Текст книги "Нарбоннский вепрь"
Автор книги: Борис Толчинский
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава шестая,
в которой наследник нарбоннского престола совершает поступок, способный придти в голову только сыну варварского вождя
148-й Год Химеры (1785), ночь с 14 на 15 октября, Темисия
– Эй, наперсник, просыпайся, ну, живо!.. Буду я тут тебя расталкивать, разомлел на аморейских харчах, а еще рыцарем называешься…
Ромуальд открыл глаза и увидел лицо Варга. Принц довольно ухмылялся, а в синих, цвета неба, глазах его играли хорошо знакомые молодому рыцарю озорные искорки. Глаза Варга, впрочем, в этот момент не напоминали цвет неба, потому что небо было черным.
– Ночь на дворе… – начал было Ромуальд, но Варг шепотом перебил его:
– Вставай, живо! Дело есть. Завтра будет поздно.
Ромуальд поднялся с ложа, зная, что друг объяснит ему, какое дело не терпит до утра.
– Одевайся, – приказал принц, – и прихвати кинжал.
Сам Варг был в полном облачении, точно и не ложился спать, но оружие у него отсутствовало.
– А ты? – спросил молодой рыцарь.
– Вот мои кинжалы, мечи, палицы и остальное, – усмехнулся принц, показывая свои руки, где под одеждой перекатывались канаты мускулов. – На случай, если нас задержат, я буду чист. А ты – мой оруженосец, тебе положено носить кинжал.
– Кто нас может задержать?
– Мало ли… Я хочу слегка подпортить амореям их торжество.
Он имел в виду предстоящее празднование дня рождения августа Виктора V.
Когда Ромуальд собрался, оба юноши, отважные, как северные волки и гибкие, как пантеры, бесшумно выскользнули из павильона. Закутавшись в черные плащи, они незаметно проследовали мимо других павильонов, мимо основного комплекса гостиницы "Филемон и Бавкида" и вышли на проспект Фортуната.
Была глубокая ночь. На их счастье, центральная улица аморийской столицы оказалась пустой. Варг усмехнулся и, не удержавшись от соблазна, погрозил кулаком пылающей в ночи хрустальной статуе Двенадцатиликого Бога, что возвышалась над городом.
– Гляди, кто-то идет, – прошептал Ромуальд.
Они спрятались в тени ближайшего здания. Вскоре мимо них прошествовали двое мужчин, рослый и коротышка. Мужчины шли от Филипповских терм в сторону Пантеона и оживленно переговаривались, не замечая ничего вокруг. Варг и Ромуальд услышали обрывок фразы высокого:
– …А когда я покажу его светлости этот снимок…
– Нам везет, – шепнул принц своему другу, – это как раз те, кто нам нужен. Слушай, что надо делать…
Минуту спустя Андрей Интелик и Роман Битма почувствовали себя в объятиях, из которых им не дано было вырваться. Варг и Ромуальд затащили их в темный проулок, предварительно заткнув рты какими-то тряпками.
Первым делом нарбоннский принц продемонстрировал Интелику свой кулак, добавив при этом:
– Сейчас я избавлю тебя от кляпа. Но если ты окажешься настолько глуп, что начнешь кричать и дергаться, я награжу тебя таким ударом, в сравнении с которым давешний удар моего отца покажется тебе ласковым прикосновением твоей мамочки. Ты меня хорошо понял, плебей?
Андрей Интелик, чьи глаза были наполнены ужасом, отчаянно закивал.
– Ну и отлично, – кивнул Варг и освободил речевой орган пленника.
– Ч-что т-тебе н-надо, в-вар-р-вар? – вот были первые слова плебейского заводилы.
– Не дрожи, как девка, – сказал принц. – Я тебе ничего не сделаю, если будешь хорошо себя вести. А если нет – сам знаешь, что тогда случится.
– Ей это даром не пройдет, – прошипел Интелик. – Слыханное ли дело – натравливать варваров на своего политического противника!
Варг беззвучно расхохотался.
– Так ты думаешь, мешок жира, что мы действуем по указке Софии Юстины?
– А разве это не так?! – с дерзостью прирожденного авантюриста спросил Интелик. – Вам ведь нужен снимок, не правда ли? Вот он, берите, только отпустите нас.
"Навряд ли Юстина предупредила своих горилл насчет негатива", – пронеслось в мозгу Интелика. Он рассчитывал дешево отделаться, обманув тупоумного варвара.
– Нам не нужен твой снимок, плебей, – сказал принц. – Вот тебе встречное предложение: как насчет того чтобы сообща свалить Юстину?
Сын народного делегата Кимона к этому предложению отнесся с недоверием.
– Народу Богохранимой Амории не нужна помощь варваров, – с высокомерием стрекозы, парящей надо львом, заметил он. – Мы справимся сами, когда захотим! И не тебе…
Мощный пинок в живот прервал словоизвержение будущего народного избранника. "Эти низкорожденные ублюдки ничем не лучше своих князей, а, скорее, хуже, – подумалось Варгу. – Те хотя бы знают, чего хотят и что могут!".
– А вот мне ваша помощь пригодится! – с тихой яростью, от которой у Андрея и у его спутника екнуло в груди, проговорил принц. – Мы кой-куда вместе сходим, а затем я вас отпущу. Я думаю, вы к тому времени сами смекнете, что вам дальше делать.
Окончательно запугав пленных такими словами, Варг двинулся к Форуму. За руку он держал Интелика, а Ромуальд – Битму. Последний, между прочим, в какой-то момент замычал под кляпом, и рыцарь спросил, как с ним поступить. Принц, оценив состояние молодого друга Андрея Интелика как полуобморочное, хмыкнул:
– Пусть идет с кляпом. Говорить ему необязательно, он будет немым свидетелем.
– Свидетелем чего? – в ужасе вопросил Интелик.
– Страшного преступления, – в тон ему отозвался Варг, но уточнять не стал, дабы пленники не свалились в обморок прямо здесь и прямо сейчас.
Они добрались до Форума и, петляя меж аллей, площадей и скверов, продвигались к цели предприятия.
– Послушай, отпусти нас, а, – вдруг попросил Интелик. – Я расскажу тебе, как можно справиться с Юстиной. Мы тоже ее не любим. Они, знаешь ли, нам вот все где, эти самые Юстины. Мы будем только рады, если ты ее…
– Заткнись, – оборвал его Варг, – или завтра улетишь в Стимфалию, в "Обитель Обреченных".
Андрей Интелик благоразумно послушался совета и все оставшееся в его распоряжении время мучительно размышлял, с какой стати ему лететь по указанному варваром адресу; Варг не знал, что в "Обитель Обреченных" ссылают только провинившихся патрисов, а с плебеями в подобных случаях поступают гораздо проще…
***
Из дневниковых записей Януария Ульпина
…В первый момент мне почудилось, что я грежу.
К нам продвигалась странная компания из двух северных варваров и двух плебеев, причем последние шли явно не по своей воле, а когда увидели нас, то, могу поклясться, волосы зашевелились на их головах.
Здоровенный галл оставил своего пленника на попечении второго варвара и бестрепетно подошел к нам. Не говоря ни слова, он осмотрел и потрогал руками наши цепи. Мы с интересом наблюдали за ним. В то время, каюсь, нам и в голову не приходило, что он задумал, и нам этот нежданный ночной визит казался хоть каким-то развлечением накануне последней ссылки…
– Стало быть, вы слуги дьявола, – сказал нам варвар на своем наречии, справедливо полагая, что плебеи галльского языка не знают, а такие ученые еретики, как мы, должны знать множество всяких языков.
Мы молчали, ожидая, что он скажет дальше. Он представился:
– Варг, наследник нарбоннского престола.
– Мы догадались, – ответил по-галльски мой отец.
Варг кивнул и взялся за цепь, которая опоясывала шею отца. В этот момент затрещал звонок на его "позорной шляпе"; принц оставил цепь, осторожно снял с отца "позорную шляпу", отнес ее в сторону и положил на землю, затем проделал то же самое с моей "позорной шляпой".
– Что ты делаешь? – не выдержал отец.
Принц предпочел ответить вопросом на вопрос:
– Хотите ли вы жить, еретики?
– Для нас это уже не имеет значения, – с достоинством ответил отец. – Мы сделали свое дело. Чудовищам не удалось сломить нас!
– Ну и?! – усмехнулся Варг. – И что дальше? "Обитель Обреченных"?!
До меня наконец дошло! Стараясь не выдать своего волнения, я спросил:
– У тебя есть другие варианты, принц?
Варг измерил меня долгим изучающим взглядом, а затем решительно взялся за цепь отца.
И произошло невероятное. Его пальцы обхватили стальную цепь, руки напряглись, на лице появилось выражение сосредоточенности – и пару мгновений спустя цепь лопнула!
Показывая мне сломанное звено, Варг сказал:
– Вот путы, которыми вас сковали аватары. Я их ломаю!
Дальше у меня случился непростой разговор с отцом, который, мысленно примирившись со своей участью и даже находя в ней свою героическую прелесть, отказывался признавать преимущества предложенного нам варианта. Мы говорили по-латыни, но вскоре перешли на галльский, чтобы Варг понял, в чем суть проблемы.
Тем временем ему удалось освободить отца от мелких цепей. Он совершал свой подвиг, равно мифический титан, и, что самое удивительное, в полном молчании, не испрашивая согласия отца. Лишь однажды он заметил:
– Представь себе, еретик, такую вещь: существует человек, который ненавидит Империю и аватаров. Он нутром чует, что это враги его свободы, что их дружба лжива, а их покровительство есть рабство. Этот человек понимает, сколь сильны враги, – но он хочет бороться! И пока не знает, как… И есть другой человек, который, я думаю, знает, как. Так почему бы первому и второму не объединиться?!
– Суета… – промолвил отец. – Мы отыграли свое. Я больше не желаю жить в мире, где властвуют чудовища-аватары и servum pecus [17]17
«Раболепное стадо» (лат.)
[Закрыть]их народ. Благодарю тебя за твои помыслы, благородный галл, однако: invitum qui servat idem facit occidenti! [18]18
«Кто спасает человека против его воли, поступает не лучше убийцы» (лат.)
[Закрыть]И еще добавлю: exoriare aliquis nostris ex ossibus ultor… [19]19
«Да возникнет из наших костей какой-нибудь мститель» (лат.)
[Закрыть]
– Ради Всевышнего, отец! – прошептал я. – Он ведь прав на все сто! Он и есть наш мститель! Ты только подумай, что мы еще успеем сделать вместе с ним! Стыдно и глупо не использовать такой шанс для мести!
Отец на мгновение задумался, затем медленно кивнул и поправил меня:
– Не для мести, Янус. Мы поможем этому благородному юноше отстоять свою свободу.
– Я знал, что услышу это, – ухмыльнулся Варг.
Он вернулся к плебеям и своему другу, взял у того кинжал, потом привязал плебея-коротышку к дереву, а далее со вторым плебеем и своим другом возвратился к нам.
– Поможешь нам сломать эту цепь, – сказал Варг плебею.
Тот запротестовал, насколько это позволял его заплетающийся язык:
– Нет… нет… Ни за что! Я не стану участвовать в этом преступлении! Меня за это сожгут на костре…
В этот момент отцу пришло в голову чуть пошутить. Он заставил плебея посмотреть себе в глаза и замогильным голосом прошептал:
– Ты сделаешь, как тебе велят, низкорожденный! Иначе я обращу тебя в тварь земноводную или в прах, смотря какое заклинание придет на ум первым… Дьявол, мой истинный Отец и Властелин, дал мне такую силу.
И он простер к несчастному растопыренную пятерню. Плебей затрепетал и более возражать не осмелился.
Вот так мы избавились от цепей; оставалось избавить от цепей аватарианской веры весь остальной Orbis Terrarum [20]20
Здесь – «Изученный Мир» (лат.)
[Закрыть]…
Затем, когда дело было сделано, отец предложил освободиться от свидетелей. Друг принца побледнел, приняв, как видно, слова отца и на свой счет.
– Нет, я придумал кое-что получше, – сказал Варг. – Привяжем этого парня к столбу. Он нам еще пригодится.
Перспектива оказаться на месте заклятого еретика доконала несчастного. Ополоумев от ужаса, он завопил, точно его резали на части, и предпринял попытку сбежать. Эта попытка была пресечена принцем, который уже занес кулак с целью прогнать из плебея остатки сознания. Отец перехватил руку Варга.
– Не надо, друг мой. Ты прав, этот плебей нам еще пригодится. Он скажет властям, кто был истинный виновник нашего побега.
Отец положил правую руку на голову плебея, а левой рукой прикрыл ему глаза. Плебей вздрогнул и затих.
– Повторяй за мной, – начал отец, – "Я шел по улице…
– Я шел по улице, – безучастным голосом произнес плебей.
– …На меня напали. Я ничего не помню. Нет, помню! Их было двое".
– Какого дьявола… – проговорил Варг, но я шепнул ему, чтобы он молчал и доверился отцу.
– Сколько их было? – изменившимся голосом вопросил отец.
– Их было двое, – ответил плебей.
– Правильно, их было двое. "Они говорили: "Един Бог!"…
– Един Бог… – эхом отозвался плебей.
– "Един Бог!", – это наш девиз, девиз нашего дела, – шепотом объяснил я Варгу. – "Един Бог!", следовательно, есть только Творец, Deus Majores [21]21
«Старший Бог» (лат.)
[Закрыть], и нет никаких аватаров, Dii Minores [22]22
«Младших Богов» (лат.)
[Закрыть], следовательно, всякий, кто скажет: «Един Бог!», принадлежит к нашей вере, следовательно, нас освободили наши сторонники, чудом спасшиеся от властей…
– Больше я ничего не помню"… – продолжал поучать плебея мой отец.
– Не помню… Ничего больше не помню.
– Молодец. А теперь – усни!
Потом мы привязали спящего плебея к позорному столбу. Варг был бледен, что-то мучило его, и он наконец спросил отца:
– Ты колдун?
Отец улыбнулся:
– Нет, я просто мудрец, который подружился с наукой.
– Так я и думал, – с облегчением кивнул Варг. – Наши колдуны не умеют делать того, что сделал ты.
– Это пустяки, – заметил я, – невеликий труд загипнотизировать слабого духом человека.
– Ты тоже это умеешь?
Я кивнул – но перед тем успел уловить восхищенный взгляд Варга.
– Меня зовут Марк, – представился отец, – а это мой сын Януарий.
– Вы свободны, – сказал Варг. – И я хочу, чтобы вы стали моими друзьями.
– Мы уже твои друзья, – заметил я.
– Вам еще предстоит это доказать, – с металлом в голосе отозвался Варг, снова давая нам понять, что он не так прост, как может показаться.
– Мы докажем, – отозвался отец. – То, что ты видел – пустяк в сравнении с истинной нашей силой.
– Сила у меня есть. Или будет скоро. Мне нужны знания.
– Я то и имел в виду, друг мой. Знания суть сила.
– Хорошо. Что теперь? Вам нужно бежать из этого проклятого города.
– Не волнуйся за нас, – успокоил его отец. – Мы убежим. Из Темисии и из Амории. Мы найдем тебя в Галлии. Верь нам, друг.
Я увидел, как зажглись глаза молодого варвара: мой отец говорил именно то, что он жаждал услышать.
– Пора прикончить второго плебея, – сказал я. – Он не нужен.
– Напротив, – возразил принц, осмотрев неподвижного коротышку. – Пусть живет. Когда он придет в себя, его детский лепет только спутает властям картину происшествия.
– Ладно, – пожал плечами я. – Сегодня твоя ночь, друг.
На том мы и расстались с варварами. За все время нашего знакомства наперсник принца не проронил ни слова, но тем не менее успел понравиться отцу и мне. Уже уходя, я услышал, как Варг сказал ему:
– Проткни меня кинжалом, Ромуальд, если с восходом солнца у Софии Юстины не начнутся бо-о-ольшие неприятности!
Эти слова заставили меня немного усомниться в Варге, но потом я понял, что все складывается как нельзя лучше: наш новый друг был tabula rasa [23]23
«Выскобленная доска» (лат.), т. е. чистая доска для писания стилом, в переносном смысле – человек, не обремененный знаниями, но готовый к их восприятию.
[Закрыть]– нам с отцом предстояло просветить его насчет истинных врагов и научить, как правильно бороться с ними.
Глава седьмая,
из которой читатель видит, как устраивают свои дела правители аморийского государства
148-й Год Химеры (1785), раннее утро 15 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Марцеллинов
Не успели первые солнечные лучи осветить безмятежную гладь озера Феб, как в ворота фамильного дворца князей Марцеллинов позвонил укутанный в черное человек. Был он мертвенно-бледен; вид его, и в лучшее время не внушавший особого доверия окружающим, заставил насторожиться ретивого стражника. Однако в ответ на пожелание последнего убираться подобру-поздорову подозрительный бледнолицый субъект произнес магические слова, а к ним присовокупил ассигнацию достоинством в один денарий для стражника и записку для его высокого господина.
Десятью минутами спустя предрассветный посетитель вошел в личные покои сенатора Корнелия Марцеллина. Тот факт, что сенатор принимал визитера, не вылезая из постели, наводил на мысль о давнем и плодотворном знакомстве того и другого. И все же встретил князь Корнелий своего неожиданного гостя совсем неласково:
– Ты совершил большую ошибку, юный друг народа, осмелившись побеспокоить меня в столь ранний час, да притом в моем собственном доме! Или ты тешишь себя наивной надеждой, что шпионы, каковых, без сомнения, приставила к моему скромному жилищу моя очаровательная племянница, уже – или еще? – спят?!
– Посмотрите на меня, господин, – со скорбью в голосе проговорил Андрей Интелик, – и рассудите сами, стал бы я беспокоить вашу светлость, если б дело не было столь срочным и важным!
Корнелий Марцеллин недоверчиво хмыкнул.
– Ну, я вижу, друг мой, что ты немного пострадал в борьбе за народное дело. Так что же тебя смущает? Разве мы не предполагали, что герцог Крун не станет с тобой церемониться?! Скажи лучше, ты принес фото и негатив?
– Они со мной, – ответил Интелик. – Ваша светлость, к дьяволу фото! Случилось кое-что похуже – или получше, это уж как вы рассудите!
И он со всеми причитающимися подробностями поведал сенатору об имевшем место незапланированном ночном приключении.
– …Вот почему я сразу же помчался к вам, ваша светлость.
К тому моменту князь Корнелий был уже на ногах, в домашнем халате и, заложив руки за спину, сосредоточенно слушал рассказ своего агента.
– Неприятно ощущать себя идиотом, – посетовал сенатор, когда Интелик завершил свой рассказ. – Мне не приходило в голову, что наш юный друг с Севера осмелится совершить преступление, за которое его запросто могут распять или продать в рабство, не посчитавшись ни с титулом отца, ни с политической целесообразностью!
– Да кто ж поймет, какая дьявольская каша варится в башке языческой скотины?! – затрясся Андрей Интелик, вспоминая, через что ему пришлось пройти минувшей ночью.
– И все же, все же… Клянусь водами Стикса, мы недооценили варвара. О, до какой же степени отчаяния и ненависти должен был пасть этот храбрый юноша! Подумать только: он освободил Ульпинов! Ульпинов! Ты понимаешь, друг мой, что это значит?
– Ясное дело, – кивнул плебей. – Варвар безнадежно погубил свою душу.
– Душу?! Да кому нужна его душа? С душами пускай боги разбираются. Он погубил свое будущее! Он поставил под сомнение все мои расчеты, основанные на нем! Это печально…
– Я вам больше скажу, ваша светлость: варвар договорился с еретиками встретиться в Галлии. Он хочет учиться у них уму-разуму. Как, то есть, лучше всего против нас бунтовать.
Корнелий Марцеллин издал горестный стон.
– Недоумок! Учиться у них?! О, они его научат! Они превратят его в чудовище. Все самое худшее, что есть в нем, они взрастят, а благородные порывы задушат… Ужели не ведает он, что творит?!
О, будь проклята эта ночь!
– Коли так, ваша светлость, по-моему, надо избавиться от Варга, покуда еще не поздно и покуда наличествует подходящий повод. Имея все улики, мы осудим его – и свалим заодно правительство Юстинов, которое допустило это страшное преступление, а вы станете первым министром.
Сенатор покачал головой.
– Извини, но ты городишь чушь, мой дорогой. О каких уликах ты толкуешь? Есть лишь свидетельские показания – твои и этого недоумка Битмы. Судя по тому, что мы о них уже знаем, ни наш безумный Геракл, ни этот его Гилас в содеянном даже под пыткой не признаются. А если мы, желая осудить Варга, начнем кивать на правительство Юстинов, моя дражайшая племянница первая заявит, мол, ты сводишь с ней личные счеты, а поскольку никаких доказательств у тебя не будет, тебя, друг мой, засадят за клевету на славный род Юстинов, а твоего друга Битму, напротив, выпустят, в обмен на его показания против тебя.
Андрей Интелик, стараясь унять нервную дрожь, перешел в контрнаступление:
– Улики есть, ваша светлость! На цепях можно найти отпечатки пальцев обоих варваров!
– И твои, мой неразумный друг, – с коварной улыбкой заметил князь Корнелий. – А если учесть, сколь дорожит София отношениями с Круном, то, смею тебя заверить, к началу процесса на цепях останутся только твои отпечатки! И ты, Андрей Интелик, предстанешь главным подозреваемым по делу о пособничестве государственным преступникам. Будь уверен, моя драгоценная племянница не упустит столь удобного случая расправиться с тобой, с твоим отцом и всей радикальной фракцией. Представь себе заголовок в газетах: "Плебеи-делегаты помогают ересиархам скрыться от правосудия". Или: "Заговор еретиков-радикалов". Тут уж, друг мой, тюрьмой не отделаешься: речь пойдет о костре! Признаюсь, моему утонченному обонянию не очень хочется ловить запах твоей паленой плоти.
Радикальный плебей едва держался на ногах, а на сером, как могильный прах, лице его объявились красные пятна.
– Ваша светлость, – пролепетал он, – зачем вы мне все это говорите?
Сенатор Корнелий Марцеллин добродушно рассмеялся, но Андрею Интелику показалось, что так может смеяться только сам дьявол.
– Да потому, мой юный друг, что я хочу спасти от костра твою шкуру! По-моему, в тебе что-то есть – такое, что со временем поможет тебе стать признанным вождем народа. Ты не так глуп, как кажется аристократической фракции. Ты отличный полемист, хороший оратор и неплохой актер. Чтобы водить за нос мою замечательную племянницу, нужно стать поистине гениальным актером! Даже мне это не всегда удается. У Софии наитие Кумской Сивиллы; иногда мне чудится, будто она заглядывает мне через плечо и читает мои мысли! Бьюсь об заклад, она уже вычислила, на кого ты работаешь… Но не пугайся – работай, работай; ее я беру на себя. Так вот, друг мой, ты далеко пойдешь, если будешь помнить, кто тебя толкает и кто в любой момент может столкнуть в Лету.
– Вы, ваша светлость, – пряча глаза, прошептал Интелик.
– То-то же, друг мой.
– Они меня считают ничтожеством, быдлом, – со злостью выговорил Интелик, – все так считают, от князей до тупоумных варваров! А я оказался умнее их всех! Когда дикарь потащил меня к Форуму и после, когда он заставил меня рвать цепи Ульпинам, я нарочно прикинулся трусом…
– Тебе это нетрудно было сделать, – с ухмылкой вставил сенатор.
– …И тем усыпил бдительность варваров. Они-то надеются, что я до сих пор валяюсь у позорного столба! У-у, ненавижу, проклятые язычники!
– Угомонись, дружок, ты молодец. Одно меня смущает в твоей истории.
– Что, ваша светлость?
– Ульпины. Варвар-то ладно, но Марк Ульпин, великий ментат, должен был понять, что ты прикидываешься. Зачем, по-твоему, ему понадобилось устраивать фарс с твоим усыплением?
Андрей нахмурил лоб.
– Видать, ваша светлость, постановка была для Варга предназначена!
– Правильно мыслишь, – кивнул князь Корнелий. – А с какой целью?
– Не могу знать, ваша светлость.
– Думай, думай! Зачем Ульпинам гипнотизировать для виду, когда они могли тебя зачаровать взаправду?
– Может быть, они знали, что я к вам побегу?
– И?
– И расскажу вашей светлости правду. А вы сделаете как я, по дурости своей, вам вначале предлагал…
– Не прибедняйся.
– …И тогда все случится, как вы мне описали. Ну, то есть, Юстина настроится против нас и всех засудят. Правильно?
Сенатор, с интересом слушавший вожака радикалов, благосклонно кивнул.
– Принимаю как версию. Причем весьма лестную для меня: приятно сознавать, что сами слуги дьявола считают мою светлость опасным противником. Еще скажу, насчет Варга. Он ведь не заподозрил мошенничества?
– Нет, насколько я понял. Кретин варвар был точно зачарован злодеями.
– Вот! Немного же искусства потребовалось еретикам, дабы одним ходом поставить под удар всю нашу фракцию и заполучить в свои сети новую проходную пешку! О, боги, я готов стать первым сторонником Софии, пока она будет разыскивать беглых ересиархов!
– А мне что делать, ваша светлость? Со снимком, я имею в виду.
– Покажи мне его, друг мой.
Андрей Интелик протянул своему господину фотографию, и лицо сенатора расплылось в улыбке. На снимке отчетливо были видны все действующие лица вечерней схватки: свирепый варвар Крун с налитыми кровью глазами и воздетым для нового удара кулаком; бледная и растерянная София Юстина, тщетно пытающаяся остановить своего опасного защитника; герой народа Андрей Интелик с разбитой в кровь губой.
– Превосходно! – сказал Корнелий Марцеллин. – У тебя отличный фотограф. Хорошо заплати ему, он нам еще не раз пригодится.
– Он денег не берет. Он работает за идею.
Сенатор пожал плечами.
– Тогда твой фотограф дурак. Поищи другого. Да, между прочим, давай негатив.
Интелик замешкался; он рассчитывал оставить пленку у себя, так, на всякий случай. Марцеллин прищурил глаза и измерил его пристальным взглядом, от которого юному другу сенатора стало не по себе.
– Не играй со мной, дружок, – тихо и ласково произнес князь Корнелий. – Тебе известно, что имеет обыкновение случаться с непослушными мальчиками.
Дрожащими руками Андрей передал сенатору пленку. Народный вожак не знал точно, кто внушает ему больший трепет: пресловутые еретики Ульпины, необузданный дикарь Варг или этот утонченный потомок Фортуната с повадками воплощенного Сатаны.
– Ну вот и славно, – улыбнулся сенатор, заполучив пленку. – О том, что было, пока забудь. И старайся не попадаться на глаза Софии и ее варварам.
– А как же моя разбитая губа?! – вдруг взорвался Интелик.
– Ах, ну да, губа… Плюс еще моральный ущерб и все такое. Я тебя понял. Отвернись-ка на мгновение, друг мой.
Когда плебей отвернулся, князь Корнелий открыл шкатулку и, недолго поразмыслив, достал оттуда большой платиновый кругляш с изображением Его Божественного Величества Виктора Пятого в полный рост и с империапантом, "Скипетром Фортуната".
– Возьми, дружок. Пусть этот империал поднимет тебе настроение.
"Скряга, – мысленно отметил Андрей Интелик. – За все, что я вынес и рассказал, он обязан был подарить мне целое состояние! Работай я на Юстину, она бы не скупилась!".
– Конечно, – сказал Корнелий Марцеллин, словно подслушав мысли своего агента, – моя дражайшая племянница дала тебе бы больше. Много больше! Да, наличными я плачу меньше, но, – он выдержал многозначительную паузу, – со мной ты и выиграешь больше. Я посодействую твоему отцу стать народным трибуном и членом Высокой Консистории, а тебя сведу с нужными людьми в Стимфалии, которые помогут тебе на выборах делегатов от этой провинции.
– О, ваша светлость, значит, уже через год с небольшим я стану плебейским делегатом?!
– Если будешь умницей, дружок, я тебе это устрою.
– Ваша светлость, для меня и моего отца не будет большего счастья, чем проголосовать за вас как за первого министра, – в порыве благостной откровенности воскликнул Андрей Интелик. – Трудовой народ Амории ненавидит Юстинов, этих махровых реакционеров, превративших Квиринальский дворец в свою фамильную вотчину; трудовой народ мечтает видеть вас во главе державы, дабы вы с присущим вам умением провели реформы, ограничили самоуправство надменных патрисов и позволили трудовому народу…
– А вернее, его наиболее достойным представителям, угнетать остальной трудовой народ, как это нынче делают надменные патрисы, – закончил за Интелика Марцеллин. – Хорошо сказано, друг мой Клодий! Запиши эту речь. Будь уверен, когда я стану первым министром, тебе, трудовой народ, заживется неплохо. Ну а пока ты бедствуешь под властью Юстинов, ступай, отдохни, наберись сил для предстоящих битв с угнетателями… Да, между прочим, дружок, поди к моему майордому разменяй империал, не то, чего доброго, тебе придется отвечать на неудобные вопросы, откуда у бедствующего трудового народа настоящий империал!
С этими словами князь Корнелий выпроводил Андрея из своих апартаментов, а сам засобирался в гости.
***
148-й Год Химеры (1785), утро 15 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Юстинов
Княгиня София Юстина, до крайности утомленная давешними приключениями и страстными любовными играми минувшей ночи, безмятежно спала в своей роскошной постели. Ее аккуратная головка с распущенными волосами цвета пылающего агата покоилась на могучей груди князя Марсия Милиссина, а сам князь, хоть и давным-давно пробудился ото сна, возлежал, недвижимый, подобно Атланту, поддерживающему небесный свод, не желая тревожить священный сон любимой. Его обуревали сладостные грезы о новых ночах, еще более жарких, чем минувшая, его переполняла гордость обладания этой восхитительной, ни на кого не похожей, женщиной.
Конец ее безмятежному сну и его сладостным грезам положил прозаический стук в дверь, прозвучавший, ввиду своей неожиданности, особенно резко и вызывающе. Вслед за стуком раздался почтительный, но тревожный, голос майордома:
– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! Ваш дядя во дворце!
– О-ох… – произнесла София, с усилием открывая глаза. – Мне послышалось, кто-то поминал моего дядю; а я-то надеялась, что день начнется удачно.
– Ваше сиятельство… – продолжал надрываться майордом.
– Сейчас я встану и спущу с лестницы этого негодяя, – сказал Марсий, намеренно не уточняя, какого негодяя он имеет в виду.
Однако проницательная София поняла его.
– Не надо, мой воинственный бог… Без дяди жизнь покажется мне пресной. Его бесконечные интриги и мои ответные ходы напоминают увлекательную шахматную партию. Нет, любимый, я положительно запрещаю тебе причинять вред моему дядюшке Марцеллину! К тому же тебе должно быть совестно желать зла этому человеку, ведь он женат на твоей родной сестре.
– Которую он сделал несчастнейшей из женщин. Хотел бы я знать, какого дьявола он явился к тебе ни свет ни заря?
– А который нынче час, дорогой?
– Пару минут тому назад часы Пантеона пробили семь.
– Это мне не нравится, – нахмурилась София. – По-моему, дядя явился с твердым намерением испортить мне настроение. Как будто мало вчера на Форуме постарались его наймиты!
– Когда-нибудь я все-таки убью его, – пообещал Марсий.
София Юстина встала и через дверь попыталась разузнать у майордома, с какой целью припожаловал Корнелий Марцеллин. Майордом ответил, что цель визита сенатор назвать отказывается и требует немедленного свидания с племянницей.
– А ведь ему достанет наглости ворваться сюда, – обеспокоенно заметила она, надевая халат.
– Тогда он точно отсюда направится прямиком к аватарам, – безапелляционным тоном заявил Марсий. – Пусть мне затем отрубят голову, но, умирая, я буду знать, что избавил двух дорогих мне женщин от этого мерзавца.
– Напрасно, мой бог. Я не хочу из-за него терять тебя. Сейчас я к нему выйду.
Вдруг шаловливая мысль посетила мозг и развеселила ее. София спросила у майордома, готов ли бассейн. Тот отвечал, что да, готов, и не могло быть иначе, поскольку молодая хозяйка начинала каждый свой день с приема горячей ароматической ванны. София взяла два сосуда с благовониями, сбросила халат, а затем приказала майордому пять минут спустя просить сенатора в зал бассейна.
– Что ты задумала? – с неудовольствием спросил Марсий Милиссин.
– Не хочу позволять дяде отнимать у меня время.
В глазах любовника заплясали дьявольские огоньки. Он вскочил с постели и миг спустя преградил дорогу Софии.
– Скорее солнце угаснет, чем я позволю ему насладиться твоим волшебным телом!
