле "Кафедра" по повести И. Грековой всегда носит с собой портфель-дипломат. Он все время приоткрывает его и заглядывает внутрь, роется в его содержимом, как бы ища ответа на все волнующие его вопросы. Когда же кто-нибудь невзначай приближается к Брызгалову, то он сразу же захлопывает свое сокровище, опасаясь, что могут раскрыть заключающуюся в нем тайну. Так и осталось неизвестным, что же было в портфеле спрятано: белье для бани или пачка доносов?

Чудесная роза стала предметом раздоров в ажурной грустной комедии И. Тургенева "Где тонко, там и рвется". Она в руках Верочки как эстафетная палочка – Верочка передает ее от одного кандидата в женихи к другому – кто же получит ее в финале?

Нравы итальянской деревни XIV века, грубоватые, но здоровые. Блудливый местный священник обманньш путем склонил добродетельную, но корыстную Амброджию к взаимности. Несмотря на раскрывшийся обман, отношения принимают лирическую окраску, и режиссер предложил священнику в знак примирения подарить крестьянке роскошный букет. На одной репетиции актер приготовил сюрприз: его герой преподнес не букет, а скромный полевой цветок, и именно он произвел большее впечатление.

В американском фильме "Афера" мошенники устраивают фальшивую контору. Обставляя офис под "солидное учреждение", на письменный стол ставят портрет немолодой женщины с дочкой лет шести – здесь работает семейный человек. Афера закончилась, фото забирают вместе с остальным реквизитом.

В спектакле талантливого режиссера И. Терентьева, популярного в 20-х годах, безвинно погибшего в 30-х, проститутка, ожидая смерти, крестится пуховкою. Остается пудреный крест-след, знак обреченности.

Чебутыкин в "Трех сестрах" (Пражский театр) смотрит на себя в зеркало – и с отвращением пытается стереть свое отражение.

"Берлинер-ансамбль" – театр Б. Брехта. "Трехгрошовая опера". Мэкки-мессер уходит от жены утром и кладет деньги под подушку – привычка покупать любовь!

"Пиквикский клуб" по Ч. Диккенсу во МХАТе. Бессмертный образ Пиквика – мудреца с сердцем ребенка. Как найти "зерно" образа? Режиссер В. Сташщын и актер В. Грибков нашли великолепный выход: для Грибкова сделали специальный высокий стул: Пиквик, сидя на таком стуле, болтал ногами, как пятилетний малыш, – обаятельно и точно!

В "Ревизоре" (Театр им. МГСПС, 20-е годы) Почтмейстер (Н. Ра-дин) дает взятку Хлестакову оригинальным способом: достает письмо, распечатывает его, вынимает деньги и вручает "ревизору из Петербурга". Кто это придумал – актер или режиссер В. Бебутов? Все равно, находка говорит сама за себя.

Интересно решил сцену разговора Лопахина с Раневской и другими обитателями поместья студент ГИТИСа (РАТИ) А. Халилуллин. Лопахина никто всерьез не слушает. Тогда он пишет свой план спасения сада на листках бумаги и вручает их присутствующим. Но они не читают их, а делают из листков бумажных голубей и пускают их по комнате. Выдумка понравилась, все смеются. План Лопахина забыт. Деталь помогла найти образ сцены.

Еще студенческая находка: "Смерть Тарелкина" А. Сухово-Кобы-лина". Допрос Тарелкина. Варравин пытает связанного Тарелкина жаждой, предлагает стакан воды, но когда Тарелкин хочет выпить, то Варравин выплескивает воду на потолок! Тарелкин ртом ловит капли воды, падающие сверху, извиваясь всем телом.

Навсегда запомнился мне кадр оператора Р. Кармена, снимавшего хронику об обороне Мадрида (30-е годы): фашистские самолеты обстреливают улицу. Женщина закрывается от пуль зонтиком. Он ее не спас.

Авторы детективов дают нам уроки наблюдательности. "Чужая маска" А. Марининой. Все свидетели утверждают, что видели убийцу, ожидающего жертву в подъезде дома и курящего сигарету. Именно этот факт заставил сыщика усомниться в личности убийцы, интеллигентного человека: "Когда и где приличный во всех отношениях человек научился курить сигареты без фильтра, сжимая их двумя пальцами и автоматически сплевывая после каждой затяжки, потому что крошки табака все время попадают на язык?" С такой детали началось расследование.

Легендарный советский разведчик Абель рассказывал мне интереснейшие случаи из своей совсем нелегкой профессии. Вот забавный пример: одного нашего разведчика разоблачили потому, что, обедая в ресторане в одной из западных стран, он, задумавшись, катал хлебные шарики по скатерти.

Журналист попал в приемник для беспризорных детей и видел, как только что поступивший мальчик обедал. Он брал мясо из тарелки рукой, рвал его на куски, потом надевал кусок на вилку, победно смотрел на окружающих, торжественно подносил ко рту, затем опять снимал с вилки и засовывал в рот.

Известный эстрадный певец шумно провалился на концерте в студенческой аудитории. Он пел популярную "бардовскую" песню геологов и на словах "чай вместо коньяка" делал пальцами комбинацию, обозначавшую в народе стопку водки. Понимающие в этом деле студенты дружно засвистели!

Когда я впервые был в лондонском театре, я был поражен тем, как дамы, пришедшие на спектакль, сбрасывают свои "заграничные" шубы, манто, накидки назад, не глядя, не интересуясь, подхватят их одежду или нет. Точнее, они уверены, что кто-нибудь – их спутник или гардеробщик – обязательно выполнит свою святую джентльменскую обязанность и не сочтет это за труд или за необычайное происшествие. Вернувшись в родные пенаты, я уже специально посмотрел, а как этот акт исполняется у нас. К глубокому разочарованию, я всего несколько раз заметил такую убежденность у дамы. В основном, наши трудовые подруги, даже если их спутник или обслуга помогли им освободиться от верхней одежды, внимательно смотрели за тем, сдадут ли любимое одеяние в гардероб, и еще интересовались, взял ли кавалер номерок.

В кафе пожилой мужчина наливает кофе в блюдечко и пьет. Явно не москвич!

Деталь ищется от характера. Когда я вспоминаю моего друга, зав-поста во МТЮЗе и Театре им. Гоголя, я прежде всего вспоминаю его носовой платок: он был весь в узелках – платок Александру Ивановичу Проворнову заменял записную книжку, каждый узелок – дело, которое нужно было сделать. Вынимал из кармана платок, несколько секунд смотрел на него – вспоминал и шел работать. После его смерти его жена говорила, что он, тяжело больной, долго смотрел на узелок – так и не вспомнил, что должен был сделать перед уходом из жизни.

Студенческий этюд – история любви – без людей. Интересная задумка. Первый эпизод: комната, в которой набросаны где попало – на стульях, на полу – предметы женского и мужского туалета, последние "штрихи" – белье. Второй эпизод: пиджак висит на стуле, платье перекинуто через спинку дивана, обувь – две пары – поставлена у дверей в другую комнату. Третий: пальто и женская шуба в передней на вешалке. "Вся любовь"…

Какие доходы приносили постановщикам сценических боев дуэли и сражения в исторических костюмных пьесах. Режиссер фильма "Ромео и Джульетта" Дзефирелли одним ударом – в полном смысле этого слова – лишил фехтовальщиков заработка. Последний поединок Ромео и Париса у гробницы Джульетты решен по-шекспировски, а не по-театральному: Ромео, почти потерявший рассудок от горя, поднимает с земли большущий камень и ударяет Париса по голове. Боюсь, что в пересказе ситуация приобретает иронический характер, но на экране она выглядит очень убедительно и темпераментно! От сентимента и красивости ритуальных сражений ничего не осталось.

И еще "чеховская" находка. Молодой режиссер поставил в Сызрани "Вишневый сад" и впервые (по моим, вероятно, не полным сведениям) действенно решил тему телеграмм из Парижа. Деталь, вошедшая в сюжет: первую телеграмму Раневская небрежно, чуть ли не презрительно бросает на землю. Варя ее подбирает и прячет – "от греха подальше". Вторую телеграмму Раневская читает, но не бросает, а отдает той же Варе. Третья телеграмма – Раневская идет навстречу, внимательно читает ее, хочет отдать, но раздумывает и прячет в рукав накидки. Четвертая – хватает ее, не читая, прижимает к сердцу, только после этого читает – она уже не здесь, какой там вишневый сад – она в Париже! Четко и эмоционально выстроенная тема, через деталь – судьба отношений, жизнь, и не только Раневской.

Певица В. Барсова, выступая в концертах, во время исполнения арий или романсов держала в руках маленькую записную книжку в бархатном переплете. Она держала ее перед собой открытой, хотя почти не заглядывала в нее. Такая же книжка была у выдающегося чтеца Д. Закушняка, сделавшего чтение художественной литературы актом высокого искусства. Самое интересное заключалось в том, что и у Барсовой, и у Закушняка в этих изящных книжках не было записано ни одного слова – все странички были девственно чисты.

Спектакль "Воскресение" по Л. Толстому в Художественном театре прославился тем, что в роли "От автора" выступил один из великих актеров русского театра Василий Иванович Качалов. Он появлялся в зрительном зале и переходил на сцену, вмешиваясь в диалоги, комментируя действие, общался со зрителями, рассказывал о событиях, пытался раскрыть внутреннюю жизнь героев. Его речь звучала иногда как комментарий, иногда – как ироническое замечание, иногда – как гневное обличение. Режиссер спектакля И. Судаков рассказывал нам, студентам, что роль у Качалова долго не шла: у него не было отправной, исходной точки, от которой можно было идти дальше. На одной из репетиций Вл. И. Немирович-Данченко предложил актеру взять в руку карандаш и не расставаться с ним весь спектакль. И роль сразу пошла, карандаш помог, стал опорой.

Что дает актеру толчок к верному самочувствию, к той освобож-денности, в которой можно импровизировать на заданную тему? Театральные деятели, любящие джаз и знающие законы джазового исполнения, иногда называют таких актеров джазменами – они, ведя точную мелодию, могут отвлекаться, разрабатывая тему своими отступлениями.

Я принимал участие в начальном периоде репетиций "Ричарда III" с гениальным актером С. Михоэлсом. Для него отправной точкой образа был горб – его единственный верный друг и советчик. В самые напряженные моменты роли Михоэлс вдруг переключался на диалог с горбом – а что он ему посоветует? – и, подкрепленный мнением "умного человека", которому он, безусловно, доверяет, возвращался к прерванной сцене.