Текст книги "Петрушка — душа скоморошья"

Автор книги: Борис Привалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Боярская забава

Бедняка скорее медведь в тёмном лесу пожалеет, чем богач в светлой горнице.

(Старая поговорка)

Петруха понимал, что нужно как можно скорее уходить из Колядца. Поручение ватаги исполнено, каждое мгновение жизни в городе таило опасность. Но нужно было отблагодарить чем-то Маланью и братьев-пивоваров. Кормили они Петруху, кров давали, Маланья ему помогала во всём – и платья для кукол сшить, и в кружало сходить за новостями, и с ватагой связаться…

Эх, купить бы ей подарок такой, какого ни у кого не бывало! Материи золотой, которой богатые купцы на торжище торгуют! Или украшения из самоцветов!..

Решил Петруха собрать деньги на подарок.

– Собирайся, Васятка, – сказал он мальчонке. – Пора на работу!

Шляпа Грека осталась на этот раз в мешке – надел Петруха обычную свою шапку.

– Играть начнём, когда на место встанем! – объяснил Петруха своему помощнику. – А сейчас пойдём тихо, без музыки!

Выступить кукольник решил недалеко от пивоварни – в торговых рядах.

Когда выбрал место получше, поднял свой мешок на обруче, заиграл на дудке, заколотил в бубен.

– Скоморохи! Скоморохи! – закричали кругом, и Петруху сразу же обступили жадные до зрелищ люди. Подошли торговцы, ремесленники, приезжие.

Петруха показал придуманную им сказку, действие которой происходило в монастырской деревне.

Поп за мелкую провинность бил Старосту, Староста бил Мужика, а Мужик – Скомороха.

– За что? – пищал Скоморох.

– Ты, скоморох, помял поповский горох! – объяснил Мужик.

– А я думал, ты меня за дело бьёшь! – рассердился Скоморох. – Напраслины я не спускаю, полной мерой отпускаю! Вот сейчас подлечусь малость, чтоб силёнка осталась… Дайте мне горохового масла… комариного сала… да ковшик поросячьего визга…

Потом Скоморох бил Мужика, а когда избитый Мужик ушёл, то Скоморох подумал вслух: за что же они били друг друга?

Он пошёл к Попу, начал его бить да приговаривать:

– Вот тебе подарочки вместо винной чарочки, вот тебе оброк, чтобы думал впрок…

Поп охал, кряхтел, причитал:

– Ой, мне своя душа дороже! Никого больше бить не буду!

Староста то же самое пообещал Мужику, и Мужик со Скоморохом на радостях целуются.

Но тут появился вызванный Попом Стражник. Он хочет изловить Скомороха. Скоморох легко его обманывает, оставляет в дураках. Выходит ловить Скомороха сам Воевода.

– Я самого хитрого стражника-бражника перехитрил! – кричит Скоморох. – А тебя, Воевода-борода, и подавно вокруг пальца обведу!

Когда Скомороху удаётся перехитрить Воеводу, то вылезает Боярин.

Кукла Боярин была похожа на Безобразова. Зрители зашумели:

– Ого-го! Боярин-то точь-в-точь!

Скоморох запищал:

– Я от стражника отвязался, с воеводой не задержался и тебя, барин-боярин, вокруг пальца обведу!

Скоморох показывает Боярину монету, бросает её, а пока Боярин пыхтит и ползает на карачках, разыскивая монету, Скоморох бьёт его палкой и удирает.

Появляется Князь. Он тоже хочет поймать Скомороха.

Но Скоморох надевает ему на голову свой колпак и кричит:

– Купи шляпу, князь, купи шляпу, умным будешь!

– Купил князь Брюквин у Петрушки шляпу! – крикнул кто-то. – И сразу умным сделался!

– Я вашего князя не знаю, – ответил Скоморох, – у меня свой есть!

И когда Князя постигает участь Боярина, то Скоморох поёт:

– Я от стражника отвязался, с воеводой не задержался да боярина-барина с князем обманул! Мужику – пирогов, стражнику – батогов, воеводе – прут, боярину да князю – кнут, а для меня, молодца, – ковшик пивца! Лови меня, кто храбрый!

Петруха быстро сложил свой шатёр, отдал его Васятке, а сам пошёл с бубном и со Скоморохом собирать плату. Скоморох вертелся на руке и верещал:

– Давай, давай грош – чем я не хорош?!

Васятка понёс обруч с мешком и куклы, завёрнутые в платок, домой.

Бубен Петрухи наполнялся быстро.

В это время в другом конце рынка послышалась громкая музыка скоморохов – дуда, бубны, гудки.

Толпа повалила туда. Пошёл вслед за всеми и Петруха. Деньги – сбор за выступление – лежали в завязанном узлом платке, за пазухой.

Сейчас, когда бубен и кукла были спрятаны, никто не признал бы в нём скомороха.

Ватага – та самая, куда звали Петруху, – состояла из гудошника, плясуна, кукольника и акробата.

Музыканта и кукольника Петруха узнал сразу – встречались в пивоварне.

Акробат ходил на руках, вертелся колесом, прыгал через голову и, как всегда, вызывал громкое восхищение зрителей.

А у кукольника дела шли хуже. Привычную комедию про Мужика, который покупал Лошадь у Цыгана, а затем избивал подряд Лекаря, Стражника, Попа, Барина, смотрели и слушали с любопытством, но без особого интереса.

– Давай про скомороха! – крикнул кто-то.

– Князя и боярина покажи!

– Петрушку давай!

Тогда над обручем появился Скоморох – тот самый, которого Петруха подарил в пивоварне кукольнику из ватаги.

– А вот и я! – закричал Скоморох. – Зовут меня Петрушка, на расходы у меня денег полушка, а нужна мне для житья избушка!

– Петрушка-то видом схож, – сказал кто-то из зрителей, стоящих рядом с Петрухой, – да голос у него не гож!

Скоморох в опытных руках кукольника двигался очень ловко, таскал за нос Лекаря и Попа, но зрители, только что видевшие выступление Петрухи, невольно всё время сравнивали оба зрелища и поэтому принимали Скомороха сдержанно.

– Вот у того Петрушки – голос! Как запищит, аж душа ходуном ходит! – говорили в толпе.

– Этот-то кукольник про князя с боярином скоморошину показывать боится!

– Петрушка, да не тот!

Только в конце, когда Скоморох сказал: «Меня хотят в яму посадить! А в яме темень, в яме грязь, пусть сидят там поп да князь!» – зрители встретили его слова одобрительным смехом, выкриками:

– Ай да Петрушка!

– Ладно сказал!

– Не бойся никого, Петрушка! Представь ещё что-нибудь!

Но скоморохи решили, видно, что на сегодня ими и так уже много лихих слов было сказано, и закончили представление музыкой и общим кувырканьем.

Петруха подошёл к кукольнику, когда тот, утирая колпаком потный лоб, пересчитывал собранные деньги.

– Не надумал, Петрушка, к нам идти? – спросил кукольник. И сам же ответил: – Может, и верно – не к чему. Куклы у тебя хорошие. Видел, как мне трудно после твоих приходится? Вот конец по-твоему сказал – на том и спасибо получил! – Скоморох побренчал монетами. – Опять же голос у тебя хваткий. Когда ты, Петрушка, верещишь, за версту слышно. С другим тебя ни с кем уж не спутаешь… Охо-хо… А с куклой ты меня выручил… Буду по-твоему вместо Мужика везде Петрушку пускать… Ты не обижайся – твоего Скомороха все Петрушкой кличут…

– Чего ж тут обижаться, – усмехнулся Петруха. – У куклы имя любое может быть, а главное – чтоб была душа скоморошья… В одной ватаге кукольник был, своего Мужика Иваном звал. Другой двух сразу показывал – Фому да Ерёму… У тебя Петрушка – какая разница.

– В том-то и беда, что не у меня! – вздохнул Скоморох. – Твою же куклу все Петрушкой кличут… Так оно и быть должно – кукла-то, этот вот Скоморох, твоя, парень, придумка!..

Скоморохи отправились в другой конец города – повторить выступление.

На прощанье Петруха подарил кукольнику один из своих пищиков-манков, показал, как его языком к зубам прижимать.

– Вот и голос твоей кукле, – сказал Петруха.

Кукольник трижды поцеловал парня, потрепал его за льняные вихры…

Петруха решил побродить по рынку – присмотреть подарки Маланье и Васятке.

Время от времени то в одном, то в другом конце базара раздавались крики, очень похожие на голос Петрухиного Скомороха – это ребятишки кричали по-петрушечьи.

«Похоже получается! – подумал Петруха с восхищением. – Вот горластый народ».

Кто-то потянул Петруху за полу, и, оглянувшись, он увидел радостное лицо Васятки.

– Насилу тебя нашёл! – сказал тот по-взрослому солидно. – Обруч, палки, куклы домой отнёс. Ещё работа будет?

Петруха рассмеялся:

– Будет, непременно. Твоей маманьке подарок нужно купить! Идём поищем!

У купца, торговавшего различными материями, они выбрали кусок лазоревой тафты.

– Красиво? – спросил Петруха.

– Ох и красиво! – согласился Васятка. – Сколько рубах для кукол нашить можно!

– Много ты понимаешь! – засмеялся Петруха. – Это ж боярская одежда! Отнеси-ка это домой, да не оброни по дороге. И матери пока ничего не сказывай. Мы её потом удивим…

Васятка, кряхтя от неудобной ноши, послушно поплёлся к пивоварне.

Рыночная толпа шумела, как дубовая роща в сильный ветер, – волны гула гуляли меж торговыми рядами, то затихая, то вновь набирая силу. Вдруг в привычном мерном рокоте послышались возмущённо-испуганные голоса, раздался истошный крик.

Там, где мясной ряд смыкался с рыбным, схлестнулся, закрутился людской омут.

– Бродягу стражник изловил! – передавали друг другу люди, поднимались на цыпочки, чтобы лучше увидеть происходящее.

– Бобыля какого-нибудь неимущего!

– Уж, конечно, хе-хе, не боярина!

– Шёл-брёл мужик на базар, а попал на каторгу!

Петруха, молча работая локтями и плечами, пробивался к центру омута – туда, где виднелась рослая фигура стражника. Выбившись из сил, Петруха остановился, чтобы перевести дух.

– Мужичок-то, горемыка, лежит на земле, идти в яму не желает! – вытягивая и без того длинную шею, рассказывал один из зевак.

– Знать, понимает, что в яму никак нельзя! – рассудительно молвил крутоплечий, коренастый крепыш в драной шапке.

– Беглый, наверное.

– Я бы тоже убежал, да не знаю куда!

– Кабы знать да кабы ведать! Куда ни пойдёшь, голоднее всё одно не будет!

– Как помочь горемыке-то? – сказал коренастый. – Ведь пропадёт мужик!

Озорная мысль пришла Петрухе на ум. Он вынул из-за пазухи бубен и Скомороха.

Ударил в бубен.

Словно мешок монет разорвался, и звонкие кружочки бубенцами запрыгали по камням – раскатился по базару весёлый звон.

Люди, стоящие вокруг Петрухи, расступились, лишь только приметили куклу на его руке.

Петруха прикинул, что плечо длинношеего зеваки может послужить отличной сценой. Скоморох уселся на плечо, заверещал пронзительно:

– Живёт мужик бедно – плошки да ложки, а боле нет ничего! За что ж его, убогого, батогами трогают? Чем недоимки платить, когда самим не на что жить? Эй, стражник, старый бражник, отпусти мужика, не то обломают тебе бока!

Зрители захохотали. Стражник изумлённо озирался. Мужик – рваный, без шапки – встал с земли и с удивлением глядел на своего необыкновенного защитника.

– Хочу стражником быть, мужиков ловить да бить! – кричала кукла. – Только меня в стражники не берут! Хорошо, говорят, тебе и тут!

– Это Петрушка-скоморох! – закричал стражник радостно. – Ловите его! Держите его, люди добрые!..

Забыв о мужике, дюжий стражник ринулся, разгребая руками народ, к Петрухе.

– Я от князя утёк, от боярина-барина убёг, – громко вопил Скоморох, – а от тебя, стражник, старый бражник, и подавно уйду! Ищи ветра в поле, как счастья в мужицкой доле!

Тем временем мужик, которого стражник оставил без присмотра, исчез.

Петруха спрятал куклу за пазуху и юркнул в толпу.

Стражник растерялся, закрутился на месте.

Толпа смеялась, кричала, улюлюкала.

Петруха не спеша выбрался на спокойное место и весело поглядывал на затеянную им суматоху.

– Я тут! – кричал стражнику из толпы. – Эй, стражник-бражник!

– Вот он я! – кричали уже совсем в другом конце.

– Сюда, сюда! Держу Петрушку! – весело раздавалось за спиной стражника.

Рядом со скоморохом встал благообразный бородач в добротном полушубке.

«Знакомое лицо! – подумал Петруха. – Да это же сокольничий князя Брюквина! С которого началось “шляпное чудо”! Подозрительно на меня смотрит… Пожалуй, нужно отойти от греха подальше. А, впрочем, он же меня без бороды и усов не видел, авось не признает!»

Из толпы наконец вылез измученный стражник. Выпученными глазами повёл вокруг.

«Надо запомнить это движение! – пошевелил пальцами Петруха. – Ух, как здорово он глазами ворочает, старый бражник! Ну прямо рак, которого за хвост из воды вытащили!»

– Вот он, Петрушка-скоморох! – раздалось вдруг над ухом Петрухи. – Держу вора! Держу охальника!..

Сокольничий крепко ухватил Петруху за плечи – не пошевельнуться.

– Эй, караул!.. – орал сокольничий так, словно его резали. – Сюда!.. Держу-у-у!..

Стражник одним прыжком одолел отделяющее его от Петрухи расстояние. Вцепился, как клещ, в зипун, запустил руку за пазуху, вытащил Скомороха, бубен. Закричал радостно:

– Изловил Петрушку!

– Веди скорее! – заторопил сокольничий. – А то упустишь!

Толпа начала наползать на Петрушку, стражника, сокольничего. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но подошли, откуда ни возьмись, ещё два стражника.

Узнав, что задержан скоморох Петрушка, стражники обрадовались. Однако разглядывали его с сомнением: молод очень и собою невзрачен.

Стражник показал товарищам своим куклы и бубен – улики. Глаза боярских слуг алчно засверкали: пожалуй, от княжеской награды за поимку смутьяна Петрушки хотя бы малая толика да им перепадёт, – торопливо повели Петруху с базара.

Сокольничий то сзади семенил, то сбоку забегал – не терпелось ему пред княжескими очами предстать вместе с Петрухой. Говорил, захлёбываясь от злости:

– Я из-за тебя, скоморох проклятый, чуть под батоги не пошёл! За шляпу земли греческой я ещё с тобой рассчитаюсь! Обманул князя-батюшку!.

– Какой он тебе батюшка, – усмехнулся Петруха, – когда ты в два раза старше его. Скорее уж – князь-сынок!

– Потом посмеёшься! – зашипел сокольничий. – Я за тобой нынче с утра слежу… Всё думал – как бы не обмишуриться. У куклы твоей один голос, у тебя – другой. Вид вроде не скомороший…

– Я бы его за Петрушку-скомороха никогда не признал, – сказал стражник. – Ни в жизнь! Ишь, каков хитрец!

– Прямо к боярину-батюшке его ведите, к Безобразову! – приказывал сокольничий. – Он сыск объявил, он и правёж поведёт!

– И боярин тоже твой батюшка? – покачал головой Петруха. – Оно и видно, ты весь в отцов пошёл!

– Наградят тебя, дядя, – завистливо поглядывая на сокольничего, проговорил стражник. – Ох и богато наградят, по-княжески!..

…Князь и боярин тотчас же приказали привести Петруху к себе.

Увидев небольшого востроносенького парнишку, они удивились.

– Это ты Петрушка-скоморох? – растерянно спросил боярин. – Ба, так ты же ко мне с выкупом приходил? А?

– Приходил, – подтвердил Петруха.

– Смел, вор! – злобно произнёс князь Брюквин. – За шляпу с тобой я сполна рассчитаюсь! Опозорил моё имя, скоморох окаянный!

– Батогами могу тебя угостить! Ешь, не жалей! – тяжело усмехнулся боярин. – Сколько, князь, он батогов выдержит? Сто либо вдвое?

– Сперва в яму его, на цепь! – закричал князь. – Не поить, не кормить!

И когда увели Петруху, князь сказал боярину:

– Что батоги! Я ему казнь пострашнее придумал!

…В яме, расположенной под каменными боярскими хоромами, уже сидел на цепи какой-то мужичок.

Петруху приковали за ногу и за руку ко вделанному в стену кольцу.

Сокольничий, которому князь на радостях простил историю со шляпой, самолично проверил работу кузнецов: чтобы цепь крепко держала скомороха.

– Ты нас ещё повеселишь, Петрушка! – весело молвил он. – Посмотрим мы на твои скоморошества!

Сокольничий пнул Петруху ногой, плюнул на него и вышел, заперев на три засова толстую, с набитыми поверх дерева железными полосами, дверь.

Петруха чувствовал себя как-то странно. Он знал, что живым ему отсюда не уйти. Но ужаса перед ожидающей его расправой не было. Может быть, оттого, что дело, о котором он не забывал ни на минуту ни днём ни ночью с самой масленицы – выкуп скоморохов, – теперь было позади. Может быть, потому, что в своём скоморошьем деле Петруха наконец испытал настоящее большое счастье, ощутил свою силу, могущество своих кукол. Скоморох Петрушка уже вырвался из его рук, рук Петрухи, пошёл гулять вместе с ватагами по Руси… Попробуй убей его! Посади его в яму, за тридевять замков!

– Ты что ж, парень, будешь сам скоморох Петрушка? – недоверчиво спросил прикованный мужичок. – Как же это тебя изловили-то, ай-ай-ай!

– Ай-ай-ай! – отозвался Петруха. – Вот точно так и я сказал, когда меня на базаре схватили. Уж очень я на себя надеялся, вот и попался. А ты здесь за какие провинности?

– За волос за седой сижу, – немощным голоском проговорил мужичок. – Я дворовый, боярский. Приказал мне боярин собольи шкуры, все какие есть, перещипать.

– Как – перещипать? – заинтересовался Петруха. – Не ведаю.

– А что такое щипец, ведаешь? Это маленькие этакие щипчики. Ими белые волоски из собольего меха вырывают. Соболь-то, он чем темнее, тем дороже. Вот я и щиплю. День щиплю, другой, неделю, одну, вторую… У меня от этих соболей в глазах рябь пошла. Ну и пропустил один волосок.

– А батогов не хочешь? – голосом Безобразова спросил Петруха.

Мужичок так вздрогнул, что цепь жалобно звякнула.

– Ох и схоже! Ну чисто боярин! Аж дрожь пробила! Да, всё было… И батоги… А теперь вот на цепь посадил боярин-батюшка! Неделю приказал сидеть.

– Тьфу, – сплюнул Петруха. – Слушать тошно. Сажают, аки пса, человека на цепь, а тот злыдня своего батюшкой кличет!

Мужичок испуганно, насколько цепь позволила, отодвинулся от Петрухи, закрестился, забормотал молитву.

Петруха повертелся-повертелся, отыскивая более удобное положение, заснул.

– Господи, прости меня грешного! – истово крестился мужичок, косясь на спящего скомороха. – Меня завтра из ямы выпустят на белый свет, а его смерть лютая ждёт. Я заснуть не могу, а он спокойно сон смотрит. Что ж это за люди, скоморохи, такие, прости меня господи, что даже страху не подвластны?..

…А Петрухе и на самом деле уготована была смерть лютая.

Князь её придумал, а боярин доволен остался: устроить медвежью травлю. Того зверя, которого князь на охоте поймал, каждый день псами травили. Зол зверь стал, за прутья хватался, вся клеть ходуном ходила. Пришлось вторую клетку ставить, а то, не ровен час, вырвется медведь во двор, пойдёт всё крушить на своём пути, не разбирая, где холоп, а где барин.

Челядь всю ночь готовилась к медвежьей потехе. Малый двор возле псарни, который был обнесён бревенчатой стеной в сажень высотою, превратили в арену. Поверх стены устроили балкон. На балконе поставили места для зрителей, устелили лавки коврами, для боярина и князя принесли кресла из хором.

– Пусть-ка даст последнее представление скоморох! – смеялся князь, поднимаясь по лесенке на балкон.

И князь и боярин разрядились, словно к царю на поклон: в золочёных кафтанах, поверх богатые шубы.

Дочка боярская – князева невеста – так раскрасилась, что и лица не видно: по белой краске нарисовала чёрные брови, красные, яблоками, щёки.

– Вот уж Безобразиха-то, право слово! – шептались меж собой дворовые. – Вечером такую личину увидишь – подумаешь, лешего встретил!

Боярин, который уже с утра немало выпил, приказал принести подогретый мёд.

Слуги поднесли всем сидевшим на балконе кубки и чарки с тягучим золотым напитком.

В калитку втолкнули раскованного Петруху, оставили его посреди арены.

– Бог не выдаст – медведь не съест! – крикнул князь. – Потешь нас, Петрушка!

Петруха стоял безучастно, головы не поднимая. Белёсые его вихры падали почти на глаза, но он их не откидывал, как обычно.

Послышался такой грозный рык, что рука боярина дрогнула, мёд расплескала.

В ту же калитку, в которую только что прошёл Петруха, с трудом протиснулся большой медведь.

Он осмотрел арену, сделал несколько шагов, поднял нос – учуял, верно, запах мёда на балконе.

Потом взгляд его остановился на неподвижно стоящем Петрухе.

Петруха пристально посмотрел на медведя. Потом, внимательно, – на его лапы. На лапах отчётливо виднелись следы от браслетов.

«Так вот кого храбрый князь поймал на охоте! – вдруг осенило Петруху. – Брательника нашего Михайлу! Ну, кажется, на этот раз смерть меня миновала!»

– Бери, бери! – закричал князь, размахивая кубком с мёдом. – Улю-лю-лю!..

На привычный клич отозвались собаки на псарне, залаяли, заскулили.

Медведь повёл ухом, но продолжал смотреть на стоящего перед ним человека.

Петруха вдруг защёлкал соловьём, разлился звонкой трелью.

Михайло мотнул головой, встал на дыбы, замахал лапами.

– Ай, батюшки! – воскликнула размалёванная Безобразиха. – Занятно как!.. Ай-ай-ай!

– Ну, бери его! – сказал боярин и, видно, забыв в азарте и хмелю, что он разговаривает с медведем, а не с человеком, прибавил свое любимое: – Батогов захотел?

У Петрухи родился план спасения. Он вдруг гикнул, подпрыгнул на месте, сделал «колесо» и бросился со всех ног на медведя.

– Ой, он его съест! – взвизгнула боярышня, явно жалея медведя. – Ой-ой-ой!

Михайло всё также недоуменно стоял на задних лапах.

– Брательник мой Михайло! – успел проговорить Петруха. – Умри!

Медведь покрутил головой.

Петруха схватил Михайлу за плечо, как это делал всегда Рыжий, и сказал на ухо:

– Умри!

Взгляд медведя из недоуменного сделался удивлённо-радостным, он тряхнул лапами, словно на них были ещё бубенцы, и послушно повалился на бок, раскинув лапы и вывалив жаркий, дымящийся язык.

– Я же говорила – Петрушка его убьёт! – запричитала боярышня, размазывая рукавом краску по лицу. – Изверг, а не скоморох! Зверь! Зверь! Такого медведя пригожего погубил!.. Уй-уй-уй!

Князь и боярин, раскрыв рты, смотрели на арену.

Петруха сидел возле раскинувшегося на снегу громадного зверя и держал руку на его шее – словно душил. Петруха говорил, едва шевеля губами, все нежные слова, которые ему приходили на ум. Медведь тихо, едва приметно подрагивал лапой; ему, голодному и затравленному, тоже давно уже не хватало ласки, и он её слушал с наслаждением.

– Эй! – опомнился наконец князь. – Холопы! Тащите прочь медведя! А скомороха – на дыбу! Послушаем, как его кости трещать будут!

– Кабы Тайный приказ не разгневался, – тихо сказал боярин, – на дыбу только у них вроде право есть.

– Я сам перед царём-батюшкой ответ держать буду! – отмахнулся князь. – Эй, холопы! Убирайте зверя! Шкуру снять, мясо на кухню.

Открылась калитка, вошли трое дворовых мужиков, шагнули к медведю.

– Пора, Михайло! – сказал Петруха. – За мной!

И дёрнул медведя за ухо, как это всегда делал Рыжий.

Медведь вскочил так быстро, что мужики не успели даже охнуть. Петрушка, а за ним Михайло рванулись к калитке, выскочили во двор.

От них шарахнулись конюхи, мастеровые, псари, которые сквозь щели брёвен, ограждающих арену, следили за боярской потехой.

В несколько скачков Михайло достиг ворот и выбежал на улицу.

Петруха бежал из последних сил, чтобы не отстать.

– Михайло, брательник, за мной! – кричал Петруха, сворачивая в очередной проулок.

Люди, завидя мчащегося по улице громадного зверя, крестились, прижимались к стенам домов и заборам. На маленького Петруху никто и внимания не обращал: эка невидаль – бегущий паренёк! Ещё как побежишь, ежели ног хватит, – медведь в городе!

Миновав три или четыре проулка, Петруха остановился. Встал и медведь.

«Что делать? – подумал Петруха, переводя дух. – Медведя любой приметит, погоню наведёт… А бросать его нельзя – убьют, замучают. Куда же спрятаться? До пивоварни не добежишь… Да и не смогут они с медведем нас схоронить… Как же быть?»

– Эгей, Петрушка! – раздался голос маленького оборванного нищего, опиравшегося на костыль. – Беги за мной!

Нищий подхватил костыль под мышку и побежал со всех ног.

«Вот так хромой!» – подумал Петруха и побежал за ним.

Медведь лёгкой рысцой трусил рядом.

– Я без медведя никуда не пойду! – крикнул нищему Петруха.

Но «хромой» только махнул костылём и побежал ещё быстрее.

Среди каких-то развалившихся хибарок и развалин каменной стены нищий исчез – словно провалился сквозь землю.

Петруха и медведь остановились, удивлённые внезапным исчезновением «хромого».

– Сюда, сюда! – послышалось из-под земли.

Медведь первым сообразил, откуда раздаётся голос, и нашёл лаз в пещеру.

Под напором его мощных боков часть входа осыпалась, но дальше земляной коридор расширялся, и Михайло прошёл в него свободно.

Петруха смело шагал по подземному коридору за своим косолапым брательником.

Обернувшись, он увидел, что какие-то люди уже починяют разрушенный Михайлом лаз.