Текст книги "Врачебные тайны дома Романовых"
Автор книги: Борис Нахапетов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Борис Александрович Нахапетов
Врачебные тайны дома Романовых
Предисловие
Прошлое – это часть настоящего и дорога в будущее. История – единый динамический процесс, при изучении которого нельзя допускать потери любых, даже самых незначительных периодов, фактов и событий. Иначе будут образовываться так называемые белые пятна, как это, к сожалению, случилось в советской медицинской историографии с придворной медициной дома Романовых. Благодаря классово-партийным пристрастиям, определявшим сугубо негативные оценки личностей русских царей и их окружения, в том числе – и медицинского, напрямую отождествлявшихся с реакционным царским режимом, сложилась практика либо замалчивания, либо негативного изображения деятельности придворных врачей. Примером подобного отношения может служить характеристика, данная доктором медицинских наук, хирургом-онкологом Б.М. Шубиным, занимавшимся также прикладными историко-медицинскими исследованиями, лейб-медику Н.Ф. Арендту, который, как известно, принимал деятельное участие в лечении раненого А.С. Пушкина. В вышедшей третьим изданием в 1989 г. книге «Дополнение к портретам» он пишет:
«Звание Арендта – придворный медик – не должно нас смущать. Нельзя считать, что приставка „лейб“ всегда была равносильна низким нравственным качествам врача».
Понятно, что такой подход не способствовал детальному изучению этого раздела истории отечественной медицины.
Нужно отметить, что придворным врачам «не везло» не только в советскую эпоху. В то время как в дореволюционной России был опубликован богатейший психологический и бытовой материал, с чрезвычайной полнотой и наглядностью обрисовывавший тип рядового врача, которому, по выражению Р.П. Витовского, были присущи «знание и честное направление», почти ничего не было сказано о лейб-медиках – «грандах» отечественной медицины, представлявших собой своего рода элиту российского врачебного сословия.
С целью устранения этого пробела в историко-медицинской литературе мы подвергли изучению практически все доступные современному исследователю библиотечные и архивные источники. В результате многолетней работы нам удалось составить алфавитный список лейб-медиков, лейб-хирургов, лейб-акушеров, лейб-педиатров, лейб-окулистов и лейб-отиатров, а также лиц, удостоенных почётных придворных медицинских званий (всего около 200 фамилий).
Собранные нами материалы позволили в определённой мере реконструировать социальный облик (осуществить, по выражению Г.В. Архангельского, «персоногенез») придворного врача на различных этапах почти 300-летнего существования этого института в царской императорской России, выявить типичные черты индивидуальных потребностей и мотивов поведения лейб-медика, отражающиеся на образе его жизни.
Значительное число научных работ по медицинской деонтологии в советское время было посвящено вопросам взаимоотношений врача с больными различного профиля – терапевтического, хирургического, гинекологического, онкологического и т.д. Значительно меньше внимания было уделено вопросам деятельности врача в различных социальных группах, в частности, взаимоотношениям с больными из верхних эшелонов власти (А.А. Вишневский, Е.И. Чазов, Б.В. Петровский и др.).
В то же время историческая психология (как часть социальной психологии), изучающая закономерности появления новых психических качеств личности в связи с развитием человеческого общества, в том числе и в области медицины, установила, что общение врача с больными определённого социального статуса обусловливает возникновение у него новых индивидуальных черт характера, определяет специфику его повседневного поведения. Находясь в общении с членами «малой группы», к которой, несомненно, может быть отнесён царский двор, придворный врач неизбежно должен был усваивать его потребности, мотивации и интересы и соответствующим образом регулировать своё поведение (так называемая ролевая функция врача). В дополнение к тем качествам, которые, по мнению доктора медицинских наук Г.В. Архангельского, были типичны для врачей всех эпох: сдержанности и осторожности в медицинских заключениях, формулировках, успокоительной, нередко ласковой речи, – придворный врач должен был обладать какими-то дополнительными качествами (свойствами), помогавшими ему адекватно реагировать на требования, которые предъявлял ему «этот свет, завистливый и душный».
Известно, что отношение к придворным врачам, а вместе с тем их положение при дворе с течением времени существенно изменялись. При переходе от патогенной модели врачевания к саногенной – рутинный обычай приглашения врача по случаю заболевания сменился более современной лечебно-профилактической парадигмой – практикой постоянного врачебного наблюдения за состоянием здоровья пациента. Эти изменения сказались и на отношении к придворным медикам, приведя к более тесному их общению с августейшим семейством, в результате чего они стали пользоваться полнейшим доверием царской семьи и в ряде случаев даже как бы становились её членами.
Первую часть книги мы решили посвятить теме «Власть и здоровье», рассказать о недугах августейших особ, а затем уже перейти к анализу жизни и трудов придворных врачей.
При описании историй болезней царей, императоров и императриц из рода Романовых мы стремились избегать модернизации, осовременивания (так называемого презентизма) понятийного аппарата, применявшегося придворными медиками. Однако там, где посчитали необходимым и возможным, мы использовали современную медицинскую терминологию, основанную на принятой в настоящее время классификации болезней. Также в ряде случаев мы предлагали свою версию диагноза заболевания и причины смерти.
В биографических очерках о лейб-медиках мы постарались дать возможно более объективную оценку их деятельности, не навязывая современных взглядов на медико-биологические проблемы. При этом мы позволили себе вступить в полемику с некоторыми историками медицины прошлых лет по поводу недостаточно справедливой, на наш взгляд, оценки деятельности некоторых из придворных врачей, поскольку мы обладаем возможностью – с высоты современного знания о достижениях медицинской науки и практики – более взвешенно судить о результатах их самоотверженной борьбы с недугами, в которую они вступали, располагая весьма ограниченными средствами диагностики и лечения.
Конечно, история придворной медицины дома Романовых не относится к числу приоритетных проблем, разрабатываемых современной отечественной историко-медицинской наукой. Однако известно, что в исторической науке не бывает незначимых тем – все они достойны внимания исследователей. Важно лишь изучать их глубоко, с выявлением всех исторических связей и опосредований. Рассмотренный нами раздел истории отечественной медицины представляет собой незначительную и малоизученную её часть. Но в ней, как в капле воды, отражается поступательный процесс развития научной медицинской мысли и совершенствования форм оказания медицинской помощи в России за последние 300 лет.
Л.Ф. Змеев писал более ста лет тому назад в своих «Чтениях по врачебной истории России»: «И ко всей массе источников разрабатывающая рука русского врача почти не прикасалась. Труд, как встарь говорили, великий, одному не посильный. Поэтому мы не задаёмся не только полнотой, но даже и окончательной разборкой отдельных частей, будучи в силах поставить в связном рассказе лишь вехи, наметить пути, по коим будущий исследователь мог хоть сколько-нибудь освоиться с делом». В свете этого высказывания патриарха русской историко-медицинской науки наша работа по изучению истории придворной медицины дома Романовых представляется лишь малой частью того пути, который ещё предстоит пройти.
Вместо введения
Несколько слов о придворной медицине дома Романовых
Придворная медицина дома Романовых появилась не на пустом месте. Охраной здоровья предшествовавших Романовым великих князей московских и первых русских царей ведало специальное учреждение – Аптекарский приказ (Аптекарская изба, Аптекарская палата), относившийся вместе с Житным, Печатным, Холопьим, Разбойным и Сыскным приказами к учреждениям «по управлению делами благочиния». Аптекарский приказ сосредоточивал в себе всё, что было необходимо для «лечения государя и его приближённых, а также для противоядий в случае отравления, равно как и для отвращения чар и злой порчи». Значимость Аптекарского приказа подчёркивалась тем обстоятельством, что возглавлявший его боярин следовал сразу за конюшим боярином и считался одним из важнейших чинов в российской придворной иерархии.
Эту должность занимали представители древнейших боярских родов – Шереметевы, Милославские, Одоевские, Черкасские. При царе Фёдоре Иоанновиче аптечным боярином был его шурин, будущий московский царь Борис Годунов. Француз Яков Маржерет, несколько лет служивший в русской армии, был близок к царскому двору. Он писал: «Важнейшее в России достоинство есть сан Конюшего Боярина, за ним следует Аптечный Боярин, главный начальник медиков и аптекарей; потом Дворецкий и наконец Крайний, сии четыре сановника занимают первые места в думе».
Аптечные бояре ради «остерегательства великих государей здоровья» обязаны были предупреждать возможность «ведовских дел» (колдовства), использования «лихого зелья» (отравы), а также должны были подносить царю лекарства, попробовав их вслед за прописавшим лекарство доктором и изготовившим его аптекарем. Помещался Аптекарский приказ в Кремле, напротив Чудова монастыря и соборов, там же находилась и аптека. Услугами врачей Аптекарского приказа первоначально пользовался лишь царь. «Ни один медик не дерзал под опасением ссылки пользовать вельмож без именного приказа государя, – свидетельствовал Яков Маржерет. – По всей России никогда не было других аптек и лекарей, кроме царских».
В состав Аптекарского приказа входили: цирюльники («барберы»), рудомёты (кровопускатели), костоправы, аптекари, алхимисты, водочные перепушики (дистилляторы), травники, огородники, окулисты (оптики), переписчики, переводчики. Но главную роль, конечно, играли доктора и лекари. Своих врачей в России тогда не было, и их выписывали из-за границы. О положении дел в России в XVII в. историк А.Е. Пресняков писал: «Необходимость учиться у иноземцев… открыла в московскую среду доступ иностранцам в таком количестве, какого раньше не бывало… На иностранцев пришлось опереться в организации полков нового ратного строя, в развитии русской артиллерии и в первых попытках кораблестроения, в расширении „врачебного строения“…»
Иностранные врачи приезжали в Россию со своими семьями, помощниками, слугами (российским подданным не разрешалось служить у иностранцев), привозили с собой аптеку. Им давалось отдельное жильё, они обеспечивались всем необходимым для жизни. Так, во времена Бориса Годунова доктора имели жалованье 200 рублей в год, хлебную провизию для прокормления себя, своего семейства и людей (прислуги), 16 возов дров, 4 бочки мёду, 4 бочки пива, всякий день сторону свиного сала, около полутора кварт водки и уксуса, кроме того, от всякого обеда царские подачки и всякий месяц 12 рублей на закупку свежей столовой провизии. Каждому доктору выделялось из царской конюшни по 5 отличных лошадей и по одному доброму коню, «чтобы летом каждый день отправляться в Кремль и по аптекам». Две экипажные лошади предназначались для супруги доктора «съездить в церковь», одна чернорабочая лошадь – чтобы таскать воду, и ещё одна особая лошадь, чтобы зимой впрягать в сани. Сверх того давалось поместье с 30–40 крестьянами. Практиковались и единовременные вознаграждения: «Когда дадут лекарство и оно подействует хорошо, каждый получает в подарок кусок камки или бархату на кафтан, или прекрасных сорок соболей».
Как видно, придворные доктора, представлявшие собой своего рода царскую роскошь, обходились казне достаточно дорого, поэтому приглашение иноземных докторов происходило по большому выбору: на царскую службу принимались лишь опытные, знающие, учёные специалисты, занимавшие до этого в ряде случаев должности придворных медиков у иноземных государей, представившие рекомендации или от правящих особ, или от других известных в Европе докторов.
При вступлении на службу врачи и аптекари произносили клятву в духе понятий того времени: «Лиха государю и семейству не хотети, не учинити, зелья лихого и кореньев не давати, всяким ведомским мечтанием не попортити, по ветру никакого лиха не посылати и следу не вынимати». С них бралось обещание «никого не лечить без указу государя». Было даже издано специальное распоряжение о том, чтобы «ни один медик не дерзал, под опасением ссылки, пользовать вельмож без именного приказа государя».
Многие придворные врачи не знали русского языка, и поэтому их постоянно сопровождали толмачи-переводчики, которые, надо полагать, играли роль и соглядатаев. М.Ю. Лахтин сообщает по этому поводу: «Близкое отношение иноземных докторов к членам царской семьи имело для них и свои отрицательные стороны. Вследствие крайнего недоверия к обществу московское правительство стремилось оградить свою безопасность целой системой шпионов. Не только к приезжавшим в Россию иностранцам, но ко всем русским должностным лицам командировались из приказа Тайных дел подьячие, которые должны были постоянно находиться при них и доносить обо всём, что ими говорилось или делалось. Врачи в этом отношении должны были, конечно, быть предметом особого внимания».
Лечение самого царя и членов его семьи обставлялось весьма сложными формальными процедурами. Каждое мнение, высказанное врачами, каждое их действие должны были облекаться в форму протокола за их подписями и подписью дьяка Аптекарского приказа. Пользовавший царя врач обязан был подавать в Аптекарский приказ подробное письменное заключение о диагнозе, а затем подавать такие же «сказки» о дальнейшем ходе болезни. Следует с удовлетворением отметить, что эти «формальности» послужили благодатной источниковедческой основой для изучения начального периода истории отечественной медицины.
При отпуске лекарств из аптеки для царя или членов его семьи принимались чрезвычайные меры предосторожности, в частности, предписывалось «самому дохтуру и аптекарю того лекарства надкушать, а как великие государи то лекарство изволят принять, и тогда дохтуру, в коем месте ему велят, указу ожидать, пока благое действие того лекарства совершится».
Первую царскую аптеку в России основал в 1581 г. Джеймс Френчем. Она была обставлена с большой роскошью. Окна пестрели разноцветными стёклами, потолки были расписные, стены обиты лучшим английским сукном. Вдоль стен стояла крытая бархатом мебель, висели зеркала. Вся аптечная посуда была из шлифованного хрусталя с золочёными крышками, некоторые принадлежности – из чистого серебра. Историк медицины Н.Я. Новомбергский объяснял, что эта роскошь предназначалась для царя и его семьи. Отсвет этой роскоши падал и на работавших здесь докторов и аптекарей. Снабжалась первая аптека лекарствами как из-за границы, так и из различных регионов России. Например, в 1654 году посланные в Голландию дьяки Андрей Виниюс и И. Марсов купили, как им велели, «аптекарские запасы и всякие лекарские снасти».
Работа аптекарей, готовивших лекарства для царя и его семьи, находилась под жёстким надзором. Лекарства хранились за печатью дьяка Аптекарского приказа в особой комнате, куда не допускались без особого надзора даже сами врачи. Прописанный врачами рецепт подвергался внимательному обследованию. Во избежание отравления предназначенное царю лекарство сначала давали «надкушать» самим врачам и аптекарям, а иногда и приближённым царским боярам; после того как царь принимал лекарство, доктор обязан был не уходить, пока не обнаружится его целебное действие.
В архивах Аптекарского приказа хранится составленный 27 апреля 1682 г. «Список Оптекарского Приказу чиновным людям», дававшим присягу вступившему на российский престол царю Петру I. Новому царю присягнули на верность 6 докторов, 4 аптекаря, 2 алхимиста, 5 иноземных лекарей, 14 русских лекарей, 27 лекарских учеников, один костоправ и 3 ученика алхимистского и аптекарского дела.
Присяга иноземцев заключалась в том, что их «приводили к вере». Как сказано в архивных документах, «приводил иноземцев к вере перед боярином и дворецким, перед князем Василием Фёдоровичем Одоевским да перед дьяком Андреем Виниюсом из Немецкие Слободы Лютерской веры пастор Пётр Ран, а говорил каждому речь… после его каждой говорил же: правыя рука два перста простёрты подняв палец и меншие персты согнув, такову: Яз имрек, клянуся Богу сею моею телесною присягою, что мне Государю своему, Царю и Великому Князю Петру Алексеевечу Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу, послушно верно и доброхотно служити, и чтоб в службе моей мне будет приказано – по моему лутчему веданю и искусству и крайнему положению без всякого лукавства исполняти по истине, на том мне Боже помози и Его Святое Евангелие. И целовали Евангелие в том месте, где начинается первая глава Евангелия Иоаннова».
Придворные врачи, сидевшие, по выражению Л.Ф. Змеева, «как в тереме», содержались в тепличных условиях. Их обязанностью было каждодневно являться в Аптекарский приказ с «поклоном к боярину» и с вопросом: «Нет ли дела?» Как пишет Д. Петровский, «большинство времени протекало у них в произвольном безделье».
Срок службы принятых на царскую службу докторов оговаривался в контракте и обычно ограничивался несколькими годами, но мог быть как продлён, так и прекращён по царскому повелению в любой момент. Иногда эти контракты заключались вновь. Проф. М.Б. Мирский пишет: «Факты свидетельствуют о том, что многие иноземные врачи, состоявшие на государственной службе, уже тогда обустраивались в России всерьёз и надолго. Кроме того, на царскую службу поступали и их дети, давая таким образом начало врачебным династиям». Вместе с тем необходимо отметить наличие и совершенно противоположных точек зрения, встречающихся как в дореволюционных, так и в советских историко-медицинских сочинениях, расцветших пышным цветом особенно в годы печально знаменитой кампании борьбы с «низкопоклонством перед Западом». Примером может служить статья С.М. Громбаха «Русские врачи XVIII века в борьбе с иностранным засильем» («Врачебное дело», 1948, 3, 263). Он пишет: «На протяжении всего XVIII века иностранцы занимали все руководящие посты, начиная с архиатров и кончая начальниками госпиталей. Лишь немногие из этих иностранцев нашли себе в России вторую родину и заботились о процветании и развитии медицины в приютившей и облагоденствовавшей их стране. В большинстве же своём, нахлынув к нам „на ловлю счастья и чинов“, они не любили Россию, презирали её и думали лишь о собственном благополучии».
К сожалению, отголоски этой диатрибы проскальзывают и в книге М.Б. Мирского «Очерки истории медицины в России XVI–XVIII вв.» (М., 1996), в которой он пытается критически оценить господствующие до сих пор, во многом устаревшие подходы, привычные схемы и сложившиеся стереотипы, касающиеся якобы негативной роли иноземных врачей в становлении российской медицины. Отмечая «достаточно высокую оплату, солидные материальные блага», получаемые иностранными врачами, он не удержался от того, чтобы не заметить, что это, «разумеется, вызывало законное недовольство русских лекарей».
Трагические события Смутного времени сказались и на судьбе придворных медиков – многие из врачей-иностранцев, обслуживавших московских царей, а затем Лжедмитрия, были вынуждены покинуть Москву.
Первым царям из дома Романовых пришлось практически заново набирать врачей из-за границы. Сведения о них содержатся в капитальном труде В. Рихтера «История медицины в России» (СПб., 1820), в «Чтениях по врачебной истории России» Л.Ф. Змеева (СПб., 1896), а также в работах русских и советских историков медицины.
При царе Михаиле Фёдоровиче (годы правления: 1613–1645) придворными докторами последовательно были: голландцы Бильс (годы работы: 1615–1633) и Полиданус (1616–1621), английский лейб-медик Дий (1621–1634), голландцы Венделинус Сибелист (1633–1645), Пау (1638–1643), Г. Граман (1639–1658) и мекленбуржец Белау (1643–1652).
Доктор Бильс, приехавший в Москву в 1615 г., пользовался особым благоволением царя, вполне доверявшего его знаниям и умению. Чтобы иметь возможность быстро вызвать доктора Бильса к себе во дворец, царь распорядился устроить ему двор в сотне шагов от Троицких ворот Кремля. Жалованья Бильс получал 200 рублей в год и кормовых по 55 рублей в месяц, всего 860 рублей, что равнялось окладам первостепенных бояр. Доктор Бильс был царским врачом в течение 18 лет, вплоть до своей смерти в 1633 г.
Самым выдающимся врачом при Михаиле Фёдоровиче был англичанин Артемий Дий – сын известного математика и врача, любимца королевы Елизаветы, доктора Джона Дия. Артемий Дий родился в 1579 г. Изучал медицину в Оксфордском университете. В 1606 г. начал медицинскую практику в Лондоне. По просьбе царя Михаила Фёдоровича английский король в 1621 г. отпустил доктора Дия в Москву. В Москве ему назначили большое жалованье – 250 рублей в год и ежемесячно «на стол» 72 рубля – всего 1114 рублей серебром, а также вручили богатые подарки – бархат гладкий, бархат рытой, камка куфтер, атлас лазоревый, сукно багрец, сукно лундыш, сорок соболей и 70 рублей денег. Вскоре в Москве у доктора Дия уже был большой каменный дом близ Никитских ворот; на несколько лет он получил в пользование расположенное под Москвою поместье князя Юрия Хворостинина.
В 1626 г. доктор Дий уехал в отпуск в Англию. Перед отъездом в отпуск на родину Артемий Дий получил щедрые подарки: 40 соболей по 100 рублей, 2 сорока соболей по 80 рублей, 40 соболей по 40 рублей. Чтобы увезти всё это, ему было бесплатно дано от Москвы до Архангельска 20 подвод.
Через год, в 1627 г., доктор Дий возвратился в Москву. В течение 12 с лишним лет доктор Дий, оставаясь в высокой чести у царя, лечил его и его отца – патриарха Филарета.
В 1634 г. доктор Дий возвратился на родину, где он удостоился похвалы короля Карла I и стал одним из его лейб-медиков. Умер доктор Дий в 1651 г.
При царе Алексее Михайловиче (1645–1676) были приглашены: Энгельгардт (1656–1666 и 1676–1682) из Любека, англичанин Личифинус (1656–1658), английский еврей Коллинс (1659–1667), Томас Вильсон (1666–1668), М. Граман – племянник Г. Грамана (1667–1677), любечане И. Костер фон Розенбург (1667–1676) и сын его Б. фон Розенбург (1673– 1675), Л.А. Блюментрост (1668–1677) и польский еврей Гаден (1657–1682).
В правление царя Фёдора Алексеевича (1676–1682) при царском дворе служили: прусский уроженец Г. Келлерман (1678–1683), Гутменш – из аптекарей (1669–1682), силезский еврей Зоммер (1653–1684).
Как видно, врачи прибывали в Россию из разных стран Европы, что зависело от состояния медицинской науки в той или иной стране. «Первенствует медицина в Италии – наши придворные врачи оттуда, растёт наука в Англии – наш лейб-медик из Лондона, догоняет Голландия – наши первые врачи – голландцы. Но постепенно ведущее место в придворной, как и вообще во всей российской медицине, заняли немцы. Врачи немецкого происхождения в очень короткое время так прочно утвердились в России, что конкуренция с ними сделалась невозможной даже англичанам и голландцам, появившимся в России раньше их», – отмечал М. Лахтин.
Что касается врачей-евреев при русском дворе, то харьковский профессор Ф.Л. Герман писал: «Почти всё врачебное дело в Средние века было в руках евреев. Почти все придворные врачи не только королей, но и пап были евреи. Из вышеизложенного становится понятным, отчего и к нам приехали первые лейб-медики евреи».
М. Лахтин уточняет: «Врачи-евреи всегда занимали видное место в медицине. Они получали своё образование в особых еврейских школах, с древнейших времён существовавших как на Востоке, так и на Западе. Хотя на соборе в Вене в 1217 г. христианам и было запрещено обращаться за помощью к еврейским врачам, но общественное сознание оказалось могущественнее официального постановления, и больные по-прежнему обращались к еврейским врачам, в знаниях и опытности которых они были более уверены. Постановление Венского собора нарушали даже папы. Так, при Бенедикте XIII (1394) врачом состоял еврей Иозуа Харлокки, при Льве X (1513) – Самуил Саффеди. А папа Иннокентий XII (1406) даже даровал еврейским врачам право римского гражданства».
Так что неудивительно, что русские цари, вообще отличавшиеся веротерпимостью, не были исключением в этом отношении.
После Отечественной войны 1812 г. в связи с ростом национального самосознания русского народа возникла тенденция замены иностранных придворных врачей отечественными специалистами. Первым русским лейб-медиком стал О.К. Каменецкий, получивший этот чин в 1816 г.
Почти все приглашённые в Россию иностранные медики были высококлассными профессионалами, удачливыми врачами-практиками, многие из них были известны в Европе своими научными трудами. Их деятельность положила начало традиционно высокому уровню лечебной работы в России. Принимая непосредственное участие в работе Аптекарского приказа, они в определённой мере влияли на государственную политику в вопросах медицины, и, как показывают факты, это влияние было достаточно продуктивным.
Придворная медицина дома Романовых в своём трёхсотлетнем развитии прошла по крайней мере три этапа.
На первом этапе (XVII в.) основным содержанием деятельности придворной медицины, оформленной в виде Аптекарского приказа, была забота о здоровье государя и лишь позже – членов его семьи и ближайших бояр. Другие стороны её деятельности, в частности, создание медицинской службы армии, составляли незначительную долю забот придворной медицины. Советский историк медицины Л.Я. Скороходов обозначил придворную медицину той поры как «организацию для обслуживания интересов государства, ограничившую круг своего ведения лишь придворными кругами московского царя». Профессор М.К. Кузьмин считает, что придворная медицина на том этапе «способствовала возникновению зачатков государственной медицины, превратившись в середине XVII века из придворного учреждения в общегосударственное».
Несколько усилив этот тезис, можно утверждать, что придворная медицина создала задел таким направлениям отечественной медицины, как военная и военно-морская медицина, аптекарское и больничное дело, военно-врачебная и судебно-медицинская экспертиза, медицинское книгопечатание и книгохранение.
Второй этап развития придворной медицины (XVIII в.), отразивший укрепление российской государственности, характеризуется дальнейшим расширением сферы деятельности централизованного органа управления здравоохранением (Медицинская канцелярия, Медицинская коллегия). При этом ведущие деятели придворной медицины, будучи личными врачами государей, являлись одновременно и руководителями всей медицинской администрации России.
На третьем этапе (XIX в.) произошла децентрализация управления медицинским делом в России и на месте единого руководящего органа появились ведомственные медицинские установления. Придворная медицина утратила своё прежнее привилегированное положение и заняла скромное место в Министерстве императорского двора в виде Придворной медицинской части (Инспекции врачебной части). Одновременно она распространила своё влияние не только на членов царской семьи и чинов придворных ведомств – Государственной канцелярии, Кабинета Его Величества, Дворцового ведомства с придворным оркестром и дворцовой полицией, роты дворцовых гренадеров, придворной Конюшенной части (кстати, ветеринарное обслуживание также входило в функции Придворной медицинской части), Эрмитажа, Академии художеств, Дирекции Императорских театров, Певческой капеллы с театральным училищем, фарфорового и стекольного заводов, Департамента уделов, Капитула орденов, Алтайских горных заводов, рудников Нерчинского округа, Екатеринбургской фабрики и др., – но и на население так называемых дворцовых городов – Царского Села, Гатчины, Петергофа, Москвы, Варшавы, Санкт-Петербурга и Ливадии.
Таким образом, придворная медицина дома Романовых на последнем этапе своего развития превратилась в ведомственную государственную организацию, предназначенную для медико-санитарного обслуживания царской семьи и царского двора. В сфере её деятельности находился ограниченный, но весьма специфический социальный контингент, объединённый не по половозрастному, национально-религиозному или какому-либо другому признаку, а по признаку близости к царствующему дому. Для обеспечения этого контингента привлекались наиболее квалифицированные медицинские кадры, действовавшие в рамках определённой организационной структуры, не находящейся в подчинении у высшей медицинской администрации страны.
