Текст книги "Диктатор (СИ)"

Автор книги: Борис Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц)

  Довольный Гилдерой, глядя на мое побелевшее лицо, спросил меня:

  – Проникся? – сейчас улыбка Локхарта по злобности сделала бы честь любому опьяневшему от крови гоблину. – Сейчас ты почувствовал на себе, как действует мастерски примененное заклинание Обливиэйт. Цель не только не помнит, что именно стерто. Цель не только не осознает, что что-то забыто. Цель не может, как в твоем случае, восстановить воспоминания о произошедшем даже в случае, если имеет какой-то якорь для воспоминаний. При этом все остальное совершенно не повреждено. Но это абсолютный, высший класс, так могут очень немногие. Именно поэтому отпускать меня с работы обливиатором в Министерстве очень не хотели.

  Это только дилетанты думают, что просто взмахнул палочкой стер всю информацию о цели, и на этом все. Быть может, в давние времена, все так и было, но сейчас работать стало далеко не так просто. С каждым годом поддерживать Статут Секретности становится все сложнее и сложнее. Особенно ужасна работа в больших городах. Мало того, что магглы изобретают все больше и больше различных технических глупостей, так их еще ко всему прочему становится банально просто слишком много.

  Но самая выматывающая работа – это стирание мертвого магглорожденного волшебника. Думаешь, пришел, два взмаха – и два забывших все маггла? Не-е-ет. Вот сколько продержится такой Обливиэйт, если даже в память тела успела въесться привычка желать, например, спокойной ночи своему сыну или погладить по голове любимую дочурку?

  Ладно, пусть даже все материальные якоря, в основном, это общие и личные вещи, комнаты, фотографии и прочее, убраны: проще всего это сделать принудительным, скажем, под Империо, переездом на другое место жительства. А друзья? А родственники? А знакомые? А соседи? Что они скажут, если внезапно их хорошие знакомые забудут о том, что у них был ребенок? А материальные якоря у друзей, у родственников, у знакомых? А их друзья и так далее, и тому подобное. В итоге мы вынуждены работать в тесной связке со сквибами, магглорожденными и легилиментами, которые проследили бы основные возможные опасности по сохранению якорей, и устранять их уже у второго и третьего звена связей! Мы стираем одно, легилимент вкладывает другое, сквибы и магглорожденные работают с маггловскими архивами. При этом нельзя еще нарушить положения Статута Секретности! Это мордредова работа! Один магглорожденный таким образом обходится в месяцы работы! Часто проще убить магглов-родственников или просто плюнуть на них.

  Распалившийся Локхарт замолчал, достал откуда-то аккуратную фляжечку, наполненную явно не родниковой водой и отпил пару глотков. Успокоившись, он продолжил лекцию:

  – Итак, помимо вербальной "Обливиэйт" и ритуальной составляющей, взмах палочкой вот такой вот, имеется еще и третья, ментальная составляющая. Существует несколько общепринятых образов. Я, например, прикасаясь к чужим воспоминаниям, представляю себя расческой, которая ничего не ломает, а только делает красиво. Кто-то рекомендует представлять себя мягкой кисточкой, кто-то кошачьей лапкой, это зависит от каждого конкретного волшебника. Обязательные черты образа – "что-то, что не вредит", иначе после Обливиэйта остаются рваные, хорошо различимые даже слабому легилименту следы. Сегодня, на первом уроке, ты должен научиться...

  После каждого следующего урока у Локхарта, отвращение к нему и уверенность, что совсем не те, какие надо заклинания назвали непростительными, у меня только крепли. Как и то, что далеко не обязательно самый мерзкий злодей будет самым знаменитым. Также, на всякий случай, в выручай-комнате, я стал вести дневник, куда, используя английские буквы для записи русских слов, заносил все самое важное. Надеюсь, сейчас, пока "руглиш" не так известен, тем более в пределах Британии, никто мой простенький шифр не разгадает. Дневник придется вести хотя бы до конца этого учебного года. Хер его знает, этого Локхарта, что придет ему в голову. Пусть даже и сдохнет потом, а память стереть мне успеет. А так будет хоть какой-то якорь. В крайнем случае – просто почитаю все и выучу заново. Но страховка нужна обязательно.

  Глава 3. Ужасы осенней ночью

  Покушение на бедную Миссис Норрис прошло строго по графику. Вечером тридцать первого, в Хеллоуин, разбредающиеся после праздничного застолья дети получили отличное маленькое дополнительное шоу. Все были довольны и ничего не заподозрили, посчитав это очередной чьей-то тупой шуткой.

  На разбор к директору по очереди дернули: рыжую пару – ибо репутация обязывает; Поттера с сотоварищами, ибо попались на месте преступления; меня, потому что у меня не оказалось алиби – я в это время бегал по складам с очередной задачкой завхоза; и еще пару каких-то студентов-неудачников. Разумеется, никто не сознался, а проведенное следствие ничего не установило, кроме: "шутки неизвестного ученика, чей факультет, когда все выяснится, лишится очень большого количества баллов!"

  Из всех преподавателей что-то нехорошее почуял только Дамблдор, но даже он, задумчиво водя палочкой над тушкой кошки, не мог до конца быть ни в чем уверенным. Все же, во всех трактатах написано, что взгляд василиска убивает, а не парализует до окаменения. Это сбивало директора с толку, ну а всем остальным было откровенно пофиг.

  Не заметил я и проявлений страха, о котором так много говорилось в каноне. "Это магический мир! Тут все может быть. Никто не умер? Пострадала только гадская кошка клятого завхоза? Ну и хрен с ней, и с Филчем заодно!" – приблизительно так думали и говорили дети. Одни только магглорожденная Грейнджер и маггловоспитанный Поттер заволновались, и то, тут скорее дело в той жути, которой они насмотрелись на смертинах, и которую дополнительно поднакачал им добрый дедушка Дамблдор.

  Лишь Филч, которого опять судьба наказала ни за что, потеряно бродил по замку и устраивал лютые отработки даже мне, не то что обыкновенным гриффиндорцам. Пришлось, чтобы хоть чуть-чуть успокоить мужика и заодно спасти свои руки и ноги от переработки, сказать по секрету, что у меня есть мера нужного для эликсира оживления реагента. Зря я это сделал. Пока я не плюнул на канон, и не принес ему один фиал с отваром мандрагоры, мне совершенно не давали проходу. Одно успел сделать, после того, как отдал склянку стоящему в низком старте в Больничное крыло мужику, упросил того не упоминать меня, чтобы не плодить лишних слухов.

  Впрочем, за канон я волновался зря. Мадам Помфри и внештатный зельевар Хогвартса профессор Снейп, при участии директора Дамблдора постановили, что "найденный среди конфискованных предметов" ингредиент очень хорошего качества, поэтому глупо расходовать его даже на самую лучшую кошку в мире. Вон вырастут в теплицах учебные мандрагоры – и вперед. Тем более ингредиент дорогой, в продаже его сейчас почему-то нет, и в кладовых Хогвартса он закончился. А вдруг что с ребенком случится? Ну а если у мадам Спраут ничего не получится с выращиванием, то ближе к лету обязательно кошку приведут в порядок.

  Как я и думал, не нужно никому знать, что у меня есть некие стратегические запасы. Тем более, раз детей промариновали до лета в каноне, значит, так было нужно Дамблдору. В конце концов, найти пять-десять доз мандрагоры для отвара не проблема в планетарном масштабе. Но сделано это не было. А раз так, то тогда не буду делать этого и я. А то еще запишут в Наследники. Нет? Да как нефиг! Логика здесь будет проста и пряма, как рельс: "Раз ингредиенты подготовил заранее, значит, или знал, или сам все и сделал!"

  Собственно говоря, первая волна паники наступила только после не празднуемых англичанами ноябрьских праздников, когда в Больничное Крыло внесли Колина Криви. Как и в каноне, бедному Коле не только пришлось каменной тушкой прилечь до лета на мягкие матрасы, но еще и Дамблдор засветил ему раритетный снимок, лишив молодого колдографа престижной премии и всемирной известности. Ведь далеко не каждый фотограф магического мира может похвастаться колдографией тысячелетнего василиска, тем более василиска того самого Салазара Слизерина.

  Где-то через пару дней после этих событий мне пришло очень интересное и, не скрою, приятное письмо. Нет, я и до этого получал письма. Пришлось регулярно переписываться с Крэббом, который потихоньку выжимал из меня подробности моей жизни в Хоге и летнего отдыха. Я, как мог, пока умудрялся скрывать самые важные факты, однако на прямой вопрос: "Действительно ли я виделся и беседовал с ним?" – пришлось дать четкий и недвусмысленный ответ: "Да!"

  Так вот, письмо это было от моего нового лучшего друга Гильермо Риккардо де Лусеро-и-Кармона. Парнишка успешно пережил жестокую порку, которую любимому наследнику по возвращении устроил отец, залечил следы от кнута крестного (жестко!), почти оторванные уши (постаралась старшая сестра), высушил рубашку от слез матери и с опозданием отбыл в Эскуэла де ла Магика – испанскую школу магии.

  Помимо множества веселых историй, описаний и фотографий испанской школы и детишек, учащихся в ней, Рик не обошел стороной и мое проклятье.

  "... Как и обещал, я расспросил по поводу твоего вопроса и родителей, и преподавателей, – малыш уже отлично знает, что не все тайны следует доверять переписке. Молодец! Вот только продолжение письма просто на корню вырубало всю невеликую конспирацию. – В итоге вот что я узнал. Прямого способа снять проклятье нет. Однако можно его попытаться обмануть. Самым лучшим способом является для тебя отречься от рода. Ты потеряешь магические дары, зато по магическим законам у тебя не будет отца вообще. Таким образом, проклятье либо спадет, так как невозможно убить несуществующее, либо будет ждать исполнения, то есть когда твой несуществующий отец умрет или будет убит тобой, то есть станет абсолютно безвредным. В этом случае твой отец, лорд Крэбб, может обратно принять тебя, но не как сына, а как младшего члена. Если ты единственный в семье, то автоматом после смерти станешь следующим лордом. Правда есть шанс, что проклятье среагирует на факт как бы смерти твоего магического отца, и ты мгновенно станешь сквибом. Шансы здесь неизвестны, но они есть... "

  Ответ я писал несколько дней, еще столько же собирал фотографии, проклиная василиска и Уизли, что теперь нельзя подключить Криви. В результате школьная сова была очень недовольна размерами и массой бандероли, зато Рик наверняка будет просто в восторге.

  Тем временем в Хогвартсе медленно давала обильные всходы всеобщая паранойя. Малфой ходил гоголем, посматривая на всех сверху вниз. За это он ровно три раза был серьезно потрепан старшекурсниками последовательно: с Рейвенкло, с Гриффиндора и с Хаффлпаффа. Какие разборки у змей были внутри факультета снаружи никто, естественно, не знал, но то, что не Малфой является истинным наследником Слизерина, все заинтересованные лица были убеждены. Не в курсе оставались лишь самые тупые из старшекурсников и поголовно все младше и среднекурсники, которым небольшая доза страха, по мнению старших и взрослых, только пошла на пользу. Очень резво теперь детишки бежали в свои общежития и сидели там тихо-тихо, как мышки, не доставляя никому проблем своими детскими проделками.

  Как и в каноне, неугомонная Гермиона начала свое собственное расследование. Змеиная шкурка, требующаяся для рецепта оборотного зелья, у Снейпа уже пропала, как по секрету сообщил мне Драко. Обещал, кстати, очень серьезную благодарность в случае, если я смогу найти воришку. Интересно, запросить Гермиону в рабство можно было бы? Хотя после того, как до нее доберется Снейп, остатки бедной, глупенькой заучки уже никому не будут интересны.

  Также строго по канону паранойя детишек вскипала, пока не выплеснулась в коллективное прошение вернуть дуэльный клуб. В отличие от канона, похоже именно мои занятия с Гилдероем как-то повлияли, дуэльный клуб открылся пораньше, в начале декабря. Зачем вообще он был нужен Локхарту, я не знаю, но довольный профессор ЗОТИ с радостью этот самый клуб открыл. Где и проиграл, к дружной ненависти очарованных красавчиком соплюшек, "ужасу всея Хогвартса" профессору Снейпу. Зато парни только радостно скалились, презрительно глядя на обманщика.

  Зная, каким тот может быть на самом деле, я только укоризненно покачал головой. Да, упиванцу с боевкой, поставленной самим Темным Лордом и его лучшими штурмовиками, противопоставить в открытом боестолкновении Гилдерой мало что мог. Но и недооценивать профессора ЗОТИ было бы очень глупо. Похоже, показанный в каноне прием – притвориться парализованным или абсолютным слабаком, а потом внезапно ударить, обязательно в спину, у Локхарта отработан на ура. Иначе как так получилось, что Гилдерой на коне, а все сильные маги, совершавшие подвиги в действительности, остались без памяти? Не верится? Однако факт есть факт. Делайте выводы сами.

  Мне также очень не понравился взгляд, который Локхарт бросил на всеми нелюбимого профессора Снейпа. Боюсь, Снейп хорошо так задолжал Рону Уизли за его сломанную палочку, которой Локхарт стер, точнее, еще сотрет, себе память. Иначе бы Хогвартс и канон вполне могла бы постигнуть тяжелая и невосполнимая утрата.

  Конечно же, произошло и явление змееуста народу. Гарри точно так же поговорил с натравленой на него змеей, в результате чего автоматом стал в глазах детишек с промытыми или бывшими изначально пустыми мозгами Мальчиком-который-хуже-темного-лорда.

  Кстати, на счет свальной драки, в которую переросло первое и последнее занятие по дуэлингу. Как не прискорбно сознаться в этом, но великого и могучего попаданца в дуэли легко победил рейвенкловец Энтони Голдстейн. Ступефаем, который ему, вообще-то, знать было по возрасту не положено.

  Я банально ничего не успел сделать: поклон, шаги назад и быстрый взмах Тохи палочкой с криком: "Ступефай!". Вот и все: я тихо лежу и больше никого не трогаю. Хорошо, что в сознании остался, а не как тогда, после флитвикова "подарка".

  Печально. Похоже, оценку своего рейтинга владения боевыми заклинаниями следует понизить до нуля. А впрочем, где и чему мне было учиться? Пара простеньких атакующих чар, выученных поздними вечерами в особняке в Долине Царей, хоть и были достаточно действенными, но это были не дуэльные, а, скорее, осадные заклятия. Слишком долгие и неудобные для применения в скоротечной битве. Квиррелл, прошлый учитель ЗОТИ, понятное дело, ничему не учил. Этот учит, но не боевке. Мда... вот так и остаются неучами.

  "Срочно, просто срочно засесть за учебники! И найти учителя по боевой магии! О чем думал Малфой, когда ставил меня телохранителем к своему сынку, и при этом даже не научил ничему, кроме как важно стоять за спиной? Если я срочно не озабочусь хоть какой-нибудь практикой в боевой магии, то со временем стану таким же, как и Локхарт – гнусным подлым человечишкой, способным разить только в спину. И это печально, потому что бесперспективно. Не всегда враг удобно подставит мне свою спину. Разрулю вопросы с Герми и Волди, и весь оставшийся год потрачу на тренировку в выручай-комнате!"

  Кстати, глядя на сцепившихся в клинче Герми и Милли, я понял, что пора. Пришло самое время немного помочь канону – заняться открытием глаз мисс Гермионы Грейнджер.

  Интерлюдия 1

  Вечером после фееричного поражения преподавателя ЗОТИ от руки зельевара, а также после показательного выступления особо одаренного в зоолингвистике, два ученика Хафллпаффа тихонько разговаривали в гостиной своего факультета.

   – Джасти, а тебе не кажется, что и Поттер, и Малфой слишком прямы и бесхитростны для того, чтобы быть Наследником Слизерина? – спросил своего друга Эрнест Макмиллан.

  – Да, Эрни. Ты прав. Тут нужен кто-то куда более... изощренный, – согласился Джастин Финч-Флетчли.

  – И таинственный.

  – Который часто отлучается.

  – Которого мало знают на его факультете.

  – На которого никогда бы никто не подумал...

  – Который, например, вообще не учится на Слизерине?

  – А наоборот, – подхватил Джастин, – на каком-нибудь совсем не змеином факультете типа Гриффиндора...

  – Или Хаффлпаффа, – повернул куда-то в сторону голову Эрни.

  – И у которого есть серьезное и обоснованное желание насолить Филчу. Например, очень много отработок, – Джастин замолчал, недоуменно поднял брови, посмотрел туда же, куда и его друг, и нахмурился.

  – И который при этом отстаивает права и традиции чистокровных, – продолжил Макмиллан. – И не относится однозначно плохо к Тому-кого-не-следует-называть...

  – И который может в отстаивании своего мнения зайти очень далеко, вплоть до убийства. Уж не думаешь ли ты...?

  – Но, согласись, совпадений слишком много!

  – И?

  – Мы должны проследить за ним! Если это действительно он, то ему, как предавшему идеалы Хельги Хаффлпафф, не место на нашем факультете!

  – А если не он?

  – То тогда я принесу самые искрение свои извинения, стану ему другом и буду впредь во всем верить!

  – Не много ли?

  – В самый раз! Ну... в разумных пределах "во всем".

  Повисла пауза. Потом Джастин Финч-Флетчли спросил:

  – И как мы сделаем это? Учти, призванная змея, что бросается прямо на тебя, это очень неприятно!

  – Я думаю, рисковать не будем. Тебе знакомо выражение: "Держи друзей близко, а врагов еще ближе"? – усмехнулся чистокровный маг-аристократ Эрнест Макмиллан. – У факультета Слизерина нет монополии на хитрость!

  – Это да... И когда начнем?

  – А зачем тянуть время? Вот прямо сейчас! – Эрни встал и пошел по направлению "угла" гостиной.

  – Мистер Крэбб? – только что пришедший в гостиную после отработок, присевший за свой столик попить чаю, мальчик обернулся на оклик подошедших одноклассников.

  – Да, мистер Макмиллан. Вы что-то хотели?

  – Да просто поболтать немного.

  – Мистер Финч-Флетчли, я только что с отработки, и поэтому вряд ли сейчас могу считаться хорошим собеседником.

  – Не волнуйтесь, мистер Крэбб. И давай по-простому: "Эрни".

  – И "Джасти" – добавил Джастин Финч-Флетчли.

  – Ну, тогда уж и я – "Винс". Присаживайтесь. Чаю?

  Глава 4. Попытка примирения с краснознаменным факультетом

  Уж не знаю, кто ко мне приставил этих аристократических соглядатаев, но отделаться от Эрни Макмиллана и Джастина Финч-Флетчли со дня открытия (он же и день очередного закрытия) Дуэльного клуба, стало практически нереально. Постоянно, то один, то другой, а то и сразу оба трутся около меня. Пасут так плотно, что даже в туалет сопровождают. Да что там туалет, даже на отработки! Но надо отдать должное: ребята по-хаффлпаффски оказались верными. Даже предложили помощь. Что делается-то в мире?

  Между тем уже чуть больше недели я занимался приборкой около туалета Плаксы Миртл. Та опять в слезах и истерике напустила воды, которая и затопила пол не только непосредственно туалета, но и частично ближайший коридор. На этот пост я просто напросился у Филча и тот легко пошел мне навстречу. По нескольким причинам, главной из которых было то, что видеть никого постороннего около места окаменения его любимой кошки завхоз не желает. А я как бы уже и не очень посторонний...

  Отработки проходили... весело. Как и положено в Хогвартсе во время отработок, магией я не пользовался совсем. Все проще и примитивнее: обычной тряпкой, как в маггловском прошлом, я собирал воду в деревянное ведро. Когда там накапливалось много, я заходил в туалет и выливал воду прямо в переполненный умывальник. Частично вода уходила по трубам, частично – выливалась обратно на пол. Далее я шлепал по залитому по щиколотку полу за дверь, ставил ведро на пол, брался за тряпку и процесс начинался сначала.

  Логика и полезность? О чем вы?! Классический армейский принцип в действии – "копать отсюда и до обеда". Тут нет логики – есть наказание.

  Зачем мне эти "галеры"? Все очень просто. После того, как очередной неудачник заканчивал работу и уходил, в туалет прокрадывалась Гермиона Грейнджер. Вот скажите, зачем в женский туалет девочке идти с таким видом, будто собираешься творить что-то запретное? Тут любой бы задумался, даже самый невнимательный, что же такого секретного в том туалете?

  А секретного: "их у нас есть". В углу туалетной комнаты, на не заливаемом водой невысоком постаменте, на треноге, под которой горел поддерживаемый магией вечный огонь, стоял котелок с заготовкой оборотного зелья. Естественно, даже приближаться к вареву со своими сложными отношениями с зельеварением я не стал. Так, поглядел издалека, что что-то варится, убедился в верности канона и стал ждать удобного случая.

  Удобного случая пришлось ждать недолго. Через три дня, как-то днем, после уроков, я заметил важную для канона заучку-гриффиндорку, пытающуюся как-то незаметно, а, поэтому, привлекая к себе всеобщее внимание, оторваться от группы студентов. Я со всех сил рванул к женскому туалету, решая этим сразу две задачи – и Грейнджер опередил, и от наблюдателей-хаффлпаффцев оторвался.

  Быстро забежав в туалет, я увидел там нежелательного свидетеля. Сегодня тут паслась нематериальная охранница. Изгнав ее порыдать экзорцизмом: "прыщавая и некрасивая девчонка, с которой никто не будет никогда дружить, даже такой жирный мальчик, как я", – я спрятался в заранее подобранной туалетной кабинке в противоположном стороне от эрзац-класса зельеварения.

  Вот послышались шаги, которые я тщательно считал. По количеству вроде бы совпало, но на всякий случай я тихонько открыл дверь и наклонился головой к мокрому полу. Подобрав, чтобы не замочить, съехавшую на грудь мантию, я убедился, что ноги стоят в дальней кабинке. Той самой дальней кабинке. Уж очень мне не хотелось оказаться в, мягко сказать, неприятной ситуации, помешав девочке справлять свои естественные нужды. Что обо мне тогда подумают окружающие? И кем будут считать после? Такие яркие ярлыки клеятся однажды, но пристают намертво и остаются на всю жизнь. Тихонько подкравшись, я открыл заранее мною же смазанную дверцу и произнес, шипением подражая Снейпу:

  – Очень интересный состав, не так ли, мисс Грейнджер?

  Честно говорю, глядя на то, как в ответ высоко подпрыгнула Гермиона, я мысленно дал себе хорошего пинка. От такого приветствия можно было и копыта откинуть, или хотя бы в обморок упасть. Ага! Представляю себе картинку: я стою, склонившись над бездыханным телом (она просто в обмороке) одноклассницы; в руках у меня палочка (с помощью которой я хотел привести ученицу в сознание Энервейтом), а дело все происходит в женском туалете (рядом с которым до этого нашли первую жертву). Что, глядя на эту композицию, скажет любой преподаватель или старшекурсник? Только одно: "Ступефай! Мордредов наследник! Вот ты и попался!". Бр-р...

  К счастью, у Грейнджер оказались либо крепкие, либо хорошо тренированные нервы. Она только обернулась, с облегчением увидела, что потревожил ее простой одноклассник, и бросилась в ответную атаку.

  – Это женский туалет, Крэбб! Что ты здесь делаешь?

  – Промахнулся дверью. Как вы думаете, мисс Грейнджер, что станет с котелком, если я туда брошу, ну, хотя бы пару листиков мандрагоры, которые мы пересаживали на прошлом уроке гербологии?

  – Нет! – Грейнджер наставила на меня палочку.

  – Нападете на меня, мисс Грейнджер?

  – Если ты сейчас же не уберешься прочь, то клянусь, я оглушу тебя. А учителям я скажу, что ты...

  – Испортил твое зелье? Конечно! Я даже отпираться не буду. Так и скажу при всех деканах, что я случайно испортил варимое гриффиндорцами зелье, в состав которого входит шкура бумсланга. – Гермиона чуть опустила палочку. – Вы ведь достаточно уважаете разумность профессора Снейпа, не так ли? Сколько, по вашему мнению, уйдет у него времени на то, чтобы соотнести воровство... Не кривитесь, мисс, воровство – именно так это называется на языке закона... Так вот, времени, чтобы соотнести воровство достаточно редкого реагента из его запасов, которые, он, кстати, покупает на свои деньги, и некую студентку-второкурсницу? С Гриффиндора. И что он после этого со всеми вами сделает?

  – Откуда ты знаешь...

  – Тебе бы следовало аккуратнее выбирать своих сообщников. Некто особо рыжий об этом разве что посреди Большого зала не орал во весь голос. Я уж не говорю о лестницах, следующий пролет которых не просматривается! В следующий раз, когда захочешь собрать что-то вроде подпольного кружка, придумай меры конспирации гораздо серьезнее, чем сейчас. Или хотя бы проштудируй на каникулах маггловские брошюры в области подпольной работы. Например, ирландские.

  – Хорошо, Крэбб, – Грейнджер убрала палочку. – Зачем приперся?

  – Как грубо, мисс Грейнджер, – Гермиона поморщилась, потом вздохнула, натянула на лицо совершенно пластмассовую улыбку, сделала подобие реверанса в мантии и произнесла:

  – Мистер Крэбб, не будете ли вы так любезны, и не просветите вашу вежливую, но любопытную и нетерпеливую слушательницу, какой именно интерес у вас к ней? – посреди туалета это смотрелось феерично. Обязательно солью в омут памяти!

  – Чудесно. Просто чудесно. Вы очень способны, мисс Грейнджер, вам это кто-нибудь говорил? Способны в обмане. Еще бы чуть-чуть поменьше искусственности, и Слизерин с гордостью принял бы вас в свои ряды.

  – Ах! Вы так добры, мистер Крэбб. А теперь, – Гермиона прекратила валять дурочку и впилась в меня взглядом, – хватит ломать комедию! Говори, что ты хочешь от меня?!

  – Мисс Грейнджер. Я могу дать вам слово, что не буду вредить вашим шедеврам в области зельеварения. Как и никому не расскажу про то, что узнал о вас и... некоторых несамостоятельных перемещениях неких реагентов. Если, конечно, меня не спросят в суде. Но не буду я и помогать тебе. Вам. Устраивает такая формулировка?

  Грейнджер подумала и согласно кивнула.

  – Что ты хочешь взамен? – осторожно спросила она.

  – О! Ничего серьезного. Не уделите ли вы мне часть своего времени для обсуждения новостей, публикуемых в газетах?

  – Что?

  – Пойдем, говорю, поболтаем на политические темы.

  – Э... И все? Ты даже не спросишь, зачем нам оборотное зелье?

  – Да. И еще раз "да" на второй вопрос. Мне это неинтересно. Наверняка какое-то гриффиндорское безумство.

  – Хорошо. Тогда я согласна.

  Мы покинули неработающий туалет и пошли на улицу. Там, в увитом плющом внутреннем дворике, мы уселись на скамейку. Я достал из кармана сложенную много раз газету, которую за эту броскую статью стянул из нашей факультетской гостиной, и протянул девочке, указывая пальцем на интересующий меня абзац.

  – Мисс Грейджер. Вы, несомненно, имеете великолепный разум, уже в этом возрасте отточенный как клинок опытного бретера. Для начала, скажите, как, с академической точки зрения, вы оцениваете фразу из официальной министерской газеты "Ежедневный пророк": "... Сейчас прогрессивная часть магического сообщества пытается бороться с пережитками феодальных времен, также называемых статусами крови... "? Какие выводы вы можете сделать из этого?

  Гермиона думала недолго.

  – Из этого следует, что перемены к лучшему возможны и в магическом мире. Что, если бороться, то можно достичь той цели, что поставлена самому себе. Что магический мир постепенно догоняет обычный в плане торжества свободы, разума и справедливости...

  – Великолепно. Но это все не то, что я хотел услышать. Самый главный вывод вы так и не сделали. Мне в этом полном пафоса выражении слышится совсем другое. Что факт дискриминации мага из-за происхождения его родителей присутствует и эксплуатируется сильными мира во всей своей неприглядности.

  – Магглорожденные ничуть не хуже, чистокровный ты сноб! И если ты привел меня сюда, чтобы опозорить меня перед всеми...

  – Мисс Грейнджер, потише. На нас уже оборачиваются. Мы, если вы до сих пор не поняли, находимся в школе-интернате смешанного обучения. Тут очень мало новостей, и поэтому любая сплетня разлетается по всему замку мгновенно. Поверьте, если бы я хотел вас опозорить или создать вам действительно серьезные проблемы то... То я бы вот прямо здесь, во внутреннем дворике, обнял бы вас и поцеловал. Как бы к тебе стали относиться твои друзья и знакомые после этого? – Гермиона сначала не поняла меня, а потом в ужасе отшатнулась. Дошло. Увы, как сказал когда-то в отличном советском фильме герой артиста Караченцева: "Молодой человек! Грязью забросать можно любого... " – Не волнуйтесь. Я не хочу привлекать внимания к себе не меньше, чем вы. Я, вообще-то, безвозмездно помогаю, тщетно пытаясь достучаться до вашего мозга. Все еще не понятно? Тогда я продолжу.

  Когда я учился на Слизерине, нам, как и всем первокурсникам, читали факультетскую приветственную речь. Были там и такие слова: "... Никогда не приводите никого с другого факультета в нашу гостиную и не сообщайте им наш пароль. Никто из посторонних не заходил к нам уже более семи веков... ". Все еще не понятно? – Гермиона отвернулась. – Тогда... Поттер – наследник древнего и благородного рода, а также Мальчик-Который-Убийца. Слизеринцы к нему относятся... по-разному. Кто-то не любит, кто-то ненавидит, но Поттер, являясь противником, все же для них остается своим. Магом от плоти магов. Когда такой обман раскроется, а раз уж в списке посвященных присутствует Уизли, обман раскроется обязательно, Поттера будут не любить сильнее, но... Ему все равно из-за родовых и личных достижений многое простится. С Уизли проще. Уизли – предатель крови. Раньше его самого и всю его семью сожгли бы на костре сами маги. Таким образом, он ничего не теряет просто потому, что терять ему абсолютно нечего. Его не станут презирать сильнее. Некуда сильнее. Зато любое событие с его участием ему, как говорится, "в тему". И еще у них, по магическим меркам, очень сильный сейчас род – много молодых действующих членов. И вот, наконец, третий участник драмы. Он не потомок древнего рода, за ним не стоит крупного семейного клана, он не может похвастаться всеобщей любовью, он, пока еще, просто никто.

  Слизеринцы будут опозорены, пропустив самых худших чужаков в свои святая святых. Впервые за семь сотен лет! Змеи будут... очень недовольны. И они отомстят. Был бы я слизеринцем, я бы обязательно отомстил. И на ком проще всего выместить злобу? На Мальчике-Который-У-Всех-На-Слуху? Нет. На другом мальчике, у которого куча старших братьев? Да, гораздо более легкая и приятная цель. Или, может быть, на бедной маленькой магглорожденной девочке, за которую абсолютно некому заступиться? Точно! Ведь ее учебу так просто превратить в Ад! Достаточно оторвать ее или от нее друзей, и она опять станет изгоем, как в школе у магглов. Остальное доделают ее "подруги" и "смелый" факультет, который в силу своей честности и храбрости не будет травить тебя иcподтишка.