Текст книги "Врачебные тайны дома Романовых"
Автор книги: Борис Нахапетов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
И.В. Енохин был не только многознающим медиком, но и удачливым врачом, то есть, перефразируя лермонтовского Печорина, он не в пример доктору Вернеру «умел воспользоваться своим знанием».
Его пациентами были не только оба императора (в феврале 1855 г. И.В. Енохин вместе с лейб-медиками М.М. Мандтом и Ф.Я. Кареллем подписывал «зловещие» бюллетени о смертельной болезни Николая I), но и лица из ближайшего окружения царя. Медицинскими советами И.В. Енохина также пользовались видные деятели культуры и науки. Так, в частности, он давал рекомендации по курортному лечению известному историку М.П. Погодину.
И.В. Енохин обладал громадным тактом и, в молодых летах попав ко двору, изучил прекрасно все условия, обычаи и извилины придворной жизни. При этом он никогда не злоупотреблял своей близостью к царственным пациентам и чуждался интриг, столь распространённых в придворном ведомстве. До конца жизни он оставался большим дипломатом, преданным и верным слугою своих пациентов-благодетелей – Николая I и Александра II, ведших его от отличия к отличию, от одной ступени повышения к другой. К тому же он, судя по всему, «умел хранить самые сокровенные тайны руководства страны и его окружения – состояние их здоровья, прогнозы на будущее, которые при определённых условиях могут стать оружием в борьбе за власть». Благодаря этому И.В. Енохин почти безотлучно находился при особах двух императоров на протяжении 36 лет – случай беспрецедентный в истории отечественной медицины!
Наряду с обязанностями придворного врача он выполнял отдельные важные поручения. Например, в январе–ноябре 1841 г. принимал участие в работе комиссии по исследованию быта рабочих людей и ремесленников. К сожалению, о результатах работы этой комиссии и участии в ней Енохина сведений нет.
О доверии, оказываемом И.В. Енохину со стороны императора, свидетельствует и факт, указанный в примечании от редакции киевского журнала «Агапит» (№ 3, 1996) к моей статье о докторе Енохине: «На открытие Анатомического театра Киевского университета Св. Владимира (1853), в котором сейчас размещается Центральный музей медицины Украины, ожидался приезд императора Николая I, однако он не мог присутствовать на этом торжестве и командировал своего лейб-медика Енохина».
В 1845 г. И.В. Енохин был назначен непременным членом Военно-медицинского учёного комитета при Медико-хирургической академии, а в 1849 г. получил должность главного доктора военно-учебных заведений. Вероятно, эта синекура понадобилась для присвоения ему очередного чина. Однако она дала Енохину возможность сделать некоторые ценные выводы о причинах неблагоприятного исхода эпидемии кори у воспитанников Александровского корпуса в Царском Селе, которые заключались в кахектическом сложении многих детей – большей частью сирот и детей весьма бедных родителей, – приобретённом ими до поступления в корпус, а также о влиянии петербургского климата и гигиенических условий на здоровье молодых кавказских уроженцев – детей дворян из разных горских и армянских провинций, многие из которых сравнительно с русскими уроженцами получали золотушные болезни (туберкулёз). Безуспешность лечения их на месте привела к необходимости отправки их на родину, и польза от этой меры, как указывает Енохин, «оказалась поразительной».
В апреле 1855 г. И.В. Енохин был пожалован в лейб-медики с производством в тайные советники. 10 февраля 1857 г. (в возрасте 66 лет!) он был назначен директором Военно-медицинского департамента. Александр II, начав коренную перестройку главных основ государственной жизни России, избрал для осуществления её в военно-медицинском ведомстве именно Енохина, в котором высоко ценил неподкупную честность и способность проводить в жизнь новые веяния.
Непродолжительное, в течение пяти с половиной лет, пребывание И.В. Енохина во главе медицинского департамента, где до этого надо всем преобладала рутина, освежающим образом повлияло на развитие военно-врачебного дела в России и на служебный быт военных врачей.
Будучи сторонником просвещения как лекарства от всех социальных недугов, И.В. Енохин много способствовал повышению квалификации (по современной терминологии – последипломному образованию) военных врачей, причём связал с полученным образованием дальнейшее продвижение по службе взамен практиковавшегося ранее выдвижения только в зависимости от выслуги лет. В целях информационного обеспечения постепенного и непрерывного повышения уровня медицинского образования он принял меры к усилению госпитальных библиотек, обязав их снабжать военных врачей всеми необходимыми книгами, осуществил оснащение крупных госпиталей учебными пособиями для открывавшихся на их базе школ усовершенствования военных врачей (прототип современных окружных курсов усовершенствования офицерского состава медицинской службы – КУОСМС), расширил программу «Военно-медицинского журнала», переведя его из трёхмесячного в ежемесячное издание, получил разрешение на публикацию протоколов заседаний Общества русских врачей в Петербурге и т.п.
При И.В. Енохине получило широкое развитие прикомандирование военных врачей к клиникам Академии, а вскоре – и к клиникам университетов для усовершенствования в практической медицине. Ежегодно, таким образом, обучались 20 человек и ещё 8 посылались на два года за границу, что обходилось медицинскому департаменту в 12 тыс. рублей серебром.
Убедившись на примере Западной Европы в необходимости внедрения специального образования врачей, Енохин нашёл способ развития, узаконения и поощрения специализации в русской медицине посредством введённой им системы усовершенствования, которая была вскоре принята в морском, горном и гражданском ведомствах. Таким образом, его можно считать одним из пионеров создания сети институтов повышения квалификации в нашей стране.
И.В. Енохин сознавал, что для успешности врачебного дела необходима полная самостоятельность медицины. Он всеми силами стремился устранить многочисленные цепи, которыми было опутано Военно-медицинское ведомство. Военные врачи, ветеринары, фармацевты и фельдшеры зависели от многочисленного и разнообразного начальства нескольких ведомств, в которых распространены были произвол, насилие, формализм и хищения. Енохин указывал на необходимость объединения управления лечебными заведениями, упрощение администрации, а также сокращение штатов и делопроизводства. Благодаря его стараниям госпитали были изъяты из рук комиссариатских чиновников, также была устранена власть Министерства внутренних дел над заготовлением врачебных запасов. В соответствии с царским указом от 26 марта 1859 г. бывший Департамент врачебных заготовлений с приписанными ему учреждениями передавался военно-медицинскому ведомству, вследствие чего устранялись огромные издержки. Тем же указом было определено передать в ведение Военно-медицинского департамента части Комиссариатского ведомства (продовольственную и вещевую).
Однако у Енохина, несмотря на то что «он был близок к особе государя, как ни один ещё медик во всей нашей истории, и пользовался его постоянным благоволением», нашлись влиятельные противники, среди которых были военный министр Н.О. Сухозанет и генерал-лейтенант Н.И. Вольф. Им удалось добиться того, что приведение указа в исполнение было признано несвоевременным, и 22 января 1860 г. последовал именной указ об оставлении хозяйственной части госпиталей по-прежнему в ведении Комиссариатского департамента.
Болезнь и смерть помешали И.В. Енохину закончить предпринятые им преобразования по уменьшению многовластия в военно-врачебном деле. Эти его идеи удалось реализовать значительно позже. «Только Великая Октябрьская социалистическая революция дала военным врачам всю полноту административных прав; произошло объединение всех отраслей военно-медицинского обеспечения в руках военно-медицинской администрации» (БМЭ, II изд., т. VIII, с. 110).
Благодаря ходатайству И.В. Енохина в 1859 г. было пересмотрено расписание окладов жалованья военным медикам и впервые были назначены так называемые столовые деньги. В 1861 г. военным врачам были пожалованы эполеты на прусский манер. Самому Енохину эполеты с вензелями императора, как лейб-медику, были присланы на праздник Пасхи в 1861 г. прямо от царя.
И.В. Енохин обратился к императору Александру II с просьбой позволить ему подготовить достойного доктора для подраставшего наследника Николая Александровича. Он имел в виду подготовить достойного себе преемника из русских врачей с тем, чтобы избранное им лицо могло бы впоследствии иметь значительное влияние, могущее послужить ко благу всей отечественной медицины. Профессора МХА П.А. Наранович и Н.Н. Зинин нашли такого врача – им оказался некто Шестов, который приходился, кажется, свояком Н.Н. Зинину. Шестов понравился Енохину и получил миссию – ехать за границу на три года за счёт И.В. Енохина с тем, что по возращении он будет назначен доктором к наследнику престола. Однако Шестов не оправдал возложенных на него надежд. В апреле 1865 г. на семью Романовых обрушилось неожиданное горе – за границей скоропостижно скончался наследник престола Великий князь Николай Александрович, подававший, как говорили, очень большие надежды в качестве будущего государя России. Как писал в своём дневнике цензор А.В. Никитенко, «в публике страшное негодование против графа С.Г. Строганова: что он делал эти три года, которые провёл при наследнике? Почему скрыл он его болезненное состояние, если о нём знал, и почему не знал, если не знал? Достаётся также доктору Шестову, который действительно, говорят, не так опытен и учён, чтобы мог наблюдать за физическим состоянием и лечить. Доктора этого рекомендовал Енохин, которому он доводится племянником» (эти данные неверны. – Б.Н.).
В дореволюционной литературе сохранилось много свидетельств о личностных качествах И.В. Енохина. Суммируя их, можно создать его обобщённый психологический портрет:
«Добрая душа, неспособная назло и умевшая даже злых людей хоть на время делать добрее. Добродушие и гуманность преобладали в нём над всеми другими движениями души. Его добрый взгляд и ласковая речь согревали среди неприветливого холода действительности и напоминали о совместности человеческих чувств с неумолимой служебной требовательностью. Безукоризненно-честный и неизменно-правдивый, он никогда не затруднялся оправдать в своих глазах никакую чужую оплошность, никакой дурной шаг, если видел в побуждениях или мыслях хоть капельку человечности. С нравственной стороны он был безупречен, сам был воплощением снисходительности и был обязан этому невозмутимой ясности души, не оставлявшей его среди самых трудных обстоятельств жизни. Он не был ни искателен, ни честолюбив, и во всю свою жизнь оставался верен этой характеристической черте русского характера. Единственной заботой и единственным честолюбием его было оставаться достойным того высокого положения, в которое он был поставлен, и оправдать доверие, которое было ему оказано. В исполнении своего долга он был честен и безгранично самоотвержен. Он смотрел на своё призвание не как на счастливую случайность, а как на долг, возложенный на его совесть, и, отдавая всё исполнению этого долга, он мало обращал внимания на своё личное положение. Он всей душой стремился принести пользу родине и мало заботился о собственной карьере».
Заметим, что И.В. Енохин был достаточно обеспеченным человеком. Его служба отмечалась многочисленными награждениями, ценными подарками, прибавками жалованья. Со временем он сделался обладателем недвижимости: 8 октября 1845 г. он был награждён майоратом в Царстве Польском – имением Галково Равского уезда Варшавской губернии с годовым доходом в 1200 руб. серебром; в 1849 г. ему была пожалована аренда в 1000 руб. серебром на 10 лет, продлённая в 1857 г. ещё на десять лет. Когда в 1849 г. И.В. Енохин был назначен главным доктором военно-учебных заведений, его оклад составлял более 10 тыс. рублей: 1681 руб. жалованья, столько же – столовых денег, 571 руб. квартирных, прибавка 1630 руб., по званию лейб-медика 1430 руб. плюс пени за 30 лет 1142 руб. 85 коп. Кроме того, ему полагались казённая квартира и бесплатный выезд.
«Даже в глубокой старости оставался он детски доверчив, одинаково ласков со всеми и не имел ни малейшей доли той старческой сухости характера, которая так обыкновенна в пожилом возрасте. Он не страдал недугом злопамятности, сеял добро, где мог, щедрой рукой и сам помнил добро, когда-либо ему сделанное. Он был непостижимо ровен, то есть прост, ласков и добродушен со всеми, что можно объяснить его личным и вполне неподражаемым характером. Он любил учёные общества и искренно радовался, когда в последнее время (речь идёт о послереформенной России. – Б.Н.) стали доходить известия об открытиях медицинских обществ в наших губернских городах. Особенно он любил Петербургское общество русских врачей. Он вносил в заседания этого Общества наибольшую часть своего добродушия, откровенность сердечности и истинно товарищеской простоты (чтобы не смущать членов Общества своим придворным мундиром, И.В. Енохин всегда являлся на заседания Общества в штатском платье)».
Вместе с тем, когда это было необходимо для пользы дела, он мог высказываться весьма решительно и нелицеприятно. В Отделе рукописей РПБ сохранилось его письмо военному министру Д.А. Милютину: «26 августа 1826 г. С полной откровенностью и справедливостью, но только Вашему превосходительству секретно. Г. Шеринг (старший доктор гвардейского корпуса. – Б.Н.) есть один из бесполезных корпусных штаб-докторов в русской армии, убивший учёную деятельность гвардейских врачей, называя всякое учёное занятие глупостью и распространяя везде гомеопатию, в которой он так же силён, как я в китайском языке. Ради Бога, увольте его совершенно из военно-медицинского ведомства, ибо это самый бесполезный, отсталый, ничего не знающий и ничем полезным не занимающийся врач. Медицинский департамент для занятия таких должностей приуготовил способ (неразборчиво – подготовки?) военных врачей, посылая их с этой целью за границу, где в продолжение двухлетнего срока они прилежно и внимательно изучали всё то, что относится к соблюдению здоровья в войсках. Рекомендую назначить вместо Шеринга Евфанова, старшего доктора гвардейского кавалерийского корпуса Дубницкого – в гренадерский корпус вместо Евфанова. Если вместо Шеринга (50-летний юбилей которого будет в октябре) будет назначен Фровенко, то это будет верх несправедливости и обиды для лучших военных медиков, это будет страшный и неожиданный удар для честного труда и против самой справедливости, и чего должны ожидать наши образованные и учёные врачи, когда первые места в войсках будут предоставлены врачам посторонним».
Доктор А.И. Ильинский, вспоминая о И.В. Енохине, пишет: «Как человек, он был прекрасного характера и в этом отношении может быть помянут одним только добром. Несмотря на то, что судьба вознесла его над прочими врачами, он всегда оставался хорошим товарищем и не гордился своими отличиями и своим выдающимся положением. Этим он заслужил всеобщее уважение врачей». При этом А.И. Ильинский отмечает, что «Енохин был человек бесхарактерный, слепо повиновавшийся своей жене, и потому не мог ей отказать» (А.И. Ильинский имеет в виду случай с назначением на обещанную ему должность младшего врача Пажеского корпуса племянника жены И.В. Енохина – дочери статского советника Марии Викентьевны Энглер).
Нужно отметить, что женился Енохин очень поздно, его жена была моложе его на 33 года (!) и, надо полагать, делала со своим престарелым мужем всё, что ей хотелось (детей у них не было).
Многолетний сотрудник И.В. Енохина, Н.П. Евфанов писал: «Продолжительная служба, значительные должности, многие оригинальные бодрые черты в характере и, наконец, исключительное значение Енохина приобрели ему обширную известность почти во всех классах русского общества, а военные врачи, которых он любил, как свою семью, все его знали, любили и почитали. Самым любимым, задушевным помыслом его постоянно была наша военно-медицинская часть, её история, нынешний быт, развитие и назначение в скором будущем. Долго находясь во главе нашего управления и личными инициативами дав ему многие существенные полезные движения, Енохин наслаждался уверенностью в том, что мы идём вперёд, готовы к трудам, не робеем перед трудами; это доставляло ему утешение, особенно отрадное в старости, недугах, когда человек, отживая, самому себе даёт отчёт в прожитом времени».
Не все, однако, отзывались о Енохине столь положительно. Уже упоминавшийся князь П.В. Долгоруков – наш отечественный Зоил – не обошёл И.В. Енохина своим критическим вниманием. Он писал в своей газете «Правдивый»: «Из числа людей, самых приближённых к государю, особенную важность имеет – не по способностям своим, потому что редко можно встретить подобный пример бездарности, но по своим ежедневным сношениям с государем – его доктор Иван Васильевич Енохин. Енохин ежедневно утром пьёт кофе с государем с глазу на глаз, что даёт ему возможность говорить государю, о чём ему вздумается. Сверх того он сопровождает государя во всех его путешествиях. Человек ума самого ограниченного, но хитрый и весьма пронырливый, он превосходно умеет подслуживаться. При дворе все смеются над Енохиным, но все чрезвычайно за ним ухаживают. Самые важные лица в Петербурге из числа тех, кто за глаза наиболее насмехаются над Енохиным, ездят по большим праздникам с поздравлениями к Ивану Васильевичу и при встрече с ним жмут ему руку с самой приятнейшей улыбкой».
На эту инвективу откликнулся герценовский «Колокол» (№ 134 от 22 мая 1862 г.), в котором была напечатана анонимная заметка следующего содержания:
«Мы получили за подписью „русский врач“ письмо, защищающее доктора Енохина от нападок на его характер и деятельность во втором номере „Правдивого“. Доктор Енохин был и есть честный человек: никто не упрекнёт его в своекорыстном употреблении влияния или в пользовании за счёт казны. Енохин в немецкой сфере, в которой находится, остался русским. Преобладание немецкого элемента в России сильно отразилось и в медицинском мире. Со времён Блументроста, не воспрепятствовавшего умереть Петру I, и до Мандта, помогшего умереть Николаю I, и от Мандта до сих пор врачи немцы первенствуют в России и теснят русских врачей. Можно даже сказать, что медицинская часть в России, подобно винному откупу, стала монополией немцев: все придворные врачи (за исключением Енохина и завещанного им царю доктора Шестова) немцы; главные доктора гражданских больниц, главные администраторы по врачебной части – немцы; аптекари – немцы; немец в России нейдёт только в фельдшера да в странствующие коновалы, потому что это – звания мало прибыльные. Против этого господства врачей-немцев борется Енохин.
Енохин, благодаря лёгкости его сношений с царём, успел значительно улучшить быт военных врачей, хлопочет о реформе военных госпиталей; просит царя за людей, которых сделали несчастными другие. Так, например, Енохину обязаны прошением разжалованные в фельдшеры студенты С.-Петербургской Медико-хирургической академии, жаловавшиеся царю на дурное содержание в Академии при Пеликане. Енохин добрый человек. Енохин старается об образовании русских военных врачей, которых благодаря ему посылают теперь для усовершенствования за границу, в клиники русских университетов».
И.В. Енохин почти с благоговейным уважением отзывался о своём первом покровителе Я.В. Виллие. Являясь одним из его душеприказчиков, он очень много сделал для выполнения воли Я.В. Виллие по строительству Михайловской клинической больницы за счёт большей части огромного (около 15 млн. руб.) наследства Я.В. Виллие. И.В. Енохину принадлежит главная заслуга в выборе и покупке участка земли для строительства, в привлечении к проектированию выдающегося архитектора И.В. Штрома, который «создал монументальной красоты здание, с правильным и удобным распределением подробностей, благоразумным и осторожным применением всех современных усовершенствований к нашим местным и климатическим особенностям».
Незначительную сумму из своего состояния Я.В. Виллие определил для сооружения себе «приличного памятника». И.В. Енохин проявил инициативу в выборе места установки памятника – перед конференц-залом Академии, он же организовал конкурс на лучший проект памятника, победа в котором досталась скульптору Д.И. Йенсену и архитектору А.И. Штакеншнейдеру. При закладке монумента 29 августа 1858 г. в его основание были положены бронзовая медаль и медная доска. На последней среди прочих было выбито имя И.В. Енохина.
Торжественное открытие памятника 9 декабря 1859 г., приуроченное ко дню вступления Виллие на русскую службу, было начато речью Енохина. Обратив внимание присутствующих на пример западноевропейских держав, воздвигающих памятники не только славным героям и государственным людям, но и своим знаменитым врачам – Гарвею, Дженнеру, Везалию, Биша и Ларрею, он подчеркнул воспитательное значение открываемого памятника: «Памятник Виллие на юных питомцев Академии произведёт глубокое нравственное впечатление, воодушевит их новыми силами, воспламенит новым усердием к научению одной из виднейших отраслей человеческих знаний и послужит поучительным примером, как должно выполнять высокое призвание врача и служить государю и отечеству».
Как уже отмечалось, Енохин обладал завидным здоровьем, практически никогда не болел, постоянно был бодр и весел и имел привычку постоянно напевать что-нибудь про себя. Но годы брали своё, и осенью 1862 г. принимая участие в манёврах на Ходынском поле, он сильно промок и простудился. Лихорадка осложнилась расстройством сердечной деятельности и удушьем. Домашнее лечение не помогало, и Енохин решился уехать за границу. Согласно докладу командующего императорской Главной квартирой в Царском Селе, «11 сентября 1862 г., государь император всемилостивейше соизволил уволить Енохина в отпуск за границу до излечения болезни с сохранением получаемого им содержания. Для сопровождения командировать младшего врача Пажеского корпуса Зенкевича» (Зенкевич – тот самый уже упоминавшийся племянник жены И.В. Енохина, которая так же, как и жена Зенкевича, сопровождала мужа в его последней поездке за границу).
И.В. Енохина консультировали и лечили лучшие врачи Европы – Ф. Фрерихс, Г. Андраль, А. Труссо, Ж.-Б. Луи, П.-Ж. Манэк. От консультации лейб-медика Наполеона III Ф. Ларрея – сына знаменитого хирурга наполеоновских армий Д. Ларрея И.В. Енохин отказался по некоторым морально-этическим соображениям.
Однако лечение, в том числе и на курорте Ницца, не помогало, и последний месяц своей жизни И.В. Енохин провёл в скромном частном пансионе в Париже, на улице Бальзака, неподалёку от Триумфальной арки.
Сохранилось описание Енохина в этот период его жизни, сделанное многолетним его сотрудником Евфановым:
«Белая седина головы, необыкновенная худоба лица, совершенно ввалившиеся щёки, особое страдальческое выражение и цвет глаз и лица. Не только подкожный жир, но как будто и клетчатка и мясные части израсходовались на поддержку организма; сухая, тонкая, дряблая и шероховатая кожа большими складками отделялась на животе и бёдрах и болталась на скелете. Вместе с тем Енохин почти до последнего дня сохранял ясный ум и способность к размышлениям.
Будучи учёным медиком и беспрерывно читая медицинские книги, И.В. Енохин отдавал должное западноевропейской науке и, находясь во главе Военно-медицинского управления, всемерно способствовал распространению её достижений в России. При этом он оставался здравомыслящим патриотом, говоря: „В России всё своё, особенное, не похожее на другие страны: и климат, и земля со своими произведениями, и степень народного образования, и устройства общественные с их вековыми привычками. И хорошее, да чужое иногда нам не годится, не приемлется, не принесёт пользы. Нужно знать своё и развивать свои средства“. Перед смертью он мечтал о русской пище, ему хотелось разваренных ершей, немножко грешневой каши и стаканчика кваса».
Умер И.В. Енохин 12 июля 1863 г. Тело его перевезли в Россию. 28 июля в присутствии Александра II и некоторых членов императорской фамилии состоялась панихида в Преображенском соборе Санкт-Петербурга.
Похоронен И.В. Енохин на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря. На могиле, которая сохранилась до наших дней, установлен массивный гранитный параллелепипед; в этой же могиле покоится прах жены И.В. Енохина, которая пережила своего супруга на 18 лет.
После смерти И.В. Енохина некоторые из военных врачей, движимые чувством признательности и уважения к его заслугам, изъявили готовность увековечить его имя и открыли между военно-медицинскими чинами подписку для образования капитала, на проценты с которого мог бы содержаться стипендиат Медико-хирургической академии. К июлю 1866 г. было собрано 6300 руб. 40 и 3/4 коп., и приказом военного министра была учреждена существовавшая до 1917 г. стипендия лейб-медика Енохина.
Премия в размере 300 руб. в год присуждалась лучшему студенту, русскому подданному, сыну врача, ветеринара или фармацевта (преимущество отдавалось детям врачей), удовлетворительно сдавшему переходные экзамены со II на III курс. Среди 71 стипендии, существовавшей до 1917 г. в Академии, премия Енохина отличалась тем, что её стипендиат, помимо того, что он освобождался от платы за слушание лекций, мог по получении звания врача по своему усмотрению поступать или не поступать на государственную службу.
Могила И.В. Енохина расположена в одном ряду с могилой Н.А. Некрасова, на постаменте памятника которому выбиты известные слова: «Сейте разумное, доброе, вечное. Сейте. Спасибо вам скажет сердечное русский народ». Думается, эти слова могут быть отнесены и к памяти И.В. Енохина, всё существо которого, по мнению Н.П. Евфанова, составляли «служба, добро и польза».
