Текст книги "Предшественники Дарвина в России (Из истории русского естествознания)"

Автор книги: Борис Райков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Заслуживает упоминания еще одно большое сочинение Горянинова: «Грибы, плесени и пылевики» (126 стр.), напечатанное в 1848 г. Эта забытая работа представляет собою первый на русском языке научный трактат о грибах, с подробными сведениями о них, и содержит систематический обзор грибов с весьма любопытными русскими названиями, которые были впоследствии заменены иностранными. Так, например, Mucor назывался тленник, Penicillium – кистевик, Pilobolus – верхомёт, и т. д.

Что касается до служебной деятельности Горянинова, то он всю жизнь работал в качестве профессора Медико-хирургической академии в Петербурге. В 1851 г. он вышел в отставку и жил на покое, продолжая заниматься своими любимыми растениями.

О личной жизни Горянинова известно весьма мало. Он был бездетен и вел тихую замкнутую жизнь ученого-труженика. Умер 67 лет от роду 21 октября 1865 г.

Научная деятельность Горянинова может служить примером того, как идеи, значительно опередившие свое время, очень часто игнорируются и осуждаются современниками, а затем забываются и получают признание лишь у позднейших поколений.

И. Е. Дядьковский

Биографические сведения. Деятельность Дядьковского в Медико-хирургической академии. Влияние его на студентов. Диссертация Дядьковского о действии лекарств на человеческое тело. Философский материализм Дядьковского. Элементы эволюционизма в сочинениях Дядьковского. Дядьковский как сторонник «рациональной медицины». Патриотизм Дядьковского. Изгнание его из Московского университета в 1836 г. Болезнь и смерть Дядьковского.

Ломоносовскую материалистическую традицию в науке продолжил в начале XIX в. крупный московский врач-терапевт, профессор Московской Медико-хирургической академии и Московского университета Иустин Евдокимович Дядьковский (1784–1841). Он происходил от бедных родителей духовного звания. В 1809 г. после окончания семинарии ему удалось попасть в Московскую Медико-хирургическую академию, которую он блестяще окончил и был оставлен при академии для подготовки к профессорскому званию. Большой энтузиаст науки, Дядьковский, кроме медицины, интересовался естествознанием, занимался ботаникой и зоологией, собирал коллекции и т. д. Обладая замечательной памятью, он изучил в совершенстве шесть языков, причем на латинском языке писал и говорил вполне свободно. В академии Дядьковский преподавал сперва ботанику и фармакологию, а затем перешел на общую патологию и терапию. Вел также частную терапию и клинику. Лекции его отличались глубиной содержания и прекрасным живым изложением.

Студенты очень любили своего профессора. По словам его биографа, если студенты что-либо выносили из академии, то были этим обязаны главным образом Дядьковскому. Иногда он устраивал научные диспуты между студентами, в которых и сам принимал участие. Диспуты эти продолжались иногда целые часы, студенты пропускали казенный обед, но никто не думал оставить аудиторию и никакие звонки не помогали.

Врач-антрополог В. Н. Бензенгр в своих воспоминаниях очень образно рисует фигуру Дядьковского на профессорской кафедре: «Звездою Академии считался, и совершенно справедливо, Иустин Евдокимович Дядьковский, читавший нам пропедевтику, как она тогда называлась, по-теперешнему же – общую патологию. Роста выше среднего, довольно полный, на вид здоровый, но пожилой уже мужчина… с очень большими на выкате черными выразительными глазами, с толстым круглым носом, с умным ртом, величаво входил в большую аудиторию Дядьковский в плаще или в шубе, садился в кресло, словно ими драпировался, и тихо, плавно начинал речь, которая непрерывно лилась полных два часа. Ни остановки, ни запинки, ни подыскивания слов, ни поправок – ничего подобного, истинное красноречие».

В 1816 г. Дядьковский опубликовал для получения степени доктора медицины диссертацию на латинском языке под заглавием: «Рассуждение о действии лекарств на человеческое тело»[23]23
  Эта диссертация в переводе на русский язык опубликована проф. С. Л. Соболем в V томе Трудов института истории естествознания АН СССР, 1953, стр. 157–190.


[Закрыть].

Эта работа молодого врача, несмотря на специальный характер, содержит целый ряд высказываний не только по поводу медицинских теорий, но и по общим проблемам естествознания. Дело в том, что Дядьковский поставил себе задачей осмыслить действие лекарств на человеческое тело, опираясь на знание сущности тех процессов, которые происходят в живом организме. Такая постановка вопроса привела автора к критике популярных в тогдашней медицине виталистических теорий – с позиции научного материализма. Таким образом Дядьковский отразил в своей диссертации общие вопросы философского мировоззрения. Он примкнул к материалистическому направлению, которое вело свое начало от Ломоносова и Радищева, и явился среди биологов наиболее стойким, последовательным и авторитетным сторонником этого философского течения в России. Всю жизнь он не уставал ратовать за экспериментальный метод исследования и бороться с идеалистическими теориями, которые господствовали тогда в естествознании и медицине.

В противовес этим теориям Дядьковский утверждал, что в науке нет места таким метафизическим понятиям, как «душа», «жизненная сила» и т. п. «Всякое тело, – писал он в своей диссертации (1816 г., стр. 31), – животное или растительное – не может иначе воспроизводиться или образоваться как только от других тел или другой материи».

Дядьковский утверждал, что материя является началом всего существующего: «Первый источник, из которого должно почерпать объяснения всех тайн природы, должно искать не в силе или в каком-либо особенном начале, которое доселе старались отыскать и которое теперь можно отвергнуть как бесполезное произведение вымысла, но только в материи как безусловной причине явлений» (Диссертация, 1816 г., стр. 32).

«Нет никакой нужды, – говорит Дядьковский (стр. 32), – воодушевлять материю каким-либо жизненным духом или, следуя трансцендентальным философам[24]24
  Под трансцендентальными философами Дядьковский разумеет Канта и Шеллинга.


[Закрыть], оживотворять ее идеею всеобщей жизни, или разделять на часть объективную и субъективную. Сама материя как материя, по нашему мнению, жива: сама материя содержит в себе начало или основание всех своих действий, т. е., в самой материи заключается способность производить все те действия, которые мы заме чаем в ней…»

Таким образом, Дядьковский провозгласил материализм в естественных науках и в медицине как единственный способ объяснить явления природы и познать свойства человеческого организма.

Из этой основной установки, несомненно, и проистекают эволюционные воззрения Дядьковского. На место метафизических объяснений он поставил «рациональные» – пользуясь его собственным выражением. А таким рациональным объяснением природы и человека и является теория исторического развития органического мира, т. е. эволюционная теория.

Дядьковский не допускал чуда в природе, при котором каждый существующий на Земле вид был «создан в отдельности при творении» (Диссертация, 1816 г., стр. 23). Он указывал на изменчивость видов под влиянием внешних факторов, на различные уродства, как примеры изменчивости под влиянием внутренних причин: «Как в царстве животном, – пишет он, – так и растительном, бывают неделимые как бы совершенно перерожденные. Сюда относятся различные перерождения растений и животных от климата, пищи и образа жизни; различные уродливости, происшедшие по недостатку или излишеству членов, по изменению обыкновенного положения частей и по особому устройству» (Диссертация, 1816 г., стр. 23–24).

Здесь Дядьковский аргументирует для доказательства эволюции тем же самым фактическим материалом, на который указывали в XVIII в. Вольф и Каверзнев. Он распространяет мысль об естественном происхождении и на человека: «Природа, конечно, – пишет он (стр. 34), – может произвести тело человеческое и не другим каким-либо образом произвела, как необходимо тем же, коим и другие тела производит…»

В другой своей работе, оставшейся в рукописи (Общая патология и этиология, стр. 370), Дядьковский выражается яснее и даже набрасывает картину последовательного развития жизни на Земле: «Начиная с возможного бытия человека и прочих существ… оные беспрерывно изменяются и особенно в предшествовавших периодах. Сначала земля была населена весьма малым количеством животных и растений, сперва были водоросли и моховидные и малое число слизняков; потом, как натура вещей изменилась, и явились более и более совершенные тела и, наконец, человек».

Из указанного следует, что Дядьковский в 1816 г. стоял на эволюционной точке зрения и сохранил эту установку и в своей последующей научной деятельности.

Как врач Дядьковский стоял на голову выше своих современников. Он требовал от медицины не «эмпирического лечения», когда врач дает лекарства, не отдавая себе никакого отчета в сущности происходящих процессов, но хотел основать «рациональное лечение», т. е. такое, при котором врач старается понять и сущность заболевания, и способ действия лекарства. Другими словами, Дядьковский считал основой рациональной медицины соединение опыта с умозрением, или, иначе говоря, теории с практикой – требование, которое является вполне актуальным и для нашего времени.

Надо отметить еще одну сторону деятельности этого крупного человека. Он был большим патриотом отечественной медицины и постоянно твердил о засилии иностранцев в русской науке, осуждая слепое преклонение русских перед Западом: «Вот двадцать лет доказываю я, – писал он в 1836 г., – что русские врачи при настоящих сведениях своих полную имеют возможность свергнуть с себя ярмо подражания иностранным учителям и сделаться самобытными…»

Все это создало Дядьковскому немало врагов. Неудивительно, что академическая карьера этого замечательного самородка оказалась непрочной. В 1831 г. он перешел из Медико-хирургической академии в университет, а спустя четыре года был уволен навсегда за «свободомыслие», которое выразилось, между прочим, в том, что Дядьковский «пошутил» на лекции по поводу почитания «святых мощей». Шутка Дядьковского была только поводом для его изгнания из университета. Реакционеры не могли допустить проповеди материализма с университетской кафедры, хотя бы и в прикрытой форме.

Потеря университетской кафедры тяжело отразилась на опальном профессоре. Его любимое дело было разрушено. До того времени он отличался крепким здоровьем, но теперь он стал хандрить и болеть, поехал для лечения на Кавказ и там скончался в 1841 г. 56 лет от роду. Характерно для образа мыслей Дядьковского, что, умирая, он отказался принять священника[25]25
  За последние годы для выяснения значения Дядьковского для русской медицины и естествознания сделано многое. Кроме статей, посвященных Дядьковскому, вышло несколько книг: Ю. А. Шилинис, Врач-философ И. Е. Дядьковский; С. P. Микулинский, И. Е. Дядьковский, мировоззрение и общебиологические взгляды; А. Г. Лушников, И. Е. Дядьковский и клиника внутренних болезней XIX века. Последняя из указанных работ дает наиболее полное представление о Дядьковском как о враче и естествоиспытателе.


[Закрыть].

М. А. Максимович

Сведения о жизни Максимовича. Его труды по естествознанию. Влияние со стороны М. Г. Павлова. Биологические взгляды Максимовича. Максимович как эволюционист. Неожиданный перелом в жизни и деятельности Максимовича.

К числу эволюционистов 20—30-х годов прошлого века надо отнести также профессора Московского университета ботаника М. А. Максимовича, очень оригинального и талантливого ученого, который делил свои научные симпатии между словесными и естественными науками.

Михаил Александрович Максимович (1804–1873) родился в Полтавской губернии, учился в Московском университете, который окончил в 1823 г., успев побывать на двух факультетах – словесном и физико-математическом. Максимович за свои успехи был оставлен при университете и специализировался по ботанике. Он изучал московскую флору, заведовал университетским ботаническим садом и работал по разбору университетского гербария. В 1828 г. он получил звание адъюнкта и стал читать студентам курс ботаники, в 1833 г., не достигнув еще 30 лет, он был утвержден в должности ординарного профессора.

Максимович был живым, энергичным человеком, страстно любившим науку. К тому же он обладал недюжинными литературными способностями и очень рано стал участвовать в журнальной литературе, выступая со статьями естественно-научного содержания, написанными интересно и общедоступно. Через несколько лет этих статей накопилось столько, что автор собрал их и выпустил отдельной книжкой под заглавием: «Размышления о природе» (1838). Эта книжка была предназначена для образованных читателей и имела большой успех. Но Максимович не ограничился этим и сделал попытку писать о природе и ее жизни для широких народных масс. В 1833 г. он напечатал книжку, рассчитанную на грамотного рабочего и крестьянина, под заглавием «Книга Наума о великом божием мире». Это был первый в России опыт популяризации естествознания для народа, имеющий немалое историческое значение. Сочинение Максимовича имело большой успех, оно вышло многими изданиями и читалось лет сорок, если не более, так как подобных сочинений на книжном рынке вовсе не было.

Из специальных естественно-научных работ Максимовича назовем его диссертацию: «О системах растительного царства» (1827) и книгу «Основания ботаники» (1828–1831) в двух частях, из которых первая часть посвящена органологии растений, а вторая – систематике растений.

Таким образом, диапазон научно-литературной деятельности Максимовича был чрезвычайно велик и разнообразен – от книжек для народа до специальных монографий. За первые десять лет своей деятельности он успел напечатать на естественно-научные темы несколько книг и около 60 статей и рецензий. Его произведения написаны хорошим языком, а некоторые даже очень живо и увлекательно.

Таким образом, молодой тридцатилетний профессор получил довольно широкую известность и вне стен университета. Что же касается до его университетской деятельности, то она развивалась очень успешно. Он был близок со студентами, умел их заинтересовать и постоянно собирал большую аудиторию. А. И. Герцен, бывший в числе его учеников, одобрительно отзывался о его преподавании.

В первые годы своей деятельности Максимович находился под значительным влиянием своего учителя – популярного в Москве профессора Михаила Григорьевича Павлова (1793–1840), который читал в университете физику и сельское хозяйство, но на самом деле занимался, главным образом, общими философскими проблемами, излагая с кафедры очень живо и искусно учение немецких натурфилософов Шеллинга и Окена. А. И. Герцен считал лекции Павлова полезными в том смысле, что они учили студентов самостоятельно мыслить и разбираться в философских вопросах. Но, увлекаясь красивыми теоретическими построениями, Павлов недооценивал опытную сторону и впадал в идеализм и метафизику. Ценным в его лекциях было то, что он проводил в них идею всеобщего развития в природе и учил, что живые организмы «показывают постепенность организации», причем этот восходящий ряд от растений к животным заключается человеком «как животным совершеннейшим». Таким образом, московский профессор стоял на эволюционной точке зрения, но эту идею надо было извлечь из множества совершенно фантастических построений, заимствованных им из арсенала натурфилософии. Словом, о взглядах Павлова можно сказать то же, что Энгельс в свое время оказал о натурфилософии вообще: натурфилософией «… были высказаны многие гениальные мысли и предугаданы многие позднейшие открытия, но не мало также было наговорено и вздору»[26]26
  К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 666.


[Закрыть].

Михаил Александрович Максимович.

Критический ум Максимовича помог ему разобраться в философской проповеди Павлова и, найдя в ней ценное зерно, освободиться от того, что Энгельс назвал натурфилософским вздором. Таким образом, примыкая вначале к Павлову, Максимович потом постепенно отошел от него и под конец разошелся с ним окончательно и даже вступил со своим бывшим учителем в полемику, резко критикуя в печати тот идеализм, от которого не мог отрешиться Павлов.

Перейдем ко взглядам самого Максимовича. Если подобрать и привести в систему различные его высказывания, разбросанные по его статьям и книгам, то можно довольно ясно представить себе основы его мировоззрения.

Задачу изучения природы Максимович видит в том, чтобы познать природу как единое великое целое. В основе всей природы лежит «единое всеобщее вещество», называемое эфиром. Все тела на Земле представляют собою не что иное, как видоизменения этой первоначальной материальной основы мира.

Жизнь на Земле, как представляет себе Максимович, развивается по четырем степеням бытия. Таким путем происходят четыре царства земных тел – минеральное, растительное, животное и человеческое. В минеральном царстве природа находится как бы в мертвом состоянии, в растениях она спит, в животных – пробуждается и, наконец, сознает себя в человеке. В таких образных формах рисует Максимович постепенное развитие жизнедеятельности в природе – от мертвой материи до высших ступеней жизни. «В природе виден ход, – пишет Максимович, – от низшего к высшему, совершеннейшему, от единства и простоты к сложности и разнообразию». Отсюда следует, что между царствами природы не должно быть разрывов, непроходимых границ, что они связаны между собою постепенными переходами. Ничто в природе не стоит на одном месте, все находится в непрерывном развитии, движении. Эту мысль Максимович повторяет на разные лады, в особенности в своей статье «О границах и переходах царств природы», напечатанной в 1834 г. «Жизнь везде представляется то возникающею и возвышающеюся, то разрушающеюся и упадающею, – пишет, например, Максимович, – везде она то восходит, то нисходит по ступеням своего бытия». «Природа, – по словам Максимовича, – из простой является многосложною, разнообразною и переходчивою».

Такие высказывания, которых можно бы набрать еще целый ряд, бесспорно говорят о том, что Максимович стоял на эволюционной точке зрения, принимая эволюцию как универсальный закон жизни природы. Видно также, что он подводил под это понятие явления как прогрессивного, так и регрессивного метаморфоза, наблюдаемые в природе.

Этот общий принцип Максимович прилагал и к растительному миру – к области систематики растений, которой он с увлечением занимался. Он смотрел на растительное царство «как на единое древо растительной жизни», поэтому все искусственные системы для него были неприемлемы. Разобрав в своей ботанической диссертации «О системах растительного царства» (1827) различные системы растений – от Цезальпина до шведского ботаника Фриза, русский автор не был удовлетворен ни одной из них. Причина его неудовлетворенности в том, что ни одна из этих систем, не исключая и естественной системы французского ботаника Антуана Лорана Жюссье, не является подлинно филогенетической, т. е. не отражает в полной мере идею родственной связи между отдельными группами растительного мира. «Истинная система, – пишет Максимович, – должна, начав с низших растений и преследуя их, восходить к высшим… Система должна показать значение каждой части, изобразить развитие целого растительного царства». Это как раз та задача, которую в это время или несколько позднее старался разрешить другой русский ботаник П. Ф. Горянинов, сведения о котором читатель найдет выше.

Максимович считал, что задача построения филогении растительного мира является идеалом для всякого прогрессивного ученого. К сожалению, этот идеал пока еще далек от осуществления. Труды ботаников-систематиков, разрабатывающих, подобно Фризу, основы естественной системы, Максимович сравнивает с «зарей, предвещающей ясный день истинной системы». «Ясный ли будет день, – пишет Максимович на своем образном языке, – справедливы ли будут мои приметы? Это покажет время».

Таким образом, Максимович, будучи трансформистом по своему строю мыслей, в то же время совершенно ясно понимал трудность построения филогенетической системы. Самому ему такой системы построить не удалось, но он с надеждою ожидал грядущего «ясного дня».

Как представлял себе Максимович процесс изменения растений, в результате которого получаются новые формы, дающие начало новым видам? Мы находим у него по этому поводу некоторые очень интересные соображения: «В строгом смысле в природе не бывает и двух особей, точь-в-точь одинаковых. Но когда они вырастают под различными условиями внешними, то бывают значительно различны (разрядка моя, – Б. Р.), и тем более, чем более различны оные условия. Таким образом климат и почва производят естественные разности (разрядка моя, – Б. Р.), коим подвержены наиболее растения, рассеянные по большому пространству земли и растущие на почвах разнообразных».

«Но еще более разнообразится вид, – продолжает Максимович, – от искусственного воспитания, когда растения выращиваются в неестественных обстоятельствах. Такого рода разности составляют предмет и заботу садоводства, цветоводства и огородничества. Произведенные воспитанием разности обыкновенно размножаются делением стана их на частные особи (корнями, луковицами, глазками, отводками и пр.). Но при посеве их, и особенно в почву нетучную, приметы, составляющие разность, теряются… Но есть еще разности вида, давно происшедшие, через многие поколения продолжавшиеся (вероятно, при одних и тех же условиях внешних) и до того усвоившиеся растению, что сделались наследственными (разрядка моя, – Б. Р.) и размножаются не только посредством стана (т. е. вегетативно. – Б. Р.), но и семенами. Таковые разности, более или менее постоянные и определенные, суть как бы второстепенные виды и называются породами».

«Вероятно и в самой природе, – продолжает Максимович, – многие формы родов (особенно многочисленных и весьма распространенных на земле), слывущие видами, суть только давно происшедшие и постоянные разности… Такие породы и должны уже быть принимаемы за виды».

Таким образом, Максимович допускает, что новые виды образуются путем изменения прежних вследствие воздействия внешних условий – климата, почвы и т. д. Такие изменения могут быть устойчивыми и закрепиться наследственно в том случае, если внешние условия среды действуют достаточно продолжительное время.

Эти высказывания Максимовича, относящиеся к 1831 г., приобретают особый интерес. Максимович был первым русским ботаником-эволюционистом. До него эволюционные взгляды высказывали преимущественно геологи и палеонтологи (как Пандер, Соколов), а также зоологи (как Каверзнев, Бэр и др.). Максимович же пришел к этой идее при изучении ботанического материала.

Опубликованные им научные работы, где он и поставил ряд важных проблем, были новы для своего времени. Взятое им направление коренным образом отличалось от той узкой ботанической систематики, которой занимались его предшественники по Московскому университету. На фоне тогдашней университетской науки Максимович был яркой восходящей звездой. Если бы он остался верен избранному им научному пути, последующая история кафедры ботаники в Московском университете имела бы совсем другой вид. К сожалению, этого не случилось. В 1834 г., в самый расцвет своей ботанической работы, Максимович по невыясненным причинам неожиданно оставил естественные науки и перешел совсем на другое поприще. Он уехал из Москвы в Киев, где сделался профессором русской словесности во вновь открытом университете. С тех пор Максимович стал заниматься южнорусской историей, фольклором, археологией и этнографией и на этом новом пути добился блестящих результатов и приобрел широкую известность.